– Поймите меня правильно, мистер Смит. Поведение вашего сына заставляет задуматься о многом… – голос кураторши выпускного класса, педагогически-мягкий, профессионально предупреждал подводные камни возможных возражений от раздражённого шкафоподобного родителя.

– Я ведь говорил вам, что он мне не родной сын! – стул жалобно заскрипел под грузным телом. – Мы усыновили его тринадцать лет назад и с тех пор проклинаем своё решение каждый божий день. Тридцатилетней бездетной бабе приспичило… ох, простите.

– Я понимаю, – вежливо отозвался насквозь фальшивый женский голос, через мгновение, после приличествующей паузы, продолжавший. – И всё же, по результатам последнего тестирования Дэннис оказался в так называемой группе риска. Методика аутодентификации акцентуации характера Э.Г.Эйдемиллера показала…

– Методика… чего? – сдавленный в замешательстве кашель.

– Аутодентификации, то есть определения характерологического типа Дэнниса, мистер Смит.

– Эээ, я понял…

"… плотнее прижаться ухом к щели… ни хрена не слышно…"

– …по результатам теста ваш приёмный сын получил карточки с буквами "И" – "паранойяльный тип" и "К" – "эпилептоидный", что, конечно же, невозможно назвать удовлетворительным итогом обучения в нашем заведении. Прошу вас, ознакомьтесь с текстом карточек… – астматическое дыхание и шелест бумаги.

"…а дальше шло совсем дерьмо", – подумал подслушивавший с тихой ненавистью, – "что-то про грубость и раздражительность, отсутствие гибкости… а зачем она, гибкость? С бегемотами?"

Сосредоточенное сопение.

– Должна заметить, мистер Смит, эти данные подкрепляются моими собственными наблюдениями, – самодовольное мурлыканье сочилось удовольствием, будто говорившая только что напилась жирных сливок. – За три года мальчик так и не завёл себе друзей, хотя врагов у него предостаточно… Он постоянно избегал любой общественной работы, не участвовал в действительно интересных мероприятиях… Дэннис – совершенно асоциальная личность.

– …Единственное его достоинство – некоторые способности к усвоению знаний, но даже здесь мрачность, замкнутость и вспышки беспричинной агрессии…

"Беспричинной? А была ли основательной причина для моего рождения? Или для зачатия?"

…могут очень сильно помешать его карьере – если эта карьера вообще состоится. Общество помещает людей, подобных вашему приёмному сыну, в многочисленные исправительные учреждения. Вы же понимаете, нам не хотелось бы, чтобы репутация нашего Пансионата для одарённых детей оказалась запятнанной. В данном случае я говорю от имени директора и Совета попечителей, мистер Смит.

– Дурная кровь, миссис Клопшток! Ничем её не перебьёшь, даже воспитанием в таком образцовом и дорогом Пансионате, – рычание.

– Ах, это святая истина!

…Дэннис, пнув на прощание стенное покрытие – мореный дуб – пошёл прочь от кабинета. По дороге он яростно ерошил угольно-чёрные прямые волосы, беспорядочно падавшие на бледно-голубые злые глаза.

Покинуть "заведение" было его горячим желанием, одним из трёх. Второе желание укладывалось в чёткое и ясное нецензурное выражение в адрес Смитов… Третье никогда не высказывалось вслух и содержало заветную мечту безнадёжно асоциальной личности и будущего уголовника.

Возвращаться к приёмным родителям не хотелось. Там Дэннис всегда чувствовал себя посторонним, чем-то вроде неудобного и назойливого гостя, зашедшего на пару минут и по-свински забывшего о приличиях. "Дома" он бывал нечасто, в перерывах между школами, академиями, куда его выпихивали быстро охладевшие Смиты.

Было ясно одно: несколько месяцев назад парень достиг совершеннолетия. Теперь он имел полное право распоряжаться своей жизнью самостоятельно. Только ради выпускного аттестата пришлось немного подождать до конца семестра. "Вряд ли они станут возражать против моего ухода. За столько лет я надоел хуже полыни… Нужно искать работу", – Дэннис подошёл к окну и навалился на широкий подоконник.

В просторном светлом холле было безлюдно. За стенами Пансионата, в парке, разбитом по всем правилам садового искусства, по-утреннему гомонили птицы. "Лето…" – он наклонился к прозрачному стеклу близко, носом почти коснувшись прохладной невидимой преграды. И резко отпрянул от собственного слабого отражения, как от змеи.

"Хватит. Пора валить отсюда", – новоиспечённый выпускник, дробно стуча каблуками по мраморной лестнице, не оглядываясь, поспешно вышел из здания.

Смит, с сигарой в руке, наблюдал за его уходом из окна. Дэнниса было легко узнать даже со спины и в форменной одежде Пансионата. У парня была скверная привычка стремительно вышагивать, не замечая ничего вокруг, ссутулившись и с сильным наклоном вперёд. Так он очень напоминал съёжившуюся под порывами ледяного ветра взъерошенную птицу.

Но приёмному отцу такое сравнение не пришло в голову – одна мысль принесла ему искреннее облегчение: "Ну, кажется, здесь всё ясно… Оно и к лучшему".

Как выяснилось позднее, кураторша Дэнниса вместе с Эйдемиллером напрасно беспокоились. Карьеру уборщика провинциального колледжа испортить нелегко, особенно если он одержим маниакальной идеей стерильности столов, стульев и корзинок для мусора.

К работе Дэннис приступал затемно, а заканчивал следующим утром. Лучше всего было отсыпаться в одной из кладовок, положив под голову плотные карты земных полушарий. Он привык отзываться на "Дэна", "Молчуна" и "Немого".

"Отозваться" на языке жестов Дэнниса означало повернуться, опираясь на швабру, к вопиющему вот уже пять минут и ждать продолжения с несколько напряжённым выражением лица. Если он хотел заработать репутацию слабоумного, то ему с блеском удалось достичь этого в кратчайшие сроки. Администрации не было дела до умственного развития уборщика: парень всегда занят, не буйствует, работу свою любит – а больше ничего и не требуется.

На выходных Дэннис любил бесцельно побродить по городу, заглянуть в местный музей с неплохими копиями картин и скульптур известных мастеров или просто полюбоваться на аккуратные домики обывателей. Причём, вид белоснежных коттеджей вызывал в его голове странные фантазии. Он прикидывал, с каким звуком обрушилась бы крыша вон того дома или как смотрелась бы извилистая зловещая трещина, внезапно побежавшая по гладкой штукатурке соседнего хауса.

Дэннис наблюдал за людьми… Откуда им знать, вернётся ли сегодня домой жизнерадостный, подтянутый отец семейства, только что попрощавшийся с красивой женой и ухоженными детишками на пороге уютного коттеджа. Может, всего через час его дорогое авто превратится в груду никчемного металла. Может, спасатели будут ломать головы, каким образом вытащить водителя так, чтобы безутешной вдове было что положить в нарядный, как игрушечка, гроб.

Размышляя на такие "приятные" темы, Дэннис щурил светло-голубые глаза и улыбался. Заметив блаженную ухмылку на лице беспардонно пялившегося через крашеный заборчик парня, люди лишний раз убеждались: новый обитатель их городка – идиот.

Были и вещи, которые он не любил. Точнее сказать, не выносил патологически безнадёжно и давно. Первенство среди ненавидимых уборщиком явлений обитаемого мира занимали… зеркала. Нет, собственная внешность его вполне устраивала. Но призрачная жизнь стекла, его способность создавать иллюзию перевёрнутого, обманчивого бытия, множить предметы и людей, неприметно искажая их, отпугивала Дэнниса. В каждом доме, где он бывал, висели на стенах, стояли на подставках блестящие ловушки, питающиеся человеческими душами.

Приближаясь к ним, наш герой чувствовал подкатывающую к горлу тошноту и звон в ушах. Звон быстро сменялся гулом прилившей к голове крови. Так лет в шесть он упал в обморок в парадной Смитов, рядом со старинным зеркалом в тяжёлой раме. Вызванный врач не смог определить причину болезни и прописал порошки для укрепления нервной системы.

В колледже был спортивный зал, уборка которого стала кошмаром. Каждый день там занимались шейпингом студентки, желавшие похудеть. До бесконечности отрабатывая под бодрую попсу энергичные взмахи рук и ног, девушки могли любоваться своими пляшущими отражениями в зеркальных стенах зала. Там Дэннис работал почти на ощупь, глубоко надвинув козырёк оранжевой бейсболки и стараясь не поднимать глаз от грязного пола.

"Если я так буду продолжать, то точно сойду с ума", – парень выпрямился, поставив полное ведро воды перед дверью спортивного зала. Проверил резиновые перчатки, швабру – всё на месте. Лампы горели мягким неживым светом. Дэннис зачем-то посмотрел на часы: три ночи. От судьбы не уйдёшь, помещение нужно вычистить. Даже если стоять на пороге до утра, никто работу за него не сделает.

Он шагнул в отозвавшуюся громким эхом тьму зала. Врубив электричество, насвистывая (помирать, так с музыкой – кто сказал, что он чего-то боится?), Дэннис начал мыть пол с самого центра. "Смотрите, смотрите, – по скулам уборщика перекатывались желваки, – а будете нарываться, разобью нафиг…"

Он осторожно поднял сощуренный взгляд. Они смотрели. Пустыми сияющими глазницами, обжигая холодным огнём. Человек оцепенел, его замершее сердце тоже словно стало тонко-стеклянным, ткнёшь неосторожно пальцем – и разобьётся.

"Нужно".

Льюис Кэрролл вместе с любознательной Алисой оказались самыми большими вралями на свете. За зеркалом Дэннис не обнаружил ни говорящих цветов, ни Чёрную Королеву, ни Льва с Единорогом, воюющих за английскую корону.

Зато он увидел бегущие в призрачном свете бесчисленные пути, переливчато-льдистые туннели.

Едва парень поднялся на ноги, как сразу же понял, что в этом мире просто стоять нельзя – можно только мчаться, лететь, подчиняясь звону стекла и свисту ветра, яростно бушующего в хрупких зеркальных коридорах. И, словно подхваченный безумием этого ветра, он понёсся вперёд, не разбирая дороги.

Краем сознания Дэннис ловил обрывки разговоров, подслушанных зеркалами, лица живых и давно умерших людей, совсем рядом с ним мелькнули в ярких огнях Эйфелева башня и отбивающий удары Биг-Бен. Холодом пахнуло от мертвенно-серой планеты, вдруг гигантской луной заслонившей всё остальное и тут же сменившейся лицом маленькой веснушчатой девочки.

… Очнувшись на полу зала для шейпинга, путешественник не мог пошевелиться. Всё тело было разбито и ныло от усталости. Пошатываясь, Дэннис добрался до стены.

"А пол-то не вымыт…" – вспомнил он, и, превозмогая ломоту в мышцах, взялся за работу. Через час зал сверкал как новенький, и зеркала уборщику совсем не мешали.

…С этой ночи в его жизни многое изменилось. Парень не мог решить, нравится ему новый способ общения с миром, или нет. Вечное одиночество, поглощённость самим собой и работой – вот, пожалуй, что удавалось Дэннису лучше всего. Красноглазый незнакомец с постной физиономией, иногда неожиданно весело подмигивавший в зеркале, в его планы не входил.

Особенно бесило подозрение, что слежка за ним продолжается. Только теперь потустороннее наблюдение неизвестных камикадзе (они были камикадзе) ощущалось выжидательно-просительным. Проснувшись на шестые сутки ровно в пять утра с тревожным чувством, что его ждут как голодные евреи в пустыне – манны небесной, Дэннис совершенно взбеленился. В зал для шейпинга явился чистый тиранозавр в бейсболке.

Там творилось нечто неописуемое… Ископаемое со стуком захлопнуло пасть.

– Дээээээннис… – глуховатый голос эхом отражался от стен, вибрировал на низких тонах.

Сидни Бэйкер, сорокалетний следователь-коп из отдела убийств, задумчиво разглядывал разложенные перед ним на столе фотографии. Кружку с чёрным кофе он отставил в сторону, на отчёт патрульного полицейского по делу о нападении на инкассатора.

Бэйкер навестил её. В больничный бокс его не пустили, объяснив, что мисс Роуз болезненно реагирует на любые движущиеся объекты, и контакту не доступна. Но и так было ясно, что от беседы не будет толку. По фотографии следователю запомнилась красивая жизнерадостная девушка с несколько нагловатым взглядом зелёных глаз. Через смотровое окошечко он увидел, что теперь этот образ с реальностью не имеет ничего общего. Джинджер, как многие умалишённые, полностью утратила свою личность и связь с миром.

Бэйкер отпил горячего кофе. Принять что-то крепкое было необходимо, поскольку он вплотную приступил к изучению материалов по делу Праймера. Приступил и в который раз задался вопросом: не работает ли у них в отделе под видом обычного фотографа маньяк-садист? Зачем нужно было тратить столько казённой плёнки на запечатление мёртвого тела во всех возможных ракурсах? Хотя, посмотреть было на что. С Мэлтом всё было ясно – он упал с высоты седьмого этажа прямо на асфальтовую дорожку перед зданием так, что куски его костного мозга перемешались с разорванными тканями внутренних органов – будто вместе они собрались создать какую-то отвратительную кашу.

Смерть Грэхэма приписали несчастному случаю. Было известно, что студент любил засиживаться по ночам в обсерватории на крыше одного из корпусов колледжа. Полусонный, в темноте он мог зазеваться и неосторожно шагнуть дальше, чем следует. Дело закрыли. И снова открыли спустя неделю, после явно насильственной гибели его приятеля, отличника учёбы и спортсмена Лесса Праймера.

Труп Праймера обнаружили рано утром в спортивном зале. Рядом с ним выла на одной неестественно-высокой ноте, распластавшись на полу, невредимая, но абсолютно безумная Роуз. Под ногами оперативной группы хрустели залитые кровью осколки разбитого зеркала. Создавалось впечатление, что кто-то с огромной силой буквально разорвал студента этими осколками, нашинковал, как живую капусту в мясном рагу.

Кроме того, что следователь был абсолютно уверен в невозможности такого способа убийства, он не мог понять, каким образом преступнику удалось незаметно пронести огромное зеркало в зал. Сложив по кусочкам, словно мозаику, "орудие убийства", – при этом часть острых, как ножи, осколков пришлось вынуть из Праймера – специалисты пришли к выводу, что оно даже не вошло бы в дверь или окно. Зеркала на стенах помещения были совершенно целы.

5

Дэннис прикрыл на секунду глаза: в нём медленно разгоралась злость.

– Вот именно, в точку.

Новость совершенно оглушила бы Дэнниса, если б он имел дурную привычку верить на слово проходимцам из зазеркалья. Не удивлялся стойкий уборщик целые сутки. За это время он: перепутал женский туалет с мужским; уронил в кафе поднос с обедом на ноги профессора, славившегося склочным характером, и три раза попытался вынести одно и то же ведро с мусором в кабинет английской словесности во время занятия.

Дэннис с безумным видом бродил по коридорам, временами принимаясь нервно грызть ногти.

По словам демонического существа, назвавшегося Джедайтом, в мир собирались прийти ещё три демона. Когда-то давно все они, в заботе о будущем, обеспечили себе возможность нового воплощения. Лорд Иллюзий, любивший всегда успевать раньше других, прознал, что нормальная смерть ему не светит, а стало быть, на воплощение надежды мало.

В этом и состояла соль садистской шуточки Королевы Берилл: отправленный в вечный сон пациент был скорее жив, чем мёртв. И по той же причине он не мог вернуться к жизни. Джедайт оказался в настоящей западне.

Зная, что судьбу не обмануть, он пришёл к дерзкому и гениальному по своей простоте плану, потребовавшему, однако, много времени, сил и терпения. Выход хитроумному Лорду подсказала природа. Века своей долгой жизни в Тёмном Королевстве Лорд Иллюзий посвятил изучению генетики, её тайн и возможностей. Испытуемые юмы, эльфы, гоблины, люди дохли на операционном столе как кролики, и всё же доктор Франкенштейн достиг того, что он назвал своим успехом.

Люди оказались наиболее подходящим материалом. Их ДНК разрушалось под воздействием клеток демонического организма, но Джедайт сумел найти главное: способ, благодаря которому можно было локализовать и сохранять отдельные участки в цепочках человеческих клеток "закрытыми", как бы спящими.

Первые опыты с человеческой расой были неудачными. Зародыши гибли ещё в утробах. При виде страшных, полуразложившихся уродцев, которых нельзя было даже принять за человеческих младенцев, соплеменники называли своих женщин ведьмами и убивали их.

Упорство и труд, как известно, всё перетрут: на следующем этапе фортуна наконец-то повернулась лицом к Джедайту. Одна из его подопытных выносила плод и в срок родила по виду нормального ребёнка. То, что малыш оказался психически безнадёжно больным и прожил всего два часа, дела не меняло. Это была серьёзная победа. Теперь, пользуясь методом селекции, Лорду Иллюзий оставалось только закрепить её. Более того, он мог до известной степени предсказать исход очередного опыта, воздействовать на физические и душевные качества потомства!

Незадолго до вечного сна, Джедайт увидел венец своих экспериментов.

Так протянулась цепь из прошлого в будущее.

Ты моя гордость, Дэннис, моё совершенное создание. В моих глазах ты идеален.

…Дэннис смочил холодной водой лоб. Наклонившись над умывальником, он вдруг заметил на белой эмали редкие, расплывающиеся пятна крови.

"Из носа…чёрт, интересно, кем была моя мать…" Вытерев тыльной стороной ладони лицо, парень скривился.

– Грэээм-мии…

– Отвали, Джин.

– Фу, какой ты противный. Мне же скучно! – ярко-рыжая девчонка водрузила на стопку книг, сложенных на столе, длинные ноги в высоких шнурованных ботинках.

– Не припоминаю, чтобы нанимался тебе в няньки – говоривший приподнял голову и выразительно посмотрел на эти ноги. Джин, изящно выгнув подкрашенную бровь, только вызывающе пошевелила носком.

– Джинджер, у тебя месячные на пороге. Купи себе прокладки, – длинноволосый парень вернулся к прерванному чтению.

– Хам.

– Шлюха.

– Что, думаешь, если ты сын дипломата, то всё можно? Сноб паршивый, плевать я на тебя хотела! – зло сузив глаза, девушка встала.

Мельком пренебрежительно взглянув на неё, Мэлт перевернул страницу.

Грохот от хлопнувшей двери смолк, Грэм поднялся и подошёл к стене. В его комнате всё было высшего качества: панели из чёрного дерева, комод – почти антиквариат, приобретён во время последней поездки во Францию, драгоценный ковёр с густым длинным ворсом, старинное кресло-качалка.

Джинджер говаривала, что Грэхэм даже не рискнёт опустить свою родовитую задницу на стул, если этот предмет мебели будет моложе четырнадцатого века. И не упускала случая ехидно намекнуть на "обстоятельства", из-за которых мистер Мэлт, высокопоставленный чиновник, был вынужден отправить сына в провинциальный городишко продолжать учёбу в каком-то жалком колледже. "Обстоятельства" были таковы, что всего дипломатического влияния отца уже не хватало, чтобы уберечь Грэма от федерального расследования.

Набрав нужную комбинацию цифр на стенной панели, юноша открыл дверцу сейфа и с несвойственной ему осторожностью вынул оттуда несколько книжных томиков в ветхих переплётах. Незачем рыжей кретинке и её выцветшему, как моль, дружку знать, что в последнее время Грэм серьёзно заинтересовался астрономией.

Спустя несколько часов, поздним вечером, он вошёл в учебный корпус. На крыше высокого здания располагалась небольшая обсерватория, откуда студенты могли наблюдать за звёздами. Пересекая холл, Мэлт задел пустое пластиковое ведро, покатившееся под ноги уборщику в ярко-оранжевом комбинезоне. Не останавливаясь, Грэхэм прошёл мимо.

"К чёрту".

…Ничто не сравнится с возможностью выкурить хорошую сигарету ночью на свежем воздухе, под бархатно-синим пологом неба, усеянном жемчужинами звёзд. Мэлт достал золотую зажигалку. С утра он чувствовал себя как-то странно, тревожно. Первая же затяжка будто отпустила туго закрученную внутри него пружину: Грэм медленно и глубоко вздохнул. Мысли улетучивались вместе с полупрозрачным дымом, вьющимся в прохладном воздухе, взамен оставалась приятная и лёгкая бездумность.

Уловив за спиной какое-то движение, он резко обернулся. "Этому-то что здесь надо?".

Прислонившись к металлической трубе, в нескольких шагах от него стоял давешний уборщик. Мэлт даже уловил исходивший от идиота специфический запах моющих средств, заставивший Грэма поморщиться. Неудовольствие от прерванного отдыха было настолько сильным, что он нарушил свой жизненный принцип: никогда не сообщаться с прислугой без прямой необходимости.

– Здесь нечего убирать. Пошёл вон, – Грэхэм вновь отвернулся. Ответа никакого не ожидалось: его влияние в колледже распространялось далеко не только на студенческую среду.

"На вид в нём нет ничего демонического, – решил Дэннис. – Даже наоборот, обычный бездельник, сынок богатых родителей, плюющий на всех, кто ниже… Тьфу ты, он курит такие же сигареты, как и мой приёмный папаша".

– Ты что, ещё здесь? – разозлённый сноб отбросил сигарету. – Убирайся отсюда, пока я не вышиб дерьмо из твоей тупой башки!

– Не у всех в башке то же самое, что у тебя, – невозмутимо ответил уборщик. – Сегодня прекрасная ночь, не так ли?

Грэхэм ошарашенно молчал. В полутьме с "идиотом" происходили странные вещи: его всегда сонный взгляд вдруг обрёл кристальную ясность и даже пронзительность, дурацкую бейсболку он непринуждённо держал в вытянутой руке слегка на отлёте, как самую настоящую шляпу.

– Что это такое? – наконец процедил сквозь зубы Мэлт. – Какого чёрта ты из себя корчишь?

– Ты не слишком-то вежлив. Зато, – ободряюще добавил Дэннис, – очень проницателен. В настоящее время я действительно выполняю работу дьявола.

– Какую ещё работу? – Грэхэм почувствовал, что начинает снова успокаиваться. Если у психопата приступ помешательства, то почему не подыграть и не развлечься? За себя он не волновался: в заднем кармане брюк лежала заряженная "беретта".

– Сатана ведь тоже в каким-то смысле уборщик. Если верить Библии, ад похож на гигантскую свалку душ, запятнавших себя неправедной жизнью и всеми разновидностями семи смертных грехов на земле.

– И что же, ты решил ему помочь? – Мэлт усмехнулся.

– Нет, – скромно ответил полоумный. – Помогаю я пока только одному демону, и то без особой радости.

– Забавно… – протянул Мэлт. – Странно, что с такой манией ты ещё на свободе… Но долго это не продлится, не сомневайся, – пообещал он. – Так что же просил тебя сделать твой демон?

– То, о чём они всегда просят, – непринуждённо пожал плечами Дэннис. – Убить кого-то, сейчас – тебя.

Помолчав, Грэм откровенно расхохотался.

– А чем, позволь узнать, я ему помешал? Чертовку какую-нибудь из ада увёл?

– Не знаю, – Дэннис задумчиво смотрел на синеглазого смеющегося юношу. – Насколько я понял, там у вас это вроде национального спорта или традиции. Но это и неважно. Главное, я должен тебя убить – извини, но я обещал.

– Хорошо, а как ты это сделаешь? Может, у тебя найдётся оружие невиданной убойной силы – швабра, например? Наденешь мне на голову ведро и начнёшь колотить по нему метлой?

– Это было бы весело, – согласился уборщик. – Слушай, ты мне даже понравился, поэтому я сделаю всё быстро. Посмотри на меня!

Что, если изменить угол его преломления?

Внезапно налетевший злобный ветер, как плетью, хлестнул Мэлта по лицу. Человек отчаянно закричал, упав на колени и закрыв руками глаза, в одну секунду наполнившиеся обжигающей болью.

– Ублюдок! Что ты сделал со мной! Боже!!

Дэннис беззвучно отступил в тень.

– Я ничего не вижу! – в ярости Грэхэм метался во все стороны. – Где ты?! Выходи, я убью тебя, убью! – Он выхватил пистолет, но споткнулся и упал ничком, выронив оружие.

– Проклятье! – слепой встал на колени и пополз, шаря вокруг себя.

Уборщик хладнокровно наблюдал, как жертва неумолимо приближалась к покатому краю крыши.

– Где же, где он… – ступив на скользкий край, Мэлт на секунду замер, осознав свою ошибку. Дэннис видел капли пота на искажённом от ужаса красивом лице, разинутый рот. Миг – и Грэхэм исчез. Снизу донесся слабый звук удара.

Дэннис подобрал одиноко валявшуюся в стороне "беретту".

Жена поставила на стол тарелку с яичницей. Яйца с беконом и крепкий кофе – вот что нужно по утрам копу с громадным пистолетом под мышкой.

– Сидни, дорогой, постарайся не думать о работе хотя бы дома.

– Не могу. – Бэйкер раздражённо потёр виски твёрдыми, пожелтевшими от никотина пальцами.

Миссис Бэйкер с тревогой наблюдала, как её муж застыл с вилкой в руке над почти нетронутой яичницей.

– Сидни, что случилось?

– Ничего, Мэган! – Следователь сорвался со стула. Минуту спустя из соседней комнаты донесся его торопливый голос:

Мэгги заглянула в гостиную. Бэйкер стоял посреди комнаты, схватившись рукой за плохо выбритый подбородок.

Уборщик развернул пёструю обёртку жевательной резинки. Внимательно рассмотрев и обнюхав мягкую желтовато-белую пластинку, он бережно положил её в рот. Аккуратно свёрнутая тонкая куртка и старые резиновые перчатки лежали рядом.

– Врёшь!

– Если будешь доставать меня нотациями, – миролюбиво огрызнулся уборщик, – перебью все зеркала в этом зале.

"Чёрт".

Дэннис выплюнул жвачку, скатал её в комок и спрятал в бумажке. За зеркалом молчали.

"Надо было всё-таки прихватить пива".

– Ну, если подробно…

– Я именно жажду подробностей.

– Ещё одно слово, и вообще ничего не услышишь! – Дэннис приподнялся на локтях и зло уставился на отсвечивавшую холодным огнём противоположную стену. За стеклом стало тихо.

Уборщик удобнее устроился на полу.

– Нет. На самом деле, у него были натянутые отношения с копами. Отец Доминик занимался с местными малолетними наркоманами, проститутками, "приводил их к Христу", как он говорил. В полиции его подозревали чёрт знает в чём: в том, что он переправляет наркотики, приторговывает ЛСД и героином, водит шашни с сутенёрами… и так далее.

– Но ведь пострадал мальчик. Разве его родители…?

Дэннис помрачнел.

– Не иронизируй, грязный демон.

– Если исследовать твои не слишком-то чистые воспоминания…

Тогда я взбунтовался и, создав тебя, нарушил равновесие. И сразу же оказался наказанным, лишённым возможности научить тебя обращаться со своим даром. Но скоро мы сможем исправить эту ошибку, обещаю!

– "Присоединяйся ко мне, и вместе мы будем править Галактикой, – Отец и Сын!" – задумчиво процитировал Дэннис. Его голубые глаза, рассеянно разглядывавшие потолок, посветлели; на переносице обозначилась лёгкая морщинка.

"Блин".

Дэннис молчал почти минуту. Затем неохотно произнёс:

– У меня-то в порядке… у других – не очень. Я могу долго не есть и не пить, особенно если рядом будет кто-нибудь. Каннибализмом тут не пахнет, но что-то похожее происходит. Нормальный человек не сможет находиться рядом со мной больше двух часов без ущерба для себя. У всех начинаются головные боли, тошнота, галлюцинации. Поэтому Смиты и выпинывали меня куда угодно, лишь бы не держать дома. Но никому об этом не рассказывали, чтобы их не приняли за идиотов и не обвинили в нарушении моих прав. После этого ты понимаешь, почему я терпеть не могу демонов и всякую нечисть.

Уборщик глубоко вздохнул.

Ярко освещённый электрическим светом, уборщик крепко спал, уткнувшись лицом в скрещенные под головой худые руки. На шее, над по-мальчишески тонкой ключицей, пульсировала голубая жилка.

Джинджер потянулась под тонкой шёлковой простыней и небрежно сдёрнула её: она любила своё тело и предпочла бы, если б это было возможно, любоваться им постоянно, не прерываясь на такие скучные занятия, как разговоры, одевание и так далее. К тому же, Лесли был достоин самого лучшего. По колледжу за ним шлейфом тянулась вполне заслуженная репутация Призового Жеребца, – однако, встречая каждое утро в новой постели, он неизменно возвращался к ней, и именно она считалась его девушкой.

– Как ты думаешь, кто его убил? – внезапно спросил Лесли, как всегда угадав её мысли.

Девушка приподняла встрёпанную головку, удивлённо вглядываясь в его лицо.

–Убил? Разве это не был несчастный случай?

– Не думаю, – с обычным хладнокровием ответил любовник. Он рассеянно поглаживал её грудь. В размеренности неторопливых круговых движений его большой смуглой руки таилась угроза. Это возбуждало Джинни не меньше, чем ощущение мягких прикосновений к соскам.

– Ну, если даже так, то мне его вовсе не жаль, – заявила она. – Через парочку дней я, пожалуй, сама бы его прикончила!

Рука остановилась. Девушка поймала до странности светлый, завораживающий взгляд.

– Но перед этим ты сказала бы мне… да?

– Да, – покорно согласилась она.

– Хорошая девочка, – улыбнулся Праймер.

– Хорошая, – в тон ему подхватила Джинджер, поблёскивая зелёными распутными глазами и надувая губы. – Хорошая, правильная, послушная Джинни, которой ты не доверяешь!

– Я? – лениво спросил Лесли, даже не пытаясь сделать свой вопрос более убедительным.

– Ты! Ведь обещал, что скоро расскажешь что-то о своих новых силах, что у тебя появятся какие-то потрясающие способности! А сам переводишь разговор на этого дурака Мэлта, да ещё и дохлого!

– Терпение, сладкая моя. Очень скоро ты узнаешь много интересного обо мне. И о себе тоже, – он усмехнулся, чуть изогнув рот. – Что меня сейчас действительно беспокоит, так это смерть Неф…

– Что?

– Ммм… Мэлта. Он мог быть нам полезен.

– Всё равно, не понимаю! – Девушка села на постели, возмущённо пожимая плечами.

Праймер, притянув Джинджер к себе, примирительно поцеловал её в висок. Поднявшись, он начал быстро одеваться.

– Куда ты? – рискнула спросить Рыжая.

– У меня назначено ещё одно свидание сегодня ночью, – флегматично ответил тот. Девушка поморщилась.

По дороге к главному корпусу колледжа, он вытащил из кармана кожаной куртки смятую записку и перечитал её:

"В час ночи жду тебя в здании колледжа, в спортивном зале (северное крыло). Нам есть, о чём поговорить. Джедайт."

Высокий светловолосый человек, не оглядываясь, миновал просторный полутёмный холл. Автоматы кока-колы и кофе, яркие днём, ночью своей неподвижностью и угрюмым видом наводили на мысль о сейфах. Но Праймера напитки не заинтересовали, он уже шёл по коридору к приоткрытой двери зала для шейпинга.

Дэннис трудолюбиво тёр щёткой пятно на щедро бликующем в электрическом свете полу. Рядом стояла банка специального воска, купленного уборщиком на собственные деньги. "Ненавижу грязь", – Дэннис полюбовался результатами своего труда. – "Завтра мы с отцом будем далеко отсюда. Всё равно, пусть никто не говорит, что я оставил после себя рабочее место в свинском состоянии". Оглядевшись, парень удовлетворённо кивнул: "Блестит, как серебряный доллар".

В дальнем конце зала, в тёмном проёме показалась мужская фигура. Томимый скверным предчувствием, Дэннис поднял голову. "Чёрт, наследит мне тут". Сощурившись, он разглядывал с неторопливым стуком приближающиеся туфли: прочные, из дорогой кожи. По виду этих туфель можно было сказать, что их обладатель никуда не торопится и привык передвигаться отнюдь не пешком. Опершись одной рукой, Дэннис сменил угол зрения: заглянул за колонноподобные ноги. Так и есть: наследил.

Дерьмо.

Праймер подошёл почти вплотную к сидящему прямо на полу парню в оранжевом комбинезоне и теперь сверху внимательно изучал его, как блоху под увеличительным стеклом. От парня слабо несло магией лорда Иллюзий, но что-то здесь было не так.

– Джедайт? – низким приятным голосом осведомился бывший Праймер.

Сейчас ему на вид было не меньше двадцати семи – двадцати восьми лет. Исчезли молодёжная куртка и голубые джинсы. На Кунсайте красовались серый английский костюм и расстёгнутое, неимоверно элегантное, пальто асфальтового оттенка.

– Типа того, – вежливо ответил уборщик, без восторга разглядывая демона из-под тёмной чёлки.

– Не нужно мне лгать, – мягко произнёс Кунсайт, аккуратно обходя Дэнниса. От мелькнувшей в свинцовых глазах холодной усмешки уборщику стало слегка не по себе.

– Ты – плод неудавшегося эксперимента, джедайтов выкормыш, не сгодившийся даже в юмы. По приказу Королевы Берил ты был выброшен в мир людей, как никчёмный мусор. Так значит, это с твоей помощью лорд Иллюзий хочет одолеть нас? – демон неожиданно гулко расхохотался.

Дэннис поднялся.

– Может быть, мы приступим, Ваше Лордство? – преувеличенно почтительно спросил он, согнувшись в полупоклоне. – С правилами дуэли меня уже ознакомили.

Нахмурившись, Кунсайт снова смерил взглядом наглого мальчишку.

– Ослиное упрямство ты унаследовал от своего создателя… Надеюсь, ты понимаешь, что в прошлый раз с Нефритом тебе просто повезло? Сейчас на удачу не рассчитывай.

– Ещё немного, – перебил его уборщик, не повышая голоса и по-прежнему пребывая в полупоклоне, – и я подумаю, что вы трусите.

Лицо демона потемнело от гнева.

– Первый удар за мной, – холодно произнёс он, сбрасывая пальто и отходя на несколько шагов. Дэннис кивнул. Парень уже стоял в свободной позе, небрежно заложив руки в карманы.

Взгляд Кунсайта стал прицельным. Молниеносно выкинув перед собой руки, он рубанул ими воздух. Дэннис хорошо видел сурово сжатые губы демона, раздувшиеся ноздри, но внезапно ощутил, что совершенно оглох. Чёткая картинка перед его глазами вдруг поплыла, грозя распасться на отрывочные фрагменты, каждым фибром он чувствовал приближающийся обвал страшной силы. Грохот и режущий свист от накатывающей на него массы (воздуха?) не улавливался физическим слухом, но сотрясал ментальное пространство вокруг.

За одно мгновение уборщик понял, что не успеет избежать удара. Что-то горячее, жидкое заполнило рот, и Дэнниса словно ураганом отбросило на несколько метров назад. Со стуком покатившись по полу, он всё же поднялся, покачиваясь, на четвереньки. Перед глазами расплывались радужные круги, в ушах шумело. Закашлявшись, он выплюнул "что-то" и понял, что это просто его кровь.

– Удивительно, что Джедайт всё же пытается помочь тебе, – проговорил Кунсайт из другого конца зала. – Но всё бесполезно. Ты уже мертв.

"Ещё посмотрим… "

– Моя очередь, – шатаясь, Дэннис встал с колен на ноги. Тыльной стороной ладони он вытер кровь со рта, исподлобья всматриваясь в демона. Злости не было, зато была ясная цель.

Не отрывая взгляда от Кунсайта и вытянув губы, уборщик выплюнул в сгустке горячей крови крошечный зеркальный осколок. Демон вопросительно вскинул одну бровь, но в следующую секунду осколок, выросший в огромное зеркало, одним махом повернувшись вокруг невидимой оси, заключил Первого лорда в отливающую ртутью стеклянную тюрьму. Тяжёлое зеркало в стальной раме повисло между потолком и полом.

– Упс, сю-ууурприииз, как говорят наши французские друзья! – уборщик с деланным сочувствием развёл руками, с недоброй ухмылкой наблюдая за попытками Кунсайта освободиться.

Придя в себя, демон прижал ладони к стеклу. Дэннис увидел, как внутренняя сторона зеркала стремительно покрылась узором тончайших линий. Примерно так зимой мороз рисует роскошные картины на окне.

– Я бы на твоём месте не стал этого делать, – неодобрительно качнул головой уборщик. – Тебе никто не говорил, что разбитое зеркало – к несчастью?

Толстое стекло лопнуло с грохотом пушечного выстрела. Зажав уши, уборщик резко отпрянул в сторону. Осколки, сверкающим ливнем хлынувшие из стальной рамы, как в замедленной съёмке, прямо в воздухе изменили траекторию. Развернувшись на 180 градусов, они звенящим потоком обрушились на Первого лорда. Взметнулись снежно-белые волосы.

"Закон бумеранга", – отстранённо вспомнил Дэннис. – "Сейчас здесь опять будет грязно, просто до невозможности грязно".

Постояв в сияющем облаке стеклянной пыли, тело Лесли Праймера неуверенно шатнулось и развалилось на части, как неловко выстроенная ребёнком башенка. Из широких разрывов и бесчисленных резаных ран фонтаном забила кровь, в алых лужах грудой валялись куски мяса, кое-где обёрнутые обрывками ткани.

– Для существа, так любившего гармонию и симметрию, это довольно непропорциональная смерть, – философски заметил Дэннис, разглядывая останки Праймера и носком кроссовки пихая далеко откатившуюся голову. Слипшиеся бурые пряди венцом облепили бледный лоб убитого. Без всякой брезгливости ухватив голову за волосы, уборщик водрузил её на вершине общей кучи, сотворив, таким образом, целую композицию.

– Не готическая архитектура и не икебана, но сойдёт, – сообщил он покромсанному трупу. – Учти, сейчас в тебе наблюдается хоть какая-то симметрия, так что ты у меня в долгу.

Критически оглядев залитый кровью зал, Дэннис пробормотал:

– Нет, этого мне не убрать, времени мало.

Подумав ещё немного, он встрепенулся:

Округлившимися от изумления глазами Рыжая увидела в зеркале не своё отражение! Из пудреницы на неё смотрел Лесли. Пискнув от ужаса, девушка уронила зеркальце на подушку.

– Лесс… это…ты? Как это МОЖЕТ БЫТЬ?! – Джинни заикалась, подняв дрожащей рукой пудреницу.

– Конечно, я, Пряничек, – отозвался Праймер. Он весело усмехнулся. – Ну же, не будь такой трусихой.

– Ой! – вдруг догадалась Джинджер. – Это твои новые способности, правда? О которых ты мне обещал рассказать! – девушка порозовела от возбуждения и удовольствия.

– Они самые, – подтвердил Праймер. – Сладкая, нам нужно встретиться. – Он снова улыбнулся, открыто и многообещающе. – Сегодня у нас будет нечто необычное, поверь мне. Запиши, куда нужно прийти.

– Я запомню и так! – нетерпеливо перебила его девушка. Она уже металась по комнате в поисках одежды.

– Я люблю тебя и жду прямо сейчас, Джинни!

– Я быстро!

Боль в груди Дэннис ощутил где-то на полпути к мотелю. Возле супермаркета его окликнула одна из местных дешёвых проституток, но уборщик упрямо продолжал идти, ссутулившись и с сильным наклоном вперёд, будто не расслышав её.

– Я ведь к тебе обращаюсь! – ярко одетая девушка на высоких каблуках встала прямо перед ним, соблазнительно покачивая декольте. – Не хочешь приятно провести время, Дэн? У меня сегодня как раз мало клиентов… Эй, что с тобой?

Она осторожно, с неожиданной лаской, коснулась рукой его щеки:

– У тебя же из уха идёт кровь… ты что, не заметил?

– Он меня всё-таки достал, – невпопад хмуро ответил Дэннис. – Знаешь, Сэлли, я тут иду и думаю, что всё к лучшему, всё правильно… вот только отца не увижу, а ведь всегда хотелось… – закашлявшись и вытерев губы, он с каким-то удивлением посмотрел на руку, забрызганную чёрными каплями. Пальцы мелко дрожали.

– Глупый мальчишка, опять с кем-то подрался? – покачав крашеными в блёстках кудрями, Сэлли протянула бумажную салфетку. – Тебе нужно к врачу!

– К твоему старому знакомому из полицейского участка – провериться на СПИД и сифилис? Вау, клёвый силикон! – весёлые полукруги в уголках рта сделали Дэнниса как будто ещё моложе.

Девушка шлёпнула его по той щеке, которую только что погладила:

– Всё шутишь, молокосос! Ты ужасно выглядишь, я серьёзно.

– Врач здесь не поможет. Не говори никому, что видела меня, хорошо? Вот, возьми, – непослушными пальцами Дэннис достал из внутреннего кармана поношенной куртки тоненькую пачку купюр. Сэлли плыла в его глазах. – Тут моё селери за несколько месяцев. Вчера забрал.

– Это за моё молчание? – спросила проститутка.

– Нет. Тебе деньги нужны, и клиентов мало. А мне не понадобится.

– Что?

– Удачи, детка!

Дэннис уходил, сильно шатаясь и харкая время от времени на землю. Со стороны он был похож на пьяного. Поколебавшись, Сэлли вернулась к своему месту на углу у супермаркета.

Через час мимо неё деловой походкой прошёл высокий блондин в шляпе и длинном плаще из чёрной кожи.