Фанфик

Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.

Silence

Осенний гость

Ночь смыла с неба прозрачную голубизну. Зато теперь на иссиня–черном бархате таинственно мерцали сотни крошечных зовущих огней, укутанных туманом звездной пыли. Млечный путь…

По улице, вскинув лицо к небу, медленно брел одинокий прохожий. Ночь манила. Своей чистотой и прохладой, своей умиротворяющей Силой. Магией. Тайной и тишиной. Боу вздохнул. Вообще-то он не любил загадки. Не любил приключения. И тем хуже азарт.

Вот многие люди мечтают о приключениях. Всю жизнь ищут эту самую «магию». Пытаются разглядеть её в самых невероятных явлениях и лезут в самые дурацкие положения, а зачем? А затем, чтобы потом заставлять свой организм дрожать от наслаждения под выбросами в кровь крошечных порций адреналина. Такие ненормальные делятся на несколько категорий.

Первые – Павианы. Эти ради новой миллидозы будоражащего вещества готовы на все. Они будут терять товарищей на бурных порогах горных рек, но, продолжая цепляться за борта рафта, не перестанут счастливо верещать и помахивать веслами. Они готовы взбираться на вершину Эвереста и прыгать с парашютами, пытаться оседлать гребни волн и карабкаться по альпинистским стенкам без страховки. Они проводят сорвавшегося друга печальным взглядом и хриплым вздохом, а потом уцепятся за очередной выступ и полезут дальше, зная, что каждый из них может быть следующим. И все же, пока есть силы, будут искать ногами опору, подтягиваться и лезть.

Вторые более спокойны, но менее ловки и увертливы. Бегемоты. Они потащатся в самую чащу леса, подальше от цивилизации только ради того, чтобы быть ближе к природе. Просидят недели в грязи, питаясь одной только лишь ради свежего воздуха и натуральных ингредиентов в супе. И с радостью будут подставлять свои смуглые задницы матерым лесным комарам. А ночью дрожать от страха при виде горящих из темноты глаз белки. Они оседлают катамараны и будут с визгом рассекать прибрежные воды захирелой речонки. Они не влезут на вершину Гималаев, зато Павианы, таща за собой рюкзаки больше себя ростом, вызовут яростную зависть у этих Бегемотов, разбивших стометровые палаточные городки у основания гор.

Третьи же совсем непонятные типы. Слонопотамы. Вот уж что надобно этим ненормальным, не знают даже они сами. Они потащатся на берег какой-нибудь протухшей лужи, глубиной по пояс, и будут старательно закидывать туда удочки. А потом усиленно кормить упирающуюся кошку. Разобьют палатки в лесу, так и то – либо недалеко от дороги, либо от свалки. А приехав на речку, будут сначала полдня накачивать свою любимую надувную лодку, доставшуюся от прадедушки, а потом столько же её сдувать. В воду же зайдут всего-то на 15 минут – ибо холодно, ну и посмотреть, как в трех шагах барахтается ребеночек–поплавок. А адреналин получат, сидя с женой на диване и обсуждая непрожаренный шашлык и то, чем могли заразиться.

Боу никогда не понимал ни первых, ни вторых, ни третьих. Все это было для него так же чудаковато, как и то, как можно целыми днями просаживать честно заработанные деньги в казино или спускать по монетке в игровые автоматы. Впрочем, таких извращенцев он выделял в совершенно отдельный класс психов.

Что может быть прекраснее вечера пятницы? Вымотанный организм уже сладко предвкушает, как замечательно он выспится, потом проваляется в ванной, откормится и, наконец, прогуляется до тренажерного зала. И никакой тебе суматохи, никаких начальств и срочных выездов… А вечерком можно посмотреть, как в телевизоре кто-нибудь кого-нибудь лупит по голове битой, а тот при этом прыгает и убегает…

И все же в этой первозданной темноте что-то было… Что-то свежее, новое и неразгаданное. Хотя бы то, что она существовала сотни и тысячи веков рядом со светом. И даже днем она пряталась в каждой ложбинке, за каждым деревцем и в каждой душе.

Вот сегодня, например, Боу выслушал трогательную речь своего начальника… Замечательному мужичку было до боли обидно, что он, Уильям Норрек, преуспевающий бизнесмен и отец двоих детей, ещё ни разу не был где-нибудь в горах. Не сплавлялся по рекам и не ходил в пешие километровые походы. Боу никак не мог понять, в чем же смысл биться в истерике, пока ему не объяснили – жизнь-то, мол, проходит, а приключения не приходят сами в руки, хоть ты тресни!

А началось все с того, что недоумок Билли возьми да и расскажи начальнику, как его восемнадцатилетний сын, уже имеющий второй взрослый разряд по пешему туризму, вернулся из забавного путешествия в озерный край… Тут-то тьма в душе начальства и выпихнула из своих глубин и зависть и злобу…

Боу быстро ввел код на замке подъезда, и смело шагнул внутрь. Дверь на улицу пришлось оставить приоткрытой, ибо тот же, кто два дня назад сделал свое страшное и темное дело за мусоропроводом, ещё и выкрутил лампочку, видимо, чтобы его не тревожили… А уборщики в подъезде пока не появлялись. Колебания по поводу стоит ли идти пешком или все же лучше воспользоваться лифтом отпали, когда циферблат ехидно сменил цифру 9 на 8. Ждать Боу не любил никогда.

Отсчитывая этажи, он медленно перебирал в уме события прошедшей недели. Ничего необычного, если не считать новый пройденный уровень в QUAKE и парочку новых знакомых по ISQ. Впрочем нет, еще были рассказы и фотографии одного Бегемота, вернувшегося с какого-то там северного озера. И вздохи всего отдела на тему, как же хорошо-то некоторым. И неудовлетворенный жизнью шеф.

И какого черта они все лезут на рожон? Дома им что ли не сидится? В тепле и уюте?

С такими мыслями в голове Боу мягко провернул ключ, приоткрыл дверь в темные недра своей квартиры и привычно шагнул через порог.

Лежать на полу, особенно когда в бок и шею больно вдавливаются ботинки, честно говоря, было неудобно. Пахло сырой землей, под руками мерзко чавкала грязь. А скулу неприятно саднило. При первой попытке встать положение дел изменилось ненамного – упавший стул больно съездил по мизинцу. Наученный горьким опытом, повторно Боу вставал уже аккуратнее.

Злобно чертыхаясь, хозяин квартиры потянулся включить свет и невольно отдернул руку. Пальцев коснулось что-то гладкое, тонкое и легкое.

Стоп! Песок. Откуда у меня в квартире взялся песок?!! Ведь утром его не было! Ну, хоть не в таких же количествах! И этот… Сквозняк? Что, черт подери, происходит?

Ноги слегка коснулось что-то. И не подумало убраться прочь, когда Боу зашипел, скорее от страха, чем от злости. Но вот когда кто-то уверенно и нахально запустил в ногу хозяина квартиры зубы, неустрашимость испарилась вместе со здравым смыслом.

Взвыв и шарахнувшись обратно к двери, Боу начал остервенело шарить по стене в поисках выключателя.

Квартира больше всего напоминала руины. На полу у порога валялся опрокинутый горшок из-под пальмы, а сама она, измусоленная и потрепанная, лежала в другом конце прихожей. Подранные обои висели неровными кусками. Разброс ботинок охарактеризовать было вообще сложно, а уж откуда бы среди этого кошмара взяться клокам ткани - было и вовсе непонятно.

Обнаружить горевшие бешеным огнем огромные глазищи было проще пареной репы– они благоразумно прятались под останками любимой подушки Боу. После первого дикого рыка глаза стали виноватыми. А после второго к глазам прибавился опущенный хвост и прижатые уши.

Разбитое зеркало на стене, словно в напоследок усмехнувшись над хозяином, показало, стоящего посреди развала ошалелого парня. Его удивленные серые глаза и перемазанные землей светлые волосы. Рассеченную бровь и загорелую кожу, сейчас почему-то зеленовато-серую.

Боу стоял посреди погрома и мечтал убить мерзкое создание, ошибочно именуемое ласковой пушистой кисой. Он живо представлял себе, как отшлепает безобразное лохматое существо, а потом закроет на ночь в темном туалете.

Хозяин квартиры громко упомянул демонов преисподней и анатомию мужского организма и зло протопал на кухню. Люстра почему-то лежала на мягком уголке, слава Богу целая, о чем лампочки могли только мечтать…поэтому идти пришлось при неясном свете из коридора. Уже протягивая руку за пылесосом, Боу вдруг понял, что его носки стремительно промокают и ноги не менее стремительно замерзают.

Лужа на полу была громадной. Как соседи снизу ещё не расписались на его двери мочой любимой собачки, Боу так и не понял. Вода текла из-под холодильника, дверцы которого были настежь распахнуты. С ужасом Боу увидел в темных глубинах открытого монстра фирмы Zanussi банку засахарившейся сгущенки и остатки двух литров сока. Воображение тут же нарисовало очень реалистичную серую мышь, отчаянно натирающую мылом веревку.

Как же так? Я же только вчера купил три килограмма сосисок???

Расстроенный Хозяин пятнистого усато-полосатого чудовища решил хоть не надолго уйти от жестокой реальности. Ну-ну... При попытке включить компьютер Боу чуть не свалился под стол. Мимо него с диким хриплым рыком пронеслось что-то огромное, взлетело по ковру под потолок, а потом спрыгнуло вниз и стало методично драть штору на ленточки. В этом «нечте» с трудом узналась все та же кошка. А вот из-за шторы вылетело уже совсем непонятно что.

На Боу внимательно смотрели два глаза. Голубой и зеленый. Причем зрачки, как и радужки, у них были разных размеров. И глаза эти заметно косили. Вместо носа были едва заметны две крошечные дырочки, зато челюсть превышала размеры чуть ли не головы. Из-за неплотно закрытых тонких губ виднелись два ровных, хоть и неполных ряда зубов. Оттопыренные уши загибались книзу, придавая чудику схожесть с гоблином.

«Опа… А вот и галлюцинации…Господи, я клянусь больше ни разу в жизни не есть в Макдональдсе! »,– подумал Боу и заставил себя, оторвавшись от созерцания головы, посмотреть ниже.

Ниже было тельце. Боу про себя отметил, что голова была все-таки больше. Шея почти отсутствовала над тощими сутулыми плечами, а пузу позавидовал бы даже самый матерый пивопийца. Вот только оно и могло бы сравниться с головой…

Ошалевшие глаза хозяина квартиры скользнули ниже. Низ животика являл собой правильный полукруг. Но думать о том, что это ещё женского пола совсем не хотелось.

Коротенькие тонюсенькие лапки существа заканчивались тремя узловатыми пальчиками с крошечными коготками.

Глюк висел в воздухе на уровне лица Боу, разведя ручки и расставив согнутые в коленях ножки. Крыльев у него не было.

Под задумчивым взглядом синего и зеленого глаз Боулонд Френдж почувствовал себя если не дауном, то дураком.

Глаза приблизились вплотную и Боу, леденея, почувствовал на своей коже легкое шевеление горячего воздуха. Ноздри несколько раз резко втянули воздух, а потом раздалось громкое…

Многострадальная подранная штора больше секунды выдержать 86 кг не смогла, поэтому через секунду Боу был в уголке под компьютерным столом. Укрывшись до подбородка все теми же драными белыми лоскутами, висевшими на багете. В поле видимости попали сначала тоненькие синие ножки… Потом синее пузо, а в довершение всего огромная голова.

Нечто вынуло из-за спины руку и поманило Боу.

Прилипшие к моментально взмокшему лбу волосы и дикое потрясание головы доступно показали, что хозяин квартиры намерен остаться на месте.

Из-за синей спины показалась вторая тощая лапка с сосиской в кулачке. Судьба трех килограммов этих колбасных изделий стала ясна, как день.

Смачно обнюхав сосиску по всей длине, Синий красочно облизал её и отгрыз огромный кусок. Остатки он протянул Боу. Челюсти перестали работать, зато на лицо выползла ехидная улыбка.

Существо ещё раз поманило Боу, при этом помахивая сосиской в вытянутой руке. Потом показало коротеньким пальчиком на сидящего под столом мужчину, на сосиску и пояснило:

Если сейчас не выйду оно меня съест, как эту сосиску…

От таких мыслей легче не стало. Зато при попытке вылезти из-под стола возник вопрос, каким образом под него удалось залезть…

Кое-как Боу все-таки выполз, при этом чуть не свалив компьютер, и уже открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать Синему, но прежде чем успел произнести хоть что-то, между зубами вдруг оказались остатки сосиски.

Синий дрессировщик радостно пролетел круг по комнате. Вслед за ним пронеслась, сметая все, кошка.

Делать было решительно нечего, поэтому Боу аккуратно подкрался к Синему и ткнул его пальцем в пузо. Пузо равномерно заколыхалось. Температура Синего была явно выше, чем у людей… Но самое страшное, что Синий был вполне реальным.

Первые же минуты субботы окрасились в цвет неудачи и раздраженности.

Уборка не клеилась. Попытки разгрести мусор начались ещё вчера, а точнее 40 минут назад, несмотря на полуночный сон соседей. Уже почти битый час Боу расставлял книги и выкидывал мусор, поднимал опрокинутые вещи и расставлял уцелевшие кружки. Грязи, однако, не становилось меньше… В самых невероятных местах: за книгами, в ящиках рабочего стола, под простынёй он находил сосиски, морковки, помидоры и мясо. Хозяин квартиры сел и, устало опустив голову на кисти скрещенных рук, посмотрел в зеркало. На него глядел вымотанный парень лет 20, с усталыми глазами и взлохмаченными волосами, а за его спиной…

Аккуратно вывернув из-за угла, Ням-Ням тихо снял с полки стопку кулинарных книг и принялся тихонько раскладывать их на стулья и под кровать.

Боу онемел… Синий закончил свою деятельность и начал потрошить мусорное ведро. Удовлетворившись результатом, Синий тихонько улетел в соседнюю комнату.

Стоя в дверях, хозяин квартиры, тупо зверея наблюдал в отражении, как из шкафа вылетают его носки и майки, как с кровати стряхивается постельное бельё, а из жалюзи делается что-то в стиле «попробуй–угадай». Не удовлетворившись результатом, чудовище ещё и раскрутило все ручки на письменном столе, рассыпало по нему выброшенную бумагу, добавило к этому пару книг и несколько дисков. А в роняемом под стол куске металла Боу с ужасом узнал системный блок.

Следующие полчаса пролетели незаметно, пока Боу носился по квартире в попытках укокошить Мерзкого Гада.

Ещё пара-тройка минут непрерывного крика и Ням улыбнулся, погладив Боу по голове, как тупого пса, выполнившего хоть что-то. Это утешило…

Боу чувствовал себя быком на корриде, только вместо красного платка был Синий Уродец, громящий дом.

Орать было бесполезно, ибо при первых же криках Уродец начинал улыбаться и, поглаживая вырывающегося Боу по голове, кормить его сырыми сосисками.

Наконец-то изловив Синего, Френдж прочувствовал, что такое быть маньяком. Крепко связав Ням-Няма скотчем и заклеив ему рот, Боу прошествовал в свою комнату, громко хлопнул дверью и начал старательно складывать одежду и укладывать её ровными стопочками в шкаф. Распутав жалюзи и вытащив компьютер из-под стола, Боу оглядел комнату и мысленно поздравил себя.

Когда уборка была закончена, Боу затащил Синего в комнату и принялся рассуждать куда бы сдать это чудо…вище. Попутно включая музыку, Боулонд разглядывал притихшего, уже распутанного Уродца. Он не был знатоком живности, даже любителем, но, судя по виду, сдать Няма можно было только в питомец для космических мутантов. С доплатой…

Закончив предварительный осмотр Синего, Боу поколебался и решил назвать его «Синей Мухой». Ну, по крайней мере не бегемотом же его обозвать!

Добредя до кухни и усевшись на высокий стул, Боулонд Френдж поздравил себя с первоклассной психической болезнью и ещё раз зарекся есть в Макдональдсе. Кстати, есть-то и не хотелось… А во рту стоял премерзкий вкус сырой сосиски.

Над головой плыли облака. А прозрачные прохладные волны добродушно лизали ноги. Погодка была самая что ни на есть пляжная. Море было чудо какое теплое, а на разогретом песке досыхали чудные фигурки, вылепленные детьми с соседней турбазы. Совсем рядом развалилась, подставив солнышку попу, огромная песочная бегемотиха, которую старательно обкладывали нарванной травой, а справа заканчивали лепить сфинкса.

Солнце оглядело заполоненный народом пляж и по-тихому спряталось за тучку, видимо из жалости к спящей обугливающейся парочке.

Боу посмотрел на счастливые лица пловцов и решил тоже немного освежиться.

Волны накатывали одна за одной, прозрачная вода ласкала кожу.

Прямо под ним в прозрачной воде вдруг появилась чья-то рука. А мгновение спустя, почти из–под Боу вынырнула женщина. В ярком алом купальнике с маками. Маки правда стали заметны чуть позже, когда пальцы перестали ощущать те нежные округлости, что были там всего секунду назад. Русалка охнула и чуть не утопилась от неожиданности. А потом…

На парня внимательно смотрела симпатичная блондинка. Пухленькие губки растянулись в улыбку, а курносый носик задорно вздернулся вверх. Приподняв одну бровь, девушка усмехнулась, бросая вызов, и снова нырнула. Из-под воды на доли секунды показались маки, обтягивающие очень аппетитную задницу.

Боу не любил курортные романы, но почему-то сейчас об этом не подумал. Других предложений не понадобилось...

Гибкое тело под пальцами скользило. Девушка делала невозможные кульбиты и вырывалась раз за разом. Уже наверное в двадцатый раз парень почувствовал, как тонкие пальцы выскальзывают из его плотного захвата. Вынырнув за очередным глотком воздуха, Боу решил, что все, хватит. Пора бросать эту заигравшуюся скользкую изворотливую змею и плыть к берегу. Все. Еще глоток воздуха и обратно за буйки.

Парень вздохнул, развернулся к берегу и снова нырнул.

За буйки он затащил свою жертву почти волоком, а на берег вытаскивал вообще на себе. Фигурка у русалки оказалась более чем заманчивой. Вот только из головы не уходила дурацкая мысль, что пушистые ресницы, должно быть, скрывают небесную голубизну. Парень свалил девушку на песок и, смеясь, взглянул ей в лицо.

На Боу внимательно смотрели два глаза. Голубой и зеленый. Причем зрачки, как и радужки, у них были разных размеров. И глаза эти заметно косили.

Красавица нежно погладила Боу по голове и пробасила: «Ням»…

Над головой плыли облака. Зеленые и красные, бурые и светло-желтые, они перемешивались и неслись наперегонки, при этом оставаясь на месте.

Ещё одна превосходная галлюцинация. Только вот в отличие от Синего (а местами почему-то зеленого), она оказалась вполне понятной. Реальной, и что хуже всего, нарисованной зеленкой и йодом на потолке.

Новая волна желания сделать хоть что-нибудь радикальное с Кошмарным Чудовищем выплыла из глубины сознания с криком «Аааа!». Рванувшись с дивана, Боу зацепился за что-то рукой, запутался ногами и с размаху поцеловал пол. Когда же из синих чертей остался только один, и лежащий на полу человек осмотрелся, оказалось, что его голени были тщательно сплетены вместе.

Шнуры разных размеров не всегда заканчивались разъемами, иногда сходя на оголенные провода… явно перекушенные. Леска и нитки сплелись в непонятный клубок, страшный даже на вид. А вплетенные в это макраме ленты явно когда-то были шторой, отправленной несколькими часами ранее в мусорное ведро. Свежести воздуху в комнате это не придавало.

Кое-как выпутавшись из этого клубка, Боу сгреб останки проводов, шлейфов и шторы и, еле сдерживаясь, понес все в мусорку.

Кухонные часы упорно показывали 2 часа, несмотря на рассвет за окном. Причина помешательства часов валялась недалеко на полу и тщательно маскировалась под «выпавшую» батарейку.

Стоя под ледяным душем, Боу медленно остывал. Кипеть от злости, стуча зубами от холода, было трудно.

Синему повезло – выйдя из ванной комнаты и вдоволь насидевшись под теплым одеялом, Боу повеселел и проголодался. На кухне, правда, его ждал ещё один сюрприз – кроме двух уцелевших яиц и томата съесть можно было только крохотную головку лука. Но все-таки есть хотелось, а заказывать что-то… После обеда в «Макдональдсе» ещё оставался недобитый Синий. Лови потом по всему району рогатых бабочек с драконьими хвостами...

Боу вздохнул и решительно подтянул к себе нож.

Глядя на это, Синий схватил молоток для избиения мяса.

Хозяин квартиры тщательно резал лук, аккуратно ссыпал его на сковородку и обжаривал до золотистой корочки, Мух кромсал вынутый из мусорного ведра провод и плавил изоляционную обмотку на крышке от кастрюли.

Боу залил лук яйцами, прибавил к этому порезанный томат и осторожно посолил, Синий сыпанул на провода ложку соли и внимательно посмотрел на стоящую рядом сковородку.

Боу добавил немного специй и перца, и его яичница стала похожа на карнавальную толпу. Зеленый, красный и бурый смешались, пряча желтый и белый цвета. Синий решил украсить свою крышку. В расход пошло все, начиная от желатина и Вискаса, заканчивая гвоздями и перцем.

Запах от этого шел такой, что Боу начал вспоминать составы нервно паралитических газов.

И тут… на обрывке провода в «яичнице» Синего блеснула старинная прабабушкина золотая серьга, надетая на разъем с тонкой розовой каймой по краю. Эта до боли знакомая линяло-розовая каемочка ясно дала Боу понять судьбу дорогущего студийного микрофона, в погоне за которым Френдж провел две недели. Найти его удалось всего лишь месяц назад. Этот микрофон был самой дорогой комплектующей его отнюдь не дешевого компьютера...

...По экрану беззвучно носились, пиная черно-белый мяч, двадцать две мужские фигуры. Большой палец крепкой руки свел кнопку Volume на черном тонком пульте в нулевое положение. Пожилой мужчина в мягком кресле и домашнем халате замер и бутылкой пива у губ и, с интересом глядя на потолок, слушал нечеловеческие вопли, звуки падающих стульев и сдвигаемой мебели. В такой ярости соседа он не помнил ни разу.

Расставив стулья и более-менее придя в себя, Боу удивился, как не убил Монстра. Теперь он усиленно лечил нервы, меряя кухню шагами. Последний раз он вот так ходил из угла в угол ровненько до того, как узнал, что это указывает на психические расстройства. Хотя, что уж говорить о признаках психических болезней, если только пять минут назад запер собственный глюк в туалете?

А почему запер? Да потому, что вспомнил, как 15 лет назад бабуля таким же образом пыталась отучить кошку драть новые обои в спальне. То, что обои пережили бабушку, становясь день ото дня все более похожими на тряпку, вспомнилось только теперь.

Из-за двери в туалет доносились поскуливание и непрекращающийся стук. Громко звякнула, падая на кафельный пол, крышка бачка, туалетная бумага шмякнулась в кошачий лоток.

Причем Синий сидел довольно-таки тихо, пока Боу со злости не выключил свет. Впрочем, теперь, решив, что разрушение стоит остановить, пока унитаз ещё прикручен к полу, уже более спокойный хозяин квартиры беззлобно щелкнул выключателем.

Из под двери высунулась крошечная синяя лапка, на которой на слое золотистого лука расположилось...

Вторая лапка призывно манила пальчиком. Не стоило даже приближаться, что бы узнать в этом творении рыжее солнышко желтка, с такой любовью посыпанное специями. Хотя пушистым оно и стало явно после тесного общения с кошкой.

Приступ доброты прошел быстрее, чем появился, и с громким щелчком выключателя из ванной снова донеслись визг и скулеж. Боу развернулся и, намеренно громко топая, ушел на кухню. То, что осталось на сковороде, было настолько кошмарным и пригоревшим, что есть это было подобно смерти.

Мало того, Боу ещё и вляпался в то, что Синее Всепожирающее Существо уронило на пол.

Тщательно отмывая ногу от масла, Боу понял, что ему не приносят удовольствие даже эти поскуливания и вздохи.

Что ж... придется, наверное, выпустить этого уродца. Он же не знал, что это была за вещь и насколько она мне была дорога. Кажется, все-таки зря я так жестоко с ним поступил.

Боу вытер ногу и решительно прошагал к двери туалета.

Пальцы тихонько оплели прохладный металл ручки, Боу вздохнул и уже почти дернул ручку вниз, как из-за двери донеслось громкое: «Шшфффшшшшш... Аааааааааааа!!!»

Резко распахнув дверь, опешивший Боу увидел пустую комнату, наполняющийся бачок и оторванную крышку унитаза, сиротливо прислоненную к стене.

Почти пустая бутылка мартини на пустом столе выглядела более чем одиноко.

Суббота ушла на уборку дома и приведение туалета в порядок. А воскресенье - на поход в ближайший супермаркет и пробежки в отдел за «перспективной статьей» какого-то незнакомого журналюги Артура Девенли.

Статьища эта так и лежала в холле. А Боу так и сидел за столом. Только придя домой, он понял, насколько успел привязаться за каких-то неполных полтора дня к этому лопоухому чудику. А теперь квартира словно тосковала по баламуту и разрушителю с огромными добродушными глазами. В голове висел образ протянутой сосиски и радостное: «Ням?!»

Бутылка сиротливо поежилась и наставительно звякнула о край бокала. «Зряммм...»

Боу громко вздохнул и положил голову на руки. В бутылке, отражаясь искорками других миров, прыгали лампы подсветки.

Утро выдалось ясным и солнечным. Надоевшая за последние дни непогода наконец-то убралась из города. Солнце уже высунуло из-за горизонта любопытный нос, когда его первые лучи разбудили Боу. Оказалось, что ночью он непонятно каким образом дошел до кровати. Правда, непонятно почему он лежал полураздетый поверх одеяла, но под пледом.

Мои поздравления, Боулонд... Лунатизм тоже симптом...

После контрастного душа и крепкого эспрессо настроение заметно поднялось, а в голове перестали плавиться мозги. Квартира выглядела немного сонной и... одинокой. Хотя, конечно, нет, просто эта кошка, сидящая посреди комнаты и вой собаки в соседней квартире...

Эти мысли Боу не понравились, поэтому, срочно упаковавшись, он подхватил писанину злосчастного Девенли и выскочил из квартиры. Короткая пробежка до стоянки, и верный друг, радостно пискнув, подмигнул ему фарами.

Боу бросил папку со статьей на соседнее сиденье и плавно вырулил со стоянки.

Дворник крепко прижимал к стеклу одинокий красный лист, сиротливо трепетавший под встречным ветром.

На работе было, как всегда, людно, все носились, куда-то бежали и не замолкали ни на секунду. Тихонько пробежав в свой закуток, Боу кинул на стол статейку и быстро начал исправлять ошибки и расставлять запятые.

Статья поражала актуальностью темы. Наверху листа было криво нацарапано: «Что делать, если вас изнасиловал инопланитянин?»

И Боу начал черкать прямо с заголовка. Оказалось, что автор, банально страдающий незнанием русского языка, ещё и мало что мог сказать по теме. Он бурно описывал свои ощущения от недавно пережитого в лесу и приводил кадры из отснятой им сессии. Кадры было невозможно рассмотреть и в цветном варианте, а уж в черно-белом... каша из листьев дополнялась тряской в руках, и все же... Вместо Синего и волосатого зверя с огромным «достоинством» Боу смог увидеть только кавказскую овчарку...

Последние две страницы отсутствовали. Боу вспомнил, что листы были не сколоты, и рванул к машине.

Конец статьи оказался под сиденьем, чем сильно порадовал редактора, уже придерживающегося за сердце. А ещё в машине дико воняло.

Боу глянул на задние сиденья и застыл. На недавно купленных чехлах лежала куча дерьма. И чуть пошевеливалась в такт чьему-то дыханию. А оттопыренные уши было невозможно ни с чем спутать...

Облегчение от того, что Синий жив, сменилось ужасом, когда он открыл свой зеленый глаз и посмотрел на Боу. Радостное: «НЯЯЯЯЯЯМ», и к груди редактора прижимается что-то вонючее, скользкое и теплое. Наскоро стряхнув с себя Муха, Френдж увидел, что на рубашке красуются малоприятные потеки того, в чем перемазался Синий, пока летал в канализации. Срочно заперев машину, Боу понесся в свой кабинет, надеясь отмыть тошнотворную дрянь.

Ему это почти удалось, и, выйдя из смежной с кабинетом комнатушки, он подошел к окну и критически осмотрел рубашку. Пятно выглядело вполне сносно... день доходить можно. Боу глянул на машину и опешил. Как возле неё ещё не собралась толпа, было непонятно, потому, что нестеснительный Синий летал внутри, не останавливаясь. Стекла изнутри были в разводах, а рычаг ручного тормоза торчал из спидометра.

Как Френдж оказался у машины, он не помнил, как успел схватить ключи и распахнуть дверцу - тоже. Очнулся он, уже стоя в полусогнутом положении, засунув голову в машину, от кошмарной вони. На него внимательно смотрели радостные глаза.

Боу прекрасно понимал, что, если не хочет больших проблем, то надо тихо протащить Синего в свой кабинет, отмыть и закрыть его в туалете до отъезда домой. Но вот как прикажете это сделать? Нести его на вытянутых руках перед собой, чтобы не тошнило от омерзительного запаха или засунуть под рубашку и притвориться беременным?

Синий со смаком натянул на голову пакет, и это решило дело. Сотрудники преуспевающего журнала с интересом смотрели, что же это такое тащит главный редактор к себе в кабинет в пакете. Конечно же, не кучу дерьма, но вот если судить по запаху...

Долго сидеть спокойно в туалете Синий не смог. Впервые в жизни отдела главный редактор заперся в кабинете и отказывался от встреч, ссылаясь на дикую головную боль. А уж просьбы приносить все предложения и пожелания в письменном виде и оставлять в конверте на двери...

Синий носился по кабинету и творил хаос. Статья про инопланетян, слава богу, уже лежала в ящике под ключом, все остальное было постранично на полках и под ними, под столом и даже под крышкой злосчастного унитаза.

Мух устроился на огромной нетронутой стопке статей, готовящихся к выпуску, и затих. Боу, дернувшийся было отгонять Синего от неприкосновенных бумаг, тихо вздохнул и аккуратно пересадив Монстрика на стол, убрал сшитые бумаги в ящик.

Телефон зазвонил с пола. Но это было не удивительно, намного более странным было то, что он вообще смог зазвонить. Пришлось встать на четвереньки и ползти под стол. Шнур сплелся в кошмарный узел и Боу, не меняя позы, решительно снял трубку.

– Черт тебя дери, Френдж, что ещё ты удумал? Какая головная боль? Что с тобой творится? В твоей голове, кроме костей, болеть нечему! Выпуск журнала завтра, типография стоит на низком старте, ожидая сбитый материал к распечатке, а у нас ещё ни черта не верстано! А все из-за того, что наш главный редактор, мать его, заперся в своем кабинете и ни хрена не делает! Значит так! Я приду к тебе через 10 минут, и чтобы на твоем столе лежала стопка готовых статей!

Боу понял, что сейчас произойдет, за секунду до этого. Только что сваренный кофе тонкой струйкой был вылит на его оттопыренную часть тела, чуть ниже спины.

После легкой пробежки по комнате и приглушенных криков сопротивление Муха было сломлено безоговорочно, и прикрученный к трубе Синий покорно затих. На всякий пожарный Боу примотал ещё и крышку к унитазу.

Срочно вернув на стол приготовленные и отредактированные статьи, Боу начал стремительно черкать и переписывать последние листы «сенсационного» материала об инопланетянах.

В дверь постучали, после чего из-за нее донеслось:

– Ну что? Френдж, ты готов? Не дури, открывай дверь, если не хочешь без зарплаты сидеть!

Дверь, тихо щелкнув замком, приоткрылась, пропуская директора журнала, и тут же захлопнулась обратно. Глазам директора предстало что-то...

Главный редактор как-то странно выглядел... Хотя что уж странного в незаправленной мокрой рубашке и испачканных кофе бежевых штанах? Взлохмаченные волосы над бледным усталым лицом, горящие безумством глаза и сведенные в какую-то сардоническую улыбку губы. Вдобавок к этому в кабинете дико воняло.

Да и кабинетом эту разгромленную комнатушку, перепачканную бурыми отвратительно пахнущими потеками и кошмарным разбросом бумаг, было назвать сложно.

Главный редактор выпрямился и, проведя рукой по стоящим дыбом волосам, протянул вошедшему стопку бумаг.

Взяв статьи, директор прошагал мимо вздрогнувшего подчиненного к компьютерному стулу и, усевшись, предложил подчиненному сделать то же. Когда Боу устроился рядом, Кэвин Уэстленд неуверенно начал:

– Боу, я все понимаю, работа выматывает, ты устаешь, работаешь за трех человек, но потерпи, скоро обещали выйти из отпуска два твоих помощника. Станет легче. Не доводи ты себя до такого состояния... Ты посмотри на кого ты похож...

Пока начальство вещало, Боу сидел и тихонько прислушивался к тому, что творилось в туалете. Там пока что было тихо. Но вот, наконец-то, Кэвин поднялся.

– ... так, что спасибо тебе, дружище. Что бы мы делали без тебя? Ладно, пошел я, только уж заверну сначала к тебе в соседнюю комнатку, а то напился с утра кофе...

Боу слетел с места и закрыл собой дверь в туалет, став крестом.

– Да я уже понял, что у тебя там неполадки с канализацией. Не бойся, пришлю тебе сантехника, сделают все!

От осознания, что шеф сейчас увидит Муха, Боу онемел. Мыслей хватило только на то, чтобы ко всему прочему ещё помотать головой.

Уэстленд посмотрел на бешено трясущего головой подчиненного и тихо вышел.

Боу облегченно вздохнул, прислонившись спиной к снова закрытой на ключ двери.

Кэвин огорченно вздохнул, прислонившись спиной к закрытой за ним двери и решительно набрал на сотовом 03.

Когда приехавшие доктора все-таки затащили брыкающегося Боу в машину Скорой помощи и вкололи успокоительное, к нему подсел улыбчивый мужчина средних лет в белом халате. Он усмехнулся и начал разговор с того, что поинтересовался именем Боу. Потом начал спрашивать о работе и доме, семье и друзьях, позвонил соседям и попросил какое-то время последить за кошкой и квартирой и обещал прислать с кем-нибудь ключи.

Когда с этим было закончено, доктор Смит совершенно серьезно задал один единственный вопрос, и Боу понял, что это конец:

– Скажите, Боу, как вы можете объяснить то, что вы сделали со своим кабинетом, почему так вели себя с мистером Кэвином и зачем примотали скотчем крышку унитаза?

Так просто спросил и ни слова про Синего, связанного в туалете в шаге от унитаза.

Это конец. Значит все-таки это шизофрения... черт! Рассказать? Да конечно... Все равно я уже опозорен и наверняка уволен, а всю жизнь напролет убегать от собственных галлюцинаций...

И Боу рассказал. Все. Начиная с того момента, как зашел домой. Рассказал про Синего, про то, как тот летал и грыз все что мог. Про смывание в унитаз и объявление Муха сегодня в машине. Про погром в кабинете и свой внешний вид.

Уилл слушал, не перебивая, только кивая иногда головой и записывая что-то в свой журнал. И Боу понял, что все это бред. Самый настоящий дикий бред. Ему стало легко. Все стало понятно и просто. Только как-то грустно и немного жаль.

Доктор Смит широко улыбнулся, показав здоровые белые зубы и добродушно поинтересовался:

– Вот и чудно. Скажите, вы употребляете какие-нибудь препараты? Нет?.. Тогда может быть, у вас в последние дни болела голова? Поднималась температура? Вы чувствовали слабость? Нет?.. Тогда, скорее всего, вы просто переутомились. По сколько часов в сутки вы спите? Что??? По два-три?!

Хм. Ну что ж. Придется вам немного отдохнуть. Полежите у нас в больнице, «позагораете», а мы пока сделаем анализы, протестируем вас, томограммку снимем, и если все в порядке, то отпустим уже через парочку-троечку дней.

Время в пути пролетело незаметно в разговорах с Уиллом, который оказался превосходным собеседником и многогранной личностью. Пару раз доктор Смит даже читал какие-то стихи своих подопечных, которых искренне любил и уважал.

Больница тоже оказалась довольно-таки приятной. Окруженной огромным садом с красивыми ухоженными деревьями и симпатичным озером, впрочем, обнесенном оградкой. По саду гуляли больные, почти с каждым из них шли девушки в белых халатах.

Боу положили в палату к четырем ребятам. У всех пяти человек, включая Боу, предполагали галлюцинации на фоне переутомления.

Парни оказались приблизительно одного возраста с Френджем и радушно приняли его в свой тесный дружеский круг. Они как раз сидели на двух кроватях, рассказывали друг другу про свои галлюцинации и смеялись.

Хотя один и выделялся их хохочущей тройки. Он сидел на дальней от окна кровати. Огненно рыжий парень прижимался ссутуленной спиной к стене и усиленно тер друг об друга две оторванные от окна рейки. И бормотал, окидывая комнату недобрым взглядом заплаканных зеленых глаз:

– Это все она... Это её происки, будь она проклята! Моя сила... Моя сила исчезла!.. Я больше не могу править огнем! Будь она проклята, это всё её кристалл!

– ... а все это время она постоянно ела гамбургеры и чизбургеры и удивлялась, почему же это она не худеет!– вещал парень по имени Сэм, под хохот других парней.

– Это ещё ничего... вот у меня торшер превратился в девушку и начал кидаться лампочками, обещая меня прикончить! После этого моя сестра сюда и позвонила.

– А слышали... Кэрри пишет письма доктору Уиллу?..

– А мне рассказала знакомая сиделка, что Кэрри целыми днями ему строчит...

В этот момент в комнату зашел доктор Смит и, осведомившись как устроился Боу, попросил его сходить сдать кровь.

Когда Боу уже придерживая ватку на локте, поднимался с табурета, в комнату вошла сиделка и бросила на стол Смита три свернутых листа бумаги.

Уилл подошел, пробежал их глазами и устало выдал: «Без изменений...», и небрежно кинул их на стол. Наметанный взгляд Боу прочел по диагонали: «...да, ты не сможешь запутать меня деланными холодностью и отсутствием интереса! Мое любящее сердце невозможно обмануть! Дорогой, я знаю, что ты женился на этой женщине, мне искренне жаль её, вынужденную жить с не любящим мужчиной. Ведь твое сердце прикованое ко мне на веки, неспособно трепетать от чувств к другим девушкам... так зачем же ты мучаешь себя и нас? Зачем изображаешь недотрогу?..» Затем подошедшая сиделка собрала письма и небрежно отправила их в урну.

Конец дня прошел в гулянии по саду и общении с миленькой сиделочкой... одной на пятерых. Отошедший от припадка парнишка оказался похожим на девушку, подвижным весельчаком.

Когда же ребята узнали причину по которой к ним попал Боу, они долго не могли разогнуться от смеха, а Рыжий хохотал до слез, повторяя : «Сосиской... Ням-ням, дорогой, смотри какая сосисочка...»

А Боу подставлял лицо ласковым лучам садящегося солнца и улыбался, вспоминая разные глаза и огромное пузо. И вдруг поежился, словно от холода, а улыбка, игравшая уголками губ застыла, став неестественной и грустной. Разве это не смешно, привязываться к собственным галлюцинациям?

Выписка и оформление затянулись на несколько часов. Френдж собирал свои немудреные пожитки и прощался с друзьями, а доктор Смит, за пять дней обследований и «отдыха», ставший другом «переутомленных», добровольно позвонил в журнал и лично сообщил, что Боулонд совершенно адекватен и нормален. И что его поведение объясняется переутомлением и что теперь все в порядке.

Боу он передал привет от персонала и пожелание снова видеть его в стенах редакции «на том же месте в то же время». И отдельный привет от шефа.

А теперь, зайдя в близлежайший супермаркет и закупивший хоть что-то съедобное, Френдж медленно приближался к родному дому. Свежий ветер ласково шевелил волосы, донося приятный запах травы и воды из соседнего парка.

На душе было легко и светло. Как после серьезного дела, которое удалось провернуть на удивление просто и удачно.

Боу поглубже вздохнул и посмотрел на небо. Проглядывая сквозь тонкую завесу розовых облаков с синего неба на человека смотрели сотни серебряных глаз. И что-то шептали, наполняя воздух ночной свежестью и тайной.

«Если тебе плохо и ты не знаешь что делать, от щемящей боли в душе, если глаза щиплет от слез и хочется выть на луну, если помочь не может никто на земле, посмотри на небо. Черное или синее, голубое или розовое, оранжевое или даже сплошь затянутое облаками, оно улыбнется тебе в ответ. И сам не понимая почему, вдруг почувствуешь, что твоя улыбка становится искренней, и боль уходит...». Кажется, именно это сказала Боу его подруга детства, уезжая навсегда. Кажется, тогда у неё на глазах блестели слезы.

С тех пор Боу ни разу не воспользовался её советом.

Боу быстро набрал код на замке подъезда, вздохнул и шагнул внутрь.

Конец недели и совершенно ничего нового. Пустая жизнь...

Эхо шагов в пустом подъезде уже смолкло, а Боу все так же стоял посреди лестницы и смотрел на плющ на окне подъезда. Лампочка успела перегореть и пролет тонул в темноте. И черные листы на желтом фоне фонаря за окном тихо колыхались на сквозняке.

Что же это случилось, если такая спокойная, насыщенная и замечательная жизнь, вдруг стала «пустой»? Никчемной и совершенно неправильной? Почему душа просила чего-то нерационального и неправильного, глупого и бесполезного?

Боу мягко повернул ключ и спокойно шагнул внутрь квартиры. Потянувшаяся к выключателю на стене рука замерла на полпути, а затем опустилась. В разбавляемой светом уличных фонарей темноте Френдж позвонил шефу и попросил недельный отпуск.

Покормив кошку и кое-как засунув в себя гамбургер, он приготовил себе глинтвейн и, выйдя на балкон, с удовольствием затянулся.

И закашлялся, выронив из зубов сигарету. Это была его первая сигарета за последние 7 лет. И как видимо последняя. Посмотрев на небо, Боу вдруг улыбнулся, и почувствовал, как у него щиплет глаза. Но улыбка на удивление была счастливой и становилась все шире.

Боу стоял под душем и смеялся. Своей глупости и ненормальности. А потом залез под одеяло и моментально заснул.

Ему снился храм. Огромный и невообразимо прекрасный, будто нарисованный каким-то чудаком. Полуразрушенные стены уходили ввысь, заканчиваясь пиками и куполами, сияя золотом, а кое-где серой краской. А над крестами плыли облака. И создавалось такое впечатление, что эта церковь кренится к земле, готовясь упасть прямо на тебя. Храм стоял на острове, посреди огромного озера.

Боу шел к нему по деревянному мосту, положенному здесь столетья назад. Мост состоял из огромных обтесанных стволов, чуть сглаженных сверху. Эти «бревна» были скреплены веревками и положены на огромные каменные глыбы. А в щели между ними было видно, как внизу волнуется и пенится синяя вода.

Боу прошел через ворота. Вдруг оказалось что он стоит лицом к лицу с высоким сутулым человеком. Старое морщинистое лицо ласково улыбалось, и Боу понял, что это искусно вырезанная из дерева статуя. Статуя монаха с палками под мышками и молитвенно сложенными руками.

Над головой раздался приглушенный удар. В прохладном воздухе над озером разнесся колокольный звон. Худая фигура в монашеской рясе металась на колокольне, поочередно дергая за канаты, воспроизводя такой знакомый звон.

Он несся в небо, становясь все более тонким, и звеня все более пронзительно...

Боу рывком сел на кровати и провел по встрепанным волосам рукой.

В окно светило яркое утреннее солнышко. На полу, положив лохматую пятнистую задницу в нагретый квадратик солнечного света, жмурилась от удовольствия кошка.

Жизнь снова была ясной понятной и вполне нормальной. Иллюзии, напару с галлюцинациями остались за мягкой стеной той палаты. Кошмарная неделя прочно застряла в прошлом. А при воспоминании новых знакомых, Синего и всех этих тупых и дурацких галлюцинаций стало просто смешно.

Боу сладко потянулся и спустил ноги с кровати.

На одеяле вольготно разлеглась непонятно откуда взявшаяся сосиска...

Ваше отношение к этому рассказу мне очень небезразлично, поэтому жду любых отзывов и комментариев на Silent-Night@yandex.ru