Нару никогда не тяготило одиночество. Напротив, она к нему стремилась. После дня, проведенного на виду у сотен пар глаз, ослепленная софитами, вымотанная съемками, опустошенная общением с журналистами, заведенная шумными вечеринками, она хотела лишь одного - тишины и покоя. И чтобы никого рядом. Великое дело… Удавалось это крайне редко, если не считать последнего "пленения" не без помощи Тори, в горном рёкане среди горячих источников. Хотя, одиночеством это назвать трудно, так как она была там все же не одна, а буддийский паломник оказался не в меру словоохотливым.

День выдался напряженным. До начала съемок необходимо было выполнить некоторые обязательства по другому контракту. Все, задействованные в съемках на Окинаве, отправились туда еще неделю назад. Нару же пришлось задержаться, чтобы сняться в новой рекламе "Утренней Росы", и выматывалась до полной опустошенности. К концу дня желание было лишь одно - спать. Слава богам, сегодня все закончилось. Послезавтра Тори проводит ее на самолет, и прощай, Токио, зима, Юмино… да, да, Юмино незримо присутствовал повсюду. И это было невыносимо…

Нару мечтала незаметно проскользнуть мимо консьержа. Не тут-то было. Этот дотошный пожилой джентльмен как будто специально ее дожидался.

• Хосино-сан, вам письмо и цветы… - улыбнулся он.

Нару знала, что консьерж ее терпеть не может и всячески пытается портить ей жизнь. Однако квартира ее устраивала настолько, что девушка готова была терпеть и его. В конце концов, видятся они не так часто…

• Благодарю, - произнесла она, забирая письмо и корзинку, заполненную нарциссами и лилиями.

Даже не читая карточку, можно было догадаться… Ей захотелось улететь на Окинаву уже сейчас. Провожаемая недобрым взглядом консьержа, Нару юркнула в кабинку лифта, которая тотчас заполнилась сладким ароматом цветов. От этого запаха становилось тоскливо. Нару развернула карточку.

" Мне не хватает тебя…" - гласила надпись. Нару вздохнула. Ну почему все мужчины, с которыми она пыталась окончательно порвать отношения, были столь непонятливы?

" Ему меня не хватает… ну что тут поделаешь", - усмехнулась Нару. Этому человеку не нужно было подписываться. Нарциссы и лилии - своеобразный код. Конспирация… Только так строились их отношения в свое время. Намеки, взгляды, недомолвки. Цветы - как средство общения, тайные встречи, шепоты и вздохи. Романтика заговорщиков. Нару, привыкшая быть у всех на виду, дорожила этими отношениями, лелеяла и всячески охраняла от посторонних глаз. С ним было спокойно, с ним какое-то время она чувствовала себя свободной. И защищенной. Нару позже поняла, что эта защищенность простиралась ровно настолько, насколько сохранялась их тайна. Как только эта связь стала достоянием общественности, иллюзия растаяла, словно туман над заливом. Очередное разочарование… Сейчас Нару относилась к этому философски. Отрицательный результат - тоже результат. Очередной урок жизни, тщательно проработанный и усвоенный. Эх, нерадивый она все же ученик, учится на своих ошибках. Во всяком случае, хватает ума не наступать дважды на одни и те же грабли. Другие и этим не могут похвастаться.

Зайдя в просторную прихожую, Нару поставила цветы у зеркала, и сняла куртку. Квартира не отличалась внушительными размерами. Всего одна комната. Этого Нару было достаточно, чтобы чувствовать себя по-настоящему устроенной. Она терпеть не могла огромные квартиры, которые зимой, кстати сказать, очень плохо отапливались. Кухня была оборудована по последнему слову техники и выдержана в прекрасном европейском стиле. А вот комната, в которую попадаешь из прихожей, раздвинув створки - фусума, очень напоминала таковую в традиционном японском доме. Татами на полу, из мебели - только низкая тахта. Все вещи хранились во встроенных шкафах, занимающих всю противоположную двери стену. В нише напротив окна красовался столетний бонсай - сосна, растущая каскадом. Над ней - свиток из рисовой бумаги, на котором каллиграфически была выведена умная фраза. Из достижений цивилизации - плоский телевизор и видеомагнитофон, также расположенные в углублении стены. Нару нравился абсолютный аскетизм интерьера. Здесь она чувствовала себя свободной, и это было то немногое, что она считала по-настоящему своим.

Телефон зазвонил тотчас, как она вошла. Нару толком не успела переодеться.

• Добрый день, это квартира Юкико. В данный момент меня нет дома, оставьте свое сообщение после гудка… - произнес ее голосом автоответчик.

• Юки-тян, возьми трубку, я знаю, что ты дома. - Нару поймала себя на мысли, что сердце не забилось радостно, когда она услышала этот голос. Подумать только, еще каких-то полгода назад она бегом бы бросилась к телефону, срывая трубку. Сейчас она медленно подошла, раздумывая, снимать ее или не стоит. Наверняка, консьерж уже успел ему сообщить, что она получила цветы…

• Здравствуй, Итиро. Не ожидала услышать твой голос когда-либо в этой жизни…

• Юкико, - восторженный выдох на другом конце провода, - мне необходимо увидеться с тобой, я с ума схожу без тебя. Пожалуйста, давай я поднимусь к тебе, я здесь рядом, на противоположной стороне улицы, в баре. Или ты спустись ко мне… Я хочу только поговорить.

• Итиро, это глупо…

• Нет, Юки-тян, я умоляю тебя, не надо этого холода в голосе. Ты ведь не была такой. Со мной - никогда. Мне плохо без тебя… Почему мы не можем начать все с начала. Ведь нам было хорошо вместе, - он умолял. Он, уверенный в себе, видный мужчина, держащий в руках чужие судьбы, умолял ее, актрису, о встрече.

• Мы не можем, Итиро. Ты сам только что сказал, что нам было хорошо вместе. В этом вся и загвоздка, что было. Я ничего не хочу повторять, а тем более - менять.

• Юки, подожди…ты не спустишься? - в голосе недоумение. Меня, умного и прекрасного отвергают!

• Нет, я ужасно устала, мне совершенно не хочется снова одеваться и выходить на улицу…

• Я поднимусь…

• Ну уж нет, Итиро, в мой дом я тебя не пущу.

• Кто там у тебя? - в голосе возмущение, Нару стало смешно. В любом случае выяснять отношения сейчас она была просто не в силах.

• Итиро, ты ведь прекрасно знаешь, что сюда я не впустила бы даже Императора.

• Юки-тян, ты отвергаешь меня?

• Итиро, мы все сказали друг другу при нашей последней встрече. Я хочу, чтобы она была на самом деле последней.

• И что теперь? Ты возвращаешься к мужу? Он добился своего? - фыркнул ее бывший любовник.

Нару вновь обреченно вздохнула:

• Итиро, мы с тобой давно знакомы, но видимо, ты чего-то не понял… Я никогда не возвращаюсь к мужчинам, с которыми рассталась. Не надо больше сюда звонить, прошу тебя, не унижайся…

С этими словами Нару положила трубку. Потом, подумав, отключила телефон. Кому надо, найдут ее по сотовому. Итиро нового номера ее мобильника не знал.

Нефрит, вместо того, чтобы греться на Окинаве, в этот вечер скучал в своем Токийском особняке. Он всерьез задумался над тем, что Нару права, выбрав жилищем не огромные апартаменты, а тесную квартирку в многоэтажке. Внушительные просторы его особняка наводили на мысль о привидениях. Сегодня повелитель Звезд чувствовал себя особенно одиноко. Эрато отбыла на Окинаву со съемочной группой, причем была весьма удивлена, что лорд Нефрит не едет вместе с ней. Он, конечно, перед ней не отчитывался, но разумно было "проследить за нашей актрисой", пока та в Токио. Джедайт закрылся от Нефрита наглухо, будто его вообще не существовало, в Темное Королевство возвращаться желания не было. А посему Повелитель звезд коротал время в компании бутылки Кампари и занимался тем, чего, в сущности, не любил. А именно - размышлял о жизни.

По непонятным для него причинам, все его мысли плавно переключались на Нару. К концу сегодняшнего дня Нефрит даже смирился с этим. Нару, так Нару… " Ходячее недоразумение", как назвал ее Джедайт. Во всяком случае, четвертый лорд помнил ее именно такой, вечно попадающей в эпицентр его деяний. Ну, в чем-то он прав. С такой регулярностью становиться жертвой демонов, это надо  уметь.

" В этом отношении жизнь тебя не изменила, Нару-тян", - усмехнулся Нефрит, наполняя в очередной раз бокал.

Однако, Нефрит не мог не признать того, что его девочка была на редкость отважной. Отважной и безрассудной. Всему, с чем приходилось сталкиваться ей в жизни, она умудрялась отдаваться без остатка. Не в этом ли кроется загадка ее поразительного энергетического потенциала? Во всяком случае, ее любовь, которая потрясла Нефрита в свое время, до сих пор ему кажется чем-то запредельным.

Если разобраться, правильной четырнадцатилетней девочке, не так-то легко средь бела дня подойти к предмету своего обожания и обратить на себя внимание. А если учесть, что этот обожаемый "предмет" - Масато Сенджойн… Отдадим должное ее смелости. Дальнейшие события напоминали лавину, возникшую из снежного кома. Прийти одной ночью в универмаг с единственной надеждой, что загадочный Такседо Маск - Масато Сенджойн и есть, не верх ли безрассудства? А потом, в парке, едва услышав байку об угрозе для Масато, со стороны неких "негодяев", она, не раздумывая, решилась на банальную кражу, лишь бы спасти своего любимого… Нефрит никогда не думал, что охмурить девчонку так просто… Просто до такой степени… Элементарно, он даже усилий никаких не прилагал. Ее обожание, а вместе с тем и ее душа сами упали в ладони повелителя звезд. Как было этим не воспользоваться? И кто же знал, чем все это обернется…

Сейлор Мун, появившаяся в парке, заставила мигом забыть об обожающей его нимфетке. Он даже в сторону Нару не глянул, когда призывал силу звезд. В принципе, складывалось все более чем удачно: кристалл не добыл, так хоть Сейлор Мун прибьет. Тоже неплохо. Однако Сейлор Мун была с компанией, а от истерички - Сейлор Марс пришлось выставлять щит, огнем она кидалась - дай бог каждому. В принципе, он  бы наверняка отбился, а может быть и покалечил воинов… Но Нару этого не знала. Она видела, что трое на одного и ей, казалось, было абсолютно наплевать на то, что идет сражение. По всем канонам она должна была сейчас удирать домой или, на худой конец, валяться в обмороке. Однако она бросилась наперерез лунной диадеме, оружию, способному    убить средней силы юму. Дурочка. С его уст тогда слетело именно это слово… Странно, непонятно, непостижимо. Смертная девочка закрыла собой демона… И для нее это было закономерно. " Я люблю его"… Всего три слова, а как тепло ему стало в тот момент… Наверное, такое же тепло чувствует человек рядом с любящей матерью? Нефрит не знал…у него не было матери. У него вообще никого, кроме врагов в то время не было… А тут - Нару…Какая глупость…

На мгновение вынырнув из воспоминаний, Нефрит обнаружил, что бутылка его опустела. Он наколдовал вторую, и отхлебнул уже из горла...

Как же так, Нару?

В актрисе Юкико было очень многое от той девочки. Почему это его удивляет? Это ведь один и тот же человек? Та же отвага и безрассудство. А еще великий талант и чувство собственного достоинства. Только не помнит она Нефрита, черт побери… и любовь свою великую, всепобеждающую, тоже забыла... Поэтому Нефрит и воспринимал Юкико как другого человека… Да, это не четырнадцатилетняя школьница, которой можно было навешать с три короба, а она все бы переварила. У этой привлекательной девушки есть свое, особое чутье. Она знает все, что может сказать ей среднестатистический мужчина… и очень подозрительна. Во всяком случае, Сенджойну она не доверяет. Это ясно как божий день. Ничего, пройдет. Нефрит в этом был уверен…

И все же странно, почему    он так отчаянно желает, чтобы Нару его вспомнила?

После третьей бутылки Кампари Нефриту стало невмоготу оставаться в этом холодном пустом особняке. Чертыхнувшись, демон шагнул в телепорт. Через мгновение он уже парил в воздухе напротив окна знаменитой актрисы, которая послезавтра должна лететь на Окинаву. Что ему здесь нужно и вообще, зачем  он это    делает, Нефрит не знал. Ему надоело рассуждать. Он просто хотел ее увидеть.

Девушка пришла домой поздно, с букетом. Было заметно, что не рада она этим цветам. Потом она разговаривала с кем-то по телефону и при этом не выглядела слишком счастливой. На другом конце провода, скорее всего, не внимали ей, потому что, в конце концов, она бросила трубку и отключила телефон. Через какое-то время черный Лексус остановился возле ее дома и молодой, довольно видный и респектабельный мужчина долго смотрел на ее окна и курил… Нефрит узнал его - тот самый работник министерства юстиции, вокруг имени которого разгорелся скандал. Что такое? Пришел проситься обратно… Она не приняла... Ну еще бы! Нефрит уже достаточно изучил характер мисс Хосино, чтобы прогнозировать подобные ситуации.

" Н-да, Нару-тян, личная жизнь у тебя бурная и весьма запутанная," - констатировал демон, продолжая наблюдать за девушкой.

Позже, выйдя из ванной, одетая в теплый банный халат, и завернувшись в одеяло, Нару сидела на подоконнике и, беспощадно обрывая головки цветов, выбрасывала их в окно. Ее бывший любовник к тому времени уже уехал, так и не дождавшись... Цветы подхватывал ветерок, и они медленно парили над залитой иллюминацией улицей. О чем она думала в этот момент?

Через час, окончательно выстудив квартиру, зарывшись в толстые одеяла, Нару заснула в обнимку с белым плюшевым медведем.

Убедившись, что она спит, Нефрит тихонько проник в ее комнату. Зачем он здесь - вопрос риторический. Впрочем,  ему не впервой посещать эту девушку тайно, под покровом ночи. Нефрит огляделся. Маленькая полупустая комната, единственное ее украшение - карликовая сосна в нише. Нефрит подошел поближе и прочитал надпись на свитке.

"Кокэцу-ни ирадзумба кодзи-о эдзу - невозможно поймать тигрёнка, не войдя в логово тигра", - гласила она. Нефрит развеселился. Ну что ж, и поговорка в тему. Нару, тигренок. Может быть, не зря нас звезды вновь свели? Звезды никогда не ошибаются, вот только загадками вещают, к сожалению…

Демон опустился на колени у изголовья ее кровати. Он знал, она не проснется. Просто не хотел, чтобы она сейчас проснулась. В коконе одеял, уткнувшись носом в плюшевого медвежонка, Нару более чем обычно напоминала ему ту, далекую, навсегда ушедшую, влюбленную в него девочку. Сон невинного ребенка. Как странно… Сейчас Нефрит почувствовал все то же, забытое тепло…

Алый цветок каркаде появился в ладонях Повелителя Звезд и лег на подушку рядом с Нару. Помедлив еще мгновение, он поднялся и подошел к окну. И все же, перед тем как уйти, Нефрит оглянулся. Уголок его рта дернулся. Цветок на подушке... Глупо, она ничего не поймет, только испугается. Не хотелось ее пугать. Цветок взмыл в воздух  алой бабочкой и тут же рассыпался серебристыми искрами.