Зачарованные звёзды...

Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.

Леночка

Большой белый кот с благоразумной мордой сидел у резной ножки старинного комода и спокойно наблюдал за мечущейся по комнате девушкой… Лишь раз вздрогнув, на мгновенье потерял царственное достоинство, присущее всем его собратьям, когда рядом с ним приземлилась тяжелая музыкальная шкатулка, жалобно отыграв свою последнюю трель из Andante Cantabile Моцарта.

Минако сама не могла понять, каких чувств переполнявших её сейчас было больше: обида, растерянность, гнев… Всё смешалось в бурлящий коктейль и рвалось наружу…

Она носилась из угла в угол своей спальни, залитая слезами, со стоном падала на кровать, злясь на чувство бессилия, от которого слабели ноги и кружилась голова.

Нежные черты мокрого от слёз лица слега припухли и казались ещё более детскими, чем были. Мысли свинцовыми шарами перекатывались в голове.

“…Почему это случилось именно со мной? С нами... Почему так больно… так тяжело дышать? Что мне теперь делать? Что делать с этой болью... Говорят со временем она уходит… а что дальше? Вот уйдет, а дальше что – пусто?.. нет, тогда пусть лучше болит, чем пустота… Как же я всё это НЕНАВИЖУ!”

Изящная ваза из тонкого стекла полетела в стену, разноцветные осколки спрятались в длинном ворсе белоснежного ковра. Девушка продолжила метаться по комнате с единственной мыслью: что ещё можно разбить, разорвать и уничтожить? Письменные принадлежности – долой! Огромный букет роз от очередного поклонника, какая пошлость – долой! Что там ещё?! Всё к черту!

Наткнувшись на глянцевые приглашения на ужин в Австрийское посольство, она порвала их на мелкие кусочки, и они снежными хлопьями опустились в мусорную корзину. Потом, остановившись, словно в беспамятстве, она оглядела комнату… “Ну что ж, классическая картина “последствия истерики” завершена…”

С неожиданным для себя спокойствием Минако села в уютноё кресло-качалку и уставилась невидящими глазами в проём балконной двери. На улице мутно-розовый рассвет пытался согреть холодное небо, и прямо в окно судьбоносной насмешкой сияла Утренняя звезда …

– Если ты сейчас скажешь хоть слово, я тебя убью… – произнесла она в воздух. После этого предупреждения кот, скептически хмыкнув, отправился в соседнюю комнату. А девушка совершенно спокойно достала из тайничка в подлокотнике кресла пачку мятных Vogue…

“Кто первый сказал, что мы идеальная пара?..” Сладковатый сигаретный дымок тонкой змейкой пополз вверх. “Мои родители… или его опекун… Или впервые это появилось на глянцевой обложке какого-нибудь идиотского модного журнала? Какая теперь разница… Всё равно ничего не изменить… А как это было… вспомнить смешно и глупо. Но как приятно…”

Воспоминания яркими фантиками кружатся в голове...

Теплый ветер, c лепестками шиповника... Песчаные дорожки, блестящие под полуденным солнцем...

Наша первая встреча у фонтана, в летнем парке его замка... На мне было… что-то конфеточно-розовое в стиле куколки Барби. Так больше нравилось родителям... Ведь нравиться – это моя обязанность...

И он в белой рубахе, держа под уздцы вороного жеребца... Сколько ему тогда было?.. Кажется, семнадцать...

Мне хватило одного взгляда, чтобы влюбиться. Одного его взгляда... Звёздного взгляда.

Он улыбался, а я стояла, открыв рот, не в силах произнести свое имя в ответ на приветствие...

– Девушке с таким скромным словарным запасом будет нелегко найти собеседника...

– Да... Ой... Простите, – и так каждый раз: когда я хотела что-нибудь сказать, слова становились глупыми и куцыми, неспособными выразить и десятой доли моих мыслей и чувств...

Было до головокружения волнующе сидеть впереди него, ощущать тепло его руки, галантно придерживающей меня за талию, едва осязаемое дыхание, касающееся моего уха... Мерно покачиваясь в седле, я удивлялась, насколько послушным казался под нами конь. Уже спустя какое-то время, я заметила, не только лошади: собаки, кошки, люди с его появлением становились ручными, изо всех сил стремились ему понравиться...

Наверно, именно тогда я почувствовала, что рядом с ним из тринадцатилетней избалованной упрямицы превращаюсь в сказочную принцессу...

– Посмотри направо и улыбнись, – предупредительно шепнул он мне.

С открытого балкона нам приветственно помахала моя мама; они пили чай вместе с его опекуном сэром Санджойном...

Сверкающий хрусталь множества люстр рассыпает золотые искры по стенам, и кажется, они кружатся под музыку вместе с десятками пар, вальсирующих на темном зеркале паркета…

Весенний бал в Монте-Карло в честь пятидесятилетия казино “Черный король”.

Хочется целую вечность танцевать, вот так, несколько откинувшись, опустив глаза и положив руку ему на плечо, стараясь как можно изящнее наклонить голову.

Как я гордилась своим белым бальным платьем и золотыми туфельками, немилосердно стягивавшими щиколотку. Но после трёх часов непрерывного вальсирования единственное, чего мне хотелось – это забраться куда-нибудь в угол, обхватить руками гудящие ноги и зажмуриться.

“Я больше не могу...” – чувствуя, что краснею, прошептала я. Хотя признаться тогда в своей слабости было мучительно больно. Оставалось, как удара, ожидать того, что он отведет меня к ближайшему креслу, подарит утешительный комплемент и забудет о моём существовании.

А он, лёгко – как пушинку, поднял меня на руки прямо посреди бального зала и вынес в пьяные от аромата магнолии аллеи дворцового парка. Усадил на бархатное сидение садовой скамейки и с трогательной нежностью принялся расстегивать тугие ремешки моих бальных туфель. Какими цветами радуги полыхало моё лицо! Я не могла пошевелиться, чувствуя, как теплые подушечки его пальцев скользят по шелку моих чулок. Даже не сразу уловила, насколько участилась у меня дыхание. Только громкий стук сердца пульсом отдавался в висках... А сама не могла отвести зачарованного взгляда от бездонной синевы его глаз, небрежной, растрепанной челки, темной пряди волос, спадающей от виска к плечу...

Фантики-фотографии, целый альбом... Одна дороже другой...

Пятичасовая парусная регата... В тот тёплый осенний день, казалось, весь курортный городок собрался у пристани, где должны были финишировать яхты-участницы...

Я с замирающим сердцем и приклеенной улыбкой ждала его прибытия на балконе открытого кафе, судорожно вцепившись в гладкие подлокотники плетеного кресла. Ни на минуту не позволяя себе сомневаться в его победе, изо всех сил изображая перед знакомыми непринуждённую расслабленность, молясь всем богам, которых знала... Глаза слезились от ярких бликов, прыгающих по воде, а тут еще мой ворчливый сосед, господин лет сорока, брюзжал о наглой молодёжи, толком не разбирающейся в настоящих гонках и лезущих не в своё дело...

Всегда терпеть не могла солнечные очки, но тогда они мне показались единственным спасением. Потому что я всё же разрыдалась, когда его наглая яхта с бело-голубыми парусами, на последних минутах невероятным рывком обогнав лидера, ворвалась на финиш...

Он просто не мог проиграть... всегда был победителем...

Именно тогда нас начали фотографировать вместе. Правда, я так и не сняла очки, а он вообще смотрел в другую сторону, но... главное, что это было. Было...

И вот всё рухнуло... И ничего больше нет... И не будет...

А от осознания того, что ЭТО – правда, и все происходит правильно, становиться ещё тяжелей...

А что хочется… Выбросить этого белоснежного ублюдка за хвост из окна и следом самой, головой вниз… Только родителей жалко…

С утра на съёмочной площадке царила раздражающая суматоха. Кто-то со звоном рассыпал мелочь, упал режиссерский стакан с молоком, заливая чёрные закорючки сценария… Не тот костюм, не та шляпа… С треском сломался бутафорский меч… Битое стекло почему-то оказалось острым…

И сквозь всё это, как в замедленной съёмке – испуганно-настороженное лицо мамы…

– Минако, милая, – пронзительный голос до разрыва ушных перепонок, – вы сегодня не в форме, соберитесь… Это уже шестой дубль… Раньше такого не было.

– Кто не в форме? Я не в форме?… – вскипающая ярость превращается в дым. – Ну, да, я не в форме! Я же не могу быть мисс Совершенство! Я же не могу… быть с ним… теперь…

Перехватывает дыхание, и легкие наполняются острой болью. Площадка плывёт перед глазами, Минако судорожно хватается за декорацию – только бы устоять… Картонная стена с грохотом падает назад… Шум… Крики… Бегущие на помощь люди стараются быстрее поднять её, отталкивая друг друга.

Кто-то суёт стакан с тошнотворной валерьянкой, а она сквозь плотно сжатые зубы шепчет: “Мама, мамочка, ну почему я? Я не хочу сражаться с демонами… Я не хочу сражаться с ним… Ну почему он? Ну почему я? Почему кругом демоны…. ”

Как будто серебристые нити, протянутые между нами, становятся неразличимо тонкими и рвутся с визгом, отзываясь жгучей болью во всём теле.

Кремовые стены психиатрической лечебницы навевали сонливость. Минако, в белой махровой пижаме, утопая тапочками в мягком ворсе ковра, мерила расстояния своей комнаты: от стены к стене... от картины к кровати... от Лондона до Глазго...

Пушистый белый кот меланхолично следил за ней взглядом из удобного широкого кресла, только кончик его хвоста изредка начинал часто дёргаться. Наконец он не выдержал:

– Венера, милая, хватит себя изводить! В конце концов, у нас есть гораздо более важный повод для приложения энергии... и это твой долг...

Минако остановилась, искоса взглянула на него и криво усмехнулась. Потом легла на кровать, сжавшись в комочек.

– Знаешь, – медленно произнесла она, – я вчера слышала разговор доктора Смита и дежурной сестры, которая сказала: “Бедная девочка, она разговаривает только с котом...”, а доктор ей ответил: “Такие животные, как коты, очень часто благотворно влияют на расшатанную психику...”. Так что у меня сейчас кототерапия. Ты меня лечить должен... успокаивать.

– А я что делаю? – возмущённо мяукнул Артемис, капая в тёплое молоко валерьянку. – Ах… – мечтательно вздохнул он, косясь на чашку. – Выпей и перестань волноваться...

Чашка, слегка покачнувшись, оказалась на треугольном столике перед Минако, а кот с урчанием устраивался рядом, явно рассчитывая на благодарность...

Девушка перевернулась на спину и невидящим взглядом уставилась в потолок.

“Что я здесь делаю? Откуда это изматывающее чувство безысходности? Как будто во мне что-то умерло... Всё было так просто, меня любили, я любила, всё остальное не имело значения, а сейчас... что я чувствую сейчас? Одиночество? Разве можно любить и чувствовать себя несчастной? Разве бывает несчастная любовь? И потом, мою любовь сложно назвать несчастной… скорее неудачной. Как если бы... как если бы кошка полюбила собаку или лучше, мышь полюбила кошку, и пришла бы объясниться ей в любви...”

Она покосилась на сосредоточенно вылизывающего лапу Артемиса, развалившегося так, что места он занимал гораздо больше, чем сама девушка.

“До чего я докатилась, моим единственным настоящим собеседником остался кот! Может, я действительно сошла с ума?”

– Пошел вон отсюда, – поморщилась она, сталкивая кота с кровати, – я вся в твоей шерсти. Воспитанные… м-м-м… существа не приводят себя в порядок на глазах у других.

Артемис возмущённо фыркнул, сделал вид, что сказанное его не касается, и, прищурившись, поинтересовался:

– Всё ещё оплакиваешь несбывшуюся мечту каждой школьницы? Принца на белом коне захотелось?

– Да у вас уже была помолвка! – зверея, взмяучил Артемис. – Миллион лет назад! Только она не состоялась, потому что твой разлюбезный Лорд Нефрит встречался с принцессой Нептуна! Подробности нужны? Или сама вспомнишь? А остальных перечислить? Лунная разведка всегда работала великолепно! Только боюсь в именах запутаться.

– Я всё помню... – почти неслышно прошептала она внезапно треснувшим голосом. – Только... зачем?

Девушка уткнулась носом в одеяло, изо всех сил стараясь не всхлипнуть, задыхалась от горько-солёных капель, против воли стекающих по лицу. И тут она почувствовала, как кот пристраиваясь к её спине, намеревается отвоевать потерянные позиции. Её реакция была незамедлительна.

– Нет! Ты не будешь спать со мной в одной постели, – и пушистый белый комок вновь со стуком полетел на пол.

Дыхание толчками… Тупая боль в сердце и единственное желание как можно скорее уснуть… забыть…

Зима, всего лишь зима. Ни смерть, ни тоска, ни сон, просто время года, в которое больше, чем обычно хочется спать. Мороз в очередной раз поцеловал стекло, покрыв его тонкой лёгкой изморозью. Минако стояла у окна и водила пальчиком по подоконнику. Всё было слишком очевидно и слишком тоскливо. Завтра съёмочная группа отправляется в Токио, начнётся работа, учёба, съёмки и… Она ждёт этот самолет, потому что тогда бестолковые дни заполнятся хоть каким-то смыслом. И не ждёт потому, что ни в этой работе, ни в результатах, ни в чём-либо другом никакого смысла нет, и искать его там не следует. Минако вздохнула и пошла к фыркающему чайнику. “Чай, чай напиток богов или царей? – кто бы вспомнил”. Как меняет жизнь одно осознание её бессмысленности. И вот шоколад перестаёт быть сладким, Новый год весёлым, а люди все поголовно становятся глупыми. И всё это только потому, что ты мне больше не улыбнешься. Никогда не улыбнешься!

Шёпот волн, вылизывающих черную гальку… Шепот звёзд в темной прохладе ночи… Шёпот ветра с ароматом дикого мёда…

Нефрит прикрыл глаза… Веки казались тяжёлыми, но спать не хотелось… Скорее, наоборот, лёгкое возбуждение искрилось в крови.

Тёмная высота неба, усеянная миллионами звёзд, казалась бездонной… они сияли в торжественном молчании, нарушаемом яркими вспышками метеоров, падающими в летнюю ночь, в черноту ущелья, в глубокие воды океана….

Лорд Звёзд, Повелитель Судеб, демон Нефрит... Слова льдинками тают на языке... Сейчас, когда голова стала легкой и пустой, как естественно звучат эти титулы... Но тогда, в жаркой темноте июльской ночи ему казалось, что он сошёл с ума, что его душа и тело распались на миллиарды осколков и теперь звёздами смотрят вниз... Он никак не мог собрать себя воедино... Принять и растворить в себе эту новую, невероятную силу... И, упав на колени, он кричал, до хрипоты, до кровавого кашля, старясь возвратить себе хотя бы ощущение боли...

Но это было недолго. В реальность его вернули теплые губы с легким привкусом меда и неправдоподобно нежные руки, обрисовывающие контуры его тела, лепящие его заново, обволакивающее упругой сеткой иллюзий, словно защитным коконом...

Теперь уже не больно... Снаружи не больно... И вообще, может ли быть больно?

Только новое, незнакомое раньше чувство, схожее с детской досадой, гнездилось там, где раньше было сердце, в кольце вязкого безразличия, заставляя совершать глупости невероятной силы, проверяя на прочность нервы окружающих и немыслимые границы дозволенного. С насмешливым вызовом встречая озабоченность в строгом взгляде голубых глаз...

...После очередного виража, когда из-под визжащих колёс гоночного автомобиля посыпались искры и мотор взревел, как раненый слон, а водителя пришлось доставать и на руках нести в замок (от бешеной скорости его просто вдавило в кресло, из носа текли тонкие струйки крови, и всё вокруг, казалось, было залито липкой красной жижей) Его Невозмутимость Лорд Джедайт не выдержал:

– Я не могу и не хочу больше смотреть на твои выкрутасы... Мы с Лордом Кунсайтом решили, что для твоего же блага перед сдачей экзаменов ты отправишься под арест на один из моих островов неподалёку от Гренландии... Одиночество и размышления ещё никому не повредили...

Он только молча ухмыльнулся, блеснув белоснежными зубами...

Едва ощутимое покалывание в висках, и до боли знакомый голос с мягким нажимом произнёс:

– Надеюсь, состояние твоего духа позволит тебе снизойти до конструктивного общения...

В ответ молчание... Спустя какое-то время где-то справа послышался тихий звон открывающегося телепорта...

Стоило немного поскучать, чтобы увидеть Лорда Иллюзий после работы, идущего наискосок по каменистому пляжу, в расстегнутом мундире, с растрёпанными волосами. Нефрит приподнял голову, стараясь рассмотреть выражение его лица, казавшегося бледным лепестком в темной воде ночи. Джедайт подошёл ближе и, нимало не заботясь о своих белых брюках, уселся рядом со звездным демоном, молча уставившись на блуждающие по берегу волны. Теперь Нефрит понял, что его удивило в сегодняшнем Джедайте. На нем была форма капитана туристического лайнера.

Джедайт медленно повернул к нему голову, как будто цепляясь за какую-то точку в летней темноте... И в какой-то момент его взгляд встретился с насмешливо синевой глаз Нефрита.

– В общем, да, – невесело усмехнувшись, ответил он, – ты рад?

– Посмотреть, насколько ты вменяем...– немного помолчав, ответил Джедайт.

– Ну и как, удовлетворен? – Нефрит упорно глядел вверх, в немигающие глаза звёзд... – Или придумаешь, как ещё можно вернуть мне мою утраченную суть? Наверняка не помешает пара экскурсий в архивы, а, может, даже на места “боевой славы”...

Лорд Иллюзий, не ответив, растянулся рядом, отперев голову на локоть, и стал рассматривать лежащего перед ним демона, как будто видел его впервые. Тонкие черты лица, несколько заостренный подбородок, белизна кожи, кажущаяся почти болезненной, тёмные провалы глаз, роскошная волна каштановых волос, растёкшаяся по цветной гальке. Джедайт протянул руку и осторожно погладил шелковистую прядь.

– Ты же этого добивался... – Нефрит, наконец, соизволил посмотреть в его сторону.

На берегу тяжело заворочалась тишина, переваливаясь с одного лохматого бока на другой.

– Я их нашёл и вычислил... всех, – как будто размышляя вслух, проговорил Джедайт. – Жаль, у нас не было времени восстановиться как следует... Мои воспоминания похожи на смутные догадки, и путаницы от них больше, чем пользы...

– Могу поделиться своими, – усмехнулся Нефрит, – если отличишь их от обрывков будущего...

– Вряд ли это мне поможет... вспомнить о войнах планет. Хотя можно попробовать... Хуже уже не будет...

Они лежали голова к голове, боясь пошевелиться, оборвать тонкую тёплую ниточку, едва-едва начавшую связывать их между собой. Волосы, ауры сплетались волнами... Накатывали чужие мысли, чужие воспоминания, чужие образы, знакомые и далёкие одновременно...

...Бело-серебристые колоны Лунного дворца... Сине-зелёная дымка садов... Давно растворившиеся во времени лица...

Как отличить от остальных... Слабые места... Их способность к подвигу…

Марс, зажигающая свечи у алтаря в глубине сада – не умеет фантазировать, это недостаток всех кто, так или иначе, связан с культами. Религия не любит излишнего воображения… К тому же её дар предсказательницы… Нельзя разрушать грань бытия и иллюзии…

Красивая девочка... слишком, для того чтобы быть...

– Ты идиот, тебя что, не учили как разрывать контакт?! Совсем свихнулся, рассудка хочешь лишиться? Это без меня, пожалуйста!

Сквозь застилающий глаза туман проступил Нефрит, сидящий рядом, с открытыми глазами, из его носа падали тяжелые капли крови. Он молчал...

Джедайт, как бисер из щели в полу, выковыривал из памяти последние ощущения, странные ощущения, с лёгким ужасом понимая, что случайно влез в личные воспоминания Нефрита.

– Да пойми же! Ты не можешь её любить! Вы не можете быть вместе! Она наш враг!

Глаза Нефрита на секунду потеряли безразличное выражение, а брови удивлённо взлетели вверх:

– О какой любви ты говоришь?! Причём здесь любовь?! Вы лишили меня свободы! Вы решили, что можете выбрать за меня мою судьбу!

Хотевший что-то возразить Джедайт молча закрыл рот и остался сидеть со странной смесью разочарования и восхищения на лице.

Это возрождение было не лучше и не хуже других... Чуть более комично... Чуть более трагично... Но в остальном... Тонкая улыбка едва скользнула по темным губам. Нефрит отвёл взгляд от багрово-алого заката, чтобы в очередной раз оглядеть пеструю толпу своих гостей...

В конце концов, в любом положении есть свои плюсы... Теперь он мог не заботится о мелочах, так докучающих простым людям, и наслаждаться жизнью во всех её проявлениях...

Вдруг ему показалось, что среди карнавала человеческих лиц мелькнуло что-то знакомое... Рядом с фуршетным столиком стояла длинноногая блондинка в золотистом платье, со скучающим видом отвечая на вопросы низенького журналиста. Нефрит чуть не поперхнулся вином... Он, не отрываясь, смотрел на неожиданную гостью, до тех пор, пока не понял, что та его заметила. Тогда вежливо кивнув, он не торопясь, начал спускаться с балкона в сад...

Венера догнала его на последних ступеньках. Удивительно, как у неё получалось сочетать спешку и грациозность. Нефрит повернулся, старательно подбирая слова для первой фразы, но...

На секунду его оглушила звонкая пощёчина. Он ошеломлено уставился на девушку.

– Ну, звезда моя, – примирительно заговорил Нефрит, – Нару мне простил даже Джедайт…

– Это тебе за то, что встречался с Мичиру, когда был помолвлен со мной…

– Теперь все долги отданы? – рефлексы есть рефлексы, и вторая пощёчина лишь слегка скользнула по щеке, оставляя розовый след на шёлке кожи.

– Это тебе за Нару… – Минако прищурившись, зло сверкнула глазами, отводя со лба золотистую чёлку.

От следующего удара Нефрит даже не пытался уклониться, просто изумление и ехидство в его взгляде смешались с восхищением:

– За Джедайта! – удовлетворённо подвела итог Минако.

Рассмеявшись, Нефрит прижал к себе девушку, несмотря на яростные попытки той вырваться.

–Мы больше ничего друг другу не должны. И теперь почему бы нам просто не наслаждаться жизнью. Я приглашаю тебя завтра на морскую прогулку… У меня новая яхта.

В его глазах лучился смех. Минако бессильно опустила руки, понимая, что злиться на него невозможно.

– Посмотри, – тихо шепнул он ей, наклонясь к самому ушку, едва касаясь дыханием маленькой сережки из белого золота... – Там, у горизонта, уже зажглась Вечерняя Звезда ...