Ход Королевы 2

Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.

Сусел

Мисс Китти в подарок – с благодарностью, и просто потому, что автор так решил. ^_^””

Ход Королевы

(необходимое примечание – текст курсивом – воспоминания персонажей, или то, что с ними происходило ДО событий, таковым не выделенных)

Горьковато-легкий и приторно-тяжелый. Разноцветными шелковыми нитями вплелись в изменчивую ткань сновидений. Новое - вереница нечетких образов, взметнувшихся из глубин сознания вспышками воспоминаний…

Внезапно, холодный пол закончился, и ступни утонули в чем-то мягком. Она опустила взгляд - у ног лежал ковер розовых лепестков.

Здесь лиловый свет выхватывал из сумрака пустынный сад: низкие деревца в пышных соцветиях, чьи лепестки розовыми слезинками падали с тонких седых веток.

Сквозь душистый ковер пробивались растения с темно-синими витыми стеблями, широкими листьями и тяжелыми черными цветами, и взбирались на серые валуны в прожилках синего мха.

Девочка замерла в преддверии пещеры, прижимая ладошки к груди.

Над заброшенным садом нависала громада замка, отбрасывая широкую тень.

Монолитный, словно единым махом прорезавшийся сквозь дно пещеры, он пронзал черноту сводов волнистыми клыками-шпилями башен.

От, казалось, живого сумрака отделилась бабочка, и мягко опустилось девочке на плечо:

-Здравствуй. Я обещала, что мы снова встретимся.

Из ночи – в ночь, путешествуя по миру грез - вдоль бесконечных подземных пейзажей.

Вдыхая ароматы диковинных цветов, что росли в пустынных садах, замирая пред величием осиротевших замков из дымчато-синего камня, слушая шепот рек со свинцовой водой…

Из ночи – в ночь перед Амандой открывал дороги неведомый мир.

Главное – не пропустить. Не потерять ни единой детальки. Запечатлеть в памяти все, что выхватывал пытливый взгляд. И беречь, как самое дорогое из сокровищ. Пуще морионовой статуэтки, что дремала до поры до времени в тайнике.

А над девочкой, смешно мельтеша хрупкими крыльями, порхала черная бабочка, то и дело осыпая юную спутницу невесомой пыльцой.

Тьме нравилось быть бабочкой – хранительницей грез – бессловесной рассказчицей о прошлом.

О, ей было о чем поведать Аманде - вспомнить, вновь пробуя на вкус такие знакомые имена, рассказать, утоляя разгоряченное любопытство…

Молчала о прежних хозяевах замков и садов, о тех, кто создавал этот мир.

И лишь терпеливо кружила над головой, то и дело, будто случайно, касаясь золотистых прядей.

Потому что все вернется в назначенный срок, и нельзя подгонять время, насильно проламывая плотину забвения.

Бабочка мысленно улыбнулась – в ней уже сейчас наметилась трещина, сквозь которую драгоценными каплями просачивается память.

А значит сейчас – только показывать, только сопровождать и – молчать.

И пусть босые ножки мерят многие мили подземных дорог, а голубой взгляд выхватывает из тлена обреченного забытья клочки разрушенного мира.

“Сладкий запах цветов, – Она посмотрела на бабочку, парящую у плеча, - так пахли сны. Поэтому мне здесь нравится. Эти смешные растения похожи на те, что под землей… только ярче. “Мама” собирает их уже очень давно. Собирает, тратит много-много денег, участвует в конкурсах, ходит на выставки… А потом Кристиан, наш садовник, хватается за голову и начинает причитать. Потому что ухаживает он, и отвечает он. И если что – за цветы вычитают из его жалованья. А “мама” – собирает и любуется. Смешно… ”

- Смешно, - согласилась бабочка, думая о своем. Потому что эти слова не имели смысла.

…Аманда начала поправляться сразу после того, как доктор Альберт назначил ей новый курс лечения, и счастье вернулось в дом МакГрэгоров. Девочка все еще была неразговорчива, и, как считали родители, слишком застенчива, но крохотный огонек интереса к жизни вспыхнул, наконец, на голубом небосклоне ее глаз.

…А пожилой доктор не переставал изумляться, так как по своему убеждению – не сделал ничего сверхъестественного, слабо протестовал против значительного увеличения жалования, да восхвалял милость Всемогущего Бога.

Они медленно шли вдоль стеклянных стен, увитых лианами, задерживались перед раскрывшимися пышными цветами. Здесь, над этой частью зимнего сада, особенно сильным был тяжело-сладкий аромат орхидей. Драгоценные цветы полностью скрывали несколько пробковых деревьев, у подножья которых ютились папоротники.

“Орхидеи… Это – главная “мамина” слабость. И главная головная боль Кристиана. Когда распускается какой-нибудь из этих цветов, - небрежный взмах руки, - “мама” пишет специальные приглашения своим подругам-сообщницам, и они слетаются сюда любоваться ими. Потом спускаются вниз, рассаживаются в плетеных креслах вокруг стеклянного столика, пьют кофе и говорят о цветах. Когда же один из них погибает, - на губах появляется странная улыбка, - у “мамы” случается траур. Это так по-детски…”

-Да, - откликнулась бабочка, погруженная в ожидающую полудрему. Соглашаться и делать вид, что слушает. Большего от нее сейчас не требовалось. Соглашаться и наблюдать. Потому что этот разговор – ни о чем. Этот – ни о чем.

Они сидели в гостиной, устроившись на мягких подушках прямо на полу. Миссис Ульрих неспешно перелистывала яркие глянцевые страницы, останавливалась на какой-нибудь картинке, и спрашивала. А Аманда отвечала. Доктор Альберт настоял на том, чтобы такие беседы проводились не реже трех раз в неделю.

-Что ты здесь видишь? – мягкий бархатистый голос.

-Зеленый луг… Как у нас за домом, - девочка задумчиво изучала предложенную картинку. Это была их игра. Хорошая игра. Ей нравилось.

-Девушка в легком платье. Она устала, - эти разговоры успокаивали, и помогали думать. И миссис Ульрих знала об этом.

-А что у вас было сегодня на завтрак? – отвлеченный вопрос, чтобы проверить реакцию.

-Чай с молоком, - Аманда поморщилась, - и булочка с клубничным джемом. Не люблю клубнику.

-А, как ты думаешь, кто она? – женщина поправила выбившуюся седую прядь, и мягко посмотрела на собеседницу. Сейчас она казалась Аманде похожей на Тень – такая же спокойная и внимательная. И тоже чего-то ждет…

-Пастушка, - просто так, уже не слушая. Потому что в комнату неслышно впорхнула черная бабочка, и устроилась на подлокотнике кресла у двери. Устроилась и затихла. И тоже слушает.

-А кем ты будешь, когда вырастешь? – миссис Ульрих почувствовала, что девочка начала уставать, и поэтому ей стало труднее сосредотачиваться на беседе.

Тихий звон, холодок, пряный цветочный аромат…

-Я… я буду королевой! – слетело с губ. Снисходительная улыбка в ответ…

Застывшая бабочка, так похожая на пятнышко тьмы.

И тихо смеющаяся черная бабочка перелетела на правое плечо.

В комнате вдруг стало холодно, и миссис Ульрих поплотнее укуталась в шерстяную шаль.

А во снах – дорога, выложенная плитами из черного камня, и ступени, ведущие к подножию… трона?

Они стояли у деревца, на искусственных ветках которого, аккуратно закрепленные шелковыми лентами, пестрели каттлеи.

- А еще “мама” любит собирать иллюстрации к заседаниям парламента, на которых бывает “папа”. Она всегда вырезает их из газет, и аккуратно вклеивает в толстый старинный альбом.

Большие красные, оранжевые, желтые цветы… Яркие, похожие на крохотные вспышки пламени.

-Этот запах… Сладкий, и от него клонит в сон. Я читала про двух влюбленных. Юноша пробрался к девушке в спальню, и оставил на столике у кровати букет орхидей. А утром она не проснулась. Какая забавная смерть.

-Забавная, - эхом откликнулась бабочка. Они с легкостью говорили о смерти. Сейчас – с легкостью…

Они встречались по обе стороны. Когда они были по ту сторону грез – молча ходили по подземному миру. А когда по эту – разговаривали. Как с миссис Ульрих, только вопросы задавала Аманда.

-А как тебя зовут? Ведь у тебя обязательно должно быть имя…

Молчание в ответ. Потому что нельзя. Потому что слишком рано.

Хотя, редко, очень редко, но все же, Бабочка отвечала.

…Первый серьезный вопрос, и первый серьезный ответ…

-Почему ты запретила играть с ней? Мне было так хорошо… И мы встретились с тобой благодаря ей…

Мотылек подумал, и решил, что об этом она должна узнать уже сейчас…

Искреннее удивление в голубых глазах. Самая дорогая вещь на свете – и вдруг… опасно?!

-Морион, - отвечать, с осторожностью подбирая слова. Ведь ей еще слишком мало лет. – Из него сделана статуэтка. Камень снов. Камень, открывающий пути… к тому, что ушло.

…Звон… подземные галереи… одинокие тени на влажных стенах…

- Он очень сильный, и ты с его помощью разбудила меня и открыла мне дорогу сюда.

-Но ведь это же здорово! Я рада, что помогла тебе!

Отрешенность. И дни – как старые обои – выцветшие и скучные.

-Но за все надо платить. Этот камень открыл тебе путь к погибшему миру, - голос чуть дрогнул.

-Погибшему? – краска схлынула со щек. Но бабочка продолжала, словно не услышав вопроса. – А в обмен он брал твою жизнь. Если б я не вмешалась – ты бы ушла туда по дороге, проложенной морионом.

А потом, когда Элиза ее расчесывала – с удивлением обнаружила, что у белокурой дочурки потемнели корни волос.

-Клянусь всеми святыми! – всплеснул руками отец. – Она будет рыжая. Но, как?!

-Это – не такая уж и редкость, - успокоил доктор Альберт, ставший в доме МакГрэгоров дорогим гостем. – Насколько мне известно, в вашем роду было много шотландцев...

-Не редкость, - немного помолчав, согласился Эдвард. – Рыжий цвет – очень даже красиво. И вообще – я слышал, что, когда дети вырастают – их волосы часто темнеют.

Вот так и получалось – какие бы перемены родители и доктор не замечали за Амандой – у них на вооружении всегда был целый пантеон объяснений, диагнозов, научных обоснований и случаев “из жизни”, чтобы оправдать их.

Но… сколько бы они ни успокаивали себя этими оправданиями – ясно было одно.

Теперь Аманде не миновать Великого Испытания…

-Здесь хорошо, - Она наклонилась, чтобы понюхать ярко-оранжевый цветок с широкими лепестками, - здесь тепло и уютно. Людям нравится ухаживать за растениями, любоваться ими… И растения пьют их любовь. И… чем больше смотришь на цветы – тем красивее они становятся. Интересно, люди понимают это? - тихая усмешка. - Наверное, нет…

- Наверное, - согласилась бабочка. Слушать, и иногда – бросать пару коротких фраз… Она знала, что ее спутнице не нужно большего. Сейчас – не нужно.

Когда Аманде исполнилось восемь, доктор Альберт с радостью сообщил родителям, что девочка совершенно здорова, а, значит, путь в мир, путь к людям для нее открыт. Внимательных педагогов-психиатров незаметно сменили самые обыкновенные гувернеры. Аманда равнодушно отнеслась к замене, и единственной, по кому она скучала, была миссис Ульрих.

Аманда воспринимала их, как необходимые приложения к книгам и тетрадям. И не более того. Она даже не удосужилась выучить их имена.

Для нее это были пышногрудая миссис Музыка, седой мистер Танцы, напудренная леди Этикет. И много других – толстых и худых, лысых и длинноволосых лордов и леди - знаний. Впрочем, девочка быстро поняла, что даже без обращения по имени можно быть вежливой.

Ее всегда выручали универсальные “простите…”, “извините, пожалуйста” и “вы не могли бы повторить”.

Дорога, выложенная черными плитами… Трон… Каждую ночь – все ближе. Тяжело ступать – воздух вязкий, его можно черпать горстями. Темное облако не дает видеть, что происходит над троном. Нет возможности узнать – занят ли он. И мотылек терпеливо затих на плече. Даже крылом не шелохнет. Ждет...

Они остановились у орхидариума, установленного на мраморной стойке у южной стены. В нем жил только один цветок.

-Он очень похож на клетку. Клетка для растения, - улыбка стала шире. – Для венца “маминой” коллекции. Представляешь, этот малютка из стекла и хрома стоил больше, чем весь зимний сад! Его изготовили мастера одной из Британских Американских Колоний. - Тихо щелкнули замочки, и Она аккуратно откинула стеклянный купол. Воздух тут же наполнил медово-пряный аромат. Густой и пьянящий. - Каттлея Негра, Черная Королева орхидей… Правда, красивое имя?

- Правда…, - бабочка вспорхнула с плеча и закружила над бесценным цветком. Он ей нравился. Она купалась в золотистых лучах, источаемых им. Она пила заботу и любовь, с которыми его взращивали, крохотными глотками. Растягивая удовольствие, наслаждаясь каждым мгновением.

Сейчас можно было позволить себе такую роскошь. Сейчас – можно.

А потом – Аманда узнала, что ее собираются отправлять в колледж. Это совсем не пугало ее. Ведь она знала, что будет не одна. Что всюду за ней последует чернокрылая спутница. Всегда можно будет услышать ее шелестящий голос, почувствовать легкий холодок, когда та устроится на правом плече…

Да и девочке надоела чрезмерная забота родителей и престарелого доктора, и возможность отдохнуть от их непрестанной опеки казалась привлекательной.

Но потом, как тучи на ясное небо, набежали тревоги…

…Гребень слоновой кости легко скользил сквозь шелковистые пряди. Рука чуть дрогнула, и девочка закусила губу.

-Ты волнуешься, - прошелестела бабочка, - тебе страшно.

-На пятичасовой чай приходил доктор. Его пригласил папа. Я слышала, о чем они говорили. – Аманда все-таки выронила гребень. – Они говорили об Испытании. Папа сказал, что отыскал для меня очень хороший колледж. Но, что перед тем, как я туда поеду – мне придется его пройти. Это из-за цвета глаз и волос…

-Я слышала разговор, - шепот бабочки успокаивал. – И Лорд МакГрэгор сказал, что пригласит “Ловца”. А леди согласилась, сказав, что они могут себе это позволить. Мол, не сбором хмеля живут. И доктор согласился, что это будет лучшим выходом из положения. И что? Тебя это пугает?

-Да, - в голосе звенели слезы, - я боюсь “Ловца”. Мы читали “Историю Инквизиции”… Вдруг он что-нибудь найдет?! Ведь… Ведь это – не только цвет. Я чувствую по-другому… - Тихий зов мориона, что жаждал общения, вспышки воспоминаний о том, чего не было никогда. - И сны… И наши ночные прогулки… Он обязательно что-нибудь обнаружит! И тогда… - Аманда резко отвернулась от зеркала. – Я боюсь, что он разлучит нас!

Тихий смех, и черное крыло, будто случайно, коснулось щеки:

-Тебе нечего бояться, дитя мое. Людям не дано видеть меня – я уже говорила тебе об этом. А “Ловцы” – тоже люди.

-К счастью, не мы являемся объектом Охоты. Они не знают о нашем существовании, и не ничего не почувствуют, даже столкнувшись с нами лицом к лицу. – Бабочка описала дугу, и снова вернулась девочке на плечо. – Потому что они оберегают этот мир не от нас.

…“Гольфстрим” стремительно набрал высоту, и вот уже Британские Острова, доставившие ему столько лишних хлопот, скрылись за серым облачным покровом.

Сэр Джошуа в последний раз с осуждением глянул в иллюминатор, и отправился в хвостовую часть самолета “предаться молитвам во славу Господа” в расположенной там часовне.

Он невзлюбил этот город еще в Хитроу, когда после уютного салона оказался на промозглом лондонском ветру.

Сэр Джошуа Бин поморщился, как от зубной боли, и поплотнее укутался в подбитый мехом плащ. Потом – бросил мимолетный взгляд на своих спутников - Рыцари-Охранники с привычно-непроницаемыми лицами медленно следовали за ним. И сейчас их нарочитая невозмутимость раздражала.

-Передайте пилоту, чтобы не глушил движки, - бросил он, - я не намерен долго задерживаться в этом аду.

Бин и не думал скрывать своего настроения, а оно было отнюдь не радужным. И исправить его не могли ни почетный эскорт, ожидающий у трапа, ни благоговейные взгляды встречающих.

Когда сэр Джошуа наконец-то соизволил ступить на лондонскую землю, худощавый джентльмен в сером деловом костюме, представившийся мэром сего презренного города, рассыпался в, очевидно, заученных накануне благодарностях и славословиях:

-О, Сэр Рыцарь, какая честь видеть Вас на нашей земле, примите нашу искреннюю благодарность, надеюсь, Ваше пребывание в нашем городе…

-Короче, - Бин нетерпеливо отмахнулся. - К делу, пожалуйста. - И, все-таки чихнув, добавил. – Да, и, умоляю вас, ни слова о культурных мероприятиях…

Суть дела, как он и ожидал, полностью совпадала с той, которую накануне изложил кардинал Мазэтти.

Некая юная особа очень благородных кровей за последние четыре года умудрилась сменить цвет волос, и, самое главное – глаз. Причем, перемена внешности была столь разительна, что родители забеспокоились, как бы их единственное и ненаглядное чадо не заподозрили в чем-либо, не угодном Богу. И, чтобы развеять свое беспокойство, избежать ненужных подозрений, и обеспечить юной леди безоблачную жизнь, они обратились к знакомому кардиналу, на беду Джошуа, оказавшемуся его непосредственным начальником, за помощью в этом щекотливом вопросе. Кардинал, добрейшей души человек, не мог отказать старым знакомым, и не нашел ничего лучшего, чем отправить “Ловца” одного из мобильных отрядов присутствовать на Великом Испытании, чтобы засвидетельствовать чистоту юной особы.

Мол, с такой грамотой, да с личной печатью епископа, да с подписью самого Великой Инквизиции Определяющего Врага Человеческого Рыцаря Святой Церкви, ни одна крыса не придерется.

-Сия юная особа смиренно дожидается Вас в доме своего отца, - наконец, закончил мэр.

-Ну, что ж, - вздохнул Джошуа, подавляя зевоту, - везите меня к сей смиренной рабе Божьей, дабы я смог развеять тревоги ее почтенных родителей, и покинуть сей славный город.

После того, как были соблюдены все формальности, присутствующие расселись по машинам, и процессия, наконец, тронулась в путь.

Сэр Джошуа поднес бокал к губам – вино переливалось алым, и было похоже на кровь. Пригубил освященный напиток, и снова поморщился:

-Поздравляю Вас с повышением, Великой Инквизиции Сэр Рыцарь. Вас произвели в передовые лакмусовые бумажки. Как же все-таки я не люблю бюрократию – истинного Врага Человеческого нашей эпохи!

Бокал непростительно быстро опустел, и рука сама потянулась к стоящей на аналое початой бутылке.

Когда наконец черный “Бэнтли” с сопровождением остановился у распахнутых ворот имения МакГрэгор, погода испортилась окончательно. Дождь зарядил не на шутку, словно жестокие небеса решили поглумиться над своим покорным слугой.

Дверцу для сэра Джошуа распахнул сам комиссар лондонской полиции, и тут же над головой был заботливо раскрыт зонт. Но эти знаки почтения являлись всего лишь данью высокому духовному сану, и уж точно не могли способствовать улучшению настроения “Ловца”.

Он не спеша прошел по дороге красного песка к крытой террасе, где его с тревогой и нетерпением ожидали МакГрэгоры.

С холодной вежливостью выслушал благодарности Лорда Эдварда и Леди Элизы за оказанную им столь высокую честь, с досадой отмахнулся от престарелого джентльмена, представившегося семейным доктором, и тут же начавшего упрашивать, чтобы с юной леди обращались как можно бережнее, и, наконец, уделил внимание непосредственно виновнице визита.

Девочка лет десяти, в светло-зеленом платье… Она все это время стояла в стороне – тихо наблюдая за ним. От нее исходили волны страха, тревоги… и не более того.

Сэр Джошуа мысленно вздохнул, и подошел к ней. Еще в аэропорту он знал, что этот вызов абсолютно бессмыслен. Священный Дар позволял “Ловцам” ощущать слуг Врага Человеческого на большом расстоянии. А здесь не было и малейшего следа их присутствия. Да, выглядела юная леди действительно необычно.

Волнистые волосы до плеч отливали медью. Скорее всего, их постригли, как только обнаружили, что их цвет изменился.

Радужки, когда-то нежно голубые, рассекли желтые лучи. Можно было предположить, что со временем эти лучи сольются, и глаза станут янтарными.

Очень необычная метаморфоза, да… Но вот произошла она по капризам природы, и уж точно – без всякого вмешательства темных сил.

Рыцарю хотелось немедленно уйти, как можно скорее покинуть промозглый город, и вернуться в родной Ватикан, но, увы… Формальности должны были быть соблюдены, а Великое Испытание, ради которого его и вызвали, – состояться.

…Аманда боялась “Ловца”. До боли, до нестерпимого холода в сердце. И даже слова бабочки, которая тихо парила рядом, не могли ее успокоить. Когда он подошел – она едва не лишилась чувств.

Невысокий молодой человек в сером, на плечи накинут белый плащ, на груди на цепочке – серебряное распятие – главный знак отличия рыцарей Ордена.

Длинные черные волосы, забранные в хвост, тонкие черты лица, смуглая кожа… И глаза… Две бездны, в которых полыхал огонь. У девочки не было сомнений, что они способны заглянуть в душу, прочитать все мысли, увидеть все тайны…

Хотелось бежать, прятаться, куда угодно… лишь бы подальше от этого всевидящего взгляда… Она чувствовала, как со все нарастающей силой в груди разгорается паника…

…- Он не может меня обнаружить, - шепнула бабочка, почувствовав, что Аманда на пределе, - смотри! – и опустилась сэру Рыцарю на переносицу.

Тот даже бровью не повел. Еще мгновение пристально изучал юную леди, потом, наконец, отвел взгляд, слегка удивляясь тому, что она вдруг улыбнулась:

-Девочка чиста… что и требовалось доказать. Лично я не вижу никакого смысла в проведении Испытания, но раз его Светлость кардинал Мазэтти считает иначе – предлагаю как можно скорее провести его, дабы не тратить больше нашего драгоценного времени…

За отсутствием даже малейших следов вмешательства Врага Человеческого Великое Испытание было чистейшей воды формальностью.

Сэр Джошуа сопроводил Аманду в Лондонский Кафедральный Собор, где той следовало в присутствии свидетелей приклонить колено пред архиепископом, перекреститься, трижды прочесть “Pater Noster”, вкусить плоть и кровь Господню и поцеловать распятье. С чем она с легкостью и справилась.

После чего был составлен “Протокол о проведении Великого Испытания с целью подтвердить или опровергнуть принадлежность леди Аманды МакГрэгор к слугам Врага Человеческого”. Документ был заверен подписями мэра и комиссара полиции, выступившими в качестве свидетелей, и личной печатью архиепископа.

“Мной, Великой Инквизиции Определяющим Врага Человеческого Рыцарем Святой Церкви Джошуа Бином, чистота Аманды МакГрэгор подтверждается”, - написал он в конце документа, закрепил слова свои гербовой печатью, и на этом досадная и абсолютно бессмысленная, по его глубочайшему убеждению, миссия была закончена.

Кровь Господня подошла к концу, и “Ловец” потерял к пустой бутылке всякий интерес. Неприятно кольнуло под ребрами.

-Печень…, - кисло поморщился Рыцарь. - Это все этот назойливый докторишка. Всю печенку изгрыз этим своим: “Ну, вы же понимаете, ну, не водой же ее испытывать!”

Только зря время потерял! – проворчал сэр Джошуа и снова громко чихнул. – Так и знал, что подхвачу какую-нибудь заразу.

Появилось жгучее желание проклясть ненавистный город, и столь же жгучее сожаление о том, что проклятья не входят в сферу его способностей. А вот был бы с ним Макс – точно бы проклял.

Мысли о напарнике расстроили еще больше. Еще слишком молодой, слишком пылкий… фанатик. Ему без “Ловца” всюду Демоны мерещатся, и оставлять его без присмотра всегда чревато не слишком приятными последствиями…

-Экзарцист несчастный, - тяжелый вздох, - и вообще… Подумаешь, внешность поменяла. Некоторые люди пол меняют, и Демонами от этого не становятся. А что выглядит теперь странно – так вот тот же Макс… Абадонна – Абадонной, а на самом деле – Рыцарь Великой Инквизиции, да еще какой!

Причитания Сэра Джошуа прервал колокольный звон.

Взяв трубку, тот с удивлением обнаружил, что звонит только что помянутый им Макс по крайне важному поводу. Несколько минут назад Провидец указал, что где-то под Новым Орлеаном должен пробудиться Демон, и Ликвидацию поручили их отряду.

-Ну, хоть день не будет полностью потерян, - решил “Ловец” и отправился в кабину пилота отдавать распоряжения о том, чтобы меняли курс. - Только, надеюсь… в этом Новом Орлеане погода будет получше…

В первые месяцы своего обучения в колледже Святого Иоанна Аманда старалась вести себя как можно тише, избегать лишних встреч со столь неприятными и чуждыми ей людьми. Обязанность строжайше соблюдать Свод Школьных Правил, большие умственные нагрузки, возведенный до состояния канона аскетизм вместе взятые не досаждали ей так, как чужое внимание. А оно оказалось чрезмерным.

Не только, и даже не столько необычная внешность была тому виной. Никто и помыслить не мог о том, чтобы подозревать девочку в чем-либо, неугодном Богу.

Просто, не успела Аманда расположиться в общей комнате, весь колледж уже знал о том, что на Великом Испытании, устроенном специально для нее, присутствовал никто иной, как Великой Инквизиции Определяющий Врага Человеческого Рыцарь Святой Церкви.

Один из тех, кто был достоин прижизненной канонизации, из тех, без кого само человечество не могло бы существовать.

И не было ничего удивительного в том, что тень божественного сияния Определяющего коснулась Аманды.

Осознание причины излишнего внимания к собственной персоне не принесло облегчения, и вызвало весьма неприятные воспоминания о встрече с “Ловцом”.

Но потом… Аманда примирилась со своей популярностью, и через какое-то время научилась ей пользоваться.

…Глаза чуть прикрыты, легкая дремота приятно растекается по телу. Мягкий красный диван, и тихое звучание радио. И запах цветов – клумбы разбиты прямо под окнами.

-А вы видели, что вытворила Дженифер?! – возвела очи потолку белокурая Катрин, - Она посмела явиться на утреннюю мессу без молитвенника! – произнесено тоном, каким должно обвинять в смертных грехах.

-Да, эта рыжая, должно быть, ведьма, - подтвердила Мария-Луиза, щелкая четками, - ходят слухи, - доверительно понизив голос, - что она после вечерней проверки снимает со стены Распятие! И поступок падре… Она точно его заворожила!

-Точно, заворожила, - обрадовалась возможности вступить в разговор Натали, - Я сама видела. Достаточно было заметить, как она на него смотрела!

-Я… я, кажется, его забыла… - девушка стояла, не зная, куда и смотреть. Куда деться от уколов злорадно осуждающих взглядов.

-Ну, я думаю, Мария-Луиза поделится с тобой на сегодня. Хорошо? – мягкая улыбка падре.

И к злорадству и осуждению добавляется зависть, и еще - ненависть. Смешались, разлились над деревянными скамьями, заполнили храм, и устремились под стрельчатые своды… вперемежку с молитвами и идущей из динамиков органной музыкой.

Очень оригинальный “утренний коктейль”, и нельзя сказать, чтобы приятный…

Разговор “подруг” был весьма занимателен, и ей не хотелось вмешиваться до поры до времени. И в свою комнату идти тоже желания не было. Здесь, на диване, намного удобнее, чем на жесткой кровати. Да и теплее. Просто - сидеть, отдыхать, наблюдать… И ощущать совсем рядом присутствие чернокрылой спутницы.

Грязно-желтые волны зависти вперемежку с приторно-сладкими облачками влюбленности. Их концентрация становилась все сильнее и сильнее, и потихоньку начала действовать на нервы. Аманда сдвинула брови, и уже готова была вмешаться без приглашения, но заискивающий голосок Марии-Луизы произнес:

-Если вам действительно нужно мое мнение… - девушка неприятно улыбнулась, - то зависть - это один из смертных грехов… - и, с удовольствием разглядывая удивленные лица, продолжила свою мысль:

- Вы ведь очень хотели бы оказаться на ее месте. Еще бы! Падре Себастьян весьма хорош собой. И черная сутана ему идет…

-Но… мисс МакГрэгор…, - эмоциональный фон изменился, и общую комнату захлестнул колюче-красный стыд. Полупрозрачные черные крылья на алом фоне… Очень красивое сочетание. – Мы ведь… Она ведь…

-Будьте осторожны в своих обвинениях… А то получается, что Дженифер – столь могущественная ведьма, что ее чарам подвластен *професс четвертого обета! – И, не дождавшись возражений. - Пожалуйста, продолжайте в том же духе, и тогда я решу, что вам не терпится посмотреть на аутодафе.

Однако Аманда перестаралась с нагнетанием обстановки, и только начавшая прорисовываться картина была непростительно загублена белыми пятнами ужаса.

Мисс МакГрэгор поморщилась, и провела ладонью, убирая медово-красные пряди со лба:

-Кстати… вы не могли бы разойтись по своим комнатам? А то у меня уже от ваших разговоров начинает болеть голова…

“Подруг” как крылом смахнуло… черным таким, обманчиво-невесомым крылом.

-Ты… играешь ими. А они готовы повиноваться каждому твоему слову… Это – хорошо. Хочешь спросить о чем-то?

-Когда приходил “Ловец” – ты сказала, что они защищают этот мир не от нас. Теперь я знаю, кто их Враг. А кто МЫ? – в янтарных глазах разгорался костер любопытства.

-Тебе не нужен мой ответ, - или Аманде показалось, или в голосе бабочки действительно звучало торжество. – Время придет, и ты все вспомнишь. Нам не долго осталось ждать.

Уже несколько лет из ночи – в ночь – один и тот же сон.

Тьма исполняет только ей одной понятный танец над черным троном. К нему не подойти – воздух плотный, как стекло…

“Чего ждет?” – отчаянным эхом по пустынному залу.

Девушка сделала шаг, потом – второй. Потом…

Невидимая преграда упала к ногам, осыпавшись мириадом хрупких снежинок. Темный огонь, что скрывал трон столько лет, угас. А сам трон оказался пуст. Девушка просто подошла, и села на него.

…Невероятная, сокрушающая сила Темной Богини разлилась по телу. Она пьянила, и причиняла столь же невероятную, сокрушающую боль. Эти чувства схлестнулись, слились, и единым мощным шквалом обрушились на все ее существо. А потом – пришла другая боль.

…Едкий розовый свет слизнул пальцы, кисти рук, вот уже добрался до плеч. Чтобы полностью рассеять плоть, ему понадобилось всего лишь мгновенье. Краткий промежуток времени меж двумя ударами сердца, один из которых был, а другому – не бывать никогда. Но для нее этот миг стал подобен вечности. И эту вечность она стояла и смотрела, как медленно и неотвратимо превращается в пыль ее тело, каждый миг этой вечности расставаясь с частичкой себя.

Направленный и сконцентрированный в одной точке Апокалипсис…

Все сравнения подойдут, и ни одно не будет достаточно верным. Плотина забвения схлопнулась, ее просто вдруг не стало, и истосковавшаяся по свободе река памяти ринулась в высохшее русло, враждебно пеня черные воды, сметая все на своем пути.

…Она неподвижно лежала на жесткой кровати, устремив невидящий взгляд в потолок. И не могла понять, почему, если это был сон, ей сейчас так больно. Один удар сердца, другой, третий…

А потом пришло знание того, что это было, и что это БЫЛО – вместе с раздирающими грудь рыданиями. А когда слезы иссякли…

Она медленно села в кровати, сжав кулаки. И, наконец, посмотрела на бабочку.

-С возвращением, Ваше Величество, – прошелестела Тьма. - За все надо платить. И ВСПОМНИТЬ вам было суждено, лишь заново пережив свою… смерть.

Грациозный цветок со сладким тяжелым запахом и темными лепестками.

-Он так похож на те, что росли у нас дома… когда у нас был дом, - в голосе проскользнула тоска. Бабочка вздрогнула – ей тоже было больно вспоминать. Пришлось ответить:

-Придет время, и у Вас будет шанс вернуть то, что ушло.

-Знаю, - улыбка вновь вернулась на малиновые губы. – А еще… этот цветок…, - рука медленно потянулась к пышному соцветию, - похож на тебя…

Легкое прикосновение кончиков пальцев, и бесценное растение стало пылью. – Ох, теперь Кристиан точно потеряет работу.

*професс четвертого обета – представитель иезутиского монашеского ордена, находящийся на очень высокой ступени служения, дающий обет лично папе.

Превращение

Очень оригинальный “утренний коктейль”, и нельзя сказать, чтобы приятный…