Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Китиара
Пыль на ветру.
II
Юма №N/B28-23, которую, как мы уже знаем, на самом деле звали Джинджер, последнее время повадилась каждую вторую – третью ночь проводить вне барака, к которому была приписана, и возвращалась туда, то бишь в барак, лишь под утро, часам к четырем, как раз за полчаса до подъема. Эти ее отлучки, разумеется, не остались незамеченными, как бы тихо Джин не пробиралась в предрассветном сумраке к своей койке. Юма-комендант великодушно смотрела на эти ночные гулянья сквозь пальцы - №N/B28-23 не одна была такая, многие ночью втихомолку покидали барак; в принципе это было запрещено, но пока рабочие юмы возвращались вовремя и без шума, а также не забывали дать чего-нибудь на лапу коменданту, начальство предпочитало закрывать на это глаза. Вот если какая опоздает на работу – тогда… А №N/B28-23 пока еще ни разу не опоздала, поэтому и неприятностей с комендантом не имела.
А вот товарки Джин по бригаде отреагировали на ее ночные прогулки неоднозначно. Две-три юмы, с которыми у Джин были не то чтоб дружеские и даже не то чтоб приятельские, но в общем-то неплохие отношения, с интересом допытывались, не подцепила ли она себе постоянного дружка, и если да, то кто он, чей он и чем занимается. А еще две-три, с которыми Джин, напротив, пребывала в состоянии перманентной и лютой вражды, расспрашивали, в принципе, о том же, но в несколько других выражениях, вроде пассажей столь изящных, как “Где шлялась, чувырла?”, или “И какой же это придурок клюнул на такую прошмандовку?”. Прочим же юмам из 28-й бригады было глубоко наплевать и на Джин, и на ее отлучки.
Тем, кому она была безразлична, Джин платила таким же безразличием; те, кто пытался, по собственному выражению Джин, катить на нее бочку, получали решительный отпор, выраженный во контратакующих потоках нецензурной брани; те же, кто относился к Джин в целом неплохо, тем не менее тоже не получили подробного отчета о ее похождениях. Нет, Джин как-то попыталась похвастать одной из своих товарок, номеру №N/B28-26, что познакомилась с выходцем из магической лаборатории Верховного Лорда, но та ей не поверила и даже слегка обиделась: дескать, не хочешь говорить – не говори, но на фига врать-то?
Ведь и вправду, юм, лично созданных или преображенных Ледяным Королем в его личной лаборатории, было совсем немного, все они отличались очень высоким магическим потенциалом и прекрасными боевыми качествами, за их развитием следил лично Первый Лорд, после Ее Величества – сильнейший демон измерения, - и потому неудивительно, что такие юмы ценились очень высоко и невероятно быстро занимали самые почетные и ответственные посты (ярким примером тому была несравненная Гепард). И чтоб юма такого разряда заинтересовался грязнулей со строяка? Три ха-ха.
Джин и сама понимала, что в принципе такое невозможно, понимала также и то, что, услышь она от кого-нибудь из своих товарок байку о случайном знакомстве двух столь разных юм, то первая высмеяла бы рассказчицу. Но что ж поделаешь, если ей все-таки вот так вот повезло… Ведь и правда – повезло. Кристалл был еще слишком молод, неопытен, по-детски любопытен и по-детски же хорошо относился к тем, кто хорошо относился к нему. Прошло бы еще полгода, а то и несколько месяцев – юмы из магических лабораторий Первого Лорда всему учились ОЧЕНЬ быстро, - и Кристалл, скорей всего, уже и взглядом не подарил бы рабочую юму. Во всяком случае, Джин была в этом твердо уверена, и потому очень радовалась, что ее встреча с Кристаллом произошла именно сейчас, а не позже. Радоваться действительно был повод. Впервые в жизни у Джин появился друг – хотя она пока и не решалась назвать его так.
Они с Кристаллом тогда проговорили всю ночь, почти до самого рассвета, пока Джин не спохватилась, что если немедленно не возьмет ноги в руки, то непременно опоздает на построение. Тогда они распрощались, договорившись встретиться здесь же следующей ночью – днем Джин не могла вырваться со строяка, да и Крис с утра до вечера был занят на тренировках. Причем еще раз увидеться предложил именно он – Джин бы не осмелилась, но и отказываться, конечно, не стала. Кто бы мог подумать, что она, пытаясь снять на ночь симпатичного парня, вместо того, чтобы заниматься с ним сами-понимаете-чем, проговорила бы с ним же почти до рассвета – просто говорили, и ничего больше. Но Джин об этом вовсе не жалела. Если желающие переспать с нею хоть и редко, но все-таки находились, то желающих с нею просто поговорить она пока еще не встречала.
И на следующую ночь они снова встретились в потаенном убежище Джин – Кристалл даже прибыл несколько раньше, хотя Джин и спешила как могла. Никогда еще день, проведенный на строяке, не казался ей таким долгим. А по окончании работы, передав свою лопату, тачку, рукавицы и прочий инвентарь номеру 23-му вечерней смены, Джин еще успела забежать в хорошо знакомый ей симпатичный притончик, находящийся неподалеку от бараков, и выклянчить у старой карги, которая там заправляла, полбутылька сивухи и несколько сигарет – в долг. Рассчитываться с каргой было неприятно, но не слишком и не впервой, а нового знакомого нужно же было чем-нибудь угостить.
Так что когда Кристалл, еще даже не пригубив, а всего лишь понюхав бурое пойло, поперхнулся и вежливо, но решительно отодвинул протянутый ему стакан (треснувший лишь самую малость!), - Джин не на шутку обиделась. Она так старалась раздобыть выпивку, так долго висела на ушах у старой карги, так бережно несла сюда заветный бутылек, стараясь ни обо что его не кокнуть, - а этот чистюля теперь, видите ли, брезгует… Она же не виновата, что не могла достать ничего лучшего… да она и не знает, какое оно, это лучшее.
- Ты расстроена? – участливо спросил Крис, приметивший кислую гримасу хозяйки.
- Да не то чтоб, - буркнула та. – Тебе, понятно, такое пойло не нравится. Ну, извини. Чем богаты, как говорится… - и жестом, не лишенным вызова, опрокинула свой стакан единым махом, а затем шумно перевела дух.
Обычно-то она отхлебывала любимый напиток прямо из бутылька, а стаканы берегла для особо торжественных случаев. Вот он и настал, такой случай. А этот чистюля не ценит…
Кристалл вновь нерешительно взглянул на сомнительное угощение.
- Я такого никогда не пил.
- Ну, ясное дело. А что ты пил?
- Молоко. Сок. Ну, и воду.
- Да я не питье имею в виду, а выпивку, - сказала Джин. – Понимаешь, о чем я? Вы-пив-ку…
- Я знаю, что такое выпивка, - слегка обиделся Кристалл, но тут же и призадумался. – Нет, знаешь, выпивку я еще не… Не выпивал, то есть.
- Что, совсем? Вообще ни разу? Ни разочка?
- Нет, - слегка смутился бывший снежный барс. – Старшие говорят, мне еще рано.
Джин представила себе, как отреагируют эти самые “Старшие”, если обнаружат, что их воспитанника кто-то впервые в его жизни напоил, да еще и сивухой, а затем почти как наяву увидела, что эти “Старшие” сделают с тем, кто довел упомянутого воспитанника до такого состояния, - и, перепуганно икнув, сама отодвинула подальше от Кристалла предназначавшийся ему стакан.
- Ну, раз такое дело, то и впрямь не надо. Им виднее.
Кристалл одарил ее милой улыбкой.
- Это я и сам не хотел. А ты пьешь только такое?
Забытая было обида всколыхнулась в Джин с новой силой:
- Какое “такое”? Какое есть, такое и пью, другого нам не наливают!
- А Гепард с Барсом другое пьют. И Файр тоже.
- Ну еще бы. Небось такое пьют, что нам и не снилось.
Кристалл вдруг сосредоточился, замер, опустив веки, и Джин хотела было уже спросить, что это с ним, но, ощутив, как вокруг него сгущается невидимая глазу, но ощутимая каждой клеточкой энергия творимого им заклинания, замерла и лишь испуганно глядела на своего нового приятеля. Джин почти не владела магией – магический потенциал у нее, конечно, наличествовал, как и у любой другой юмы, но никто его не развивал, никто ничему ее не учил, так что она почти ничего и не умела, кроме… ну, об этом речь впереди. Словом, Джин не знала, какого рода заклинание творит сейчас Кристалл, чувствовала лишь, что заклинание это хотя и не из самых сильных, но и не из тех, которые доступны ей, - и предпочла лишь молча таращиться на приятеля, ни во что не вмешиваться и только не без некоторой опаски гадать, что будет дальше.
А дальше – по прошествии десяти-пятнадцати секунд – Кристалл вытянул вперед руку (не в сторону Джин, но та все равно испуганно шарахнулась), - что-то проговорил, еле шевеля губами, - и вот ладонь его уже сжимает горлышко бутылки. Очень симпатичной бутылки с яркой бело-красной наклейкой. Эта бутылка понравилась Джинджер с первого же взгляда.
- Ой, - расстроенно мурлыкнул Крис, изучая только что возникший в его руке предмет. – Это не то, что я хотел достать.
- Это что за заклялка была? – отважилась спросить Джин. – Эта, как ее… материализация?
- Нет, - рассеянно отозвался Крис, все еще критически разглядывая содержимое бутылки на свет – на слабый свет зажженного гостеприимной Джин масляного светильника. Юмы могли видеть и в темноте, но со светильником, казалось Джин, оно как-то шикарнее. – Материализация – это немного другое. А это просто телепортация. Это бутылка из квартиры Гепард и Барса.
- Ой, - тихонько сказала Джин. – А вдруг они рассердятся?
- Не рассердятся, у них много таких. Стоят в шкафчике, шкафчик называется “бар”. Но я хотел достать не это, а другое…
- Какое “другое”?
- Ну, как это… вино или пиво. Другую бутылку. Но вино вроде бы красное. А пиво вроде бы коричневое. Или желтое. А ЭТО вот – бесцветное, прозрачное… - Кристалл продолжал изучение бутылки с таким сомнением, как будто не он только что заставил ее оказаться в этом уютном, хотя и слегка (лишь самую малость!) грязноватом подвальчике. – Да-а… Правда, они, кажется, говорили, что вино бывает еще и белое. Может, это оно и есть? Надо же. Я ведь помню, была у них бутылка с красным таким… вино это было… Наверное, они что-то там переставили… Нужно было ТУ бутылку себе представить, а я вот представил место, где она находилась…
Джин вполуха слушала его смущенное урчание, с вожделением созерцая бутылку.
- Ну?! – наконец не выдержала она.
Крис поднял на нее большие фиолетовые глаза.
- Ну я неправильно заклинание построил, - обиженно пояснил он.
- Да я не про то! – тихо взвыла Джин.
- А про что? – мигнул Крис.
- Про бутылку! Что бы это ни было, может, дашь попробовать?
- А-а, - вспомнил Крис, повертел бутылку в руках, обратил наконец внимание на этикетку.
- “Виски”, - прочел он. “Джек Дэниэльс”. Вот, возьми…
- Ты маленький, а читать умеешь, - с уважением произнесла Джин, прикладываясь к бутылке. Вкус прозрачного напитка показался ей восхитительным, и она сделала сразу три больших глотка. Возможно, кто-нибудь решил бы, что хлебать виски из горла – это слишком для девушки всего-то семнадцати лет от роду, но нужно учитывать, что эта девушка – юма, сумевшая пережить и прожить Те Самые Пять Лет и последующий год с лишним, - и, кстати же, до сих пор не пробовавшая ничего лучше жуткой сивухи, которая (то бишь сивуха) не раз уже с подобающим почетом упоминалась в этом повествовании.
- Вкусно? – склонив голову набок, полюбопытствовал Крис.
- Угу! – пробулькала Джин, не отрываясь от бутылки. – Пасибо…
- А можно и я?..
Джин наконец отлепила губы от стеклянного горлышка и взглянула на Кристалла.
- Нет, - тоном старшей сестры сказала она. – Ведь эти, Старшие сказали, что тебе нельзя.
* * * * *
…С того самого вечера излюбленным напитком Джин стал виски “Джек Дэниельс”, хотя юма и не рассчитывала, что сможет часто лакомиться этой божественной амброзией. Такую роскошь ей добыть было негде. Ну, разве что Кристалл будет угощать…
Но общение с Кристаллом она ценила не только из-за этого. Вовсе не только из-за этого. Кристаллу была интересна она, юма № N/B 28/23. Пару раз в неделю он находил время, чтобы забраться в ее, Джин, потаенный подвальчик и провести за милыми разговорами целую ночь. Она ему нравилась. Она была ему небезразлична. Джин уже и забыла, как это – когда ты кому-то небезразлична… Теперь, когда появился Кристалл, Джин уже не так ненавидела барак, в котором жила, не так часто цапалась с товарками по бригаде, и даже работа на строяке, казалось, уже не утомляла и не отупляла так, как раньше. Впервые в жизни у нее появился друг.
…Джин в течение своей жизни, яркой и недолгой, суждено было встретить в разное время трех существ, которые станут ей очень дороги и поневоле круто изменят ее судьбу. Кристалл был первым.
Крису тоже очень нравилась его новая знакомая. Она была совсем непохожа на тех, кто его окружал, а он, как любой ребенок (да во многом он ведь и был ребенком), очень любил все новое и необычное.
Кристалл угощал Джин не только напитками и сигаретами, какие и в самом сладком сне не могли ей привидеться, но также и рассказами о жизни высшего общества. Высшего юмского общества, разумеется. О демонах, особенно о Великих демонах, он почти не рассказывал – во-первых, из них он пока видел всего двоих, лорда Кунсайта и лорда Зойсайта, а во-вторых и в главных, сплетнями он не интересовался. Его воспитывала компания, в которой ни в коей мере не поощрялось перемывание косточек Темным лордам. Кристалл вообще не был сплетником, в отличие от Джин – впрочем, на строяке не одна она была такая. .
Зато о самой компании воспитателей Крис рассказывал охотно, и тут уж Джин едва успевала задавать вопросы: а правда ли, что Гепард – ну, тогда еще не Гепард, а смертная девчонка, - познакомилась с Первым Лордом в каком-то баре на Земле; а правда ли, что Барс лично гробит тех, кто имел несчастье опоздать на тренировку после первого предупреждения и показательной порки; а правда ли, что время от времени Гепард и Барс запрещают Файру даже смотреть на выпивку, а он не смеет их ослушаться, невзирая на всю свою баснословную безбашенность; а правда ли, что Файру всего двадцать лет от роду; а правда ли, а правда ли…
Кристалл честно старался отвечать на вопросы Джин, но когда речь заходила о Файре, начинал порой сбиваться, обрывать фразы на полуслове, и наконец застенчиво признался, что влюблен в Файра, и, кажется, всерьез и надолго. Джин растрогалась и посочувствовала – впрочем, сочувствие это ничем не походило на соболезнование. Она безмерно восхищалась своим новым приятелем, была твердо убеждена, что Кристалла невозможно не любить, а раз так, то муки неразделенной страсти ему ни в коем случае не грозят. Да, следует заметить, что, хотя Кристалл в глазах Джин и был собранием всевозможных совершенств, но, несмотря на это, а, может быть, именно из-за этого, ей и в голову не приходило в него влюбиться. И мысли о сексе с ним ее уже не посещали. Всякие подобные мысли улетучились еще в то мгновение, когда Джин узнала, что Крису не более года от роду. Поэтому теперь она совершенно искренне могла желать Кристаллу счастья в личной жизни, и твердо веровала, что такую замечательную юму, как Крис, счастье миновать просто не может.
Кристалла же, в свою очередь, очень ободряла искренняя вера Джин в его неотразимость, поэтому беседы на эту тему, как и на многие другие, были приятны обоим, и за подобными милыми беседами незаметно проходила ночь. Одна, другая, третья…Две столь разные юмы непременно желали видеть друг друга вновь и вновь – да, как ни странно, просто для того, чтобы поговорить, - и, как правило, они и виделись раза два-три в неделю, по ночам, в потаенном убежище Джин. И так шла неделя за неделей…
********
А тем временем где-то: Земля
- А где наше пиво?
- Здесь… вот черт! Где оно?!
- А куда ты его поставил?
- Да вот сюда же, под дерево! Вот черт. Нету.
- Сперли, значит.
- Значит, сперли. Когда успели, интересно?
- Наверное, пока мы целовались, - невозмутимо предположила девушка.
- Черт, - вновь ругнулся мужчина. – Какая это сволочь воспользовалась пикантным моментом…
- Вроде бы поблизости вертелся какой-то шпаненок…
- Ну и что?
- А теперь ни его, ни пива.
- Что ж ты раньше не сказала?
- Так на нем не было написано, что он замыслил такой криминал…
- Как только подобрался, паразит, - хмыкнул мужчина. – Ползком, что ли?
- Или, может быть, он ковбой.
- Почему ковбой?!
- Лассо забрасывал…
Мужчина сперва фыркнул, потом рассмеялся.
Если бы миссис Ньюком проходила этим теплым августовским вечером через один из многочисленных городских скверов и заметила парочку, сидящую прямо на траве под большим раскидистым деревом, то в девушке она узнала бы свою юную соседку, а в мужчине – соседкиного подозрительного хахаля. Но миссис Ньюком не имела привычки совершать вечерний моцион, прогуливаясь по паркам и скверам – она предпочитала устраивать себе словесный марафон по телефону, обсуждая при этом решительно все: от погоды, правительства и коммунистической угрозы до рецепта нового блюда и интересных подробностей из личной жизни соседей. Парочке, сидящей под ветвистым деревом, должно было бы не раз икнуться, потому что именно они и были одной из излюбленных тем, обсуждаемых миссис Ньюком в телефонных беседах со своими столь же дотошными и бдительными подругами. Но парочке не икалось. Возможно, именно в этот вечер почтенные домохозяйки мыли им кости с меньшим энтузиазмом, чем обычно, а, возможно, народное поверье попросту врет.
Не ведая, что являются предметом обсуждения (а может быть, и ведая, но им на это было наплевать), парочка продолжала веселиться, как будто тот факт, что у них слямзили пиво, был событием невероятно радостным.
- Ладно, - мужчина на секунду прикрыл глаза, сосредоточился, а затем поднял веки и злорадно ухмыльнулся:
- Есть. Ну и пронесет же его теперь от этого пивка…
- Хмм?
- Ничего особенного, - осклабился он. – Ма-а-аленькая такая заклялка, для здоровья безвредная и даже в чем-то полезная…
Девушка сперва вытаращилась на него, потом догадалась, о чем идет речь, тихо пискнула и уткнулась лицом в ладони. Мужчина покровительственно обнял ее за плечи.
- Ничего, mon amour, не плачь, - ободряюще сказал он. – Не оплакивай его горькую судьбу. Он не стоит твоих слез. Он спер наше пиво. Мы не можем ему этого простить. Вот я и покарал его во имя баксов, потраченных мною на пиво, которому он подло приделал ноги… где бы я мог слышать такое построение фразы, а?
- Плагиатор, - сквозь подавляемый хохот еле выговорила девушка. – И жмот, как любой миллионер: пожалел пива для беспризорника, фе!
- А, в тебе опять взыграл альтруизм, - серьезно констатировал мужчина. – Ты малодушно жалеешь шпаненка, который охотится за растяпами вроде нас. Сейчас ты потребуешь, чтобы я побежал за ним с упаковкой таблеток от поноса… пардон.
- Не вздумай! – грозно предупредила девушка. – Так ему и надо!
- У-у, Нару, ты становишься злобненькой! Мне это нравится. Хотя в данном случае – даже жаль… Я уж было собрался побежать…
- Ага, то-то я и вижу, что ты уже на низком старте…
- Для тебя – любой каприз, - галантно сказал мужчина.
- Уй-й… - она поморщилась. – Не нужно этой фразы, любимый, ладно?
- А чем фраза-то плоха?
- Да ничем, просто один мой знакомый ее постоянно произносит, надоело – не представляешь как.
- Дай угадаю, что за знакомый, - на сей раз поморщился мужчина. – Очкарик твой?
- Не мой!!!
- Ладно-ладно, не твой, только не дерись, - он с деланным испугом широко раскрыл ярко-синие глаза. – Лучше скажи, что дальше делать будем?
- Я не уловила ход вашей мысли, милорд.
- Так внимай, смертная. Что с пивом делать будем? Наше – сперли.
- Я заметила, - хихикнула девушка. – Купим другое, если это не слишком ударит по твоему банковскому счету.
- Я буду разорен, - тяжело вздохнул мужчина. – Но и не такие безумства совершались ради прекрасных дам. И кто пойдет за пивом, а?
- Угадай с трех попыток.
- Ты?
- И не мечтай.
- Мегера. Посторонний прохожий? Тоже нет. Неужели я?
- Больше некому, как видишь, - сочувственно кивнула девушка.
- Э, нет, я здесь слишком удобно сижу. Давай лучше по-другому. Материализую. А впрочем, нет. Давай лучше отомстим обществу, которое создает условия для роста таких вот шпанят, ворующих пиво у честных людей и нелюдей, и… сами сопрем у кого-то пиво.
- Ладно. Чур, лассо забрасываешь ты.
- Всенепременно, - торжественно обещал мужчина. – Вот прямо сейчас и заброшу.
- Только не открытое!
- Ясное дело.
Секунда – прикрытые веки, следующая секунда – и он, сверкая голливудской улыбкой, сшибает крышки со свежеобретенных бутылок.
- “Гиннес”, - с уважением констатировала Нару, разглядывая этикетку.
- Ну так, - ухмыльнулся мужчина. – Не ботфортом консоме хлебаем…
Девушка поперхнулась пивом, вновь свернувшись втрое от смеха:
- К-как ты сказал??
- Ну, вообще-то, это снова плагиат. Это цитата, а кроме того, переделка одной русской пословицы.
- Здорово, - одобрила Нару. – Надо запомнить.
- Запомни-запомни, чем не сюжет, - мужчина ласково обнял ее за плечи. – Тебе не холодно?
- Не-а, - она удобнее устроилась в его объятиях, и некоторое время оба посвятили смакованию краденого пива.
- Ты завтра вечером свободна?
- Репетиция.
- Может, забьешь?
- Не могу, милый. Мы новую вещь обрабатываем.
- Это какую?
Девушка улыбнулась.
- Я тебе ее пела. И, кажется, она тебе не слишком понравилась.
- Ах, эта… Нет, понравилась. И слова. И музыка. Но… Нару, неужели тебя так задели те мои слова – “пыль на ветру”?
Она удивленно взглянула на него.
- Вообще не задели. Просто словосочетание красивое. И довольно удачное, и звучит поэтично…
- Но я вовсе не имел в виду тебя. Неужели ты приняла это на свой счет?
- И да, и нет, Нефрит, - отозвалась она, снова положив голову ему на плечо. – Я поняла, что ты не имел в виду меня. Но я ведь тоже человек.
- Ты – особенная.
- Те, кого мы любим, всегда кажутся нам особенными, - философски изрекла девушка.
- Ты особенная не потому, что я тебя люблю, - рассердился он. – Наоборот – я люблю тебя потому, что ты особенная.
Девушка легкомысленно рассмеялась.
- Тогда быстренько разлюби, пока не поздно. Потому что особенная я только в твоих глазах, Нефрит. А во вселенском масштабе я – ма-а-аленькая такая пылинка. Пыль на ветру.
Мужчина со столь странным именем – или прозвищем? – негромко вздохнул и крепче прижал ее к себе.
- Мне не нравится, когда ты так говоришь. Самоуничижением отдает.
- Ничего подобного. Это обыкновенный реализм.
- Слишком уж ты реалистична. Реализм иногда мешает.
- Да чему мешает-то? – она, приподнявшись, удивленно посмотрела на него. – Для тебя новость, что я – человек? Разве тебя это как-то смущает или расстраивает?
- Уж так мешает, уж так расстраивает, - фыркнул мужчина, но тут же посерьезнел. – Конечно, нет, mon amour, ты же знаешь. Может быть, дело в этой твоей песне. Она какая-то безнадежная. А я не люблю безнадеги.
- Это не безнадега, любимый, это просто констатация факта. Ты знаешь о себе, что у тебя две руки и две ноги, а третья никогда не вырастет – разве это безнадега?
- Ты же не пишешь песню о том, что у тебя две руки и две ноги.
- А что, чем не сюжет, - серьезно сказала Нару, отхлебнув пива. – Не знаю, правда, сумею ли я столько выпить, чтобы такое сочинить, но можно попробовать…
Мужчина облегченно улыбнулся. Тень, ненадолго заполонившая его глаза, развеялась.
Незачем думать, не о чем беспокоиться, ни к чему прогнозировать, не стоит заглядывать в будущее. Жить, пока живется, быть вместе – пока вместе, жить и быть – пока… Пока. Не надо думать. Подумать можно потом. Когда-нибудь потом.
Мужчина, которого, согласно паспортным данным, звали Масато Санджойн, но которого его подруга почему-то называла Нефритом (правда, только с глазу на глаз), тряхнул головой и привлек к себе девушку, которая потянулась было за своим рюкзачком, лежащим неподалеку.
- Что ты все время куда-то ускользаешь?
- Я не ускользаю! Там мои сигареты…
- Ты юная склеротичка. Здесь твои сигареты.
- А-а, точно. Дай, пожалуйста.
- Потом будешь травиться, - отозвался мужчина, крепко прижимая ее к себе.
- Нефрит!.. Это произвол.
- Он самый, - негромко пробормотал мужчина, зарываясь лицом в ее волосы. – Я не дам тебе ускользнуть…
- Что?
- Говорю, может, забьешь все-таки на свою репетицию?
- Ну честное слово, могла бы – забила бы, правда, - ее рука мягко коснулась его загорелой щеки. – Но я правда не могу, извини… - не договорив, Нару случайно бросила взгляд на аллею и усмехнулась:
- Гляди, Ллойд с супругой топают. Это знак свыше – что мне нельзя забивать на репетицию…
- А по-моему, это знак, что забить на репетицию можно и нужно, - фыркнул мужчина, тоже переводя взгляд на аллею.
К сидящей под деревом парочке, свернув с аллеи, направлялась другая, имеющая вид гораздо более экзотичный: высоченный бритоголовый детина в брезентовых штанах, черной майке и армейских ботинках, и ослепительно-яркая девица с волосами, выкрашенными в интенсивно-оранжевый, темно-красный и солнечно-желтый цвета. Платье ее вполне соответствовало глазоломной цветовой гамме ее прически, и, что самое странное, все это ей очень шло.
- Здорово, Нару, привет, Санджойн! – рявкнул громила уже издали. – Чего делаете?
- Привет, Лайза, Ллойд, - помахала рукой Нару. – Подпираем собою дерево, как видишь.
- Про репетицию завтрашнюю помнишь?
- Помню, приду, - сказала Нару, весело подмигнув своему спутнику.
- Так я и думал, - недовольно буркнул тот.
Разноцветная девица тем временем присмотрелась к пиву, употребляемому сидящей под деревом парочкой, и скривилась:
- Что, тоже пьете “Гиннес”?
- Ага, - сказала Нару. – А с каких это пор ты кривишься при виде “Гиннеса”?
Ллойд и Лайза переглянулись и скривились на сей раз уже оба.
- Да тут вот какая фишня приключилась, - раздраженно выплюнул Ллойд, плюхаясь на траву рядом со своими знакомцами. – Доползли мы до этого сквера полчаса назад, взяли пивка, как положено, точно такой же “Гиннес”, кстати, пару пузырей… Сели на скамейку, как белые люди, вот минут двадцать назад, закурили… И только морды от зажигалки отвернули, к пиву потянулись – бац, а пивка-то и нет! Как корова языком слизала!.. И ни души вокруг, м-мать. Когда успели спереть, какая сволочь?.. Мистика какая-то, блин… Эй, что вы хохочете? Чего вы ржете? Вы можете толком сказать? Что вы так ржете, холера вас раздери?!!..
********
- Дождевая тревога. Всем под навесы. Дождевая тревога. Всем под навесы…
Ровный металлический голос метеоролога был слышен в каждом населенном уголке столицы благодаря отнюдь не магии, но самой обычной технике. Если была возможность сделать что-либо с помощью техники, не прибегая к магии и, следовательно, не тратя ни грана драгоценной энергии, - обычно так оно и делалось.
Низкое, грязно-серое, пасмурное небо с северной стороны потемнело и вздулось уродливыми свинцовыми пузырями – тяжелыми, пузатыми, неповоротливыми тучами. Неповоротливыми только на вид. На самом же деле приближались они быстро. Неимоверно быстро. Кажущаяся их тяжеловесная медлительность могла обмануть кого угодно, но только не тех, кому посчастливилось пережить Второе Разрушение и следующие Пять Лет. Но и Возвращение вовсе не ознаменовалось немедленной ликвидацией кислотных дождей как природного явления. Другое дело, что теперь появился хоть какой-то контроль. Появились навесы из соответствующего материала, под которыми могло спрятаться немалое количество народу, появилась сеть защитных экранов, постоянно не поддерживаемых (на это не хватило бы энергии даже у Ее Величества вместе с Темными Лордами), но устанавливаемых по мере необходимости; появились на скорую руку обученные метеорологи, или, как их чаще называли в народе, погодники – юмы, которые в силу врожденных способностей, умели чувствовать перемены погоды и даже могли указать, каких именно следует ожидать неприятностей, как скоро и с какой стороны. На протяжении Пяти Лет в любой банде наличие в своих рядах такой юмы почиталось за большую удачу, и, разумеется, столь ценных членов банды берегли, кормили и не слишком третировали. Впрочем, информацию погодники тогда предоставляли только главарям банд, а те уж распоряжались этой информацией на свое усмотрение. В частности, широко практиковался следующий вариант: если какой-либо из членов банды начинал слишком уж зарываться, то, пока дело не дошло до открытого конфликта, главарь мог отправить такую юму с каким-либо заданием в дальний конец города, совершенно случайно забыв предупредить, что через полчаса на город обрушится кислотный дождь. Посланец обычно не возвращался назад. Если же он успевал повернуть обратно, заметив, что движутся тучи, то родимое убежище неласково и красноречиво встречало его предусмотрительно закрытыми изнутри дверьми, точнее, входами. Если же ему все-таки настолько повезло, что он сумел где-то укрыться по пути, а потом все-таки сумел вернуться в убежище, которое после дождя было уже открыто, - то главарь переадресовывал закономерные претензии вернувшегося к погоднику, который якобы не сумел почувствовать приближение дождя, и показательно бил тому морду за несоответствие занимаемой должности. А тот фальшиво каялся и терпел – а что оставалось делать? Главари банд обычно свято блюли свое реноме, и многие им в этом добросовестно подыгрывали, в том числе, как правило, и погодники, не желающие лишиться какого-никакого, а все-таки покровительства.
Впрочем, если погодник был достаточно умен и склонен к риску, то мог и сам подставить кого-либо, кто ему не нравился, или помочь претенденту на должность главаря угробить главаря актуального. Всяко бывало.
Но так бывало раньше. Теперь погодники превратились в метеорологов (хотя не у всех сразу получалось выговорить это слово), и работа их заключалась в том, чтобы загодя предупреждать обитателей столицы о грядущих природных сюрпризах, насколько это было в их компетенции.
- Дождевая тревога. Всем под навесы…
В одной из земных песен есть лирическая строка: “У природы нет плохой погоды…” Обитатели Темного Королевства вряд ли бы с этим согласились. При такой природе почти любая погода – плохая.
- Строем, шваль! – рявкнул надсмотрщик и якобы для острастки, а на самом деле рисуясь перед собою же, щелкнул кнутом. Этот юма был назначен надсмотрщиком совсем недавно, явно очень нравился себе в этой ответственной роли, и проявлял служебное рвение изо всех сил, даже когда за ним не наблюдал кто-либо из начальства. – Строем, я сказал!!.. Время есть, не толпиться!..
Он действительно рисовался. Никто вовсе не толпился. Дождевое предупреждение приходило за двадцать – двадцать пять минут до того, как хлынет дождь. Широкие навесы были расставлены на всей территории строяка. Времени, чтобы добраться туда, было более чем достаточно, - любой бригаде до ближайшего навеса топать нужно было самое большее десять минут – и это включая построение. Все к этому давно привыкли, и никто не паниковал, не пугался и не устраивал толчею.
Другое дело, что в самом начале случаи паники были… и еще какие. Но это пресекли очень быстро, жестко и столь впечатляюще, что порядок установился незамедлительно и впредь нарушался крайне редко.
Джин тоже не паниковала. Она привычно убрала инвентарь в специально отведенное для этого место, привычно встала в строй и вместе с остальными бодро промаршировала под навес.
- Участок С, участок Д - дождь, - осчастливил погодник. - Участок С, участок Д – дождь…
Низкое, потемневшее до густо-свинцового цвета небо тяжело содрогнулось и взорвалось мириадами ядовитых струй, с шипением и шумом обрушившихся на землю.
Джин стояла в тесной толпе своих товарок по бригаде и бездумно смотрела на дождь через чье-то плечо. Дождя она не боялась. Что его бояться, если есть где укрыться.
Интересно, где-то сейчас Кристалл, думала она. Наверное, сидит себе во дворце лорда Кунсайта, где-нибудь у камина, большого камина, как он рассказывал. Увидать бы когда-нибудь большой камин. Наверное, рядом с таким очень тепло… В камине – ласковый огонь, а на полу – ковер, или нет, лучше шкура какого-нибудь неведомого зверя. Белая или светло-серая. И сидит на ней Кристалл, и ему там тепло и уютно, а за окном дождь…
Джин представила себе Криса, сидящего у камина на светло-серой шкуре, и радостно улыбнулась, чувствуя, как и ей самой становится тепло. Пусть даже и не она сидела сейчас у большого камина на лохматой шкуре какого-то неведомого, но, конечно, очень большого и очень красивого зверя…
Она все так же стояла под навесом, густо-серая с отливом в черноту череда уродливых облаков мерно перекатывалась вал за валом, вверху – не в небе, потому что не было больше небом то, что нависало сверху и отчаянно плакало ядовитым ливнем. Не небо, нет, - серое мертвое море, опрокинутое над полумертвым миром…
Джин вздрогнула – оттого, что ей снова стало холодно, и оттого, что острый локоть врезался ей в бок, да так, что она едва не взвыла.
- Сука! – огрызнулась она на одну из самых нелюбимых своих, так сказать, сотрудниц – на юму номер N/B 28-12, а попросту - № 12. А кроме того, дуру и суку. Как там ее на самом деле зовут, Джин не знала и знать не желала.
- Сама такая! Не толкайся, ***!…
- Да закрой свой ***…
Лаялись шепотом, и старались побольнее ткнуть друг друга локтем или попросту пнуть тоже не то чтобы шепотом, но, скажем так, втихаря. Ибо стоило возникнуть настоящей драке в толпе юм, стоящих под навесом, - и зачинщики, или те, кто показался таковыми надсмотрщику и бригадиру, попросту выталкивались из-под навеса под открытое небо. И тогда те, кто оставался в укрытии, имели сомнительное удовольствие наблюдать, во что в течение каких-то десяти-пятнадцати минут превращаются те, кто имел глупость нарушить установленные правила.
Джин и ее врагине это было прекрасно известно, потому-то они и вели себя тихо, но очень экспрессивно, и изо всех сил старались уязвить друг дружку как могли – что физически, что словесно.
- Пошла ты на ***… - злобилась Джин, пытаясь разжать цепкие ручонки, вцепившиеся ей в волосы. Было больно, но Джин боялась вскрикнуть, и оттого только тихо шипела, - но когда соперница дернула ее за волосы с такой силой, что у Джин потемнело в глазах от боли – тут уж она не выдержала и тихонько взвыла. По счастью, ни надсмотрщик, ни бригадир не обратили на это внимания.
№ 12-й корчила глумливые рожи, гордо демонстрируя окружающим боевой трофей – прядь грязно-рыжих волос Джин. У той перед глазами повисла красная пелена, и, ошалев от ненависти, Джин с почти змеиным шипением потянула к № 12-му руки с отросшими сантиметров на десять когтями… И неизвестно, чем бы это все вообще закончилось, если бы не погодник.
- Экран поставлен, - сообщил он. – Всем выйти из-под навесов.
Дождь все еще шел, но теперь столица была закрыта защитным куполом. Где-то далеко, в центре, в Королевском дворце или же во дворце кого-то из Shi Tennou, кто-то из Великих демонов, а возможно, и сама Королева, установил над городом экран. Ненадолго. Пока не закончится дождь. Огромный расход энергии – но простой в работе обошелся бы дороже.
Повинуясь окрикам начальства, рабочие юмы вышли из-под навеса под ставшее вновь безопасным небо. Наверху, так близко, что, казалось, можно дотянуться рукой, все еще тяжело ворочались и толкали друг дружку, точно юмы под навесом, пузатые темные тучи, но теперь дождь не достигал земли, разбиваясь о защитный экран на достаточно большой высоте.
Маршируя в общей колонне, Джин бросила косой взгляд на № 12-й. Та шествовала неподалеку, на нее уже не обращала никакого внимания и выглядела очень довольной жизнью.
Джин стиснула зубы и зло сощурилась. Ну, подожди, падлюка…
Джин подобралась к врагине поближе, и, улучшив момент, когда строй юм проходил по узким деревянным мосткам, проложенным вдоль неглубокой канавы, изо всех сил толкнула № 12-й в спину. Та не удержалась на ногах, грохнулась и с воплем проехалась на пятой точке вниз по склону канавы почти до самого дна, где ее гостеприимно поджидала кислотная лужица – последствия освежающих осадков. На свое счастье, дна она не достигла.
Джин тут же убралась на другой край колонны и оттуда с удовольствием пронаблюдала, как № 12-й с бранью и жалобами выкарабкивается из канавы, а, выбравшись на мостки, попадает под град ударов кнутом – щедрое угощение от надсмотрщика, чтобы впредь не была растяпой, не нарушала строй и не мешала общему движению.
- Меня толкнули! – заорала невинно пострадавшая, закрываясь руками от ударов. – Это эта сука, № 23! Она меня толкнула!
- Номер двадцать третий!! – гаркнул бригадир.
- Здесь! – тоненьким голоском отозвалась Джин.
- Толкала?!!
- Нет, нет, господин! – запищала Джин. – Ну посмотрите сами, где я, а где она…
- Толкала, падла! – взвыла № 12-й. – Знаю, что это ты!
- Чего я?! – заорала в ответ Джин с праведным негодованием в голосе. – Чего я? Где я, а где ты! Кто тебе виноват, что ноги не оттуда растут!
- А ну заткнитесь ОБЕ! – гаркнул бригадир, переглянулся с надсмотрщиком, плюнул и приказал колонне двигаться дальше. И бригадиру, и надсмотрщику было прекрасно известно, что в таких случаях пытаться определить, кто прав, кто виноват, путем опроса свидетелей, - абсолютно бесполезно. Остальные юмы дружно промычали бы, что ничего не видели. Никому не хотелось связываться ни с № 12, ни с № 23. Да и вообще, какая разница, кто прав, кто виноват…
Джин зашагала в общем строю, низко опустив голову, чтобы скрыть рассиявшееся радостной улыбкой лицо.
Но № 12-й не обошла сей факт своим вниманием.
- Я знаю, что это ты, гнида, - прошипела она, когда колонна разбилась на пары, каждая из которых направилась на свое рабочее место. – Я ж тебе это припомню…
Джин ответила ей взрывом грубого хохота. Напугала, подумаешь! Очень страшно. Да пошла она со своими угрозами, пусть только попробует наехать…
* * *
“- Моем, моем трубочиста…
Чисто-чисто… Конкретно-конкретно…”
Из анекдотов о новых русских
- Пусть только попробует наехать! – хвастливо рассказывала следующим вечером Джин Кристаллу, прихлебывая из треснувшего стакана виски (разумеется, “Джек Дэниэльс”). – Патлы повыдираю заразе…
Крис нахмурил светлые брови:
- Плохо, что тебя там так обижают. Хочешь, я разорву эту твою … номер какой-то там…
- И не думай, - отрезала Джин, хотя ей и была приятна готовность приятеля заступиться за нее. – Надо будет, я ей сама пасть порву, а ты не лезь. Она же юма лорда Нефрита. Ты не имеешь права ее трогать. И потом, нечего тебе на строяке делать. Там без дела никто не шляется, и вообще, ты бы там весь перепачкался…
Кристалл с симпатией взглянул на чумазую рожицу собеседницы, кажущуюся почти черной в мягком золотистом свете лайтинга, Крисом же и сотворенного.
- Джин, - мурлыкнул он. – а ты все время ходишь испачканной?
- Какая есть, - обиделась Джин. – Строяк – это тебе не эта, как ее, где цветы.
- Оранжерея?
- Ага.
- Но ты хоть иногда моешься?
- Ну, иногда нас гоняют в баню… но там вода холодная, мне это не нравится.
Крис приумолк, задумчиво глядя куда-то в угол. Джин не сразу заметила, как на его точеном личике рождается и расцветает озорная улыбка, явно порожденная какой-то пришедшей ему в голову идеей, - а когда заметила, то несколько обеспокоилась:
- Ты чего там выдумал? А?
Крис нежно ей улыбнулся.
- Будем тебя мыть! – радостно объявил он.
- Будем чего?!!
…Кристалл, как выяснилось, за те недели, что прошли со дня их с Джин первого знакомства, весьма продвинулся в обучении, и умения его росли прямо-таки на глазах – лишнее подтверждение тому, что юмы, над которыми работал лично Верховный лорд, отличались особыми способностями. Если несколько месяцев назад Крис еще немного путался даже с телепортацией, то теперь телепортация небольших предметов не составляла для него труда, и материализовывать предметы, как выяснилось, он тоже уже умел. Причем не такие уж и маленькие. В частности, ту бадью, которая возникла из ничего прямо посреди каморки, никак нельзя было назвать маленькой.
- Это что за хреновина?! – обалдела Джин.
- Ты будешь здесь мыться, - ласково пояснил Крис, прищелкнул тонкими белыми пальцами и приятным голоском рявкнул:
- Лед!
Бадья доверху заполнилась большими кусками сверкающего голубоватого льда. Джин залюбовалась, раскрыв рот от восхищения – такого чистого, светлого, искристого льда она никогда еще не видела, - но быстро опомнилась:
- В лед не полезу!
- И не надо, сейчас я его растоплю…
Лед начал плавиться, поплыл, потек большими голубоватыми каплями, он таял, пропадал, от бадьи потянуло теплом – а ведь только что тянуло холодом.
- Теплая вода! – весело провозгласил Крис. – Полезай!
И рассмеялся взахлеб, видя, как Джин с внезапной покорностью вознамерилась влезть в воду – прямо в одежде.
Собственно, наготы своей Джин не стеснялась нисколько – Пять Лет и год строяка отучили ее от стыдливости (если таковая когда-то у нее и была, о чем она все равно уже не помнила). Поэтому, осознав свою ошибку, Джин разулась, сбросила с себя косынку и грязную робу, решительно влезла в бадью… и задохнулась, и тихо застонала от удовольствия.
Так тепло. Так хорошо. Тепло… никогда ей еще не было так тепло.
Нет, было. В детстве. Давно. Века назад. Тепло и свет. Умереть бы сейчас – лучше уже не будет, вдруг подумала она, но совершенно не расстроилась, а наоборот, зажмурилась и счастливо вздохнула, медленно водя руками по теплой, такой теплой и такой ласковой воде.
Но, как оказалось, лучше быть все-таки может, хотя и пришлось приложить для этого определенные усилия.
…Из блаженной нирваны Джин выдернуло ласковое мурлыканье Криса, в котором, однако, звучали критические нотки:
- Тебе бы еще расчесаться, и голову вымыть…
- Да мне и так хорошо, - очнулась Джин.
- Нет, так не моются, - возразил Крис, вновь прищелкнул пальцами, а затем протянул Джин красивую деревянную расческу.
- На, причешись!
- Материализовал? – козырнула красивым словом Джин, без особой охоты принимая расческу.
- Нет, - широко раскрыл фиолетовые глаза Крис. – Телепортировал. Это моя расческа…
Джин, которая начала уже было расчесываться (что получалось с большим трудом), взглянула на него чуть ли не с испугом.
- Но ты, это… - сказала она, отчего-то чувствуя себя совершенно беспомощной. – Но ты потом этой расческой не пользуйся… я ведь грязная… выброси…
Крис посмотрел ей в глаза и слегка порозовел.
- Ну ты что… - сказал он совсем в манере Джин, - ну я вообще-то… я же насовсем… то есть дарю насовсем, если хочешь… я же не знал, что у тебя расчески нет…
Обоим было неловко, и ни один не понимал, почему.
- Ладно, - наконец вздохнула Джин и принялась старательно раздирать зубьями расчески свои спутанные, а теперь еще и мокрые, космы. – Будет теперь у меня расческа, только она сейчас, кажется, сломается… или без единого зуба будет…
Крис захихикал. Неловкость исчезла без следа, словно ее и не было.
…Расчесывание волос оказалось делом весьма трудоемким и довольно болезненным, волосы выдирались клочьями, и по окончании процесса Джин была очень удивлена, что у нее на голове еще хоть что-то осталось – но все-таки осталось, как выяснилось, и не так уж мало. И это-то оставшееся подверглось тщательному мытью шампунем, который также был великодушно предоставлен Кристаллом. Кроме этого, появились два куска душистого мыла и две мочалки – жесткая и мягкая.
Джин недоуменно глядела на эти предметы роскоши, потом все-таки рискнула ими воспользоваться – сперва неумело и неловко, потом увереннее – похоже, она вспоминала понемногу, как нужно обращаться с сими атрибутами гигиены – когда-то ведь умела, да? Давно, в Той Жизни…
Воду пришлось менять три раза. Воду грязную Крис просто выпаривал, чистую наколдовывал – сперва под низким потолком, над головой Джин, угрожающе зависала глыба льда, затем почти мгновенно таяла и обрушивалась вниз, в бадью, потоком теплой воды. Брызги летели во все стороны, Джин хохотала и визжала, а Крис ей вторил, едва не хлопая в ладоши от восторга. Происходящее его, похоже, очень забавляло. Плеск, смех, радостные взвизги и вскрики наполнили помещение, отражаясь от стен, которые немо удивлялись зрелищу, доселе невиданному и небывалому в этом крохотном, всеми богами забытом уголке.
…Последним штрихом явилось огромное снежно-белое пушистое полотенце.
Джин, отчего-то робея и стесняясь, выбралась из бадьи и завернулась в полотенце, неловко переминаясь с ноги на ногу на тряпье, покрывавшем пол. Ей было хорошо, непривычно хорошо, хорошо до одури, почти до непонимания происходящего – и в то же время как-то не по себе. Точно со слоем многолетней грязи она соскребла и смыла с себя некую защитную пленку, и теперь оказалась совершенно беззащитной и уязвимой, словно только что появилась на свет.
Но Крис не заметил ее смущения.
- Ой, Джин, - восхищенно произнес он, - какая ты красивая, когда чистая!
- Кра… чего? – еле слышно спросила Джинджер.
- А вот, посмотри! – Крис вновь прищелкнул пальцами и весело выкрикнул: - Зеркало!
И перед лицом девушки воздух загустел, взблеснул отражением теплого света лайтинга, отвердел, приобретая четкие границы, - и перед Джин предстала незнакомка, которая глядела ей в лицо широко распахнутыми зелеными глазами.
Незнакомка была невысокой, стройной, но не хрупкой. У незнакомки была светло-бежевая кожа, матовая, чистая и свежая, круглое лицо с чуть заостренным подбородком и маленьким вздернутым носом, пышные кудрявые волосы, светло-рыжие, с медным отливом, опускающиеся до плеч блестящими мягкими спиралями и вьющиеся колечками над широким и не очень высоким лбом.
Джин улыбнулась неуверенно, и незнакомка улыбнулась тоже, отчего на ее щеках появились две ямочки.
- Это я? – спросила Джин у своего отражения, кивнула – и отражение ободряюще кивнуло ей в ответ.
…Грязная одежда была выстирана в той же бадье – не дочиста, конечно, но лучше так, чем никак, - и высушена с помощью крисовских умений по части бытовой магии (в магической стирке он был еще, к сожалению, не силен). Отмытая до блеска и скрипа, упакованная в полотенце, Джин весело кружилась посреди освещенной золотистым светом каморки, раскинув руки, пританцовывая и хрипловато напевая себе под нос веселую и не слишком приличную песенку. Она была на седьмом небе. Она забыла сейчас и строяк, и страх, и злость, и холод. Она была такой, какой могла бы быть, если бы не Пять Лет и год строительных работ.
- Как здорово! – радостно выкрикнула она, падая на кучу тряпья рядом с Кристаллом и переводя дух. – У-у-ух ты… Заново на свет родилась!
Крис глядел на нее, щурясь от удовольствия.
- А мне приятно, что ты такая веселая, - довольно прожурчал он.
- Крис, я тебя люблю! – Джин взглянула на него с нежностью и благодарностью, и запоздало спохватилась: - Ой, а у тебя-то как? Сперва я тебя грузила, потом это мытье… я так и не спросила – у тебя-то какие новости?
Кристалл по-девичьи зарделся, опуская длинные белые ресницы.
- Ну… есть одна новость… Файр, он…
- Чего Файр? – с живым интересом спросила Джин.
- Он любит меня, - выдал Кристалл, поднимая ресницы и озаряя всю комнату мягким фиолетовым сиянием огромных счастливых глазищ.
- Я же говорила!!! – возликовала Джин, притянула приятеля к себе и порывисто расцеловала в обе щеки.
Это сообщение осчастливило ее еще больше, если только это было возможно. Говорила же она, знала же, что Кристалла не любить нельзя!
И как тепло на сердце… ах, как тепло. Как будто и ее тоже, не только Кристалла, любит кто-то, кого очень любит она.
…Этот вечер, вернее, эта ночь, ознаменованная таким обыденным (но для Джин – эпохальным) событием, как мытье, а также рассказами Кристалла о том, что он теперь взаимно любим и как этим счастлив, - эта ночь запомнилась Джин на всю жизнь. После падения Темного Королевства она впервые чувствовала себя так хорошо и так свободно.
Впервые. В первый раз, но отнюдь не последний, хотя она об этом еще не знала.
На следующий день Джин, разумеется, вновь перепачкалась с головы до ног, но настроения ей это не испортило.
№ 12-й поглядывала на нее со странной ухмылкой и даже не задирала ее против обыкновения, - но и это не испортило Джин настроения. Собственно, она этого вообще не заметила.
А зря.
…Очередная встреча с Кристаллом, одна из многих. Вновь – все тот же марш-бросок через Нехорошие Кварталы. Вновь – улица, забаррикадированная обломками арматуры и бетонными глыбами. Вновь – до боли знакомый люк, ведущий в канализацию. Люк прикрыт решеткой, как и положено…
Нет.
НЕ как положено.
Решетка не должна лежать ТАК.
Где-то на периферии сознания Джин включился сигнал тревоги. Пока еще тихий, еле слышный, но настырный. Очень настырный тихий беспокойный писк…
Конечно же, решетку неправильно положил Кристалл, сердито подумала она. И ведь говорила ему сто раз, и показывала, как нужно делать… А он говорил, что понял. Нифига не понял! Ну, я ему покажу! – грозно обещала сама себе Джин, уже спускаясь вниз по ржавым скобам. Ну, я ему заново повторю все то же, раз десять или двадцать, не поймет, так хоть запомнит, - злобилась она, когда уже шла быстрым шагом по канализационным лабиринтам и стараясь злостью заглушить растущую тревогу. Но заглушить не получалось, и Джин перешла на бег. И, достигнув наконец своего убежища, почти въяве услышала, как тихий тревожный писк нехороших предчувствий перерастает в надрывный вой сирены.
Дверь была открыта.
Дверь была не просто открыта, а распахнута настежь, и вход перегорожен огромным продолговатым камнем – откуда он здесь?.. И из-под камня… из-под камня льются – двумя ручьями – светлый поток платиновых волос и алый поток горячей еще крови.
- Кристалл, - хрипло сказала Джин, в каком-то оцепенении делая шаг вперед. – Криста-а-алл!!! – очнувшись, заорала она, вскинула руки и начала перевоплощаться.
В антропоморфном обличье ей такую глыбу не поднять.
Высокое и нескладное – на вид только нескладное – существо, похожее одновременно и на рептилию, и на летучую мышь, и чем-то даже на человека, точнее, на карикатуру на человека, - подвывая и всхлипывая, пыталось поднять каменную тяжесть с тела, распластанного между камнем и полом каморки – и наконец-то существу это удалось. Глыба отлетела в сторону, точно соломинка.
- Криста-а-алл…
Изломанное тело в светлом комбинезоне, выброшенные вперед руки… Крутой маг, не предвидевший простой, простейшей, старой, как мир ловушки – груз, пристроенный над дверью и шмякающийся на голову первому же, кто откроет эту дверь…
Вернувшись в антропоморфный облик Джин, тихо плача, осторожно коснулась плеча Кристалла – раздавленного, окровавленного плеча.
...Не для Кристалла была эта ловушка. Для нее, для Джин. Однажды она не заметила, как за ней проследил кто-то очень доброжелательный. Не заметила, торопилась встретиться со своим другом… И вот он и получил – вместо нее… Дура! Слепая и глухая дура!
№12-й умеет материализовывать подобные камни. Не больше двух в день, но умеет. № 12-й очень нехорошо скалилась эти два дня…
- Сука!!! – взвизгнула Джин, подняв лицо к потолку и срываясь на истерический вопль. – Ты уже труп, сука, поняла?!! Ты уже сдохла!!! Я тебя убью, тварь, всеми Богами клянусь, тебе не жить, сука!..
Шорох. Слабый шорох. Джин уставилась на Кристалла, не веря своим глазам. Искалеченная рука чуть шевельнулась…
Дура ты, Джин, круглая дура, самая тупая юма из всех, какие есть! Он ведь жив! Он еще жив!!! А ты это не проверила, и это при том-то, что ты умеешь, ну точно полная дура!
- Крис, милый, - ласково прошептала Джин, глотая слезы. – Крис, я сейчас. Держись, Крис. Все будет хорошо…
И протянула над неподвижным телом ладони, замерцавшие вдруг слабым, мягким, голубоватым светом…