-Ослепнуть, чтобы начать видеть по-настоящему? – Дестени поправил повязку, которой была прихвачена правая рука - алую ленту, что им подала Мико перед расставанием. – Не думал, что Демон способен найти столь точные слова для утешения.

-Это не утешение, Посредник. Это – правда, - хмыкнул Джедайт, - потому как Марс действительно видит. Она теперь обладает магическим зрением. Как я, как Кунсайт. Как ты.

-То есть…

-Видит истинную сущность вещей. Просто, ее переход на новое восприятие мира был слишком резок. И… этот город - не самое лучшее место для кого-то с подобным зрением, - продолжил Демон Иллюзий, - но, со временем… не здесь, и не сейчас, когда она привыкнет...

-Я понял, - улыбнулся юноша, - это как забыть свой язык, но заговорить на другом…

И только нужно научиться сопоставлять незнакомые слова с привычными значениями.

-Как рука? – поприветствовал их Демон Пространства, стоило Посреднику переступить порог.

-Это ты у Джедайта спроси, - чересчур резко отозвался Дестени.

-Я у него и спрашиваю, - в голосе Кунсайта звучал упрек. – И где вас черти носили?

-Горит. Это – ответ на первый вопрос, - будничным тоном произнес Джедайт, а юноша вздрогнул, как от удара. - И мы беседовали с Марс. Она пригласила нас на чай… Не знаю… Так было правильно. И… Теки… это синее клеймо тебе к лицу… То есть к морде, - добавил Иллюзионист, чем вызвал бурю негодующего шипения.

-Превосходно, - всплеснул руками Демонический Маршал, - грядет конец мира, а они тут с Сэнши чаи гоняют!

Назревала очередная веселая перепалка.

Только вот весело Дестени почему-то не было. В сердце колючим комком свернулась тревога.

Напряжение…

Словно до предела натянутые струны, готовые вот - вот оборваться. Юноше казалось, что он слышит… кожей чувствует их звон:

-Вы ведь что-то хотите мне сказать.

Слеза неуверенно сверкнула в уголке глаза, и скользнула вниз по щеке, оставляя поблескивающую дорожку. Голос рвал горло, которое упорно не хотело дать выход рыданию. В груди - кто-то скребется стальными когтями. Больно…

Но все же намного лучше, чем еще минуту назад. Когда на сосудах проступал иней, а в висках отдавался рокот сталкивающихся льдин.

Нару не помнила, что говорила, что делала. Сколько времени провела с Ами. И главное – зачем.

…Быть рядом, отдавая тепло. Потому что так надо. Потому что нельзя уйти просто так.

Неприязнь, обида, вспугнутыми птицами рванули прочь. И перед девушкой стоял не враг, по вине которого она потеряла все, а человек. Вроде как даже не совсем чужой.

И этому человеку было больно.

-Как ты?

-Теперь все в порядке, - голос дал трещину. И улыбка была такой… неуверенной. – Спасибо.

-Должна уехать…, - слова были горькими. Они жгли язык, и Дестени очень захотелось прополоскать рот.

-Кунсайт прав, Посредник. Смертной здесь не место, - уверенность Джедайта была абсолютной… И она тоже жгла, - ее помощь нам больше не понадобится. К тому же, - …

Падение?!

Веские, без сомнения справедливые доводы многомудрого Демона доносятся издалека. Так, что если не вслушиваться, то их и не разобрать…

- К тому же, я могу проводить смертную. Так, что она ничего не поймет. Можно отправить ее, скажем… к миссис Токугава. А всю тяжесть расставания возьму на себя.

-О, да я в тот же миг забуду о твоем существовании!

Это было вечность назад.

В другой жизни. Фразы, которым раньше Посредник не придавал значения. Они вспомнились именно теперь. Наложились на обиду… Непонятную, но такую едкую.

За то, что Демон без согласия забрал боль. За то ли? Или за что-то еще…

И дали выход словам:

Вспышка…

-И… если во мне пропадет надобность – вы от МЕНЯ тоже избавитесь?!

Молчание.

…Зря ты так, - не сказал Кунсайт.

Кот отвернулся, и продолжил тереть лоб.

Все, что угодно, только не эта тишина…

Она засасывала, подобно трясине. И жгла изнутри.

Он променял бы эту тишину даже на Пропасть.

Наверное, надо что-то ответить, но губы забыли, как произносить слова. Поэтому, она просто встала и побрела к выходу.

-Простите, мисс. Вы оставили сумку. Возьмите, пожалуйста.

Было странно – касаться чужого сознания, чувствуя, что каждое прикосновение влечет за собой перемены.

Это как ступать в сапогах по хрупким стеклянным игрушкам, стараясь не раздавить. Очень хотелось спросить. Узнать. Посоветоваться.

Но он боялся.

Боялся услышать в ответ тишину.

Поэтому – молчал и действовал самостоятельно. Осторожно, но неловко.

Выбирая нити и очерчивая пути. Пытаясь понять, какие связи можно перерезать.

Не чувствуя, как ежится и чернеет от боли ажур чужого сознания.

…Ветер подталкивал в спину, и она шла.

Асфальтовые ленты улиц, заключенные в стены – дома.

Много людей. Спешат, толкаются, разговаривают.

Чужие...

Они все.

И звонкая тишина там, где недавно звучала музыка.

-Вы ее уронили, – мальчик лет восьми смущенно протянул дорожную сумку. - На том перекрестке. Возьми…

Но не договорил.

Девушка протянула руку, и, забирая потерянную вещь, коснулась детской ладошки. Холод…

Словно к коже приложили кусок льда. Солоноватый страх смерти.

Кто-то встревожено посмотрел на девушку.

…Странная, неуверенная походка.

Походка ребенка, недавно сделавшего первый шаг.

Болезненная улыбка…

И слезы, бегущие из стеклянных глаз…

-Батат! Сладкий батат! – доносилось со стороны латков. - Йокан! Самый лучший мармелад в Осаке!!!

Девушка замешкалась под белым навесом, слушая веселую болтовню.

Что-то она напоминала…

- Осторожно! Здесь стойка шатается! - окликнул ее торговец лапшей, - вы меня слышите?

…Обернулась на голос, и продавец выронил палочки.

…Ее хватали за руки, но она не останавливалась. Не слышала окликов.

Где-то далеко позади осталась лежать все-таки забытая сумка.

…Что такое сумка?

…Она наткнулась на развозчика из ресторана.

Парень скинул шлем, и как раз снимал поднос с подвесной стойки. Пошатнулся от столкновения, и чашка с горячим рамен опрокинулась на асфальт, по пути ошпарив юношу и забрызгав только что выстиранный костюм.

-Смотри, куда прешь! – огрызнулся парень, и осекся.

Потому что случайно заглянул в глаза.

Она шла сквозь толпу, не замечая людей. И люди неосознанно уступали ей дорогу, лишь изредка встревожено оглядываясь.

Будто слышали, как хрустят под подошвами туфель осколки ее души.

Ветер развязал бант, и уволок серую ленту ввысь. А там, словно шаловливый щенок, игрался новым трофеем.

Шепот застилал сознание, как разлившаяся река – берега. Он звал, манил, обещал.

Я подарю тебе…

…Стальные канаты пели под длинными холодными пальцами ветра подобно арфе.

Бетонная лента моста единым махом преодолевала ползалива, чтобы вонзиться в твердь острова Майсима.

Шепот обволакивал нежностью воды…

И все настойчивее тянул за собой.

Кто-то притормозил, удивленно глядя на девушку сквозь стекло автомобиля, но сзади засигналили, и водителю снова пришлось втопить газ.

…Она смотрела вниз, перегнувшись через перила. Бледные от напряжения губы что-то шептали.

И вновь продолжился беззвучный диалог.

Наконец, кивнула, согласившись с невидимым собеседником.

И улыбнулась…

Экспресс давно ушел.

А он все стоял и смотрел вдаль, часто моргая.

Ощущение неправильности происходящего прожгло кожу, и стало проникать дальше.

Казалось, он что-то забыл. В чем-то ошибся.

А внутри все еще было тихо.

Едкая горечь сдавила грудь. Такое с ним было впервые. Странно.

Сколько себя помнил – он всегда был один. И это было нормально.

А сейчас резало глаза, и очень хотелось завыть.

От этого молчания.

…Одиночество с доброй усмешкой подошло к нему, и отечески положило руку на плечо.

Но шарахнулось прочь, обожженное теплом прикосновения.

-М-да. Судя по всему, горжетки нынче в моде, - привычно ворчливо прокомментировал голос в сознании.

Украшавший кунсайтовы плечи воротник, незаслуженно переименованный в горжетку, беззлобно зашипел.

Хруст разбитого стекла под босыми ступнями…

Приглушенные разговоры доносятся словно издалека. Серебряный луч бьет в небо. И ты скользишь вдоль этого луча. Туда, где над опустошенным космосом танцует алым маревом боль.