Каждый, мельком заметив юношу, невольно оглядывался, а некоторые любопытные даже шли следом, подмечая все новые подробности. Такие, например, как золотой “браслет” на ноге с такой же драгоценной цепью. Раб? Скорее всего. Но почему и куда его ведут под усиленной охраной? То, что хозяин избивал раба (дорогого и ценимого, а что еще может значить такой “браслет”?) плетью, не вызывало сомнений, но раб шел прямо, презрительно смотря на купола и остроконечные крыши, перемешанные в этом городе. Его босые ноги ступали по каменной и временами выщербленной мостовой спокойно и уверенно, не выбирая, куда наступать, и постепенно у людей стало складываться странное впечатление, что по улицам их города в окружении почетного эскорта движется юный бог, хозяин этого мира. Некоторым удавалось заглянуть ему в глаза. Такие поспешно отворачивались и отставали, сами не понимая, почему.

Процессия остановилась перед зданием рядом с гладиаторской ареной.

Цепь наконец сняли, но, к досаде Зойсайта, на его ноге осталось золотое кольцо, хранившее все те же свойства. Значит, побег снова откладывается на неопределенное время.

Его втолкнули в широкое длинное помещение, вдоль стен которого ногами в проход стояли узкие деревянные койки. Окон или чего-то вроде них не было совершенно, освещение обеспечивали два десятка бездымных светильников, подвешенных в полутора метрах над земляным полом, утоптанным до состояния камня.

Зойсайт так понял, что на ближайшее время это – его апартаменты. Видимо, их придется с кем-то делить.

Все койки были одинаковы, но Зойсайт, прикинув, выбрал себе ту, что стояла в дальнем углу. Над ней не было светильника, меньше соседей. Подойдя к ней, Зойсайт потрогал грубое шерстяное одеяло, покрывающее соломенный тюфяк. Брезгливо скривившись, он лег и вытянулся на все еще ноющей спине.

Демон закрыл глаза и стал на слух выяснять обстановку. В здании было много людей, откуда-то доносились удары – треск палок и досок, железа, удары по живому, топот множества ног… Видимо, казармы. Что ж, значит, придется быть гладиатором?

– Как скучно… – пробормотал Зойсайт, слушая, как к его двери идут люди.

Дверь с шумом распахнулась, и в помещение ввалился десяток воняющих потом тел. Но стоило кому-то заметить “пополнение”, как разговоры мгновенно смолкли. Пришедшие окружили его койку.

– Что ЭТО? – протянул густой бас.

Лениво открыв глаза, Зойсайт увидел громоздкий лысый шкаф, по недоразумению родившийся человеком. Близко посаженые буркала презрительно поблескивали под низким лбом.

– Эй, ты кто? Девочка? – поинтересовался из-за спины “шкафа” худощавый жилистый субъект.

– Отвали, Вартан, не видишь, он ГЛУХО-ОЙ! – проорал прямо в лицо Зойсайту третий, похожий на гнома коротышка.

– Ну это-то как раз понятно, – масляно протянул четвертый, длинноволосый и длинноносый тип. – Видимо, девочка желает разделить ее с тобой. Эй! – с трудом увернувшись от оплеухи, выкрикнул он. – Если ты не согласен, я сам готов разделить с этим свою койку!

Тут же посыпались комментарии к появлению, размещению и применению парниши, неизвестно почему оказавшегося в их “расположении” почти без одежды. К тому же такого парниши. Его точкой зрения никто не интересовался. Здесь нет таких, которые позволят ему иметь собственное мнение.

Зевнув, демон решил, что с него хватит. Медленно сев, он привалился к стене, скрестив руки на груди. Его ленивый взгляд прошелся по всем присутствующим, и те почему-то замолчали.

– Гришен, – негромко, но властно хлестнул его голос.

– Да, учитель!

– Так что это за парень? – в сотый, наверное, раз недоуменно спросил “шкаф” Буйваш у Саркана.

– Дракон его знает! А я – не дракон, – раздраженно ответил коротышка, косясь на новичка.

В тот день, когда они, измордованные очередными штатными придирками тренера Гиена, вернулись в свою “казарму” и увидели незнакомого мальчишку, все полетело вверх дном. Нет, распорядок дня остался прежним, но…

А с каким видом этот хлюпик приказал – черт знает что, ПРИКАЗАЛ гладиаторам! – принести ему нормальную одежду! И так посмотрел, что половина из них бросились выполнять приказ бегом, а другая половина просто предпочла гордо удалиться на подгибающихся коленях. Только Гришен, этот сосунок, тем не менее успевший завоевать мечом и кулаком общее уважение, остался цепляться за ноги пришельца с таким счастливым лицом, словно это был кудесник, пообещавший ему встречу с давно почившей любимой бабушкой. Когда Саркан и остальные вернулись, Гришен сидел на полу, а золотоволосая бестия отрешенно гладил его по шерсти, как собаку, преданность которой медом сочилась из всей позы этого деревенского недоразумения. Вартан так и не осмелился отстаивать свою койку у Гришена.

Это было неделю назад.

– И вообще, почему мы должны слушаться этого… как его… Зосата?

– Зойсайта, – педантично поправил Саркан, продолжая чистить меч от ржавчины.

– Ну я и говорю: Зосата.

– Ты бы лучше помолчал… Да откуда я знаю?! Конечно, если ты хочешь – иди и начисти ему смазливую мордашку полировкой. Но я в этом не участвую!

Минут пять Буйваш сосредоточенно сопел и шевелил бровями.

– Не, – наконец выдал он, – не буду. Гришен мне колени в другую сторону вывернет.

Что да, то да. Однажды Шин, не обернувшись, сказал что-то нелицеприятное об этом бесе. И когда он все-таки повернулся, то выбыл из расписания на целый день: даром, что врезавший ему Гришен слабее Шина и рефлексы не те – мальчишка был в бешенстве. И вот сейчас Гришен, хоть и работает с манекеном, краем глаза смотрит на Зойсайта. Время от времени он останавливается и повторяет движения. Обычно перед повтором Саркан успевал заметить недовольное подергивание уголком рта у длинноволосого.

– Да, Гришен щенка боготворит… Знать бы, за что, – уже про себя добавил коротышка, – может, и я бы его боготворил. Буйваш, а чего тебе приспичило врезать Золотому Мальчику?

Буйваш вновь засопел, на этот раз яростно.

– Этот… велел мне завтра идти на кухню и проследить, чтобы повар сготовил что-то по его рецепту.

Это тоже было да. Ну где это видано, чтобы раб-дохляк, который явно не в фаворе у хозяев, указывал другим, сильным и довольно самостоятельным мужикам? Но его почему-то слушались. Даже садист и отравитель повар. Может быть, из-за его взгляда. Саркан поежился, вспоминая, как однажды чуть не пустил лужу, едва не толкнув в коридоре задумавшегося Зойсайта локтем. Зойсайт посмотрел на него так, что Саркан вознес богам благодарственную молитву за то, что уклонился от столкновения, а иначе бы… Что именно пообещали зеленые бездны за прерванные размышления, Саркан не помнил. Только с тех пор у него осталось четкое впечатление, что ад выглядит именно так – зеленым и бездонным.

– Эй, а ты чего прохлаждаешься?!

Саркан поднял голову. За время его размышлений на площадке успел появиться Гиен, их “тренер”. Громогласный, скорый на руку мужик, которого его подопечные из большой и чистой любви называли за спиной Недодавленной Жабой. Сейчас лицо Жабы своими выпученными моргалами было обращено к Зойсайту.

Юноша стоял, привалившись к стене, единственный прохлаждаясь в этой компании.

– Отвали, начальник, – зевнул Зойсайт, потягиваясь и задумчиво улыбаясь, словно сказал нечто забавное. У всех свидетелей этого зрелища синхронно перехватило дыхание. Через пару секунд Гиен пришел в себя и сердито мотнул головой. Его лицо стремительно свирепело.

– Вот что, – заорал он так, что Саркан вздрогнул, едва не порезавшись, – мне плевать, если ты служишь подстилкой всей своей “казарме”! Для этого, видимо, тебя сюда и послали, но ты у меня будешь тренироваться! Мне говорили, что ты умеешь держать в руках железо. И сейчас ты мне это покажешь!!!

Зойсайт лениво повел плечами, вызвав у Шина нездоровую дрожь. Судя по лицу, Золотому Мальчику были безразличны эти вопли, но...

– ИДИ СЮДА!!! – Гиен, и без того вечно бешеный, уже брызгал пеной с губ. – Если ты стесняешься, что тебя учила старая дева…

Договорить Гиен не успел.

Растворившись на своем месте, Зойсайт появился перед тренером, и тот рухнул, ловя ртом воздух и держась за отбитые почки и “драгоценности”. Золотоволосый демон склонился над ним, поворачивая его лицо к себе.

– Никогда, – прошипел демон, – никогда больше не смей говорить о степени моей выучки и тем более – о моем Учителе!

Повернувшись, Зойсайт спокойным неторопливым шагом направился обратно в “казарму”. Провожая взглядом его прямую гордую спину, Саркан с трудом пытался справиться с собственным нервным тиком, вновь вознося благодарственную молитву благосклонным к нему богам, научившим его держать язык за зубами. А они раньше так хотели посмотреть на паренька в действии… Сбылась мечта идиотов…

Подняться Гиен смог только через несколько минут. Пошатываясь, он убрался к себе в комнату. Из его окна, выходившего во двор, послышался шум свалившегося на кровать грузного тела.

– Перерыв? – вопросил землю под ногами Ливарт. Из окна послышался длинный душевный стон. – Перерыв, – заключил Ливарт, отходя от тренировочной колоды.

– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Саркана подошедший к нему Шин.

Саркан посмотрел на Шина как на умственно отсталого.

– Что именно ты имеешь в виду? Того, как новичок уделал Жабу?

– Нет. – Шин благостно улыбался чему-то своему. – Тому, как наша крошка разъярилась. Он был так сердит… Теперь я знаю, чем его достать.

– Самоубийца, – выдохнул Саркан. – Ты хоть представляешь, ЧТО он из тебя сделает?!

– Не-а… – закинув руки за спину, мотнул головой Шин. Глаза его светились предвкушением. – Он, конечно хорош… но до меня ему еще далеко. Вот как бы только Гришена удалить, – вдруг задумался он. – Вдвоем они меня, пожалуй, действительно убьют.

– Но… – безнадежно предположил Саркан.

– Я его подомну, – оскалился Шин. Нехороший огонек сверкнул в его глазах, – чтоб мне сдохнуть, он не будет мною командовать.

Над “казармами” разнесся гулкий звук колокола, возвещающий о наступлении вечера.

– Хватит, пошли назад, жрать дают.

Саркан исподлобья оглядел двор, отмечая про себя, что наступление вечера вовсе не означает окончание дня. В конце концов, Шин никому и никогда не нравился, его только терпели, как шанс выжить в общей схватке.

– Придурок, – скривился Насток, отворачиваясь.

Он был “солдатом удачи”. Он умел отличать вожаков от мяса. А вожаки не бывают идиотами.

– Итак, мы остались вдвоем, крошка, – процедил Шин, усаживаясь на койку напротив Зойсайта. Огонек в светильнике над ним подрагивал, как напряженный зверь. Шин считал – как испуганная мышь.

Зойсайт не ответил. Он встал со своей койки и пошел по комнате. Шин облизнулся, хищно щурясь на изящные линии спины и бедер перед собой. Остановившись перед первым светильником у своей стены, Зойсайт спросил, не оборачиваясь:

– Зачем ты это сделал, Шин?

В голосе мальчишки было то, что Шин ненавидел с того момента, как стал гладиатором – праздное любопытство, скрашенное брезгливостью.

Первый светильник, скрытый телом юноши, мигнул и погас.

– А я ненавижу тебя, мразь.

– Вот как? – безразлично произнес Зойсайт, подходя ко второму светильнику. – За что же?

– За то, что ты есть. Изнеженный щенок, с богатым папочкой и няньками, вытирающими тебе сопли. Ты не один из нас, ты из вельмо-ож, – последнее слово Шин произнес так, словно его им вырвало. – Что ты знаешь о грязи?!

– Очень многое, малыш, – сказал Зойсайт, переходя к третьему светильнику. Второй тоже не горел.

Шин дернулся, но все же не стал вставать. Этот мальчишка ответит ему сегодня за все.

Третий огонек погас.

– И что же? – скривился гладиатор.

Четвертый.

– Больше, чем ты можешь себе представить, – как погас пятый светильник, Шин тоже не увидел. – И я могу показать ее тебе. Хочешь?

Шестой.

Шин облизнул пересохшие губы.

– Я хочу изукрасить твое смазливое тело, трахнуть тебя, а потом рассказать об этом всем.

– И они будут презирать меня… – седьмой огонек умер, шипя. – Скажи, чего ты боишься больше всего?

Шин опешил от неожиданного вопроса. Что-то холодное прошлось по его позвоночнику. Страх? Нет, пока еще нет. Пока…

Пока длилась пауза, Зойсайт приблизился к двери и погасил восьмой светильник. В комнате стало заметно темнее.

– Я ничего не боюсь! Я не тепличный цветочек.

Девятый.

– Я бывал в битвах, каких ты себе не можешь и представить. Мои руки по локоть опускались в кровь, а мои раны не пересчитает и звездочет. А ты небось рос в окружении забо-оты! И даже в рабстве не знал боли и страха, пока тебя не отходили плетью.

Зойсайт даже не улыбнулся. Распущенные волосы почти полностью скрывали его со спины, все же не в силах спрятать изящные очертания. Их золотой ореол стал темно-каштановым – погас десятый светильник.

– Чего ты боишься… – словно размышлял Зойсайт. – Может быть, темноты? – Зойсайт миновал дверь и подошел к противоположной стене. Погас одиннадцатый. – Темноты, боли, смерти… Крыс?

Тихий смех.

Двенадцатый.

– …А может быть, пыток, бессилия… насмешек? Хочешь, я устрою тебе все это?

Тринадцать.

– Заткнись!

Шин сглотнул комок в горле. Страх уже коснулся холодными руками его сердца, забирая себе его тепло. Это мерный голос, этот проклятый, равнодушный, вкрадчивый голос!!!

Четырнадцать. Дракон, как он это делает? Он же не дует и не касается огня!

– А демоны, Шинни? Как насчет демонов? – Зойсайт засмеялся. Шин готов был поклясться, что именно так смеется клинок, входя в горячую живую плоть.

Пятнадцатый огонек потух. Зойсайт подходил к гладиатору все ближе.

– Демонов нет, – еле слышно ответил Шин. Он не мог ответить громко, боясь, что голос сорвется. – И богов нет.

Шестнадцатый. Будь он проклят, как он это делает?!

Семнадцать. Паника заполнила кишки гладиатора. Сбежать… От кого? От кого ты собрался бежать, сучий сын?! Ты его сейчас убьешь. Просто – убьешь, не растягивая удовольствия, как планировал. И – уберешься отсюда, пусть тебя переведут в другую “казарму”…

– Как ты это делаешь? – выдохнул Шин. – Как ты их гасишь?

Зойсайт небрежно отбросил с лица непослушные пряди. Тонкие пальцы положили на стены несколько длинных теней.

Восемнадцать.

– Меня вот очень часто называли огнем. Даже вы, кто не мог этого знать.

Зойсайт остановился перед очередным светильником, приблизив к нему лицо. Алые притягательные губы приблизились к огоньку, словно целуя его. Огонек вспыхнул в экстазе и сладко задрожал, приникая ко рту хозяина. Хозяина?! И тоже погас.

Отойдя от светильника, демон приблизился к Шину. Если бы еще мог, гладиатор бы убежал. Но тело отказалось ему служить. Как в размытом кошмаре, Шин видел приближающуюся к нему фигурку, демонстративно покачивавшую бедрами. Единственный все еще зажженный светильник был над его головой.

– Я – хозяин огня, Шинни. Этого у меня не сможет отнять никто и никогда. Огонь всегда будет по моему приказу убивать и умирать.

Замолчав, Зойсайт чувственно выгнулся, потянувшись себе за спину. Кожаный нагрудник, расстегнутый, упал к его ногам. Ослепительное даже в тусклом свете единственного оставшегося огонька тело избороздили полурассосавшиеся шрамы. Шин сдавленно застонал. Страх вдруг стал переплетаться желание… Впервые – страх.

Зойсайт призывно протянул руку навстречу. Не помня себя, Шин встал, но рука прошла мимо него. Глаза за золотой вуалью закрылись, губы едва заметно дрогнули – и последний огонек погас, впитавшись в кончики пальцев. Шин почувствовал, что ослеп.

Короткий смешок прокатился по “казарме”. Шин вытянул руки, но под ним оказалась только пустота.

– Где ты? – выдохнул он, бессильно всматриваясь в темноту.

Смешок стал громче, затопив своим невозможным тут эхом все помещение. Он был везде и нигде одновременно.

– Где ты?! – теряя остатки мужества, Шин сделал шаг вперед, раздавая удары по воздуху и не обращая внимания на боль, если костяшки врезались в каменную стену.

Смех раскатился и стал оглушать, издеваясь над ним.

– ГДЕ ТЫ-Ы-Ы?!…

Смех резко оборвался. Совсем рядом вспыхнули два глаза. Вспыхнули. Как два зеленых огня. А в их зрачках заалели искры, алые, как угли, как свежая, еще светла кровь. Огни, совсем недавно жившие в светильниках, увеличивались, словно эта кровь проливалась из зияющей раны. Когда алые всполохи затопили глаза без остатка, они стали приближаться к Шину. Отступив, потерявший голос гладиатор упал на койку, ударившись головой о стену. Когда он вновь поднял глаза, огни были совсем рядом. Тонкие когти коснулись его ключиц.