Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Кошка
Эльфийка
Посвящается С.Смерти и Обси. Спасибо за то, что вы есть!
Глава 1
Они летят, они ещё в дороге,
Слова освобожденья и любви,
А я уже в предпесенной тревоге,
И холоднее льда уста мои.
Но скоро там, где жидкие берёзы,
Прильнувши к окнам, сухо шелестят, -
Венцом червонным заплетутся розы
И голоса незримых прозвучат.
А дальше – свет невыносимо щедрый,
Как красное горячее вино…
Уже душистым, раскалённым ветром
Сознание моё опалено.
Анна Ахматова.
Эльфийка вздрогнула и открыла глаза. Что-то не давало ей покоя, что-то мешало наслаждаться тишиной этого прекрасного места. Тихая гладь озера, освещенного тысячами маленьких звёзд и двумя лунами этого мира, ласковый звон камышей и нежное дуновение ветерка навевали спокойствие и удовлетворение. Забытый богами райский уголок, который она сохранила для себя, убаюкивал в своих материнских объятиях. Здесь её понимали и любили. Для этого места она была столь же естественна, насколько чудесным пение фей, охраняющих её уединение. Она чуть нахмурилась, что выглядело слегка комично на столь юном лице. По эльфийским меркам она давно уже не ребёнок. Но все они как дети, пытающиеся играть во взрослых. Очень мало кто доживает до настоящей мудрости. Эльфов принято считать светочами философии, но на самом деле это не так. Просто они любят всей душой этот мир, просто они искренне верят в него, просто они справедливы как малые дети, поскольку относятся ко всему с присущей только им непосредственностью. И это немудрено. Светлая и чистая принцесса своего народа. Наследница трона. Маленькая орхидея. Самая ценная вещь, охраняемая много лучше, чем сам Правитель, её отец. Милое ласковое дитя, способное удивляться всему миру. Чистая душа. Будущее Светлых эльфов, такое же яркое и лучистое, как её улыбка. Но сейчас будто тучка набежала на небо, камыш взволновано запел, длинные косы ив зашелестели в ответ, по воде промелькнула мягкая рябь, далёкие звёзды нервно мигнули, и всё затихло. Казалось, будто само время ждёт чего-то. Эльфийка недоумённо оглянулась. В чём дело? Это место охраняют феи и лучшие воины, и самая древняя магия. В чём дело? Что случилось? Но, как и все дети, она слишком непоседлива и тень недоумения сбегает с её божественного лица. Она нетерпеливо вскакивает и начинает танцевать. Чтобы успокоить этот кусочек мира, чтобы разогнать сомнения у себя, да просто ради волшебства танца. Сначала медленно и очень аккуратно, будто боясь спугнуть кого. Но с каждым новым взлётом руки или грациозным па она всё убыстряет темп своего вальса. Быстрее. Свободнее. Чудеснее. И вот она уже не танцует. Нет, она вся уже танец. Задумчивый, с лёгким налётом игривости и смеха. Безумный. Великолепный. Достойный той, что является душой своего народа. И вдруг всё обрывается. Будто время застыло, и её тонкая фигурка замерла, так и не окончив последний пируэт. Она встретилась с взглядом чуть насмешливых глаз. Там, где раньше сидела она, появился некто. Не человек. Не эльф. Но она не испугалась. Зачем? Это существо имело удовольствие наблюдать, как нерушимое равновесие танца разлетелось сверкающими осколками. Оно имело возможность любоваться картиной полного, бесконечного и всепоглощающего изумления. Так умеют удивляться только эльфы. Всё отступает за пределы безуспешных попыток осмыслить, понять, соотнести…. Откуда-то из подсознания к ней приходит уверенность в том, что оно ей не причинит зла… да нет, пожалуй, ему просто смешно. Смешно? Она подходит к нему медленно, но в её походке совсем не чувствуется страха и нет даже тени настороженности. Она видит в этих осколках ночного неба, заменяющих ему глаза, удивление. Ему она кажется слишком беспечной. Но что вы хотите от Светлого эльфа? Он понимает. Он знает их лучше, чем кто-либо другой. Откуда? Вопрос исчез также быстро, как и появился. Ей слишком интересно, чтобы размышлять. Она чем-то похожа на ребёнка, получившего новую игрушку, но у детей не бывает таких совершенных форм. Он не шевелится. Не хочет спугнуть неловким движением. Она протягивает руку и, не касаясь, проводит над его лицом. Его глаза загораются неподдельным восхищением и каким-то опасным огнём. Но она не замечает этого. Ей не до того. Она изучает его. Красивый, даже по меркам эльфов. Длинная грива потрясающих волос волной спадает ему на плечи и спину. Насмешливые озёра глаз притягивают своей прохладой. Чувственные губы дарят светлую улыбку. Мощная грудь почти не вздымается. Он пытается не дышать. Сильные руки держат в руках какой-то мощный артефакт. Она снова встречается с ним глазами, и они замирают, поражённые сходством чувств, пляшущих в отражении их очей. Медленно, будто против своей воли, она касается его лица и тут время, о котором они оба давно уже позабыли, срывается в бешеный галоп. Феи пробивают защиту этого места, которую поставил незнакомец. Воины срываются в отчаянные атаки, чтобы защитить свою принцессу. Мир сходит с ума. А незнакомец, бросив насмешливый взгляд на неё, исчезает, будто не на него направлен сдерживающий луч. К ней подлетают и оборачивают десятком самых мощных щитов, осколки клиньев угрожающе поют свою песню, а она стоит и не может пошевелиться. Его взгляд, его лицо, его улыбка как её смех, её танец, её мечты. Неужели она не увидит его вновь? За своими мыслями она не заметила, как предстала перед своим взволнованным отцом:
- Девочка, с тобой всё в порядке?
- Конечно, папа.
- Слава Катуллу, он сумел взломать защиту этого демона! Хорошо, что он не успел причинить тебе вреда!
- Папа, он не собирался!
- Глупенькая, он же демон! Он просто не успел!
- Нет. Ему было одиноко, а мой танец разбудил его…
- О чём ты? Катулл вызови целителей! Похоже, он…, - Правитель ели сдержался, чтобы не сказать все, что он думает об этом типе, - … что-то всё-таки успел сделать с ней.
- Папа! Со мной всё хорошо! Он не причинил мне вреда. Он не собирался! Ты слышишь меня?!
- Да, да, конечно. Ну, куда опять запропастились эти целители?!
- Папа…
- Не волнуйся. Сейчас Катулл проводит тебя к ним, и всё встанет на свои места! Катулл, ты меня слышишь?!
- Как скажите Правитель. Принцесса, пойдемте, целитель Клисфен Вас уже ждёт.
Её как куклу уводят к целителям. Она силится что-то сказать, но, натолкнувшись на взволнованный взгляд своего отца, замолкает и послушно следует за Катуллом, начальником её службы безопасности и её братом. Она ловит на себе десятки любопытных взглядов придворных, но только двое из всей этой толпы действительно беспокоятся о ней. Лёгким движением остроконечного уха она показывает, что с ней всё в порядке и одновременно посылает личный сен-образ своей матери. Им надо поговорить. Чуть вздёрнутая бровь и слабый кивок служат её ответом. Мама придёт. Насмешливый блеск в глазах брата показывает ей, что он всё заметил. Попробовала, называется, обыграть профессионала на его поле! Совершенно невинный взгляд совершенно не сочетается с губами, то и дело пытающимися растянуться в широкую улыбку. Катулл весело хмыкает и впихивает её в комнату, битком набитую целителями.
Глава 2.
Damnant, quod non intelliunt
– осуждают то, чего
не понимают (Квинтилиан).
- Ну, и можно поинтересоваться, где ты был?
Нефрит замер на секунду от удивления, но тут же взял себя в руки и развернулся к говорившему. Кунсайт удобно расположился за его рабочим столом. Китель давно уже был снят и отброшен в сторону, как и плащ. Первый лорд с удовольствием потягивал одно из лучших вин Нефрита. В стороне на столе стояла уже ополовиненная бутылка. С лица слетело официальное выражение, которое он сам именовал не иначе как «вусмерть замороженный я». На губах играла довольная улыбка, а глаза светились каким-то таинственным светом. Нефрит бросил на стол дымящийся артефакт и плюхнулся напротив, в еле успевшее материализоваться кресло. В его руках немедленно появился бокал тончайшей работы, набор которых Первый Лорд подарил ему за его последнюю удачную авантюру. Пардон муа, не авантюру, а чётко спланированную операцию, хотя, по сути, авантюра чистой воды. Сделав один маленький глоток, Нефрит бросил взгляд на заинтригованного Кунсайта. Но он не собирался начинать говорить первым. Пусть его ледяное величество помучается от любопытства. Первым, как и всегда, когда они оставались наедине, не выдержал Кунсайт:
- Ладно, сдаюсь. Ты выиграл. Рассказывай, где пропадал и что это такое?!
- Путешествовал.
Туманно ответил Нефрит, довольно наблюдая, как вытягивается лицо Кунсайта. В последний раз, когда он так путешествовал, Тёмное Королевство огребло проблем выше крыши. Правда в итоге, со всем разобравшись, от этого всего они выиграли. Но всё равно, путешествия Нефрита это что-то! Притча во языцех, не иначе!
- И? – настороженно поторопил Первый Лорд.
Нефрит не выдержал и расхохотался. Уж больно потешно выглядел его старый друг.
- Ты,… а я… ой…не могу! – Нефрит всё никак не мог успокоиться, но, заметив, что его друг начинает кипятиться, всё-таки сумел связно пояснить, что привело его в такой восторг – Представь, мне довелось увидеть танец Светлой Эльфийки!
- Не может быть! – поражённо прошептал Кунсайт – бросай разыгрывать!
Нефрит нахмурился. Первый Лорд поспешил исправиться:
- Серьёзно?! Как тебе это удалось?
- Я проверял новый артефакт Джедайта. Потрясающая, я тебе скажу, вещь!
- Не томи! Рассказывай!
- Давай Джеда позовём. Ему это, наверно, тоже будет интересно!
- И Зойсайта?
- А меня приглашать не надо! Я и так здесь! – заявил Третий Лорд материализовываясь вместе с креслом.
Не успел он закончить, как в кабинет вошёл Джедайт. Хотя, много точнее будет сказать не вошёл, а влетел:
- Нефрит!
Не обращая ни малейшего внимания на слегка ошарашенных Кунсайта и Зойсайта, он подлетел к Нефриту и со всей силы дал ему в скулу. Затем схватил за отвороты рубашки и попытался встряхнуть, но был схвачен в ментальный захват опомнившегося Кунсайта. Нефрит благодарно кивнул Первому, задумчиво потёр скулу и наколдовал Джеду кресло и бокал вина. Тот, поняв что вырваться не удастся, и сейчас до Второго добраться невозможно, капитулировал и был отпущен в кресло.
- Я хотел рассказать, какой поток силы его амулет выдерживает, а он кидается на беззащитных демонов! Вот не скажу, и всё!
Нефрит демонстративно отвернулся от Джедайта, у которого дьявольским огнём загорелись глаза:
- Нефрит, ты знаешь, что ты сволочь?
- Да! – весело ответил вопрошаемый.
- Ты у Джеда этот самый амулет свистнул? – не понятно, спросил, или утвердил узаконенный факт Кунсайт.
- Нет, не свистнул, а взял во временное пользование. Правда, боюсь, он теперь мало к чему остался пригоден.
- Разве что в качестве подставки для книг – поспешил откомментировать Зой.
- Экспериментальную модель стибрил, - это уже заявил наконец-то взявший себя в руки Джед, - ну, давай рассказывай, как она себя повела.
- Не буду. С кулаками сначала кидаешься, а потом рассказывай. Вот ещё моду взял.
- НЕФРИТ! – промычали все трое и также дружно рассмеялись.
- Ну, ладно, уговорили. Но в следующий раз точно не расскажу, - выдержав театральную паузу, он продолжил уже серьёзным тоном, - вообще-то я не собирался туда. Меня сбило с пути.
- Что? – одновременно воскликнули Зойсайт и Джедайт. Кунсайт промолчал, хотя и по нему было видно, что он сильно удивлён.
- Я думал всё, опять свалюсь каким-нибудь маньякам на голову. Знаете же, мне на них везёт. Уже приготовился бить на поражение, когда вспомнил, что твой артефакт, Джед, должен компенсировать воздействие. Мысль о том, что ты его сотворил неправильно, мне в голову не пришла. Он просто не работал. Отсюда я сделал единственный вывод – мне это, что бы это ни было, не угрожает. Представьте моё удивление, когда я очутился в одном из самых красивых мест, которые мне только довелось встречать. А потом я увидел её. Нет. Скорее почувствовал, а потом увидел. Светлая Эльфийка танцевала танец покоя. Это было божественно. Нереально. Вам бы очень понравилось. Ну, а потом твой артефакт не выдержал силы, которую затратили её защитники, добираясь до нас, и я смылся. Всё. Ну, хорошо, почти всё. Ещё я успел побывать на Земле, но там в кои-то веки ничего не произошло.
- Какую силу он выдержал? – отвлёк всех от созерцания невинного лица Нефрита Джед.
- Полновесную атаку. Сам переводи в единицы.
- Неплохо. Совсем неплохо. Правда, я рассчитывал на другой результат, но отклонения в пределах нормы.
- Ой, Джед, расслабься и отдыхай! – попросил Зойсайт.
- Да, да…, конечно, конечно… ладно, всем спасибо, я пошёл.
С этими словами он исчез, не забыв прихватить то, что осталось от артефакта. С минуту трое задумчиво пялились на кресло Четвёртого. Итог подвёл Нефрит:
- Это уже диагноз.
Остальным ничего другого не оставалось, как мудро согласится.
- Ладно, ребята, мне тоже пора, - заявил Зой, чем поверг двоих в то самое состояние, из которого они только начали выкарабкиваться. Как оказалось, без особого смысла. Третий весело подмигнул и испарился вместе со стулом и бокалом вина.
- Кунсайт, только не говори, что и тебе пора.
- И не надейся.
- Хорошо.
- Ты знаешь, а я к тебе по делу пришёл.
- Вот, так я и знал. Нет, чтобы просто так забежать, друга навестить. Нет, исключительно по делам. Что на сей раз Королеве надо из-под меня? Прогнозы я сдал на месяц вперёд, кризисных ситуаций нет, и вообще, у меня отпуск. Она это понять может? – возмущённо закончил великий и ужасный звездочёт.
- А она к этому делу не имеет ни малейшего отношения. Ну, почти.
- Так это тебе надо? Так бы сразу и сказал.
- Да ты слова не даёшь вставить.
- Всё, всё. Замолкаю. Я весь обратился в слух.
Кунсайт страдальчески возвел очи горе. Нефрит дружелюбно улыбнулся.
- Мой давнейший друг просит меня приехать и помочь ему в какой-то местной военной заварушке. Я не могу отказать, но сейчас никак не вырваться. Королева отсылает меня с посольством и…
- Короче, мой любезный сударь, ты предлагаешь мне, в мой законный отпуск, отправится к чёрту на рога, и рисковать там своей жизнью, вместо того, чтобы проводить сей дар Берилл с какой-нибудь красоткой?
- Да, перспектива не очень, но ты же понимаешь…
- Джед занят, Зой тоже, остаюсь я. Так и быть. Уговорил, но с тебя должок.
- Замётано.
- Когда отправляться?
Глава 3.
- И скот падёт,
И близкие уйдут,
Все люди смертны;
Я знаю,
Лишь одно бессмертно:
Слава великих дел!
Строки из «Navamal» («Речей Высокого»)
– скандинавской поэмы, являющейся
своеобразным кодексом чести викинга.
В зале Советов нестерпимо тихо. Слишком многие погибли. Слишком многие никогда не вернутся домой, под сень родных деревьев. Лучшие из лучших пали в первых рядах. Слава и честь гордого народа исчезли в реках крови, окропивших край, никогда не знавший её. Невероятные потери. Нестерпимые, гниющие раны у враз повзрослевших детей. Боль прокатилась по сердцам и душам ещё пока живых, но уже не таких, как раньше, созданий. Зелёный дом, горящий в аду смертельных пожаров, грозы, приносящие только опустошение, воды, уносящие прочь последние пути к отступлению – силы природы, ополчившейся против тех, кто преклонялся перед ней. За несколько дней они узнали, что такое война. Их представление о мире рассыпалось прахом мёртвых под ногами наступающей армии. Война – это не честный поединок, это не красивые битвы, из которых герои обязательно возвращаются целыми и невредимыми, это не праздник. Смерть, летящая на крыльях врагов, клинки захватчиков, опускающиеся на головы беззащитных, убийство народа, который не умеет убивать, вскрик раненой птицы, всплеск уходящего на дно тела, всхлип вдовы, оставленной в живых, чтобы помнила, как убивали её народ, её детей, чтобы передала, что лучше сдаться сразу и не тратить их время – вот какая она, война. В ней нет ничего красивого. Она похожа на старуху, смотрящую на тебя пустыми глазами, на ушедших во тьму мертвецов. Она похожа на тень, играющую с живыми в кости. Бросила пару – жив человек, бросила пару – не повезло кому-то. Именно так, а не иначе. Не осталось у народа ни одного, кто бы ещё мог быть ребёнком. Умер ребенок в их душах. Исчез. Кости забрали его навсегда. За что? – вопрос в пустоту, а в ответ равнодушная бездна, и только стук костей на игральной доске слепой старухи. Повезло или нет? Нет. Вот так.
Несколько Старейших, оставшихся в живых, преклоняют колени перед вошедшей. Новая Правительница, в наследство которой достались руины былого, если останутся хотя бы они, нервным движением руки приказывает подняться. Будущее их народа погасло, как и её улыбка. Усталые глаза, в которых пляшет отражение их боли, осматривают изнеможенные лица своих советников.
Портал разрывает реальность на части и не даёт ей произнести и слова. Раненый солдат мешком вылетает из портала. До всех присутствующих в зале совета доносится чей-то весёлый смех. С мягким щелчком гаснет мерцание переноса. Правительница, не помня себя, подлетает к лежащему на полу. Он открывает подёрнутые дымкой подступающей смерти глаза, и что-то прошептав ей, умирает. Она аккуратно кладёт его голову на пол, встаёт, и, не глядя ни на кого, произносит севшим от горя голосом:
- Acta est fibula[1]. Наша армия на правом рубеже разбита. Катулл захвачен в плен каким-то мечником. Нам предлагают сдаться без сопротивления.
Поражённый вздох прокатывается горной рекой по залу. Такого не ожидал никто. Самый сильный пункт их защиты пал. Что же будет с другими? Что же стало с другими?
- Если мы сдадимся сейчас, нас не убьют.
- Мы не можем!!! Мы не должны!!! Правительница, вы не посмеете!!!
Окружающие взрываются возмущёнными криками. Одна только она стоит и молчит. Ей нечего больше добавить. Всё уже сказано. Самое страшное уже произошло. У неё больше никого не осталось. Мама, её дорогая и любимая мама, была зверски убита во время официального посольства. Её папа, сильный и смелый, поседел за одно мгновение, забыл о своём народе, обезумел от горя, свалившегося на него, и убил себя сам, чтобы быть навсегда с ней. Зачем он покинул своё дитя? На кого он оставил свой народ перед лицом опасности? Теперь её брат попал в плен. И во всём этом виновата она. Некого винить, кроме себя. Самовлюблённая дура. Глупая и высокомерная девчонка. Собственные мысли бьют по пульсирующему в агонии сознанию. Во всём виновата только она одна! Одинокая слеза скатывается по бледной щеке. Вновь и вновь, не давая забыться, уносят в прошлое приносящие мучения воспоминания.
- Мама, ты не поверишь! Со мной такое произошло!
- Домициана, девочка, да перестань ты скакать как белка!
- Мама! Я не могу! Я счастлива!
- Боже, детка, целители явно что-то напутали…
- Мам, - недовольный голосок и надутое выражение заставляет мать успокаивающе улыбнуться.
- Ну, хорошо, хорошо. Рассказывай! Я же вижу, как тебе не терпится поделиться.
- Ты самая лучшая на свете! – девушка порывисто подлетает и обнимает растроганную маму.
- Доми, ну же!
- Мама, я, кажется, влюбилась!
- Неужели?! Когда это ты успела встретиться с Сиддхартхи Гаутамом?
- О ком ты?
- Доми, это ты о ком?
- Я о демоне, от которого наш папа решил меня вылечить. Мама, мама?! Что с тобой?! Тебе нехорошо? Принести воды или позвать целителя? Клисфен, должно быть, ещё здесь, а может…
- Не надо. Со мной всё в порядке. Просто я очень удивлена.
- Мам, он такой, такой замечательный! Как он красив! Мам, он…
- Нет.
- Мам!!!
Её удивлению и возмущению не было предела. Чтобы её мама, которая никогда ни в чём ей не отказывала, запретила ей. Этого просто не может быть. Мир, должно быть, сходит с ума.
- Доми, детка, успокойся.
- Как я могу быть спокойной, когда ты мне говоришь такое!
- Доми, послушай…
- Не хочу!
- До…
- Оставь меня одну, предательница!
- Домициана, через час мы с отцом ждём тебя в зале советов, и лучше приди туда сама, если не хочешь, чтобы тебя притащил туда брат, на плече, как непослушного ребёнка!
Что ей оставалось делать, кроме как подчиниться. Как в тумане она дошла до зала. Бледная мама и растерянный папа сидели обнявшись и тесно прижавшись друг к другу.
- Доми, заходи.
В ответ надутое сопение и быстрые приближающиеся шаги.
- Доми, мы бы не возражали против этого твоего демона, но, девочка, наш народ не может позволить себе войну с Сумеречными Эльфами. Нам нужен мир. Сиддхартхи Гаутам – их наследный принц. Ваш брак будет служить залогом мира…
- Но я не люблю его…
- Доми, детка, возможно, он понравится тебе.
- Ма… па…
- Доми, солнышко, прости, но без этого никак.
- Я не выйду за него!
- Выйдешь!
Отец взлетает подбитым соколом и уносится прочь. Испуганные феи разлетаются яркими бликами от стремительно проносящейся мимо фигуры. Она грустно смотрит ему вслед. Ей плохо. Ей одиноко. И, будто почувствовав её состояние, мама притягивает её в свои защищающие объятия. Они сейчас как никогда похожи друг на друга: две тонкие, нереально гибкие фигуры, замершие в полной неподвижности, кудри цвета яркой молодой травы, сплетённые порывом ветра с тёмно-зелёнными волнами маминых волос, похожих на обрамление лилий, алебастровая кожа, светящаяся первозданным перламутром, длинные ресницы пушистыми веерами окаймляют одни, пронзительно голубые, и другие, цвета осеннего неба, глаза. Волшебно. У ветра перехватывает дыхание, ручей почти замирает, птицы перестают петь свои песни, чтобы запомнить их такими, как сейчас, чтобы поведать о них потом всему миру. Сказочно. Дивно. Чудно.
- Доми… - тишайший из шепотов.
Она ещё сопротивляется, но уже понимает, что ей никуда не деться. Она не может рисковать благополучием своего народа. Но как же это тяжело, ради благополучия и процветания других приносить в жертву собственную жизнь.
- Мам, я понимаю.
- Девочка, боже мой, моя девочка, прости нас с отцом, если сможешь…
- Мам, не надо. Я – Эльфийка, я понимаю. Таков мой долг и от него мне не убежать.
- Прости.
Они всё ещё стоят рядом, но каждая из них уже не здесь. Они уже далеко. Одна смотрит с улыбкой в прошлое, ведь она тоже не хотела выходить за отца Доми, но ей повезло, они полюбили друг друга, и счастливее их быть невозможно. Другая с печалью рассматривает своё будущее, которое умирает, также, как и её мечты.
- Доми, он должен приехать к нам с визитом. Пойдём. Тебе надо приготовится.
- Мам, не волнуйся. Я справлюсь сама.
Солнце весело подмигивает собравшимся встретить принца и посольство, его сопровождающее, на зелёном ковре луга перед зданием Советов. Эльфы в нетерпении переминаются, непослушные дети выскальзывают из-под ока своих родителей, чтобы пробраться поближе и посмотреть на Правителя, его чудесную жену, которая, по слухам, не из этого мира, их сына, лучшего фехтовальщика среди эльфов, и дочь, первую красавицу страны. Взрослые уделяют пристальное внимание Старейшинам, а вот дети даже не смотрят на них, им они кажутся слишком хмурыми и поэтому неинтересными. Лёгкая тень набегает на них приливной волной. Это тучи закрыли солнце, но не только. Кажется, сама атмосфера густеет, застывает, и в этом чудится что-то удушающее. Резкий удар грома, и молнией опускается эльфийская радуга. Дорога для избранных. Только самые сильные и отчаянные рискуют ходить по ней. Но она какая-то странно пугающая. Теневая. Да. Самое точное слово, чтобы определить её. Не радуга, а только тень от неё. И вниз скользят, почти сливаясь с ней, серые единороги. Когда-то они были чисто белыми, Светлыми созданиями. Но это было до того, как их убили, и Сумеречные эльфы поймали их души между мирами. Как это им удалось - настоящая тайна за семью замками. Как бы то ни было, они прекрасны и вызывают у всех присутствующих чувство невольного восхищения. Есть, правда, что-то такое, что заставляет отшатнуться Старейшин, Правителя, и его жену. Они слишком мудры. Они видят путы, сковывающие эти воплощения душ. Для Светлых это неприемлемо. Неприятно. Но вот единороги уже ступили на землю, и отосланы прочь.
- Добро пожаловать, принц Сиддхартхи Гаутам. Добро пожаловать всем вам.
- Да осветит тень ваш дом! – за всех отвечает Сиддхартхи.
Красив. Невероятно красив. Высокий, стройный, подавляющий своей мощью, но в тоже время он не кажется громоздким. Наоборот, изящным и гибким. Длинные и черные, как смоль, волосы собраны в хвост, благодаря этому видны аристократические скулы, волевой подбородок и тонко очерченные губы. Глаза, смотрящие на этот мир через призму цинизма и небрежения, залиты цветом свинцового серебра. Тонкие, ухоженные руки не вызывают ни малейшего желания к ним прикоснуться, скорее уж отшатнутся. Нет. Они красивы, но слишком длинные когти украшают его пальцы. Это оружие ближнего боя. Последняя линия обороны. Когти не отличаются прочностью от стали. Наверняка пропитаны каким-нибудь быстро убивающим ядом. Кинжал в сапоге, две рукояти мечей высовываются из-за плеча, плётка на поясе - будто приехал не на мирную встречу, а на дуэль, на поле битвы. Весь в сером, плащ чуть темнее, будто кусок ночного тумана за спиной. Красив – да, но смертельно опасен. И совсем не хочется, чтобы он обращал на тебя взгляд. Для эльфов, привыкших к свету, он страшен. Устанавливается хрупкая, звенящая тишина. Вырвавшиеся вперёд дети крадучись пробираются обратно в защищающие руки напуганных родителей. Некоторые спешат незаметно исчезнуть. И всё происходит в этакой многозначительной тишине.
Принцесса делает шаг вперёд, гордо вскидывая голову и до предела выпрямляя спину, чтобы он, не дай бог, не заметил, как она его боится.
- Принц Сиддхартхи Гаутам, позвольте мне вам представиться.
Он вскидывает бровь в жесте лёгкого недоумения и заинтересованности.
- Принцесса, Домициана, наследница Светлых Эльфов.
Враз поскучневшее выражение его прекрасного лица свидетельствует всем достаточно внимательным, что она его не интересует. Мысль, не высказанная вслух, не является оскорблением. Он чинно склоняется перед ней в поклоне, хотя он больше напоминает кивок.
- Моя прекрасная леди, я счастлив наконец-то быть представленным вам.
Но его хриплый, обманчиво мягкий голос совершенно не сочетается с холодным, насквозь пронизывающим взглядом. Как будто очнувшись от тени, светлые любезно приглашают всех проследовать в здание Совета. Все уже ушли. Только одна фигурка застыла на площади. Она судорожно пытается заставить себя не плакать, войти вслед за всеми, и покорно выполнить свой долг. Но как же ужасно отдавать себя на костёр ради чужого спасения. Древние строки напевным мотивом проникают в страдающую душу:
Так вслушиваются (в исток
Вслушиваются – устье).
Так внюхиваются в цветок:
Вглубь – до потери чувства.
Так в воздухе, который синь, -
Жажда, которой дна нет.
Так дети, в синеве простынь,
Всматриваются в память.
Так вчувствывается в кровь
Отрок – доселе лотос.
…Так влюбливаются в любовь:
Впадываются в пропасть.
Друг! Не кори меня за тот
Взгляд, деловой и тусклый.
Так вглатываются в глоток:
Вглубь – до потери чувства!
Так в ткань врабатываясь, ткач
Ткёт свой последний пропад.
Так дети, вплакиваясь в плач,
Вшёптываются в шёпот.
Так вплясываются… (Велик
Бог – посему крутитесь!)
Так дети, вскрикиваясь в крик,
Вмалчиваются в тихость.
Так жалом тронутая кровь
Жалуется – без ядов!
Так вбаливаются в любовь:
Впадываются: в падать.[2]
Слёзы непрошеными гостями струятся по её щекам. Но она уже поняла. Она уже приняла как факт, как данность, что важнее. Слёзы очищающим потоком уносят прочь грусть и печаль. Долг есть долг. Честь есть честь. Надо значит надо. Таков закон. Alea iacta est.[3] Dixi.
Стремительной ласточкой она влетает в зал советов. На недоумённые взгляды отвечает одной солнечной улыбкой. Лёгкая походка, обворожительный взгляд, манящая улыбка, полные чувства движения способны покорить любого, но не его. Насмешливый, с лёгким прищуром, взгляд сообщил ей, что на него это не произвело ни малейшего впечатления. Равнодушен, как бездушная вещь, как тень.
Очаровательное место, как и любое другое здесь. Приторно пленительное. Мерзко. Как они только могут жить так? Позвольте, наслаждаться этой показной чистотой? Они что, меня за идиота держат? Не существует только белого. Нет только света. Где же здесь потайное дно? В чём же ловушка? Где обман? Шаги… крутануться на одном месте, рука привычно ложится на рукоять кинжала и тут же опускается. Много быстрее, чтобы, не дай тень, не заметили чего. Как же она ему надоела! Вот приставучая. Не секунды покоя! Когда же, наконец, представится этот чёртов случай? Так. Стоп. Надо набраться терпения. Но, клянусь тенью, эта тварь ответит за всё. Так, Гаутам, возьми себя в руки. Улыбку, чтобы у неё задрожали колени, стальной взгляд, чтобы ледяная спираль сжала всё внутри, и воинственный жест ушами, чтобы отшатнулась назад. Нет. Этим тебя не проймёшь. Тебя слишком хорошо, видать, натаскали. Чем бы задеть? Как бы устроить так, чтобы виноватой оказалась ты?! А может так?!
Подойти как можно ближе. Нерушимой скалой нависнуть над ней, полный нескрываемый ненависти взгляд и нежный, на грани восприятия, шёпот:
- Доми, детка, ты что-то хотела?
Да, так. Не пытайся скрыть от меня свои эмоции, не получится. Я читаю тебя, как открытую книгу. Не нравится. Ненавидишь. Боишься. Но упрямо остаёшься стоять на своём месте. Тварь! Отступи! Дай повод! Ну же!
- Да, мой принц. Я бы хотела показать вам белых единорогов. Они недалеко от нашего мира. Это отнимет совсем мало времени.
- Как хотите, моя леди.
Грациозным движением, созданным будто специально, чтобы меня околдовать, ты открываешь портал в иной мир. Полный ехидства взгляд ударяет по твоей гордости много сильнее, чем если бы я ударил тебя вживую. Вы, все светлые, так любите строить из себя невинных ангелочков, а в особенности вас прельщает роль мучеников. Но вот гордость свою вы возвели в ранг почитания, хотя и смеете отрицать это. А ты, моя прелесть, будто приносишь себя в священную жертву.
Мы переносимся в чистый мир незамутнённой энергии, и по мне ударяет... Тень, сохрани! Как же больно! Портал, быстро! Чёрт! Проклятье! Щит плавится! Открылся! И я вываливаюсь в спасительную тень.
Ого! Не ожидал такого подарка! Спасибо, малышка! Ты наконец-то выполнила своё предназначение. Дала мне повод. Спасибо! Ты не хотела, в это я верю. Ты забыла… но за любые ошибки надо платить. Наконец-то я возвращаюсь обратно. Теперь надо погасить подозрения. Ну, тварь, жди моей так называемой любви. Хорошо, что ты не видишь сейчас моей улыбки. Ты бы убила себя, лишь бы не видеть того, что тебе суждено. Того, что будет, потому что я так хочу. Месть сладка! Есть Casus belli[4].
Мама, сегодня возвращается мама! Как я по ней соскучилась! Вроде и прошло не так уж много времени. Но, видит свет, я безумно по ней истосковалась! Без неё как будто ушла частичка нашей теплоты. Я знаю, ещё рано. Она должна приехать позже, но я не могу находиться в другом месте. Папа и брат, видимо, тоже. Папа, мой бедный папа, она только уехала на несколько дней, а ты уже так разительно изменился. Без неё ты ведь не живёшь. Ты, как бы точнее выразится, даже не существуешь, а замираешь. Мне иногда страшно думать о такой любви. Полной, всепоглощающей, без остатка. Вы ведь не просто одно целое. У вас одна душа на двоих. Что же будет, если мама уйдёт? Что это я? Испуганно отшатываюсь от своих мыслей. Нельзя так даже думать. Никогда не задумывалась об этом. Ловлю задумчивый взгляд своего брата. Его тоже одолевают невесёлые мысли. Интересно, какие? Обрываю себя. Пора. Сейчас мама вернётся. Заставляю себя сохранить спокойствие и не подпрыгивать на месте от нетерпения и радости грядущей встречи. Открывается портал. Теневой портал. Почему? Светлые не приходят через тень! Мёртвое тело моей мамы падает с глухим стуком на пол. Отчаянный крик, безысходный шёпот, безмолвная мольба: НЕТ!!! Только не это! За что? МАМА!!! НЕТ!!! В меня будто всадили раскалённую добела стрелу. Боль, нестерпимая, ни с чем не сравнимая боль обрушивается на нас тупым пониманием. Мертва. Её больше нет. Любящей, любимой, ласковой и весёлой, защищающей и охраняющей больше нет. Ушла навсегда. Ушла навеки от нас. Милосердный свет, в чём мы, твои дети, провинились перед тобой?! За что ты забрал у меня маму?! Она же святая! За что? Ловлю безумный взгляд своего брата. Он зеркало моей боли. Мама! Мы тянемся друг к другу как деревья к солнцу, как обезумевшие от жажды странники приникают иссушенными губами к живительной влаге. Мы стоим молча, пытаясь забрать невиданное нами ранее чувство пустоты, притупить эту сжигающую боль, заглушить вопли израненного сердца. Мама!!! Не оставляй! Мама! Вернись! Мама! Прошу тебя! Мама! Мне без тебя плохо! Мама! Нам без тебя плохо! Правитель. Эта мысль прозвучала слишком громко, чтобы её можно было не услышать. Мы с братом одновременно поворачиваемся в сторону папы. ПАПА!!! Я не выдерживаю и оседаю в пустоту. Я, наверно, рада этому. Но если честно, я ничего не чувствую и это самый желанный подарок, который почти недоступен эльфам.
- Правительница, Домициана, очнитесь… правительница… сестра…
Кого это так зовут? Почему правительница? Мой папа… он… НЕТ!!! В ужасе распахиваю глаза. НЕТ!!! ПАПА!!! Нет…
- Доми, - брат осторожно притягивает меня к себе, - Доми, ты нужна своему народу…
- Нет… - бьюсь испуганным воробушком.
- Ты нужна нам…
- Нет… - вырываюсь разъярённой кошкой.
- Ты нужна мне…
- Кат, тебе не противно ко мне прикасаться? – затихаю, как пойманный в клетку зверь.
- Доми, свет, будь милосерден! О чём ты?
- Это ведь я, Я во всём виновата! Из-за меня мертвы наши родители!!! Я…
- Доми, это не так…
- Не надо, Кат. Не успокаивай. Не ври хотя бы себе…
- Но…
- Нет никаких но, Кат. Во всём виновата лишь я одна,… я должна была умереть ещё в детстве… - спасительная мысль подкрадывается браконьером в наших лесах.
Ты бьёшь меня. Впервые в жизни… правильно… так… продолжай… Что? Зачем ты остановился? Я открываю глаза и вижу тебя, еле подавляющего рвущиеся наружу рыдания. Ты никогда раньше не плакал. Ты никогда не признавал слёз. Даже когда мама… загнать мысль глубже… не думать… не вспоминать. Не сейчас… не когда…
- Доми, я сломаюсь без тебя.
- Кат, но я… - растерянный всхлип служит ответом.
Я подползаю к нему. Сил, чтобы подняться, у меня нет. Обнимаю, и его тело вздрагивает от уже ничем не сдерживаемых слёз. Плачь. Тебе не станет легче. Но хотя бы исчезнет этот тугой комок внутри тебя. Мне тоже хочется рыдать, но я не буду. У меня больше нет слёз. Закончились. Слишком много горя для меня одной. Я даже не думаю, я просто вижу. Во всём виновата я. То была не любовь к демону, то было предостережение. Все, что было во мне от ясновидящей, буквально кричало о надвигающимся несчастье… я проигнорировала. Я не поняла. Виновата. Мама, папа… почему вас нет рядом? Это несправедливо! Так нечестно. Мы всего лишь дети… Нам нужны вы. Мне нужны вы. Хотя нет. Мы уже не дети. Нельзя остаться ребёнком. Мы уже повзрослели. Нет. Мы уже постарели. Я провожу по твоим волосам, и в руках оказывается серебряная прядь твоих локонов. Они необычны даже для эльфов, переливающиеся от бледно-голубого до тёмно-синего. Потрясающе. А теперь тебя будто венцуют серебряные украшения. Мы уже не те, что были раньше и никогда ими не станем. Нас прежних уже нет. Да, ты прав. Я нужна своему народу. Я нужна тебе. Я не могу уйти вслед за папой и мамой. А так хочется. Свет, как хочется! Тебе тоже, я знаю. Я останусь пока. Пока я нужна, но ни секундой более. Я умерла в тот миг, когда мёртвое тело моей мамы упало на пол, я умерла в тот миг, когда папа ушёл вслед за ней, я умерла, когда увидела боль в твоих некогда жемчужных глазах, покрывшихся сейчас тёмными трещинками разлома. Дитя, радующее окружающих, умерло навеки. Покойся с миром. Плачь. Плачь об их смерти. Оплакивай нашу смерть. Плачь о том, что мы потеряли. Оплакивай то, что никогда не случится. Скорби, потому что ты единственный из нас двоих, кто способен на это. Броня, сковавшая моё сердце, наконец-то остыла. Я такая, какой меня сделали. Я стала тем, кем стала, и не в наших с тобой силах что-либо изменить. Хотя, видит свет, нам этого так хочется! Правительница. Хозяйка своего народа, и более ничего. Мы взлетаем с тобой огненными стрелами. Слёз больше нет. Пора. Время не ждёт. Ястребами мы несёмся навстречу уготовленному нам. Быстрее, стремительнее скорости, мы проносимся по анфиладам здания древнего Совета. Мы пришли, чтобы исполнить то, что должно. Мы несемся, и отчаянный бой барабанов гремит нам вслед свою песню. Начала? Конца? Не важно. Мы уже здесь. Наши голоса всего лишь отголоски грядущего. Война идёт. Война выступает.
Склонённые фигуры Старейшин не вызывают у меня ничего. А ведь должно же быть что-то? Меня признали законной правительницей. Я вижу в их глазах обвинение. Я вглядываюсь в них и вижу понимание. Я всматриваюсь в них и вижу прощение. Мне оно не нужно. Мне уже ничего не нужно. Скорее бы умереть. Мысль, как сотни других, такая же обжигающе холодная, проносится мимо. Не обращаю внимания. Я в трансе. Наконец-то послание начинает оживать. Что же они нам скажут? Что же скажут нам убийцы?
- Да осветит тень ваш Дом, - сволочь, тварь, - за попытку убийства принца Сиддхартхи Гаутама эльф королевской семьи смыл оскорбление кровью. Вражда между нами окончена.
Небольшая пауза, мягкая, на грани удовольствия, но всё же пристойная улыбка и спокойный, ничего не выражающий голос.
- Сумеречные Эльфы искренне надеются на продолжение мирных переговоров.
Уверенный поклон победившего и куб послания гаснет. Неестественная тишина заволакивает зал Советов туманом, засасывающим намного лучше, чем самая опасная трясина. И эту тишину нарушает голос. С удивлением обнаруживаю, что это мой голос:
- Это война.
Я могла бы её не начинать. Но кровь моей мамы, неоплаченная смерть моего папы, пели мне песню мести. И те, кто смотрел в мои бездонные глаза, никогда не скажут, что они были очами Светлого Эльфа, ибо в них плескалась Тьма. Так началась война. Так мы угодили в ловушку. Так я попала в нее, и умудрилось утянуть за собой весь свой народ. Никто тогда не думал, что по закону правы они, что нам откажут в помощи наши соратники. Это МЫ объявили войну. На нас никто не нападал. Во всём виновата я, правительница, убившая своих родителей, хозяйка, приведшая своих детей к гибели.
| Жду ваших писем по адресу stranisha@list.ru. |
[1] Acta est fibula – представление окончено.
[2] Стихи Марины Цветаевой.
[3] Alea iacta est – жребий брошен (слова Цезаря при переходе реки Рубикон).
[4] Casus belli – повод к войне.