По мотивам сказов П.П. Бажова.

Давно дело было. Так давно, что никто и не помнит теперь. Это еще в те годы, когда по ту сторону гор жили старые люди, теперь их древними кличут. На том, значит, пласту, где теперь поддерново золото находят.

Золота этого… кразелитов… полно было. Бери с земли сколь хочешь. Ну, да древним они ни к чему были. Ребятишки разве что играли.

В те времена и случилась эта история. В грозу страшную появились в нашей деревне женщина с сыном. Откуда пришли не ведомо, да только сразу ясно издалека, потому как вида странного и говорят не по-нашему. Приютили их, обогрели. Да гроза видно даром не прошла: заболела странница и умерла. А сынишка ее так в деревне и остался, в семье приемной. Язык наш выучил, но своим не стал, друзей не завел.

Вырос молодцем просто загляденье. Сам высокий, статный, косая сажень в плечах. Волосы, что снег, глаза – озера горные холодные. Немало девок по нем убивалось, ну да он на них, что на пустое место смотрел.

В ту пору шибко легенда о золотой стране древних ходила. Да еще и наместник подначивает: дескать, кто из-за гор вернется с золотом, того сам царь обласкает да ко двору приблизит. По началу-то охотников много было, да только как стали думать как через горы переправиться смельчаков сразу сильно поубавилось. Потому как ух больно горы у нас крутые да высокие. Но ничего, нашлись таки сорви головы, человек пять. С ними и белый пошел.

Как они путешествовали, мне не ведомо. Да только на обратном пути, сказывают, напали на них древние. Сражались храбро наши молодцы, защищая свою жизнь и золото. Одного древнего в плен взяли. Ну да, думаю, враки это. Древние, говорят, дружелюбны и любопытны были. Вот, наверно, один, заметив их случайно, и вышел на свою беду полюбопытствовать кто да откуда. А наши испугались: узнают, что золота набрали, отберут да и самих живыми не отпустят. Ну, значит, и скрутили парня.

А парень видный был. Хрупкий, словно девушка. Волосы пламенеющей волной по плечам сбегают. Глаза большие изумрудами сверкают.

Ну да так или иначе, а вечером у костра случилась из-за пленника сильная ссора. “Храбрецы” хотели убить парня, чтоб не разболтал своим, а белый им противился, говоря что и в плен его брать ошибкой было. Ну, драка-то и произошла. Белый с пленником убежали.

Так-то прошло время некоторое. Стали из-за гор чужестранцы появляться, охотники за золотом. Чуть древних увидят, кто бежать кинется, а кто сражаться сразу лезет. Услыхал об этом гость чужеземный да понял: беда приключилась. Люди, с коими путешествовал, чтоб объяснить куда делся он, да не рассказывать как не смогли все вместе с ним одним справиться, начали слух распускать о золоте здешнем, что под ногами лежит. А еще пуще о придуманных зверствах народа старого. Да так напугали всех, что странники теперь и поговорить пострашатся.

Позвал тогда белоглавый управителей народа да сказывает:

- Эти камни желтые, крупа, песок – вредное для вас. Раз за горами узнали о золоте, теперь уж спокою не дадут. А до царя дойдет – и вовсе житья не станет. Вы, - говорит, - вот что сделайте. Камни эти, самородки-то, значит, куда с глаз уберите. Хоть вон в Азов-гору стаскайте. И кразелитиы туда же сгребите. А крупу и песок зарыть надо. Снизу черной земли выворотить, чтобы травой заросло. А пока все это не устроите, никаких чужестранных близко не подпускайте…

Они видят, человек для них старается – послушали. Караулы поставили, а сами самородное золото да кразелиты подбирать стали и в Азов-гору стаскивать. Штабеля наворотили – глядеть страшно. Потом оставшуюся купу да песок зарыли, а чужих на то время близко не подпускали. Увидят кто идет али едет, навалятся всем скопом и поминай как звали.

Ну да людям золото, что пчелам мед. Сколько людей ни сгинуло, а новых идет все больше да больше.

Видят старые люди – дело неминучее, сила не берет. Пошли к раненному посоветоваться. Думали вместе три дня. Обмозговали все по порядку и решили переселиться на новые места. Такие чтоб птицы да зверя много было, а золота совсем нет.

Стали в путь-дорогу снаряжаться. Хотели и своего радетеля с собой унести, да он не пожелал.

- Смерть, - говорит, - чую близкую, да и нельзя мне. – Почему нельзя, этого не сказал. А зеленоглазый объявил:

- Никуда не пойду.

Ну, друзья-родственники уговаривают:

- Что ты, что ты. У тебя вся жизнь впереди.

- Значит судьба моя такая. Никуда от своего спасителя не уйду. Моя жизнь теперь навек с ним связана.

Сказал-то так своим сородичам, ну а герою своему ни слова.

Вот ушли все, только эти вдвоем в Азов-горе остались. Белый дивится нежданному обществу, образумить пытается, говорит:

- Иди, - дескать, - догонишь еще своих-то.

А рыжий в ответ:

- Вы, - говорит, - здесь, и я не уйду. Останусь с вами до последнего.

Ну белый и уговаривает, и угрожает, “радужное” будущее ему описывает. А упрямец свое знай талдычит:

- Вы здесь, значит и я при вас останусь.

Раненный-то осерчал совсем, выгнать силой грозится и вход в гору замкнуть. Ну тут-то зеленоглазый и бухни:

- Не гоните меня. Стали вы мне дороже отца и матери. И не могу себя я простить, что стал причиной болезни вашей, потому как вас душою пламенной полюбил…

Сказал так-то и замер, боясь речи своей. А белый улыбнулся грустно и молвит:

- Хотел бы я услышать слова эти кабы здоров был, не чуял час свой смертный, да не судьба… За болезнь мою не вини себя: не смог бы поступить иначе, потому как глаза твои зеленые не оставили б меня в покое до смерти самой… а она бы скоро наступила…

Помолчал не много и продолжает:

- Не в обиду тебе речь поведу, а так оно быть должно. Знаю, не оставишь ты пещеры после смерти моей. Но придет однажды человек, над которым золото силы иметь не будет. Подойдет к Азов-горе и скажет имя дорогое твое. Тогда забудь меня, выходи к нему смело и начинай жить заново. А пока прощай. - Сказал так-то и умер, как уснул. И в туе же минуту Азов-гора замкнулась.

Он, видать, не спроста это говорил. Мудреный человек был, не иначе с тайной силой знался..

Так с той поры в нутро Азов-горы никто попасть не может. Ход-то в пещеру и теперь заметен, только он будто осыпался. Подойдет кто, осыпь зашумит, и страшно станет. Так в пустее гора и стоит. Лесом заросла. Кто не знает, так и не подумает, что там, в нутре-то.

А там, слыш-ко, пещера огромадная. И все хорошо облажено. Пол, например, гладкий-прегладкий, из самого лучшего мрамору, а посредине ключ, и вода как слеза. А кругом золотые штабеля понаторканы, кразелитов кучи насыпано.

И как-то устроено, что светло в пещере. И лежит в той пещере умерший человек, а рядом юноша неописанной красоты сидит и не утихаючи плачет, а совсем не старится.

Охотников в ту пещеру пробраться много было. Всяко старались. Штольни били – не вышло толку. Хотели обманом богатство добыть. Придут это к горе, да и кричат слова разные, как почуднее. Думают, не угадаю ли, дескать, имя дорогое, которое само пещеру откроет. Известно, дураки. Сами потом как без ума станут. Болбочут, а что – разобрать нельзя. Имена, слыш-ко, все выдумывают.