Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Ящерка Кат
ЗАГОВОРЩИКИWARNING
! Внимательно читай “Warnings” в первой части JЧасть 2
“НАС ЧЕТВЕРО, ЕЩЕ ПОКА...”
If you want to have a girl,
Close your eyes and fuck the wall.
Глава 1
Со всех сторон к ним подкрадывалась зима, и нещедрое солнце все быстрее норовило нырнуть за горизонт у них за спиной. Давно остались позади последние жалкие деревни, уже едва ли претендующие называться человеческими поселениями.
Прошел еще один месяц, а они все ехали и ехали...
За это время выяснилось, что мальчишка совершенно не умеет готовить и крайне дерзок. Кунсайт ему попустительствовал, и, чувствуя свою безнаказанность, молоденький раб во всю задирал Нефрита. Поначалу он пробовал, правда, отравлять жизнь и Джедайту тоже, но тот был настолько брезгливо и угрожающе безразличен, что юноше не осталось ничего кроме как сосредоточиться на их темноволосом герое.
Нефрит же в свою очередь допустил целый ряд, как выяснилось, непростительных ошибок. Во-первых, считая, что Кунсайт насиловал мальчишку, он начал значительно хуже относиться к старшему заговорщику, чего не знающий причины и едва ли не боготворящий своего хозяина паренек, разумеется, не мог ему простить. Во-вторых, когда мальчишка начал ехидно комментировать его истории, Нефрит попытался отвечать ему в том же тоне, и, как говорил Джедайт “позволил рабу решить, что рассматривает его как равного”.
Одним словом, если в самые первые дни Нефрит даже и чувствовал какую-то вину перед подростком и пытался загладить ее вполне искренними проявлениями дружелюбия, то теперь они с мальчишкой были практически на ножах. Тем более, что как более взрослый, Нефрит все равно регулярно одерживал верх в этом ментальном противостоянии, и подростку не оставалось ничего иного кроме как отъехать так, чтобы между ним и его обидчиком оказался Кунсайт и молча дуться в таком безопасном положении.
Самого полукровку все это только забавляло.
Хотя с каждым прошедшим днем присутствие мальчишки доставляло ему все большие неудобства.
В конце концов, не один Нефрит страдал от отсутствия женщин. И, невзирая на всю холодную выдержку Кунсайта, его ледяное, кажущееся нерушимым равнодушие, ему все труднее становилось игнорировать нужды своего тела, тогда как юноша-раб упорно желал спать возле него.
Впрочем, учитывая, что ночи становились все холоднее и холоднее, это было как раз понятно. Несмотря на то, что организм полукровки был закален частыми визитами на холодный север, в тайне от самого себя светловолосый аристократ был почти признателен своему рабу за ту щедрость, с которой тот готов был делиться своим теплом.
Вдвоем было много легче бороться с холодом, но это не только не решало, но даже усугубляло… другие проблемы.
И все равно, Кунсайт отказывался признать, что хочет мальчика.
Черт, ну и где уже эта ваша гробница Эртаар?
А светало все позже и темнело все раньше, и ночи становились все длиннее и длиннее…
Хозяйственный Джедайт урезал ежедневные порции продуктов до минимума, поскольку каких-либо новых селений на их пути больше не предвиделось, а дичи, как показали неоднократные попытки охотиться, в здешних местах почему-то не водилось.
- Вы чувствуете? – ехавший на этот раз впереди остальных Джедайт предупреждающим жестом поднял левую руку.
- Что? – полушепотом спросил Нефрит и встревожено огляделся. Он не мог с уверенностью сказать: чувствовал он что-нибудь или нет, но черные голые деревья вокруг них его однозначно не вдохновляли. Тревожное местечко. Мертвое какое-то…
- Видимо, уже близко, - коротко заметил Кунсайт. Как и Джедайт, он отчетливо ощущал в окружающей его атмосфере волны не до конца погребенной, не успокоившейся энергии.
Парнишка старался держаться рядом со своим хозяином, так близко, что их лошади едва ли не соприкасались боками, и против обыкновения затравлено молчал. Ему было страшно здесь. Ему было страшно…
- Вперед!
И четверо путешественников выехали из-за ненадежного укрытия омертвелых, будто бы закопченных стволов в широкую долину.
Тихий вздох невольного изумления, в унисон исполненный непримиримыми противниками Нефритом и мальчишкой-рабом, четыре пары расширившихся глаз, взору которых открылась запретная долина. Они нашли то, что искали. От того места, где всадники придержали лошадей, почва будто бы продавливалась вниз колоссальной полусферой огромного котлована, и на дне его в молчании и запустении покоился мертвый город былых богов.
И насколько хватало терпения это выдержать, вокруг простиралась нерушимая и абсолютная, какая-то запредельная тишина.
Кунсайт посмотрел на хмурые сосредоточенные лица Нефрита и Джедайта, заглянул в огромные, мерцающие смесью страха и любопытства глаза своего раба, и молча направил лошадь вниз.
На то, чтобы добраться до города у них ушло несколько часов.
Цокот копыт о странную, не вымощенную, а какую-то сплошную поверхность дороги, казалось, был единственным звуком во всем этом жутковатом месте.
Они ехали мимо огромных величественных зданий, слепо взирающих на живых людей темными дырами окон, мимо памятников неведомым вождям, мимо аллей и бульваров с черными мертвыми деревьями. То и дело им встречались выбеленные временем человеческие кости и изредка кости животных, причем на удивление – никогда лошадей, и чем ближе они подбирались к предполагаемому центру города, тем больше скелетов попадалось у них на пути.
- Странно, столько трупов и совершенно не заметно, чтобы какой-либо ущерб был причинен зданиям или… - Нефрит усмехнулся, пожал плечами, поводя рукой над скелетами: - Я имею в виду, ни у одного из них я не заметил сломанных костей.
- Я читал про такую магию, - полушепотом ответил Джедайт. – Ничего не разрушает, но убивает все живое. Абсолютно все.
- Вот нам бы такую! Джед, научишь меня?
- К сожалению, для нее требуется могущество доступное лишь богам, - уважительно произнес храмовый воин. – Это слишком сложная магия, чтобы ее контролировать.
- Похоже, она оказалась слишком сложной даже для них самих, - невесело улыбнулся Кунсайт. - Хотя, в войне с обитателями Луны, такая сила нам бы не помешала.
- Верно подмечено, - фыркнул Нефрит и, запрокинув голову, посмотрел наверх.
Начинало темнеть. Шел мелкий снег, и ветер струил поземку под ногами их лошадей.
- Мы не успеем до заката обыскать весь город, - мрачно разглядывая однообразные серые стены, холодно подметил Джедайт.
- Ты имеешь хоть какие-нибудь представления о точном местоположении гробницы? – попытался конкретизировать Кунсайт.
Короткие пшеничные волосы взметнулись движением отрицания.
- Звезды говорят, это под землей, - в спины им заметил Нефрит.
- Как звезды могут знать, что находится под землей? Им же невидно. Ха... Под землей, там что ли? – все повернулись к юноше, который с невинным видом указывал на колодец.
Они спешились, чтобы внимательнее рассмотреть находку.
- Это не колодец,– однозначно заключил Нефрит, первым заглядывая в подозрительную круглую дыру в сплошном покрытии дороги. – На дне колодца должны быть звезды!
- Это тоже они тебе сказали? - с невинно-ядовитой интонацией полюбопытствовал подросток.
- Достал... - в приглушенном шипении Нефрита на мгновение промелькнула отчетливая угроза, и подросток предпочел предусмотрительно заткнуться и спрятаться за спиной своего безразличного к их обычной перепалке хозяина.
Джедайт поднял камушек и бросил его вниз.
Как идиоты, все четверо долго ждали, когда звук удара возвестит им о глубине шахты.
- Думаешь, стоит спуститься? – спросил Джедайт у Кунсайта.
Тот ответил не сразу, он все еще слушал. Слушал в глубину колодца, стараясь обнаружить заветную Эртаар всеми так тщательно подавляемыми до этого момента способностями к магии, которыми обладал с самого рождения.
- Кунсайто-сама, - неожиданно прервал его концентрацию чуть дрогнувший голос его Сакуры. Лицо мальчика было серьезным. – Кунсайто-сама. Я чувствую, как оттуда поднимается тепло. Оно… - длинные ресницы чуть дрогнули, - как будто зовет...
- Лошадей придется оставить, - только и ответил на это его хозяин. – Джедайт, я думаю, одной веревки не хватит.
- Одной точно не хватит, - согласился склонившийся к самой дыре Нефрит, одинокие снежинки как звезды мерцали на его каштановых кудрях. - Но, в принципе, тут скобы есть на стене.
- Отлично, тогда ты первый, - незамедлительно распорядился Кунсайт.
- Джед, надеюсь, твои книги научили тебя, как наколдовать немножечко света? – темноволосый мужчина освободил своего рысака от седельных сумок, закрепил их у себя на плече, на всякий случай в последний раз посмотрел на закрытое частыми тучами небо, и тяжело вздохнув на последок, начал спускаться вниз.
- Джедайт.
Храмовый воин сложил руки перед грудью, будто бы читая молитву, а когда раздвинул ладони между ними сиял маленький шарик чистого света. Бережно пустив его плыть вниз в темноту колодца, Джедайт последовал за скрывшимся с головой Нефритом.
- Кунсайто-сама, - они остались только вдвоем на этой пустой улице. Ветер заметал им ноги белой пылью, а вокруг лежали мертвые кости.
- Что, Сакура?
- Кунсайто-сама, я просто хочу, чтобы Вы знали, - огромные зеленые глаза. - Я мужчина, я не боюсь.
Кунсайт хотел сказать ему что-нибудь одобрительное, но... не так давно Джедайт дал понять старшему заговорщику, что нашел в своей книге весьма отчетливое упоминание об обязательности жертвоприношения во время обряда, а потому мужчина только молча взъерошил мальчишке волосы, затем коротким кивком указал в сторону колодца.
Бледная улыбка чуть тронула пухлые губы, и юноша последовал за двумя остальными.
Кунсайт постоял еще немного один в этом городе, холодном и безжизненном, как и его душа, а затем уверенно шагнул к колодцу.
Спускаться пришлось дольше, чем они предполагали. В узкой шахте было отчетливо слышно, как ругается внизу уставший Нефрит. Джедайт один за другим творил стремительно угасающие шары света. Мальчишка тихо скрипел зубами. В отличие от благородных господ он был без перчаток и чувствовал, что начинает стирать себе ладони о грубые металлические скобы. Следуя за ним, Кунсайт молча вслушивался в переливы древних энергий.
Но, наконец, они оказались в самом низу.
Повозившись немного, тоже порядком вымотанный Джедайт создал новый сияющий шар, больше предыдущих, и бледный неестественный свет открыл их взору огромную подземную площадь.
- Здесь, - уверенно произнес храмовый воин.
- Здесь тепло, - улыбнулся Нефрит, скидывая плащ. - Даже жарковато, я бы сказал.
- Перегрелся, Нефрит? - полюбопытствовал мальчишка, впрочем, тоже снимая свою намородерствованную накидку.
- Нет, - с тихим раздражением оборвал обоих Джедайт. - Гробница где-то здесь.
Кунсайт кивнул. Он тоже... чувствовал. Но...
- Сегодня был длинный день, - бескомпромиссно заявил остальным старший мужчина. - Сначала нам надо отдохнуть. Приступим к поискам завтра.
Никто особенно не возражал.
Для ночлега они выбрали громоздкий особняк на левой стороне площади, оказавшийся таким же пустым и заброшенным, как и весь этот город, как на земле, так и под землей.
Однако против всех ожиданий огромный холл встретил их приветливыми звуками журчащей воды.
- Сюда, - после короткой паузы определил направление Нефрит и без колебания направился в левое крыло. Высокие резные двери печально скрипнули, пропуская всех четверых в длинную комнату, посредине которой, прямо в полу...
- Надо же источник! Кто бы подумал.
- Источник?
В выложенном мрамором неглубоком продолговатом углублении, весело мурлыкая, журчала вода. Холодный свет магии Джедайта вылизывал белизной подрагивающую поверхность ванной, отражаясь от нее и бликуя скользкими отсветами на высокие арчатые стены вокруг них.
- Горячий источник, - снова вслух произнес Нефрит, присаживаясь на корточки. Его длинные пальцы, осторожно, как дикую кошку, погладили встревоженную водную гладь. Мгновение – и темноволосый заговорщик обернулся к остальным, сияя своей самой светлой и ослепительной улыбкой: - Черт побери, парни, сегодня, кажется, примем ванну.
- Ты уверен, что здесь безопасно? – Джедайт недоверчиво осмотрел помещение.
- Вряд ли хозяева станут возражать, - хмыкнул Кунсайт.
- Вот и отлично, тогда я первый, - Нефрит беззаботно скинул на пол свои седельные сумки и плащ, и начал раздеваться. – Неужели я, наконец, помоюсь?
- Было бы неплохо, - юноша-раб выглядел слегка на нервах, но обычные ядовитые интонации ему не изменили: - А то у тебя волосы похожи на воронье гнездо.
- А твои - на вермишель! – стягивая сапоги, парировал Нефрит.
Парнишка открыл рот, собираясь съязвить в ответ, но только закусил губу и отступил за плечо Кунсайта. Тот лишь повернулся, намереваясь уходить.
Оставив за спиной сияние белого света и довольные возгласы своего товарища, они втроем вернулись в темноту основного зала. Через некоторое время удалось обнаружить свечи. Мальчонка быстро зажег их от огнива, и вооруженные маленькими теплыми огоньками заговорщики приступили к дальнейшему осмотру здания.
- Если не возражаешь, я помоюсь следующим после Нефрита? –сдержанно поинтересовался Джедайт. Голос светловолосого храмового воина звучал как и обычно безразлично вежливо, но слабая смена интонации против его собственной воли разоблачала усталость.
“Вот почему я стараюсь не использовать магию”, – усмехнулся про себя старший мужчина. Бедный Джедайт.
- Я не возражаю, - кивнул ему Кунсайт и повернулся к своему маленькому спутнику. – В таком случае, мы пока осмотрим верхний этаж.
Что ж, массивная каменная лестница выглядела вполне надежной. Кунсайт молча шагал впереди, пламя свечи, чуть подрагивая, освещало ему путь. Второй такой же огонечек неотступно следовал у него за спиной.
- Кунсайто-сама?
- Что такое, Сакура?
Тихий как выдох вопрос, чуть смущенный, так старающийся не прозвучать слишком глупо:
- А что такое вермишель?
Ты никогда не ел ее, маленький, да?
Но ледяная воля Кунсайта так легко подавила его желание ответить: “Вот вернемся домой, я тебя угощу”.
“Забыл? Завтра, мы, скорее всего, принесем его в жертву, - немного зло напомнил он самому себе и мысленно вздохнул. - Хорошо, что я не успел привязаться к нему”.
Они поднялись на площадку лестницы, и Кунсайт не задумываясь направился в просторный темный тоннель коридора.
- Переживаешь из-за того, что сказал Нефрит? Не забивай себе этим голову, - он даже не обернулся к юноше. – У тебя очень красивые волосы.
- Вы, правда, так думаете?
Кунсайт открыл первую дверь.
- Зачем мне тебя обманывать?
Тихий вздох восхищения, или это ему только почудилось?
Стараясь по возможности не обращать внимания на мальчишку, Кунсайт одну за другой обследовал все комнаты на втором этаже, не без удовольствия обнаружив среди них одну вполне приличную спальню.
Завтра их будет ждать гробница Эртаар. Было бы неплохо хотя бы хорошенечко выспаться, прежде чем пробуждать древнего бога-демона.
- Проверь постель, - распорядился он мальчишке. – Можно ли на ней спать. – Кунсайт задумчиво осмотрелся в полупустом, будто бы разоренном помещении.
Весь этот странный город под землей казался таким нелепым. Вполне пригодные для людей жилища – неприветливые и пустынные. Мебель, свечи, горячий источник в задней комнате, но никаких признаков того, что здесь когда-либо жили люди.
Это было выше его понимания.
И хотя под землей было действительно значительно теплее, чем наверху, Кунсайт не мог отделаться от ощущения, что мертвенный холод сковывает все его тело, все внутренности, добирается до самой души. Или из нее и проистекает. Если, конечно, там есть душа…
- Кунсайто-сама. По-моему, все в порядке. Даже странно, нигде никаких следов пыли.
Ласковый голос будто бы вырвал его из иллюзорных ледяных оков.
Свеча мягко мерцала, уже устроившись на ночном столике справа от кровати, и тонкий силуэт беззастенчиво купался в ее мягком свете. Бледная рука скользнула вдоль расстеленного ложа.
- Постельное белье ветхое, но сухое и чистое.
- Вот и отлично, - борясь с неожиданной неловкостью, Кунсайт скинул свой просторный плащ на кровать.
- Кунсайто-сама?
- Ну, что еще?
- Можно мне тоже помыться?
Зеленые глаза мерцали так искренне.
- Не хочешь быть похожим на вермишель? – доброжелательно усмехнулся мужчина, непроизвольным движением позволив своим пальцам скользнуть сквозь сбившиеся через плечо подростка тяжелые золотые кольца. – Ладно, иди передо мной.
- Аригато, Кунсайто-сама! – мальчик поймал его ускользающую руку, благодарно прижался к ней лицом. И мужчина не посмел отказать ему в этой маленькой ласке.
“Хорошо, что я не успел к нему привязаться …”
Потом они спустились вниз, чтобы обнаружить полуодетого и, судя по виду достаточно мокрого Нефрита, счастливо спящего на диване в гостиной, а через несколько минут из их импровизированной ванной комнаты появился Джедайт. Влажные волосы мягкими волнами обрамляли его лицо, смягчая заострившиеся от усталости черты.
Заметив Кунсайта, он отступил от двери и приглашающим жестом, повел рукой в направлении ванной.
- Прошу.
- Давай по быстрому, - коротким движением головы старший мужчина переадресовал приглашение своему рабу.
Одна ослепительная благодарная улыбка, и подросток исчез в соседней комнате.
Кунсайт усмехнулся ему вслед и почувствовал на себе пристальный взгляд Джедайта.
- Что-то не так, офицер?
Храмовый воин слегка поморщился, недовольный тем, что его так легко поймали.
- Просто я удивлен, что вы не вместе. Несколько странно для тебя не воспользоваться последней возможностью… - Джедайт коротко пожал плечами. - Впрочем, это не мое дело.
- Ты абсолютно прав, - согласился с ним Кунсайт, отбирая для себя свечи на утро.
Пока мальчишка плескался в соседней комнате, двое заговорщиков скромно поужинали остатками вяленого мяса. Обоим и без лишних слов было ясно, что, если не случиться чуда, в самое ближайшее время их ожидает банальная голодная смерть.
Впрочем, мрачные темные глаза Джеда мерцали нерушимой пугающей уверенностью: чудо случится.
И, возможно, тогда им еще с тоской придется вспомнить о том, каким легким выходом была бы голодная смерть...
Думать об этом не хотелось. Не хотелось думать вообще ни о чем. И в особенности, о том, что мальчика, чье худенькое белое тельце сейчас ласкала и покрывала влажными поцелуями теплая вода, придется завтра убить.
Придется, и значит рука не дрогнет. Во имя их цели. Во имя Земли... или твоих неудовлетворенных амбиций, Кунсайт?
И появление из-за дверей мерцающего золотого ангела никак не способствовало улучшению его настроения.
- Кунсайто-сама, идите скорее. Вода такая приятная! - огромные зеленые глаза в оперении слипшихся черными стрелками длинных ресниц мягко сияли в теплом свете немногочисленных свечей, глубокие ласковые тени нежно огладили его чистое почти детское лицо.
- Хорошо. Поешь пока.
Сохраняя на лице привычную холодную маску, Кунсайт невозмутимо прошествовал мимо юноши, умудрившись не обратить внимания на мягкую ауру тепла, излучаемую его телом, не заметить того, как прекрасны свернувшиеся влажными тяжелыми змеями золотые кудри, и одним легким, безразличным движением захлопнул за собой дверь ванной.
Белый шар давно уже потух, и прямо на полу тихо мерцали свечи: явно позаботился предусмотрительный Джедайт. И его же, судя по всему, стоило благодарить, за жесткую мохнатую губку, оставленную на краю ванны.
Кунсайт разделся.
Ничего, остался всего один день. Всего один день. Вы ведь так долго этого ждали. Так стремились к своей цели.
Губка пахла умытой весенним дождем молодой листвой, пахла его мальчиком. Еще недавно она касалась тонких костлявых плеч, оглаживая, соскальзывала вниз по груди, прогуливаясь по рукам, по бокам юноши.
Что за глупые мысли?
Кунсайт фыркнул. Он мог говорить себе все что угодно, но теплая вода, похоже, знала лучше его.
Черт, лучше бы он принял холодную ванну.
Когда, перетряхивая мокрую тяжелую массу длинных белых волос, старший из заговорщиков вернулся в холл, он обнаружил там только мирно похрапывающего на диване Нефрита. Ни Джедайта, ни Сакуры нигде видно не было. Что ж, мальчишка, наверное, уже спит.
Зевая, Кунсайт в одиночестве поднялся наверх.
Темный коридор. Из-под двери выбранной им комнаты тихо сочился теплый свет.
Длинные смуглые пальцы повернули резную ручку, и мужчина прошел внутрь. Встревоженная порывом воздуха свеча бросила перепуганные тени на его величественную фигуру.
В теплом свете - разобранная кровать, его собственный плащ, брошенный в изножии, еще кое-какая молчащая мебель.
Что-то было не так. Кунсайт задумался. Небрежно перекинутая через локоть куртка полетела на стул, за ней последовала и рубашка. В молчании усталый мужчина присел на край кровати и стал стягивать сапоги.
Чего-то не хватало...
Откинуться на спину, поперек кровати, разметав руки, было приятно. Так бы прямо и заснул.
Ммм. Сон…
И только тут он вдруг неожиданно понял. Мальчишки не было.
На секунду Кунсайт напрягся. Ему это не нравилось.
Хотя, ну не идти же искать его сейчас. Сейчас спать. Наконец-то на своей половине кровати. Странно, но отсутствие ставшего уже привычным тепла под боком почему-то вызывало легкий дискомфорт. И где он шатается? Ладно, никуда не денется, завтра найдется.
А сейчас - спать...
Мужчина снова блаженно расслабился, закрыл глаза.
Будто вспышка черной молнии гибкая тень метнулась откуда-то из угла, и все помещение мгновенно погрузилось во тьму.
Еще через секунду Кунсайт уже был на ногах. Застыл, прижавшись спиной к стене и вслушиваясь в темноту в надежде, что звуки дыхания выдадут неожиданного агрессора.
Но темнота молчала вокруг него, лишь где-то далеко внизу можно было разобрать журчание воды. Абсолютная темнота и горький запах убитой свечи.
Босой ногой, мужчина нащупал на полу свой меч, готовый броситься за ним в случае атаки. Но атаки не последовало…
Вместо этого - прорисовываясь из темноты неверным ощущением тепла, нагое тонкое тело натянутой струной прильнуло к его груди. Влажное дыхание нерешительно приласкало ему шею, посылая волны дрожи вниз по позвоночнику, прежде чем он ощутил доверчивое прикосновение мягких неуверенных губ у себя на шее. Запах цветущей вишни…
Сакура!
Кунсайт замер, чуть ли не впервые в жизни, не зная, что делать. Не желая ощущать одурманивающие ласки рта и маленького языка на своей коже, дрожащее нагое тело беспомощно и бесстрашно прижимающееся к нему. Не желая чувствовать, не желая понимать, что происходит!
А затем…
Тяжелый удар безжалостно отшвырнул мальчишку на несколько метров в сторону.
На самом деле это должна была быть всего лишь пощечина, но у него – благородного воина и потомственного аристократа – никогда еще не было необходимости давать кому-либо пощечины. Он даже не догадался открыть ладонь при ударе…
И в это мгновение он был почти что благодарен темноте, надежно укрывающей своим пологом его вжавшуюся спиной в стену, сотрясаемую непроизвольными судорогами желания фигуру.
Кунсайт едва удержался от того, чтобы не заскрипеть зубами. Он же не интересуется мужчинами, почему его тело реагирует? Какого черта этому мальчишке надо было трогать меня?
Прошло, наверно, не меньше двух-трех минут, прежде чем бледно сияющий тонкий силуэт на полу неуверенно шевельнулся, с трудом переходя в сидячую позицию.
Черт, а ведь таким ударом он мог и убить мальчишку.
- Сакура? – имя, сорвавшееся с его губ, едва можно было разобрать в легком выдохе.
Уже различимые привыкшими к темноте глазами очертания бледных плеч чуть дрогнули, но голос прозвучал неожиданно уверенно и спокойно:
- Простите меня, Кунсайто-сама. Я понимаю. Я все понимаю. Я слишком… - голос чуть дрогнул, - слишком грязный для Вас, Кунсайто-сама.
Кунсайт не ответил, молча прижимаясь затылком к стене.
- Конечно, после всех этих скотов, всей этой мрази, которая имела меня, - горечь и злоба отчетливо звучали в тихих словах юноши, - после того, как они пользовались мной… что они делали с моим телом, Вы не можете хотеть меня. Я понимаю…
Мальчик сидел на полу, продрогший и голый, и даже не приближаясь к нему, не видя его лица, Кунсайт мог чувствовать, презрение и отвращение в его тихом голосе.
“Нет, ты не виноват”, - хотел сказать он, но жесткий рот будто сковало льдом.
- Грязный… - с ненавистью к самому себе повторил юноша, и вдруг плечи его отчетливо дрогнули подавляемым рыданием. - Или просто недостаточно… недостаточно красивый для такого совершенства, как вы, Кунсайто-сама?
“Совершенство? Жалкое совершенство, ищущее убежища в темноте от того, что захотел поцеловать мальчика? Не слишком ли ты высоко меня ценишь, Сакура?”
Темнота, прохладный ночной воздух, смутные звуки дыхания, рваными выдохами вырывающегося из сопротивляющегося горла…
Двигаясь бесшумно и плавно, мужчина прошел мимо плачущего мальчика, на ощупь нашел упавшие свечи и поставил их обратно на стол. Чиркнуло в темноте огниво, брызнули искры, и скоро теплое мерцание открыло ему всю сцену.
“Забавно. С тех пор, как я его купил, я еще ни разу не видел, чтобы он плакал”, - подумал Кунсайт.
Уверенными шагами он тихо подошел к своему рабу, молча склонился и поднял дрожащего юношу на руки. Отчаянье незамедлительно обвило руками его шею, и подросток уткнулся лицом ему в плечо, борясь с прорывающимися рыданиями.
Кунсайт отнес его на кровать, осторожно уложил и сел рядом, позволяя мальчику цепляться за себя, поглаживая мягкие волосы и дрожащую спину.
- Ты самый красивый человек на свете, Сакура, - как некую непреложную истину, шепотом сообщил в эти мягкие волосы Кунсайт. – Самый красивый…
Страстно боясь разжать руки, юноша чуть отстранился, с недоверием и робкой надеждой всмотревшись в лицо своему хозяину мерцающими драгоценностями своих дивных глаз.
- Чистая правда, - заверил его Кунсайт, стоически выдерживая этот молящий взор, снова позволяя своим пальцам скользнуть сквозь влажные волны золота. – Ты самый красивый человек, какого я когда-либо видел в своей жизни.
- Но тогда, почему? – голос юноши дрогнул, он опустил глаза. – Если Вы действительно находите меня привлекательным, почему Вы оттолкнули меня? Вы ведь давно хотите мое тело. Я это заметил, - тонкие пальцы осторожно сжали руку мужчины. – А завтра Вы убьете меня, и больше такой возможности уже не представиться.
- Ты спрашиваешь или просишь? – обнимая юношу, прошептал ему в волосы Кунсайт. Так хорошо, так приятно было просто прижимать его к своей груди, медленно, успокаивающе гладить по спине. Под его заботливыми прикосновениями судороги стали реже, напряженные плечи расслабились. - Не понимаю, зачем? Зачем тебе это?
- Я хотел хоть как-то отблагодарить вас, - шепот мальчика едва можно было разобрать. – Вы были так добры ко мне. Вы…
Кунсайт чуть отстранился. Смуглые пальцы требовательно сжали маленький подбородок, заставляя юношу смотреть прямо в глаза своему хозяину. Он почти чувствовал, как его собственные белки страшно сияют в темноте.
- И это все?
Мерцающие озера изумительной зелени предательски дрогнули, и неудержимый поток слез снова хлынул на бледные щеки.
- Я… я просто… просто хотел… хоть раз в жизни… - подавляемое рыдание путало ему слова. – Хоть раз… почувствовать, как это, когда я… когда меня как будто бы даже любят…
Одиночество. Страх. Боль. И всегда одиночество.
Молча Кунсайт снова привлек плачущего мальчика к своей груди, позволяя ему рыдать, сколько он хочет, поглаживая спину и волосы, в немом стремлении успокоить и утешить. Хоть как-то согреть это прекрасное и несчастное существо.
Хоть как-то…
Юноша поднял к нему мокрое от слез лицо... Зеленые глаза мерцали вопросом, слабой, изувеченной, еле живой уже надеждой и тихим отчаяньем. Подрагивали, чуть приоткрыв манящую расщелину нежного рта, пухлые губы.
Ммм… такие сладкие губы…
Отдаваясь ощущениям, он и не сразу понял, что уже целует мальчишку. Целует упоительно медленно, нежно и ласково, сам удивляясь, что, оказывается, умеет так целоваться. Едва ощутимо трепещущие, соленые от слез мягкие губы неуверенно отвечали ему, зовя к себе, и, на этот раз полностью отдавая себе отчет в том, что он делает, Кунсайт бережно сжал юношу в своих объятиях, глубже вторгаясь в податливый теплый рот, в его манящую дурманящую влагу, смакуя запах юноши, ощущение его кожи, его влажных волос, его вкус.
“Ничего страшного, - заверил себя Кунсайт. – Это просто жалость. Могу я позволить себе пожалеть того, кого все равно завтра убью. Тем более, когда это так приятно”.
В ответ на более смелую ласку языка, юноша слабо застонал ему в рот. Тонкие руки отчаянно зарылись в волосы Кунсайта, привлекая голову мужчины еще ближе.
Полукровка позволил себе чуть улыбнуться в эти сладкие губы, чувствуя, как мальчик неосознанно движется, устраиваясь так, чтобы прижаться к боку мужчины, в медленном опьяняющем ритме трется о него бедрами.
- Настойчивый, да? – чуть усмехнулся Кунсайт, отпуская губы юноши.
Начавшие уже было затягиваться влажной поволокой зеленые глаза мгновенно вспыхнули паникой. Юноша отпрянул, отстраняясь от его тела.
- Простите меня, я… Раньше такого не было. Я случайно… Я больше не буду.
- Тише, - Кунсайт снова погладил его по напряженной спине. – Все нормально.
Острые лопатки быстро поднимались и опадали под его рукой.
- Никогда не хотел никого, так? – стараясь не давить, мягко спросил Кунсайт.
Мальчик осмелился поднять на него глаза, и тотчас же обнаружил, что большие руки бережно укладывают его на спину.
- Все в порядке, - наклоняясь над ним, успокаивающе выдохнул Кунсайт в его приоткрытые губы, прежде чем снова закрыть их поцелуем.
Тепло... Аромат... Свежесть...
По-прежнему оставаясь сидеть на кровати боком в пол-оборота, мужчина тщательно перенес большую часть своего веса на предплечье правой руки. Волосы, влажные и прохладные на ощупь, шелковой паутиной опутали длинные смуглые пальцы, и, подчиняясь скользнувшей у него под шеей и охватившей затылок большой ладони, мальчик послушно повернул голову, щекой уткнувшись в запястье Кунсайта, маленьким носиком в пульсирующую под кожей темную вену. Сбивающееся, учащенное дыхание - жарким волнами на прохладной коже мужчины.
Запах весны и умытой дождем цветущей вишни, казалось, еще усилился, и очарованный, одурманенный им Кунсайт начал осыпать легкими поцелуями лицо юноши, долгим опьяняющим движением скользнул языком вверх от подбородка, по линии челюсти, туда, где в роскоши перепутанных золотых кудрей таилась манящая раковина. Не переставая удивляться собственной нежности, мужчина осторожно огладил губами дужку уха, целуя и чуть покусывая ее, а затем скользнул языком в глубину сладкого лабиринта.
Слабый чуть испуганный выдох-вскрик, и пальцы мальчика отчаянно впились в его плечи.
- Все нормально? - приподнялся над ним Кунсайт.
- Да... да... - жаркое дыхание обожгло ему руку. - Пожалуйста, можно еще... так. Пожалуйста...
Темнота надежно скрыла от глаз самодовольную улыбку ставшую единственным ответом на эту несмелую просьбу. Неосознанно облизывая себе губы, свободной рукой Кунсайт убрал с виска соскользнувшие ему на лицо мокрые белые пряди и снова завладел нежным ухом.
Смакуя на звук, сбивающееся дыхание юноши, то, как он отчаянно борется с прорывающимися слабыми стонами, Кунсайт снял его правую руку со своей шеи и плавно завел ее за голову мальчика, позволяя своим пальцам соскользнуть по всей ее длине до подмышки.
В ответ в плачущем долгом выдохе Сакура весь выгнулся, пытаясь прижаться к своему хозяину, но мужчина крепко удерживал его на месте. Тонкие темные губы гуляли по стройной шее, оставляя влажные следы поцелуев под подбородком, вокруг кадыка, вниз по горлу, в то время как прохладная ладонь медленно оглаживала напряженный бок юноши, затем поднялась к лицу. Кунсайт чуть отстранился, не в силах налюбоваться красотой его мальчика. Помутневшие от страсти зеленые глаза мерцали на него из-под полуприкрытых мокрых ресниц такой невыразимой безмолвной преданностью, что Кунсайту захотелось сцеловать все их слезы, и сдавить юношу в своих объятиях, и никогда не отпускать...
Трепетно, будто бы мальчик мог рассыпаться от любого неосторожного прикосновения, мужчина дотронулся до бледной скулы, собирая это такое еще детское личико в своей ладони. В ответ на это прикосновение юноша замурлыкал, потерся щекой о руку Кунсайта. Большой палец осторожно вытер соленую дорожку слез и медленной, тихой лаской скользнул по пухлым, влажным от поцелуев губам. Без малейшего колебания юноша охотно поддался на провокацию, приоткрывая рот, осторожно целуя. Несмелое касание языка, ласка, тепло. Вбирающее в себя, охватывающее, скользящее влажное тепло...
Сдавленный возглас удовольствия невольно сорвался с губ Кунсайта, и он запрокинул голову назад, жадно глотая ртом воздух.
Наконец, мягко отпустив лицо мальчика, он позволил своей руке уверенно скользнуть по подбородку, по напрягшемуся горлу и на плоскую грудь юноши, и оставляющий за собой влажную дорожку слюны большой палец нашел сосок.
- Ааааахн!
Кунсайт закрыл ему рот поцелуем, вбирая в себя плачущие звуки желания, в то время как его пальцы настойчиво ласкали затвердевший крошечный выступ.
Осторожно чередуя легкие и более смелые прикосновения, Кунсайт позволил себе забыться, утонуть в дрожащих отзывчивых губах под его губами. Тонкое белое тело каждым изгибом своим пело от его ласки.
Живая чуть подрагивающая полутьма скрывала все... и прощала все. И богатые покровы живых теней были милосердны над мужчиной и тихо светло плачущим мальчиком, когда большая ладонь скользнула ниже, едва касаясь по подтянутому животу, на бедро.
- Кунсай..то-са...ма... а... - беспомощно выдохнул Сакура. Кунсайт только мягко кивнул и улыбнулся ему, позволяя мальчику безнаказанно вскрикнуть и вцепиться в его плечи, в ответ на уверенное прикосновение прохладных пальцев к его пылающей, плачущей от возбуждения плоти.
- Тише, тише. Все хорошо, - целуя мокрое испуганное лицо, заверил его Кунсайт. - Не бойся, красивый мой... Мой самый лучший...
Вздох-выдох, и слабый дрожащий звук на грани стона коснулся его горла.
Плавные, осторожные, но неотвратимые движения руки, рвущееся ей навстречу, трепещущее влажное тело и бесчисленные утешающие нежные поцелуи.
Кунсайт чувствовал, что мальчик долго не выдержит. И как бы он ни хотел научить подростка сдерживать себя, растягивая удовольствие, пульсирующее бьющееся желание под его пальцами жаждало освободиться, и он не мог ему в этом отказать.
- Все хорошо. Все хорошо. Не бойся, - снова прошептал он в дрожащие влажные губы, и с тихим беспомощным вскриком мальчик зарылся лицом в его плечо, дрожа и плача, пока жемчужные следы его семени непорочно марали руку мужчины.
Всего несколько коротких судорог, а затем Сакура без сил откинулся на спину, нежные полосы смущенного румянца на бледных щеках.
Кунсайт наклонился и успокаивающе поцеловал его в лоб, рядом с клеймом, чувствуя, как сонно подрагивающие ресницы щекочут ему подбородок. Затем отстранился и замер, молча любуясь видом расслабленного уже дремлющего юноши, слушая его успокоившееся ровное дыхание.
“И все же хорошо, что я не успел привязаться к нему...”
Веки юноши неожиданно дрогнули, затем он резко открыл глаза, и в их мерцающей дивной бездонной глубине Кунсайт увидел такую преданность, такую благодарность, что всей его нерушимой ледяной воли было едва достаточно, чтобы не отвернуться под этим взглядом.
“Он не должен так смотреть. Не должен. Он же знает, что будет завтра...”
Теплая ласковая и чуть лукавая улыбка осветила нежное личико, и одним движением его Сакура перевернулся на живот, устроился щекой на скрещенных под головой руках. Немного уже подвысохшие волосы разметались по его плечам, по узкой спине и темным золотом горели в свете одинокой свечи. По-прежнему улыбаясь, подросток сдул сбившийся ему на лицо и мешающий смотреть шелковый локон. Во всей его позе, одновременно расслабленной и соблазнительной, невольно сквозила некоторая нервозность, но полуприкрытые тенью от распушившейся челки зеленые глаза излучали готовность отдаться немедленно и без остатка и... безграничное доверие.
- Ваша очередь, Кунсайто-сама...
И под перепутавшимися прядями волос, по всей спине - свежие совсем недавно окончательно поджившие рубцы шрамов, новые поверх старых, и вниз, по нерешительно округляющимся мальчишеским ягодицам, по ногам - бесчисленные отметины былых побоев и издевательств.
Молча, Кунсайт сжал в кулак уже потянувшуюся было к юноше, все еще липкую от его семени руку, одним движением поднялся с кровати и двинулся к дверям.
- Кунсайто-сама? - удивленный голос. Легкий шорох ткани выдал то, как юноша приподнялся и сел на покрывале. - Почему Вы уходите?
- Не твое дело, - не оборачиваясь к нему, жестоко отрезал Кунсайт. - В чем твоя проблема, Сакура? Ты свое получил, не так ли? Полагаю, ты должен быть доволен.
В спину ему прозвучал только тихий едва слышный выдох. Беспомощный почти болезненный звук, и Кунсайт почувствовал, как холодные пальцы вины сжали что-то хрупкое, едва живое, едва согревшееся в его груди. Но, обнаженный до пояса и босой, он без колебания покинул комнату. Силы воли хватило только на то, чтоб не хлопнуть дверью...
Это было бегство. Проявление недостойной и жалкой трусости, и Кунсайт знал это. Но что еще ему оставалось делать?
А потом он вжался лицом, всем телом в холодную мертвую стену, будто бы черпая из ее монолитной непоколебимости ту былую безразличную невозмутимость, которой он прежде так славился. Разгоряченным лицом, губами еще мягкими от поцелуев, открытыми ладонями, горящими бедрами (черт, да признай же это) ГОРЯЩИМИ ОТ ЖЕЛАНИЯ БЕДРАМИ - в каменную стену.
“Я не хотел его. Я не хотел... Я не сплю с мужчинами, не сплю с мальчиками... Я не должен хотеть его. Маленький доверчивый ублюдок. Такой красивый, такой нежный. Лучше б тебя не было. Маленький беспомощный теплый ублюдок”.
Едва тронутая сочащимся со стороны лестницы и снизу, из холла, слабым сиянием свечей темнота оглаживала его напряженные плечи, пытаясь своей прохладой сцеловать с кожи отчаянно вжимающегося в стену мужчины обильный пот.
И постепенно ночной прохладе удалось победить терзающий его жар, и болезненно-сладкий зуд у него в паху тоже притих, позволяя ему немного расслабиться и успокоить дыхание.
Чувствуя, что начинает немного мерзнуть, Кунсайт развернулся и оперся о стену спиной.
“Спокойно, спокойно... Все в порядке. В конце концов, чтобы не думали о ваших отношениях те двое, главное, ты сам знаешь, что не имел его. Так что, можно считать, ничего не произошло. Ты же ушел, ты не дал этому зайти дальше...”
Но... перед глазами так и встало сурово отрешенное лицо Джеда за плечом у Его Святейшества, сознание наполнилось мягким угрожающим шепотом одной из храмовых заповедей: “Вожделеть – значит уже прелюбодействовать”.
Огромные зеленые глаза в оперении слипшихся черными стрелками длинных ресниц, мягко сияющие в теплом свете немногочисленных свечей, глубокие ласковые тени, нежно оглаживающие стройный силуэт юноши, каждый контур его фигурки. Мало быть льдом, надо быть камнем, чтобы не возжелать его!
Нет больше того... Бесконечное доверие в его взгляде. Страх и готовность перешагнуть через этот страх, отдаться целиком и полностью, без остатка. Абсолютная преданность в обмен всего лишь на несколько доброжелательных прикосновений.
А ты оттолкнул его. Оттолкнул, хотя и видел, как непросто далась ему эта решимость.
Оттолкнул, потому что действительно хотел его.
Становилось все холоднее, и Кунсайт непроизвольно обнял себя обеими руками и неожиданно замер, почувствовав на своей руке еще влажные следы недавней страсти мальчика.
“Вожделеть – значит уже прелюбодействовать”.
Запах щекотал и дразнил ноздри.
“Вожделеть – значит уже прелюбодействовать”. Так какая разница?
И ненавидя себя за низость, за слабость, Кунсайт поднес длинные пальцы к лицу. Отяжелевшие веки скрыли холодный лед его глаз, будто ему самому было стыдно наблюдать доказательства своего падения, когда он плавно скользнул языком по внешней стороне указательного пальца, познавая подлинный вкус своего мальчика.
“Я буду проклят”, - впервые в жизни подумал человек, неоднократно убивавший своими собственными руками (причем, даже собственных родственников), заговорщик, нарушивший клятву верности своему Королю, заключивший договор с темными силами и всерьез собирающийся пробудить древнего бога-демона, чтобы обрести силы для грядущей войны с Серебряным тысячелетием. Впервые в жизни он почувствовал, что совершает нечто действительно недопустимое, непростительное и абсолютно преступное.
Но мальчик завтра умрет и даже это немногое никогда уже не повторится.
Один день. Всего один день, и он навсегда избавиться от своих темных желаний.
От этих мыслей он немного успокоился, но все же прошло еще около получаса, прежде чем он набрался решимости вернуться обратно в спальню. В конце концов, мальчик, наверняка, давно уже спит, и Кунсайт не собирался позволить глупым страстям и сомнениям выселить его из вполне подходящей по всем параметрам постели, когда завтра ему предстоял такой ответственный день.
Стараясь двигаться по возможности более бесшумно, мужчина осторожно переступил босыми ногами по холодному камню. Свет свечи слабо дрогнул, когда он тихо затворил за собой дверь, и в его волшебном мерцании взору вошедшего открылось душераздирающее зрелище костлявого нагого юноши, свернувшегося комочком поверх покрывал. Мелкая дрожь безостановочно сотрясала его плечи.
“Холодновато здесь, а он даже одеялом не накрылся”, - рассеянно подметил Кунсайт, подбирая свой собственный плащ, чтобы укрыть подростка, по возможности не разбудив его.
Как бы не так!
Он не успел даже и коснуться мальчишки, как тот вдруг вздернулся, садясь на кровати на коленках.
- Кунсайто-сама! Вы все-таки пришли! – тонкие, покрывшиеся от холода бисером мурашек маленькие ручки крепко-накрепко обвили его шею. - А я уже почти не надеялся... Кунсайто-сама!
Под волной такой неподдельной искренней радости, Кунсайту не осталось ничего кроме как послушно опуститься на край кровати, позволяя замерзшему подростку отчаянно цепляться за него, и прежде чем он успел как-либо возразить, дрожащие пухлые губы уже искали его рот, и мужчина сам не заметил, как сдался.
Большие руки скользнули по спине, осторожно растирая замерзшую кожу, чтобы прилив крови хоть немного согрел ребенка. Ненаправленные, круговые движения, вверх и вниз, по лопаткам, по бокам, по всей спине юноши. Всего несколько секунд, а потом Сакура чуть отстранился, все с той же смесью страха и доверия заглянул ему в глаза.
- Я все сделаю, Кунсайто-сама... Сейчас я все сделаю. Вам понравится, - с изяществом маленькой ласки, мальчик соскользнул на пол, между его ног, поерзал, устраиваясь на коленях, и подрагивающие пальцы легли на его ремень.
- Сакура... - только тихо выдохнул Кунсайт, сверху вниз глядя, как мальчик с какой-то испуганной, нервозной поспешностью расстегивает ему брюки.
Немного смущенная, но такая светлая улыбка просияла на него с пола и золотоволосая головка сама склонилась к его бедрам...
Кунсайт шумно выдохнул, и длинные пальцы его правой руки с силой впились в покрывала, в ответ на влажное прикосновение мягких губ к его еще недавно с такой неохотой кое-как смирившемуся желанию. Левая рука сама собой потянулась зарыться в роскошные перепутанные локоны, силой направить движения юноши быстрее, сильнее, глубже, но... Он действительно не хотел к чему-либо принуждать это дивное создание, и большая ладонь лишь ободряюще погладила подростка по затылку. Сакура мурлыкнул в ответ на эту простую ласку, и Кунсайт позволил себе целиком отдаться ощущениям.
Это было так приятно… Так сладко.
И лишь одно странно: в движениях мальчика отчетливо ощущались смущение и откровенная неуверенность, невольно создающие обманчивое ощущение чистоты и невинности его действий, столь сильное, что не знай Кунсайт о том, какую работу (помимо прочей) мальчишка выполнял в той таверне, он легко мог бы поверить, что парнишка у его ног едва ли знает, как это делается...
Конечно! Внезапное короткое видение того, как мальчика ставили на колени так же, как сейчас, и мужские руки вцеплялись в роскошь волос, и какие-то грязные твари незамысловато и безжалостно имели его в рот, заставило Кунсайта непроизвольно сжать кулаки.
Как можно, так обращаться с подобной красотой?
И как ему хотелось бы сделать тоже самое!
С глухим еле слышным хрипом он усилием воли подавил судорожные попытки своих бедер рвануться глубже в это влажное, дурманящее тепло.
- Ммм? – поднял юноша чуть затуманенные зеленые глаза.
- Сакура… - только тихо выдохнул Кунсайт в ответ, и в то же мгновение мальчик отпустил его (прохладный воздух – пыткой по разгоряченной коже мужчины), забрался обратно на кровать и осторожно поцеловал своего хозяина.
- Две секунды… Дайте мне еще всего две секунды, Кунсайто-сама. Пожалуйста, - дыхание мальчика на его лице, слабый чуть солоноватый привкус его собственной страсти на этих нежных губах… Кунсайт согласно кивнул, позволяя подростку забраться мимо него дальше на кровать, при этом стараясь не двигаться и хоть отчасти восстановить контроль над собственным сгорающим от болезненной жажды телом. Затем наконец-то избавился от брюк.
Шорох покрывал, влажные звуки, и вдруг резкий почти испуганный, почти болезненный выдох. Кунсайт обернулся и увидел своего раба на четвереньках, опирающимся на левый локоть, а лицом зарывшегося в подушки. Другая его рука почти что скрытая под животом подростка, ритмично двигалась, вдавливая тонкие пальцы между его приподнявшимися над кроватью ягодицами. Это зрелище почему-то неожиданно вызвало в мужчине странную смесь острой жалости со столь же острым желанием…
Мягкое прикосновение большой ладони к его боку вызвало невольную дрожь во всем теле подростка.
- Позволь мне, - ласково прошептал низкий голос, и прохладная рука огладила разгоряченное вспотевшее лицо, длинные пальцы дразняще быстро пробежались по губам мальчика.
- Хаи, - только и выдохнул тот, вбирая эти пальцы во влагу своего рта, старательно и обильно покрывая длинные фаланги слюной.
Кунсайт передвинулся, так чтобы встать на колени позади юноши, и невольно облизнулся, наблюдая, как тот освобождает самого себя, убирая руку. Нежно-нежно смуглые ладони скользнули вниз по худой дрожащей спине, успокаивающим движением огладили маленькие ягодицы, прежде чем раздвинуть их и позволить влажным пальцам осторожно найти маленький проход между ними. С медленной дурманящей нежностью один из них проник внутрь, почти что не встречая сопротивления.
- Аааххн, - выдохнул юноша, скорее в знак удовольствия, чем от боли.
Мужчина лишь закусил губу. Всей его железной воли едва хватало, чтобы оставаться внимательным и заботливым, сохраняя этот медленный ритм. Он так хотел мальчика, что уже почти ничего не соображал, но в то же время, он отчаянно не желал, чтобы тому было больно.
- Кунса…ай…то…-са… - прозвучало откуда-то из подушек, и второй палец присоединился к первому.
Так туго и тесно! Практически никаких шансов на то, что он не порвет мальчишку, но собственное возбуждение и жадные сбивчивые звуки, издаваемые его Сакурой, настойчиво убеждали мужчину не обращать на эти мысли внимания.
- Расслабься, расслабься, - почти что попросил он, чувствуя, как мальчик и сам пытается подготовить свое тело к тому, что последует, затем после еще нескольких мягких движений внутрь, убрал руку и придвинулся ближе.
Еще немного слюны на его собственное тело (черт, как кстати пришлось бы какое-нибудь масло), и он прижался к юноше, еще не входя в него, а только предупреждая.
- Если будет больно, скажи. Это должно быть удовольствие для нас обоих. Помни об этом, - с закрытыми глазами прошептал Кунсайт, одной рукой поддерживая бедра мальчика, а другой направляя себя. – Ты готов?
Секундное, почти паническое колебание по всему телу подростка, а затем:
- Хаи, Кунсайто-сама.
Это было все, что ему было нужно услышать, и на одном порыве он овладел мальчишкой, легко преодолевая невольное сопротивление его мышц.
Плачущий выдох. Запах сакуры… и страха… и боли…
- Шшш, тихо-тихо. Не бойся, - он замер, стараясь не двигаться, всем телом ощущая судороги физического страха, пронзающие тело мальчишки. - Все хорошо, расслабься. Я не хочу сделать тебе больно. Скажи, и я перестану.
- Нет! – почти отчаянье, слезы в голосе. - Я… мне… Просто я…
- Не плачь. Все хорошо. Я не двигаюсь, - и оставаясь неподвижно погребенным в тепле юноши, он наклонился над ним, бережно целуя дрожащие плечи, следы старых и новых шрамов у него на спине, потерся о них щекой. – Все будет хорошо.
- Кунсайто-с… сама! Вы такой добрый, такой нежный! – в отчаянии выкрикнул мальчик и разрыдался, зарываясь лицом в подушку.
Это было так неправильно! Кунсайт закрыл глаза, прячась за осыпавшимися ему на лицо, на спину подростка длинными прядями собственных светлых волос. Учитывая то, что он делал сейчас, то, что по-прежнему собирался завтра принести свою Сакуру в жертву демону, мальчик не должен был так говорить. Ничем особенно не заслуженная благодарность ранила слишком сильно!
Смуглая рука нашла на покрывале судорожно сжавшуюся в маленький кулак бледную кисть, медленно мягко расцепила ее, накрывая сверху, переплетаясь своими крупными пальцами с тонкими пальцами юноши, с удивительной охотой и доверием выгибающимися в ответ. А потом и вся хрупкая фигурка изогнулась ему навстречу, побуждая и приглашая.
Кунсайт был более, чем рад ответить на чужое желание, так как сдерживать себя становилось уже почти нестерпимо.
Дальше он плохо что помнил. Помнил сбивающееся дыхание Сакуры, и тепло, и бескорыстную жертвенность его тела, и все убыстряющийся, сводящий с ума темп их жаркого единения. Помнил, как жадно целовал волосы на затылке и покрытые проступающим потом юношеские плечи. Помнил, то, как тонкая рука, которую он сжимал, попыталась высвободиться из захвата его пальцев, устремляясь в собственный пах юноши, и как он не пустил эту руку и сам накрыл ладонью кричащее желание подростка, сильными сдавливающими движениями пытаясь хоть отчасти вернуть юноше то наслаждение, которое испытывал сам.
И мальчик не выдержал, с беспомощными сладкими стонами кончая сквозь его пальцы, а следом, в ответ на отчаянное сжатие всех его мышц, лавиной прорвалось и собственное желание Кунсайта.
Ликование разлилось по всему его телу так, что он совершенно забыл обо всем на свете, чего не случалось с ним ни с одной из его женщин.
- Как хорошо! – сладко вздохнул под ним без сил сползающий на покрывала мальчик. – Как хорошо, Кунсайто-сама! Вот если бы можно было… чтобы Вы убили меня прямо сейчас… пока мне еще так хорошо.
Черт, слова Сакуры как будто отрезвили Кунсайта и, сдержав порыв рухнуть прямо на него сверху, он осторожно отпустил обмякшее тело, а затем повалился на спину, мягко привлекая подростка к себе в объятия. Вялые руки обвились вокруг его шеи, маленький носик уткнулся в шею где-то под челюстью, и в его сонном бормотании едва можно было разобрать.
- Аригато, Кунсайто-сама. Домо аригато.
- Тебе спасибо, - мужчина потерся щекой о золотую макушку, довольно вздыхая в эти пышные мягкие волосы. Пальцы свободной руки бережно вытерли слезы с лица подростка. – Дайдзёбу дэс ка?
- Дайдзёбу, – мальчик сонно потерся щекой о кожу Кунсайта, потом чуть напрягся. – Вам понравилось?
- Хаи, - почему-то говорить было больно. – Больше, чем ты можешь подумать.
Смуглые руки крепче сжали подростка, легонько пробежались по покрытой рубцами спине. Сакура что-то мурлыкнул в ответ на ласку и, ободренный доброжелательным прикосновением, заерзал, устраиваясь поудобнее, беззастенчиво обнимая Кунсайта одной ногой.
“Такой искренний. Такой смелый, - закрывая глаза, с легкой горечью, почти что с уважением подумал мужчина. – И как только ты умудрился сохранить такую чистую, такую детскую душу? Как только они тебя не сломали?”
Он хотел бы поцеловать мальчишку, в губы, в рот. Поцеловать так, чтобы выразить все свое восхищение и благодарность, но Сакура уже спал, и Кунсайт не захотел будить его. Вскоре он и сам провалился в глубокий неверный сон.
Впрочем, достаточно скоро некоторые физические неудобства заставили его проснуться. Они так и не накрылись и лежали прямо на перепачканном покрывале, к тому же юноша, не просыпаясь, во всю стучал зубами от холода, всем телом размазываясь по боку Кунсайта в надежде согреться.
Странно, он всегда был таким теплым... Мужчина привык сам согреваться от него, а теперь мальчик откровенно замерзал, в то время как Кунсайт в худшем случае чувствовал, что слегка зябнет. Создавалось впечатление, будто бы он высосал из подростка всю его огненную силу духа, ничего не отдав взамен.
Полукровка удрученно вздохнул и начал выбираться из-под подростка. Тонкие руки беспомощно соскользнули по его телу вниз, будто бы в безуспешной попытке удержать, но Кунсайт предпочел не обращать на это внимания, сел и, морщась, натянул брюки.
Им обоим следовало бы ополоснуться, не оставляя эту процедуру на утро.
Мальчишка сонно вздрогнул, когда Кунсайт коснулся его, приподнимая и усаживая его на одеяле.
- Я не спу… не спу, - неразборчиво выдохнул он, золотоволосая головка болталась из стороны в сторону, как у куклы.
- Конечно, не спишь, - шепотом согласился с ним Кунсайт, подсаживая даже во сне послушно обвившего руками его шею подростка, себе на правую руку. Замерзшее тощее тельце немедленно доверчиво прижалось к его груди, и с губ спящего юноши сорвался нечленораздельный звук, больше всего похожий на довольное мяуканье успокоенного котенка.
“Хорошо, что я не успел к нему привязаться, - в бесчисленный раз уже подумал Кунсайт, свободной рукой потянувшись за покрывалом, чтобы закутать Сакуру. – И так возни с ним…”
Он недовольно сдул мешающий ему смотреть не расчесанный пух золотых кудрей, и неожиданно замер. Светлые холодные глаза отразили практически черные в мягком свете медленно умирающей свечи маленькие подсохшие отметинки там, где только что покоились узкие бедра мальчика.
“Значит, все-таки порвал его…”
- Сакура, маленький, - еле слышно шепнул мужчина, зарываясь лицом в макушку юноши. – Черт, я не заметил как… - и уже совсем тихо: - Я не нарочно.
Длинные пальцы с тихой злобой рванули перепачканное одеяло в сторону так, что оно оказалось практически сложенным пополам, внутрь порочным кровавым следом. Кунсайт опустил мальчика сверху и кое-как обернул по-прежнему неспособного проснуться Сакуру плотной тканью, а затем снова поднял его вверх.
Надо отметить, с последнего раза, когда мужчине приходилось таскать его на руках, подросток немного прибавил в весе, и это становилось уже ощутимо…
Растет мальчик.
Кунсайт покровительно улыбнулся и легко поцеловал его в лоб.
“И все-таки как хорошо, что я не успел к нему привязаться…”
Дорога по коридору и вниз по полукруглой лестнице казалась уже почти что знакомой, а от того и не такой длинной. Сакура тихонько сопел у него на груди, длинные ресницы щекотали мужчине кожу возле ключицы.
- А? Ухн… Чего там? Чего случилось? – при их приближении поднялась над спинкой дивана всклокоченная голова Нефрита. Мутный со сна, но достаточно осмысленный взгляд светло-синих глаз запечатлел старшего из троих заговорщиков, полуголого, с закутанным в одеяло и, очевидно, совершенно голым мальчишкой на руках. – Кунсайт?
- Ничего не случилось, - отрезал ничего не выражающий ледяной голос, а потом - почти тоном приказа – встречный вопрос: - Где Джедайт?
- Где-то здесь. Наверно… - роскошная шапка темно-каштановых волос снова скрылась за спинкой дивана, и в спину направившемуся в сторону ванной Кунсайта донеслось недовольное сонное бормотание: – Я-то почему это должен знать. Что я ему – сторож?
“Безнадежен, - равнодушно подумал старший мужчина. - Совершенно никакой дисциплины”.
И тут же выбросив Нефрита из головы, Кунсайт ногой прикрыл за собой дверь и начал извлекать свою хрупкую ношу из ткани.
- Сейчас проснусь, Кунсайто-сама… Сейчас… Я уже, - оживляясь пролепетал подросток, и без всякой логики размяк, расслабился в больших надежных руках, потерся лицом о шею мужчины. – Мой Кунсайто-сама…
- Да ладно тебе. Спи дальше, - хмыкнул полукровка, осторожно подбирая длинные волосы юноши большим узлом на макушке и опуская тоненькое вялое тельце в теплую воду.
- Ммм… Кунсайто-сама?
- Угу, - согласился с ним мужчина, избавляясь от брюк и присоединяясь к своему рабу и теперь уже (черт побери, звучит нелепо, но правда!) любовнику в уютном жарком тепле.
Похоже, так и не проснувшись, он безропотно позволил Кунсайту отмыть свои ноги, живот и там, где это еще было необходимо, от подсыхающих следов их обоюдной недавней страсти. Чувствуя, что тоже засыпает, мужчина быстренько почистился сам, вытер себя и ребенка все тем же злосчастным одеялом, и с тихо посапывающей ношей на руках устремился обратно в спальню.
Под убаюкивающие звуки дыхания мальчишки, веки будто гирями тянуло вниз, и из последних сил добравшись до кровати, Кунсайт устроил своего мальчика на постели и сам опрокинулся рядом, успевая лишь коротко позлорадствовать, что наконец-то он лежит на своей половине, да укрыть их обоих подобранным прямо с пола его собственным плащом.
Спать…
Сакура прижался к нему, неосознанно легонько ласкаясь. Так приятно, так нежно. Телом к телу.
А завтра он вырвет из этого прекрасного юного тела жизнь.
Но завтра будет завтра, а сейчас спать… спать…
* * *
На разобранной постели в веками пустовавшей спальне неподвижной глыбой темнел крупный, но изящно-пропорциональный силуэт на удивление светловолосого для своей смуглой кожи мужчины. Белея лилейной кожей, рядом с ним свернулся тонкий юноша, доверчиво зарывшийся лицом в широкое плечо. На лбу его почти скрытое прядями челки порочно таилось рабское клеймо, грива червонного золота кудрей роскошными волнами разметалась по подушкам и складкам не слишком чистого дорожного плаща, служившего им единственной защитой от всех бед внешнего мира.
Внизу, едва умещаясь на гостевом диване, спал темноволосый красавец, об объятиях которого в его отсутствие исходила слезами половина женского населения столицы. В свете единственной свечи его ресницы отбрасывали длинные тени на породистые высокие скулы, губы, по которым истосковались бесчисленные пассии, мягко подрагивали во сне, своим движениям больше напоминая не поцелуй, а скорее попытку так и несостоявшейся улыбки.
Ему снились звезды. Ему почти всегда снились звезды… Но в этот раз их было на удивление мало, и многих откровенно не хватало. В разбавленной слабым светом ночной темноте он даже не сразу понял, что их просто заслоняет листва огромного дерева, у корней которого он собственно и сидел. Рядом с ним неугомонно нес что-то нелепое и прелестное тоненький голосок совсем молоденькой девушки, почти еще девочки. И в своем сне Нефрит знал, что он в опасности, что надо бежать, надо быть готовым к атаке в любой момент, но никак не мог заставить себя отвлечься от звезд на небе и этого милого голоса… И было странно чувствовать, как вместо отчаянья в предчувствии скорой смерти душу его невольно наполняет мягкое ласковое тепло.
Сон был почти страшным… но почему-то утешал.
Джедайт ничего не видел во сне. Он вообще не спал.
Опущенный вниз самодельный факел мрачно чадил у его ног, с тихим садизмом вырывая из мрака очертания высокого грота, обнаруженного им в самом дальнем конце подземной площади.
Храмовый воин, офицер охраны его Святейшества молча взирал на каббалистические символы, вырезанные над входом, и отчаянно старался сосредоточиться на переводе и не замечать давящей пустоты у себя внутри. В сущности, в ней не было ничего нового. В сущности, она была там всегда, но никогда раньше, она еще не ощущалась настолько откровенной и беззастенчивой, будто бы он был мертвым камнем, не холодным – нет, просто камнем, полым внутри. И эта полость давила на него, разрастаясь и разъедая его, и не было ничего, что могло бы ее заполнить.
От этого становилось страшно. Хотелось кричать, плакать, биться в истерике! Делать хоть что-нибудь, чтобы доказать, что он жив… что он еще жив…
Но он лишь тупо пялился на замысловатые пентаграммы, хотя и не разбирая их значения, уже знал, что говорит ему эта надпись.
“Ты сам пришел”.
И мягкий чужой шепот вторил в его ушах: “И ты пришел первым. Полагаю, ты знаешь цену?”
Решительным движением Джед поднял факел, нахмурился, и на правильном красивом лице его четко обозначились желваки.
“Достаточно, я нашел гробницу Эртаар. Надо сказать остальным. Надо сказать”.
С судорожно прямой спиной молодой заговорщик отвернулся от черного жерла пещеры и направился прочь. Силы воли хватило как раз на то, чтобы не побежать…
Но бархатный шепот не исчез, продолжая настойчиво ластиться в его расчетливом рациональном мозгу: “Ты пришел первым. Ты”.
И безуспешно пытаясь заставить себя гордиться тем, что именно он обнаружил гробницу, Джедайт все же не сдержал в уголках губ циничной ухмылки:
“Вот и сходил прогуляться перед сном”.
Глава 2
Вздох-выдох. Невозмутимо и спокойно. Так предсказуемо и так… надежно.
Так бы и слушал всю жизнь!
Вздох-выдох. Теплое дыхание спящего мужчины ласково щекотало ему макушку. Мягкое неизменное тепло чужих объятий, их нерушимость, и ненастойчивая, почти удивительная нежность больших уверенных рук.
Чужое тело, столь благосклонное и щедрое, что позволяло меньшему силуэту мальчишки льнуть к его боку, никак не противясь отчаянному стремлению раба прижаться так близко, как только возможно, каждым миллиметром, каждой клеточкой своей кожи.
Вздох-выдох. Как хорошо!
Длинные ресницы юноши чуть дрогнули остатками сна, но он так и не открыл глаза, всем сердцем, всей душой своей пытаясь вжиться в это мгновение, растянуть его до состояния вечности и остаться в нем. Так легко было поверить в нерушимость этого покоя, и абсолютная темнота вокруг, воцарившаяся в спальне, после того, как догорела свеча, охотно соучаствовала с ним в этом обмане.
Длинные бледные пальцы покоящейся на груди у его хозяина тонкой руки осторожно приподнялись чуть выше, едва прикасаясь, убрали несколько белых прядей с благородной шеи мужчины. Не удержавшись подросток чуть повернул голову и зарылся лицом в эти волшебные волосы. Такие мягкие и пахнут зимой… Ммм… он и сам не заметил, что уже трется носом о смуглое плечо и выше – о горло, под подбородком.
Тише, не разбудить его…
Вчера Кунсайто-сама был так почти что неправдоподобно нежен с ним, что до сих пор в это верилось с трудом. Но это было правдой! Он знал, он чувствовал это. К тому же, с чего бы это еще они лежали оба обнаженными под одним плащом, и Кунсайт, казалось, совершенно ничего не имел против того, что одна нога юноши ненавязчиво обвивалась поверх собственных ног мужчины.
Ну вот, стоило только подумать об этом, и подросток с внезапным ужасом понял, насколько действительно близко он прижимается к своему хозяину. Необходимость вжаться еще крепче, вдавиться и тереться, тереться о него почти болезненно терзала промеж собственных тощих бедер юноши. Героическим усилием воли он заставил себя оставаться неподвижным и только вздохнул, чувствуя, что виновато краснеет.
А неплохо было бы, если бы Кунсайто-сама сейчас проснулся с теми же мыслями и снова коснулся его… О, он был бы так рад этому! Даже несмотря на то, что отвыкшие более чем за месяц внутренние мышцы еще ныли после вчерашнего, он был бы неописуемо рад повторить все снова.
“Кунсайто-сама самый лучший, самый умный, самый прекрасный, он заслуживает всяческого уважения и почтения. Он заслуживает всего самого лучшего! – подросток мягко запечатлел на смуглой коже легкий обожающий поцелуй, все же не в силах удержать свои мысли в стороне от событий предыдущей ночи. – Хмм… Интересно, ему правда понравилось? Возможно, если бы он позволил мне немного попрактиковаться, в следующий раз я мог бы угодить ему еще лучше. Черт побери, в конце концов, я сам хотел. Я действительно желал этого. И мне было так замечательно с ним. И если бы он только знал, как я благодарен… Если бы он только позволил мне выразить…”
Настойчивый стук в дверь, а затем ощущение того, как в ответ, будто по тревоге, судорожно пробуждается ото сна его Кунсайто-сама, неожиданно вернули его к реальности.
- Кунсайт, вставай. Я нашел! Я нашел гробницу, - прозвучал снаружи жесткий голос Джедайта, и обнимавшие юношу большие руки отпустили его и отдалились.
- Сейчас, - хмуро прозвучал низкий голос, а затем юноша почувствовал, как Кунсайт сел на кровати, слепо нашел в темноте брюки и натянул их, а вслед за этим его тепло и вовсе исчезло, и лишь легкие шаги проследовали в направлении двери.
Юноша снова вздохнул и глубже зарылся под их импровизированное одеяло, обнимая себя руками и, чувствуя, что не в силах самостоятельно вернуть себе то ощущение, которое исчезло вместе с уходом его хозяина.
Скрипнув, открылась дверь, и перечеркнутая двумя тенями полоса живого света упала ему на веки. Стараясь не слишком жмуриться, он почувствовал, как ничего не упускающий, внимательный взгляд храмового воина прямо сквозь ткань тщательно ощупал его тонкий силуэт.
- Гробница Эртаар. Дальше по площади, вход в виде грота. Я думаю, не стоит с этим затягивать. Пойдем прямо сейчас, - в серьезном звучании красивого голоса Джедайта, который, наверняка, мог быть совершенно бархатным, шелестели пески пустыни.
- Ты не думаешь, что тебе следует сначала отдохнуть? - со своей неизменно властной интонацией спросил Кунсайт. - Ты не очень хорошо выглядишь.
- Я буду в порядке, - безапелляционно отрезал Джедайт, и юноша снова почувствовал на себя давящий оценивающий взгляд, а затем - после короткого колебания - уже тише: - Мне не хотелось бы снова затрагивать эту тему, но ты не думаешь, что было бы благоразумно забрать у него оружие.
- Полагаю, ты прав, - просто ответил Кунсайт и буднично поинтересовался: - Не одолжишь мне на секунду свечу?
Снова шаги, мимо кровати к ночному столику - и в комнате замерцал еще один огонек.
- Благодарю, - судя по звукам, Кунсайт возвратил свечу. - Мы будем через пять минут.
Без дальнейших разговоров дверь закрылась.
Единственными звуками, которые нарушали повисшую после его ухода тишину, был шорох одежды одевающегося Кунсайта, затем скрипнула кровать.
- Сакура, - тяжелая рука коснулась его плеча, легонько встряхнула. - Просыпайся.
- Угу, - тихонько мурлыкнул он, собираясь с силами для того, чтобы выбраться из теплого гнездышка. Наконец, с тихим вздохом юноша сел на кровати, подобрав под себя ноги и кутаясь в плотную ткань плаща.
- Твоя одежда, - Кунсайт положил рядом с рабом брошенные им вечером в углу смятые вещи. Мужчина сидел совсем близко, в одних брюках и куртке. Похоже, ему было слишком жарко, чтоб одевать рубашку. В глубоко распахнутом вороте куртки видны безупречные смуглые мышцы. Так хотелось коснуться, прижаться…
Не смея заговорить со своим хозяином, паренек тихонечко нырнул головой в просторную тунику. Только после этого он позволил складкам плаща соскользнуть с него на кровать, ни на минуту не переставая чувствовать на себе взгляд Кунсайто-сама. И от его равнодушной наблюдательной холодности и непрекращающегося молчания у юноши неожиданно защемило сердце, хотя с чего бы ему было ожидать другого? Кунсайто-сама и без того был исключительно добр с ним все это время, да и прошлой ночью...
- Кунсайто-сама, - все-таки не выдержал он и, сам не зная, как выразить свое отношение, свою благодарность, не зная даже, что же именно он так хотел выразить, смущенно предложил: - Помочь Вам одеть сапоги?
- Нет, не стоит, - остановил его Кунсайт, и впервые за все утро они неожиданно встретились глазами.
Этот взор, такой непонятный, мягкий и одновременно холодный заставил его замереть как кролика перед удавом, оставляя лишь желание прижаться к груди этого человека и плакать-плакать, пока слезы окончательно не иссякнут, плакать так, как будто это может избавить его ото всех страданий и унижений его прошлого, плакать просто от счастья, что он рядом.
- Сакура, - аристократичные длинные пальцы нежно пригладили ему волосы, скользнули на щеку - самые прекрасные, самые лучшие пальцы на свете! - Как ты сегодня? Ты сможешь… идти?
- Смогу, Кунсайто-сама, - юноша чуть шевельнулся, переминаясь на месте, чтобы на всякий случай проверить достоверность собственных слов. Ничего, вполне... Бывало гораздо хуже. Он улыбнулся и, чтобы окончательно убедить мужчину в искренности своих слов, уверенно добавил: - Вы меня почти и не порвали.
И по выражению этих изумительно-светлых льдистых глаз понял, что ляпнул совсем не то.
- Кунсайто-сама?
Прохладные пальцы чуть дрогнули у него на щеке и снова скользнули по волосам, бережно и осторожно.
- Извини. Ты знаешь... я не намерено.
Мальчик закрыл глаза и зарылся лицом в большую ладонь, легонечко запечатлев в самом ее центре ласковый поцелуй.
- Я знаю.
И на мгновение ему показалось, что он почти заметил короткий проблеск боли в этих ясных глазах.
- Одевайся быстрее. Нам пора идти.
Вслед за этими словами длинные пальцы отпустили его щеку, и Кунсайт наклонился, чтобы натянуть сапоги. В повисшем неуютном молчании юноша проворно закончил одеваться, тоже обулся, и подал своему хозяину всю ночь служивший им одеялом плащ. Взмах – будто огромным крылом – едва не задул хрупкое пламя, и тяжелая ткань привычно хлынула вниз с широких, горделиво расправленных плеч.
А потом Кунсайт уверенно протянул ему руку.
- Отдай мне стилет.
И невозмутимый ледяной взгляд. Рука уже потянулась к поясу, чтобы отдать оружие, когда юноша почувствовал, что не может сглотнуть вставший поперек горла комок. Кажется, только сейчас он понял, что они действительно собираются его убить. УБИТЬ! УБИТЬ ЕГО!
Как он мог забыть! И он умрет. И эта зима уже никогда не кончится для него. И не будет никакого “другого раза” с его Кунсайто-сама.
Он не хотел умирать. Не хотел и даже сам почувствовал, как бесконечно расширяются от страха его зрачки. Но он не будет плакать. Он сильный. Если Кунсайто-сама так хочет, пусть будет так.
- Додзо, - предатель-голос чуть дрогнул, но пальцы, вложившее оружие рукоятью в руку его хозяина, были спокойны.
- Аригато, - Кунсайт просто кивнул, но казалось - чуть поклонился, забирая стилет, и в голосе его было слышно нечто похожее на уважение.
В молчании они покинули комнату и направились прочь по коридору, по направлению к лестнице.
“Надеюсь, это будет быстро. Вы ведь убьете меня сами, правда, Кунсайто-сама? – молча спрашивал юноша в широкую спину идущего перед ним мужчины. – Если меня убьете Вы, это будет не так уж и больно. Ведь Вы всегда обращались со мной так бережно…”
Он почувствовал, как дрожит его нижняя губа, и до крови впился в нее зубами. Он сильный, он не заплачет.
Внизу, в холле горело много свечей, шнырял зачем-то туда-сюда вечно серьезный Джедайт, а примостившийся на краю кресла Нефрит мастерил из подручных материалов факелы.
“Вот и прекрасный повод отвлечься!” – спускаясь, с мрачной иронией подумал подросток, высокомерно разглядывая работу темноволосого дворянина.
- Нефрит, это, по-твоему, называется факел? Да ты их хоть когда-нибудь раньше делал?
Еще немного сонные светло-синие глаза угрожающе сверкнули на него из-под каштановых прядей челки. Возможно, Нефрит и хотел бы ему ответить, но он рвал тряпки для факелов, помогая себе зубами, и, видимо, не счел замечания подростка достаточно едкими, чтобы ради этого прерываться. Ободренный очевидной беспомощностью своего противника, юноша присел напротив него на корточки и принялся внимательно разглядывать каждое движение молодого мужчины. В принципе, никакого особенного фокуса в том, чтобы обмотать тряпками отломанные ножки стула не было, но грех ведь упустить такую возможность позлить Нефрита.
- Знаешь, Нефрит, я тут подумал, может тебе посоветоваться со звездами? Думаю, даже они лучше знают, как это делается, - демонстративно стараясь не прислушиваться, о чем говорят в двух шагах от них Джедайт и Кунсайто-сама, он подобрал уже готовый факел и начал критически его рассматривать. – Готов поспорить, этой ветоши надолго не хватит. Ты бы их хотя бы смолой пропитал, что ли?
- Ага, только сначала найди мне здесь смолу, - достаточно спокойно парировал Нефрит, откладывая в сторону второй законченный факел. – И вообще, если ты такой умный, лучше бы помог. – Он явно был немного не в настроении. – Вот и посмотрим, как у тебя получиться…
- Не-а, - медленным грациозным движением подросток отрицательно покачал головой, радуясь ощущению волос разметавшихся по его плечам, наслаждаясь самой возможностью радоваться, пока это еще возможно… Но нет! Лучше не думать об этом… лучше вести себя, как обычно. - Джедайт поручил сделать факелы тебе. Вот ты и мучайся. Белоручка.
- Недомерок.
- Переросток, - парировал юноша, но вопреки своим собственным словам уже взялся за тряпки, помогая Нефриту.
Он смелый. Он сильный.
Он ни за что не даст им понять, как ему страшно.
Кунсайто-сама будет им гордиться.
Обязательно будет.
* * *
В глубоком гроте, оберегавшем вход в гробницу Эртаар, их поджидала широкая винтовая лестница и еще один долгий спуск будто бы по жерлу дремлющего вулкана.
Щедрое эхо неотступно сопровождало звук их шагов. Гулкий грохот от трех пар тяжелых военных сапог поглощал и скрывал в себе мягкую поступь обутого попроще раба. Выросшие в свете факелов черными колоссами тени завораживающе танцевали на стенах, ломаясь о выступы бесчисленных фресок.
Кунсайт шел впереди всех, затылком чувствуя у себя за спиной усталую решимость Джедайта и гордый вызов собственному страху, который с каждым шагом бросал его маленький Сакура. Позади них, все еще немного сонный, но уже на нервах плелся Нефрит.
Странно, но на всем пути им не попалось ни одной ловушки, которых вполне закономерно ожидал старший из заговорщиков. Никто и ничто не мешало им достигнуть желанной цели, и это почти настораживало.
Кунсайт привык верить, что бесплатный сыр только в мышеловке.
А судя по изумительным переливам энергии, кипевшим вокруг этого места, их “сыр” обещал быть, в буквальном смысле слова, просто божественным!
Ступень за ступенью, мимо фресок с полустершимися изображениями доисторических битв, мимо застывшей смерти на крыльях похожих на чудовищных рыб боевых машин погибших богов. Все вниз и вниз, в долгом медленном танце шестнадцати теней, пока, наконец, их спуск не закончился перед высоким резным куполом на самом дне удивительной гробницы. Идеально круглый, более пятидесяти метров в диаметре, с затянутой бледной пульсирующей мембраной базальтовой дверной рамой вместо входа.
- И что теперь? – за всех полюбопытствовал Нефрит.
- В пророчестве что-нибудь упоминалось об этом? – Кунсайт повернулся к Джедайту.
Тот ничего не ответил и с застывшим на породистом лице выражением “мне уже терять нечего” пошел к мембране и, не останавливаясь, проследовал сквозь нее. Пленка мягко напряглась, пропуская его, и снова срослась воедино за спиной храмового воина.
- Так просто? – удивился Нефрит. И Кунсайт не мог не согласиться про себя с его изумлением.
Без дальнейших разговоров темноволосый дворянин последовал за Джедайтом.
- Идем, - подбодрил Кунсайт после ухода остальных мгновенно судорожно вцепившегося в его плащ парнишку. Рука об руку они приблизились к входу в купол и, чуть подтолкнув перед собой их будущую жертву, Кунсайт шагнул следом сквозь трепещущую пленку внутрь.
Первым, что приветствовало его под куполом, стало шипение потухшего факела в его руке. Горелый запах ударил в ноздри, и он закашлялся, затем откуда-то из мрака прозвучал голос Джедайта:
- Кунсайт, мальчишка с тобой?
- Да, - пальцы протянулись чуть вперед, поначалу запутавшись в пышных кудрях, потом нашли и сжали плечо. Сакура стоял, застыв будто статуя, и, Кунсайту показалось, что он с трудом сдерживает истерический смех.
Неожиданный окрик Нефрита: - “Берегись!” - всего на несколько секунд опередил осветившую помещение серию вспышек.
Следующим, что увидел Кунсайт, стала черная тень с пышной гривой отливающих гранатовым волос в ярком бледно-голубом свете, замедленно приземлившаяся по правую руку от него. Да, Нефрит всегда отличался быстрой реакцией, в этом ему не откажешь.
Медленно… медленнее, чем им бы хотелось, сияние притухло, и стало видно, что его излучают иероглифы, выписанные по кругу на полу, в центре зала. Наконец нестерпимо яркий свет сменился мягким мерцанием, и им удалось разобрать, что это всего лишь два нешироких кольца надписей, одно в другом, разделенных на четыре равные части. Купол поддерживали квадратные колонны напротив каждой из границ в круге.
Надписи переливались всеми цветами радуги, причудливо окрашивая лица, волосы и одежду его спутников.
- “Тот, чья сила разум, чья воля – служение. Воин энергии и магии”, - прочитал Джедайт в дальней части круга, и голос его был удивительно спокоен, когда он совершенно без всякой интонации коротко заметил. – Думаю, это обо мне.
В молчании он прошел вдоль внешней стороны рисунка и занял ограниченный прочитанной им надписью отрезок, очертания которого немедленно окрасились красным.
С сосредоточенным и серьезным видом, и в то же время какой-то слегка пристыженный, будто бы он раздевался перед ними догола, молодой мужчина поднял перед собой обе руки, и вокруг него, почти уловимые глазом закружились призрачные змеи колдовской силы. Сияющим хороводом они медленно обвили его фигуру. Бледное лицо на секунду просияло искренним ликованием, но Джед тут же взял себя в руки.
- “Читающий полночную карту неба, ведающий песню иных светил. Воин звезд”, - расшифровал он надпись по правую руку от себя.
- Ну, это я, - хмыкнул Нефрит и присоединился к нему, заняв окрасившийся песочно-желтым цветом участок.
И действительно изумительно было наблюдать, как сквозь купол, и, видимо, сквозь весь колодец и грот снаружи, сквозь толщи земли под мертвым городом, сквозь зимние низкие облака, на него снизошло ослепительно чистое сияние из тончайших серебряных ниточек звездного света.
- “Обжигающий холод, без эмоций, без чувств, без совести и без сердца. Воин снега и льда”, - голос Джедайта еще звучал под куполом, а Кунсайт уже молча занял указанное место слева от “воина магии”.
Он не видел, как надпись под его сапогами вспыхнула бледно-голубым, а только почувствовал почти забытое покалывание в мышцах, когда по велению его воли ту часть круга, где он стоял, сковал лед. Странно, но в этот миг он понял, что на самом деле всегда знал о своей способности выпускать из себя абсолютный холод и умертвлять его мощью. И почему он никогда раньше не думал об этом?
Внимая, как волны мороза перекатываются по его коже, он и не заметил, как Сакура сам безмолвно занял оставшееся место между ним и Нефритом, напротив Джедайта. Долгое мгновение его поза выражала вызов и гордость, а затем прелестная головка понурилась и с видом покорности судьбе, он опустил глаза в пол.
Джедайт начал читать плавно наливающуюся вокруг раба травянистой зеленью сложную вязь иероглифов:
- “Стоящий в пламени и объятый им с головы до ног…”
- Подождите, что это значит? – неожиданно перебил Нефрит. – Ты же не хочешь сказать, что мы должны… СЖЕЧЬ ЕГО?
- Там так написано, - возмутился Джедайт. – Пожалуйста, не мешай мне продолжать обряд. Я же расшифровываю.
- Сжечь живого парнишку, как какую-нибудь поганую ведьму? – и не подумал утихнуть Нефрит. – Я не спорю. Я ничего не имею против честного жертвоприношения. С кровью. Быстро и чисто. Так это должно быть, - рубящим движением он резко взмахнул большим пальцем поперек собственной шеи. – Черт, если так надо, я сам готов перерезать ему горло. Вы же оба знаете, я не чистоплюй. Я смогу. Но сжигать живого человека? – светло-синие глаза впились в лицо Кунсайта. - И ради чего?
- Ради будущего Земли, - однозначно отрезал Джедайт. – Ради избавления от тирании Луны.
- Можешь засунуть эту тиранию сам знаешь куда! Что ты несешь, Джед? – сорвался Нефрит. – Мы решаем жизнь живого человека. Он был нашим товарищем столько времени. Он ел и спал рядом с нами, - громкий голос его неожиданно дрогнул. – Мы не можем просто так взять и поджечь его живьем, ради какого-то чертового переворота! Ради того, чтобы посадить на трон любовницу Кунсайта и сделать карьеру под ее крылышком. Мы… мы же не такие?
- Извини, Нефрит, но я не разрешаю тебе перерезать горло мальчишке. Если по обряду его надо сжечь, мы сделаем так, как указано, - спокойно ответил Джедайт и повернулся к молчаливо наблюдающему всю сцену их старшему товарищу: - Кунсайт, мальчишка - твоя собственность, так что я полагаю… У тебя есть огниво или воспользуешься моим?
- Кунсайт, ты же не сделаешь этого? – подаваясь вперед, почти вплотную к внутренней границе круга, глухо прошипел Нефрит. – Даже ты не можешь быть настолько бесчеловечен…
- Благодарю, Джедайт. Ты, как всегда, исключительно предусмотрителен - “и как всегда умеешь элегантно уходить от грязной работы”, - с ничего не выражающей, вежливой улыбкой полукровка взял протянутое ему сквозь внутреннюю границу между красным и бледно-голубым секторами огниво и повернулся лицом к своему рабу.
Ледяной холод все еще царствовал в его венах, когда он посмотрел на понуро замершего подростка - совсем еще ребенка с пышными золотыми волосами, которые, наверняка, так легко вспыхнут. А потом займется его одежда, и нежная бледная кожа почернеет под лаской пламени.
Зачем ты думаешь об этом? Просто сделай, как надо.
И тут подросток поднял на него глаза. Огромные зеленые глаза в обрамлении длинных черных ресниц. И их переполняло отчаянье, и боль, и страх - и поверх всего этого – желание угодить тебе. Тебе, бессердечная ледяная сволочь, способная заживо сжечь того, кто еще вчера бескорыстно и охотно отдавался тебе. Скормить пламени этот совершенно лишенный надежды, но полный безмерного детского обожания, самый любящий взор.
Ради твоих амбиций.
Усилием воли Кунсайт шагнул по направлению к юноше, почти вплотную к границе между их секторами, беспрепятственно протянул застывшие руки сквозь нее в щедро мерцающую зелень.
Напуганный и решительный взор ему навстречу.
“Хорошо, что я не успел к нему привязаться”.
Лед в венах. Лед в сердце. Лед в душе. И - неподвижно застывшие большие руки. Заледеневшие.
Всего-то и требовалось - одно короткое движение, одна искра на эти волосы. На дивные, мягкие, ароматные волосы...
Руки застыли, как камни, и не двигались.
Он велел им двигаться, но они не подчинялись. Руки, еще вчера ласкавшие изумительно послушное тело, будто по собственной воле противились его власти.
“Хватит, я сделаю это”, - отринув совершенно некстати образовавшуюся из ниоткуда совесть, зло подумал Кунсайт, и на малоподвижном лице его возникло устрашающее сосредоточенно-решительное выражение.
Зеленые глаза бесконечно расширились, затрепетали на мгновение влажными ресницами и испуганно зажмурились, будто в ожидании удара.
- Черт, я не желаю иметь с этим ничего общего, - Кунсайт не увидел, но плечом почувствовал, как Нефрит резко отвернулся от них. - Катитесь все в бездну!
Позади и чуть в стороне медленно истончалось терпение Джедайта.
А руки не двигались.
Проклятие, почему?
Он же был готов сознательно убить мальчишку, принести в жертву своему будущему единственное существо, сумевшее искренне и беззаветно полюбить холодную мертвую глыбу, которой он себя ощущал. Ради падения Луны, ради политических интриг, ради своего положения в обществе, своей карьеры – убить его.
Рассудок обосновывал. Душа принимала. Воля приказывала.
А руки не двигались. И он не мог… не мог, черт побери, их заставить!
Он почти ненавидел их в этот момент. Ненавидел свои руки, и неподвижного прекрасного мальчика, и двух своих товарищей по заговору – невольных зрителей его позора, и нестерпимо болезненно ненавидел себя.
А время все текло мимо них.
- Все нормально, Кунсайто-сама, - маленькие теплые ладони неожиданно накрыли снаружи его руки, и расфокусировавшийся от напряжения взгляд мужчины плавно вернулся к отчетливой реальности. Он смотрел в теплые зеленые озера абсолютной преданности. Пухлый нежный рот тронула слабая тень неуверенной улыбки. – Вы помните? Я мужчина. Я не боюсь.
Боль тонкой раскаленной иглой пронзила нутро.
Мальчик, мой мальчик…
Бледные ручки разжались и отстранились. Между ними гордое и прекрасное, совершенное и свободное танцевало пламя.
Живое пламя!
Оно возникало из ниоткуда, плененное между двумя тонкими ладошками, и очерчивало жаркими алыми линиями их контуры, каждый ноготок, каждую ложбинку между длинными нежными пальцами.
Отпустив взгляд своего оцепеневшего хозяина, Сакура опустил ресницы, поднимая бьющийся огонек до уровня своего лба, а затем резким движением низринул его вниз. Освобожденное пламя стремительно рванулось по тощему силуэту, волной подхватывая волосы, сливаясь с ними и вплетаясь в золотые кудри причудливыми страстными языками, охватило все тело, жадно лаская, но не причиняя никакого вреда.
Зеленое сияние иероглифов удивительно оттеняло живой пожар, бросая причудливые чувственные тени на тонкую фигурку раба.
Это было прекрасно.
- “Воин огня”, - с мягкой, одновременно пленяющей и пугающей полуулыбкой закончил прорицание юноша. А потом ресницы дрогнули, на секунду приоткрывая блестящие щели глаз, и сквозь отбрасываемые ими на щеки стрельчатые тени отчетливо можно было разобрать одновременно восторженный и немного смущенный румянец: - Я не знал. Я, правда, не знал.
Кунсайт выдохнул. Он сам не мог объяснить, что он почувствовал, но прежде чем кто либо из них успел и слово сказать, надписи на полу потухли оставляя четырех человек в сиянии пробужденной ими (или в них?) сверхъестественной силы, и одновременно они услышали чужой голос. Голос отовсюду и из ниоткуда, сказавший внутри их сознания:
- Четыре живые души четырех хранителей, биение вашей жизни было услышано, - в центре круга между ними пространство медленно свернулось черной дырой, судорогой рождая прозрачный пустой шар из переливчатого хрусталя. – Да будет замерена цена жертвы ваших даримых душ.
- Что? – вслух вскрикнул Нефрит, на красивом лице – смесь возмущения и испуга. – Джед, Кунсайт? Что это значит? Что происходит?
“Если б я знал”, - подумал старший из заговорщиков, инстинктивно чувствуя, как оживает пустота в центре круга, как она начинает вытягивать их силу.
- Воин магии, Джедайт, выше всего на свете ценящий разум, независимый и героически упорный в достижении своих целей, ты невероятно исполнителен и выше всего ценишь дисциплину и субординацию, требуя от окружающих такого же отношения к работе, какое проявляешь ты сам. Ты не способен ощущать благодарность, и неблагодарность станет твоей судьбой. Все твои заслуги будут забыты. Разум ясный и острый, как алмаз, ты закончишь свое существование запечатанным в цельном кристалле.
И без того бледный светловолосый храмовый воин окончательно побелел, но ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Воин звезд, Нефрит, беззастенчиво лгущий и бесстрашно говорящий правду, непокорный и вольный, ты будешь искушать судьбу при любой возможности, бесстрашно рискуя всем во имя ничего. Станешь жить полной грудью, не чувствуя вкуса к жизни, без цели, без смысла, под девизом единственной, подлинной в твоем понимании ценности - свободы. Она же и станет твоим приговором. Возможность самостоятельно решать, что верно и что неверно, будет стоить тебе жизни. Не изменивший своей свободе, ты погибнешь с клеймом предателя, убитый по приказу своего же товарища.
Остановившимся взглядом Нефрит с вызовом взирал прямо в центр круга. И Кунсайт подумал, что их темноволосый товарищ неосознанно пытается заглушить свой страх злобой.
- Воин огня, которому суждено быть названным Зойсайт...
Кунсайт почувствовал на себе полный паники взгляд изумительных зеленых глаз.
“Прости, малыш, я не хотел вмешивать тебя во все это, но теперь все равно уже поздно”.
- ...невероятно сильный и неправдоподобно слабый в одно и то же время. Сотканный из чистых эмоций, чистейшей любви и чистейшей ненависти, ты живешь только их огнем. Ты готов на все, когда ненавидишь, и готов на все, когда любишь. Не делая разницы между теми, кого убиваешь, ты сам призовешь к себе свою смерть. Но погубленный ненавистью, ты встретишь свою гибель в объятиях любви.
Мальчик смотрел на него, только на него. В темно-зеленых безднах - страх, вопрос и надежда.
- Воин снега и льда, Кунсайт, холодный и безжалостный, невозмутимый и равнодушный, ты являешь всему миру образец неомраченного совершенства. И ты настолько привык сам верить в это, что из страха поставить под сомнение нерушимость твоих ледяных покровов, добровольно обречешь себя на одиночество, упорно отрицая то, что привязался к другому человеку, пока не потеряешь его. Столь желанное тебе ледяное одиночество станет одновременно твоей судьбой и твоим приговором, и лишь звук имени любимого окажется способным согреть тебя в мгновение твоей гибели.
Без сомнения, такое пророчество-приговор вдохновляло...
- Воины магии и энергии, звезд, огня, снега и льда, гордитесь, ибо ваши души сочтены достойными. Металлия принимает их в качестве жертвенного дара.
Нефрит успел еще выругаться, а Джедайт только дернулся, как от пощечины. Кунсайт и юноша встретились взглядами.
А потом на них навалилась темнота, абсолютная, беспросветная тьма. Общая для всех и в то же время своя для каждого.
Но за мгновение до ее падения, Кунсайт успел дотянуться до руки мальчика и сквозь оживляющий, отрезвляющий, болезненный огонь мягко сдавить тонкие теплые пальцы.
“Не бойся. Я рядом”.
И запредельный голос, прошептавший в его сознании.
Успел… Радуйся, в следующий раз не успеешь…
* * *
Темнота кипела и бушевала вокруг, охватывая и унося, отрывая от пространства, от времени, лишая смысла и понимания, и затапливая смесью образов, ощущений, эмоций...
Водоворот все ускорялся, бушуя вокруг них, пока не разорвал хрупкие призраки людей прочь друг от друга, безжалостно расшвыряв их в четыре разные бездны, четыре разных ада - для каждого свой.
---------------------------
Джедайт не мог защититься, не мог двинуться, не мог вздохнуть, не мог даже закричать!
Камень сжимал его руки, ноги, бока - все тело затекло и онемело от боли.
Камень, только камень повсюду. Без выхода, без единого шанса на спасение, без надежды.
Недостаток кислорода рвал ему легкие.
Широко распахнутые глаза ничего не видели. Не могли видеть. Камень давил ему прямо на глазные яблоки.
Он был в ловушке, заключенный внутри магического кристалла, запакованный будто флейта в футляре. Погребенный живым.
Не гордый воин – насекомое в янтаре. И последний из его бастионов – рассудок - готов был рухнуть.
“Пожалуйста. Пожалуйста, хватит!” – презирая себя за слабость, безмолвно молил он в никуда. Молил, сам зная, что все бесполезно.
Он уже встретил свою вечность.
---------------------------
Звезд становилось все меньше.
С каждым прошедшим днем, хоть на одну, но обязательно меньше.
И вино больше не приносило ни радости, ни забвения, лишь помогая размножить звезды до необходимого количества.
Комнаты, залы, коридоры, полутьма-полутени – Нефрит уже плохо соображал, где он находится. И, в сущности, ему было просто наплевать. Какая разница, где ты, если ты все равно не там.
Пустота, гулкий сумрак и призраки издевательского смеха.
Сутуля некогда гордую широкую спину, в сущности молодой еще мужчина с полупустой бутылкой в руке мрачно плелся по пустым темным залам.
Какая разница… Ведь звезд становится все меньше.
И однажды листва дерева украдет у него почти все звезды, чтобы оставить боль и дурманящий запах подкравшейся смерти и чувство того, что все правильно.
Он не хотел, чтобы звезды исчезали. Он любил звезды. Он любил жить. Но он не жалел и не боялся.
Только чертовски жаль было звезд…
---------------------------
Это было давно… Очень давно, еще в караване.
Он уже и не помнил лиц (ненавижу людей без лиц!). Только волосатые мужские руки. Руки и потные тела.
Почему он должен вспоминать это? Почему он должен пережить все заново?
Кричать, вырываться, пытаться убежать! Но, как и тогда, он снова отчаянно бился под липкими ладонями в яростном порыве освободиться, униженный собственной беспомощностью, напуганный ощущением чужого дыхания на своей коже. Все бесполезно!
Безликие люди били его и смеялись, а он был слишком слаб.… Слишком слаб, чтобы защитить себя. Девятилетний ребенок против нескольких взрослых.
Всегда ненавидел свою слабость!
Они смеялись над ним и потом…
И это было так больно, так нечеловечески больно, что слезы сами потоком хлынули по его лицу, смывая прочь изувеченную гордость, и, забыв себя, он кричал и плакал. И слабеющий детский голос молил их остановиться.
Это был первый раз, и понадобиться еще некоторое время, прежде чем мальчик раз и навсегда поймет, что просить о пощаде бесполезно.
------------------------------
Холодно.
Все время холодно.
Главное, чтобы не дрожали руки. Чтобы никто не видел, как дрожат руки.
Если сосредоточиться на руках, можно забыть про все остальное. Просто тупо смотреть на свои пальцы, сжимая и разжимая кулаки.
Все вокруг было мертво. Пустая мертвая комната, пустой мертвый замок, пустой мертвый мир. Нет, конечно, повсюду вокруг еще копошилась какая-то бессмысленная нелепая жизнь, да и ему самому ежедневно приходилось надевать на свой труп привычную маску, идти и играть в этом мире положенную ему роль. Но вокруг была смерть, в нем была смерть.
Он так устал, ему было холодно и пусто. И он знал, что не может получить назад то, что согреет его, а больше ничего ему было и не надо.
“Никогда не думал, что мне будет его так не хватать...”
Нет, сосредоточиться на руках.
Главное, чтобы никто не заметил, как дрожат руки…
------------------------------
Бешеный водоворот все пил и пил их страхи и боль, их прошлое и их будущее, пока насытившись, не бросил свои жертвы и не утих.
Полый шар медленно втянул безостановочную, почти завораживающую пляску темных чувственных языков, вспыхнул на мгновение, а затем тоже притух, с невинным видом медленно опустившись на пол между четырех беспомощно распростертых на холодных камнях человеческих тел. Медленно-медленно глубокие голубые тени укутали недвижимые силуэты щедрым и нежным пологом, и лишь слабые отголоски мечущихся вспышек внутри шара на доли секунды вырывали у темноты то очертание предплечья, которым светловолосый храмовый воин невольно пытался защитить себе глаза, то контур гордого профиля и разметавшиеся по полу, по голому камню каштановые змейки пышных волос, то отчаянно крепко переплетенные пальцы двух рук…
___________________________
Жду ваши впечатления по адресу krakamyn@ok.ru