Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Юма Кей
Падение в небо
В тексте встречаются отсылки к различным фанфикам “про Нару”, размещенным на этом сайте
Если дыхание дрогнет малость,
Пусть люди думают - ты смеялась…
Рати
…поворот,
разворот,
легкий толчок,
пируэт, и -
виват, центробежная сила! -
ты начинаешь
падение в небо...
Миримэ
- …И грязный кнехт, и гордый граф
Мечтают породниться с ней…
Сюжет как в сказке. Я не прав?
- Ага. Чем дальше, тем страшней.
Лора Бочарова, Йовин “Жанна Д’Арк”,
заседание инквизиционной комиссии
1
…Ночь. Тихо.
Слышно, как по напряженным кончикам пальцев пробегает дрожь, будто электрические импульсы – к плотно сжатым в немом порыве ладонями вискам.
Тихо.
Мигает лампочка фонаря за окном – бесшумно. Безразличные звезды тупо, с каким-то почти брезгливым презрением пялятся на крышу мирного дома, в одной из темных комнат которого скорчилась в углу тонкая фигурка. Девушка. Девочка. Вспышкой – рыжеватые волосы. Тихо. Вспышкой – тонкие белые руки, подтянутые к груди колени, скрытое завесой недлинных волос лицо, зарывшиеся в волосы дрожащие пальцы.
На улице, когда умолкает агония фонаря – ночь. На улице - звезды.
Тихо. Вспышка. Звезды.
Звез-ды?.. Звезды?!
Едва ощутимое гудение – звуки тишины, дыхание тишины. Молчащая пауза – перерыв между стонами. Тупое повторение раз за разом, раз за разом – проблески сознания в ответ на блеск колючего электрического света – вспышка, темнота; вспышка, темнота; вспышка-темнота-вспышка, колко, давяще на больные, покрытые сеткой алых, пышущих ядом кровеносных сосудиков глазные яблоки.
Тихо.
Вспышка. Беззвучно и исступленно шепчущие губы, пересохшие белесые губы, которые было бы совсем неприятно целовать. Тихо. Тихо. Ночной воздух дрожит от напряжения – словно бы кто-то натянул по всей комнате тонкую проволоку (как звездные лучи, скользкую, холодную, режущую… опять звезды?!), по которой пустил электрические импульсы в ритме вспыхивающего и гаснущего за окном фонаря.
- Я ненавижу тебя, слышишь, ты… Я когда-то любила тебя? Я тебя когда-то любила?! Бред, сон, невозможно! Я не могла любить, я не могла – за это! Как ты мог, как ты только посмел, почему, почему, за что? Храбрости не хватило? Выдержки?! Слабак! Ничтожество! Красавец, плейбой, гордость всех и вся, и в первую очередь – самого себя, я ненавижу тебя, слышишь?! Не-на-ви-жу… за эт-то…
Шорох – белесые во вспыхивающей ночной полутьме тонкие пальцы сильнее сжимают виски. Давят. Давят. Давят. Шепот за спиной – неумолчный шелест в темных углах комнаты, и кажется – одна, на балу, среди презирающих недоброжелателей, но нет, нет, чушь, все не так. Кто шепчет во тьме ночи, кто прячется по углам и насмешливо сверлит склоненную голову, скрытую спутанной завесой волос? Звезды… Звез-ды…
Тихо.
- Не-на-вижу… потому что слышу – непрерывно… потому что если бы ты не сдох – убила бы сейчас сама, голыми руками придушила бы, мразь, дрянь, ничтожество!..
В висках пересыпается песок времени. Он проходит через кожу и впитывается в нервы, он заставляет обнаженные предплечья холодеть, а жилы – стынуть. Я чувствую, как через меня текут минуты. Я могу не смотреть на электронные часы – я знаю, что значит миг, мгновение, минута, час. Я знаю, что время можно замедлить и ускорить.
Тихо.
Я знаю, что если чуть слышно, почти бесшумно шевельнуть губами – мигающий фонарь за окном захлебнется светом, подавится очередной искрой, вспыхнет и сгорит в одно мгновение… Я не могу вымолвить ни слова.
Я – время.
Я – мертва.
Я – безвременье.
Успокоившаяся, забывшаяся сном мама неслышно дремлет в соседней комнате. Фонарь неравномерно вспыхивает, высвечивая разбросанные по комнате ошметки любви, осколки отношений, черные лужицы вязкой крови, излившейся на ковер из вынутого сердца – вот, возьми, ты же видишь, в моих ладонях – искренность, на моих пальцах – нет, это не кровь, совсем нет, это жизнь, она капает густо и гулко разбивается об пол…
Тихо.
Как же легко сказать “ненавижу”. Как же легко сказать “люблю”.
- Ма… са… - глухой шепот, больной шепот умирающего существа, невесомый и прекрасный, словно пыльца на крыльях бабочки. – Неф… т…
Страшно.
Больно.
Девочка поднимает лицо. Нару Осаки больше не существует. Четырнадцатилетней девочки по имени Нару Осака больше нет. Странная – страшная – улыбка шершавой змейкой скользит по ее почему-то обветренным губам.
За окном, распятые на безжалостных шипастых лучах звезд, подыхают несостоявшиеся реальности: гибель маленькой мисс Осака от рук юмы, от рук светловолосого и прекрасного демона, от рук королевы; счастливое замужество – мисс Осака теперь миссис Гарио; щелчок зажигалки и урчание новенького байка – мисс Осака с усмешкой размышляет о кармических кругах; триумфальное шествие новой песни по хит-парадам – мисс Осака заработает много денег и раскроет себя в творчестве…
Фонарь гаснет окончательно.
2
…Оглядываясь потом на то, что происходило, Нару могла только с легким недоверчивым недоумением покачивать головой и хмуриться.
Такое казалось невероятным. Нет, такое и было невероятным.
Ребенок, четырнадцатилетняя девчонка с хрупкой психикой и разбитым сердцем, получившая за раз полный комплект начинающего сумасшедшего – смерть любимого на руках, понимание того, кем же все-таки оказался этот самый любимый, слезы ночью в подушку… ох, полноте, не из тех закромов памяти почерпнуто! Поэтичнее и страшнее будет выразиться как-то по-другому, ну, скажем… “но ни единой слезы не проронила она в ночь после смерти возлюбленного”. Да, в самый раз. Мелодраматично и трагически. Войдет позже в учебники истории, которые лучше начинать готовить прямо сейчас.
Настоящая история по ТК-сски, верно? Добро пожаловать в реальный мир, детишки.
Не говорить же в учебнике о том, что плакать, когда горло давит раскаленным обручем, - та еще пытка, что битое-перебитое сердце и штопаная-перештопаная грубыми портняжными нитками душа просто не вынесут ни единой слезинки, клей и нитки, они, знаете ли, солью быстро разъедаются… Впрочем, неважно.
Было. Прошло. Неважно.
Так о чем бишь мы? Ах, да.
Для полного счастья девочке не хватало только обрушившегося как снег на голову чудесного дара чуять настроение звезд, умения повелевать приползшими к ней на какой-то неясный зов юмами, осиротевшими без ясного и чистого, аки капля водки (тьфу, аки слеза ребенка, конечно!), Нефритовского взгляда и короткого и безжалостного осознания – “Приплыли. Дальше ехать некуда – под ногами точка Д”.
Казалось бы, от всего этого наследия павшего смертью храбрых Звездочета у юной леди запросто мог бы помутиться рассудок, и заперли бы ее до конца дней в палату с мягкими стенами, полом и потолком, и кормили бы с ложечки, и утирали бы сопельки…
Но нет! Фигушки! Мы умираем, но не сдаемся!
Милая девочка Нару Осака не стала лить слезы над неудавшейся судьбиной. Милая девочка Нару Осака внезапно почувствовала в себе породу тех, кто по мере надобности и “коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет”. Милая девочка Нару Осака решила плюнуть на маму, магазин, одноклассниц (несчитано) и воздыхателя-одноклассника (в количестве одной штуки). Милая девочка Нару Осака, с прищуром зыркнув на пофигистичные и болтливые до чертиков звезды, решила творить свою судьбу сама.
А почему бы, собственно, и нет? А кто сказал, что нельзя? Кроме того, если нельзя, но очень хочется, то – можно, разве нет?..
И сотворила… Сотворительница…
3
Молоденькая девушка – на вид лет восемнадцать, в действительности куда как меньше, щурясь, как довольная кошка, сидит, удобно развалясь в кресле и покачивая в ладонях бокал с чем-то алкогольным. Развязная поза на редкость не идет ее тонкой стройной фигурке в обычных джинсах и розовой с красными разводами футболке. На лице – молодом и нежном девичьем лице – блуждающая улыбка, опасно рассеянная и безразличная. Большие серые глаза прищурены – то ли от удовольствия, то ли от коварства.
Тощая долговязая юма, дрожа, склоняется в низком поклоне – плебеи Темного Королевства уже знают, что с новой госпожой лучше не шутить.
Никто не знает, почему так случилось.
Никто не понимает и сотой доли происходящего.
Все плывут по течению, просто плывут по течению – все, кроме нее, потому что течение – она сама.
Нару улыбается, глядя на приглушенно сияющий в бокале напиток. Прошло несколько месяцев с момента смерти Нефрита, и несколько месяцев без одного дня – с момента, когда она обрела силу слышать звезды, управлять юмами и начала строить план собственной игры.
Она изменилась за это время. Она изменилась…
- Значит, Зойсайт убит королевой… Как мило… - Нару почти мурлычет и щурится сильнее. Юма вздрагивает – расслабленная поза новой госпожи слишком напоминает ей ее прежнего повелителя. – О-ча-ро-ва-тель-но! Хи… - Нару улыбается. – А сеньши?
- Они сильны, как никогда. Боюсь, мы не выстоим…
- М-м… Я подумаю над этим. Я подумаю.
В ночном небе медленно умирали агонизирующие реальности, одаряя телепатов и экстрасенсов ночными кошмарами про рыжеволосую школьницу, идущую под руку с некрасивым одноклассником в очках. Несуществующая – теперь уже действительно несуществующая! – парочка растворялась в жертвенном пламени на алтаре нового будущего, строящегося здесь и сейчас.
4
Нару смотрела на звезды. Она полюбила по ночам вылезать на крышу дома, в котором родилась, в котором выросла и стала тем, кто она есть, и вдыхать ночь, прикрыв глаза, откинув лицо, отдавшись на милость холодного и бодрящего звездного света. Она заставила себя полюбить все это.
Кожей чувствуя, как где-то далеко, наверное, в самом центре Токио, умирает жалкое существо – юма Темного Королевства, неудачно налетевшая на дружных сеньши, она изящно (именно изящно, как можно грациознее, и надо оттачивать это движение до полного автоматизма, так, чтобы безжалостно и прекрасно, аж дух бы захватывало) вскидывала ладонь, с легкой улыбкой наблюдая, как на белоснежной коже начинают серебриться крошечные искры – верный признак того, что она на правильном пути. Слыша всем существом своим немой крик, исторгаемый несчастной юмой, дохнущей только лишь для того, чтобы ее место заняла другая, она с прежней улыбкой неторопливо сжимала пальцы, ощущая, как покалывает нервные окончания кипящая Сила, как застилает глаза дымка удовольствия от единения со Стихией, как хочется продлить этого миг вечно – или, в яростном порыве бури резко взмахнув рукой, отправить в небытие чье-то существование.
Ухмыляясь, она смотрела на сгоревшее дерево. Завтра синоптики скажут, что над городом промчался очередной атмосферный фронт, одарив Токио грозой.
Нару легонько встряхивала ладонью, позволяя искрам звездного света стечь с тонких длинных ногтей на прохладную крышу, и, довольная, уходила спать, чтобы вернуться сюда следующей ночью. Ночи она тоже полюбила – больше, чем все остальное, больше даже, чем ощущение силы звезд в раскрытых ладонях.
А еще Нару была уверена – если бы Нефрит видел ее сейчас, то влюбился бы. По-настоящему. Наверное. Она хихикала и касалась губ тыльной стороной ладони.
5
…При смерти Кунсайта Нару предпочла присутствовать лично. На миг пожалела сильнейшего из несуществующей уже четверки – лишь на миг, чтобы через мгновение легко пожать плечами и исчезнуть, затерявшись среди теней, – она не хотела пока раскрываться Сейлор Мун сотоварищи. Всему свое время.
Вместо этого она, по-прежнему одетая в джинсы и футболку, вызвала к себе юму – нефритовские юмы предусмотрительно убрались из Темного Королевства, чтобы быть поближе к новой хозяйке и заодно подальше от неприятностей, могущих обрушиться на их головы после гибели прежнего господина. Нару не возражала.
- Выведи из королевства оставшихся юм, - коротко приказала она. – Они не уцелеют при поединке сильнейших.
- Слушаюсь, госпожа…
Нару кивнула, сквозь прикрытые ресницы наблюдая, как исчезает юма.
Осталось немного.
Осталось совсем чуть-чуть…
Она улыбнулась в пространство и вышла на крышу, вглядываясь в небо.
Красиво… Чертовски красиво… Надо будет отменить в королевстве ругательства типа “Металия-сама”, а заменить их чем-то простым и более доступным. Человеческим…
Нару рассмеялась, негромко, счастливо, вскинула руки к небу.
- Скоро я верну тебя! Скоро ты снова будешь со мной, а я – я буду королевой… Да!
Сияющий взгляд к звездам, в ответ – холодное мерцание. Фонарь перед домом Нару, досадно мешающий новоиспеченной демонессе, не горел уже давно.
Тихо.
Звезды.
Тихо…
Реальность, в которой Нару погибла от рук сеньши, вспыхнула сверхновой и погасла. Астрономы, наблюдающие за небом в эту ночь, отделались легкой головной болью и временной слепотой.
6
…Берил смотрела как-то странно, чуть склонив голову, с легким недоумением и почему-то пониманием. Словно старая бабушка на внучку. Нару передернула плечами.
- Пришла?.. Ну что ж… добивай, - королева улыбнулась, выше поднимая подбородок – жест совсем не горделивый, а скорее покорный, полный подчинения и смирения.
Нару, только что уничтожившая полюбившимся звездным светом расслабленных сеньши, нахмурилась.
- Что ты…
- Ну ладно уже, давай заканчивать с этим поскорее. Надоело ждать.
- Что?! – расширившиеся серые глаза смотрят недоуменно и почти испуганно, вмиг делая их обладательницу похожей на себя прежнюю – с дурацким бантиком, наивными идеалами и сердечками в глазах. Тонкие руки нервно подрагивают, чувствуя, как ликующая сила впитывается обратно в кожу, готовая по команде хозяйки в любой миг сорваться кипящей волной.
Берил коротко усмехнулась. Бесполезный магический шар валялся рядом, сверженная королева не сделала ни малейшей попытки подобрать его.
- Не поняла еще, как там тебя… Нару? Ну, думаю, ты еще выберешь себе имечко посолиднее, а то детское какое-то – Нару. Не по-королевски.
Девушка, нахмурившись, недоуменно посмотрела в глаза Берил – чтобы через секунду со стоном сжать виски узкими белыми ладонями.
…по напряженным кончикам пальцев пробегает дрожь, будто электрические импульсы – к плотно сжатым в немом порыве…
- Не-ет!!!
Крик, вырвавшийся из задыхающегося рта, вызвал на лице королевы грустную усмешку. Берил почти равнодушно смотрела, как та, что готова была убить ее еще секунду назад, с всхлипом сползает на черный мраморный пол, обессиленно обняв себя за плечи, потерянная, скулящая, пробитая навылет осознанием собственной слабости. Почему-то особенно впечатлял этот непрерывный, непрекращающийся ни на секунду скулеж, тихий, совсем-совсем щенячий, исторгаемый неосознанно самим сердцем, раньше, чем разум, понявшим, каким будущим наградила себя демонесса.
- И-и… и-и-и… - тоненько, протяжно, на одной ноте, словно обнаженный прищемленный нерв, один из сотен в ненадежном человеческом теле. Лихорадочные мысли спешили, обгоняя друг друга, не желая и не успевая быть продуманными до конца.
“Нет-нет-нет, это не правда, не может быть, все будет по-другому, я стану королевой, да, королевой, я буду счастлива, я люблю Масато, я верну его, я обязательно верну Масато, нет, Нефрита, он ведь Нефрит, а я Нару, да, я Нару, и я никогда не возьму себе иного имени, потому что… потому что…”
- И-и…
Берил безразлично пожала плечами, услышав, как судорожно оборвался скулеж, как Нару зашлась в жесточайшем приступе кашля.
- Позаботься о том, чтобы никто и никогда больше не смог увидеть тебя… такой. Иначе останешься марионеткой на троне в самом худшем смысле этого слова. И найди в себе силы прикончить меня наконец. Я устала.
Поднятые глаза, подрагивающие губы, беспомощно пытающиеся сложиться в жизненно важный вопрос. Слезы на щеках той, кого в будущем назовут Смерчем, Бичом Людей и Демонов, Великой Демонессой, Величайшей Королевой… Размытые грани реальностей на миг натянулись гитарными струнами, раня острыми гранями ревущую в три ручья девчонку.
Берил искренне улыбнулась.
- Так становятся королевами. Поздравляю, Нару.
Реальность, в которой Нару не сделала последнего шага, оставив Берил в живых, разбилась сияющим зеркалом под слепящим лучом силы звезд.
7
…Небо отмалчивалось. Звезды, огромные и пустые, как глаза умственно отсталого ребенка, тупо взирали вниз – слишком живое воображение Нару пририсовывало небесам контуры детского личика, растрепанную шевелюру, штриховкой обозначало черты: вздернутый носик, по-младенчески пухлые щеки, приоткрытый рот и обязательную ниточку липкой слюны где-то в уголке губ.
Новоиспеченная королева кривилась, затирая воображаемый рисунок несуществующим ластиком.
Звезды молчали.
Звезды смотрели.
Звезды пялились на землю в день, когда она родилась.
Они будут пялиться, когда она испустит дух – через год, через сто лет, через несколько тысячелетий.
Они будут…
Иногда она ненавидела их за это. Била хрустальные бокалы и сжигала уцелевших после радикальной смены власти юм. Потом понимала, что на одних эмоциях далеко не уедешь, и, почти сладострастно зажмурившись, мстила звездам, представляя каждую из них умственно отсталым ребенком, мысленно пририсовывая им лица и награждая каким-нибудь впечатляющим диагнозом – и чтобы непременно неизлечимо.
Звезды, как правило, молчали.
По сути, им было глубоко наплевать.
С того момента, как она стала новой королевой и правительницей жалкой горсточки юм, прошло почти полгода по земному счету. Если точнее, сто восемьдесят восемь полных суток, одиннадцать часов, шесть минут и шестнадцать… семнадцать… восемнадцать… девятнадцать…
Жалостливый звон очередного разбитого бокала разнесся по комнате, одарив звезды новым поводом для сплетен. Реальность, в которой Нару сошла с ума от одиночества и шума предсказывающих будущее голосов в голове, почти привычно взвизгнула перед смертью, напоровшись на особенно острый осколок хрусталя.
8
…Сегодня наконец настал тот день, которого она ждала. Сегодня осуществится ее мечта.
Нару, не глядя больше в синие небеса, вскинула ладони, наполняя пространство дворцовой крыши вокруг себя всесокрушающей силой.
- Пожалуйста… - беззвучно шепчущие губы, она не призналась бы даже самой себе в этой слабости – попросить кого-то о чем-то. – По-жа…
Нездешний ветер трепал ее слегка отросшие рыжеватые волосы, закручивал их за уши, швырял в лицо, нагло хохоча, когда на ее глазах появились слезы – от колющей боли, не от обиды. Нару до крови закусила нижнюю губу – только бы получилось… только бы получилось… только бы…
В коконе звездных лучей медленно начала формироваться фигура. Силуэт. Образ того, которого она ждала всю жизнь и даже дольше. Нару силой заставила себя сглотнуть слезы и продолжать, ни на миг не ослабляя контроля над бушующей силой. И когда на крышу наконец ступил он – прекрасный, сияющий, долгожданный, произнесла одними лишь дрожащими губами:
- Нефрит…
И – мгновением позже, уже стоя перед ним, с усилием вглядываясь в такие знакомые синие глаза:
- Люблю тебя…
И почти сразу же поняла, что лжет. Не ему – в его синих глазах ничего не дрогнуло при этих словах. Себе.
9
Они жили долго и счастливо… Так напишут в учебниках истории, и не говорите мне, что в Темном Королевстве нет школ вообще и уроков истории в частности.
А сама Нару полюбила ночное небо – сильно и безответно, всей душой, как когда-то прежде – Масато Сенджойна. И нашла себе хобби – стала первым во всех вселенных звездным психологом, точнее, психиатром. Она слушала ночное небо и была почти счастлива.
10
…Через год по земному счету она взяла себе новое имя – по старинной традиции, им стало название одного из драгоценных минералов Земли, и после официальной коронации, на которой присутствовало все население Темного Королевства на тот момент (что-то около трехсот с небольшим обычных юм и пара десятков усовершенствованных Джедайтом еще при жизни демонов), стала полноправной королевой.
Еще через полгода возрождающееся из руин королевство праздновало свадьбу Ее Величества с Лордом Нефритом, Астрологом, будущим принцем-консортом, чутким соправителем, талантливым полководцем, неплохим дипломатом и умелым любовником.
Через сто восемьдесят три года население королевства перевалило за семь тысяч особей.
Через четыреста семь лет экспансия Темного Королевства в отношении Земли привела к затяжной войне, в ходе которой сформировалась Темная Империя. В боях с людьми с самой лучшей стороны проявила себя свеженабранная четверка Лордов, один из которых – молодой и самоуверенный красавец Опал вскоре стал новым любовником Ее Величества.
А еще через некоторое время не в меру любопытная юма, исследующая территории родной Империи с маниакальным упорством, достойным даже напрочь позабытого Лорда Джедайта, обнаружила в Старой Столице сверкающий камень, подмигивающе бликующий на свету. Так был активизирован Серебряный Кристалл.
Через три секунды после этого знаменательного события юма была мертва, а в течение следующих десяти минут погибло почти девяносто семь процентов населения Империи – за годы бездействия Кристалл накопил в себе поистине ужасающую мощь.
В один из тяжелых дней во время очередного восстановления страны из руин бывшей девочке Нару Осака приснился сон. Ей казалось, что она бредет по бесконечному зеркальному лабиринту, только вместо собственного отражения ей почему-то чудились странные, опасные, смешные, грустные – мертвые реальности, которые могли бы стать ее жизнью, соверши она хоть что-нибудь по-другому. Она шла по лабиринту, ступая босыми ногами по холодным мраморным плитам, и слышала, как об пол со звоном разбиваются тяжелые капли – королевские слезы всегда разбиваются со звоном, словно крохотные ледяные кристаллики. Она ревела, как девчонка, которую впервые бросил парень, и ничего не могла с собой поделать.
А через час после того, как она начала свою прогулку по лабиринту, Нару вдруг улыбнулась. Потому что нашла выход. Она подхватила тонкими пальцами подол длинной юбки и, смешливо зажмурившись, словно в четырнадцать лет, наугад, как в омут головой, шагнула в заботливо вынырнувшую из-за поворота реальность…
…чтобы открыть глаза и на миг ослепнуть от внезапно ударившего по зрачкам сияния софитов и оглохнуть от обрушившихся со всех сторон криков. И громкий довольный мужской голос, подозрительно напомнивший ей голос популярного некогда ди-джея, торжествующе объявил:
- …Итак, встречайте! Перед вами - наши долгожданные гости – группа… “Starwind”!!!
Нару улыбнулась самой себе и ликующему зрительному залу.
И запела.
апрель 2005