Где-то рядом тоскливо замяукала невидимая кошка. "Кошка-то, наверное, заморенная", – подумал шофёр. Владелец лимузина – коренастый, хорошо одетый мужчина в пальто, с трудом преодолевая сопротивление собственного живота, наклонился и поднял что-то с земли. Шофёр достал с сиденья машины новую, заранее распакованную, коробку салфеток и подошёл ближе.

На полной, розового мяса ладони господина лежала обычная гильза от патрона.

– Здесь была перестрелка. Жители не захотели уйти так просто и оказали сопротивление полиции. Бандитский район, сэр.

Мужчина, не глядя, взял салфетку. Гильза, выскользнув из его руки, с тихим звоном покатилась к начищенному ботинку.

– Какой идиотизм, – пробормотал господин. Толстыми пальцами он поднёс к лицу мягкий треугольник белой ткани, чрезмерно осторожно коснувшись им брюзгливого рта. Водянистыми глазами в розовых, как у кролика, веках он оглядывал окрестности.

– И правда, сэр, – согласился шофёр.

– Отвратительный воздух, сплошные миазмы, – сухо произнёс господин. – У меня снова начинается аллергия, Питер.

– Может быть, вам лучше войти в дом? – Питер недоверчиво окинул взглядом здание.

– Нужно подождать приглашения, – иронично скривил губы мистер Уэйн.

– Не очень-то это гостеприимно, сэр.

Вместо ответа Уэйн посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось ещё пять минут, когда внезапный шум машины заставил их обернуться. В ворота въезжал старый, потрёпанный "ниссан". Коренастый господин и его шофёр наблюдали, как из машины шариком бодро выкатился лысоватый человечек, по виду похожий на обычного мелкого служащего.

– Эдельман, – вяло протянул пухлую руку новоприбывшему Уэйн.

– Хелло, дружище! – жизнерадостно подпрыгнул (другого слова и не подберёшь) круглый, румяный, как колобок, Эрнст Эдельман – владелец половины игровых центров и закусочных фастфуд Лос-Анджелеса.

– Новое приобретение? – большим пальцем Уэйн язвительно ткнул в сторону "ниссана".

– Одолжил у младшего помощника моего повара, – не смутился толстячок. – Мы тут уже привыкли к конспирации, положение, знаешь ли, обязывает. А ты, как я погляжу, не в настроении, Патрик… Что, дела совсем плохи? – поблёскивая глубоко посаженными карими глазками, он добродушно рассмеялся.

– Новости распространяются быстро, – с досадой сказал Уэйн, вытирая новой салфеткой внезапно проступивший на висках пот. – Уже всем известно, что я прогорел?

– Да-а, Гарри-джуниор прижал тебя крепко, – колобок закивал с видом бывалого участника боёв без правил. – Конечно, не принимай близко к сердцу, но армии домохозяек твоя реклама стиральных машин не приглянулась. На этом рынке жёсткая конкуренция. Может, тебе стоило бы вернуться в военную промышленность? Снова заняться полимерными рамками для пистолетов?

– Наверное, так и сделаю. Скоро на азиатском континенте снова начнётся война, там и дела поправлю, – мрачно ответил Уэйн. – И как долго этот наглец обычно держит гостей на улице?

– Ну, если ты пришёл просить солидного займа, которого тебе не дадут в банке, то можно и подождать, – сдержанно проговорил Эдельман.

– Вижу, он вас неплохо выдрессировал, – иронично заметил его собеседник. – Только со мной этот номер не пройдёт. У меня слишком много хороших знакомых в Пентагоне для какого-то скороспелого выскочки.

– Младшему Бентону ты тоже оказался не по зубам, а? – ехидно спросил "колобок". – Советую тебе не спорить, он этого не любит. И, уж поверь мне, – многозначительно указал себе в грудь Эдельман, – я многое повидал в жизни. Этот парень способен сделать даже невозможное.

Тусклым ноябрьским утром на католическом кладбище Св. мученика Себастьяна хоронили Поля Брийона. Падал редкий сухой снег.

Провожающие в последний путь собрались чёрной кучкой вокруг стоявшего на небольшом возвышении гроба. Виднелись покрасневшие носы, женские руки мяли платочки. Какой-то мужчина, стараясь согреться, незаметно переступал чёрными ботинками по замёрзшей земле. Временами, забывшись, он начинал почти приплясывать от холода, но даже тогда преувеличенно-удручённое выражение не сходило с его одутловатого лица.

Несколько в стороне, ближе всех к возвышению, стояла супружеская пара – родители умершего. Лица женщины нельзя было разглядеть из-за густой чёрной вуали. Женщину поддерживал за локоть осанистый господин в кашемировом пальто.

Мертвец в земной юдоли явно был богат. Лысоватый священник, читая по молитвеннику слова Нагорной проповеди, не споткнулся на знаменитом: "блаженны нищие духом", но, не удержавшись, скользнул подслеповатыми глазками по чрезвычайно дорогому костюму усопшего и платиновому, с бриллиантом, перстню на его пальце. В нарушение всех правил безутешная мать оставила на Поле украшения и "ролексы" – всё, что тот носил в бытность самого желанного клиента "Кисок", одного из публичных домов Парижа.

Зато священник смог вознаградить себя, рьяно налегая на молодость покойника. "Горько видеть, когда ещё вчера цветущая, юность вянет на глазах преданных друзей и убитых горем, любящих родителей… Видеть, что юноша, полный жизни, способный принести в этот мир столько радости и света…"

– Какой ужас! Бедные Элен и Гектор, – чопорно проговорила старушка, но в глазах её неприметно зажёгся радостный огонёк записной сплетницы. – И ведь такой молодой!

Господин насмешливо фыркнул.

…Длинное, узкое тело в гробу намекало на некое таинственное и загадочное инобытие, в котором, видимо, всякое телодвижение считается особенно непристойным. Та же тень скорбной многозначительности лежала на восково-бледном лице с поджатыми узкими губами и заострившимся носом. Массивная, покрытая лаком крышка скрыла его. Медленно, очень медленно, при всеобщем молчании, тяжёлый ящик опустился на дно довольно глубокой ямы.

Странное место. Ни охраны на входе, ни служащих.

Длинноногая секретарша вела гостей в зал для пресс-конференций. Высокие каблуки чётко стучали по гладкому зеркальному полу. Эхо от шагов троицы умирало в глубоких тенях огромного холла.

Эдельман, по всей видимости, хорошо знал дорогу. Не будь его и по-японски вежливой Юкико, Уэйн легко заплутал бы уже в самом начале перехода через анфилады пустынных залов. "Почему здесь так темно?" – он ёжился от холода и неясного чувства страха. – "Проклятье, мы будто пришли в гости к какому-то вампиру".

Лампа-фонарь в тонкой руке безупречной Юкико вырывала из полутьмы фрагменты стенного покрытия, отрывочные видения: блудного сына на коленях перед черноликим старцем, обнажённую фигуру Адама, тянущего руку навстречу призрачно-бледному, в клубах облаков Саваофу. "Картины. Кажется, копии. Я бы выбрал для дизайна что-нибудь посовременнее и, конечно, не поскупился бы на электричество. Много, много ярких ламп. При условии, если бы у меня были такие возможности, как у этого наглеца".

Уэйна снедало непрошеное беспокойство. В голове юркой блестящей змейкой мелькнула мысль: "Постой-постой…мы идём по этим чёртовым залам уже минут тридцать, и за это время никуда не сворачивали, не поднимались наверх и не спускались под землю. Длина фасада мерзкой развалюхи – не более пятнадцати метров. Что же это получается?" Его руки повлажнели от пота, сердце болезненно сжалось, затрепыхалось, как пойманный заяц. "Прав Эдельман, дело нечисто".

– Сюда, господа, – произнесла секретарша. Одной рукой она указывала на приоткрытую дверь, другой ещё выше подняла лампу. Эдельман кивнул и торопливо поправил воротник сорочки. Стараясь не отставать, Уэйн шагнул следом за ним в конференц-зал.

О собравшихся за столом Уэйн кое-что слышал. Трое-четверо человек, не более, но каждый был, что называется, "ключевой фигурой" в своей сфере. Рикертс – благодаря его усилиям совсем недавно в президенты одной перспективной банановой республики избрали известного мафиози. Перейра с помощью целой армии и сети подставных лиц держал в страхе наркобаронов южноамериканского континента. Рядом сидел желтолицый узкоглазый японец: в течение последних десяти лет он успешно управлял крупнейшим концерном по продаже компьютерных технологий и параллельно "заведовал" торговлей людьми на азиатской территории. И, наконец, здесь был владелец известного рекламного агентства Европы, связанного с ведущими теле- и радиоканалами, – тучный, страдающий одышкой старик.

Что ж, находиться рядом с такими серьёзными людьми было не стыдно. Уэйн слегка приободрился и осмотрелся. Казалось, хозяин дома патологически не выносил света, но для создания деловой атмосферы остановил свой выбор на ультрасовременном стиле. Чёрное дерево, стекло и металл. Здесь, как и в остальной части здания, было чертовски холодно. Поскольку остальных приглашённых это, по всей видимости, не смущало, Уэйн сделал вид, что привык устраивать свои дела в закрытом холодильнике гигантских размеров.

На экране беззвучно развернулся будто вырезанный из чёрной бумаги силуэт сидящего в кресле человека.

– Приветствую членов правления благотворительного общества "Новый Адам". Мы не преследуем ни политических, ни экономических, ни религиозных целей. Наша организация создана с единственной и вполне достижимой целью – помогать людям в решении их насущных проблем во всём мире.

Засопев, неудачливый производитель стиральных машин вытащил из кармана очередную салфетку и тщательно вытер ею лоб.

Катарина Уэстлок прилетела в Париж 27 ноября 1998 года утренним рейсом из Лос-Анджелеса. Несколько часов в самолёте она провела, скучно листая купленную в аэропорту с книжного лотка книжонку, бестселлер популярного автора. На мягкой обложке красовался полуобнажённый мужчина-мулат с выпирающими отовсюду, где только можно, буграми чрезмерно развитых мышц. Кофейного оттенка самца обнимала белая неодетая женщина, с выпуклостями совсем другого рода и томно закатившимися куда-то под лоб глазами. Парочка позировала на фоне цветущей долины и нескольких слишком мелких конских фигур с совсем уж мутными силуэтами жокеев-лилипутов.

В салоне самолёта Катарине Уэстлок было не по себе. Раньше она никогда не летала первым классом, и теперь ей казалось, что все вокруг обращают внимание на её слишком новый костюм, слишком свежую модную причёску платиновой блондинки и кричаще дорогую сумочку крокодиловой кожи. Сумочка за три тысячи долларов, конечно, была излишеством, да и убийство крокодила она не одобряла, но что было делать, если Сэм никогда ей не дарил таких вещей, а её сердце давно изнывало от тайного желания обладать ими.

Сойдя с трапа, она первым делом наняла гида – настоящего француза, чёрного, кучерявого, с раскатистым акцентом. Вместе, по его рекомендации, они отправились в известный ресторан, где богатая американка заказала дорогой полдник. Среди благоухающих блюд, тонкого фарфора и белоснежных салфеток с вензелями Кейт, выбрав подходящую минуту, вынула золотую зажигалку и дамскую сигарету. Расторопный француз тут же кинулся помочь, за что был награждён обольстительной улыбкой а-ля Изабель Аджани.

Затем неутомимая туристка заставила гида хорошо поработать. За день они объехали добрую часть парижских достопримечательностей. С настойчивостью истинной янки обаятельная мадам Уэстлок следовала указаниям иллюстрированных путеводителей: Версаль, кварталы Марэ и Дефанс, Монматр, площадь Марселя Эме, Мулен Руж. День выдался пасмурный, с утра шёл снег, но её это не смущало. Только под утро Кейт отпустила гида, поразив его напоследок необычно щедрыми чаевыми.

– Подождите, – добавила она, подумав немного. – Скажите, какие кладбища Парижа считаются особенно модными? Где хоронят людей богатых и успешных?

– О, мадам, в Париже и его окрестностях двадцать таких кладбищ! На знаменитом кладбище Пер-Лашез погребены великие люди – Жан-Батист Мольер, Жан де Лафонтен, Пьер Бомарше, Оноре де Бальзак, Пьер Беранже, Альфред де Мюссе… Может быть, вас заинтересует Сент-Женевьев-де-Буа, знаменитое русское кладбище. В последнее время особенную известность приобретает кладбище Сан-Себастьян…

– Себастьян? Так звали моего дедушку, которого я очень любила, – проговорила американка. Она снова затянулась сигаретой. – Где оно находится?

– Мадам, через несколько часов мы с вами сможем посетить его!

…На последние две тысячи со сторожем кладбища Сан-Себастьян удалось легко договориться. В небе ещё бледно светились звёзды, когда ретивая американка принялась осматривать осенённые замёрзшими ангелами, присыпанные заледеневшим снежком могилы. Присев на холодную каменную скамью, Кейт подсчитала свои расходы: выходило, что у неё оставалась какая-то сотня долларов – этого не хватило бы даже на обратную дорогу. "Хорошо, значит, все пути назад отрезаны. Не то, чтобы я сомневалась, – нет, конечно… но так лучше, чувствуешь себя увереннее".

Она вспомнила гида: "Бедный, ему портье ответит, что я уже съехала. Какие в этой гостинице красивые комфортабельные номера! И очень дорогие. Французу моя причёска понравилась… Сэм всегда говорил, что у меня волосы, как у плешивой белки. Интересно, что бы он сказал сейчас? За десять лет мы ни разу не поговорили по душам, словно были чужими с самого начала… " Кейт поёжилась. Перчатки она где-то потеряла, и теперь озябшие руки напоминали о себе. На краю скамейки поблёскивал белый иней.

"Пора… наверное. "Увидеть Париж и умереть". Глупая фраза, всё глупо. Скорее бы".

Переводя дыхание (в воздухе вился белый парок, как дым от выстрела), Кейт дрожащими руками подняла поблёскивавший сталью, ледяной пистолет повыше, на уровень глаз.

"Что это?!" От неожиданности Кейт выронила оружие.

Тумм…

"Здесь бывают землетрясения?" Вскочив со скамейки, женщина бросилась в сторону. Замерев, она настороженно смотрела на свежую могилу с покрытыми инеем букетами цветов, из-под которой, как ей показалось, доносились странные мощные звуки.

Душераздирающий треск, стук, и затем сразу же громкий шорох.

В центре могилы медленно выросло что-то чёрное, в комьях земли, похожее на человеческую голову. Крик застрял в горле Кейт.

Мертвец, разминая затекшую шею, тряхнул грязными волосами.

– Ненавижу эти дубовые гробы, – пробормотал он, отплёвываясь. Подняв голову, покойник наконец заметил застывшую женщину.

– Привет от дедушки.

Очнулась Кейт в тёплой комнате с зелёными занавесками. Занавески были очень знакомыми, и женщина напрягала память, пытаясь вспомнить, где же она их видела: зелёные, с весёлыми жёлтыми полосками к низу. "Ах, да. В домике у сторожа кладбища такие же…значит, я жива? Боже мой, какая же я дура, не смогла даже застрелиться как следует. А почему мне кажется, что было что-то ещё?"

Растрёпанная, Кейт села. Кушетка, на которую её положили, была покрыта пледом в крупную чёрную клетку. "Чёрная, как земля. Комки промёрзшей земли и… и…" – женщина хрипло закричала от ужаса. "Что это было?"

В комнату вбежали двое.

– Всё в порядке, всё хорошо, не кричите так, – успокаивала её какая-то полная женщина, силясь уложить Кейт на кушетку. – Вам сделали укол, сейчас доктор сделает ещё один…

Высокий унылого вида мужчина что-то вынимал из небольшого саквояжа.

– Нет! Не смейте меня трогать, – повторяла Кейт по-английски. – Отпустите меня, слышите?!

Внезапно она умолкла, глядя поверх плеча грузной женщины. В комнату незаметно вошёл ещё один человек и тихо встал у стенки. Худой сутулый подросток, на вид лет семнадцати-восемнадцати, молча и пристально рассматривал американку. Обе его руки по самые плечи были забинтованы.

– Он, он… – забормотала Кейт.

– Он – тот, кто вас нашёл, миссис, – холодно отозвался подросток.

Толстуха с неприязнью взглянула на парня и снова повернулась к туристке.

– А может, этот бродяга на вас напал, мадам? Не волнуйтесь, если что – полиция живёхонько его сцапает. Малолетний преступник! И как ещё пролез на кладбище?

Парень на этот выпад никак не отреагировал: судя по всему, привык. Кейт попыталась взять себя в руки.

– Не нужно укола, – слабо проговорила она наконец. – Нет, на меня не нападали. Просто, в темноте мне что-то померещилось, и я испугалась. Всё в порядке, не беспокойтесь.

Она посмотрела на подростка и встретилась с непроницаемым взглядом.

– Хорошо, – несколько разочарованно протянула толстуха. – Сейчас мы подадим вам кофе, вино и булочки, если вы уверены, что хорошо себя чувствуете.

– Да, спасибо.

Жена сторожа и апатичный доктор вышли.

Американка и её неизвестный спаситель молчали.

– Я могу узнать твоё имя? – Кейт удалось сдержать дрожь, вызванную непрошеным воспоминанием о разрытой могиле. – И, может, ты всё-таки объяснишь, что произошло?

– Ничего особенного не произошло, – подчёркнуто спокойно отозвался парень, подвигая ногой стул и садясь. – Меня похоронили, а я оказался не совсем мёртв. Вот и всё.

– Что?!

– Что слышала. Сторож со сторожихой ещё не знают о чудесном воскресении.

– И ты думаешь, я поверю этой нелепой истории?

В комнату вплыла толстуха с подносом, распространившим вокруг чудесные ароматы кофе и сдобы. Оставив поднос на столике, она удалилась.

Подросток поднялся.

– Извини, не могу стол подвинуть к тебе – у меня переломы обеих рук. Будешь есть?

– Да, – Кейт отодвинула край пледа. – Садись здесь.

– Зачем? – парень непонимающе посмотрел на неё.

– Затем, что я тебя буду кормить. А иначе как ты станешь есть сломанными руками?

Он неловко хмыкнул.

– Здорово, у тебя развит материнский инстинкт. Мне повезло.

– У большинства женщин развит материнский инстинкт. Так как же тебя зовут? – дотянувшись до подноса, Кейт отщипнула кусочек свежего круассана и повернулась к своему новому знакомому.

Парень недоверчиво взглянул на неё бледно-голубыми глазами.

Уже через двадцать минут после начала заседания Уэйн практически перестал ориентироваться в разговоре. Звучали названия крупных государственных и частных фондов, имена меценатов, политиков, преступников. Между теми и другими в глазах мировой общественности не было никакой связи, но все они оказывались как-то причастными к деятельности абсолютно аполитичной, благотворительной организации "Новый Адам".

Женщина в длинном белом пальто и одетый в явно поношенные куртку и чёрные джинсы подросток стояли возле маленького бистро на площади Этуаль. В ясном голубом небе вилась стая голубей.

– Я бы хотела купить тебе одежду получше, – смущённо сказала женщина. – Но у меня закончились все деньги, вырученные от продажи дома. Я ведь не знала, что они ещё понадобятся.

Парень невозмутимо кивнул.

– Я тоже не думал, что деньги мне будут нужны. Не беспокойся, на первое время бабки у тебя будут. Хватит, чтобы вернуться в Америку и снять квартиру.

Он порылся в кармане брюк и вынул кольцо, "ролексы" и ещё какую-то мелочь из украшений.

– Ага, поймала на слове! Так значит, ты – не он? И как это у тебя так быстро зажили руки?! Объяснитесь, мистер, немедленно!

Подросток тяжело вздохнул. "Ну, с ней как в детском саду".

– Хорошо. Иначе ты, наверное, умрёшь от любопытства.

Парень заговорил отрывисто и сухо:

– Я – человек, такой же американец, как и ты. Родился в маленьком городке штата Невада. Кем была моя мать, не знаю, потому что она сразу от меня избавилась. Меня усыновили состоятельные люди, а потом всё было, как обычно происходит с чужими детьми: мотался по городам и частным школам. Умер после особенно крутой драки с одним ублюдком…

Дэннис взглянул на свою спутницу: та слушала, затаив дыхание. Он пожал плечами.

– А дальше рассказывать почти нечего.

– Как – нечего?

– Я сказал: "почти". Твоего деда я действительно знаю.

– О, боже! Он умер три года назад, в Швеции. После автомобильной катастрофы он ушёл в монахи!

– В общем, отец Доминик просил передать: это твоё решение – покончить жизнь самоубийством – полная бня. Он хотел, чтобы тебя остановили. Я это и сделал.

Катарина достала сигарету, зажигалку и прикурила. Некоторое время они не разговаривали. Парень, затолкав кулаки в карманы куртки и откинувшись на спинку скамейки, смотрел на сизарей, нарезавших широкие круги где-то очень высоко над шпилями чёрного католического собора.

– А твои руки? – спросила женщина. – И знаешь, умершие люди нечасто возвращаются назад… ведь не только из-за меня ты оказался здесь?

– У меня есть свои причины, – Дэннис говорил, не поворачивая голову. – Об остальном ничего не могу сказать: это вошло в условия Контракта.

– "Контракта"? Значит, здесь ты на работе?

Стюардесса подкатила столик с завтраком поближе к странной парочке. Дама с чудесными платиновыми волосами взяла себе только мятные леденцы. Её спутник, диковатого вида парень лет шестнадцати-семнадцати, сгрёб всё остальное и съел три порции яичницы с беконом. На весь салон самолёта трещали разрываемые пакеты с чипсами. Когда запас по-пиратски захваченной пищи всё же иссяк, Катарина протянула Дэннису остатки мятных леденцов.

• Не стесняйся.
• Спасибо, – ответил тот и горстью высыпал ароматные шарики в рот.

– А желудок не лопнет? Пока мы ждали свой рейс, ты купил десяток хотдогов, выпил пять бутылок кока-колы и дважды наведался в кафе. Я хочу сказать, – добавила женщина, – что по человеческим меркам это всё же многовато. Плохо не станет?

В сочетании с прилипшими к губам Дэнниса крошками, настороженный вид подростка казался довольно комичным.

• У тебя какие-то проблемы с тем, что я много ем?
• Да нет же, проблемы могут быть у тебя. Ты можешь заболеть.

– Нет, – отрезал он. – Не заболею. Сейчас этому телу нужно много энергии для восстановления, а принятие пищи – самый простой и безопасный способ набрать её. В обычном состоянии я могу не есть сутками.

• Как Джеймс Бонд, – пробормотала Катарина. – Агент ноль-ноль-семь.
• Не выношу этого придурка, – свирепо огрызнулся парень.
• Не сердись, – примирительно сказала женщина. – Лучше вытри лицо.
• Мне нужно зеркало.

Кейт вынула из сумочки небольшую плоскую коробочку с золотым логотипом. Щёлкнув невидимой пружиной, раскрыла, – внутри оказалась сияющая чистотой зеркальная гладь. К коробочке она приложила платок.

• Нет, дай старое, ты же его не выбросила.

Бросив удивлённый взгляд, Кейт снова полезла в сумку. Раздражённо несколько раз отбросив от лица прядь волос, она, наконец, нашла то, что искала. Старое зеркальце было явной дешёвкой, вдобавок по центру стекло крестообразно треснуло и помутнело.

• Вот, почти ничего в нём не разглядишь. Лучше возьми то, другое.
• Не требуется.
• Всё, даю слово больше ничему не удивляться.

Дэннис хмуро уставился в зеркало. Подняв исцарапанную руку с зажатым в ней платком, он медленно вытер уголки рта.

Через пять минут женщина не выдержала. Стараясь, чтобы голос не звучал напряжённо, она спросила:

Подросток ответил пугающе вежливо:

– С вашим, госпожа Уэстлок. Сожалею, что приходится вторгаться в вашу частную жизнь.

Секретарша просматривала свежие газеты. Как всегда методично, начиная с первой полосы и кончая последней, “рождения – похороны”. Не упуская разделов купли-продажи, объявлений о розыске домашних животных, рекламы агентств недвижимости и прочей ерунды в том же духе.

Утренний воздух вливался в комнату через распахнутую створку высокого полукруглого окна. Плотные шторы (не жалюзи) были отодвинуты: Юки хоть и предпочитала приятный полумрак, но только, если его рассеивали две ароматические свечи на небольшом столике. Столике на двоих в кабинке ресторана “Бристоль”.

• Чудесный вечер, Юки. Ты доставила мне незабываемое удовольствие.
• Вы хотели сказать, что не забудете его ещё целых полчаса?

Время взяться за бульварную прессу. Собственно, (подкрашенные бледно-розовым лаком ногти застучали по пластику), с неё и следовало начинать. Секретарша придвинула к себе пухлую стопку газет, расцвеченных яркими фотографиями. Зашелестел коммутатор.

Женщина посмотрела на встроенную в противоположную стену камеру.

• Есть новости, Юки?

• Не отвлекайся от работы. Кофе мне подаст Симамото.

Юкико медленно возразила:

• Симамото не умеет заваривать его так, как Вам нравится.

– Ничего, я потерплю. Это не имеет значения, – в голосе мелькнуло раздражение.

• Как Вам угодно, сэр.

Коммутатор отключился. Секретарша поправила угольно-чёрные волосы. Нагнувшись, она выдвинула нижний ящичек стола: на дне лежала изящная косметичка из золотистой кожи.

Крис, мордастый бугай лет двадцати пяти, в тёмно-синей спецодежде, застал Юкико за припудриванием скул. С минуту он наблюдал за её действиями. Женщина невозмутимо продолжала водить по лицу миниатюрной пуховкой перед круглым зеркальцем, словно не замечая постороннего. Наконец, она тщательно закрыла пудреницу и положила её в косметичку.

• Ну?

Охранник прошёл в комнату и плюхнулся в кресло, широко расставив колени и разбросав по подлокотникам крупные руки. Потом приподнялся и ткнул большим пальцем в сторону глазка камеры.

– Всё отключено. Ты за деньгами пришёл? – секретарша выговаривала слова слишком отчётливо, что (кроме чуть раскосых глаз) выдавало в ней иностранку. В остальном её английский был безупречен.

– Ага, – громила небрежно положил ногу на ногу, выставив на обозрение армейский ботинок.

• Опять в карты проигрался, – женщина неприятно усмехнулась.

– Я же не клянчить сюда явился, кисонька. – Парень пошарил в кармане, достал зубочистку и принялся ковыряться ею в ровных крупных зубах.

– Значит, ищешь работу… – нахмурившись, японка закусила нижнюю губу. – Хорошо, дело для тебя найдётся.

• Симамото?
• Да.

Кристофер прикрыл глаза и задумался.

• Сколько дашь?

– Как обычно – шесть тысяч. Ни центом больше, – в голосе Юки звякнул металл, но слишком прямая спина выдавала её напряжение.

– Маловато, – охранник упрямо помотал лобастой башкой. – В прошлый раз девка расцарапала мне рожу, неделю весь обклеенный пластырем проходил. Думаешь, легко?

– Если ты профессионал, как же допустил такое? – женщина презрительно фыркнула. Она была настороже, как пантера перед прыжком.

– Но-но! Своё дело я знаю, иначе бы меня тут не держали. Семь тысяч, и баста. Не хватает – займи у доктора.

– Я-то думал: если он тебе так доверяет, нетрудно будет достать ещё бабок, – Крис был в замешательстве.

– Доктор никому не доверяет, он не настолько глуп. Ни мне, ни кому-нибудь ещё.

– А вообще, Симамото – третья по счёту шлюшка, которую ты завалила. Доктор ничего так и не заметил?

– Не твоё дело, – женщина передёрнула плечами и снова поправила причёску.

• Слушаю.

– Сэр, у меня кое-что есть. Основные условия соблюдены: юноша, возраст – семнадцать лет, преждевременная смерть. Показания очевидцев прилагаются.

– Если всё верно, мои поиски наконец-то закончатся. Жду тебя в Главной лаборатории.

Кейт поднялась на третий этаж. Ныли ноги, ломило спину, и хуже всего было противное чувство безнадёжности, засевшее где-то под ложечкой. Всё утро и весь день она ходила по объявлениям в газетах. В разные издательства, в Торговую палату, в офис Международного движения за амнистию требовались секретарши со стажем работы, владеющие иностранными языками, компьютерной и копировальной техникой. С компьютером Кейт обращаться умела, но в её резюме было чёрным по белому написано, что г-жа Уэстлок никогда раньше не работала секретарём и не имеет свидетельства об окончании секретарских курсов.

Квартиру странная парочка искала как можно дальше от того места, где раньше жила Катарина. Чтобы поселиться в приличном районе, нужно было предъявить справку о доходах, поэтому Кейт и Дэннис смогли занять только грязноватую клетушку в две комнаты почти на окраине города. За аренду на полгода вперёд пришлось отдать половину всех денег.

Передохнув, женщина постучала в дверь. Звонка не было, из захватанной руками штукатурки торчали оголённые провода.

Знакомый голос прокричал:

• Открыто!

Кейт заглянула на кухню: Дэннис лежал под раковиной в куче инструментов.

• Что ты делаешь?

Не отрываясь от работы, подросток пробормотал:

• Балетный номер на пуантах исполняю. Иди, еда на столе.

Не снимая пальто, женщина осторожно обогнула парня, подошла к столу. Приподняла крышку большого блюда. Душистый пар от нарезанного ломтями тыквенного пирога приветственно коснулся её озябшего лица. Отломив кусочек, Катарина положила его в рот: нежное тесто, пропитанное соком, таяло на языке. Кейт медленно отодвинула от себя блюдо.

– Когда я была маленькой, мама пекла тыквенный пирог. Мне всегда казалось, что только она могла сделать обычный пирог таким вкусным.

• Да, – согласился Дэннис. – Только она и могла.

Он подошёл, вытирая грязные руки тряпкой, и прислонился к столу.

Женщина присмотрелась: по белому фарфору блюда порхали синие тонкоклювые птицы с золотым оперением. Стремительно развернувшись, хорошо одетая дама наотмашь, с силой ударила парня по щеке.

– Я что, дура по-твоему?! Где ты взял это, откуда знаешь мою мать? Ты ранишь мои чувства, это ты хоть понимаешь? Даже если тебе наплевать, я не позволю…

Плечи Кейт дрожали, полы сползшего по спине белого пальто намокли в луже. Дэннис молчал, скривив тонкие губы. Его глаз почти не было видно за упавшими на лицо иссиня-чёрными волосами, но на бледной коже левой скулы медленно проступало слишком яркое, багровое пятно.

Тишина, повисшая в комнате, давила на барабанные перепонки. Когда пауза стала невыносимой, женщина заговорила нервно и сбивчиво.

– Пожалуйста, прости меня. Мне очень жаль, – Кейт избегала смотреть Дэннису в лицо.

Подросток не ответил.

– Я никогда никого раньше не била. Правда. Прости меня, если можешь.

– Только хотел сделать тебе приятное, – наконец отозвался Дэннис. Он пятернёй отбросил со лба чёлку, одёрнул измятую футболку. – Ладно, проехали. В Лос-Анджелесе непросто найти работу, да?

Кейт кивнула.

– Я знаю, ты долго лечилась у разных врачей, – как бы в сторону, постукивая костяшками пальцев по столу и невольно хмурясь, добавил парень. – И ты этого очень стыдишься, – он поднял один палец, длинный и крепкий.

Женщина не ответила.

Третий.

Кейт сжала зубы.

Подросток искоса взглянул на женщину и взял кухонный нож. Поглаживая широкое лезвие, Дэннис заключил:

– Любой бы свихнулся.

Кейт опустила голову. Её руки дрожали, во рту пересохло.

– Ничего стыдного в твоей истории нет, и ничего необычного – тоже. Так что, не грузись.

Дэннис налил в стакан воды и подал его Кейт. Постукивая зубами по стеклу, она торопливо, захлёбываясь, выпила всё.

• Ты настоящий садист.

Подросток презрительно хмыкнул.

– Что за странная идея. Я вовсе не хочу делать тебе больно. Но, – Дэннис сделал неожиданно сильное движение ножом в воздухе, – кто-то должен стать хирургом и удалить раковую опухоль.

Кейт закрыла на секунду глаза и сжала виски.

Дэннис угрюмо произнёс:

• Кажется, мы это уже обсуждали.

– Но у меня есть право знать. Я живой человек, а не автомат. Если хочешь, чтобы мы оставались партнёрами, то…

– Партнёрами? – Дэннис недовольно пожал плечами: “Так и знал, теперь ей нужно всё испортить”. – Тогда мы заключим соглашение: за небольшую информацию о Контракте ты пообещаешь не мешать мне и не задавать лишних вопросов. Если нарушишь уговор, я отрежу твою левую руку.

Женщина неуверенно и испуганно засмеялась:

Солнечным днём домик сторожа казался особенно мирным. Наблюдательного прохожего (таких не нашлось), возможно, удивило бы только одно: хозяева зачем-то плотно задёрнули зелёные занавески с весёлыми жёлтыми полосками к низу. А если бы тот же несуществующий зритель заглянул за угол, то увидел бы двоих молодых людей в комбинезонах и синих беретах набекрень, куривших и лениво перебрасывавшихся словами на перевёрнутых вверх дном вёдрах.

Но в доме творилось нечто странное. И сторож, и сторожиха уже час как были бесповоротно мертвы. Их тела лежали в углу той самой гостиной, где недавно завтракали круассанами Катарина и Дэннис. Щуплого сторожа перед смертью пытали, его полную жену били тяжёлыми армейскими сапогами до тех пор, пока она не превратилась в кусок окровавленного мяса. Но всё равно, им пришлось легче, чем сутулому, безобидному доктору.

Его тело судорожно подёргивалось на невидимых тонких нитях в центре соседней комнаты. Нитей было много, обжигающих, стальных, разрывающих одну за другой клетки мозга. Кровь доктора текла отовсюду: из беспомощно плачущих глаз, ушей, носа, рта. Сначала он, в крови и агонии, вспомнил своё детство, давно умерших отца и мать, школьных товарищей и медицинский колледж. Он вспомнил с убийственной ясностью прочно забытые лица и голоса. Образы и звуки в его сознании на мгновение обретали некое подобие жизни и тут же стирались, рассеивались в той белой пустыне, где оказался злосчастный доктор. Последним его воспоминанием (вовсе не важным, ведь были гораздо важнее, запах отцовского одеколона, например) стало лицо того странного подростка, которому он сделал перевязку. Но, видимо, только это воспоминание и оказалось нужным ужасному человеку с такими же, как у подростка, васильково голубыми глазами за тонкими стёклами стильных очков. Незнакомцу в чёрной паре и синей рубашке с наглухо застёгнутым воротом.

Устав ждать, Юкико вошла в комнату. Босс сидел в кресле, глубоко задумавшись; мёртвое тело, по которому секретарша лишь скользнула равнодушным взглядом, лежало чуть в стороне.

– Мы ещё останемся здесь, сэр? – Юкико не решилась бы вклиниться в размышления Смита, если бы не опасалась, что в дом могут нагрянуть посторонние.

– Нет, – он поднял голову. Секретарша встретила слишком проницательный взгляд, остроту которого босс безуспешно пытался скрыть с помощью очков. Короткие пряди мягких русых волос небрежно вились вокруг совершенной формы лба. – Я узнал всё, что только было возможно.

Он встал и сделал три шага по залитому лужами крови полу. Присев над обезображенным трупом доктора, Смит одной рукой перевернул его на спину, нисколько не заботясь о том, что его собственная манжета покрылась тёмными липкими пятнами.

– Ты любишь убивать, Юки? – вопрос прозвучал почти доверительно.

– Вы интересуетесь странными вещами. Мне нелегко ответить.

Смит поманил к себе Юкико, и она подошла ближе.

– Убийцам, как правило, вид жертвы доставляет удовольствие. Стимулирует приток адреналина и даёт ощущение власти, уверенности в себе. Сознание того, что ты можешь превратить живое, мыслящее существо в кусок мёртвой материи, – это ли не соблазн? В истории человечества толпы лицемерных святош любили писать, что убийство ужасно, чудовищно, противно естеству. Смешно, правда?

Женщина пожала плечами.

– Тогда зачем Вы убили этого человека, если отрицаете свою причастность к слабостям людей? Простите, я не ставлю под сомнение Ваше право распоряжаться его жизнью, я только хочу понять Ваши мотивы, сэр.

Смит поднялся и пристально посмотрел на секретаршу.

– Твоё любопытство мне приятно, Юки. Этим ты отличаешься от тупых исполнителей. Конечно, я мог бы узнать всё, что мне нужно, не убивая француза. Но…

Он продолжал говорить, по привычке хмурясь.

– Во-первых, всё дело в отсутствии естественного запрета. Для вас животные – источник мяса, шерсти и тому подобных полезных вещей. Тебе ведь не придёт в голову жалеть говяжье филе? Люди для меня и мне подобных не представляют особой ценности. Ты это скоро поймёшь, когда увеличатся дозы лекарства.

“Кажется, я уже начинаю понимать”.

– Сэр, это удивительное изобретение. Я чувствую себя совсем иначе с тех пор, как Вы позволили и мне участвовать в эксперименте.

“Конечно, как я могла сомневаться? Всегда и во всём – только Дэннис”.

– В момент смерти врача все клетки его мозга агонизировали и дали мне абсолютно верный отчёт о его встрече с юношей, похожим на Дэнниса.

– Вы считаете, что это был Ваш сын?

– Теперь я в этом уверен.

Юкико сухо проговорила:

– Судя по всему, сторож и его жена действительно не знали, куда отсюда ушли неизвестная женщина и Ваш сын. Они даже не смогли правильно назвать её имя.

– Её зовут Катарина Вирджиния Уэстлок. На наше счастье, врач хорошо читал и говорил по-английски.

– Но мы не уверены, что затем в городе они не разошлись каждый своей дорогой.

– Дэннис не стал бы ждать, пока она не придёт в себя, если бы ему этого не было нужно, Юки.

Секретарша закусила губу.

– Вы правы. Тогда, что их может связывать? И почему он не желает увидеться с Вами?

Смит подошёл к окну. Отодвинув занавеску, он смотрел на скучающих парней в беретах.

– Его целью было встретиться с этой женщиной, в этом самом месте и в строго назначенное время. Все его действия и передвижения в дальнейшем наверняка будут также связаны с нею. Чтобы добраться до Дэнниса, я должен разгадать загадку Катарины Уэстлок…

Он обернулся.

Кейт вышла переодеться. Присев на скрипучую софу в разорённой, обшарпанной комнате, она сделала несколько дыхательных упражнений для восстановления душевного равновесия (так ей советовал последний, четвёртый по счёту, психоаналитик). Забежала в ванную комнату, ополоснула в желтоватой воде руки и лицо. Когда она вернулась на кухню, инструменты по-прежнему лежали в углу, а Дэннис курил на подоконнике, глядя вниз на захламленный пустырь.

• Ну-с, молодой человек, приглашайте даму к столу.
• Приглашаю, – Дэннис оглянулся. – Я не голоден, извини.
• Хорошо, – сказала Кейт.

Некоторое время они мирно молчали. Женщина пила горячий, обжигающий чай, парень на окне отрешённо пускал седые струи дыма. Постепенно темнело, но никто не спешил зажигать свет.

• Дэннис, – наконец заговорила Кейт. – Мой бывший муж не урод.
• Он клёвый, – невыразительно согласился парень.

– Ты ещё молод, поэтому судишь слишком строго и несправедливо. Сэм просто…

• Клёвый. Тебе с ним страшно повезло, прямо как мне – с папашей.
• А что с твоим отцом не так?

Дэннис издал холодный смешок и раздавил в пальцах окурок.

– Но только потом ты ответишь на все мои вопросы. И, между прочим, я старше тебя!

– Чёрт, кажется, я серьёзно влип. Ты первая на моей памяти женщина, которая хвастается своим возрастом, – Дэннис наконец-то улыбнулся, и Кейт поймала себя на мысли, что очень ждала этой улыбки: мальчишеской, искренней.

Подросток снова заговорил:

– Приступим, пожалуй. Что там насчёт Хорошего, Доброго Сэма? Я что-то пропустил?

– Сэм просто не выдержал. Он долго терпел моё нытьё и вечные лекарства. Не каждый мужчина способен на это, – Кейт говорила тихо, глядя перед собой. – Я благодарна ему. Это очень трудно, Дэннис, – жить рядом с несчастным человеком.

В комнате совсем стемнело. На фоне более светлого прямоугольника окна Кейт видела только неподвижную чёрную фигуру.

– Так продолжалось почти десять лет. Я жила в постоянном страхе. У меня умирали близкие, на работе не ладилось. Сэм встретил и полюбил другую женщину… я не могу его осуждать. Плохо, что расстались мы с болью, и наговорили друг другу таких слов, каких не сможем забыть или простить друг другу. Теперь ты понимаешь меня?

– Да, – женщина не могла разглядеть выражения лица Дэнниса, но почувствовала сомнение в его голосе. – Понимаю. Объясни мне только вот что: как вышло, что после развода тебе стало негде жить, кроме как в старой отцовской халупе?

Кейт провела рукой по лицу, убирая рассыпавшиеся волосы.

– Не знаю. Развод выворачивает отношения людей наизнанку. Вокруг Сэма постоянно кружили его адвокаты, они вечно что-то записывали, подсчитывали…к тому же, подруга Сэма настаивала на его законных правах, а я за свои права не боролась. У меня не было сил, я только хотела, чтобы всё это поскорее закончилось.

– Нет, нет! – Кейт замахала руками. – Если я напьюсь, то обязательно опять зареву!

– Реви, – уверенно разрешил подросток, наливая виски в стакан. – А я буду подавать тебе носовые платки и принесу тазик, когда захочешь блевать. Полный сервис.

Женщина осторожно пригубила. Напиток ожёг язык, но потом по телу разлилось приятное, расслабляющее тепло.

– Ладно, – проговорил Дэннис, вновь устраиваясь на окне. – Пусть твой Добрый, мать его, Сэм живёт… хотя, я бы…чёрт, хватит об этом.

– Пусть, – согласилась Кейт и снова глотнула виски. – А что – “ты бы”?

– Да ничего, – ответил парень. Он начал было грызть ногти, заметил это и поспешно опустил руку. – Есть ещё вопрос, о твоей работе… кто этот говнюк Сандерс?

– Сандерс? – женщина удивлённо подняла уже слегка отяжелевшую голову. – Мистер Сандерс, глава Отдела платёжных систем? Откуда ты его знаешь?

• Неважно, – отрезал Дэннис. – Кто он такой, что у вас общего?

– Что у на-ас общего…– Кейт засмеялась, подперев подбородок руками. Она быстро пьянела. – А ничего. Просто этот ублюдок меня домогался… приставал ко мне, лез под юбку. Вызнал, что развожусь с мужем, разнюхал о моих проблемах и стал угрожать. Если, мол, не пересплю с ним, то все узнают, что я психически больная, неполноценная…с работы уволят. Из-за него я всего боялась, сплетни пошли…

Женщина снова подвинула к себе бутылку, попыталась налить в стакан, но промахнулась. По столу расплылась бурая лужица. Чертыхаясь, Кейт спихнула стакан на пол (тонкое стекло брызнуло осколками) и начала тянуть прямо из горлышка.

Кейт истерически захихикала и внезапно, без перехода, схватилась за голову.

• За что, боже мой… что я сделала не так?

Кейт уронила голову на стол. Её голос звучал всё глуше, пока не перешёл в неразборчивое бормотание и слабые стоны.

– Кейт, – Дэннис потряс её за плечо. Женщина всхлипнула, но не двинулась с места. Парень позвал ещё раз, настойчивее: – Кейт!

Катарина с трудом подняла голову, обвела комнату мутным, невидящим взглядом.

– Ты сказала, что Сандерс – клаустрофоб? – Дэннис старался говорить как можно отчётливее.

Женщина вяло кивнула, её губы тронула бессмысленная усмешка.

• В-все это знают…урод… ненавижу. Пусть он сдохнет…

Парень осторожно, стараясь не повредить Кейт, ухватил её под мышками. Затем без видимого напряжения поднял женщину на руки и понёс в соседнюю комнату.

– Ладно, Котёночек. Сейчас ты немного пьяна, зато завтра проспишься и будешь, как стёклышко.

Кейт замычала и ткнулась ему в шею.

– Ну-ну, милая, это же почти растление несовершеннолетних, – Дэннис бережно убрал её руки от себя и уложил Кейт на софу.

Постояв немного над спящей, он взглянул на дешёвые часы с пластмассовым корпусом и подсветкой: до рассвета оставалось совсем немного.

Смуглая девушка, уходившая в соседнее помещение, вернулась на минутку, убедилась, что всё в порядке и снова скрылась за занавеской. Дэннис принялся за свой кофе. Прихлёбывая горячую терпкую жидкость, он внимательно разглядывал деревянную фигурку Девы Марии, кем-то (скорее всего, католиком-хозяином) выставленную рядом с кассовым аппаратом. Синее, как небо, платье Девы, её улыбка и плавные складки пунцового покрывала радовали глаз.

Дэннис осторожно, ласкающим жестом, дотронулся до головы статуэтки. Пальцы успели только скользнуть по гладкому дереву, как худая рука с обгрызенными ногтями резко отдёрнулась. Парень выругался и недоверчиво поднёс к глазам ладонь, испачканную чем-то красным. Бросив на блюдце измятый доллар, Дэннис вышел из кафе.

К вечеру Катарина занервничала. Дэнниса не было целый день, он пропустил ужин, а про обед (суп, гренки с сыром и молочный коктейль) и говорить нечего. “Может, с ним что-то случилось? Господи, только не это. Только не Дэннис. Прошу Тебя, я и так потеряла всё, не отнимай у меня…” Безмолвную и отчаянную тишину вдребезги разбил телефонный звонок. “Дэннис!! Слава Богу!” – женщина схватила трубку.

На другом конце провода среди помех бился далёкий, забытый голос:

• Кейт? Кейт, это ты?

“Кто это?”

• Кейт, это Сьюзан, ты меня помнишь? Мы вместе работали в банке!

– Сьюзан, откуда ты знаешь мой номер? – Катарина растерянно провела дрожащими пальцами по неприбранным волосам.

– Я объясню чуть попозже, всё произошло так внезапно! Ты слышала новость?

– Какую ещё новость? – “Она ничего о Дэннисе не знает. Когда же он вернётся…”. Катарина, не сдерживаясь больше, тихо заплакала. Тёплые солёные капли текли по щекам, попадали в рот.

– Погиб Сирил Сандерс из отдела Платёжных систем, помнишь его? Он с тобой так мерзко обошёлся, все это знали! Его нашли сегодня в лифте, представляешь? Утром лифт застрял, не могли починить целых три часа, а когда открыли, там был этот подонок – весь синий, распухший, страшный. Ещё бы, с его-то клаустрофобией провисеть столько времени между двадцатым и двадцать первым этажами!

– Подожди, – пробормотала Кейт, пытаясь понять, о чём ей говорят. – Но ведь в лифте есть аварийный люк?

– В том-то и дело, что и люк, и двери оказались расплавленными. Как это произошло, никто понять не может. Когда лифт опустили, пришлось открывать его резаком. И на кассетах с видеозаписями ничего подозрительного нет.

Кейт без сил привалилась к стенке. Ей нестерпимо захотелось воды.

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Сейчас, конечно, проводят расследование. Скажу по секрету, уже есть доказательства целой махинации. Этот Сандерс спелся с компанией таких же мошенников, они здорово нажились на банковских афёрах. Кейт, если ты вернёшься, с тебя наверняка будут сняты все обвинения, слышишь? По-прежнему будешь работать у нас. К тому же, ты ведь сейчас безработная?

– Откуда…

– Полчаса назад ко мне подошёл незнакомый подросток. Он спросил, не я ли Сьюзан Фарадей, и рассказал, что ты в городе и нуждаешься в помощи. Кто он тебе, Кейт? Ты что, плачешь? Кейт?!

– Сью-зан…я так счастлива.