Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.  

 

Funny Valentine и Тай

Это могло быть так

Часть первая

 

*  *  *

Опираясь на уходящие ввысь колонны, навевавшие мысли о суетности мира, огромная линза из черного кварца излучала таинственный свет. Казалось, сама Металлия взирала на смертных, осмелившихся предстать пред ней в этот час.

Голоса жрецов, стоящих в круге колонн, сплетали невидимый узор, наполняя утренний воздух сладкой негой уходящей жизни и тонким ароматом приближающейся смерти.

Четверо ждали. В призрачном свете рассветных лучей, серой тенью пробивающихся сквозь камень, они казались такими хрупкими, такими красивыми, такими… совершенными.

Голоса жрецов начали новый узор, в нем ожили призраки ускользающего прошлого и робкое дыхание будущего.

Четверо ждали. Они стояли в потоке серого света, льющегося сверху, запрокинув головы, с улыбками на губах… такими беззаботными.

Голос Верховного жреца ворвался в узор, принося с собой сладкую боль ожидания и ласковое прикосновение надежды.

Четверо ждали. Они медленно-медленно подняли клинки. На ослепительно красивых гранях   застыло само время… Они ждали Знака.

Голос Верховного Жреца  вывел новый узор. Имя…

Четверо дождались. Имя. Одно имя на всех. Последнее мгновение жизни – на четверых.   И первое прикосновение смерти, поделенное поровну. Сталь напилась крови, принося такую невыносимо желанную боль…

Голоса испуганно смолкли, обрывая идеальный узор…

 

 

*  *  *

Закатное солнце лилось в огромные окна храмовой библиотеки, кровавыми квадратами ложилось на мозаичный пол, на необъятные, от пола до потолка, от стены до стены, стеллажи; на гладкую поверхность стола; на испещренные черными строчками листы открытой книги; на лицо юноши, склонившегося над книгой.

Юноша нахмурился и потер переносицу. Потом отлистнул назад, пробежал глазами по строчкам, недоверчиво хмыкнул и вернулся на следующую страницу. Он потянулся было за пером, но передумал; отодвинул от себя книгу и внимательно принялся изучать наполовину исписанный лист.

Как служитель низшей ступени Храма Металлии, он был одет в простую черную мантию. И на первый взгляд мало чем отличался от своих собратьев. Светлые волосы коротко острижены. Лицо несколько бледное, с чуть впалыми щеками. Неожиданно ясные, пронзительно-голубые глаза. Совсем свежее чернильное пятно на указательном пальце левой руки; характерная мозоль от пера – на среднем пальце правой. На вид ему… Хотя, уж лучше говорить точно. К тому моменту ему исполнилось девятнадцать лет, он носил имя Джейд, и был сиротой (а вернее, подкидышем) по происхождению и послушником Храма.

Собственно говоря, послушникам запрещалось находиться в библиотеке после заката. Но, во-первых, «после» пока еще не настало, а во-вторых… ведь свидетелей нет? А звук открываемой двери, которую Джейд предусмотрительно притворил, был одним из способов предотвратить появление таковых. Послушник быстрым, бесшумным, по-видимому, привычным движением захлопнул книгу и закрыл чернильницу.

Шаги по гладкому каменному полу. Двое. Вошедшие молчали, а потому их приближение было отчетливо различимым. Легкая, неторопливая поступь. Шуршание тяжелого шелкового одеяния. Очевидно, белого, ибо это мог быть только один человек – Верховный Жрец. Неровная, чуть шаркающая походка. Вторым мог оказаться кто угодно. Так ходит половина служителей Храма из тех, кому за сорок.

Джейд беззвучно исчез между стеллажами. Не столько из страха быть уличенным в правонарушении (которое не было по-настоящему серьезным, учитывая его возраст и репутацию), сколько из нежелания разочаровывать Верховного Жреца даже в мелочах; а также просто «из любви к искусству».

Высокий худощавый мужчина с седеющими каштановыми волосами в белоснежной шелковой мантии направился прямо к рабочему месту, где только что сидел юноша. Он с интересом посмотрел на переплет книги, которую тот недавно читал, даже перелистнул несколько страниц, но вложенного в нее листка не тронул. Затем взял один из находившихся рядом стульев и устроился чуть в стороне. Место Джейда занял пожилой, если не сказать старый, служитель Храма, одетый в светло-серое. Наставник Дио, который когда-то учил его читать и писать…

– Уже ушел? – то ли отметил, то ли спросил старик.

– Совсем недавно, – Верховный Жрец покрутил в пальцах перо, взятое со стола, и вернул его на место, – Джей, ты здесь? – позвал он.

Юноша затаил дыхание. Появиться сейчас было бы еще глупее, чем позволить обнаружить себя несколько минут назад.

– Похоже, его действительно нет, – подтвердил Верховный Жрец, – ну что ж, пусть не сегодня.

Длившуюся около минуты тишину нарушил старый наставник:

– Вы по-прежнему считаете…

– Да, Дио. Я сам ему скажу. Я считаю это достаточно важным. Ты можешь поговорить с ним позже.

Дио промолчал в ответ.

– Поверь, мне тоже очень жаль, – вновь заговорил Верховный Жрец, – знаешь, я не должен этого говорить. Та миссия, которая на него возложена, необыкновенно важна. Это огромная честь для него. Для всех них. Но мне по-настоящему жаль терять его. Никогда не думал, что скажу такое…

У Джейда внутри похолодело. «Надеюсь, речь идет не обо мне. Они просто пришли туда, где можно спокойно поговорить вдвоем…» Слишком легко было догадаться, о какой миссии идет речь. Если событие происходит раз в десять лет, и сейчас до него остались считанные дни… Вот только зачем Верховному Жрецу обсуждать это с Дио? Потому, что избранный напрямую связан с ним?

Оба служителя Храма молчали. Дио, облокотившись на стол, смотрел в одну точку, находившуюся вне пределов видимости Джейда. Верховный снова взял в руки книгу и просматривал ее уже более внимательно, хотя в то, что она действительно его интересовала, верилось с трудом. Джейду показалось, что эти двое дожидаются его ухода, чтобы продолжить разговор. Это предположение было абсолютно безосновательным – Верховный Жрец никогда не заподозрил бы его в каком бы то ни было обмане – но он предпочел тихо и незаметно удалиться.

Вечером Дио вел себя как ни в чем ни бывало. После ужина он перекинулся с Джейдом парой обычных, ничего не значащих слов и как всегда пожелал ему спокойной ночи. Это немного успокоило послушника – во-первых, лгать Дио не умел, во-вторых, Джейд был далеко не единственным из его учеников-любимчиков. Однако желанное и сомнительное спокойствие продлилось всего лишь до утра, до того момента, как юноше сообщили, что главный из служителей Храма желает видеть его.

 

 

– Джей, мальчик мой! Заходи, я ждал тебя.

Джейд обычно с радостью принимал возможность поговорить с Верховным Жрецом. Опасения, которые вызвал в нем случайно подслушанный разговор, без следа растаяли, стоило только услышать этот отстраненно-ласковый голос, увидеть эти красивые орехового цвета глаза, полные холодной нежности.

– Удачного вам дня, Верховный.

– И тебе, – улыбка.

Узкая белая ладонь легла на плечо. Чуть задержалась.

– У меня к тебе очень серьезный разговор, Джейд, – какое же безмятежное спокойствие в голосе… – Я знаю, ты примешь то, что я сейчас сообщу тебе, с достоинством; что ты, как никто другой, осознаешь важность и ценность происходящего. Для тебя лично. И для всех нас.

«Так значит, это правда. И Дио все-таки умеет лгать».

– На тебя указала богиня. Ты стал одним из избранных ею, – продолжал Верховный Жрец, – она всегда выбирает лучших, и в этот раз не изменила себе.

Джейд не перебивал Учителя. Не только из уважения, но будучи не способным вымолвить ни слова. Страшное знание, обладателем которого ему непосчастливилось стать на несколько часов раньше, чем следовало, подтвердилось окончательно. И он действительно старался сохранить достоинство, как того хотел от него человек, чье мнение он ценил превыше всего.

Служитель прошелся по кабинету и отвернулся к окну.

– Ты знаешь, что я привязан к тебе, Джей. Выбор Металлии будет тяжелым испытанием и для меня.

– Когда… когда состоится жертвоприношение?.. – голос вернулся к Джейду тихим и бесцветным.

– Через неделю. Подготовка к ритуалу начнется через шесть дней, – Верховный Жрец обернулся и посмотрел на своего ученика со странной, неожиданной приязнью, – в эти шесть дней ты можешь делать все, что хочешь. Никто не имеет право ничего запрещать тебе. Единственное – ты не должен покидать город.

– Кто остальные трое? – вопрос был задан для того, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– Ты действительно хочешь это знать? Ты хочешь с ними встретиться?

Джейд нервно дернул плечом.

– Мне же можно все?..

– Хорошо, – лицо Учителя снова было непроницаемым, по нему нельзя было определить, удивило ли его или расстроило это немедленное желание воспользоваться правом вседозволенности.

Он взял со стола лист пергамента (надо же, столь важные сведения, что их пишут на пергаменте!) и протянул его Джейду. На листе были написаны только четыре имени:

КУНИТА ИЗ РОДА КУНИЦЫ, ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ ЛЕТ.

ГРЕЙСТ ИЗ РОДА ЛАСКИ, ДВАДЦАТИ ЧЕТЫРЕХ ЛЕТ.

ДЖЕЙД, СИРОТА, ПОСЛУШНИК ХРАМА МЕТАЛЛИИ, ДЕВЯТНАДЦАТИ ЛЕТ.

ЗОЙСИ, СЫН БОРГА, КОНДИТЕРА, ШЕСТНАДЦАТИ ЛЕТ.

Джейд нарочито долго разглядывал лист. Затем вернул его Верховному Жрецу.

– Я могу идти?

– Конечно… Джей, – голос заставил его обернуться уже в дверях, – ты мог бы стать одним из лучших жрецов. Но такой ее выбор.

– Я знаю. А мой выбор – служить богине. Так как она пожелает.

 

Весь день Джейд не покидал своей комнаты. А ночью не мог уснуть. Он выбрался в окно и по водосточной трубе спустился вниз. Можно было выйти через центральный вход – теперь ему разрешалось все – но он предпочел воспользоваться старым, привычным способом. И отправился к реке. На том берегу были видны редкие огоньки – кое-кто в городе тоже не спал. Может быть остальные избранные? Джейду вовсе не хотелось с ними встречаться. Двое их них были дворянами, а люди, гордящиеся своим благородным происхождением, его всегда отталкивали. Третий – совсем мальчишка. Человеку, воспитанному в Храме, малолетний сын кондитера не казался достойным собеседником, и даже тот факт, что им предстояло вместе умереть, ничуть не скрашивал ситуации.

«Это и мой выбор тоже. Я сам избрал путь служения темной богине. Я принял тот факт, что она требует человеческих жертв. Было бы непоследовательным не принять того, что она указала на меня».

Вода в реке оказалась холодной. Впрочем – уже не лето. «Я могу утонуть. Или утопиться. Интересно, что будет тогда?»

Но он не утонул и не утопился. Просто вернулся к себе и проспал до обеда. До ритуала оставалось четыре с половиной дня.

 

После заката Джейд отправился в библиотеку. Другой возможности нарушить общепринятые правила он пока не видел. Служитель-библиотекарь не скрывал удивления и недовольства. Выслушав пожелание молодого человека остаться на ночь в хранилище и требование принести свечей, он поджал губы и проворчал себе под нос, но все же достаточно разборчиво:

– Другой бы напился, пошел… Или к девкам…

– Это вы, наверное, от зависти? – нагло поинтересовался Джейд.

 

Свободный доступ ко всем сведениям, которыми располагал Храм, казался уже не таким соблазнительным, как раньше. Собственно, единственной вещью, волновавшей сейчас Джейда, был предстоящий ритуал. После некоторых раздумий он решил заняться поиском литературы именно на эту тему, и таковой к несчастью оказалось даже слишком много.

Во всех книгах говорилось примерно одно и том же. Кое-где избранных называли «воинами Металлии», хотя в то, что мертвый может воевать, верилось с трудом. Особенно если учесть, что души приносимых в жертву поглощаются богиней, то есть попросту служат ей пищей. Интересно, избранные, которые, по словам Верховного Жреца – всегда лучшие, вкуснее остальных? Или сытнее?

Убедившись, что из книг больше ничего не извлечь, Джейд вспомнил об имеющихся в хранилище свитках – документах более древних, и… как очень быстро выяснилось, написанных самым зубодробительным языком. Свитков, содержавших сведения о ритуале, было заметно меньше, чем книг. Зато в них не было такого удручающего единогласия. Их авторы высказывали различные, и порой не столь уж безнадежные догадки о дальнейшей судьбе избранников Металлии. А также позволяли себе спорить с тем, что было написано в еще более древних свитках. В тех, у которых не было авторов.

Пыль, покрывавшая старинные трактаты, свидетельствовала о том, что для большинства служителей единогласие все же предпочтительнее. Или архаичный стиль слишком труден. Возможно, даже нынешний Верховный Жрец разделял в этом вопросе общепринятую точку зрения. И очень зря. В самых старых документах иногда можно найти очень интересные вещи…

Джейд расстелил очередной свиток прямо на полу. Один из тех, у которых нет авторов. Один из тех, в которых прямо говорилось о существовании двух альтернатив. Вот только понять бы, что именно здесь имеется в виду… «Небесные воины», которые «прячутся за отраженный свет» – это явно не «воины Металлии». А «отбросить бренное и укрепить вечное» звучит очень уж банально и не менее туманно. Зато «умереть и возродиться» – слишком обнадеживающе. А «четверо должны стать одним» и «объединить свои души и помыслы» как-то чересчур явно указывает на то…

«Объединить помыслы» придется с тремя остальными. Джейд сгреб свитки в охапку (кстати, сейчас их можно даже держать у себя в комнате) и обреченно вздохнул. Это значит, что избежать разговора с двумя чопорными дворянами и сыном кондитера не удастся. Даже не для того, чтоб выжить. Скорее, чтобы знать, что ты хоть что-то для этого сделал.

 

 

*  *  *

Дом кондитера был небольшим, зато двухэтажным. Причем второй этаж, похоже, надстроили позже – потолки в нем были выше, а окна больше. Дом был окружен не слишком роскошным, но аккуратным садиком, а садик, в свою очередь – чугунной решеткой с заостренными кверху прутьями.

Джейд несколько минут молча стоял у калитки и с восхищением взирал на это великолепие. Такие дома, принадлежавшие людям не богатым, а зажиточным, были для него более притягательными и вызывали куда большую зависть, чем роскошные особняки правителей и знати. Такие дома обещали тепло долгими зимами и уют в любое время дня и ночи. В таких домах не переводились горячий чай и сладкие булочки. В таких домах редко будили рано, а ругали ласково…

Джейд уже почти протянул руку к латунной колотушке, когда услышал слева от себя, со стороны решетки какой-то звук, то ли скрип, то ли хруст…

На заборе, с внутренней его стороны, метрах в пяти от Джейда, опираясь ногами на нижнюю перекладину, а локтями – на верхнюю, полустояла-полувисела девушка, с длинными, тщательно завитыми рыжими волосами и миловидным, хотя немного лисьим личиком. На девушке была зеленая шелковая рубашка, по-настоящему роскошная, украшенная кружевом и золотыми нитями, но по покрою изрядно смахивавшая на мужскую. Рядом на прут было насажено уже покусанное желто-красное яблоко, которое по-видимому и явилось источником звука.

Не желая мудрствовать лукаво и терять время на долгие разговоры, девушка обратилась к пришедшему просто и бесхитростно, при этом не прекращая жевать:

– Ну?

Так как дама, очевидно, хотела спросить «Ну и какого демона ты тут делаешь?», то Джейд, вежливо поклонившись, ответил:

– Я ищу господина Зойси.

Девчонка спрыгнула на землю, подошла к калитке и, вцепившись руками в решетку, уставилась на визитера нахальными, серыми с прозеленью глазами.

– Я и есть господин Зойси, – неожиданно произнесла она совершенно   мальчишеским голосом.

Джейд немного оторопел и искренне порадовался тому, что не успел сказать ничего лишнего. Предприняв необходимые усилия для того, чтобы это лишнее не отразилось на лице, он произнес:

– Мне нужно поговорить с вами. О чем-то очень важном.

 

Зойси сидел, оперевшись спиной на стенку беседки, закинув ногу на ногу, внимательно разглядывая рыжий локон, который он то накручивал на палец, то распускал. Лицо мальчика (а выглядел Зойси скорее мальчиком-подростком, чем взрослым мужчиной) казалось несколько недовольным, но никак не испуганным и не обеспокоенным.

Впрочем, свое недовольство и раздражение он вовсе не старался сорвать на Джейде. Напротив, к гостю он отнесся снисходительно и сочувственно, как к человеку, которому – увы – уже никто не поможет.

– Да, служители Храма говорили со мной и моими родителями, – произнес он мягко, словно не желая обидеть человека, у которого не оказалось заступников, – но навряд ли они получат согласие.

Зойси наклонился и сорвал маленькую гвоздичку, имевшую несчастье пробиться внутрь сквозь резные стенки беседки.

– Ведь силой в Храм меня никто не потащит. Насколько я понимаю, нужно добровольное согласие. Ведь так? – он оторвался от созерцания цветка и поднял глаза на собеседника. В манерах этого мальчика сквозило что-то неистребимо девичье, и оно не то что бы смущало или раздражало, скорее, выбивало Джейда из колеи.

– Конечно, вы правы, Зойси. Только за те несколько сотен лет, что минули с момента принятия в нашем городе культа Металлии, еще ни один избранный не избежал своей участи.

– Вот как? – лисьи глаза Зойси хитро сузились, – а мне кажется, что такое случалось, и не раз. Просто служители навряд ли станут открыто признавать это. Подменить одного избранного другим… «неизбранным» можно тихо, не привлекая лишнего внимания. Было бы желание… и средства.

– Простите меня, – возразил Джейд, – но, по-моему, вы не понимаете, о чем говорите.

– По моему, это вы не понимаете, о чем я говорю, – мальчик оторвал у гвоздики лепесток, – Я благодарен вам за ваше предложение… – второй лепесток, третий… – но думаю, что мне удастся спасти свою жизнь… как-нибудь иначе.

То, что осталось от цветка, переломлено пополам и выброшено…

– Вы что-то еще хотели?

Джейд криво улыбнулся:

– Нет. Меня как-то мало что еще волнует в последнее время, – и немного подумав, добавил, – я зайду к вам позже? Может быть, тогда мы поговорим иначе?

Зойси неопределенно пожал плечами. Весь его вид говорил о том, что дальнейшее общение представляется ему абсолютно бессмысленным.

 

 

*  *  *

Нещадно коптившие факела с трудом освещали набитое шумящими людьми помещение. Радостно повизгивающая полуодетая, или лучше сказать, полураздетая, пышнотелая блондинка усиленно ерзала задом по гостеприимным коленям грубоватого красавчика-офицера. «Друзья» старательно подливали вина. Впрочем, последнее вот уже полчаса ситуации не меняло – тот и так был совершенно пьян.

– Выпьешь за мое новое назначение? – он доброжелательно улыбнулся подошедшему Джейду. – Я тут, понимаешь ли, перехожу на службу к самой Металлии. И хочу за это выпить.

Если бы не изуродованное оспой лицо, этого синеглазого брюнета действительно можно было бы посчитать красивым. Форма офицера городской гвардии сидела на нем с небрежностью, безошибочно выдающей любителя подраться.

– Поздравляю, – мрачно ответствовал Джейд, – теперь мы с вами коллеги.

– Ну и прекрасно! Так выпьем же за офицеров Металлии! – сквозь веселье в глазах красавчика мелькнула злость, – и чтобы всем жрецам пусто стало!

Блондинка пьяно захихикала.

– Мы можем поговорить… э-э… наедине? – без особой надежды поинтересовался несостоявшийся жрец.

– А почему бы и нет? Ребята, выпейте за нас… за другим столиком. Я плачу, – и похлопав красотку по заду, – брысь, киска. Но не исчезай насовсем.

Скамьи быстро опустели. Здесь хорошо знали буйный нрав Грейста из рода Ласки.

– Садись, друг. Я сегодня всем рад.

– Спасибо, – Джейд улыбнулся и неожиданно почувствовал что-то вроде симпатии к этому пьянице, хотя обычно такого сорта людей он терпеть не мог.

Может быть это сострадание? Встреться они при других обстоятельствах… Хотя какое, к Металлии, сострадание. Их ждет одна смерть.

– Меня зовут Джейд. Я собираюсь… собирался стать служителем Храма, – он провел пальцем по столу и почти виновато посмотрел на офицера, – тем самым, которым должно стать пусто.

– Ты хороший парень, Джейд. Для тебя мы сделаем исключение. Кстати, меня можешь называть просто… просто Нефрит.

– Хорошо, – кивнул послушник. – Нефрит, давай без лишних слов. Что ты предпочтешь:  действительно стать офицером Металлии или сдохнуть на алтаре с ритуальным ножом в груди?

– Прекрасный выбор. Я в восторге, – ухмыльнулся тот, кого называли Нефритом, – А для меня-то какая разница? Умереть или сдохнуть – один демон…

– Жить или сдохнуть. Жить и получить в дар от Металлии силу и свободу, – глаза Джейда блеснули, – или дать ей поглотить себя.

Смех Нефрита получился злым.

– Из тебя вышел бы хороший жрец, Джейд. Вы все мастера пудрить мозги. Но в моей башке не кремовый пудинг. Оставь эти сказки для других, а со мной называй все своими именами. Это жрецы прислали тебя? – горечь и злость, звенящая в его голосе, заставила всех вокруг смолкнуть, и последние слова прозвучали в  тишине. – Они могут не опасаться – я не сбегу. Я, Грейст, никогда не бегал от смерти и теперь начинать не собираюсь. Мужчины из рода Ласки всегда встречали врага лицом к лицу.

Он остыл так же быстро, как и вспыхнул. Посетители трактира поспешно вернулись к своим кружкам.

– Никто меня не присылал, – возмутился несправедливо обвиненный Джейд, – если в Храме узнают, о чем я с тобой говорю, то, боюсь, до алтаря я не доживу. А в башке у тебя и правда кремовый пудинг, а то и что похуже, если ты так думаешь!

Грейст из рода Ласки посмотрел на собеседника подозрительно трезвым взглядом.

– Извини, – уже более спокойно добавил тот.

­– Ты мне нравишься, Джейд. Только не начинай сначала, – Нефрит поморщился, как от зубной боли. –  Не поверю. Лучше плюнь на все и веселись. Хочешь вина? Хочешь, позовем самых сладких девочек?! Небось, в Храме-то этим не разживешься. Бери от жизни все… пока дают. Уж Металлия нас точно баловать не станет.

– Да пошел ты со своими девочками! – Джейд не выдержал: манеры этого пьянчуги оказались на редкость заразными. – Я жить хочу, а не идти, как свинья на бойню! Не с кем тебе будет сталкиваться лицом к лицу и вести честный бой! Сначала ты сам себя зарежешь, а потом твою душу просто сожрут. Правильно, Металлия никого баловать не станет. Если будешь идиотом, то ничего от нее не получишь.

– Ты в порядке, приятель? – заботливо поинтересовался Нефрит. – А что ты предлагаешь? Взять Металлию за грудки и затребовать свое? А не надорвемся?

– Ну, в общем ты угадал, – на этих словах гвардеец подавился вином и обалдело уставился на говорившего. – А если и надорвемся… то что нам терять?

– Постараюсь говорить коротко и понятно, – поспешно продолжил Джейд, пользуясь замешательством собеседника. – В результате ритуала жертвы, как правило, умирают, но теоретически можно выжить… вернее, возродиться, получив огромные возможности и силу… если правильно себя вести, если будут подходящие условия. Собственно, для этого ритуал первоначально и задумывался, но потом об этом благополучно забыли.

– А ты, конечно же, оказался самым умным, Джейд. – голос Нефрита стал опасно вкрадчивым. – Знаешь, что, Джейди. Я тут еще немного посоветуюсь с бутылкой… ну, где-нибудь так до утра. Тогда и поговорим. А то, что-то это все не для средних умов.

– Я-то как раз для средних и излагаю, – отрезал «самый умный» ледяным тоном, – жалко, конечно, что ты и до них не дотягиваешь.

– А не пошел бы тогда… куда подальше, пока я торможу, – в словах прозвучала явная угроза. – Прими бесплатный совет.

– Спасибо, – процедил Джейд с отвращением. – Я-то пойду. Только мне показалось, что человек с мозгами попробует воспользоваться любой возможностью.

– Джейд!!! – взвыл Нефрит. – Давай ты сейчас уйдешь. Пока мы не поссорились. Ты-то вроде как раз с мозгами, понимать должен…

– Ладно. Посоветуйся, и правда… с бутылкой. Если завтра протрезвеешь и захочешь поговорить… Меня можно найти в жилых помещения Храма. Окно выходит на задний двор. Девятое слева на втором этаже. Забраться можно по водосточной трубе, но лучше сначала кинуть камешек. Ближе к вечеру буду там. Только очень прошу, никому не…

– Хорошо, хорошо. Никому и ничего. До завтра, Джейд, - с явным облегчением в голосе прервал его Нефрит и, обернувшись к трактирщику, рявкнул, – Где мое вино?!! Я разве не говорил, что собираюсь напиться?!

 

 

*  *  *

Комната была аскетичной до неприличия и совершенно непригодной для проживания. Даже тесная конурка Джейда, заваленная книгами и бумагами, неотвратимо привлекавшими по ночам мышей, казалась куда более уютной и гостеприимной. Весело потрескивающий в камине огонь смотрелся здесь более чем нелепым украшением и совершенно не согревал. Да и сам хозяин выглядел всего лишь частью этих насквозь промерзших стен – неестественно неподвижный, с грязно-седыми прядями выгоревшего на солнце волоса, с обветренной многодневными горными переходами и сожженной загаром кожей, в каменно-сером походном плаще.

Хорошо, что он слушал если не с интересом, то, по крайней мере терпеливо, не перебивая, не предлагая выпить, и не закатывая истерик.

Терпеливо. Он, наследный отпрыск  очень древнего и почти уже вымершего дворянского рода, привык быть терпеливым. Он привык быть терпеливым, выслушивая бесконечные истории о «великих» предках, никогда не свершивших ничего достойного памяти. Он привык быть терпеливым, ожидая, когда его мелочный и деспотичный отец умрет, оставив ему в наследство никому не нужный заброшенный пограничный замок. Он привык быть терпеливым, в долгих горных патрулях, где только редкие стычки с дикарями хоть как-то развеивали сосущее чувство тоски. Он привык быть терпеливым, за долгие годы прозябания среди недостойных его внимания людишек. Зная, что рожден не там и не тогда. Зная, что достоин большего… Намного большего. Смиряясь с тем, что никогда этого не получит.

Лишь раз, он позволил себе быть нетерпеливым – поторопить отца – и должен заплатить за это смертью. Смертью. И какая разница – объятия веревки или Металлии?! Честь? Честь, которую он всегда так ревностно берег – не стоит ничего. Теперь снова можно быть терпеливым. Зная, что это уже не надолго.

Он слушал терпеливо… и внимательно.

– Что ж, Джейд, терять нам уже нечего, – собеседник наконец поднял на гостя взгляд: в бесцветных глазах ничего не отражалось. – Почему бы и не рискнуть.

– Да, в общем–то и рисковать нечем, – Джейд усмехнулся, – выбор у нас небольшой.

– Там видно будет, – все тот же усталый невыразительный голос. – Обязательно нужно согласие всех четверых?

– Не уверен, но похоже, что так.

– Можешь считать, что они уже согласились, – улыбка не обещала «не согласным» ничего хорошего. – Как я понял, в Храме у нас еще будет время для бесед. Это все, Джейд?

– Последние сутки мы должны провести вместе. Правда это еще не значит, что у нас будет время…

– Будет, – не принимая возражений. – До встречи в Храме.

– Спасибо, что приняли меня, господин Кунита из рода Куницы, – уже не скрывая раздражения, бросил Джейд.

– Не за что. Это меня развлекло.

– Если я понадоблюсь вам раньше, – заметил он напоследок, – то можете найти меня в жилых помещениях Храма…

 

 

*  *  *

– Если приведенные мной аргументы не убедили вас, госпожа Джена, – произнес жрец, – то подумайте хотя бы вот о чем…

Приведенные аргументы убедили бы даже самого Зойси, если бы жрец беседовал с ним лично. Но Зойси не сидел в кресле напротив служителя Храма. Он стоял за полуоткрытой дверью, ведущей в дальний, неосвещенный коридор, и, млея от ужаса, пытался разглядеть лицо матери, по тону голоса, по жестам понять ее настроение, ее истинные намерения. На второго из собеседников он старался не смотреть. Мальчику казалось, что, встретившись взглядом со жрецом, он тут же себя выдаст.

Рыжеволосая, несколько полноватая женщина уткнулась в подлокотник кресла и всхлипнула. Жрец молча налил воды, коснулся ее плеча и, когда она подняла голову, подал ей стакан.

– Подумайте вот о чем, госпожа Джена. Пусть даже вам безразлично то, какие беды вы навлечете на наш город, сорвав жертвоприношение. Пусть даже вы не верите до конца в эти беды, что с моей точки зрения является большой ошибкой.

– Я не… – испуганно начала женщина.

– Я не обвиняю вас в неверии в богиню, – мягко остановил ее служитель, – каждому из нас свойственно отвергать то знание, которое нам неприятно. Но поймите, горожане слишком хорошо будут знать, кто виновен во всех их неприятностях. Поверьте, вам припишут даже то, к чему вы непричастны. Не уверен, что вам удастся защитить вашего сына… да и всю вашу семью от разъяренной толпы.

Госпожа Джена судорожно вдохнула и прикрыла глаза.

– Мне не хотелось говорить вам всего этого, но… – жрец покачал головой, – смерть на алтаре будет намного более легкой для него. И куда более достойной.

– Есть же люди, о которых никто не станет плакать… – в который раз начала женщина, – ну почему, почему…

– Поймите, – в который раз услышала она в ответ, – ваш Зойси избран самой богиней Металлией, и его нельзя никем заменить.

– Я знаю, я хорошо это знаю, служитель. Только не понимаю, почему именно я должна отдать Металлии единственного сына! – госпожа Джена разразилась громкими рыданиями.

Жрец терпеливо дожидался, пока рыдания стихнут, ласково поглаживая женщину по руке.

– Разве единственного? Мне показалось… – его брови удивленно изогнулись.

Неужели мать так поглупела от горя, что не слышит фальши в его тоне? Или просто не желает слышать? Ноги Зойси стали ватными. Он вжался в стену, догадываясь, что последует дальше. Собственно, он и раньше этого не хотел, но раньше он этого… не боялся.

– Близнецы – это племянники. Дети сестры моего мужа, – Джена улыбнулась сквозь слезы, жалко и беспомощно, – они мне даже не родственники.

– Но, – жрец продолжал убедительно ломать комедию, – ваша семья достаточно обеспечена. И вы… выглядите вполне здоровой.

Мать потерла щеки ладонями.

– Да… я здорова. Почти. Мне неудобно об этом говорить… Повитуха, которая принимала Зойси, предупредила, что мне нельзя больше беременеть, иначе я не смогу разродиться. Лекарь позже сказал то же самое… – она опять всхлипнула.

«Как можно столько реветь, у меня бы уже давно голова разболелась», – подумал Зойси, злобно ковыряя стену.

Собственно, это конец. Нужна была последняя капля, и у жреца она наготове. Даже не капля, а целая пригоршня. Давайте, ловитесь на его обещания, госпожа Джена.

– А к какому лекарю вы обращались? Это ведь не секрет?

Вот и все. Сейчас она сломается. А разве могло быть иначе?

– … да, конечно, это хороший специалист, хотя и не самый лучший. Например, есть лекари, которые занимаются исключительно проблемами родовспоможения, и поверьте, они могут куда больше, чем простые повитухи. Кстати сказать, один из них трудится под покровительством Храма. Он подтвердит вам, что ваша проблема не нова, и вполне успешно решается современными средствами. Стоит только захотеть…

Жрец говорил так проникновенно, так убедительно, что госпожа Джена не услышала тихих удаляющихся шагов в темном коридоре. И начисто забыла о том, что ее сын, которого возможно скоро не станет, имеет свойство подслушивать особенно важные разговоры. Особенно, если эти разговоры хоть как-то касаются его.

 

 

Легкий стук в дверь.

– Господин… – тихонько позвала служанка, – господин, вас желает видеть матушка…

Молчание. Снова стук.

– Господин, мне можно войти?

Ни звука в ответ. Без разрешения она не зайдет. А впрочем, если попытается, то не сможет – к двери подвинуто тяжелое кресло, в котором для надежности сидит сам господин Зойси.

Она и не попыталась.

Прошло несколько минут. Или час? Или два? Опять послышался стук, а после – сдавленный жалобный голос матери:

– Зой, сынок, открой, пожалуйста.

Снова молчание.

– Пожалуйста, можно мне с тобой поговорить?..

– Оставь меня в покое!!! – обычно звонкий и нежный голос Зойси сейчас напоминал змеиное шипение.

Тишина стала еще более пронзительной. За дверью не было слышно даже дыхания.           – Можешь сказать им «да»! – снова прошипел Зой, – и уходи!!!

«Если она попросит еще раз, то я не выдержу и открою ей…»

Тишина. Потом – шаги.

Не попросила.           

 

 

*  *  *

Весёлые языки пламени игриво ластились к каминной решетке, словно выпрашивая разрешения заглянуть в наполненную утренними сумерками комнату. Кунита зябко поёжился, он никак не мог согреться. Даже вино, так заботливо подогретое верным слугой, не помогало. Его мать всегда смеялась: «Это потому, мой куненок, что у тебя   голубая кровь». Он давно привык к холоду, но сегодня так хотелось тепла.

«От судьбы не уйдешь. Нож и холодный камень жертвенника – почему бы нет. Хороший конец для такой жизни. И нет никакого смысла сопротивляться, куда-то бежать, что-то менять. Эта судьба ничем не хуже смерти от стрелы или от холода в горах. Бежать? И жить отверженным  отщепенцем – это не для меня. Как, однако, вовремя на меня жребий пал. Пусть хоть что-то в моей жизни будет красиво – хотя бы Уход. Я ведь знал это, знал с самого рождения. И чтобы я не делал, этот конец был предрешен. Металлия, как холодно…»

Чей-то настойчивый голос вывел его из задумчивости.

– Чего тебе, Найил, – тихо и безразлично.

– Господин Кунита, – жалобно заканючил слуга, – нам пора ехать.

Молчание в ответ.

– Господин, ваш отец уже в городе. Нам пора бежать.

– Бежать? – призрак удивления среди безразличия.

– Кони уже готовы.

– Зря, – усталость и горечь полыни, – мы остаемся.

– Но, господин! Если мы не поторопимся, то … – слуга испуганно метнулся в сторону, уступая дорогу разъяренному мужчине в пыльной одежде.

– Я так и думал, что ты здесь, – голос вошедшего убил бы все живое, если бы оно здесь было.

– Я ждал тебя, отец, – привычная и ничего не значащая вежливость.

Кунита встал, приветствуя своего отца и сюзерена, как положено по этикету.

– Что же ты, ублюдок, натворил?! – он схватил сына за грудки, – как же ты осмелился?!!

Тоска и холод в бесцветных глазах. Ни страха, ни раскаяния – пустота.

– Отвечай!!! – мужчина встряхнул его, причиняя боль, – отвечай отцу, щенок!

Ледяные пальцы легли на разгоряченное запястье. Тоскливое безразличие.

– Отпусти, – шорох льдинок по камню, – я и так слышу тебя.

– Ах, так! Значит, смелый стал?! Решил, что можно безнаказанно убрать папашу? Мол, зажился на белом свете старый пень? Власти ему, видите ли, захотелось? Да ты знаешь, что я могу теперь с тобой сделать?

Молчание и бесконечная пуста взгляда.

– Что, совсем страх потерял?!!

– Мне все равно, – это была ложь.

Страх хищной птицей раздирал его изнутри. Как всегда… Страх съедал – понемногу, по капле, каждый день…

– Все равно? Тебе всегда все было все равно, урод. И это мой наследник? И этому ничтожеству я должен был оставить все? Да ты без меня никто! Ты всегда делал только то, что я позволял! То, что я от тебя хотел! Ты всегда был трусом! Ты так никогда и не осмелился сделать хоть что-то, чтобы изменить свою жизнь. И не осмелишься никогда!

– Неправда! Я не трус! И я никогда тебя не боялся.

– Ты что, забыл, как всегда молил меня о пощаде, когда я злился на тебя? Забыл, как хорошо умеешь валяться в ногах, стоит мне только пожелать этого?!

Обида. Боль. Ярость.

– Забыл? Нет, отец, – игра темного пламени, – такое не забывается.

Он отстранился и встал перед отцом, впервые не отведя взгляда. В пронзительно прозрачной глубине его глаз  всколыхнулось что-то пугающе неживое.

– Разве можно забыть свой крик, когда ломают гордость? – блеск металла.

– Разве можно забыть запах страха, когда ждешь боли? – прикосновение льда.

– Разве можно забыть вкус пыли у чужих ног, когда ждешь смерти? – шёпот ночи.

– Разве можно забыть презрительный смех в родных глазах? – холод камня.

Капля за каплей падали слова, рождая страх в давно ставшими чужими глазах отца.

Боль и проклятия.

– Тебе повезло, щенок. Если бы не жрецы, я  бы заставил тебя подавился собственными словами. Если бы не честь рода, я наплевал бы на жрецов и не отказал бы себе в удовольствии слышать, как ты вымаливаешь у меня прощение. Благодари Металию, ублюдок, за легкую смерть. Охрану я оставлять не буду. И так никуда не сбежишь. Смелости не хватит.

Грохот двери отозвался криком в пересохшем от страха горле.

– Металлия! Я сделаю все, чтобы страх потерял надо мной свою власть! Ты не прав, отец. Я могу. Да я могу, потому, что я устал бояться. Ты прав, я не сбегу. Но не потому, что не осмелюсь. Я останусь, чтобы получить могущество и власть. И тогда я вернусь. Вернусь, чтобы услышать, что ты сможешь мне тогда сказать. Чтобы увидеть, как ты будешь валяться у меня в ногах. И я тогда уже не вспомню, что такое жалость.

 

 

*  *  *

– Я внимательно слушаю вас, Грейст из рода Ласки, – светловолосая женщина в строгом домашнем платье устало смотрела в глаза на удивление трезвого Грейста.

Когда-то он ей очень нравился. Теперь она была замужем за другим и даже считала себя счастливой.

– И это всё?! Это все слова, которые у тебя нашлись для меня, Айрис?! – он схватил ее за руку, заставив поморщиться от боли.

– Нефи, ты опять делаешь мне больно, – она даже не пыталась вырваться.

– Айрис, я скоро умру!

– Мне очень жаль, Нефи, – она отвернулась, не выдержав его требующего взгляда.

– Ты знаешь, что очень нравишься мне, – он попытался ее обнять, но женщина ловко вывернулась, и отступила к окну.

– Извини, Нефи. Я давно не верю тебе, – с тихой грустью проговорила она, – и еще, если ты помнишь, я уже замужем.

– Не веришь?! Даже сейчас, зная, что я скоро умру!

– Сейчас в особенности, Нефи. Ты сам не знаешь что творишь.

Её всепрощающий взгляд приводил его в бешенство.

– Айрис, не зли меня. Ты единственная кому я не врал, говоря что люблю.

–  Нефи, ты взгляни на себя, – она кивнула на зеркало. – На кого ты стал похож?

– Что, значит теперь я уже недостаточно хорош для тебя?! Не достаточно богат?! Недостаточно красив?!! Недостаточно знатен?!!!

– Не кричи. Ты пугаешь меня, Нефи, – она осторожно шагнула к выходу.

– Это я еще не кричу! Иди ко мне, Айрис, – он крепко обнял ее, пытаясь поцеловать.

– Нет, – крик ударил по ушам. – Нет, Нефи!

– Да, Айрис. Только – ДА!  – и, согнувшись от острой боли в паху, взвыл,  – У-у, стерва-недотрога!!

– Прости, Нефи… – жалобный голос немного отрезвил его. – Просто я сильно испугалась.

– Почему? Почему ты гонишь меня, Айрис?

– Нефи, где теперь тот парень, что дарил мне цветы и улыбки?

– Разве я изменился, Айрис?! – он снова навис над женщиной, прижимая ее к стене.

– Да, Нефи, – и она отважно заглянула в его темные от бешенства глаза. – Теперь ты вечно пьяное, грубое и уродливое животное. И беда не в том, что болезнь изуродовала твое лицо, беда в том, что ты позволил изуродовать себя внутри. Загляни туда сам. Что ты там видишь? Пусто. Пусто и грязно, Нефи. Ты возомнил себе, что женщины, с которыми ты спишь, любят тебя?  Проснись – им нужны лишь твои деньги или твоя животная страсть. Ты думаешь, что твои товарищи уважают тебя?! Глупец – просто ты платишь за выпивку и женщин. Ты думаешь, что можно   любить то жалкое чудовище, которым ты стал?!!

– Заткнись, сука! – он швырнул несопротивляющуюся женщину на пол. – Сейчас ты заговоришь по-другому, шлюха!! Сейчас ты узнаешь, каким я могу быть.

– Я уже вижу, – и когда он рванул на ней платье, шепотом добавила, – я рада, что выбор пал на тебя.

Он ударил ее. Очень больно ударил.

– Дура!

И вышел, оставив плачущую женщину, с которой когда-то мог быть счастлив… наверное.

 

 

Как она осмелилась отказать ему?! Ему - Грейсту из рода Ласки!!

«Дважды дура!» - подумал он, глядя на стены Храма.

Как он оказался здесь и откуда у него в руках бутылка… да еще и не начатая!.. Нефрит не понимал. А почему до сих пор трезв – не понимал совсем. Зато он хорошо помнил, где живет Джейд. И еще он помнил, о чем тот с ним говорил. Если это действительно шанс, то было бы глупо его упустить.

 

– Привет, Джейд. Ты там что-то вчера объяснял про возможность как следует потрясти Металлию. Нельзя ли об этом немного подробнее? – Нефрит удобно устроился на подоконнике.

Вошедший в комнату человек вздрогнул и резко обернулся:

– Неф… Грейст из рода Ласки?

– Тебе можно на ты, Джейд. Если не против.

– Хорошо, Грейст… или Нефрит? Ты как-то слишком неожиданно, – Джейд оглянулся, словно ожидая увидеть за спиной Верховного Жреца, – еще слишком рано. Я не хочу, чтоб тебя здесь видели. Сможешь, если что, быстро удрать?

– Я удрать?! Обижаешь, – Нефрит изобразил возмущение, и тут же спокойно продолжил. – А вот быстро отступить на заранее подготовленные позиции – это запросто.  Кстати, у тебя кружки найдутся? И для друзей я – Нефрит.

– Ага, – кивнул Джейд, садясь на кровать, – только посуды здесь нет. Так что с выпивкой придется повременить. А почему Нефрит, кстати?

– Камень такой есть. Он вроде как мне звездами предписан, – отмахнулся тот. – А  выпивка – хрен с ней. Хотя можно и по-простому, из горла.

– Ты проходи. На подоконнике не очень-то удобно. А главное – могут увидеть.

– Зато хороший наблюдательный пункт. Но ты прав,  – и гость устроился на стуле, – ну, так что там наша старушка любит или не любит? Выкладывай свой стратегический план.

Джейд улыбнулся.

– Ну, во-первых, я рад, что ты пришел, Нефрит. Честно сказать, я не ожидал. Я  тебя не обидел?

– Избыток вина иногда вышибает мозги. В отличие от стратегически выверенной дозы, которая их облагораживает и просветляет. Нет, не обидел.

– Ладно, тогда к делу. Я уже говорил, что ритуал был изначально предназначен для того, чтобы четверо людей, которые того достойны, могли получить власть и могущество, чтобы потом служить Металлии. Я не знаю, удавалось это кому-то, или нет. Честно сказать, я думаю, что нет. Иначе об этом было бы известно.

– Джейд, прелюдии только в постели хороши, – Нефрит мерзко ухмыльнулся, –  давай ближе к сути.

– Я и так о сути, – солдатский юмор несколько сбил послушника с мысли, – Не перебивай пока, хорошо? Так вот, я думаю, навряд ли у кого-то из приносимых в жертву был доступ к храмовой библиотеке. А там есть много интересного…

«Ну и нарвался я… – мысленно вздохнул Нефрит, – теперь до смерти заговорит».

– Ну, в частности, кое-что об этом обряде, и о том, каким он на самом деле должен быть. Собственно… свитки я тебе цитировать не буду…

«Похоже, Металлия ко мне сегодня благосклонна!»

– Первое, что мы должны сделать, после того, как наши души покинут тела, это объединится. По одному Металлия нас просто поглотит, а всех четверых сразу…

– Подавится. Извини, я тебя прервал.

– Именно, подавится, – Джейд лучезарно улыбнулся, кажется, не заметив, что его опять перебили, – это позволит нам сохранить свои личности. Тогда мы сможем сопротивляться ее воздействию и, противостоя ей, станем сильнее. Потом она встретится с нами лично. И позволит нам переродиться.

– Подожди, Джейд. Я чего-то не понял, – Нефрит недоверчиво приподнял бровь. – Это с какого такого бодуна Металлия нам за просто так подарит могущество? Не за красивые же глазки. С чего ты взял, что мы достойны? Извини, Джейд, но меня учили, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– Не за просто так. Металлии нужны те, кто будет служить ей. Офицеры, как ты сам вчера сказал. А достойны мы хотя бы потому, что являемся избранными.

– Джейд, ты же сам служитель. Неужто веришь, что нас правда выбирала сама Металлия, а не ваши сраные жрецы.

– Наши сраные жрецы выбрали бы того, кто стал бы меньше ерепениться, – не раздумывая заявил Джейд, – мне сейчас кажется, что она выбрала четверых самых больших упрямцев в городе, с самым непробиваемым самомнением. А это уже показатель того, что личности мы все – по меньшей мере неординарные.

– Ага, это мне уже вроде как объясняли, - ухмылка вышла немного нервной, – одна очаровательная дама. Нахрена нам эта богоизбранность, Джейд, если с ней – только на алтарь? Ты объясни мне, как вы вычислили, что это именно мы? Я у себя ничего странного не замечал. Пьянею с той же скоростью.

– Ты не расстраивайся – я, если что, опьянею еще быстрее. По-моему, это не показатель. А насчет того, как нас вычислили – думаешь, Верховный Жрец мне отчитывается?

– Значит фокусы все это. Не верю я… – Нефрит задумчиво вертел в руках бутылку, раздумывая – не открыть ли её. – А что там за «подходящие условия» должны быть? Будут?

Джейд растерялся. Он попытался скрыть это, причем с его точки зрения вполне удачно.

– Я уже сказал – все мы должны быть достаточно сильными личностями. И достаточно разными. Там, – он указал на один из свитков, лежащих на столе, – сказано: «каждый из избранных будет стремиться к тому, о чем другие не помышляют; ибо каждому предназначен его собственный Дар». Но при этом мы должны быть готовы объединиться.

– Туманно это все. Значит, мы просто должны ждать, когда нас прирежут, а потом… – Нефрит опять заухмылялся, на этот раз вполне беззаботно. – Ладно, там и посмотрим, что делать дальше. Если звезды будут к нам благосклонны. Ну и чем мы займемся теперь? Предлагаю выпить.

Его собеседник с сомнением посмотрел на бутылку.

– А ты знаешь, кто нас должен будет прирезать? – неприятным голосом поинтересовался он.

– Вроде как ты по этому вопросу меня уже просвещал? – Нефрит состроил злобную рожу. – Разве же я доверю кому-нибудь свою драгоценную шкуру, кроме себя любимого. Кстати, ты это серьезно говорил?

– Абсолютно, – с еще более злобной рожей сообщил Джейд, и немного полюбовавшись быстро бледнеющим Нефритом, предложил, – вот ради этого стоит выпить.

Сглотнув, Нефрит только кивнул в ответ и, отхлебнув первым, протянул бутылку Джейду. Тот отпил, закашлялся, и, пробурчав что-то вроде «какая же гадость», отпил еще.

Окончательно отказавшись от идеи пойти выяснять происхождение бутылки, чтобы не добавить к ежедневным заботам гвардии еще пару трупов, Нефрит решил продолжить возлияния.

 

– Ты что, уже все? – удивленно посмотрев на еще наполовину полную бутылку, поинтересовался Нефрит, – Мы же только начали?!

Джейд отрицательно покачал головой:

– Если я продолжу, то скоро буду ползать и обнимать ножки стола.

– Э-э, приятель, сразу видно, что практики маловато, – покровительственно улыбнулся Нефрит, – после полбутылки, как раз ножки и обнимают… только не у стола.

Его новоиспеченный собутыльник развел руками.

– А знаешь что… сейчас мы это исправим. Я знаю много неплохих местечек, где ножки найдутся поаппетитнее, чем у твоего столика. Да и поласковей. И не только ножки, – Нефрит уже собирался удариться в описания всех злачных мест но, заметив, как заалели щеки товарища, передумал. – Извини,  Джейд, за вопрос, но у тебя вообще-то бабы были?

– Учитывая то, где я живу и чем занимаюсь, догадаться нетрудно, – буркнул тот.

– Хм. Думаешь, жрецов я там не видел!

– Я еще не жрец. И теперь уже навряд ли им буду.

– Тогда, пошли их всех на хрен, – жизнерадостно заухмылялся Нефрит, – и идем развлекаться. Что тебе теперь терять-то?!

– Терять-то как раз есть что. Ну-ну, это не то, что ты подумал… – Джейд вспомнил, что у него есть потрясающая отговорка, – просто мне надо кое-кого навестить.

– Ну, если надо… – Нефрит понимающе кивнул, – я могу составить компанию. А потом пойдем развлекаться.

– Вообще-то, компанию ты действительно составить можешь. Собственно, это один из наших с тобой… коллег. Я с ним не слишком продуктивно побеседовал. А потом… видно будет. Мне еще надо кое-что уточнить в книгах… Ради всеобщего блага, между прочим.

– Третий? Это правда поинтересней притона будет, – как-то подозрительно быстро согласился Нефрит. – Тогда идем.

 

 

*  *  *

Зойси проснулся на рассвете. Судя по всему, ему удалось проспать не больше двух-трех часов. Косые лучи солнца падали прямо на кресло, в котором он сидел. Прозрачные,  нежно-розовые, настолько мягкие, что даже не слепили глаза.

Ветер играл занавеской на окне, так и оставшемся открытым с вечера. Наверное, он проснулся от холода. Зой поежился, но вставать и нарушать это спокойствие, эту хрупкую красоту ему не хотелось. Пару раз ему показалось, что он заснул, на несколько минут и с открытыми глазами, а проснувшись, обнаружил все то же окно, все те же лучи, но только более яркие, наливавшиеся золотом. В их ослепительном сиянии Зойси вдруг разглядел что-то необыкновенно близкое, необыкновенно созвучное своей душе. И если бы в другое время он мог бы испугаться и прогнать это ощущение, то сейчас позволил ему захлестнуть себя, перерасти в тихий, пронизывающий восторг.

«Почему я не могу умереть сейчас, здесь? Навсегда остаться в этом мимолетном, восхитительном в своей бесполезности, великолепии?»

Кажется, он снова уснул. И опять только на несколько минут? Солнце едва поднялось над горизонтом. По щекам мальчика катились слезы. То ли от яркого света, то ли…

Он, наконец, встал. Осторожно, стараясь не шуметь, отодвинул кресло, взял с кровати коричневое, в малиновых и желтых цветах, одеяло и осторожно открыл дверь.

Сейчас, пока никто не проснулся.

Тихо, чтобы никто не слышал.

 

Беседка в дальнем углу сада и до того негласно считалась собственностью Зойси. Сегодня его тем более никто не станет тревожить. Сегодня, в его последний день здесь…

Одна из служанок, искавших его по всему дому, издалека заметила завернувшуюся в одеяло фигуру, но приближаться не стала.

Все было прекрасно. Совсем не страшно. Только холодно. Зой сидел на полу беседки, то подставляя лицо солнцу и созерцая его свет сквозь сомкнутые веки, то рассматривая блики на светлом отполированном дереве. Древесный срез казался невыносимо красивым, и после нескольких минут его изучения Зойси переводил взгляд на покачивающуюся от ветра ветку росшей неподалеку рябины или снова закрывал глаза.

Мать он заметил сразу. Она просто не умела двигаться тихо.

– Я же сказал «да», – голос звучал чуть хрипло (он не говорил со вчерашнего вечера), но вполне спокойно, – и я не хочу никого видеть.

Джена остановилась но, поколебавшись, сделала неуверенный шаг вперед.

– Я сказал, что не хочу никого видеть!!! – теперь это снова было шипение.

Женщина замерла, чуть отступила и, наконец, поспешно скрылась из вида.

Зойси плотнее закутался в одеяло. Сначала ему показалось, что его морозит. Потом его начало трясти. Потом он расплакался. Плакал Зой действительно долго. Настолько, что у него, как это и случалось в таких случаях, разболелась голова. Он перебрался на скамейку и прислонился плечом к деревянной стенке.

Солнце ушло из беседки. Где-то там, в вышине, оно играло кронами деревьев, но было недосягаемым, чужим, далеким.

Зойси закрыл глаза  и попытался представить ощущение горячих лучей на своем лице.     В какой-то момент это почти удалось, и ему уже больше не хотелось ни двигаться, ни думать, ни даже жить.

Потом он уснул. Ему снился солнечный свет. Золотисто-розовый, тот самый, что был на рассвете. И если бы кто-то оказался в тот момент рядом, то он увидел бы, что спящий Зой улыбается.

 

 

*  *  *

– Знаешь, он немного странно выглядит. Ты как-нибудь попридержи язык, – Джейд пристально разглядывал резную деревянную беседку. Вернее, чью-то фигуру, которая с трудом угадывалась внутри.

– А что, у него две головы или шерсть на ушах? – пожал плечами Нефрит, – впрочем, постараюсь, если тебе так нужно. Ну, это он?

– НАМ нужно. Да, кажется он.

– Тогда, вперед, – и Нефрит без особого труда ухватился за верхнюю перекладину решетки.

В этой части сада было тихо. Похоже, собак в доме не держали.

Хрустнула сухая ветка. Фигура в беседке вздрогнула.

           

В тишину ворвался звук. Слишком много звуков. Резких, хаотичных, выдирающих из сладкой нереальности в холодный и неуютный мир.

На пороге стояли двое. Одного из них Зойси кажется даже видел. Позавчера. Второго предпочел не разглядывать. Он неудачно попытался поправить сползшее с плеч одеяло.

– Это он? – с нескрываемой усмешкой Нефрит разглядывал это «чудо в одеяле».

– Да… Господин Зойси, мы можем, наконец, поговорить?

«Чудо в одеяле» злобно сверкнуло глазами.

– Какого демона вам здесь надо?! – тон, которым поприветствовал их хозяин, оказался не слишком приятным, – Могу я последний день дожить спокойно?!

– Предпоследний,  – невозмутимо поправил его Нефрит, – Последний тебе предстоит провести с нами. Я прав, Джейд?

– И ты считаешь, что мы не успеем друг на друга налюбоваться? – Зойси прямо-таки взвился на Нефрита, уже не обращая никакого внимания на его спутника.

У того глаза заблестели в предвкушении хорошей словесной перепалки и, забыв про обещание, данное другу, он ласково улыбнулся:

– Я уже почти жалею, что не встретил вас раньше, господин Зойси. На такую красоту можно любоваться годами. А тут всего каких-то жалких полтора дня осталось. Ах, какая досада!

Мальчишка подскочил, как пружина. Глаза у него горели зеленым огнем, на побледневшем от ярости лице проступили веснушки.

– Мерзкая тварь! Убирайся отсюда, пока тебя не вышвырнули!!! – его голос стал совсем жутким, так что у Джейда по коже поползли мурашки.

Он потянул приятеля за рукав и тихо, но настойчиво произнес:

– Хватит, Нефрит. Давай-ка валить отсюда, пока не поздно.

Тот немного разочарованно пожал плечами и, фыркнув на прощание: «Истеричка», направился к забору.

– Извините, – абсолютно искренне попросил Джейд, прежде чем исчезнуть.

 

 

– Нефрит, я же предупреждал тебя…

– Извини, Джейд, – Нефрит давно не чувствовал себя так по-дурацки, – я правда не хотел... Кто же знал, что этот «господин Зойси» окажется такой истеричкой. Да ты не расстраивайся. Мы с ней… с ним еще раз в Храме поговорим. Там-то он от нас никуда не денется.

– Не надо на него так… – в голосе Джейда звучал укор, – он еще совсем ребенок. Ему только шестнадцать. Если честно, мне его больше всех жалко.

– Сколько?! Шестнадцать?! – возмутился Нефрит, - Да ты оглянись, у нас в гвардии в шестнадцать парни уже в ночные дозоры ходят и баб трахают, а этот… Локоны завивает и носик пудрит! Жалко его! Да я думал ему едва двенадцать, а он уже оказывается взрослый… Тьфу! …мужик, демон его!

Джейд молча выслушал эту тираду, глядя куда-то в начинающее темнеть небо.

– Слушай, давай ты завтра в Храме будешь… поменьше с ним общаться. Я теперь не знаю даже, как с ним говорить. Правда, четвертый… властелин мира несостоявшийся, обещал всех «убедить». Вот пускай и убеждает.

– Как скажешь. А что за «властелин мира»? – Нефрит все еще чувствовал себя виноватым и   был рад сменить тему.

– Некто Кунита из рода Куницы, – Джейд скривился, – столько снобизма я еще ни у одного живого человека не видел.

– Что?! Это высокородное убожество, с привкусом перебродившего вина! – Нефрит непристойно заржал, – Ну и Великое Воинство себе Металлия подобрала. Враги со смеху помрут раньше, чем мы до них доберемся. Вот-вот. Они с тем рыжим недоразумением друг другу как раз подойдут – рыцарь на белом коне и прекрасная дама.

Он сполз по ближайшей стеночке, сгибаясь от смеха. Случайный прохожий нервно ускорил шаг.

– Я тоже в восторге. Общество, в котором я всю жизнь мечтал оказаться, – Джейд не удержался и расхохотался, обняв удачно подвернувшийся фонарь.

– Смотри-ка, Вечерняя звезда поднялась, – уже успокоившийся Нефрит кивнул в сторону горизонта, – Сегодня будет очень ясная ночь, одна из тех, когда звезды говорят… Говорят с теми кто слышит их.

В тоне его голоса было столько романтики, столько неожиданной нежности, что Джейд едва не открыл рот от изумления.

– Наверное, я слишком люблю звезды. Знаешь, как люди зовут эту звезду? Венера. Потому, что она вовсе не звезда, а планета. Иногда их называют «небесными воинами». Вот так вот поэтично. И на небо мы со своими мерками… Тоже мне, воины…

– «Когда небесные воины спрячутся за отраженным светом…»

– Когда? Через два дня, – не задумываясь, ответил Нефрит, – Парад всех планет и лунное затмение одновременно. Два таких грозных знамения в один день. Кстати, последний для нас.

– Подожди, – все это выглядело настолько странно, что не давало Джейду удивиться по-настоящему, – подожди…

– Ты чего? – поинтересовался Нефрит, спустившись с небес на землю.

– В трактате сказано, что «когда небесные воины спрячутся за отраженным светом», наши шансы резко повышаются.

– Ты о чем? В каком трактате?

– Об этом самом. О перерождении, – Джейд благоразумно перестал хлопать глазами.

– А-а, ну хорошо. А ты, что не знал?

– О том, что это случится через два дня – нет, – главное успеть вовремя выдать чужое знание за свое; и удивляться тогда, когда на тебя не смотрят, – мне не выпало счастья быть знакомым с хорошим астрономом.

– Лучше поздно, чем никогда,  – не без гордости бросил Нефрит. – Ну, что продолжим гулять, пока дают!

– Э-э… – Джейд заколебался, – я хотел еще кое-что в бумагах посмотреть. Пока светло, – но, глядя на разочарованное лицо приятеля, добавил, – ты можешь заглянуть. Позже.

– Обязательно загляну, дружище, – неожиданно легко согласился Нефрит, – Ты уж извини, провожать не буду.

 

           

Свеча почти догорела. Свитки аккуратной горкой были сложены на столе – завтра их нужно вернуть в библиотеку.

Подступавший полумрак казался не ласковым и убаюкивающим, как обычно, а пустым и враждебным. В нем слишком явственно чувствовалась смерть. Говорят, что смерть похожа на сон. С трудом верится.

Вот и все. Больше не о чем беспокоиться. Больше не о чем думать. Больше нечем отвлечь себя от мысли о том, что на самом деле скоро произойдет. Все, что можно было сказать, сказано. Все что можно (а можно ли?) сделать – в будущем. Слишком большой выбор – верить или не верить. Какой простор для сомнений!

Как трогательна наивная вера в написанное на пергаменте со стороны тех, кто пергаментов никогда не писал! Нефрит, при всей своей нелюбви к любым умозаключениям, не касающимся алкоголя, женщин и драк, где-то в глубине души свято верит в то, что жрецы, рассуждающие о тонких материях, знают о предмете своих рассуждений все. В то, что это знание абсолютно и непротиворечиво, а туман, в который оно облачено, напущен намеренно, для того, чтобы простые и бесхитростные люди, вроде тебя, Нефрит, не смогли до него добраться.

Знал бы ты, насколько призрачно и иллюзорно это знание! Знали бы об этом преисполненный гордыни Кунита и избалованный маменькин сынок Зойси! Впрочем, хорошо, что не знаете. Иначе, разве хитрые и мудрые жрецы смогли бы управлять вами? Разве бы они смогли заставить вас принести себя в жертву? Я говорю даже не о вас троих. Я говорю о жителях этого города, которые в течение почти тысячелетия каждые десять лет заставляют четверых мужчин, чьих-то братьев, сыновей, возлюбленных, отдать свои жизни темной богине, чье бесплотное, неподвластное толкованию бытие, может лишь отчасти воспринимать Верховный Жрец.

Как просто жить, не ведая сомнений! Как просто знать, что твоя жертва небесполезна, и даже если ты умрешь, так и не став «офицером Металлии», твой дар будет принят ею, и сделает ее благосклонной к живущим. Как просто знать, что ты избран, пусть даже не богиней, а ее служителями. Служители для таких, как вы – всего лишь инструмент богини, элемент существующей действительности, внешний фактор, а вовсе не личности, с которыми приходится сталкиваться каждый день. Как просто было бы принять свою судьбу, точно зная, что это Металлии нужна твоя жизнь, а не Верховному Жрецу – твоя смерть.

Впрочем, Джей, ты слишком высоко себя ценишь. Думаешь, Верховный Жрец считает тебя конкурентом? Тебя?? Сейчас, нет. А лет через восемь-десять? Он будет еще молод, а ты… Если избавляться от тебя, то сейчас, пока ты еще мальчишка, послушник, пока ты еще ничего не значишь. Тогда почему именно я? А ты посмотри вокруг. Посмотри на этих недоумков, которых приходится бить розгами, чтобы заставить взять в руки книгу; которые даже во время ритуалов пускают слюни, пялясь на прелести прихожанок; которые живут предвкушением будущих привилегий, положенных служителям; которые свою глупость и мелочность возводят в ранг искусства и называют его искусством жить…

Нет, хватит! Себя можно убедить в чем угодно, особенно если это поднимает твое самомнение… Вот и прекрасно. Убеди себя в том, что твоя жертва позарез нужна богине. А еще лучше – в том, что ты сможешь переродиться и стать чем-то большим, чем любой из этих недалеких, погрязших в своих прихотях, служителей. Большим, чем даже Верховный Жрец; большим, чем человек… Что, не получается? Может быть оттого, что некого будет обвинить в своих несчастиях? Оттого, что тогда за все придется отвечать самому?...

Хватит! Хватит!!! Богиня, почему нельзя просто наплевать на все и по-человечески поспать. Последний раз в жизни…

 

Стук в ставни, слишком громкий и наглый для того, чтобы это оказался кто-то кроме…

– Нефрит?

– Нет, Металлия! – судя по голосу, Нефрит успел «посоветоваться» как минимум с парой бутылок, – открывай, пока я не свалился.

Джейд торопливо отодвинул щеколду. Что-то в форме офицера гвардии с грохотом ввалилось в комнату и, не удержавшись на ногах, шумно рухнуло на пол.

– Извини, перебрал немного, – простонало это что-то, – но ты не волнуйся, я не один. Там кое-кто хочет с тобой побеседовать, – и неожиданно заорало, – ЗОЙ! Давай сюда!

Выглянув в окно, Джейд с изумлением увидел хрупкую фигурку, ловко взбиравшуюся по трубе. Даже в свете ущербной луны волосы казались язычками пламени. Он обернулся к еле державшемуся на ногах Нефриту:

– Слушай, что это все…

– Тебе не нравится мой сюрприз?

Зойси легко спрыгнул с подоконника и отступил в тень, почти слившись со стеной.

– Ну, я пошел. Думаю, что я тут лишний, –   и Нефрит вывалился  в окно, произведя не меньший шум, чем при появлении.

Следующие полминуты оставшиеся в комнате вслушивались в производимые им звуки. Наконец эти звуки благополучно стихли.

– Зойси, – начал Джейд, – или…

Зойси как-то очень решительно шагнул навстречу и обвил руками его шею.

– Или… – утвердительно промурлыкал он, и Джейд почувствовал на своих губах легкое прикосновение чужих – мягких, теплых, чуть заметно пахнувших вином.

Девушка немного отстранилась и тихонько рассмеялась, игриво глядя ему в глаза. В ее зрачках отражалось пламя гаснущей свечи. Противореча общепринятым представлениям о внешнем виде представительниц древнейшей профессии, ее лицо, казалось, никогда не знало краски. Дав немного полюбоваться собой, она нежно скользнула руками по его груди, обняла за талию и, привстав на цыпочки, многообещающе прошептала прямо в ухо:

– Ни о чем не беспокойся, милый. Эта ночь только наша.