Что еще? Если хотите, рассматривайте это с позволения сказать произведение, как авторскую вселенную.

Есть в ночи особое время, когда самые добрые и милые люди вздрагивают во сне от кошмаров, достопочтенных жен преследуют мысли о темнокожих возницах, гладиаторах и вражеских воинах, а один из пьяных друзей, гуляющих с веселой компанией в таверне, неожиданно отчаянно и страстно начинает припоминать, есть ли у него на поясе нож…

Именно в такой час огарки свечей отчаянно корчились в высоких альковах боковой колоннады, встревоженные отдающимися от стен звуками шагов.

Двое людей шли по галерее, и их длинные угловатые тени змеились по колоннам и замершим в нишах молчаливо-беспомощным фигурам святых.

- У нас осталось слишком мало времени, ты знаешь, - женский голос был практически полностью заглушен низко опущенными ей на лицо складками глубокого капюшона, но уверенная властность ее интонаций заставила летучих мышей на балках глубже затаиться в тенях, ибо негоже грязным тварям показываться на глаза высокой особе королевской крови. Темные своды молчаливо взмывали вверх, прочь от них, будто чуть слышные из-под длинной шелковой накидки слова могли шокировать или напугать мертвый холодный камень.

Что ж, многовековые стены имели на это право. Одно понимание сказанного ей уже следовало бы рассматривать, как государственную измену. Но мягко резонирующий эхом невозмутимый голос мужчины выдавал душу, которая мертвее и холоднее любого камня.

- Не беспокойтесь, миледи. Вы можете на меня положиться, - он тоже носил длинный плащ, но свободно развевающиеся фалды темной роскошной ткани не собирались, да и не способны были скрыть от глаз военную выправку говорящего. Сброшенный капюшон небрежно ниспадал по широкой гордой спине, и танцующее пламя свечей заворожено касалось холодного чуть серебристого водопада его длинных волос.

- А те двое? Насколько они надежны? – голос женщины чуть подрагивал, выдавая легкую нервозность.

- Они присягнут Вам сегодня своей кровью и жизнью, принцесса, - холодный уверенный голос оставался по-прежнему пуст и равнодушен. – И если любой из них покажется Вам недостаточно искренним, я лично позабочусь о том, чтобы устранить его.

Тени на стенах и колоннах замерли, запечатлевая странный долгий взгляд, которым женщина одарила его после этих слов, но ее спутник остался совершенно безразличным.

- Сюда, пожалуйста, миледи, прошу Вас. Позвольте мне показать их Вам, прежде чем Вы будете официально представлены.

Древний мрак за одной из колонн поглотил их, и через мгновение обе фигуры будто бы растворились в стене. Напуганные свечи постепенно успокоились, снова взмывая вверх языками живого пламени, затихли встревоженные летучие мыши, и только эхо еще некоторое время нашептывало камням отголоски шагов и голосов, тревожась довериться ненадежной тишине.

* * *

Спускаясь по знакомым ступеням тайного хода, он молча смотрел вперед.

Пути назад больше не было. Отступать теперь просто глупо. В конце концов, ведь именно он и стоял у истоков заговора.

Древнее противостояние планеты и спутника, борьба Земли против метрополии Луны, угнетение корней, породивших якобы высшую расу лунных жителей и прочий патриотический бред давно уже намозолили ему язык.

И он, и принцесса – оба прекрасно понимали, что за всеми этими красивыми идеями защиты попранных прав их Великой Родины, стояли банальное честолюбие и темная страсть.

В его случае, страсть к власти.

О, он был рожден с этой страстью в крови, но, увы, оказался абсолютно лишен права на претворение ее в жизнь. Впрочем, равно как и чувства Родины. Вышло так, что он одновременно принадлежал сразу к двум сильнейшим семьям земной империи, но важнейший политический брак, который должен был сплотить могучие кланы Севера и Восточного Архипелага, не привел ни к чему, кроме рождения смуглокожего, но светловолосого и светлоглазого ребенка. Ребенка, родители которого скорее ненавидели, чем любили друг дуга и так и не смогли ужиться под одной крышей. С самого его детства семьи не переставали делить общего наследника, так что едва успев прожить год на жарких и влажных островах, он уже снова отправлялся на холодный ледяной север, чтобы затем, чуть успев освоиться в никогда не тающих снегах полюса, снова быть отосланным на Архипелаг. В результате ни та, ни другая земля так и не стали в его сознании Домом.… Хотя, возможно, причиной тому было отношение к нему в обеих семьях. Или, проще говоря, полное отсутствие такого. Его отбирали у чужих, но, отобрав, своим признавать не желали.

Одним словом, своим он так никому и не стал, по достижению совершеннолетия избрав военную службу при дворе Его Величества короля Эндимиона Первого.

Там он и познакомился с этой девушкой, ставшей впоследствии одним из главных его союзников и основным пунктом всего его плана.

Гордая принцесса, которая по законам наследования должна была бы стать наследницей всего земного королевства, но благодаря сомнительному капризу судьбы, стоившему жизни обеим ее родителям, оказалась выброшена с основных ветвей генеалогического древа королевской семьи и выросла при дворе в жалкой роли сомнительной приживалки.

Как и он, она имела прекрасное чистейшее происхождение, но не имела будущего. Как и он, она была молода и красива, но, как и его, ее никто не любил.

Но у них оказалось и еще кое-что общее и помимо этого - единая цель.

- Скажи честно, ты не думаешь, что потом мы еще пожалеем об этом, - обычно весьма жесткий голос идущей за ним женщины коснулся его затылка, на мгновение удивив его горькой интонацией и неожиданной мягкостью звучания.

- Возможно, - тихо и честно ответил он. – Вполне возможно.

Она только вздохнула, и все что он мог предложить ей, помимо малоутешительной правды этих слов, было легкое утешающие пожатие длинных и смуглых пальцев поверх ее белой руки.

Вот уже около года они были любовниками. Кто-то мог бы сказать, что встретились два одиночества, но все было гораздо проще: они прекрасно понимали и взаимно использовали друг друга. О какой-либо любви или хотя бы страсти и речи быть не могло.

Она была глупо и безнадежно влюблена в свою несостоявшуюся партию – юного сына короля Эндимиона, в качестве почетного заложника воспитывающегося на Луне при дворе королевы Серены. Он редко появлялся на Земле и, по слухам, был влюблен в малолетнюю наследницу Луны. Их брак казался вполне возможным, поскольку в соответствии с матриархальными традициями метрополии ставил Землю в еще более зависимое и бесправное положение.

Так что у принцессы было сразу две причины, чтобы со всем отчаянием отдаться их опасному делу.

Ее пальцы на мгновение сжались в его руке, потом снова расслабились. Он знал, ей не часто доводилось почувствовать ласку чужого прикосновения. Опасаясь раскрытия их заговора, они не так уж и часто виделись…

И нельзя сказать, чтобы он хоть сколько-нибудь сожалел об этом. Конечно, он глубоко уважал ее за мрачную волю и непреклонную целеустремленность, но его ничуть не коробило, что отнюдь не он наполнял все ее мечты. Честно говоря, полукровка никогда не чувствовал в себе способность испытывать любовь. Просто не понимал: зачем? Какой смысл и какое удовольствие, так мучиться из-за другого человека. Ради потных объятий в темноте? Ерунда какая-то…

К тому же это у него было и без всякой любви, а коротких и сдержанных проявлений вежливой нежности к его партнеру - принцессе было более чем достаточно для его холодной натуры.

По-прежнему чуть поддерживая молодую женщину за руку, он помог ей спуститься вниз, где тесная, но удивительно высокая зала буквально захлебывалась в живом свете бесчисленных свечей. Темным призраком среди них вырисовывался силуэт молодого человека, неподвижно застывшего у одного из лучей вырезанной на полу земной пентаграммы.

Увидев их, он склонился в учтивом поклоне, и полы длинной темной мантии на миг открыли взору тускло-золотистую чешую гвардии Его Святейшества.

Сереброволосый аристократ кивнул ему в ответ, в очередной раз подмечая исключительную пунктуальность и исполнительность молодого человека. Можно было ни на минуту не сомневаться, что в отличие от еще одного участника их заговора, он будет на месте точно в нужное время.

Представитель низшей аристократии - юноша принадлежал к тому типу людей, которых принято называть арийцами, и поражал окружающих своей приверженностью к соблюдению правил, о чем говорили хотя бы его вьющиеся светлые волосы, вопреки главенствующей при дворе моде безжалостно обрезанные в соответствии с никем особенно не соблюдаемыми традициями храмовой охраны.

Возможно, именно подобное чистоплюйство в сочетании с не впечатляющими корнями и мешало продвижению этого исключительно одаренного офицера по служебной лестнице. А учитывая то, что кроме блистательного ума его отличало и редкое честолюбие, молодой человек стал одним из самых надежных звеньев в их заговоре.

К тому же он был допущен к закрытым церковным книгам, из которых черпал знания о черной магии, столь необходимой для их плана. И даже несмотря на полнейшее отсутствие личной симпатии, старший мужчина искренне уважал его способности и холодный невозмутимый нрав.

Что же касается третьего и во всех отношениях последнего участника заговора, им пришлось прождать еще около получаса, прежде чем наверху послышался какой-то шум, и, на ходу напяливая на себя мантию, по лестнице буквально скатился хорошо одетый, но слегка растрепанный темноволосый мужчина. Последние три ступени не удостоились его внимания, поскольку он их просто перепрыгнул, и роскошная грива вольных темных кудрей соскользнула ему за плечи, открывая взгляду ясные светло-синие глаза и ослепительно искреннюю улыбку.

- Что? – радостно выдохнул он, заметив, мягко говоря, слегка недовольные взгляды принцессы и храмового воина. – Не может быть, чтобы я опять опоздал!

- Миледи, раз все мы здесь, думаю, стоит, наконец, перейти к делу, - в принципе совершенно не удивленный поведением вновьприбывшего, полукровка повернулся к принцессе.

На самом деле он просто не хотел, чтобы этот маленький инцидент как обычно вылился в недостойную их всех перепалку. До недавнего времени он и сам сомневался, стоило ли включать этого человека в задуманное ими предприятие, но про себя был в нем абсолютно уверен.

Байстрюк – побочный сын главы одной из самых богатых семей, парень имел все, о чем только можно мечтать. У него были средства, вкус и привлекательная внешность. Его любили женщины, и он тоже очень-очень их любил и способен был любить их в еще больших количествах. Но (удивительная особенность характера!) обворожительный и очаровательный с ничего не значащими для него незнакомцами (в особенности представительницами противоположного пола), он совершенно не умел сдерживать свои чувства в обществе людей, от которых зависела его судьба. В результате, собственный отец отрекся от него, и весь двор чурался его особы, зная, что язык за зубами он держать не будет.

Больших усилий стоило убедить принцессу принять его кандидатуру. Но для себя сереброволосый аристократ знал: при всем своем прямодушии и бесхитростности, парень далеко не так прост, как хочет казаться, и не подставит ни себя, ни своих товарищей.

А уж в бойцовских качествах этого заядлого задиры и дуэлянта сомневаться и вовсе не приходилось.

- Господа, вы все знаете, зачем мы здесь собрались, - начала принцесса и хотя ее фраза в сущности даже и не была по своей природе вопросом незамедлительно удостоилась ответом.

- Да, чтобы вынести на фиг старину Эндимиона и его прогнившее правительство, - с энтузиазмом выдохнул темноволосый заговорщик, пришедший последним.

Три пары глаз: карие, темно-темно синие и блекло-ледяные – одарили его предупреждающим взглядом, и, изобразив на лице слегка озадаченное выражение, бедолага неохотно затих.

- Нас всего четверо, - женский голос купался в подрагивающем свете свечей и уносился вверх. – Нас слишком мало, но мы не можем рисковать, привлекая на нашу сторону сомнительных союзников из приближенных дворян. Поэтому во имя восстановления прав нашей родины – Земли, избавления от гегемонии Луны и воцарения неподвластного завоевателям владыки, здесь и сейчас мы призовем на нашу сторону одного единственного союзника, который даст нам силу и власть для исполнения нашей великой миссии.

Тонкая длинная рука угловатым движением откинула капюшон, и роскошная масса волнистых темно-рыжих волос хлынула по плечам молодой женщины. Извлеченный ею из-под мантии кубок вспыхнул в свете живого пламени одним большим кровавым рубином, и принцесса протянула его в центр маленького круга образованного их четырьмя фигурами в самой сердцевине пентаграммы. Мгновение – тонкие пальцы разжались, но кубок так и остался парить между ними в воздухе, пугая и маня заговорщиков.

Воин из храмовой гвардии первым шагнул вперед. Скупо сверкнул короткий клинок, и из запястья поднятой над чашей левой руки молодого офицера сорвалась и гулко упала на дно кубка первая почти черная капля.

- Во имя Земли, я отрекаюсь от своего имени, чтобы телом, душой и сердцем своим служить моей Королеве, какова бы ни была ее воля, - капли крови монотонно падали на дно кубка, и точно таким же монотонным, ничего не выражающим голосом произнес он им же самим составленную в соответствии с требованиями древнего обряда формулировку. – Во имя ее, присягаю темному духу Металлии, дабы привнести власть и силу ада под знамена моей Королевы, с благодарностью и почтением принимая от нее имя хранителя Земли…

- Джедайт, - четко выдохнула принцесса, неотрывно глядя на чуть склоненную перед ней светловолосую голову.

Часть I

If you want to fuck for funny,

Глава 1

- Холодно, противно. Устал. Есть хочу. Спать хочу, - как мантру бормотал Нефрит, изредка прерывая сложившуюся канву еще одной вполне предсказуемой в его случае установкой. – Женщину хочу, - и снова: - Есть хочу. Спать хочу. Устал. Холодно-противно.

Их путешествие продолжалось уже около двух месяцев, и все трое успели порядком устать друг от друга.

Несмотря на единую для всех троих общую цель, они не только так и не смогли стать друзьями, но даже просто с трудом ладили друг с другом. После первой же недели совместного путешествия по негласному соглашению разговоры Кунсайта и Джедайта сократились до предельного необходимого минимума, и все сопровождающие их звуки превратились в бесконечное соло Нефрита. Когда он не ныл, он хвастал, когда не хвастал, то врал что-то о своих похождениях, а когда не врал, то мурлыкал песенки или просто комментировал все, что видел вокруг.

Это раздражало, но при желании его можно было просто игнорировать. Труднее было закрывать глаза на тот факт, что Нефрит периодически задерживал их, по дороге умудряясь путаться со всеми встречными-поперечными девушками и женщинами, совершенно не взирая на их социальное или же семейное положение.

Впрочем, последние несколько суток не задались не только у него.

Вокруг сгущались сырые зябкие сумерки, и бегущие по низкому небу над их головами мятые грязные тучи обещали дождь. Усталые лошади без энтузиазма месили копытами лужи на заросшей крестьянской дороге. Будто бы по закону подлости, получалось так, что чем ближе они подбирались к своей цели, тем реже им удавалось по-человечески ночевать. И после нескольких ночевок подряд на открытой местности по такой погоде все трое испытывали яростное желание провести эту ночь в каком угодно, но человеческом жилище.

- Женщину хочу.

- Нефрит, ты можешь хоть на несколько минут избавить нас от своих сексуальных переживаний, - неожиданно сорвавшись, прошипел едущий рядом с ним Джедайт.

- Но, Джед…

- И не зови меня Джед!!!

- Заткнитесь оба, - резко окрикнул их едущий чуть впереди Кунсайт.

Он затылком мог почувствовать, как Джедайт с оскорбленным видом вздернул подбородок и в молчании вернулся к своей книге по черной магии, от которой не отрывался даже в седле, даже в сумерках. Светловолосый храмовый воин гробил себе глаза, но Кунсайт считал, что это его личное дело. Нефрит недовольно пробормотал что-то себе под нос, но тоже затих. Все-таки мрачная репутация до крайности жестокого и безжалостного человека нередко приходилась их старшему товарищу на руку.

Тянущий с севера встречный ветер растрепал их дорожные плащи, копыта лошадей звучно чавкали в грязи… Северо-восток, черт бы его побрал, самая глухая, самая малозаселенная часть материка. И какого дьявола древним богам приперло в свое время драться именно здесь?!

* * *

- Счастье есть! – громкий звучный голос Нефрита ворвался в смрадную атмосферу маленькой придорожной таверны, едва ли не прежде, чем его обладатель с треском распахнул дверь. – Эй, люди! Накрывайте стол, мы нечеловечески голодны.

- И пошлите кого-нибудь позаботиться о лошадях, - лаконично добавил Кунсайт, ныряя головой под слишком низкую для его роста притолоку двери.

Вошедший последним Джедайт только брезгливо повел носом.

И имел на это полное право, поскольку из всех подобных заведений, где им приходилось останавливаться до сих пор, это казалось самым смрадным и грязным, жалким настолько, насколько это только вообразимо человеческой психикой.

В затянутой дымом от неудачно сложенного камина зале криво примостились несколько замызганных жиром, кривосрубленных деревянных столов, за одним из которых мирно посапывал единственный кроме них посетитель таверны – пьянчужка в простой крестьянской одежде. Вымазанные глиной стены наводили на мысль о том, что посетителей периодически рвало прямо на них, а о том, что твориться на полу и думать не хотелось.

В ответ на их появление, возле лестницы у дальней стены завозилось нечто массивное, и встревоженный шепот “знатные господа” привел в движение тени в дыму.

- Неужели, наконец, поедим! – за всех порадовался Нефрит, устраиваясь на скамье у одного из столов.

Кунсайт только кивнул, молча садясь напротив него. Джедайт устроился в торце стола, ближе к жидкому свету очага и снова уткнулся в свою книгу.

- Господа дворяне! Какая честь для нас, какая честь! – рядом со столом из смрада вынырнул полный дряблый субъект, беспрестанно потирающий руки. – Хозяин этого скромного дома, чем могу услужить таким высоким гостям?

- Еды, мяса, вина! – рассмеялся Нефрит, ударяя кулаком по столу.

- Мы снимем три комнаты на ночь, - перебил его Кунсайт, прежде чем тот успел завести свою привычную песню про женщин. Ледяной взгляд с убийственным выражением впился в маленькие свинячьи глазки хозяина таверны. – И мне не хочется даже думать о том, что я сделаю с Вами завтра, если наши лошади не получат самого лучшего ухода, после того, как мне пришлось дважды говорить об этом.

И без того лоснящееся от жира лицо трактирщика обильно покрылось крупными каплями пота и, неумело низко поклонившись, он кинулся отдать соответствующие распоряжения.

- Ну, что ты так, в самом деле, - чуть осуждающе заметил Нефрит. – Все-таки провинция, простолюдины…

- Как интересно, - неожиданно выдохнул Джедайт и поднял от книги свои мерцающие в скудном освещении темные глаза: - Я только что прочел уже третье похожее пророчество о хранителях Земли…

- Вау, мы популярны, - фыркнул Нефрит, даже не глядя на Джедайта, поскольку истово шарил глазами по сумеречному помещению, очевидно в поисках новой пассии. – А я думал, то, что мы делаем, большая тайна.

- Да, Нефрит, но это, - Джедайт с явным трепетом поднял затянутый в толстую кожу фолиант: - это книга великих предсказаний. И мы просто следуем ее предначертанию, - храмовый воин отвернулся от темноволосого бабника и посмотрел на Кунсайта. – Но я хотел сказать не об этом. В каждом из пророчеств говориться о четырех людях, которые добудут то, что мы должны привезти.

- И что такого, мы трое и… - почувствовав на себе их угрожающие взгляды, Нефрит судорожно попытался вывернуться, не слишком удачно сымпровизировав, - и та шикарная рыжая стерва.

Было видно, что Джедайту потребовалось существенное усилие, чтобы проглотить это, но он быстро взял себя в руки и, понизив голос до шепота, продолжил.

- В сущности, так, но в пророчестве говориться о том, что все четверо будут принимать участие в определенном обряде. И только потом хранители привезут то, что должны, стоящей над ними женщине. Нефрит, ты понял?

Кунсайт вопросительно чуть выгнул бровь.

- Понял, понял, - нахмурился Нефрит. – Не надо выставлять меня совсем идиотом. Считать я умею. Четверо и женщина. Хотя, - светлые глаза молодого заговорщика снова заблестели весельем: - А, может, это твои пророки не умели считать, а, Джед? Четверо и женщина, блин. Или четверо считая женщину, или не считая женщину. Кстати, о женщинах… Ну, что ты занимаешься фигней, когда нам уже ужин несут.

И будто в соответствии с его словами из дыма явилось смачно пахнущее чесноком и луком необъятное создание с бородавками на жирном лице и ломящимся от блюд подносом в руках. В мановение ока стол перед ними ломился от незамысловатой, но обильной пищи и появившееся следом за гигантской теткой почти незаметное на ее фоне тощее существо поспешно расставило тарелки и теперь разливало им вино в высокие глиняные кружки. Несмотря на достаточно прохладную погоду, существо было одето в одну только драную длинную тунику из видавшего виды куска дерюги, и угадывающаяся под этой с позволения сказать одеждой худенькая фигурка принадлежала, по всей видимости, еще совершенно не оформившейся девчушке-подростку. Перепутанные длинные кудри почти полностью скрывали лицо, но даже сквозь эти лохмы на лбу ее легко угадывалась темная вмятина рабского клейма

- Эй, демоны в аду, привет вам! – в своей обычной одновременно такой жизнерадостной и чуть излишне циничной манере ухмыльнулся Нефрит и шумно выдохнул: - Знаешь, милая, а ведь я не видел женщины уже больше трех дней.

Дальнейшие события Кунсайт умудрился отчасти пропустить, поскольку был занят тем, что брезгливо рассматривал выделенную ему кружку, размышляя, скольким из местных крестьян доводилось своими грязными пальцами вылавливать из нее насекомых, но хоть немного зная Нефрита и судя по звукам, произошло приблизительно следующее. Нефрит ущипнул девушку за ляжку, или повыше, или, скорее всего, просто сгреб ее в охапку. А она его ударила. И судя по тому, как он поперхнулся собственным дыханием, не нежно ладошкой по щеке, а видимо локтем и под дых.

- Ах, ты ж какая бойкая!

Перестав, наконец, судорожно кашлять, Нефрит схватил пытающуюся ускользнуть беглянку за запястье и без особых усилий поднял брыкающуюся девушку над полом.

- Не бойся ты так, красавица. Я тебя не обижу. Причинить вред женщине - ниже достоинства аристократа.

- Нефрит, это мальчик, - сдержанно перебил его безразличный голос Джедайта.

- Что?

- Раскрой глаза. Это мальчик.

Кунсайт снова посмотрел на свой кубок, и подумал, что, в конце концов, это все же лучше, чем пить прямо из бутылки, и заранее кривясь в предвкушении вкуса, пригубил вино. Только после этого он без особого интереса скользнул глазами по очертаниям корчащейся в захвате Нефрита костлявой фигурки. Да, если подумать, больше похоже на симпатичного стройного парнишку, чем на такую недоразвитую в плане вторичных половых органов, узкобедрую, но с задатком на развернутые плечи девушку. К тому же... Кунсайт усмехнулся, поняв, о чем говорил Джедайт. На тощем горле отчетливо выступал кадык.

- Вот дрянь, - Нефрит, кажется, тоже понял. Пальцы его разжались, и, не сумев удержаться на ногах, подросток рухнул на пол, в неудачном падении умудрившись опрокинуть ближайшую скамью и с силой удариться о нее плечом.

- Плохо дело. Чтобы я и так ошибся, - фыркнул Нефрит, плюхаясь обратно на скамью и хватаясь за кубок. – Мальчик. А я повелся... Как омерзительно.

Огромная женщина картаво заголосила что-то в сторону внутренней двери, сама поспешно прячась в углу. Похоже, она была серьезно напугана тем, что мальчишка разозлил высоких господ.

- Слушай, а вкусно, - уже совершенно забыв об их маленьком инциденте, Нефрит радостно наворачивал овощную похлебку, с удовольствием заедая ее бараньим окороком. – Действительно вкусно.

- Да, неплохо. Хотя, мы просто давно не ели горячей пищи, - попробовав мясо, решил согласиться с ним Кунсайт.

Тем временем появившийся из внутренней двери хозяин уже выслушал сбивчивые объяснения огромной тетки и подлетел к поднявшемуся с пола рабу.

- Неблагодарная тварь!

За возгласом последовала пощечина такой силы, что Кунсайт отстранено полюбопытствовал, а не боится ли хозяин сломать своей собственности шею?

Новая пощечина едва не отправила мальчишку снова на пол, но, каким-то чудом устояв на ногах, он только беспомощно поднял худые руки к лицу, пытаясь защититься от новых ударов. Крючковатая лапища хозяина впилась ему в волосы, и паренька чуть ли не волоком подтащили к их столу.

- Простите, господа. Простите, благородные господа, - все-таки снова толкнув мальчишку на пол и истово кланяясь, забормотал хозяин. – Надеюсь, господа, не слишком расстроились?

- Да, что там… - небрежно пробормотал Нефрит в свой кубок, но Джедайт уже перебил его:

- Извольте, как вы предложите понимать это: “не слишком расстроились”? – храмовый воин поднялся со своего места, его темный жестокий взгляд как тушу разделывал трактирщика на составные части. – Вы хоть представляете, с кем вы разговариваете?

Кунсайт молча улыбнулся. Ему решительно нравилась манера Джеда производить впечатление на людей. Хозяин уже чуть ли не трясся от страха, не в состоянии выдержать безжалостный взгляд Джедайта.

- Да, как можно вообще спрашивать такое, - он выдержал гнетущую паузу, - после того, как ваш раб посмел ударить одного из нас?

Коротким резким движением Джед указал на Нефрита, радостно обгладывающего баранью кость по правую руку от храмового воина. Тот поднял голову, посмотрел на Джедайта, на хозяина таверны, потом на кость и возвратился к своему первоначальному занятию.

- Простите, господин…

- Молчать! – рявкнул Джед и шипящим шепотом продолжил: - Я еще не позволял кому-либо из вас открывать свои поганые рты! К вашему сведению, господа не просто расстроены. Господа в гневе!

- Ммм? – Нефрит чуть удивленно покосился на Джедайта, затем посмотрел на Кунсайта. Тот только пожал плечами. Он знал, что их светловолосый товарищ не просто так начал эту песню, и его прогнозы немедленно подтвердились.

- Вы все здесь заслуживаете смерти только за то, что позволили себе рассердить нас, но в бескрайней милости своей, - Джед поднял глаза к небу и стало не совсем понятно, чью же бескрайнюю милость он имеет в виду, - мы, наверное, позволим вам, грязным смердам, своим дальнейшим поведением вымолить у нас прощение.

Хозяин таверны прямо на глазах спал с лица. По всему было видно, что он тоже начал понимать, куда клонит Джедайт.

- В качестве первого жеста мы изволим рассматривать этот обед, - затянутая перчаткой аристократичная рука плавно обвела стол, - как подарок высоким господам от жалкого заведения, которое они изволили осчастливить своим присутствием.

- Конечно, конечно, добрый господин. Благодарю, добрый господин, - промямлил хозяин, осторожно отступая прочь от стола.

- И пусть принесут еще баранины, - вслед ему крикнул Нефрит. – И вина!

Одной рукой таща рядом с собой раба и непрестанно кланяясь, трактирщик, пятясь, добрался до задней двери и только там позволил себе выпустить свое раздражение, с силой ударив мальчишку по голове:

- Пошел на конюшню, - а потом жирной женщине: - Слышала, что сказал господин: мяса и вина. Быстро!

- Ты просто неоценимо выгодный попутчик, Джедайт, - тихо заметил Кунсайт, ледяными глазами наблюдая, как храмовый воин с невозмутимым видом возвращается к трапезе.

- Благодарю, - просто ответил тот.

Кунсайт допил свое вино, молча наблюдая за тем, как едят его попутчики. С самого начала их совместного путешествия он уяснил для себя, что всю жизнь вынужденный ограничивать себя в средствах Джедайт был способен экономить чуть ли не на воздухе, да и вообще особенной щедростью никак не отличался. В то время как Нефрит никогда денег не считал, легко находил их и на удивление легко с ними расставался.

Поздняя осенняя муха уныло кружилась над столом, мучимая выбором между бараньими лопатками и остатками овощной похлебки. Муха была мудра и выбрала мясо…

* * *

- Тихо, тихо, красивый мой, - пришептывая, Кунсайт огладил морду своего рослого гнедого жеребца. Конь зафыркал, переступая с ноги на ногу, потянулся теплым носом к ладони, в надежде получить от хозяина лакомство. – Тихо, тихо. Дай я посмотрю, как они тебя тут почистили.

Кунсайт придирчиво осмотрел шею, бока, живот и ноги своей лошади, затем более поверхностно удостоверился, что два других животных тоже получили соответствующий уход, гадливо покосился на прелое сено и, несколько успокоенный, вышел из конюшни на задний двор.

Был уже поздний вечер, но, несмотря на общее состояние усталости, ему почему-то не спалось.

С низкого серого неба медленно моросил редкий дождик, в воздухе тянуло сыростью и близкой зимой, и идти наверх в выделенные ему “апартаменты” с деревянной лавкой, застеленной какими-то тряпками, совершенно не хотелось. Кунсайт привалился плечом к подпорке сарая и принялся наблюдать за степенным течением жизни постоялого двора. Прямо напротив него, в хлеву, толстуха кормила остатками похлебки пегих свиней, под навесом шумно возились куры, а у поленницы трактирщик порол провинившегося раба.

Парнишка стоял на коленях, забрав волосы через плечо и опираясь локтями о козлы. Туника его была спущена до пояса, обнажая тощую костлявую спину.

Кунсайт хмыкнул, наблюдая, как плеть безжалостно порвала бледную кожу, оставляя свежий кровавый след на и без того уже исполосованном теле мальчишки.

“Видимо, хозяин трактира всерьез расстроился из-за того, что Джед так кинул его с деньгами, вот и срывает зло”, - равнодушно подумал Кунсайт, слушая свист плети и тихий протяжный вой юноши. Он не кричал, не плакал, не молил пощадить его, просто приглушенно выл от боли, буднично и безнадежно.

“Зябко что-то”, - подумал Кунсайт, глядя на босые ступни юноши, посиневшие от холода тощие голени.

Хрюканье свиней, квохтанье кур… Короткий свист, и тугая змея плети с чавканьем врезается в кровавое пузырящееся месиво на спине юноши. Вой дрогнул в усталом горле, поперхнувшись резко выдохнутым воздухом.

Моросил мелкий противный дождик. Хрюкали свиньи.

- Сколько? – трактирщик резко обернулся, еще не успевая превратить злобную гримасу у себя на физиономии в более подобающую случаю подобострастную маску. Он и не заметил, как высокий господин подошел к ним. По правде сказать, Кунсайт и сам не заметил, как это произошло. Вроде бы он и не собирался делать что-либо подобное. Но вопреки собственному удивлению он уверенно показал рукой на окровавленного мальчишку у козел и повторил свой вопрос:

- Так сколько?

- Если на всю ночь, то… то с… серебряная монета, - выдохнул трактирщик. Маленькие глазки его алчно заблестели, но тут же сверкнули тем же испугом, который в них уже вызывал Джедайт. – Но, мой гость, он весь в крови, он… может запачкать такого благородного господина.

Кунсайт критически посмотрел на глубокие раны на спине у мальчишки, на проступившее сквозь разорванное мясо обнажившиеся ребра.

- Ты меня не понял, - холодно остановил он брюзжание трактирщика. – Сколько стоит купить его совсем?

И тут юноша неуверенно шевельнулся, приподнял голову со скрещенных на козлах рук, обернулся – и Кунсайт впервые встретился с ним глазами.

Это были, наверное, самые прекрасные глаза, какие только существуют на свете. Огромные влажные драгоценности в щедром обрамлении роскошных длинных ресниц. Зеленые бездны, до краев переполненные отчаяньем, болью и ненавистью.

Кунсайт понял, что ему все равно, сколько попросит трактирщик. Он должен был купить мальчишку.

- Десять, - жадно выдохнул тем временем теперешний хозяин раба. – Десять серебряных монет.

“Смешно, он стоит ровно десять своих ночей. Либо у хозяина плохо со счетом, либо бизнес идет не так уж удачно… Либо цену для дворян завышают. Либо… он просто не рассчитывает, что парень проживет многим дольше”.

Кунсайт улыбнулся трактирщику одной из своих самых убийственных ледяных улыбок и молча отсчитал деньги, затем ничего не выражающим тоном поинтересовался у мальчишки:

- Сможешь идти?

Прекрасные зеленые глаза просияли удивительной гордостью и стальной волей. Молча парнишка оперся о козлы и, чуть шатаясь, поднялся на ноги. Он стоял напротив Кунсайта, трясущийся от слабости и боли, совершенно мокрые от дождя волосы облепили голову, и различимые под ними маленькие ушки просвечивали пламенем, падающим из окон таверны позади него. Макушка юноши едва доставала Кунсайту до плеча.

- Пойдем, - с мягким нажимом произнес новоиспеченный хозяин. Юноша судорожно сглотнул, но подчинился. Они вернулись в задымленную таверну, и совсем уже у лестницы ноги и героическая выдержка все-таки подвели мальчишку.

Кунсайт молча подхватил его за локоть, не давая упасть, и по-прежнему не отпуская его руки, помог своему рабу подняться наверх. Мальчик молчал, одновременно гордо и убито.

Почти у самых жилых комнат, снятых заговорщиками на ночь, сознание окончательно предало его. Взметнулись перепутанные грязные волосы, и тощая фигурка повалилась прямо на пол.

“Вот ведь не было печали, надо было его купить”, - раздраженно подумал Кунсайт, наклоняясь, чтобы поднять мальчишку. Костлявое тельце в его руках оказалось таким легким… таким неправдоподобно легким! Казалось, он мог бы поднять его в ладонях, собрать в горсти!

Странные нелепые мысли. Кунсайт ногой открыл дверь комнаты и отнес юношу на лавку, осторожно устроив его на своей импровизированной кровати, на животе, повернув совсем еще детское, еще такое округлое, даже несмотря на следы недоедания, личико так, чтобы юноша не задохнулся в подушках.

За окнами выл ветер и моросил дождь. Эту ночь Кунсайт спал сидя.

Глава 2

Он пришел в себя от того, что что-то было решительно не так. Зная своего хозяина, он должен был бы валяться на земле возле козел, замерзший и жалкий, в луже собственный крови.

Но почему-то он лежал на лавке, явно в верхних комнатах, до пояса укрытый покрывалами. Прохладный воздух остужал его изорванную в клочья спину.

Вчера этот боров - хозяин был очень зол на него, поскольку заезжие господа не захотели платить за ужин, сославшись на то, что он ударил одного из них. Этого рослого дурака с гривищей каштановых кудрей.

Черт, хозяин так разозлился, что он начал всерьез опасаться, а не забьет ли тот его на этот раз до смерти.

И внезапно юношу будто бы озарило.

Его же вчера продали!

Тому смуглому, ослепительно красивому и столь же ослепительно страшному господину с совершенно белыми волосами и ясным жестоким взором.

Видимо это его комната. Его постель…

Черт, но он ничего не помнил! Помнил холод и боль, помнил, что надо идти, и ледяные пальцы у себя на локте. Помнил, как поднялся по лестнице. Все. Больше ничего не помнил.

Подросток внимательнее прислушался к своему телу, по горькому опыту зная, где следует ожидать боли, если что-то все-таки произошло. Но болела только спина, в остальном все было вроде в порядке.

Скрипнула дверь, и юноша одним единым спазмом всех мускулов взвился на кровати.

- Сиди, - остановил его властный низкий голос.

Склонив голову, чтобы продемонстрировать послушание, подросток исподлобья наблюдал за вошедшим мужчиной. Простые дорожные одежды его, даже несмотря на порядком поношенный вид, были исполнены особого столичного лоска, темная накидка величественно, будто мантия, ниспадала с широких плеч почти до самых щиколоток его нового хозяина.

- Поешь, - опять одно только слово.

Мужчина протянул ему свежую ржаную лепешку, которую принес с собой снизу. Вечный непроходящий голод немедленно поспешил напомнить о себе, и, забыв обо всякой осторожности, парнишка схватил предложенную еду.

Пока он ел, мужчина сел рядом, придирчиво осмотрел ему спину, а потом сказал:

- Мы скоро отправляемся. У тебя есть какие-нибудь вещи?

Мальчонка только отрицательно помотал головой с набитым ртом, про себя подмечая, что “скоро отправляемся” можно понимать, как “до ночи ничего плохого не предвидится”.

- Ладно, пока возьмешь эти тряпки, а потом что-нибудь придумаем, - решил господин.

Есть, сидя на постели, в тепле покрывал, казалось так непривычно, так уютно, что юноша невольно расслабился, позволяя себе хотя бы ненадолго забыться, почувствовать себя в безопасности.

А зря…

Прохладные пальцы коснулись щеки, сжали подбородок и мягко, но бескомпромиссно повернули голову подростка, заставляя его смотреть прямо в глаза своему новому хозяину.

- Эй, ты слушаешь меня?

Юноша кивнул, невольно чувствуя, как паника волной затапливает ему сознание. Не надо меня трогать руками! Не надо!!! Пожалуйста…

- Боишься меня, да? – почти что ласково прошептал звучный голос, и белые ледяные глаза впились в самую душу, в самое сердце. Длинные пальцы огладили его кожу, медленно, бережно, будто бы изучая ее, запоминая, какова она на ощупь. – Вот и правильно.

Мальчик вздрогнул и сжался в ответ на эти слова и прикосновение. Он и сам знал, и сам знал…

Никто, никогда (даже в караване!) не был с ним так жесток, как двое благородных господ в разное время останавливавшихся в этой самой таверне. В конце концов, мужчины нередко покупали его тело на ночь, но только те двое целенаправленно мучили его, мучили для удовольствия…

За его недолгую жизнь его продавали уже пять или шесть раз, и каждый раз новые хозяева оказывались только еще хуже предыдущих, но теперь…

Он был сильным, у него было то, чего не было у многих людей с таким же клеймом на лбу, – у него были воля и гордость, но он так устал, так устал!

- Кунсайт, ну мы едем или как? – громкий крик прорвался сквозь дверь и, распахнув ее, на пороге появился тот самый вчерашний господин с темно-каштановыми кудрями. – О… ого, Кунсайт, извини.

Светло-синие глаза его изумленно расширились при виде полуобнаженного юноши в постели его товарища. При виде смуглых длинных пальцев на щеке у этого юноши!

- Нефрит, будь любезен, оседлай мою лошадь. Я сейчас спущусь, - холодно прозвучало сверху, и тот, другой дворянин поспешил скорее убраться из комнаты.

Юноша осторожно поднял глаза, чтобы снова встретиться с холодным ничего не выражающим взглядом, будто бы человек смотрел ему внутрь и спрашивал себя, ну и зачем он нужен и нужен ли? Обычно на него смотрели не так, по-разному: с равнодушием, со раздражением, с похотью, но не так. Совсем не так!

Но… неожиданно мужчина первым отвел взгляд, отвернулся, и пряди белоснежных, чуть отливающих бирюзой волос, скрыли его лицо.

- Тебе лучше не вставать. Дорога будет тяжелой, - большие сильные руки собрали, почти комкая вокруг него, простынь и покрывала и неожиданно подняли юношу вверх. Сначала он затрепыхался, как пойманная зверюшка, не совсем еще понимая, как реагировать на то, что происходит, но тут же испуганно притих, не дожидаясь, пока ударят или же просто уронят на пол. Исполосованные плечи от прикосновения к ним мгновенно запылали огнем, и юноша непроизвольно вцепился руками в шею своего хозяина.

Он плохо понимал, что происходит. Ему было страшно. Он… просто устал.

А в больших сильных руках, в мягком тепле покрывал было так легко забыться, хоть на мгновение поверить, что ты в безопасности. Поверить хоть в эфемерную, хоть в призрачную, но надежду.

Жизнь все равно напомнит, как все обстоит на самом деле, но хоть на мгновение…

* * *

Утро, будто бы для контраста, выдалось безоблачным и ясным, и в печально гостеприимном сиянии осеннего солнца его уже ждали у выхода из таверны.

- Я же тебе говорил, - вместо приветствия расслышал он негромкое замечание Нефрита.

Впрочем, тот держал под уздцы как свою, так и Кунсайтову лошадь.

Джедайт уже сидел верхом, его темные глаза требовательно ощупали хрупкую фигурку в ворохе одеял на руках у Кунсайта. Выражение этих глаз никак не читалось.

- Доброе утро, Кунсайт.

- Доброе утро. Нефрит, благодарю, - старший из трех заговорщиков подошел к своему гнедому, легко подсадил раба на шею лошади, затем забрался в седло и устроил мальчишку перед собой.

После ночного дождя дорогу порядком размыло, и лошади смачно чавкали копытами в мутных лужах, разбрызгивая глину и грязь.

Они долго ехали в непривычной тишине, прежде чем Нефрит, наконец, не выдержав, не спросил:

- Зачем ты купил его?

Кунсайт ухмыльнулся, сдерживаясь от того, чтобы не сжать, не сдавить в жестоком объятии хрупкую фигурку в своих руках, но на самом деле, он сам понятия не имел, зачем ему мальчишка? Вчера купить его казалось таким правильным, возможно единственным правильным деянием во всей его жизни, но теперь бессмысленность вчерашнего поступка и сознание того, что деньги были выкинуты просто на ветер, решительно поставило его в тупик. Он всегда знал, что и зачем делал, но ведь мальчишка был ему совершенно не нужен. Как бы красив он ни был (а, по правде говоря, красивого в нем были одни глаза), Кунсайт не собирался спать с человеком одного с ним пола.

А еще он не мог позволить себе разрушить тот так старательно созданный им жутковатый образ холодного расчетливого прагматика. Образ, ставший ему уже второй шкурой, ставший его душой.

- Нефрит, я не давал тебе права спрашивать, что и зачем я делаю, но если уж ты не можешь сам догадаться, все же объясню, - обычным равнодушно-презрительным тоном начал он. – Ты, должно быть, не обратил внимания на вчерашние замечания Джедайта относительно пророчеств, в которых говориться о четырех участниках обряда. Так вот, не разумно ли было предположить, что обряд может включать в себя жертвоприношение. И, естественно, что жертвой не может быть кто-либо из нас, поскольку мы еще должны доставить наш приз по назначению.

Кунсайт коротко хмыкнул, внутренне смакуя полный сдержанного уважения взгляд, которым одарил его Джедайт, и даже почти не заметил, как испуганно сжалась в одеялах их предполагаемая жертва.

Что касается Нефрита, то он непроизвольно отъехал чуть в сторону от Кунсайта, сторонясь его будто какого-то людоеда, но уже через полчаса снова утомлял всех своими байками и дурацкими шуточками по поводу отсутствия женщин.

И снова они провели целый день в седлах, лишь один раз остановившись, чтобы дать отдых лошадям, поесть и пополнить свои запасы воды у маленькой речки.

О купленном им мальчишке-рабе никто и не вспоминал, и тот тихо сидел на земле в своих одеялах, сжавшись в комочек и крепко обняв руками коленки. И когда Кунсайт снова усадил его в седле впереди себя, даже сквозь одеяла нетрудно было почувствовать, что паренек весь горит. Похоже, его начинало лихорадить.

Светловолосый дворянин наверно уже в десятый раз отругал себя за это сомнительное приобретение, но после того, что он наплел Джедайту и Нефриту о каком-то жертвоприношении, отступать оказалось особенно некуда. Хотя... древние черные боги любят человеческую кровь, ведь так?

- Смотрите, башни! – прерывая свою историю про ножки очередной пастушки, указал куда-то Нефрит.

- Похоже, последнее более-менее достойное человека обиталище на нашем пути, - хмыкнул Кунсайт, прикрывая глаза от солнца и ощупывая внимательным взглядом полускрытый за лесом силуэт далекого замка.

- Это должно быть имение барона Сальвеша, - предположил Джедайт и спросил: - Навестим его?

- Нефрит, ты знаешь что-нибудь об этом Сальвеше?

- Не-а. Хотя у него кажется дочь лет шестнадцати.

- Джедайт?

- Не могу сказать, чтобы он славился особой щедростью или гостеприимством, но пожертвования для Святого ордена совершает исправно.

- Вот и отлично. Что ж, не будем рассчитывать на милость барона и просто принудим его принять нас. Джедайт, у тебя должна быть с собой твоя форменная мантия храмовой гвардии.

Молодой заговорщик помедлил, потом коротко кивнул своей стриженной светлой головой.

- Одень ее и припомни что-нибудь из охоты на ведьм. А свой плащ дай мне.

- Что ты задумал? – с энтузиазмом спросил Нефрит.

- Сейчас поймешь, - плотоядно улыбнулся Кунсайт, накидывая плащ Джедайта поверх головы закутанного в покрывала и простыни мальчишки и перевешивая почти не сопротивляющееся тельце через седло перед собой, как кочевники возят ворованных женщин.

Совсем вскоре конские копыта уже щелкали по каменному мосту. В вечернем освещении затаившийся в лесах замок барона нависал над ними темным мрачным гигантом. Черные тени троих всадников змеились по камням его стен, ломаясь и искажаясь на их неверной поверхности. Кунсайт с едва ощутимо подрагивающей тяжестью поперек колен и Нефрит ехали чуть поотстав, следом за трепещущей впереди золотисто-охровой роскошью храмовой мантии Джедайта.

- Стой! Кто идет? – окликнули их с башни.

- Дорогу защитникам веры, - без крика сильным и уверенным голосом распорядился Джедайт. И кто там не был на башне, приказной тон храмового воина требовал немедленного подчинения и, медленно заскрипев, массивные ворота начали открываться, пропуская трио во внутренний двор.

* * *

- Барон, как особоуполномоченный Его Святейшества по делам борьбы с черной магией и прочими бесовскими непристойностями, официально благодарю вас за оказанный мне и моим товарищам радушный прием.

Они сидели за длинным дубовым столом в огромной зале дворца. Наверху под потолком чадили и капали воском толстые свечи в массивных подвесных канделябрах, тускло отблескивая на развешенном на стенах древнем заржавелом оружии. Под столом и под лавками бродили охотничьи собаки барона, благоразумно подстерегая падающие со стола куски пищи.

- И что же привело благородных защитников веры в наши пустынные края? – барон был коренастым крепким мужчиной с пегой бородкой клинышком, делающей его похожим на нахохлившуюся на морозе птицу.

- Ведьма, барон, - сдержанно и вежливо поддержал беседу Джедайт. – Злобный дух в теле молодой женщины. Она насылала болезни на людей и мор на домашнюю скотину. – Джедайт хмыкнул и пригубил вино. – И похищала детей. Особенно из хороших, благочестивых семей. Это уже не первый случай, вы должно быть знаете.

Сохраняющий молчание Кунсайт опустил руку и незаметно потянулся к свернувшемуся на скамье рядом с ним трясущемуся свертку. Но так и не коснулся его. Он сам не понимал, что хотел сделать: погладить его успокаивающим жестом или пристукнуть, чтоб не вертелся…

Нефрит напротив него отдавал должное баронскому вину, перемигивался с девушками из прислуги и бросал нескромные взгляды на хозяйскую дочку.

- Да, ужасные вещи происходят вокруг, - охотно соглашался с Джедайтом барон. – Но вам, конечно, удалось ее поймать?

- Конечно, - невозмутимо кивнул храмовый воин и указал рукой в сторону завернутой в тряпки фигурки на скамье рядом с Кунсайтом. – Нельзя недооценивать силу святой молитвы.

Барон заметно занервничал, сжал руку дочери.

- Она не опасна?

- Пока мы рядом, барон, миледи, вам не о чем волноваться, - самоуверенно фыркнул Нефрит, салютуя остальным полным бокалом.

Девушка смущенно ответила на его улыбку, но ее отец, похоже, не впечатлился. Честно говоря, у него в глазах заплясали какие-то напуганные огоньки, и хозяин замка поспешил заверить их, что защитникам веры будет предоставлено все, что только может понадобиться, и поинтересовался, и когда же дорогие гости думают продолжить свое путешествие.

- Завтра, - одним словом успокоил его Кунсайт, жестом руки показывая, что ужин закончен, и поднялся из-за стола, подхватив под мышку слабо брыкающийся сверток.

- Святой орден не забудет вашей щедрости, барон, - за всех поблагодарил Джедайт и поспешил утащить продолжающего пировать Нефрита из-за стола.

Что говорить, покои им предоставили и правда прекрасные. Три огромные хорошо натопленные спальни, объединенные одной внешней комнатой. Застланные свежим бельем массивные кровати и согретая вода для омовений так и наполняли сердце ностальгией по столичному комфорту.

- Ну что? По-моему, все удалось, – хмыкнул Нефрит, ненавязчиво вваливаясь вслед за Кунсайтом в его апартаменты.

- Благодари за это Джедайта, - устав возиться с мальчишкой, Кунсайт уронил его прямо на пол и, обернувшись, одарил своего товарища доброжелательным взглядом из серии: “А не думаешь ли убраться к чертям собачьим?”

- Нефрит, пойдем, - позвал из внешнего помещения их гениальный специалист по работе с людьми.

- Вот, - явно почувствовав себя немного не в своей тарелке, темноволосый заговорщик прошел к столу и вывалил из-под своего плаща какие-то фрукты и куски мяса, явно заныканные им со стола. – Покорми его. Он у тебя, наверно, голодный.

- Очень заботливо с твоей стороны, - холодно поблагодарил его Кунсайт и заметил. – И, кстати, оставь мне одну из тех бутылок вина, которые ты прячешь за пазухой.

Нефрит улыбнулся и послушно добавил к овощному погрому на столе еще и пыльную зеленую бутыль, потом посмотрел на копошащийся на звериной шкуре у его ног человеческий сверток. Лицо его помрачнело. Мгновение он помедлил, посмотрел на Джедайта, но так и не дождавшись от того никакой реакции, быстрыми решительными шагами покинул комнату.

Когда за ними закрылась дверь, Кунсайт, скинул свой плащ, аккуратно повесил его на ближайший стул и, усталым движением пригладив обеими руками белые волосы, наклонился над “ведьмой”. Опасаясь, как бы кто из прислуги случайно не обнаружил, что их добыча – фальшивка, он так крепко связал между собой полы плаща, что у мальчишки не было совершенно никакой возможности самостоятельно выбраться оттуда.

Пара минут возни с узлами, и его взгляду открылось посеревшее от недостатка воздуха бледное лицо. Парнишка закашлялся, пытаясь сесть, длинные кудри его совершенно перепутались и грязными лохмами метались у него по плечам.

Смуглая рука Кунсайта тяжко легла на плечо юноши. И… зеленые глаза вспыхнули такой ненавистью, таким невыразимым отчаяньем и ужасом, что дворянин едва не отпрянул. Парнишка издал горлом какой-то неопределенный молящий звук и отчаянно забился в непроизвольно сжавшихся крепче пальцах мужчины.

- Перестань, - угрожающе прошипел Кунсайт и наотмашь хлестанул мальчишку другой рукой по макушке.

Звучно клацнули зубы, раб сжался в комочек, подбирая к себе коленки и закрывая лицо руками, и испуганно затих.

- Не мешай мне, иначе будет больно, - поставил его перед фактом Кунсайт и принялся выгребать свою собственность из покрывал. Мальчик крупно дрожал, пытаясь не слишком откровенно корчиться от прикосновений своего нового хозяина, и смотрел на него своими прекрасными глазами. Прекрасными глазами, исполненными такой беспомощной злости и боли, что славящийся своей бесчувственностью Кунсайт находил достаточно трудным игнорировать этот взгляд.

Как он и опасался, нижняя простыня пропиталась сочащейся сукровицей и присохла к разорванной спине мальчика. Вот - поленился вчера позаботиться о его ранах, теперь придется отдирать все вживую. Даже и думать об этом было противно. Разве что кляп мальчишке засунуть…

Кунсайт обдумал эту мысль, затем достал нож, обрезал свободную часть тряпки и поднял парнишку на ноги.

- Ткань присохла. Придется ее отмачивать, - просто сказал он. – Заодно и промоем тебе спину.

Мальчик пугливо последовал за ним к чану с теплой водой. Обрывки туники с тихим шорохом соскользнули к его щиколоткам, и свет многочисленных свечей брезгливо прикоснулся к грязному костлявому телу. Под ледовитым взглядом Кунсайта, паренек испуганно прикрылся руками, зажавшийся и смущенный.

“Мда, и за это я отдал 10 серебряных монет”, - саркастически подумал мужчина, обошел его и, стараясь рассматривать не столько тщедушное тельце, сколько присохшие к спине и плечам набухшие кровью обрывки, приказал:

- Полезай в воду.

Мальчик покорно подчинился, от боли шумно втянув в себя воздух, когда теплая вода добралась до его ран.

- Придется немного потерпеть, - сообщил ему Кунсайт и воспользовался моментом, чтобы пока хоть немного промыть пареньку волосы. К его удивлению они оказались вовсе не темно-русого, как он предполагал, а огневисто-золотого цвета, что было просто не заметно под мощными слоями грязи. А потом…

Свечи плакали слезами из воска, тихо внимая, как мальчишка скрипел зубами, пока Кунсайт достаточно осторожно, но от этого не менее жестоко отдирал от его спины присохшие тряпки.

Размокшая ветхая ткань разъезжалась под его пальцами, неохотно обнажая разбуженные прикосновением теплой воды длинные рваные рубцы.

- Тихо, тихо, - Кунсайт погладил дрожащего мальчика по мокрой голове, покончив с проклятыми тряпками, и тщательно промыл его раны.

Наконец, удовлетворенный результатом, он движением головы велел тому выбираться из чана и с грустью посмотрел на остывающую воду. По ее поверхности плавали обрывки ткани и калтухи волос, и общий цвет жидкости сразу разоблачал то, что здесь отмывали кровь и грязь. Черт, а ведь как неплохо было бы ополоснуться самому. Когда еще теперь придется принять ванну...

Молча злясь, мужчина помог гримасничающему от оживленной теплой водой боли в изорванной спине подростку вытереться большим белоснежным полотенцем.

“Гордый. Старается не показать боли, - невольно подметил светловолосый аристократ, решив все-таки простить пареньку ванну. – Выносливый мальчик, хотя по виду не скажешь”.

- Иди и ляг на кровать. Лицом вниз, - распорядился Кунсайт, отбрасывая в сторону мокрое и перепачканное полотенце, и взял со стола бутылку. Зубами вынув пробку, он обернулся к мальчишке и с удивлением обнаружил, что тот не сдвинулся с места и по-прежнему неподвижно стоит возле чана. Одна тонкая бледная рука удерживала спущенные через плечо на грудь влажные золотые змеи волос, ладонь другой – стыдливо прикрывала пах.

Одарив мальчика недовольным нетерпеливым взглядом, Кунсайт на мгновение чуть не захлебнулся в полной безмолвной беспомощной мольбы бездонной зелени его глаз. Крупная болезненная дрожь часто сотрясала тощие плечи, и пухлые совсем еще детские губы чуть подрагивали в изумительной симфонии молчания.

На несколько секунд Кунсайт замер, но тот час же разозлившись на себя за то, что позволил виду голого мальчика так смешать ему мысли, жестко повторил:

- Лицом вниз на кровать.

Парнишка вздрогнул, глаза его помутились от страха и безысходности, и с видом отчаянья, уже граничащего с безразличием, он сделал, как было велено.

Кунсайт молча подошел и сел рядом. Рама кровати чуть скрипнула под его весом, и можно было легко разглядеть, как напряженно сжались мышцы мальчика в ожидании прикосновения.

“Должно быть, другие мужчины были жестоки с ним”, - подумал Кунсайт, подмечая невольные судороги, то и дело сводящие покорно раздвинутые ноги раба.

- Приятно не будет. Потерпи, - предупредил мужчина, прежде чем вылить вино на открытые рубцы на спине мальчика. Тот выгнулся напуганной кошкой, но не закричал, а только впился зубами в подушку.

- Спокойно, спокойно, - опасаясь прикоснуться к спине или плечам мальчика, Кунсайт погладил его по руке, жестом симпатии, какой раньше доводилось получать от него разве что его лошади. Парнишка только зашипел, пытаясь расслабиться и успокоить сбившееся дыхание.

- Это надо сделать, чтобы не было нагноения, - пояснил ему Кунсайт, убеждаясь, что едкая жидкость попала во все уголки его ран, и безжалостно добавляя ее там, где ему показалось недостаточным. Что ж, по меньшей мере, это должно было убить любую заразу, какая могла туда попасть.

- Ты молодец, хорошо держишься, - похвалил он мальчика и, встав с кровати, направился к своим седельным сумкам, которые слуги аккуратно оставили у дверей. Он помнил, что у него должна была быть какая-то мазь для быстрого заживления открытых ран. Покопавшись немного и опознав ее в маленьком стеклянном флаконе, Кунсайт со вздохом вернулся к причиняющему столько неудобства рабу.

Лишенная запаха тягучая желтая субстанция неохотно стекла ему на руку, облепляя ладонь и пальцы ощущением липкой прохладной свежести.

- Потерпи еще чуть-чуть. Уже немного осталось.

Мальчик дернулся, почувствовав тяжелую руку у себя сзади на шее.

- Шшш. Не мешай мне.

Кожа юноши была почти неправдоподобно мягкой на ощупь, не только для раба, но и вообще для кого-либо, кто не был королевской инфантой. И Кунсайт не мог не удивляться этому, хотя почти и не касался ее, стараясь обрабатывать только раны.

Даже несмотря на всю ситуацию, ощущать это было приятно, и мужчина обнаружил, что дотрагивается до израненной спины своего раба с большей бережностью и осторожностью, чем когда ему случалось обрабатывать собственные раны.

- Вы меня убьете, ведь правда? – неожиданно тихо спросил мальчик, не поднимая головы от подушек. И Кунсайт рассеянно подметил, что впервые слышит, чтобы его новый раб говорил с ним. Голос у юноши был мягким и приятным, и в нем звучали совершенно неподходящие для такого вопроса слегка доверительные интонации.

Кунсайт долго не отвечал, молча продолжая втирать мазь в раны мальчика.

- Конечно, - наконец сказал он, решив, что, если ответит “нет”, парнишка ему просто не поверит, а ему почему-то не хотелось терять это хрупкое ощущение доверия возникшее между ними. На самом деле Кунсайт не знал, понадобиться ли это, но по большому счету утренняя идея с жертвоприношением уже не казалась ему такой уж нелепой…

Мальчишка вздохнул в подушку и снова притих.

- У тебя есть имя?

- Нет. Меня называют, кому как нравиться, - светлое личико повернулось на подушке, блеснуло загадочным темно-зеленым глазом: - А как будете звать меня Вы, Кунсайто-сама?

- Я подумаю… Подожди, что ты сказал?

Мальчик, похоже, смутился:

- Я слышал, как к Вам обращались те двое. Значит Вы - господин Кунсайт, Кунсайто-сама.

- Тебе случалось бывать на островах?

- Нет, но в караване было несколько рабынь оттуда. Они обо мне заботились, пока я был совсем маленький.

- Понятно, - кивнул Кунсайт, волевым усилием заставляя себя убрать руки от этой завораживающей кожи. Он начинал отстранено понимать тех, кто платил деньги за ночь с этим юным телом. Ощущать его пальцами было невыразимо приятно.

- Ну вот, и все. Подожди здесь, я сейчас вернусь.

И справедливо рассудив, что Нефрит все равно вряд ли будет ночевать у себя этой ночью, Кунсайт проведал пустующие апартаменты своего товарища, вымыл там руки и забрал простыню, которую, вернувшись, разорвал на длинные полосы.

Мальчик тихо сел на кровати, встревожено наблюдая за его действиями, явно не зная, что и ожидать.

- Подними руки.

Юноша беспрекословно подчинился, заложив кисти за голову и поддерживая мокрую массу волос. Странно, но они пахли весной. Весной и цветущей вишней.

- Ты знаешь, как называют вишню на островах?

- Сакура, Кунсайто-сама.

Почему-то эти звуки показались ему такими родными, хотя он никогда и не думал, что скучал по странному наречию островов. Раз за разом ритмичными движениями наклоняясь к плечу юноши, пока его руки ловко стягивали импровизированными бинтами худые бока и спину, Кунсайт словно бы купался в этом необычном дурманящем запахе.

- Я буду звать тебя Сакура.

- Почему? – прекрасные глаза удивленно сверкнули на него из-под распушившейся подсохшей челки.

- Я не разрешал тебе задавать мне вопросы, - чуть строже одернул его Кунсайт. Черт, не мог же он сказать мальчику, что у того волосы пахнут вишней. Нечего ему знать, что дворянин вообще занимался тем, что нюхал ему волосы.

- Все, - Кунсайт тщательно скрепил концы бинта. – А теперь ложись спать. Завтра будет долгий день.

Немного напуганный предыдущим холодным окриком мальчик зажато кивнул и рассеянно огляделся, будто бы ища, куда спрятаться.

- Спать будешь здесь, - сухо проинформировал его Кунсайт и, отвернувшись, заверил: - Не бойся. Я не собираюсь тобой пользоваться. Я не интересуюсь мужчинами.

Он не заметил того, как мальчик удивленно моргнул, затем позволил себе короткий облегченный выдох и, заулыбавшись, с удовольствием закопался под одеяла.

“Мало того, что завтра мне придется искать для него одежду, он еще и улегся на моей половине кровати”, - попробовал разозлиться Кунсайт, обходя помещение и задувая свечи. Оставив всего несколько огоньков тихо мерцать возле двери, он неторопливо разделся и забрался на ложе с другой стороны, стараясь никак не соприкоснуться с тихо зарывшимся в одеяла подростком.

* * *

Ветер сменил направление и дул теперь с запада. Его прохладные языки завистливо трепали накидку и пышные темные волосы, сидящего между зубцами на одной из башен высокого мужчины. Левая нога его болталась над пропастью, а правую он подобрал к груди, уткнувшись подбородком в колено. В руке его тихо отливала стеклом последняя уцелевшая бутылка.

- Думаешь, Кунсайт его и правда сейчас имеет? – сомневающимся голосом спросил Нефрит у полускрытого тенью Джедайта, прислонившегося спиной к соседнему зубцу.

- Это не мое дело, - просто ответил тот. – Мне это не интересно.

Нефрит снова присосался к бутылке, а потом, запрокинув голову к темной бескрайности неба над ним, выдохнул в пустоту:

- Паренька жалко.

Джедайт не ответил. Ему действительно было все равно.

- А знаешь, звезды говорят, мне надо опасаться мальчишки, - хмыкнул Нефрит. – Смешно. А тебе они велят опасаться женщины… Женщин вообще.

Джедайт усмехнулся и предупреждающим тоном заметил:

- А ты в курсе, что астрология большой грех, Нефрит?

- Ага, зато твоя черная магия – просто дар божий, - хмыкнул его собеседник.

- Не богохульствуй, - очень серьезно нахмурился Джедайт, и Нефрит не мог не удивиться тому, как синхронно сочетаются в его товарище почитание совершенно противоположных величин мироздания. Что касается его самого, то он не боялся ни бога, ни дьявола. Он вообще не очень то умел поклоняться. Но любить он умел. Светлое открытое лицо в обрамлении вольных каштановых кудрей запрокинулось к небу.

– Звезды знают все, Джед, - воодушевлено сообщил он. - И они никогда не лгут. Правда они прекрасны?

- Звезды - это просто солнца других галактик, Нефрит. Огромные шары раскаленного газа. Без смысла и без разума. Не стоит делать из них идола, - Джедайт поморщился в своей тени. - Они ничего не знают.

- Знают-знают, - с видом собственного превосходства ухмыльнулся Нефрит, глядя на небо, и снова приложился к бутылке.

Джедайт пожал плечами и промолчал. Ночной мрак восхищенно касался его коротких светлых волос, заглядывал в темные загадочные глаза. Щедро вышитый брильянтами темный бархат звездного неба над ними неслышно беседовал с его шумным бесшабашным товарищем.

- Поздно уже, холодно. Я пойду лучше пороюсь в библиотеке барона, - наконец, сказал Джедайт, выныривая из теней.

- Подожди, я тоже иду, - Нефрит спрыгнул за ним на крышу башни.

- А как же твои звезды? – съязвил Джедайт.

- Они только что рассказали мне, чем я могу заняться сегодня ночью, - весело рассмеялся темноволосый звездочет.

- Ну, как знаешь, - пожал плечами Джедайт.

Ни у того, ни у другого не было особого желания возвращаться в свои соседствующие с Кунсайтовыми апартаменты.

* * *

Наверно, впервые в жизни он спал в такой роскошной кровати: большой, теплой и уютной. И вылезать из вырытой им в одеялах норы-убежища вовсе не было для него мечтой номер один. Особенно, когда он чувствовал себя таким слабым.

Но… босые пятки осторожно коснулись прохладного пола, и надежно укрытая полутьмой худенькая фигурка проворно прокралась через просторные покои по направлению к двери.

- Ты куда? –догнал его глухой звук низкого, немного сонного голоса.

“Все. Теперь не уйти!” – судорожно подумал мальчик, замирая в неуверенной попытке шагнуть.

- Я только на секундочку. Мне надо… - с холодеющим сердцем едва слышно выдавил юноша и тут же пригнулся, ожидая, что в него швырнут сапогом.

- Ладно. Возьми – там валяется - рубашку, - слова мужчины почти невозможно было разобрать в спутанном сонном бормотании. - А то замерзнешь.

- Спасибо, - подросток автоматически огляделся в поисках обещанной одежды, быстренько подобрал ее с пола, тут же нырнув головой в слишком длинное и слишком просторное для него одеяние, и одним прыжком оказался у двери.

Все внутренности свело испугом и предвкушением. Бежать!

Бежать прочь ото всех, прочь от людей, прочь от той отвратительной жизни, которую он знал, прочь от этих странных господ и их “жертвоприношения”. Быть самому по себе. Даже если это продлиться совсем недолго!

Узкая кисть с длинными и хваткими пальцами уверенно легла на ручку двери, и юноша настороженно замер, прислушиваясь к ровному спокойному дыханию своего хозяина. В полумраке он едва мог разобрать очертания крупного, но при этом так странно элегантного силуэта на кровати. Прекрасные светлые волосы чуть мерцали, отражая умирающий свет свечей, расплавленным серебром стекая на подушки и широкие плечи спящего мужчины.

“- Вы меня убьете, ведь правда?

- Конечно”.

Дрожащий от слабости юноша стоял босыми ногами на холодном каменном полу и молча смотрел назад.

Черт, ну почему он не мог просто уйти?

Сколько времени он только и мечтал, как бы сбежать? Сколько раз, давясь болью, под оскорбленьями, под плетьми, под потными телами этих ублюдков, он держался только сознанием того, что однажды убежит. Навсегда.

Но теперь, стоя у выхода из клетки, не мог сделать шаг. Почему?

Почему?

Потому что он даже не знал, как выбраться из этого замка, подсказал ему разум. И даже если удастся каким-то чудом ускользнуть отсюда, не знал, куда идти потом. Уже почти зима, а он в одной рубашке…

К тому же, если его поймают… Мальчишка вздрогнул. Такое клеймо, как у него на лбу, быстро избавит нашедшего от необходимости долго ломать голову о социальном статусе сомнительного оборванца. Что будет потом, ему даже и думать не хотелось. Опять продажи-перепродажи. Грязные руки на его лице и на теле, сальные комментарии…

Он вздрогнул и убрал руку. Крупная дрожь в беззвучном рыдании сотрясала его тощие плечи.

Я не смогу. Я не смогу больше.

Чужая рубашка на нем хранила в своих складках неожиданно уютный чуть терпковатый запах.

И непрошеным гостем пришло воспоминание о больших руках у него на спине, уверенных и спокойных, без спешки, так бережно и осторожно обрабатывающих его раны. В их прикосновении не было ни гнева, ни похоти. Низкий приятный голос.

“Ты молодец, хорошо держишься”.

Капелька уважения, но если бы этот человек только знал, сколько дала юноше простая похвала, слабая тень чего-то похожего на уважение в этих чужих словах!

Его так редко хвалили. Почти никогда.

И незамысловатая ласка ладони по волосам, минимум симпатии и внимания заставили боль отступить.

Будто не веря тому, что нашептывала ему память, юноша прикоснулся к своей плоской груди, убеждаясь, что бинты, и правда, там.

Кожа помнила мягкое прикосновение чужого дыхания у него на плече.

Кунсайто-сама...

Он убьет тебя, помнишь? Убьет.

И все же ну разве не нелепо бежать именно теперь, когда впервые в жизни кто-то был добр с ним? Бежать от этого пусть и небольшого, но все-таки такого приятного ощущения чужого тепла в неизвестность, не сулящую ничего хорошего, кроме разве что, в лучшем случае, банальной голодной смерти.

“Все равно мне не жить, - с тихим успокоением подумал юноша. – А он, по меньшей мере, явно не намерен валять меня по каждой подходящей поверхности”.

Парнишка невесело усмехнулся своей решимости и целенаправленно пробрался в темноте к столу. Легкое сомнение в том, что он мог слишком уж переоценить своего нового хозяина, навязчиво скреблось где-то в области коленей, но если уж он решил остаться здесь, надо хотя бы пользоваться возможностью и поесть.

В ответ на эти мысли у него неожиданно заурчало в желудке, и подросток снова замер, боясь разбудить своего хозяина.

Затем устроился на столе и принялся хомячить продукты.

За окнами в дальней стене, где-то за пределами замка, в лесу звучно ухала сова. Странно, но этот тревожный, даже пугающий звук почему-то только помог ему окончательно успокоиться.

“- Тебе случалось бывать на островах?.. Ты знаешь, как на островах называют вишню?”

Значит, он родом с Востока? Юноша молча рассматривал своего спящего хозяина. Будто и не чувствуя настойчивой прохлады в прикосновениях ночного воздуха, он вовсе не стремился закутаться в одеяла, как это совсем еще недавно делал мальчик, и большие смуглые руки вольно разметались по светлой ткани. Слабый умирающий свет осторожно ласкал ровные уверенные мускулы на его не прикрытых одеялом груди и плечах. Благородное хищное лицо выражало во сне также мало, как и когда он бодрствовал. То есть – ничего. Совсем ничего.

Странно, у него восточный разрез глаз, но его кожа слишком темная для обитателей северных островов, язык которых они упоминали сегодня. Такую кожу скорее следовало бы иметь кому-нибудь из центральной или даже из южной части архипелага. И потом эти волосы – этот волшебный шелк мерцающих белых прядей водопадом ниспадающих ему за спину? Нечто подобное он видел только у людей с Севера материка, из страны, закованной вечными нетающими льдами. Должно быть столь же холодными и совершенными, как его глаза…

Подросток так задумался, что даже забыл жевать и просто сидел, качая в воздухе босыми ногами.

Лед.

“- Ты знаешь, как называют вишню на островах?

- Сакура, Кунсайто-сама.

- Я буду звать тебя Сакура”.

Он почувствовал, что краснеет. Почему он так отчетливо помнил весь их разговор, каждое слово, каждую интонацию? Почему память перебирала каждое прикосновение этих рук к его коже, будто некие ценные сокровища? Почему?

Просто потому что после этого он не поимел тебя?

“- Не бойся... Я не интересуюсь мужчинами”.

Мужчина? После всего, что с ним было, он не чувствовал себя мужчиной…

И будь он мужчиной, он бы точно ушел отсюда, хоть голым, хоть босым. Ушел бы, вместо того чтобы тихо пробраться обратно в кровать и прямо в рубашке забраться под одеяло.

Но, черт, у него все еще болела спина, а сытый желудок вдвойне требовал спокойного сна.

“- Вы меня убьете, ведь правда?

- Конечно”.

“Ну, вот и отлично, - мысленно согласился он, обнимая обеими руками подушку и потирая друг о друга замерзшие ноги. – Зато хоть последние дни проживу в свое удовольствие. Это моя жизнь, и не надо думать, что вы решаете ее за меня. Сегодня я решил сам. Я сам решил. Я выбрал”.

Возле него, не открывая глаз, едва заметно улыбался уголком рта аристократ наиблагороднейших кровей, обладатель удивительных ледянистых волос, новоявленный Кунсайто-сама. Он не спал, хотя так и не позволил мальчишке заметить это, молча слушая, как тот тихо, будто мышка, пробирался по комнате. Кунсайт сам не понимал, откуда, но он точно знал, что Сакура никуда отсюда не уйдет. Просто знал, что так будет.

Глава 3

Солнечный свет кое-как пробивался сквозь низкие серые облака, наполняя грустно осыпающийся остатками золотого роскошества лес ощущением приближающейся зимы.

Трое всадников тихо ехали по дороге прочь от замка, каменные башни которого уже почти полностью скрылись из вида.

- Ну, думаю, достаточно, - наконец заметил Кунсайт и, придержав свою лошадь, высвободил мальчишку из складок Джедайтовского плаща.

За ночь лихорадка прошла, и юный раб чувствовал себя уже значительно лучше. Неизвестно, что сыграло в этом большую роль – воздействие мази или то, что, сам того не зная, весь остаток ночи он прижимался во сне к теплому боку спящего мужчины, неосознанно будто бы черпая из него силы.

Освобожденный юноша спрыгнул на землю и торжествующе посмотрел на двух товарищей своего хозяина, будто бы призывая их заметить его новую одежду. Теплая шерстяная туника цвета хаки с просторными длинными рукавами, плотные брюки и коротенькие кожаные сапожки. Кунсайт только утром купил эту одежду у одного паренька из замковой прислуги за несколько мелких монет. Все вещи свободно болтались на худенькой фигурке и были заметно велики молоденькому рабу, но горделивый взгляд, которым он одарил окружающих, убедительно говорил о том, что подросток просто в восторге. Просохшие кудри пышным золотым пухом разлетались у него по спине, и на фоне опадающих листьев худенький и изящный юноша был невероятно красив.

Однако Джедайт лишь молча забрал поданный им плащ и принялся аккуратно сворачивать свою форменную мантию. Заинтересовать его чем-либо, не касающимся их миссии или же непосредственно его самого, было в принципе невозможно.

Зато вполне искренняя реакция Нефрита: “Вот это грива! Златовласка, блин!” - возымела совершенно неожиданные результаты. Быстрая испуганная тень скользнула по светлому лицу парнишки, он шарахнулся прочь, врезавшись спиной в бок лошади Кунсайта и, тут же обернувшись, беззащитно уткнулся лицом ему в ногу, будто пытаясь спрятаться.

- Прекрати, забирайся на лошадь, - невозмутимо прозвучал сверху холодный голос его господина.

Мальчик кивнул и поспешил выполнить приказание, устроившись на лошадином крупе позади седла. Чуть подрагивающие в нерешительности тонкие руки медленно обвили талию аристократа, и лошадь тронулась с места.

- Как его зовут? - полюбопытствовал едущий рядом Нефрит.

- Никак, - спина Кунсайта выражала абсолютное и нерушимое безразличие.

- Ну, ты же его как-то называешь? - в самоуверенном, как всегда, голосе темноволосого дворянина прозвучала отчетливая интонация неодобрения.

Кунсайт промолчал, и мальчонка понял, что с трудом удерживается от того, чтобы не уткнуться лицом с эту широкую спину.

“Сакурой я буду только для тебя. Только твоей Сакурой”, - со смутной благодарностью подумал он.

Нефрит подождал еще некоторое время, но так и не получив ответа, пришпорил свою лошадь, устремляясь вдогонку далеко опередившему их Джедайту.

- Придурок, - тихо прошипел он сквозь зубы за взметнувшейся и укрывшей его лицо занавесью каштановых кудрей.

Но зря, очень зря он думал, что его никто не услышал.

Темные зеленые глаза блеснули ему вслед внезапной и яркой ненавистью.

И снова они ехали через редколесье, то в молчании, то стараясь не слушать комментарии Нефрита.

К вечеру, когда подошло время разбивать привал, мальчонка Кунсайта, похоже, уже освоился и больше не жался к своему господину, уверенно сновал между лошадьми, для порядка стараясь помешать всем понемножку.

Совсем уже стемнело, и их сомнительного вида костер радостно дымил непросохшей древесиной. Джед читал, Нефрит смотрел на небо. Чуть в стороне неуклюже ковыляли по поникшей траве стреноженные лошади.

- Дай, я посмотрю твою спину, - большая рука тяжко опустилась ему на плечо, и мальчик невольно чуть дернулся от этого прикосновения, но ледяные глаза смотрели на него сверху, ослепительно холодные и прекрасные.

- Хай, Кунсайто-сама, - на одном выдохе ответил он, через голову стащил с себя тунику и замер, внимая прохладному прикосновению вечернего воздуха в ожидании, когда эти сильные уверенные руки дотронуться до него.

У их ног потрескивали сучья в костре, благородный лорд осторожно разбинтовывал худенького подростка-раба, сидящего, подняв руки за голову и поддерживая золотые волны мерцающих волос. В сгустившихся сумерках совсем рядом темными призраками бродили лошади.

Наконец последние полосы пропитанной сукровицей и остатками мази ткани соскользнули на землю, обнажая подживающие рубцы.

- Ни хрена себе его располосовали! Черт, больно, наверное? - вторгся в тихую интимность мгновения удивленный голос Нефрита.

Совершенно оставив без внимания легко различимое за этими словами искреннее сочувствие, неожиданно разозленный непрошеным вмешательством и комментариями, мальчишка и сам не ожидал того, что почти что с вызовом огрызнется в ответ:

- А тебе было б приятно?

Слова эти так и повисли в воздухе, и паренек не замедлил мысленно дать себе пинка. Вот черт, никогда он не умел держать язык за зубами. Сколько уж его били, все, видно, без толку. Вот и сейчас - юноша непроизвольно вобрал голову в плечи, ожидая удара по затылку.

Но секунды неудержимо летели мимо, а большие руки по-прежнему внимательно обрабатывали его раны.

- Думаю, нет, - выдержав непродолжительную паузу, Нефрит шумно вздохнул, поднялся и отошел в сторону.

А через мгновение юноша почувствовал, как длинные пальцы Кунсайта зарылись в волосы у него на затылке, почти погладив его по голове, прежде чем снова вернуться ему на спину.

Это было так похоже на одобрение!

Мальчик опустил лицо и закрыл глаза, против собственной воли ощущая, как краска заливает ему щеки. Чуть дрогнули длинные ресницы, приоткрыв мерцающие зеленые глаза. Пламя костра отражалось в их влажной глубине, переливаясь драгоценными бликами. Танцующий свет ласкал мягкие контуры лица юноши, оглаживая тенями его кожу и так выгодно пряча своей игрой хищную тонкую улыбку на пухлых, еще почти что детских губах.

Раб смотрел в костер и улыбался, молча внимая прикосновениям своего хозяина.

Но как только свежие бинты покрыли ему спину, Кунсайто-сама одним коротким движением отпустил юношу, по-прежнему такой же холодный и безразличный, как и в тот день, когда он купил его.

Мальчик послушно отошел и сел чуть в стороне на ствол поваленного дерева, вновь натягивая на себя одежду.

Зеленые глаза отразили три застывшие фигуры у костра: Джедайт, читающий книгу, Нефрит, развалившийся на попоне, с лицом, обращенным к небу, и Кунсайто-сама... Золотые и синие тени скользили по его белым волосам, сильные руки расслаблено покоятся на коленях.

Юноша подтянул коленки к груди, крепко обняв их тонкими руками, и позволил мягкому шуму, подкравшейся ночи убаюкать его в смутной и путаной дреме. Он знал, что нельзя доверяться призрачной тени чужой нежности, знал, что эти люди собирались убить его. И все же, как ни хотелось ему выжить, как ни хотелось бежать, спасаться... он не мог забыть бережное прикосновение прохладных больших ладоней к его коже, волосам, к его ранам...

* * *

Следующий день начался обыденно и банально. Дежуривший последним Джедайт безжалостно разбудил их всех на рассвете. Лучший друг всех путешественников – набившее оскомину вяленое мясо было извлечено из седельных сумок, и трое заговорщиков, перекусив на скорую руку (мальчишке-рабу тоже перепало), оседлали лошадей и снова тронулись в путь.

В этот день милейшая природа порадовала их меленьким дождиком, то и дело норовящим превратиться в первый мокрый снег. Настроение было исключительно поганое, даже Нефрит молчал. Джед со все возрастающим отвращением листал свою книгу. Кунсайт тупо рассматривал дорогу впереди. Мальчонка совсем размазался по его спине и, похоже, дремал.

Привал они сделали возле мутного лесного озерца…

Там-то на них и напали…

Причем, это явно была засада.

Они как раз успели спешиться, передав поводья парнишке, чтобы он выводил лошадей, и тут же сквозь мутную пелену мороси пронзительно свистнули стрелы. Кунсайт и Нефрит, не задумываясь, кинулись на землю. Мальчонка шарахнулся между перепуганными лошадьми, прячась за их боками. Джед только вскинул обе руки перед собой, умудрившись поймать нацеленную ему прямо в лицо стрелу своей чертовой книгой. Толстый фолиант болезненно вздрогнул, пронзенный почти насквозь.

А затем из леса на них бросились какие-то люди. Кунсайт рванулся назад, вскакивая на ноги и одновременно обнажая меч. Джедайт безжалостно отшвырнул в сторону свою бесценную книгу и встал с ним спиной к спине.

- Под ноги смотреть надо, - фыркнул Нефрит, изворачиваясь так, чтобы сбить на землю одного из нападающих.

- Защищаемся или атакуем? – прошипел сзади Джедайт.

Ледяные глаза скользнули по бегущим к ним фигурам, по арбалетам, разоблачающим в них же недавних не слишком успешных лучников.

- Атакуем.

И двое воинов кинулись в разные стороны. Идеально наточенное лезвие меча ласково прогулялось поперек грудной клетки первого попавшегося Кунсайту бегуна. Темные влажные разводы непристойно замарали блистающий металл.

В нескольких шагах от него Нефрит поймал удар почти у самой гарды своего меча и в своей обычной, так шокировавшей многих при дворе оскорбительной манере не замедлил воспользоваться близким контактом с противником для того, чтобы хорошенько пнуть его в колено.

Чуть в стороне от них, с мечом в одной руке и кинжалом в другой, Джедайт хладнокровно мстил за свою любимую книжку.

Словом, кем бы ни были эти люди, им следовало бы знать, как безрассудно нападать на одного из лучших офицеров императорской армии, воина охраны Его Святейшества и едва ли не самого блистательного дуэлянта двора.

Через несколько мгновений пять или шесть трупов валялись на мокрой земле у них под ногами. Раненого, пытавшегося скрыться от них в лесу, догнал безошибочно брошенный Джедайтом кинжал.

И только после этого Кунсайт вспомнил про мальчонку…

Под мелким скучным осенним дождем медленно падали с деревьев последние оставшиеся листья. Нервно пятились, готовые в любой момент в панике кинуться прочь перепуганные лошади.

Влажные золотые пряди плавно и тяжко падали обратно на худые плечи. И еще более медленно валился на землю последний из нападавших. В бедном осеннем освещении хлещущий у него из горла фонтан крови казался почти черным. Подросток, на добрую голову ниже нападавшего, напряженно замер, в ожидании подавшись вперед, и вдоль его предплечья тускло проблескивало длинное узкое лезвие.

“Надо же, его ведь могли убить, - абстрактно подумал куда-то в пустоту Кунсайт. – А я совсем про него забыл. Нехозяйственно как-то. А если действительно понадобиться жертвоприношение? - ледянистый взгляд требовательно скользнул по напряженному и бешеному лицу юноши. – Забавно, он неплохо сумел себя защитить. Пожалуй, даже слишком хорошо для несовершеннолетней посудомойки и шлюхи из грязного трактира”.

Короткие сапоги встревожили поверхность мелких осенних лужиц, Кунсайт медленно подошел к своему рабу.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза.

Сияющие зеленые омуты кровожадной страсти на замаранном темными брызгами бледном лице снизу вверх - в равнодушный холод вечной мерзлоты над ними.

И с легким оттенком удивления Кунсайт прочел в этих глазах, что мальчик никогда еще не убивал. Только мечтал - жадно, безнадежно, дико мечтал о том, чтобы отнять чужую жизнь.

Бестия.

Ледяной взгляд скользнул по тонкой руке до запястья, изучая жест, которым юноша держал нож… узнавая нож…

Темные пальцы безжалостно впились в запястье прямо под судорожно сжавшимся на рукояти крепким костлявым кулачком. Короткий, жестокий рывок - и раб оказался в воздухе. Судорога прокатилась по худому, почти невесомому телу, и кровавое безумие начало необратимо испаряться из прекрасных глаз. Взамен него их темно-зеленые глубины переполнило страхом.

- Где ты взял нож?

- Гомен… гомене, Кунсайто-сама, - едва слышно выдавил юноша.

- Не заставляй меня повторять вопрос, - Кунсайт знал, что ему даже не надо бить мальчишку, стоит только угрожающе сощурить глаза…

- Я украл его… Ночью, - судорожно вырвалось из тонкого горла. – У этого дурака, - быстрый взгляд в сторону Нефрита. – Гоменесай, Кунсайто-сама.

Губы юноши часто дрожали. Пухлые мягкие губы, влажные от дождя…

Только тогда Кунсайт сообразил: учитывая то, что он держит мальчишку на весу, их лица почти на одном уровне, едва ли не соприкасаются…

Медленно и осторожно мужчина опустил его обратно на землю и протянул руку.

- Отдай.

Зеленые глазищи на мгновение вспыхнули прежним пламенем. Казалось, мальчик был готов возразить, но, вдруг понурившись, покорно вложил кинжал рукоятью в ладонь своего хозяина.

- Нефрит, не соблаговолишь? – слегка недовольно заметил Кунсайт и, подождав, пока его темноволосый товарищ заберет кинжал, снова повернулся к своему рабу.

- Ха, ловко ты. Я ничего и не заметил, - дружелюбно, но слегка нервно усмехнулся Нефрит. Кунсайт одарил его изничтожающим взглядом, заставляя другого мужчину отступить. – Но, Кунсайт. Согласись, ведь чисто сработано?

- Нефрит, я вернул тебе твое оружие, неправда ли? Теперь позволь мне самому разобраться с моим рабом.

Светло-синие глаза Нефрита сузились сияющими щелками, и в шипящем выдохе, сорвавшемся с его губ, так легко было разобрать два слова:

- Бессердечная сволочь.

- А ты… ты – идиот! – вдруг выкрикнул вслед ему мальчишка, высовываясь из-за плеча Кунсайта.

И в тот же момент удар под дых заставил подростка согнуться пополам.

- Не смей так говорить с дворянином. Это крайне неуважительно, - произнес Кунсайт таким мягким наставительным тоном, будто бы это не он только что ударил мальчишку. – И не смей брать чужое. Тем более, у одного из моих товарищей.

Кашляя и зажимая себя поперек тела руками, парнишка с трудом разогнул спину, и сквозь невольные слезы боли увидел, что хозяин молча протягивает ему длинный стилет. Собственный стилет Кунсайта…

Темные пальцы терпеливо дождались, пока бледная кисть легко скользнет над его ладонью, забирая оружие.

Сдавшись что-либо понять в происходящем, Нефрит повернулся к Джедайту, задумчиво изучающему ущерб, причиненный его драгоценной книге.

- Что это были за люди?

Светловолосый храмовый воин бережно спрятал пострадавший фолиант за пазухой, посмотрел на своего товарища, затем пожал плечами.

- Наверно, разбойники? – пришлось высказать собственное предположение Нефриту. Он брезгливо поддел ближайший труп сапогом.

- Разбойники? И кого же они грабят в такой глуши, твои разбойники? – скептически ответил Джедайт.

- Ну, не знаю…

- А это ты узнаёшь? – кончиком своего меча храмовый воин раздвинул складки косматой накидки на груди у ближайшего к нему трупа, свободной рукой подзывая Нефрита.

- Ну, узнаю, - мрачно ответил тот. Светлые глаза его отражали фамильный герб семьи барона Сальвеша, изображенный на куртке у покойника.

- Будь так любезен, Нефрит, скажи мне, что то, о чем я сейчас подумал, неправда? – исключительно вежливо попросил Джедайт, холодно глядя на своего товарища.

- Черт… Девчонка обещала, что ничего не скажет отцу… Наверно, он сам как-нибудь догадался…

- Нефрит, оказывается, ты еще глупее, чем я подумал, когда впервые тебя увидел, - равнодушно констатировал Джедайт.

- Ты меня оскорбляешь? – светло-синие глаза налились угрожающим презрением и спокойствием.

- Нефрит, Джедайт, перестаньте, - одернул обоих возглас Кунсайта. – Сейчас не время для личных ссор. Лошади разбежались, надо поймать их.

Еще минут двадцать ушло на то, чтобы словить и успокоить напуганных животных. Причем Нефрит, погнавшийся в лес за своим роскошным серым рысаком, вернулся, ведя на поводу не только его но и еще одну лошадь.

- Вот, Кунсайт. Наверно, одна из их лошадей. Возьми для твоего мальчишки, - не глядя ни на раба, ни на своего товарища произнес он, видимо, поэтому не заметив возмущенного взгляда, которым одарил его подросток. Кунсайт с коротким благодарным кивком принял от него поводья низкорослой мохнатенькой лошади.

Обедать на усеянной трупами поляне почему-то никому не захотелось, и путешественники не сговариваясь двинулись дальше. Юноша – уже в седле своего собственного “скакуна”. Не слишком умея обращаться с поводьями, он молча дулся на Нефрита, разозленный совершенно неуместной щедростью последнего. Но не мог же он сказать вслух, что ему значительно больше нравилось прижиматься к широкой, такой надежной спине Кунсайто-сама… К тому же самому Кунсайту, кажется, было абсолютно все равно.

* * *

Этот вечер выдался еще холоднее, чем прежний, и молодым заговорщикам пришлось разжечь сразу несколько костров, чтобы устроить себе спальные места на прогретой ими земле.

После инцидента с “разбойниками”, никто не чувствовал себя в безопасности, и они порешили, что будут дежурить по очереди до самого утра.

Первым вызвался дежурить Кунсайт.

Он сидел на подстеленной поверх затушенного костра попоне и полировал свой меч. По другую сторону костра спали завернувшийся с головой в свою накидку Джедайт и тихо миролюбиво похрапывающий Нефрит. По левую руку от Кунсайта ворочался и вздрагивал в тревожном сне паренек. Вне кольца света от малого костерка, пляшущего языками пламени у ног мужчины, темными силуэтами сонно бродили по пожухшей траве стреноженные лошади.

Кунсайт задумчиво посмотрел на сверкающее лезвие, ища ответа у светлоглазого отражения в глубине металла. У него не выходил из головы состоявшийся чуть раньше этим вечером разговор с Джедайтом.

Короткий разговор всего из нескольких фраз:

- Зачем ты дал ему стилет? – убедившись, что ни разжигающий костры Нефрит, ни возящийся с лошадьми мальчишка их не услышат, требовательно спросил у него храмовый воин.

- У него должно быть оружие, чтобы защищать себя. На случай вроде того, что произошло сегодня, - невозмутимо ответил сереброволосый дворянин.

- Мы собираемся принести его в жертву, Кунсайт, - темные сапфировые глаза сверкнули адским огнем. – И он это знает. Ты уверен, что действуешь рационально?

- Да, - просто ответил Кунсайт, легко, как и любые другие эмоции, подавляя в себе непроизвольное желание поставить на место того, кто посмел усомниться в его способности отвечать за свои поступки.

Непохоже, чтобы Джедайт удовлетворился его ответом, но он оставил тему и больше ее не затрагивал.

Кунсайт нахмурился. По большому счету он никак не мог отрицать очевидной правоты своего товарища. Не будь он старшим и окажись так, что мальчишку купил бы Нефрит или Джедайт, он в жизни не позволил бы тому вооружать их предполагаемую жертву. Возможно, даже настоял бы, чтобы возили связанным.

Но…

Мальчик никуда не сбежит, и он не опасен. Кунсайт знал это. Не опасен для них… Для него… Это было почти нелепо, но было правдой. Он чувствовал это, хотя едва ли с уверенностью мог сказать, что у него есть чувства.

Тихий шум, какая-то смутная возня привлекли его внимание, и, подняв голову, в слабом затухающем свете пламени Кунсайт увидел, как зашевелился парнишка. Зябко кутаясь в намародерствованный после сегодняшней бойни теплый плащ, он поднялся на ноги и будто сомнамбула, с сонным выражением на лице, направился к своему хозяину. Не зная, как реагировать, тот только молча наблюдал, как юноша устраивается на краю попоны, доверчиво прижавшись к его ногам. Глубокий успокоенный вздох, и мальчик снова спал.

Кунсайт посмотрел на его золотистую макушку и покровительственно улыбнулся. Покоившаяся до этого на лезвии левая рука сама потянулась погладить мальчишку по голове, но мужчина вовремя одернул себя. Даже не вздумай…

От того места, где юноша прикасался к нему, мягкое тепло медленно распространилось по всему телу Кунсайта.

Глупышка, что ты делаешь?

Я же все равно не пощажу тебя, что бы ни произошло…

Не пытайся расположить меня к себе. Даже не пытайся. Со мной это не выйдет.

Лучше просто спи.

Спи…

Смуглые холеные пальцы ласково прогулялись по темному золоту кудрей.

Спи, моя Сакура…

Конечно, не самый удачный момент, чтобы закончить первую часть, но пусть будет так.

Заранее благодарю всех, кто откликнется.