На первый взгляд просторное, замысловато многогранное помещение выглядело пустым. Надежные тени, как им и положено, таились по всем углам, ниспадали складками тяжелого балдахина, прятались среди покрывал на кровати и подушек, змеями текли по полу, проворно ускользая, когда в бойницах трех узких стрельчатых окон расцветала молниями ночное небо. Все новые и новые тени уносились вверх, смыкаясь в величественную темноту под далекими сводами у него над головой. И оттуда, сверху, скупо приветствовали его появление почти невидимые силуэты многочисленных каменных горгулий.

Мужчина усмехнулся и чуть повел рукой, пробуждая легкую россыпь слабых серебристых огоньков, побежавших по стенам на уровне его плеч.

• И долго ты собираешься прятаться? Выходи.

Сначала над поверхностью кровати появились две тонкие ладошки, затем вынырнула золотистая макушка, и из-под челки просияли темные жаркие глаза.

Честно говоря, исключительная дерзость мальчишки начинала слегка раздражать его. Тот решительно возомнил себе, будто общие правила его не касаются. Как будто бы то, что Верховный лорд однажды в миг романтической сентиментальности пожалел его, давало ему право нарушать покой своего покровителя в любой момент, когда ему заблагорассудится.

- Что ты здесь делаешь? - пожалуй, любое существо в своем уме сообразило бы испугаться.

Но жест выскользнувшей на покрывало тонкой белой руки был медленным и грациозным, даже томным. За ним не таилось ни тени страха. Не говоря ни слова, юноша оставил на кровати одинокий цветок и снова убрал руку.

Великий лорд почти что удивленно скользнул взглядом по мягко сияющей изнутри пламенно-золотой чаше бутона, но по-прежнему сохраняя свою привычную невозмутимую маску, снова посмотрел на мальчишку.

Большие зеленые глаза встретили его взгляд так, будто чего-то ждали от него. Интересно, чего? Благодарности?

Первым порывом было спросить, не из его ли сада этот цветок, но он дожил до своих лет и стал тем, кем он стал, не потому что следовал дурацким "первым порывам". К тому же сегодняшний ураган, наверняка, причинит саду больший ущерб, чем один сломанный цветок.

• И как мне следует это понимать?

Юноша по-прежнему молчал и не отрываясь смотрел на него.

Обычно столь несвойственное ему чувство раздражения нахлынуло резкой ослепляющей волной.

• А ну встать, когда с тобой разговаривают.

Он сам не ожидал, что так рыкнет.

Последовала пауза, а затем паренек наконец поднялся на ноги и медленно выступил из-за пышных складок балдахина.

Тени отхлынули назад, уступая тонкий силуэт серебристому мерцанию светильников, будто раздевая до подбородка затянутую униформой фигурку под пристальным взглядом верховного лорда.

Он сильно изменился с того времени, когда светловолосый демон принес трепещущий от холода и боли перерождения теплый живой комочек в свой мир. С каждым днем он все неизбежнее превращался из пухлого милого ребенка в худого, нескладного подростка. Плечи развернулись прямой линией, будто нарочно желая подчеркнуть в своем обладателе будущего мужчину.

Богатые волны золотых волос собраны за спиной простым хвостом. Черты все еще немного округлого лица заметно заострились. И глаза, все те же темные, лучистые, такие бесстрашные глаза.

Возможно, именно этому взгляду юноша был обязан тем, что до сих пор еще жив.

Хотя на самом деле, верховный лорд едва ли мог объяснить, почему он до сих пор еще не убил дерзкую тварь, в то время как без малейшей жалости лишал жизни за несравнимо меньшую провинность.

Впрочем, сейчас мальчишка явно искушал его благосклонность.

• Я с тобой разговариваю.

- Я пришел, чтобы увидеть Вас, - в голосе, в темно-зеленых глазах теперь отчетливо ощущались возмущение и ответный вызов. - Или Вы считаете, что я способен удовольствоваться компанией юм?

Этот выпад едва не развеселил его.

- А чего ты мог ожидать? Ты здесь никто. Низшая каста. Общайся с юмами.

Короткий взмах руки всколыхнул тяжелые фалды плаща, бросив вглубь помещения новые тени. Беседа была закончена, даже глупец мог бы понять.

Мальчишка не был глупцом, но понимать он не желал.

- Я знаю свое место, милорд. Вы взяли меня под свою опеку. Я не буду общаться с низшими тварями.

В следующее мгновение юноша поперхнулся своим бешенством. Затянутая перчаткой рука вцепилась в тонкое горло, сжала, перекрывая дыхание, легко оторвала щуплое костлявое тельце от пола. Зеленые глаза расширились, переполненные скорее недоверием, чем страхом, и отчаянным невыразимым желанием жить. Белые пальцы бессмысленно царапнули его руку, безнадежно пытаясь разомкнуть стальной захват взрослого мужчины.

- Ты никто, - с поднявшимся во всем его существе отвращением прошипел верховный лорд в лицо задыхающемуся мальчишке, и такая редкая в его сердце озлобленность как-то разом отпустила его, уступая место привычному ледяному безразличию. Прячущееся в золотых кудрях маленькое ушко подразнило его губы своим теплом, хоть он даже не коснулся его. - И ты будешь общаться с теми, с кем я тебе прикажу.

Властные пальцы разжались, и мальчишка рухнул к его ногам, хрипло кашляя и зажимая горло.

Мужчина долго смотрел, как вздрагивает его согнутая спина, как соскользнувшие с плеча пряди золотистого хвостика сами того не замечая обнажают тонкую белую шею, затем коротко выдохнул и прошел мимо, рассеянно бросив на ходу.

• Убирайся.

Ядовито-зеленый взгляд обжег его из-под перепутавшейся челки.

• Нет.

Он хотел было уже пригрозить мальчишке, что убьет его в случае неповиновения, но тут же представил себя, как глупо будет, если тот все с тем же уверенным упрямством в голосе ответит ему: "Нет, Вы не убьете меня". И действительно не душить же его, просто чтобы доказать, что верховный лорд отвечает за то, что говорит.

Сам мальчишка всегда мог отвечать за свои слова, даже когда был совсем еще ребенком. Гордым, бесстрашным, одиноким ребенком, пусть и дорогой ценой, но добившимся, чтобы великий демон сделал так, как хотел того беспомощный смертный.

С мягким шепотом соскользнуло тяжелое полотнище плаща. Снимая перчатки, мужчина сел на кровать, взор невозмутимых белых глаз внимательно следил за хрупким силуэтом на темном ковре. Он ничего не упускал из внимания: ни аристократичности линий согнутой в локте руки, ни тонкой грации спины, ни грациозной линии утонувших в ковре коленей... бедер... ни полного отчаянной сосредоточенности и так легко угадываемой за ней обиды выражения опущенного лица.

• Подойди сюда, - передумал лорд.

Снова приказ, но он сам удивился тому, насколько мягче прозвучали эти слова.

Но после секундного колебания, подросток все же повиновался. Поднялся на ноги, подошел и без малейшего намека с его стороны снова опустился на пол, сам положил голову на колени мужчины, зарылся лицом ему в ноги.

- Тяжело? - собственный голос снова показался чужим. Смуглая рука легонько погладила почти невесомую золотоволосую головку. - Тяжело жить с такой гордыней в душе?

Мальчик не ответил, только засопел сильнее, обнимая ноги верховного лорда обеими руками. Вся его почти невероятная сила духа не способна была изменить того, что на самом деле он был всего лишь ребенком. Одиноким, брошенным ребенком, привыкшим во всем рассчитывать только на себя.

И почему то выбравшим именно его - темного демона - для того, чтобы доверится.

И, что самое смешное, кажется, не прогадавшим.

- Послушай. Если тебя кто-то обижает, - смуглая рука замерла на голове мальчишки, - если тебя кто-то обижает, ты можешь всегда сказать мне.

Смешно, но при том, что паренек при любом удобном случае норовил напомнить лорду, что тот будто бы взял его под свою опеку, на самом деле он так ни разу ни о чем и не попросил.

- Нет, милорд, все в порядке, - не ломавшийся тонкий голос прозвучал неожиданно надтреснуто и сухо, будто мальчик сдерживал слезы.

Белый лорд тонко, холодно улыбнулся.

• Тогда зачем ты пришел?

В следующее же мгновение мальчишка резко метнулся вперед, обеими руками вцепляясь в одежду у него на груди.

Будь на месте юноши кто-то другой, этот кто-то уже был бы мертв. Мертв, хотя бы потому, что скорость и порывистость этого движения банально испугали его. Но что-то предательское и теплое глубоко внутри настойчиво нашептывало ему, что мальчишке можно доверять.

- Я пришел за твоей нежностью, - неожиданно хрипло произнес паренек. - Ты уже владел мною в гневе. Этого мало. Я хочу познать твою нежность. Без этого я не уйду.

Что на него нашло? Но лицо юноши неожиданно оказалось так близко, бледное, чистое, злое, усталое лицо. Зеленые глаза жадно впились в лицо мужчины, отчаянно ища в его собственном взоре что-то, известное только им. И губы, такие мягкие полные губы...

Ни одни другие губы на свете не вынуждали его целовать их с такой безжалостной яростью. Ни один влажный сладкий рот, уязвлено зацветающий по его воле, не пробуждал в нем диким зверем прорывающегося из телесной оболочки желания.

Оторваться было тяжело, дышать было трудно, ароматная кожа горела румянцем всего в нескольких миллиметрах от его губ.

- Раздевайся, - коротко приказал он широко распахнутым зеленым глазам.

Взмах ресниц украл у него едва промелькнувшие в их волшебной глубине тени страха. Юноша решительно встал и под не отпускающим его пристальным взглядом быстро избавился от одежды.

В темноте тонкое угловатое тело казалось особенно восковым, нежным и теплым, манило смять, раздавить его безупречные изысканные линии в ладонях.

Мужчина поднялся и шагнул к своему любовнику. Темные пальцы сжали запястье, рывком привлекая юношу в объятия. Тот не сопротивлялся, неожиданно пассивный и покорный в его руках. Безупречная бледная кожа оказалась шелково-прохладной на ощупь, позволяя его пальцам свободно соскользнуть по тонкой спине на талию юноши.

- Глупый мальчишка, - его дыхание встревожило пушистые золотые волосики, не пожелавшие укрыться в челке подростка, и будто чувствуя его намеренья, юноша сам запрокинул к нему сосредоточенное бледное лицо.

Маленький падший ангел.

Уже начавшие слегка распухать после бешенства их первого поцелуя губы мальчика казались теперь изумительно, почти неправдоподобно нежными. Он мог чувствовать их невольный трепет в предвкушении новой боли еще до того, как снова коснулся их. И было бы так легко, так упоительно сладко медленно, неотвратимо сжать зубами это глянцево-влажное израненное место справа у него на нижней губе, почувствовать как беспомощно-слабый, едва уловимый всхлип против воли вырвется из горла мальчишки, проникая изо рта в рот, наполнит мужчину своей дрожью, истомой сводя мышцы спины... Он не стал этого делать, лишь едва тронув болезненную ранку языком. И их второй поцелуй был совсем другим, глубоким и чувственным, и сладким - пыткой совсем иного рода, пока с почти что беззвучным стоном мальчик не потянулся к нему, неуверенно, несмело пытаясь обхватить руками его плечи.

Оставляя рот юноши, он успел одно мгновение полюбоваться его лицом, впитывая взглядом румянец на бледности щек мальчишки, доверие его опущенных ресниц, чуть трепещущих на щеках, придавая его лицу беззащитное, совсем детское выражение. А потом пушистые опахала ресниц дрогнули, открывая взору сияние двух зеленых звездных сфер, затуманенных и немного потерянных. Он все смотрел в лицо демона, сам не замечая, как дрожит от легчайшего прикосновения скользнувших по его обнаженному предплечью пальцев мужчины.

Это было прекрасно. Именно так, как он и хотел.

Запястье юноши ощущалось таким тонким в захвате его прохладных пальцев, и он смотрел в глаза мальчишке, пока не увидел в них понимания, что его ждет, а затем легко швырнул его на кровать.

Парнишка ударился коленями о деревянную раму и, не вскрикнув, молча повалился на покрывало.

Слабый звук. Одинокий выдох с привкусом стона на самом донышке...

Потемневшие зеленые глаза.

Теплый рот требовал снова вкусить его безумную терпкую сладость. И маленькие прохладные ладошки на его боках, возмутительно дразнящие и беспомощно неуверенные в своей правоте, когда помогали ему избавляться от брюк.

И уже через мгновение он припал на мальчишку всем телом, подминая его своей массой, кожей по коже, телом к телу.

Руки по телу, ярость, жар.

Новые и новые поцелуи.

Не задумываясь, не колеблясь, он приподнялся, резко перевернул мальчишку, рванул его к себе, спиной к своей груди.

Он взял его, как бьет молния. Одним рывком погружаясь в сопротивляющееся упругое тепло, глубоко внутрь.

Юноша коротко зашипел в крепком объятии его больших рук. Как кошка, или как женщина.

• Больно?

Пустой звук. Он видел, что больно. Чувствовал это в окостенело застывших плечах парнишки, его сведенной спине... в трепещущей судороге жаркого нежного нутра. В обострившемся запахе подростка.

• Ничего, вытерплю.

И один короткий взгляд, назад, через плечо. Зелень глубоких глаз. Даже не упрек. Даже не вопрос.

"Вот значит какова она, твоя нежность".

Ледяной холод ударил прямо в позвоночник, неестественно прогибая спину. В горло будто насыпали толченого стекла. Желание зажмуриться, уткнуться лицом в белое плечико, в рассыпанные по нему мягкие прядки, крепко сжать мальчишку обеими руками, укрыть, слить с собой и растворить в себе сделалось неожиданно болезненно-нестерпимым.

Что за ерунда!

Или это то, что называется стыд?

Но неожиданно нахлынувшие из глубины памяти образы затопили его сознание: холод и снег, сбивающий с ног ветер, ледяная пустыня и маленький мальчик в его руках, теплый, живой: облачка пара срываются с треснувших посинелых губ... и боль - непрерывная, изматывающая боль перерожденного, неизбежно отдающаяся и в теле переродившего...

Конечно же, он не сказал этого вслух.

Как ничего не сказал и теперь.

Только болезненно и сладко защемило что-то внутри.

И голос мальчишки звучал совсем-совсем как в ту ночь.

- Кунсайто-сама? Все в порядке, Кунсайто-сама? - и тут же встревожено и почти испуганно. - О, пожалуйста, Кунсайта-сама... Я все сделаю. Я все сделаю сам... Вам будет приятно. Очень приятно. Я обещаю.

И узкие худые бедра приподнялись над ним, прежде чем снова с тягучей сладостью с силой податься к нему, всем теплом, всей юностью, всей своей уязвимостью принимая его внутрь.

- Хорошо... Я сделаю Вам очень хорошо, Кунсайто-сама, - страх и надежда смешались в его шепоте густым коктейлем, где уже невозможно отделить одно от другого. Голова мальчишки запрокинулась ему на плечо, тяжко вздрагивала под ладонью грудная клетка, и каждый вздох дрожью отдавался во всем его теле.

- Маленький мой, - и старший демон с неожиданным отчаяньем сжал хрупкое тело, поддерживая и погружаясь в него, плавно и сильно, упоительно и властно. Я никому тебя не отдам. Ни с кем не стану делить. Только мой.

Мой... маленький...

Два тела двигались и прогибались в едином ритме, два дыхания смешались в одну музыку. И темные ладони скользили по белой коже, и золото кудрей мешалось с ледянисто-белыми прядями...

И было так упоительно сладостно соединяться с дрожащим в его руках, гладким и нежным телом, так удивительно правильно покачивать его на коленях, как ребенка, и бесконечно, неустанно призывно ласкать трепещущие белые бедра. И когда, наконец, его мальчик всхлипнул и откинулся назад, вздрагивая и окропляя его пальцы тягучей влагой, мужчина понял, что больше не в силах вынести этого порыва и захлебнулся в тепле и неге.

Потом они лежали, все еще соединенные на смятом шелке, и хрупкое тельце в его руках бесстрашно дарило своим теплом его остывающую кожу.

Два дыхания колыхались чуть-чуть не в такт, и это было лучше и правильнее всяких слов. А потом мальчишка удивительно жизнерадостно хмыкнул и чуть прогнувшись вытащил у себя из-под бока смятый цветок.

• К счастью, - уверенно сказал он.

Мужчина промолчал и поцеловал его в плечо.

Свирепствующий за окнами ураган кружил в своем водовороте мириады таких вот сорванных и смятых цветов.