Их было двое, а точнее будет сказать один с половиной, поскольку один из них страдал тяжёлой болезнью, которая порой отбирает у человека всю его личность, но не будем забегать вперёд и если забыть то, что вы только что прочитали, то история получится такая:

Вечер. Свежий воздух казалось бы выжимает слёзы из глаз. По токийским дорогам, словно вихрь, проносится чёрная машина с открытым верхом. За рулём сидел симпатичный молодой человек с короткими тёмными волосами, слегка вьющимися. Тёмно-синие глаза изредка поблёскивали в темноте, пронзаемой светом горящих фар. Этого молодого человека звали Натсуо Ойяхама и в его двадцать три года у него уже была хорошая карьера дизайнера, которую он создал меньше, чем за два года и все, кого он встречал, словно по волшебству, начинали уважительно к нему относиться, услышав об этом. Ещё три месяца назад он бы не задумываясь воспользовался бы этим, но сейчас его жизнь координально поменялась. Раньше Натсуо был отвратительным человеком, да именно отвратительным, именно к таким людям относил он себя прежнего. Раньше он был эгоистом, уверенным, что всё на свете можно купить за деньги и он покупал. Покупал вещи, покупал людей и смотрел им в глаза. У него была власть, которую сейчас он ненавидел, но уже не мог от неё избавиться. Натсуо ехал к себе домой и этот дом он тоже ненавидел. Он не знал чем были вызваны эти перемены в его душе, или даже лучше сказать появление его души.

   Резкое торможение возле высокого здания, напоминающего роскошную гостиницу. Это был жилой дом, построенный всего недавно. Натсуо вышел из машины и поднял голову к звёздам. Лёгкая улыбка появилась на его лице.

«Звёзды, раньше я не обращал внимания, не замечал, но сейчас я вижу, наконец».

Как только он это подумал, улыбка сошла с его лица, потому что взгляд его упал на верхние два этажа высотного здания. Это был его дом. Внутри своей головы он мысленно улыбнулся, единственное что не изменилось, так это его любовь к высоте, но причины этой любви были уже иными. Прежний Натсуо, Натсуо – эгоист, любил во всём быть выше других и ему это удавалось, а Натсуо с душой любил высоту потому что так он был немного ближе к звёздам.

   Натсуо вошёл в здание и сразу же к нему подбежал консьерж.

 - С возвращением домой, господин Ойяхама, приятного вам вечера.

С бодростью в голосе отчеканил он, словно выучил эту фразу наизусть.

 - Да, спасибо, вам того же.

Войдя в лифт, Натсуо увидел, как между диванчиками, стоящими в холле, застыл озадаченный консьерж. Двери закрылись и нажав кнопку двадцать седьмого этажа Натсуо задумался. Ещё в начале апреля, как раз когда у него появилась душа, он был бы удивлён столь странной реакции консьержа на его слова, но сейчас он уже привык к подобным ситуациям, ведь теперь каждое его слово приводило собеседника в подобный ступор.

   Лифт звякнул, словно микроволновка, приготовившая завтрак, и двери открылись. Постояв ещё немного в лифте, Натсуо вышел из него и направился к широким дверям из красного дерева. Остановившись прямо перед ними юноша пошарил в кармане куртки и, достав ключи, открыл себе проход в квартиру.

   Войдя внутрь он бросил ключи на журнальный столик между диваном и телевизором и направился к ближайшему умывальнику. Опёршись руками на раковину, Натсуо посмотрел на своё отражение в зеркале, висящем на стене перед ним. Он увидел своё лицо, ни глаза, ни рот, ни нос, а лицо, он увидел себя как будто в первый раз, ведь когда ты встречаешь человека впервые, ты видишь именно его лицо, потом начинаешь присматриваться к чертам его глаз, носа и губ, и когда ты начинаешь это делать, ты перестаёшь видеть его лицо, ты теперь видишь отдельно глаза, отдельно нос и отдельно губы, но это уже не лицо. Так вот сейчас Натсуо впервые увидел своё лицо и это лицо было ему не знакомо, это было не то лицо, другое. Те же черты губ и носа, те же глаза, но лицо – другое. Резким движением Натсуо повернул ручку крана, и ванная комната наполнилась шумным журчанием. Подставив под струю воды всю голову целиком, юноша замер, его била дрожь, ноги не держали собственное тело. Не в силах больше стоять Натсуо с грохотом рухнул на кафельный пол. В глазах потемнело, он смотрел, но не видел, потом вспышка яркого света и снова темнота. На сей раз, он уже кое-что видел, но не то, что было на самом деле. Он видел каких-то совершенно не знакомых четырёх мужчин в белых мундирах, огонь, тошнотворно-розовое сияние, смерть. За этим коротким и непонятным видением снова последовала яркая вспышка света и темнота.

   Постепенно в глазах прояснилось, в ушах гудело, будто кто-то хотел просверлить дырку у него в черепе. Натсуо попытался подняться, но тут же снова повалился на пол, в трясущихся руках была слабость, но юноша собравшись с силами, поднялся на ноги и не чувствуя под собой пола выскочил в гостиную. Дрожь всё ещё не отпускала его из своих объятий, и Натсуо снова бы повалился на пол, если бы не диван. Перевесившись через его спинку, юноша кое-как перелез через свою опору, и не в силах больше двигаться, распластался на диване. Вдруг со всех сторон послышалась громкая музыка.

«Пульт».

Мимолётом пролетела мысль в голове Натсуо. Вытащив из-под себя пульт от музыкального центра, юноша принялся искать кнопку выключения, но пальцы его не слушались. От гуда в ушах голова раскалывалась, и от бессилия Натсуо принялся жать на все кнопки подряд, но не одна из них не была кнопкой выключения. На ватных ногах он поднялся с дивана, и, схватив со стола ключи, пошатываясь, выбежал из квартиры. С трудом, спустившись в холл, Натсуо выбежал из здания и повалился на колени, опёршись на дверцу своей машины. Гуд в голове не прекращался, мысли путались, воздуха не хватало. Еле передвигая ногами, он забрался в машину. Взревел мотор, и та сорвалась с места. Пальцы Натсуо онемели, руль было всё труднее и труднее удержать. Тучи сгустились над городом.  Прогремел гром, и серебряное лезвие молнии рассекло темноту. Холодные капли дождя обрушились на юношу. Натсуо не знал, куда он едет, он вообще ничего не знал, ему хотелось освободиться от этого удушливого ощущения, вообще-то он даже не знал, что это было за ощущение, но одно он знал точно, он хочет уехать отсюда, куда угодно, но как можно дальше. Боль пронзила его голову, в глазах снова потемнело, юноша снова ничего не видел. Яркий свет вновь рассёк его глаза. Теперь он увидел красивого мужчину с длинными каштановыми волосами, развивающимися на ветру, его синие глаза печально сверкали в ночи, а серая форма сливалась с темнотой вокруг. Взмах мечом, и чужая кровь на его смуглой коже.

   Натсуо резко вздохнул, словно очнулся от сна, на миг он ощутил себя тем ужасным человеком, он нервно ощупал своё лицо, ожидая обнаружить там капли крови, но на его лице был только дождь. Из-за поворота неожиданно выехал автобус. Натсуо, изо всех сил вывернул руль, но тщетно. Огни фар, гуд машин, разбитое стекло, и темнота, и редкие отблески молнии в ночи.

                                                                * * *

Натсуо лежал на больничной койке, не в силах пошевелиться. Гуд в ушах уже давно смолк, но голова по-прежнему болела. Он не знал, что с ним произошло, вот уже час, как он очнулся в больнице и всё это время он просто лежал, уставившись в потолок. Натсуо думал о разных вещах: о том, что такое любовь и почему на самом деле никто никого не любит по-настоящему, он думал о смерти и о том, почему люди её боятся. Ведь этот страх только мешает им, и обманывает себя тот, кто говорит, что ничего не боится, потому что истинный его страх – страх смерти, но только когда он поймёт, что и смерть и его страх – всего лишь иллюзии, тогда он познает истину, спасёт себя, чтобы после спасти других.

«Любовь, что такое любовь? Никто никого по-настоящему не любит, потому что любовь – это умение отдавать. Отдавать всего себя любимому, отпускать любимого, если любовь твоя безответна, отдавать свою душу любимому и забирать его, а главное – любить не внешность, а душу, ведь после его смерти, тело его умрёт, умрёт и внешность, а душа, которую ты любишь, будет жить вечно. И не прав тот, кто говорит, что умрёт, если его любимого не станет, ведь если ты любишь душу человека, не его характер, а именно душу, то ты вечно будешь любить его душу в своём сердце. Если твоя любовь не взаимна, то ты не должен обременять ею любимого, ты должен отпустить его, ведь от этого настоящая любовь не исчезнет. Далеко не все любят по-настоящему. Многие, если у них случилось что-то плохое, впадают в депрессию, но тот, кто по-настоящему любит, никогда в неё не впадёт, ведь депрессия – это когда ты копаешься внутри себя и когда ты это делаешь, то находишь много недостатков и изъянов. А у по-настоящему любящего человека нет времени в себе копаться, потому что он живёт не для себя, а для своего любимого, значит, что человек, который впал в депрессию, никого не любит, а так жить нельзя».

Натсуо ещё долго бы размышлял на подобные темы, если бы в палату не вошёл седоволосый мужчина в белом халате. Он взял табуретку, стоящую у стены, и сел возле пациента.

 - Наконец-то вы пришли в себя.

С улыбкой произнёс врач. Не услышав никакого ответа, он раскрыл большую зелёную тетрадь и начал что-то записывать. Через несколько минут Натсуо заговорил с ним.

 - Я попал в аварию?

 - А вы не помните?

Посмотрев на недоумённое лицо юноши, врач коротко кивнул и продолжил записи.

 - И что случилось?

 - Заснули за рулём и врезались в автобус, такое случается, хотя странно, что вы совсем не пострадали.

 - А что со вторым водителем?

 - Не волнуйтесь, он не слишком сильно пострадал, лежит в соседней палате, а вы не беспокойтесь за него, всё будет в порядке, господин Ойяхама.

 - Простите?

Переспросил Натсуо. Врач вопросительно посмотрел на пациента и задал встречный вопрос.

 - Вы ведь Натсуо Ойяхама, так?

 - Нет, вы меня с кем-то путаете, моё имя Нефрит.

Врач посмотрел на Натсуо как на умалишённого. Потом продолжил.

 - Так значит Нефрит, да? А фамилия как, простите?

 - Фамилия? Моя фамилия… Я не помню.

 - А что вы вообще последнее помните?

 - Я… Я убил, человека убил. 

                                                                * * *

Натсуо сидел на своей кровати и смотрел в окно, напротив него. Вот уже день, как его перевели в психиатрическую лечебницу Сэйон. Ему было ничего не понятно и в частности то, почему все называют его Натсуо Ойяхама, ведь его зовут Нефрит, и всегда так звали, поэтому с этого момента и я буду называть его этим именем. Он мало, что помнил из предыдущих трёх дней и поэтому   постоянно думал об этом.

«Перед аварией, о которой мне рассказывали, мне было плохо. Я не выключил дома воду, не выключил музыкальный центр и не закрыл дверь, когда уходил. Теперь соседи будут жаловаться. Но из-за чего мне было плохо? Не помню. И вообще, как они посмели положить меня в психушку»?!

Мысли о том, что он здесь находится без причины, выводили Нефрита из себя. Вдруг на край его кровати сел мужчина средних лет с редкой сединой в тёмно-каштановых волосах. Посмотрев на юношу, он начал разговор.

 - Ну, здравствуй, новичок. Ты за что здесь?

 - Я? Да ни за что, а точнее за то, что кое-кто меня с кем-то перепутал.

 - Вот и я тоже говорю, что эти врачи - сами чокнутые, а нас по психушкам прячут. Я – Мироку, а тебя как звать-то?

 - Я – Нефрит. Мироку, а как ты здесь оказался?

 - Я, Нефрит, собаку в питомник сдавать отказался. Вот, познакомься. Это – Плутон.

Нефрит посмотрел на пустой ошейник, висящий над полом на поводке, в руках Мироку.

 - Тихо, тихо, не рычи на него, Плуто! Запомни: Нефрит – хороший.

Обратился мужчина к ошейнику, после чего снова заговорил с Нефритом.

 - Ты на него не сердись, он ещё щеночек. А насчёт того, что ты здесь не переживай, в скоре выяснится, что ты попал сюда по ошибке.

 - Правда?

 - Ну, вообще-то не надейся на это очень сильно, я тут уже год пытаюсь объяснить, что собака моя и мне решать, что с ней делать, но ты всё равно не переживай.

С этими словами Мироку встал и направился к выходу из палаты, бурча себе под нос что-то на счёт прогулки.

   Нефрит снова посмотрел в окно.

«Неужели Мироку и вправду сумасшедший, ведь никакой собаки нет, или может, это я сошел с ума, точно так же как и врач в той больнице? Он ведь думал, что меня зовут Натсуо, а я на самом деле Нефрит, так может Плутон на самом деле существует, а мне кажется, что его нет? Нет! Нет! Этого не может быть! Я не псих! Я в здравом уме»!

   На самом деле Нефрит был действительно немного странным, но на фоне других пациентов в его палате, он выглядел вполне нормальным. Мироку познакомил его с другими пострадавшими от чьей-то несообразительности. В палате всего было шесть пациентов, и все они оказались в этой лечебнице по разным причинам. Например, один из сопалатников Нефрита – Идзанаги попал сюда потому, что его девушка рассказала врачам о Нервном и Люцифере. Нервный и Люцифер всегда были рядом с Идзанаги. На самом деле Нефрит не знал, как их зовут, и вообще никогда не видел, но Идзанаги называл их так. Он говорил, что они очень приставучие и особенно Нервный, как однажды он с ними встретился, так они и не уходят и постоянно влезают в его разговоры. Из-за Нервного и Люцифера Идзанаги всегда разговаривал, даже когда был в комнате один. Ещё одним из пациентов был Дайтоку – молодой парень семнадцати лет со светло-русыми волосами и голубыми глазами. Дайтоку был дистрофиком, хотя ел очень даже хорошо, и поэтому врачи не знали причины его болезни. Он разговаривал только с Гундари – ещё одним заключённым этой больницы. Гундари был дольше всех в этой клинике, врачи называли его – больным шизофренией и, как и Нефриту, придумывали другое имя.

Последний пациент в палате с Нефритом был Цикуёми и Нефрит очень хорошо к нему относился. Цикуёми тоже любил подумать на такие философские темы, как жизнь и смерть, любовь и счастье, но врачи говорили, что он – умственно отсталый.

   Вот уже неделю Нефрит жил в этой лечебнице. За завтраком наблюдал, как Мироку скидывает часть своей еды на пол, а медсестра кормит Дайтоку. После или перед едой им раздавали таблетки, но Нефрит, как и Гундари, их не пил, а спускал в унитаз, пока медсестра не видит. По вечерам, вместе с  Мироку и Цикуёми, выгуливал Плутона, в то время, как Дайтоку разговаривал с Гундари. Нефриту нравились эти люди, даже Дайтоку, хотя тот с ним никогда не говорил. По субботам пациенты могли выходить за территорию лечебницы, но дальше местного кафетерия за углом, Нефрит никогда не уходил. Однажды он попытался сбежать, точнее просто ушёл в субботу погулять и не вернулся, правда на следующий день его нашли и снова вернули в лечебницу, с тех пор похожих действий Нефрит не совершал. По ночам, когда все в палате спали, он вставал с постели и забирался на подоконник, между кроватями Дайтоку и Цикуёми, и смотрел на звёзды до тех пор, пока дежурная медсестра, проверявшая палаты каждые два часа, не укладывала его обратно с постель. В общем, не смотря на то, где он находился, ему порой даже нравилось так жить.

                                                                                                                                 * * *

Наступила ночь очередного дня, и Нефрит, как обычно, сел на подоконник и принялся наблюдать за зёздами, напоминавшими маленькие фонарики в небе.

«Звёзды, такие далёкие и такие холодные. Вот сейчас я сижу здесь и смотрю на них, но должен ли я делать это? Каждый человек живёт не просто так, ведь у каждого человека есть своё предназначение. А какое моё? Может сейчас, пока мне никто не мешает, я должен уйти? Сбежать? Или, может, перестать каждую ночь сидеть здесь? Что я должен делать»?

Послышался скрип дверных петель, и комнату рассёк, на две неровные части, тусклый луч света из коридора. В палату вошла девушка, лет двадцати, и поспешила закрыть дверь, чтобы коридорный свет никого не разбудил. Её образ скрывала тьма, различался только силуэт. Она подошла к Нефриту, и лунный свет озарил её лицо. У девушки были чёрные волосы, но при ночном освещении они казались с синеватым оттенком. Глубокие голубые глаза будто светились в темноте.

 - Здравствуйте.

Нефрит посмотрел на нёё и девушка, смутившись, продолжила говорить, разглядывая ножку кровати Дайтоку.

 - Я… я – дежурная медсестра, в смысле, вам нельзя сейчас здесь сидеть, вы должны отдыхать.

Нефрит не ответил ей, и продолжил наслаждаться звёздным мерцанием.

Девушка, посмотрев на него, хотела, было что-то сказать, но юноша перебил её, не отрывая взгляда от неба.

 - Вы любите звёзды?

Девушка села на свободную часть подоконника, возле Нефрита, и тоже глазами устремившись к ночному небу, заговорила.

 - Да, я люблю звёзды. Когда я была маленькая, у меня был телескоп, и я каждую ночь наблюдала за их сиянием.

 - И что же с ним стало, теперь?

 - Что?

 - С телескопом, где он сейчас?

 - А, телескоп. Сломался, когда я пошла в среднюю школу, но я всё равно храню его у себя дома.

 - Ясно. Я тоже люблю звёзды, могу смотреть на них часами. Многих из них уже не существует, но их свет – напоминание о них.

 - Простите, а как вас зовут?

 - Я – Нефрит.

 - Нефрит? Это, как камень, что ли?

 - Камень? Вы правы, это, как камень.

 - А меня зовут Удзумэ.

 - Это, как богиня веселья?

 - Да, Амэ-но-Удзумэ, но, что бы было покороче, меня назвали просто – Удзумэ.

Нефрит посмотрел на девушку и уже стал говорить, глядя на неё.

 - А почему вы здесь работаете? Не уже ли не нашли другого места работы?

 - Ну, во-первых, говори мне ты или Удзумэ, идет? А работа мне эта нравится. Порой сумасшедшие гораздо лучше и умнее здоровых людей. Мне нравится общаться с ними, ведь это только на первый взгляд они странные, но, если разглядеть их душу, то понимаешь, что на самом деле странная ты, а не они. Вот, например Цикуёми. По медицинским сведениям он – умственно отсталый, и все врачи к нему так относятся только потому, что на какой-то бумажке так написано. Они не хотят видеть его, истинного, они видят его таким, как о нём записано, но, ведь на самом деле, если с ним пообщаться, то поймёшь, что он совсем не соответствует тому, что написано на этой, самой бумажке.

Девушка замолчала и посмотрела на Нефрита. Он смотрел на неё с улыбкой и, не сгоняя её с лица, продолжил разговор.   

 - Я уже вторую неделю здесь, но вас, то есть тебя, вижу в первый раз.

 - Я не могла работать предыдущие пять недель, но сейчас всё снова вошло в норму. Чему ты улыбаешься?

 - Просто я не думал, что здесь работают такие люди, как ты.

 - И не думай так, потому, что я такая одна из работников этого заведения.

Улыбнулась она. Вдруг послышался сонный голос Мироку.

 - А ну, всем спать! А то Плутона натравлю.

Девушка добродушно усмехнулась и шёпотом продолжила.

 - Ну, ладно, мне ещё другие палаты проверить надо, а ты не слишком долго сиди, а то не выспишься.

Спрыгнув с подоконника и отойдя к двери, она, улыбнувшись, помахала Нефриту рукой и прошептала.

 - Завтра увидимся.

 - Буду ждать.

Улыбнувшись в ответ, произнёс Нефрит. Удзумэ, на последок, посмотрела на нового пациента и вышла из палаты.

   Нефрит поседел ещё немного на подоконнике и пошёл спать, потому что сегодня у него не было нужды в звёздах.

                                                                  * * *

На следующий день Нефрит проснулся от довольно-таки громкого разговора Идзанаги с Нервным и Люцифером. Приподнявшись на кровати, он оглядел палату. В комнате были только он, Идзанаги и Дайтоку, который, в силу своей болезни, почти никогда не вставал с кровати. Мироку и Цикуёми наверняка выгуливали Плутона, а Гундари, как обычно, по пятницам вёл беседу в кабинете психолога. Поднявшись с кровати, Нефрит оделся в повседневную одежду и вышел в коридор. Коридор был довольно-таки длинным, с множеством дверей. Дойдя до лестницы, он хотел, было подняться на следующий этаж, но тут к нему подошла женщина средних лет в белом халате и хриплым голосом, сказав, что пациентам не разрешается гулять по клинике, отправила Нефрита обратно в палату.

   Идзанаги по-прежнему разговаривал с привязавшимися к нему людьми, засунув голову под подушку, а Дайтоку, как обычно, лежал, глядя в потолок. Нефрит сел на свою кровать и задумался.

«Вчера Удзумэ сказала, что мы увидимся, но её нет. Чёрт, тупица, ещё ведь только десять часов, неужели ты думал, что она прибежит к тебе, как только придёт на работу! Идиот!»       

Мысленно обругал он сам себя. Дверь в палату открылась, и в комнату вошли Мироку с Цикуёми. Мироку пожелал всем доброго утра и, положив на кровать ошейник, лёг рядом с ним и принялся читать какую-то книгу. Цикуёми подошёл к Нефриту и, сев на край его кровати, завёл разговор.

 - Привет, Нефрит! Знаешь, сегодня, когда мы с Мироку выгуливали Плутона, Мироку рассказал мне о том, что он прочёл в своей книге. Так вот, в ней рассказывается о мужчине, который чувствовал себя одиноким, и поэтому решил покончить с собой, но на самом деле это не важно, а важно то, как он себя вёл с другими людьми. Этот мужчина сам мало общался с ними и поэтому чувствовал себя одиноким, но ему казалось, что это люди с ним не общаются. Так вот, вспомнив то, о чём мы с тобой разговаривали и, сложив это с тем, что написано в книге Мироку, я понял одно. Мы много думаем о том, что мир не правильный и о том, что люди живут не правильно, но мы не задумывались о том, почему они так живут.

Лицо Цикуёми озарила улыбка, словно он был маленьким ребёнком, который разгадал сложнейшую загадку, и Нефрит продолжил его мысль.

 - Ты хочешь сказать, что люди живут так, потому что сами хотят этого? Хотят жить так, не правильно?

 - Разумеется! Человек сам распоряжается своей жизнью! Судьбы – нет, потому что судьба – это что-то, что уже предрешено, но единственное, что предрешено – это смерть.

 - И если человек страдает, значит, он сам этого хочет.

 - Конечно! Есть два пути: путь к счастью и дорога к страданию, и каждый человек делает свой выбор, он выбирает по какой дороге ему идти, но…

 - Но только когда он поймёт, что обе эти дороги – иллюзорны…

 - Ему откроется истинная дорога к счастью, и с этого момента ему предстоит довериться жизни, не плыть по её течению, а совершать какие-то поступки, выбирать Большую колесницу!

 - Большую колесницу?

Не понял Нефрит.

 - Ну, да! Моя бабушка умела гадать на картах Таро, и она рассказывала, что в Таро есть карта – колесница. Но есть секрет, каждый делает свой выбор, выбирая между Большой и Малой колесницей. Если ты выберешь путь Малой колесницы, то жизнь твоя будет спокойной и тихой, но если ты выбираешь Большую колесницу, то тебе предстоят великие совершения. Это же так просто понять!

 - Так значит Большая колесница. Ты прав, люди живут так, как они хотят и если они страдают, значит, они хотят этого.

Цикуёми улыбнулся и кивнул. Глаза его блестели, казалось, что он понял секрет жизни.

   Дверь открылась и в комнату вошла дежурная медсестра, это была Удзумэ.

 - Всем доброго утра!

Громко, чтобы все слышали, сказала она. В руках у девушки был поднос с таблетками и стаканами воды. Удзумэ закрыла за собой дверь и стала подходить к каждой кровати и ставить нужные таблетки и воду на столики, возле них. Когда она подошла к кровати Нефрита, то, улыбнувшись, сказала.

 - Это - твои.

Поставив на столик, порцию Нефрита, она прошла к Мироку и, положив на его столик лекарство, сказала, чтобы тот не вздумал скормить их Плутону. Нефрит наблюдал за ней, она не относилась к этим людям, как к сумасшедшим, она поддерживала их.

   Подойдя к Идзанаги, и поставив на его столик таблетки от галлюцинаций, она, заметив, что голова его под подушкой, села на край его кровати и бодро заговорила.

 - Идзанаги, Нервный с Люцифером опять здесь?

Услышав голос девушки, Идзанаги высунул голову из-под подушки и ответил на её вопрос.

 - Они с девяти часов болтают! Несут какую-то фигню!

Улыбнувшись, Удзумэ встала с кровати и громко сказала, чтобы Нервный и Люцифер ушли и не приходили. Может, кому-то это показалось бы странным, но не Идзанаги. Он улыбнулся ей в ответ и залпом выпил свои таблетки.

   Следующим на очереди нуждающихся был Дайтоку. Девушка присела возле него на корточки и с добротой в глазах сказала что-то на ухо. Нефрит полагал, что, чтобы она ему не сказала, эффекта не будет, но он ошибался. Не двигаясь с места Дайтоку, с улыбкой на истощённом лице, еле заметно кивнул, и Удзумэ тут же подбежала к кровати Цикуёми и, поставив на его столик таблетки, попросила помочь. Разумеется, тот согласился. Выпив таблетки, он подошёл вместе с ней к Дайтоку и, немного приподняв его, пока Удзумэ поправляла подушку, опустил обратно. Теперь Дайтоку не лежал, опёршись о спинку кровати. Впервые Нефрит увидел, как этот юноша улыбался. Он смотрел на других людей в палате и улыбался, такой юной, доброй улыбкой. И все вокруг тоже улыбались: Мироку с улыбкой гладил рукой ошейник, Идзанаги улыбался просто так, в тишине, Цикуёми с улыбкой рассказывал Удзумэ о том, что он сегодня понял, и девушка улыбалась в ответ. Невольно Нефрит поймал себя на том, что он тоже улыбается, глядя на всех этих людей. Раньше он считал Удзумэ просто хорошей девушкой, но теперь мнение его поменялось. Она – ангел.                                                                 

                                                                * * *

Сидя за завтраком в столовой клиники, Нефрит молча перемешивал рис в чашке, деревянными палочками. Он думал о том, что вчера сделала Удзумэ, о том, как она помогла Дайтоку, помогла всем. Она была удивительным человеком. Вчера утром Нефрит как обычно не принял свои таблетки, а спустил в унитаз, и Удзумэ, она поняла это. Нефрит был уверен в этом, он прочёл это в её глазах. Она знала и ничего не сказала, а просто как обычно улыбнулась, посмотрев в его тёмно-синие глаза. Да, определённо, Удзумэ была уникальным человеком, у неё была уникальная душа.

«После завтрака она повезла Дайтоку на прогулку, и он был счастлив, по крайней мере, так казалось. Хоть он и не говорил с ней, но он был счастлив, и это было видно по его улыбке, по его глазам, по таким юным и добрым глазам».

Мысли Нефрита прервались из-за разговора Мироку с Гундари.

 - Эй, Мироку, ты сегодня куда пойдёшь?

 - Я? К родным наведаюсь, посижу, поговорю. А ты?

 - А я не знаю. Я бы даже здесь остался, но наконец-таки свободный день я ни за что не проведу здесь. Потому что не могу.

Только сейчас Нефрит вспомнил о том, что сегодня суббота, а значит, сегодня он мог хотя бы не надолго уйти отсюда. На секунду он обрадовался, но потом сразу же загрустил.

«Куда я пойду? К себе домой? Нет уж спасибо. Куда угодно, но не туда».

   После завтрака, вернувшись в палату, все, кроме Дайтоку начали собираться. Нефрит видел их глаза, и в них читалась радость. Они радовались потому что, наконец, выйдут отсюда, они радовались, потому что хоть немного им удастся пожить. Глядя на всех этих людей Нефрит, тоже начал собираться. Одевшись в уличную одежду и спустившись в холл, он посмотрелся в огромное зеркало, висевшее на стене, у выхода. Он выглядел как обычно, ни смотря, ни на что. Засунув руки в карманы куртки, Нефрит вышел из больницы.

   Погода была прекрасная. Ветер шелестел ветвями деревьев, птицы пели под звуки весны, ярко светило солнце. Постояв немного перед лечебницей, Нефрит вышел за её территорию и направился, куда глаза глядят.

«Пока я находился в клинике, я забыл о самом главном, о том, что хотел вспомнить, о том, что случилось перед аварией, но я не могу вспомнить то, что произошло. Был вечер, мне было плохо… Удзумэ».

Промелькнуло в голове Нефрита имя медсестры из клиники.

«Стоп, я сейчас думаю не о ней, если это возможно. Я много рассуждал о настоящей любви, но не думал, что эта самая любовь постучится в моё сердце, а это случилось. Чёрт побери, Удзумэ! Вот уж не думал, что встречу тебя! В прочем, я не жалею, только не об этом. Да, это и есть настоящая любовь, любовь, когда любишь душу. Она – ангел, ангел-хранитель, спустившийся с небес, чтобы помогать другим».

Мысленно Нефрит улыбнулся.

«Я люблю тебя, Удзумэ».

Юноша, остановившись, огляделся. Он стоял посреди асфальтовой дорожки, по обе стороны от которой росли зелёные деревья, а возле них были расположены деревянные лавочки. Нефрит сам не заметил, как забрёл в какой-то парк. Сев на одну из лавочек, юноша посмотрел на небо, на дневное, голубое небо, по которому проплывали белоснежные, воздушные облака.

«Я люблю тебя, Удзумэ. Твои глаза, волосы и улыбку, люблю твой смех и, конечно же, душу. Я уверен в том, что это настоящая любовь, потому что я счастлив, когда ты смеёшься, даже если ты смеёшься надо мной, я всё равно счастлив, потому что могу сделать тебе что-то приятное. Ведь это и есть любовь – желание сделать всё для своей любимой и значит, я люблю тебя.

 - Привет!

От неожиданности Нефрит вздрогнул. Позади лавочки, наклонившись к нему, стояла Удзумэ. Как всегда добрая улыбка сияла на её лице.

 - Я тебя напугала? Извини, пожалуйста.

 - Нет, нет, всё в порядке.

Вспомнив всё, о чём он только что думал, Нефрит немного покраснел. Удзумэ обошла лавочку и села рядом с юношей.

 - Надеюсь, я тебе не слишком докучаю. Просто мне очень хотелось с тобой поговорить, ведь нам этого толком и не удалось. Ты не против?

 - Нет, конечно, нет.

Девушка, немного нагнувшись вперёд, заглянула Нефриту в глаза и, вскочив с места, с бодростью предложила.

 - Слушай, сходишь со мной кое-куда?

 - Ну, не знаю. Ну, давай, конечно.

 - Вот и отлично, пойдём!

Потянула его за рукав Удзумэ. Идя с девушкой под руку по улице, Нефрит спросил.

 - А куда мы идём?

 - Здесь есть одна кафешка, в ней можно заказать мой любимый напиток. Я хочу, чтобы ты его попробовал. Вот, мы пришли.

Удзумэ указала на небольшой кафетерий с красной крышей и бежевыми стенами. Войдя внутрь, Нефрит огляделся. В кафе были такие же бежевые стены и пол в красную плитку. Прямо напротив дверей была расположена широкая стойка-бар, а далее в помещении находилось множество столиков и у каждого из них стояло по два диванчика, обтянутых красной кожей. Нефрит с Удзумэ заняли свободный столик и, устроившись на диванчиках напротив друг-друга, Удзумэ заказала у подошедшего официанта какой-то коктейль, и тот сейчас же ушёл к стойке. Через несколько минут он вернулся с подносом, на котором стояли два небольших бокала с какой-то прозрачно-жёлтой жидкостью, немного напоминавшей шампанское. Поставив бокалы на столик, официант тут же удалился.

 - Вот, попробуй.

Девушка пододвинула один из бокалов к Нефриту.

 - Что это?

 - Мой любимый напиток. Пробуй же.

Юноша поднёс стакан к губам и немного испил из него. Коктейль оказался очень вкусным, и Удзумэ продолжила.

 - Ну, как? Вкусно ведь? Правда этот напиток немного алкогольный, но от одного бокальчика ничего не случится.

Отпив немного из своего стакана, девушка вновь заговорила.

 - Нефрит, а как ты в лечебнице-то оказался?

 - Я толком и не знаю. Попал в аварию, в больнице сказал врачу, что меня зовут Нефрит, а не Натсуо, а он перевёл меня в психушку.

 - Врач называл тебя Натсуо?

 - Да, как же там… вот, вспомнил! Он говорил, что я – Натсуо Ойяхама.

 - Так вот как тебя зовут!

С улыбкой сказала девушка.

 - Что, прости?

 - Ой, нет, ничего. Извини, пожалуйста.

 - Меня зовут Нефрит, Удзумэ.

С неподдельной серьёзностью сказал юноша.

 - Я знаю, я не имела в виду…

 - Ты сказала, что на самом деле меня зовут Натсуо, что же, если не это ты имела в виду? Ты не веришь мне.

 - Нет, я…

 - Ты меня не понимаешь. А я-то – дурак, думал… нет, ты такая же, как все. Даже хуже!

 - Нефрит, я не хотела…

 - Мне нет дела до того, чего ты не хотела.

С болью в душе произнёс он. Улыбки на лице девушки больше не было, в глазах её теперь была тревога.

 - Нефрит, подожди. Пожалуйста, не уходи.

Тихо сказала она, когда юноша поднялся с места.

 - Знаешь, почему ты хуже других, Удзумэ? Потому что мне нет дела, когда ко мне относятся как к психу, но когда ко мне так относишься ты, мне больно вдвойне.

Положив на стол деньги за напиток, произнёс Нефрит и вышел из кафетерия. Остановившись напротив окна кафе, он увидел её. Девушка сидела за столиком, закрыв лицо руками.

«Прости меня. Прости за то, что я сказал, за то, что я ухожу, прости за твои слёзы, за боль, что я причинил тебе, но эта боль не только твоя, я разделяю её между нами. Прости меня, моя любовь».

И с этими мыслями он быстрым шагом устремился прочь от этого места. Прочь от своей любви и от боли.

                                                                  * * *

Нефрит сидел в саду, на территории лечебницы. Прохладные капли дождя медленно падали на землю. Он сидел и ничего не делал, потому что вчера он сам разрушил свою любовь, точнее возможную любовь Удзумэ к нему. После того, как Нефрит ушёл из кафе, он пришёл к пруду, который находился неподалёку от клиники. Ему было больно, больно от его собственных слов и от слов Удзумэ. Тогда, сидя на зелёной траве у воды, Нефрит подумал.

«Я хочу умереть, потому что Удзумэ чувствует себя виноватой. Я не хочу, чтобы она так думала. Я просто хочу умереть».

Как только эти мысли посетили его голову, юноша бросился вперёд и, свесившись с берега, сунул голову под воду. Пока он частично был под водой, у него было время подумать.

«Сейчас, ещё один миг, и всё, конец. Конец, или начало? Кто сказал, что жизнь начинается с рождения? Может она начинается со смерти? Вот сейчас я умру и в тот же миг заново появлюсь на свет. Ни памяти, ни боли, ни Удзумэ. Я потеряю себя. Нет, это не правильно! Только не потерять себя, не потерять Удзумэ. Какой я дурак! Эгоист! Убеждая себя в том, что ей будет легче после моей смерти, я всего лишь старался убедить себя в том, что я делаю это ради неё, а на самом деле я думаю только о себе. Хочу умереть, чтобы не было так больно. Но ведь я люблю Удзумэ, и ей не будет легче, если я умру. Наоборот. Нет, я не хочу умирать, только не сейчас, только не тогда, когда Удзумэ чувствует себя виноватой. Я вообще не хочу умирать, я – бессмертный! Любовь делает человека бессмертным! Я не умру!»

Подумав это, Нефрит вытащил голову из воды и, задыхаясь, отполз от неё на четвереньках.

   Да, это было вчера. Вчера он хотел помериться с ней, но когда он вернулся в больницу, произошло то, чего он никак не ожидал и из-за этого он передумал. Когда юноша поднялся на этаж, где находилась его палата, он увидел то, чего не думал увидеть. Через щель приоткрытой двери он нашёл взглядом Дайтоку. Тот лежал не двигаясь, но на лице его была улыбка. Возле него на стуле сидела Удзумэ и держала Дайтоку за руку. Она плакала. Тихо, еле слышно. По её щекам стекали прозрачные кристаллики слёз. Когда Нефрит зашёл, девушка не обратила на него никакого внимания. Она заметила его, он точно знал это, но внимание в его сторону направленно не было. Она не чувствует себя виноватой. Она не любит его, потому что если бы любила то разделяла бы с ним его боль, даже нет, тогда бы это была их боль, она бы была одинаковой, единой. Нефрит вспомнил его мысли насчёт настоящей любви.

«…и если твоя любовь не взаимна, то ты не должен обременять ею любимого, ты должен отпустить его, ведь от этого настоящая любовь не исчезнет».

 - Отпустить любимую.

Повторил юноша вслед за своими мыслями и в туже минуту покинул палату.

   Да, он отпустил её, потому что любит.

 - Нефрит.

Неожиданно послышался за спиной у юноши приятный женский голос. Нефрит обернулся, и тут же к нему подбежала Удзумэ и опустилась голыми коленями на мокрую траву. Увидев, что юноша собирается встать, девушка остановила его, взяв за руку.

 - Нефрит, останься!

 - Что ты хочешь, Удзумэ?

 - Извини меня, Нефрит! Я вовсе не отношусь к тебе как к сумасшедшему! Вовсе нет! Прости меня, пожалуйста.

 - Зачем ты это делаешь?

 - Зачем? Потому что я должна, я хочу! Мне важно твоё мнение, мне важен ты.

 - Почему?

 - Да потому! Потому что я люблю тебя.

Сердце у Нефрита ёкнуло, на секунду он почувствовал себя счастливым, но сразу же продолжил.

 - Любишь? Разве любимого человека можно игнорировать? Думаю, нет. Если ты кого-то любишь, то ты чувствуешь любимого, где бы он ни был, и ты никак не можешь его игнорировать.

 - Неужели ты обиделся на то, что я просто не взглянула на тебя вчера, в палате?

Нефрит был ошеломлён таким вопросом. Он полагал, что если ты игнорируешь человека, то тебе просто наплевать на него.

 - Я не обиделся.

Холодно ответил юноша и отвернулся от девушки. Та в свою очередь сжала пальцами его руку, будто от волнения, и Нефрит снова посмотрел на Удзумэ. По её щекам текли слёзы, хотя возможно это был и дождь.

 - Как же ты не понимаешь?!

Дрожащим голосом сказала она.

 - Дайтоку, он же скоро умрёт. Я должна была побыть с ним, пойми!

По щекам девушки потекло ещё больше струек слёз, и, отпустив руку Нефрита, она закрыла лицо ладонями. Юноша приобнял её, ещё не отойдя от подобной новости.

«Какой я идиот! Я был самым настоящим эгоистом, как я мог думать только о себе?»

 - Прости меня, Удзумэ. Я был не прав, во всём. Только не плачь.

Но девушка не отвечала. У неё была истерика, заливаясь слезами, она тихо плакала, уткнувшись в плечо Нефрита.

                                                                  * * *

Наступила ночь, дождь не прекращался с самого утра. В душе у Нефрита боли уже не было, потому что Удзумэ любит его, но было что-то другое. Было отвращение к самому себе, к своим поступкам. Днём Удзумэ сказала ему, что Дайтоку скоро умрёт, и Нефриту стало жалко его. Он поднялся с кровати и залез на подоконник.

«Я померился с Удзумэ, я померился с ней, но ей плохо. Ей плохо, потому что Дайтоку скоро умрёт. Да, у Удзумэ великая душа, необъятная».

Нефрит взглянул на, лежащего возле окна, Дайтоку. Глаза его были закрыты, а по лицу читалось удивительное душевное спокойствие. Нефрит вспомнил, как этот мальчик улыбался, когда Удзумэ со слезами сидела возле него.

«Знает ли он, что скоро умрёт? А если знает, то, как он может быть так спокоен?»

Нефрит снова посмотрел на звёзды.

 - Всё-таки Цикуёми был не прав, не во всём, но не прав. Судьба есть. Как врачи ни пытались спасти этого мальчика, у них ничего не вышло, потому что его судьба – умереть, умереть молодым, и эту судьбе изменить нельзя.

 - Ты ошибаешься.

Послышался возле него юный подростковый голос. Нефрит снова посмотрел на Дайтоку. Теперь уже его глаза были раскрыты, а на лице вновь появилась добрая улыбка.

 - Ты не прав.

Продолжил Дайтоку.

 - Судьбы действительно нет. Ровно, как и жизни.

Только сейчас Нефрит понял, что думал вслух.

 - Почему же я не прав? Судьба действительно есть, кому, как ни тебе об этом знать?

 - Нет, человек сам управляет своей жизнью, а точнее существованием. В наше время люди не живут, они существуют, потому что жизни нет. Ты считаешь, что я скоро умру, потому что такова моя судьба, но это не так. Я сам хочу умереть.

 - Но почему?

Дайтоку весело усмехнулся.

 - Почему? Какой странный вопрос. Потому что я не хочу существовать, я хочу жить. Мы сами выбираем то, как нам существовать. Если ты по-настоящему захочешь умереть, то тебе не обязательно становиться самоубийцей. Если ты по-настоящему захочешь умереть, то твой организм со временем умрёт сам по себе.

 - Так ты по-настоящему хочешь умереть и поэтому скоро умрёшь?

 - Конечно.

 - Но, ведь это не правильно!

 - Что? Не правильно?

 - Разумеется! Ты говоришь, что хочешь умереть потому, что жизни нет, и ты не живёшь, но ведь ты ничего и не делаешь для того, чтобы жить. Своим этим желанием, ты просто освобождаешь себя от ответственности, ведь жить, значит быть ответственным. Чтобы жить, ты должен быть счастливым, но счастливым ты будишь только тогда, когда тебя будут окружать счастливые люди, и ответственность, сделать их таковыми, лежит именно на тебе.

 - Ты хочешь сказать, что жизнь есть, просто чтобы жить, нам нужно сделать так, чтобы жили другие?

 - Именно так! Разве ты сможешь жить в одиночестве? Я думаю, нет.

 - Как бодхисатвы! Жить – значит быть бодхисатвой.

 - Что?

 - Ведь бодхисатва – это человек, который достиг Нирваны – божественного мира, но он покидает его, потому что в Нирване не возможно жить по одиночке. И бодхисатва снова возвращается назад, он теперь помошник Будды и его задача – сделать других живыми, бодхисатвами. И эти новые бодхисатвы тоже достигают Нирвану, и тоже покидают её, потому, что остаться в ней должны либо все, либо никто. Нирвана – жизнь, бодхисатва – живущий человек, не живой, а живущий.

   Нефрит озарился улыбкой, глаза его заблестели. Сейчас, перед ним лежит юный мальчик, который находится при смерти, и рассуждает о жизни. На миг Нефриту показалось, что в глазах Дайтоку что-то переменилось. Они вдруг прояснились. Он снова хочет жить. Дайтоку посмотрел в потолок и, закрыв глаза, с улыбкой на лице уснул. Неужели Нефрит вернул ему желание жить? Юноша не знал этого и, стараясь ни о чём не думать, тоже лёг спать и тот час уснул. 

                                                                  * * *

Жара, здесь жарко. Откуда-то сверху льётся свет, глаза не открыть, слишком уж он яркий. Кожу обжигает, словно огнём. Нефрит с закрытыми глазами стоит по щиколотку в воде. Вокруг всё переливается жаркими красно-оранжевыми цветами, но вода – ледяная. Хочется окунуться в неё целиком. Доверяя своему желанию, Нефрит идёт вперёд, щурясь и прикрывая лицо руками, стараясь спрятаться от опаляющего взгляд света. Юноша идёт и идёт, но кажется, что он не двигается с места. Нефрит продолжает идти, но он не погружается в воду ни на миллиметр. От бессилия юноша упал на колени, опёршись руками о землю, но земли не было, и поэтому он просто провалился под воду. На секунду жар спал, ярки свет перестал слепить ему глаза. Задержав дыхание, Нефрит приготовился опуститься на дно, но вспышка света и он снова стоит по щиколотку в воде и не может погрузиться в неё. Он снова падает на колени, проваливаясь вглубь моря, и снова он стоит в воде, щурясь из-за света.

«Что это такое?»

Подумал юноша, и стоило ему это сделать, как вокруг эхом разнеслось то же самое.

«Где я?»

 - Где я, где я…

Продолжало передразнивать его мысли эхо.

«Здесь что-то не так. Это не правильно. Эхо от мыслей – это не возможно».

 - Эхо от мыслей…не возможно.

Словно гром прокатилось повсюду.

«Мне надо уйти!»

 - Уйти, уйти, уйти…

Нефрит попытался что-нибудь произнести вслух, но ничего не произошло. Его губы безмолвно двигались, не издав ни звука. Юноша вновь пошёл вперёд, как вдруг очередное эхо заставило его остановиться.

 - Для чего ты идёшь? Идёшь, идёшь…

«Что это ещё такое?»

Подумал Нефрит и тот час услышал свой внутренний голос со стороны.

 - Для чего ты идёшь? Идёшь, идёшь…

Вновь раздалось эхо.

«Где я?»

 - Ты там, где всё тайное становится явным, а желаемое – услышанным. Теперь же ответь мне, для чего ты идёшь? Идёшь, идёшь…

«Для чего? Для того чтобы спрятаться».

 - От чего? От чего, чего…

«Кто ты?»

 - Я тот, кто я есть, но я не тот, кем я буду. Так, от чего? Чего, чего…

 - От тебя!

Громче обычного разнеслось вокруг. Нефрит снова пошёл вперёд, но, сделав несколько, шагов остановился.

 - Почему ты не идёшь дальше? Дальше, дальше…

«Потому что хочу знать».

 - Что? Что, что…

«То, что не знаю о себе я».

Эхо, с которым разговаривал юноша, не последовало. И мысли Нефрита снова озвучились.

 - Ответь мне! Мне, мне…

 - Кого ты спрашиваешь об этом?

«Я спрашиваю тебя!»

Ответа не последовало.

«Ответь же!»

 - Пойми, кого ты спрашиваешь об этом, и ты узнаешь то, что ты хочешь знать. Знать, знать…

«Но как мне понять?»

 - Главное помни, будь тем, кто ты есть, но не тем, кем ты будишь…

«Что это значит?»

Перебил Нефрит эхо.

 - …и лишь когда ты станешь тем, кем будишь, будь вновь тем, кто ты есть…

Эхо стало утихать, словно отдаляться от юноши.

«Стой! Не уходи! Я не понимаю!»

Нефрит вытянул вперёд руки и побежал, будто хотел догнать голос. Эхо разлеталось в разные стороны, и юноша метался вокруг, не зная куда идти. Вдруг Нефрит подскальзнулся и, упав на четвереньки, опять провалился в воду. На этот раз он опускался всё глубже и глубже, грёб руками, стараясь выплыть на поверхность, но к его ногам словно был привязан огромный камень. Он заглатывал воду, стараясь, что-то прокричать, но слышно было лишь её бульканье. Нефрит задыхался, как вдруг вспышка света и…

   Нефрит стоял на четвереньках, на полу возле своей кровати и судорожно кашлял, словно стараясь выдавить из себя что-то.

 - Эй, ты что это?

Подошёл к нему сонный Гундари и, увидев, что Нефриту плохо, опустился возле него на корточки и принялся похлопывать его по спине.

 - Что это с тобой случилось?

Но Нефрит не мог произнести ни слова, его руки тряслись, кашель не пропускал слова. Он задыхался, задыхался, потому что только что спал.

                                                                  * * *

Было утро. За окном пели птицы, вторя шелесту листьев на ветру. После того, как Нефрит очнулся от того ужасного сна, он больше не смог заснуть и всю оставшуюся ночь просто пролежал на кровати, глядя в потолок. Удзумэ уже заходила к нему в палату и разносила таблетки, но он их опять же не принял. Он сидел на своей кровати, глядя в окно, и думал о том сне, что приснился ему сегодня ночью. Это был ужасный сон. В горле у Нефрита до сих пор застрял кашель. Юноша поднялся с постели и вышел в коридор. Он прошёл вдоль него до лестницы и, остановившись напротив неё, опустился на корточки, опёршись спиной о стену.

«Кто был тот голос? И где я был вообще? Как мне вспомнить? Что значит – быть тем, кто я есть? Может это, значит, быть самим собой? Но, тогда что значит – когда станешь тем, кем будешь, вновь будь тем, кто ты есть? Чёрт, я совсем запутался».

С лестницы послышался стук каблуков и, подняв голову, Нефрит увидел Удзумэ, спускающуюся вниз с верхнего этажа.

 - Нефрит!

Воскликнула она.

 - Я как раз шла к тебе.

 - Что-то случилось?

Девушка встала рядом с юношей и тоже опустилась на корточки.

 - Да нет, ничего. Просто там к тебе два врача из медицинского центра приехали. Хотят с тобой поговорить.

 - Когда? Сейчас?

 - Да, прямо сейчас. Я тебя отведу.

 - Да, спасибо.

Нефрит уже собрался подняться, но Удзумэ остановила его, взяв за руку.

 - Нет, подожди. Сначала я хочу сказать тебе кое-что.

 - Что именно?

 - Понимаешь, врачи поставили тебе диагноз – шизофрения.

 - Шизофрения?! Как они посмели?!

 - Об этом я и хотела с тобой поговорить. Эти приезжее врачи, возможно, будут так к тебе, и относиться, ну, как к сумасшедшему. Ну и, короче, я не хочу, чтобы ты принимал это очень близко к сердцу. Ты всегда так злишься из-за этого.

Нефрит улыбнулся и ответил девушке.

 - Не беспокойся Удзумэ, если ты так хочешь, то я не буду обращать на это внимания.

И с этими словами он поцеловал девушку в щёку и вскочил с пола. Удзумэ раскраснелась и, поднявшись на ноги, повела юношу в кабинет психолога, где его ждали два неизвестных врача.

   Кабинет психолога находился этажом выше. Поднявшись по лестнице, Нефрит огляделся. На этом этаже был такой же длинный коридор с дверями, и, дойдя до одной из них, Удзумэ остановилась.

 - Вот, это здесь. Если что, я в соседнем кабинете.

 - Да что может случиться? Не переживай.

Девушка улыбнулась, но в глазах её была тревога. Казалось, что что-то мучило её, разрывало ей грудную клетку изнутри и только шептало: «Не пускай, не отпускай». Но она отпустила. Нефрит вошёл в кабинет.

   Комната была вся белая, у стены стоял стол со стулом, а напротив него располагалось ещё два кресла. У другой стены находился диван, а возле него располагался массивный стеллаж. Возле стола стояли два человека в белых халатах.

 - Вы, должно быть, господин Ойяхама, так ведь?

Заговорил голубоглазый блондин в очках с короткими вьющимися волосами.

 - Нет, я не Ойяхама.

 - Да, а кто же вы?

Продолжил он.

 - Так, а кто вы?

 - Прошу прощения, надо было сразу представиться. Я – профессор Дайто, а это – профессор Изоно.

Он указал на свою спутницу. Профессор Изоно была необычайно красивой женщиной с изумрудно-зелёными глазами и кудрявыми рыжими волосами. На её лице была загадочная улыбка, и она еле заметно кивнула, когда второй профессор представил её.

 - Как вы себя чувствуете, господин Ойяхама, или, может, лучше называть вас Нефрит?

Вдруг перед глазами у Нефрита начали мелькать нечёткие картинки. Глаза заболели. Он зажмурился и рухнул в кресло. Тут над головой он почувствовал какое-то тепло, и чем теплее оно было, тем чётче становились картинки. Вот четыре мужчины, огонь, розовое сияние и темнота. Больше картинок не было. Нефрит вскочил с кресла и с грохотом упал на пол у двери. Юноша приоткрыл глаза. Перед ним стояли всё те же два человека, но совсем другие. Они теперь были одеты в серую форму, похожую на военную. Очки профессора Дайто куда-то исчезли, а на месте профессора Изоно стоял юноша с такими же глазами и волосами, убранными в хвост. Тот, кто раньше был профессором Дайто, заговорил.

 - Ну что, вспомнил?

 - Кто вы такие?

 - Да уж, ничего он не вспомнил.

Влез в разговор бывший профессор Изоно.

 - Мы – лорды Тёмного Королевства, и ты – один из нас. Твоя судьба – быть с нами.

Продолжил блондин.

 - Нет, судьбы нет. Я сам управляю своей жизнью. Я не пойду с вами, я останусь с Удзумэ.

 - Извини, но ты ошибаешься.

При последней фразе голос блондина как-то странно поменялся, казалось, что он произнёс эти слова с жалостью, но он всё же произнёс их, посмотрев после на Изоно. Неожиданно в комнату вошла Удзумэ, и рыжий юноша, усмехнувшись, взмахнул рукой и…больше ни звука. Нефрит больше ничего не слышал.

                                                                  * * *

Нефрит сидел на полу в кабинете психолога и молча смотрел на Удзумэ, стоящую возле него. Девушка стеклянными глазами смотрела на двух бывших врачей, потом она глубоко вздохнула и, произнеся что-то одними губами, свалилась с ног. Она бы упала на пол, если бы Нефрит не притянул её к себе за руку. Девушка лежала на коленях у своего любимого и просто смотрела ему в глаза. Небольшие кристаллы льда врезались ей в руки, в живот, в сердце. Юноша не знал, что ему делать. Он смотрел в глаза своей любви и будто спрашивал её: «Зачем ты пришла? Как я допустил такое?» А она отвечала ему взглядом: «Ты не виноват. Я за тебя хочу умереть, ни за кого другого, но за тебя». И он снова спрашивает её: «Но ведь я люблю тебя! Зачем ты пришла?» На это Удзумэ не ответила, но Нефрит всё понял. Он смотрел на её красивое лицо, в её добрые глаза и видел в них себя. По щеке девушки прокатилась слеза, и в сердце у юноши, будто что-то разбилось. В глазах потемнело, и Нефрит перестал осознавать то, что с ним происходит.

   Он стоя по щиколотку в воде, вокруг всё пылало невидимым огнём, и снова, откуда-то сверху послышалось неизвестное эхо.

 - Ты снова пришёл? Пришёл, пришёл…

Мысли Нефрита не озвучились и эхо перешло прямо к делу.

 - Кого ты спрашиваешь о том, что ты хочешь знать? Знать, знать…

Но Нефрит просто стоял, опустив голову. Эхо начало отдаляться, и юноша поднял голову вверх и, открыв глаза, тихо произнёс.

 - Я тот, кто я есть. Я спрашиваю себя.

Стоило ему сказать это, как огонь, опаляющий ему глаза, потух, всё вокруг покрыла тьма, воды под ногами больше не было. Нефрит зажмурился от резкой перемены освящения, и, вновь открыв глаза, посмотрел перед собой. Там ничего не было, но тут с невидимого неба, медленно, словно плывя в воздухе, стали опускаться серебряные снежинки. Неподалёку от себя Нефрит заметил, приближающийся, совсем прозрачный силуэт. С каждым шагом он становился всё чётче и заметнее, он словно превращался из невидимого призрака в живого человека. К тому времени, как силуэт подошёл к Нефриту, он стал уже совсем видимым. Перед Нефритом стоял юноша одних лет с ним. Юноша был очень похож на Нефрита, черты лица немного другие, но глаза – одинаковые. У этих двух юношей были единые, тёмно-синие, глубокие глаза. Откуда-то подул прохладный ветер, и длинные каштановые волосы неизвестного человека откинулись с его лица. Юноша улыбался доброй улыбкой.

 - Ты – это я.

Одновременно произнесли оба человека, после чего оба улыбнулись. Нефрит обратил внимание на одежду второго юноши. На нём была одета такая же серая военная форма, как и на врачах из медицинского центра. Нефрит опустил глаза.

 - Так значит, они были правы. Это действительно моя судьба. Судьба, которая существует.

 - Не забывай. Я тот, кто я есть, но не тот, кем я буду. Всё в твоих руках. Ты хочешь сделать правильное решение, и ты в любом случае его сделаешь. Просто пойми, что тебя держит там.

 - Держит где?

 - Разве это важно? Ведь ответ всё равно будет одинаковым.

Нефрит задумался, подставил ладонь перед собой, и на неё опустилось несколько снежинок, после чего юноша сжал её в кулак и снова опустил руку.

 - Я знаю, что меня держит. Я готов.

 - К чему?

 - Ты ведь и так знаешь. Зачем спрашивать?

Услышав это, юноша улыбнулся и протянул руку вперёд. Нефрит, не долго думая, сделал тоже самое. Их пальцы сопрекаснулись, и всё вокруг наполнилось серебряным сиянием.

   Нефрит снова сидел на полу в кабинете психолога. На его коленях лежала Удзумэ и безмолвно смотрела ему в глаза.

 - С ним что-то не так.

Услышал Нефрит голос блондина, после чего прижал к себе Удзумэ и исчез из комнаты в серебряном сиянии.

                                                                  * * *

Утро. Прохладные капли дождя тревожат спокойную водную гладь. Всё вокруг озарилось серебряным светом. На берегу пруда появился Нефрит, на его коленях лежала Удзумэ. Они смотрели друг другу в глаза, юноша провёл своей рукой по волосам девушки и произнёс.

 - Прости меня, Удзумэ. Пожалуйста, прости.

Удзумэ, набрав побольше воздуха ответила.

 - Мне не за что прощать тебя. Просто помни всегда, что где-то там, на небесах, есть кто-то, кто тебя любит и этот кто-то – я.

 - Что ты такое говоришь, Удзумэ? Неужели ты хочешь оставить меня? Собралась в рай, а меня не берёшь?

 - И ты тоже прости меня.

 - Нет, нет. Ты не умрёшь, ведь я люблю тебя, а если так, то значит, с тобой ничего не случится. Ты не умрёшь. И даже не думай о рае. Ведь ты уже там.

По щеке девушки прокатилась очередная слеза, и она сдавленным голосом продолжила.

 - Знаешь, вот мы там, у кабинета стояли, и у меня было какое-то предчувствие. Плохое оно было, очень плохое, и вот ты когда зашёл в комнату, я подумала: «А есть ли такой человек, за которого мне и умереть не страшно?», но себе на него не ответила, а когда услышала, что ты на пол упал, то сразу поняла. Есть такой человек, за которым я и в огонь и в воду пойду. За тобой пойду, слышишь? Куда угодно, лишь бы за тобой. Я ради тебя всё отдам, лишь бы ты жил. И когда я вот сейчас здесь, рядом с тобой, мне и не страшно вовсе и не больно совсем, но как подумаю о том, что не увижу больше ни глаз, ни улыбки, и сразу так тяжело становится, будто сердце разрывается. А ты прав, любимый. Всегда был прав. Но сейчас отпусти, отпусти меня.

 - Ты не понимаешь? Я всё вспомнил, я вспомнил, кто я такой, но цена, которую я теперь буду выплачивать, слишком велика.

Удзумэ вздохнула и закрыла глаза, но Нефрит, прикоснувшись к её щеке, заставил её вновь открыть их.

 - Ты не умрёшь, Удзумэ, ты будешь жить. Сейчас придёт человек, он поможет тебе. Вы познакомитесь, и он станет твоим близким другом, но он будет любить тебя, и ты тоже должна полюбить его.

Со слезами на глазах произнёс Нефрит. Девушка заплакала от слов юноши.

 - Нет, Нефрит. Я буду любить только тебя! Всегда, вечно. Только тебя, тебя одного.

 - Удзумэ, я ухожу, и мы возможно больше никогда не увидимся, но ты не должна отказываться от любви.

 - Я не отказываюсь от неё. Я буду любить тебя, ведь ты тот, кого я люблю.

 - Нет, Удзумэ. Жизнь без любви отнимает слишком много. Жизнь – это дорога для двоих, дорога, которую должны пройти двое. Тому, кто проходит её в одиночку, тяжелее вдвойне. Ты не сможешь.

 - Нет, Нефрит. Я смогу. Я пройду одна, пройду за двоих. Ты просишь меня о невозможном. Сердцу не прикажешь. Я люблю только тебя, тебя одного. Почему мы больше не встретимся? Почему, Нефрит?

 - Это не важно. Просто не забывай, что я люблю тебя, и с тобой никогда ничего не случится.

Сказав это, юноша попытался подняться, но девушка остановила его. Она держала Нефрита за руку и молча смотрела ему в глаза, своими заплаканными глазами. Неподалёку, за деревьями, послышались чьи-то шаги.

«Прощай, моя любовь. Я ухожу, чтобы ты жила, чтобы ты могла жить спокойно, но я всегда буду рядом, всегда буду с тобой».

И с этими мыслями Нефрит, не говоря больше ни слова, исчез, окутанный серебристым сиянием. Последнее, что он увидел, было печальное лицо Удзумэ. Её глубокие голубые глаза блестели от слёз и просто шептали ему: «Я всегда буду тебя любить».