J: Я стою, сцепив напряженные руки и смотрю, как тихо осыпается мое счастье. Крушатся мелкие камушки со статуи нашей любви, казавшейся такой крепкой на века…
Я стою, а ты ходишь. А ты ищешь зачем-то свой шарф. Ты забыл, мой любимый когда-то, мой любимый до сих пор, что тебе его дарил я. Ты вспомнил и швырнул его на пол, швырнул, как меня.
Я тоже неблагодарный. Я не в силах сдвинуться с места. А глаза прикованы к шарфу. И я пачкаю его неуместностью своих слез.
А нам казалось, что это бесконечно… что небо вечно будет в звездах…

K: Боже мой, не будь таким наивным! Посмотри, ты сам вот этими светлыми руками все разрушил. Ты всегда был горазд обвинять меня. И что? Ты думаешь, мне сейчас не больно? Боже! Боже мой, бог мой… мой бог – это ты! Ты - предавший меня синеглазый бог…дай мне хотя бы глоток тишины, чтобы уйти. Не плачь.

За что? За что ты так ненавидишь теперь мой голос? Я только назвал твое имя… ты посмотрел на меня гневно, как проклял.
И вычеркивать теперь твой телефон из памяти, и стирать твои губы из снов… смывать с тела жар твоих ласк… чем смывать, скажи, мой тёмный? Едва ли слезами. Скорей уж кровью. А ты мне скажешь – не надо патетики, мальчик. Ну, какой же я тебе мальчик. Не бросайся в меня дежурными фразами. Лучше уйди молча, раз уходишь.
Какая ирония! Ты сам просил меня замолчать. И вот я теперь тоже…


Моя кукла, ты сломан. Моя императрица, самая дорогая и прекрасная игрушка, которой не играют, которую просто безумно любят. Твой император разбит в черепки. А ты не видишь. Подними глаза, я брошу в них осколки себя.
Я буду тебя неистово любить даже в этот момент. Я сцелую каждую капельку крови с твоего лица. Я похороню тебя сам рядом с собой. Хочешь? Нет? Тогда не стой на пороге!

Ты смотрел на меня так, стрелоглазый, когда я впервые тебя видел. Видел там, где бы никто не подследил. Видел в своих мечтанных снах. И ты пришел ко мне из них такой бурей! Я никогда не боялся никого так, как по сей вздох - тебя. Я никого так не буду любить, как люблю тебя и вперед в вечности.
Зачем ты уходишь, постой… сколько еще недосказано? Сколько еще мне шептать в твои волосы, сколько мне еще целовать твои ресницы, стой!

Прекрасный чаровник. Ты был расписан, как шлюха, чужими поцелуями. Ты был разукрашен предательством. Ты был одет только в мои муки. Зачем ты так? За что? За поднесенное тебе сердце?
Лестницы всегда ведут куда-то, но не прямо, я чувствую, что я ухожу вверх по ступеням, ведущим вниз.
И твой крик, рвет мою волю, рвет мои шаги, сбивая меня с ног, заставляя пасть ниц, приклонить колени, моя императрица. Моя ядовитая бабочка…

Тьма моя, как быстро ты вышел! Как жгут пальцы мои же губы! Я клеймен весь? Я не сдержу тайны, королева, простите!
- Кунсайт!!!!!! Постой! Любимый, пожалуйста!!!!!!!
И уже тише, потому, что на бегу говорить громко тяжелей. И я надеюсь, что камушки все еще можно собрать в статую вечной весны.


Сжимать тебя, как можно сильней. Так же, как ты сильно меня ударил своей маской, негодный. Сжимать и слушать. Я так надеюсь, что ты скажешь эти слова. Соври. Да. Я прост сейчас, как все смертные, я прошу только слов! Даже, если слова эти – ложь. Что это? Я таю, или плачу?
Я не умею плакать, значит, это твои слезы. Твоя кожа – нежней мечты, не дрожи, не дрожи так, мой хороший. Мой ледяной мальчик.

- Я люблю только тебя, - я сказал тебе эти слова, утри теперь мои слезы и забирай свой шарф. Пойдем отсюда. Ты прав. Но только вместе.
- Только тебя! – с каждым миллиметром моих пальцев по твоим скулам оживает наш сад, в нем собираются статуи нас.
- Небо может быть вечно в звездах, Кунсайт. Но мне нет до них дела, если я буду смотреть на них один. Вечно… даже изо льда… но зная, что ты мой… я готов даже так…


- Вот и славно, вот и хорошо… ты мой, с тобой нельзя играть, тебя надо любить. Безумно. Навсегда!
И ты уже знаешь, что в руке моей нож. Но ты преданно жмешься. Я так сильно люблю тебя! Ты мой. Ты моя лучшая кукла, и с тобой никому, никому нельзя играть!
Ты вскрикиваешь, как от ласк, пока я прорезаю твою спину лезвием.
Твои пальцы, моя императрица, такие тонкие, но такие сильные! Твоя спина, чуть золотистая, гибкая, так мягко принимает мою нежность…
Императрица сломана, ты так тихо дышишь… тише… тише… тише…

От меня остаются бабочки для тебя, всполохи тёмной нежности. Твой красивый шарф запачкан моей кровью. Ну, зачем же так? Я улыбаюсь твоим вздохам. Ты не отдал меня Сну. Ты всё же взял меня себе.
- Спасибо, любимый…
Я познаю твой хаос и мрак, я буду любить тебя вечно. Я никогда не предам тебя.
Я…. Никогда…. Не….

Ты рассыпаешься бабочками в моих руках. И я буду целовать лезвие там, где осталась твоя кровь…..я люблю тебя, демон. Ты бесконечно прекрасен!

Кунсайт стоял, окруженный тающим, поднимающимся в небо вихрем из переливающихся иллюзорных бабочек. Их нереальные крылья целовали ему скулы. Все, что осталось от Джедайта – кровь на ноже, на губах Кунсайта и нечто важное в целующихся статуях, придуманных Джедайтом где-то...

Я стою у ледяной глыбы. Наш сад цветет. Ты меня любишь где-то, где все еще кружат твои бабочки. Ты не достался Сну и ты не ушел к Звездам... А этот мальчик, кричащий в куске льда – твоя мастерская иллюзия…... Браво, моя императрица, браво. Я лежу у твоих ног черепками! Я выпит твоей смертью до дна!

Только вот… вчера в Королевство привезли новую куклу… рыжую, красивую, не разбитую куклу… я одену его в платье Великой, с ним нельзя играть никому! Его надо любить. Безумно. Навсегда…