Нефрит сидел на подоконнике, покачивал ногой, бездумно смотрел в небо и курил.

Теплый горьковатый дым клубился под потолком, нехотя вытягиваясь струйками в форточку. Недовольные таким обращением струны гардины давно закоптились и покрылись толстым мохнатым налетом. Нефрит жил здесь давно. И курил давно. И помногу. Какая кому, к черту, разница? Сдохнет — переродится. В первый раз, что ль.

Окурок предательски обжег пальцы и демон, ругаясь, уронил его на пол. Наступил. Фильтр сигареты чуть слышно скрипнул. Нефрит поморщился и достал еще одну. Щелкнул зажигалкой. Новые грязно-серые клубы дыма, пронзенные струей выдыхаемого воздуха, снова заколыхались под потолком, неспешно вытягиваясь в форточку.

Господи, ёбаный херов мир. Как это пошло, нелепо, абсолютно безвкусно. И давно уже надоело. Смысла нет в мире, по крайней мере, Нефрит за все свои перерождения ни разу его не встретил. А зачем жить без смысла? Все, что можно было испробовать — он испробовал, что можно было совершить — совершил. Не за одну жизнь, разумеется, но сколько там этой жизни? Лет восемь-десять, вряд ли больше. Потом тело изнашивается, не способное вместить на сколько-нибудь долгий срок мятежную душу демона. Затем снова поиски, бессмысленные, бесконечные подборы тел... Бессмысленные все же чуть меньше чем болтаться на астральном уровне сгустком мысли, в надежде, что тебя засосет космическая энергия. Новое тело, восемь-десять лет, распад...

Сигарета снова обожгла пальцы, и Нефрит выронил её даже не заметив, что ни разу больше не затянулся.

И другие... Кой хрен их искать? Нахер они ему сдались? Демон прекрасно чувствует своих сородичей, чувствует их жизнь или смерть. Видит их астральное тело в магнитной карте Земли. Зачем, на кой ляд? Нет, что-то тянет этих четверых, давно забывших, зачем они живут, друг к другу. Неосознанно начинают подумывать о переезде, обращают внимание, когда кто-то говорит про страну, где скрывается тот, другой, с которым его раньше связывала дружба, долг, обязанность. Потом не выдерживает, берет билет на самолет или поезд, бродит по городу, ориентируясь на нюх и шестое чувство, заходит в квартиру... Вот он я, говорит... Ну и нахер ты сдался?

Сигареты кончились. Нефрит спрятал лицо в ладонях. Смысла нет идти за новыми. Да и в самих сигаретах смысла нет. Он просто отмечал ими семь минут жизни. Семь минут, которые не нужны ему и которым он так же не нужен. Бессмысленен, как и все, что окружает его. Времени вообще похеру, что там где происходит, оно идет себе в бездну небытия, забирая с собой абсолютно все, до чего сможет дотянуться. А дотягивается оно везде...

Нет, не выдерживает. Щелкает пальцами и в губах оказывается медленно тлеющая сигарета. Тонкая, ароматная, с отпечатком помады на приплюснутом фильтре. Ну извините, телепортировать ближайшую проще, чем вставать самому. Нефрит с наслаждением затягивается, отсчитывая новые семь минут. Четыреста двадцать секунд. Четыреста двадцать тысяч миллисекунд. Должно хватить...

Вот еще один. Пришел. Из Германии летел, из Берлина, Нефрит его чувствовал. Зачем? Неужели все их хуево бессмертие в этом и заключается — в бесконечном поиске друг друга, чтобы, наконец, собраться, посмотреть каждому в глаза и... что? Дальше-то что делать? Разойтись? Жить вчетвером? Каждый день глядя на их осточертевшие за тысячу лет физиономии? Бессмысленно. Все это хуева лажа и каждый это понимает и тихо мирно живет в своем углу этого ебаного голубого шарика. Первые несколько лет. А потом снова где-то что-то чешется, и начинаются поиски друг друга. Заведомо обреченные на разочарование...

Звонок в дверь. Сигарета стлела до половины. Надо же, быстро он. Сухой щелчок незапертого замка, скрип входной двери. Да входи, входи, родной, заждались. Быстрые шаги по скрипучим половицам и в темном длинном проёме появляется он. Другой.

— Привет, Джед, — равнодушный косой взгляд удается Нефриту легко, но остановить пустившееся вскачь сердце тяжелей. Сколько же он его не видел?

Дух демона быстро подгоняет под себя выбранное тело. Светлеют или темнеют волосы, вытягиваются кости, переформировываются мышцы. Джедайт пришел год назад. За это время из выбранного им рослого, скуластого немца яркой арийской внешности он превратился в родного, знакомого узколицего педанта, лишь глаза суровой северной синевы да горящие — даже в полумраке прокуренной комнаты — золотом вечно встрепанные волосы остались неизменны. Ну так они и так были его, здесь и менять ничего не пришлось.

Нефрит жил уже шесть лет и теперь узнать в нем изначальное тело-хозяин не смог бы даже патологоанатом.

— Неф... — кажется, слово далось гостю с трудом. Он сглотнул и шагнул ближе, протягивая руку, словно чтобы убедиться в телесности сидящего.

— Я, — согласно кивнул тот, глядя как осыпается палочка пепла с забытой в пальцах сигареты.

— Я тебя... — гость замолчал, словно сам не был уверен, то ли он хочет сказать, — очень рад видеть.

— И я тебя.

Нефрит отвернулся к окну, равнодушно глядя на ночной город. На душе было удивительно мерзко. А еще было странное чувство неправильности. Неф не хотел видеть своего бывшего друга. Но еще больше ему не хотелось, чтобы он ушел.

Жажда одиночества и оглушительный страх перед ним.

Наверное пауза затянулась, потому что Джедайт смущенно переступил с ноги на ногу и неуверенно сказал.

— Ладно, я, наверное, пойду...

Нефрит так же равнодушно кивнул, остекленевшим взглядом глядя куда-то вдаль. Ничего не изменилось. На душе по-прежнему было гадко, точно в его пепельнице, полной черных, вонючих окурков. И вряд ли изменится.

И вдруг.

— Ты охерел?

Голос, звенящий сталью от плохо сдерживаемой ярости. Нефрит вздрогнул и обернулся, выронив из пальцев тлеющий бычок. Как давно он его не слышал.

Глаза, горящие холодным бешенством.

— Джед? — ошарашено спросил бывший звездный лорд, словно проснувшись.

Блондин шагнул вперед и размахнувшись, от души съездил товарищу по уху. Голова мотнулась — Нефрит даже не сообразил выставить защиту и уклониться. Половина лица моментально залилась краской.

— Что ты делаешь, — изумленно и даже обиженно спросил шатен, едва удержав равновесие — с подоконника его тоже сбросило и он еле успел выпрямить ноги. Но через секунду последовал другой удар, такой же размашистый и обжигающий.

— И это лучший воин Королевства, — зло процедил Джедайт, глядя на страдальчески изогнутую фигуру. Нефрит прижал ладонь к щеке и спутанная темная грива закрыла его лицо.

— Королевства уже давно нет! — голос из-под каскада волос звучит глухо и враждебно. Но Джедайт только ухмыльнулся и протянув ладонь, собственническим жестом сжал его подбородок двумя пальцами, поднимая навстречу своему лицу.

— А воин есть, — раздельно проговорил он. — И он уже давно не воин. Сколько лет тебе понадобилось, чтобы себя так запустить? Сколько жизней? Посмотри на себя, грязное, опустившееся дерьмо! Что ты делаешь с собой?

— Какая тебе-то разница? — окрысился Нефрит, вырываясь из унизительного захвата.

— Действительно, — протянул Джед с сожалением и разжал пальцы. — Прости, я ожидал увидеть Нефрита, а не опущенного жизнью слабака. Не смею больше навязывать свое внимание.

Он развернулся на пятках, по-военному и это движение, вопреки всему, внезапно обдало Нефа волной стыда и жара. Он словно увидел себя с высоты своих обожаемых звезд. Увидел мелкого и ничтожного, точно палый лист в бурной реке, человечка. Не лорда. Не демона. Просто листок, который течение жизни несет за собой, увлекая все новыми волнами, и не может утопить, просто потому что дерьмо, как говорится, не тонет.

А рядом стоял лайнер. Вечный. Несокрушимый. И он плыл туда, куда желал, не повинуясь прихотливой стихии. А если и умирал — то красиво, величественно опускаясь под воду, чтобы через миг вновь показать на горизонте свои гладкие белые борта. Умирал так, что не стыдно было рассказать о последних минутах, да и о других тоже. И этот лайнер сейчас навсегда исчезал из жизни бывшего лорда. Титаник разминулся с мятым листком и даже не заметив, продолжил свой величавый ход, вперед, к смерти, овеянной славой.

А листку судьба упокоиться в иле и грязи...

И в этом и заключался смысл.

— Нет, — отчаянный крик, бросок и — схватить за плечо, пока не поздно все исправить, пока в голове ослепительно сияет Истина. Развернуть лицом к себе и уткнуться носом в плечо, не сдерживая рыданий, ощущая как по вздрагивающим под рубашкой плечам текут капли пота. От страха, от безграничного ужаса остаться навсегда в одиночестве. Теперь — навсегда. Больше никто не придет, он это понял. И ужаснулся. И наконец, позволил себе протянуть руку навстречу спасению.

Джедайт осторожно поднял руку и погладил лохматую, каштановую голову.

— Ну куда же я от тебя денусь, лоботряс, — ласковый шёпот дался ему гораздо легче разгневанного рыка. Просто потому что шептать хотелось больше. Шептать и гладить эти волосы, в которых, несмотря на терпкий запах табака, все еще остались ноты свежести. И стирать пальцами слезы, пропитывающие свитер, тоже хотелось, как бы глупо это ни было... И смотреть в эти ночные глаза — глубокие омуты ужаса и отчаяния, тоже хотелось иррационально.

— Ну я же здесь, я не уйду, я с тобой, радость моя, счастье мое... — Джед шептал в искристые волосы, бездумно перебирая их пальцами. Ну да, примерно за этим он и решился прийти сюда, ради этого забытого ощущения тепла в ладонях. Ради этой ненавистной, любимой бестолочи. А все оказалось так легко, и вместе с тем, безумно сложно.

Пальцы легли на содрогающиеся плечи. Джедайт хотел отстранить бывшего лорда, но внезапно передумал и мягко подхватил его под колени и спину. Нефрит судорожно вздохнул и уцепился за шею блондина, повиснув на нем послушным, доверчивым грузом. Это было так необычно, так забыто-приятно, что глубоко где-то внутри, кольнула замороженная одиночеством душа. И Нефрит медленно-медленно отстранился и снизу вверх посмотрел на своего спасителя.

Джед встретил его взгляд и удержал на каких-то невозможных энергетических связях. Безумно сложно отвести глаза, абсолютно невозможно не сделать этого. Поймать трепещущий на дне страх и превратить в робость одной только мыслью, такой осязаемой и понятной... А потом в надежду — одним изгибом брови, дрожью ресниц, расширившимися зрачками, поглотившими бирюзовое озеро радужек. И отражением в них — зачарованное лицо. И губы... Давно забытые и забывшие. Сухие, горячие, податливые...

Джедайт не сразу понял, что уже пробует их на вкус, недоверчиво касаясь губами, кончиком языка, сухой шершавой поверхности. Неотвратимо осознавая, что пути к отступлению не будет. Коснулся уголка рта поцелуем, словно крылом бабочки, осторожно, боясь повредить хрупкую невесомую мечту в своих руках. И губы под ним дрогнули, растягиваясь в слабой улыбке. Наконец-то теплой и наконец доверчивой...

— Ты меня так рад видеть? — невозможно робкая, и в то же время, снисходительно-самоуверенная, фраза вызвала у Джеда смешок.

— Ты не самый легкий человек в этой вселенной, — он слегка прижал Нефрита к себе, напоминая что вообще-то, он все еще держит его на руках и эти самые руки стремительно наливаются свинцом. Но демон только прижался к груди блондина, не отрывая от него глаз, потемневших и распахнутых в неясном ожидании...

Одинокая комната, такая маленькая, что хватило шага, чтобы преодолеть свободное пространство и Джедайт, опустившись на колени, пристраивает свою драгоценную ношу на низкую, широкую кровать, томно захрустевшую свежестью простыней. Нефрит отвел взгляд, словно застыдившись своей неуютной квартиры и разжал руки. Джед тут же схватил их своими и сжав в ладонях, поднес к губам.

— Ты можешь бегать от меня вечность, — тихо сказал он, грея ледяные пальцы своим дыханием. — Но я тебя не оставлю никогда, как бы тебе этого не хотелось... Привыкни к мысли, что я тебя не отпущу ни в этой жизни, ни в последующих.

Нефрит мягко согнул руки, притягивая к себе стоящего на коленях друга и склонившись, едва-едва коснулся губами его рта. Скользнул дыханием, мазнул щекой по скуле и прижался к влажному виску, с наслаждением вдыхая запах густых волос. Взъерошил рукой золотистый затылок и прижал к себе голову демона.

Джед забыл как дышать. От этой неосязаемой ласки, откровенней любых признаний, перехватило горло и он смог только выдохнуть в подставленную шею и обнять ладонями плечи, отгораживаясь каскадом черных, в полумраке, волос от всего мира. Под губами часто подрагивала жилка и он не думая, прижался к ней, лаская кончиком влажного языка.

Всхлип втянутого со свистом воздуха послужил ему наградой и Джед, надавив, опрокинул Нефрита на спину, перекинул ногу и сел сверху, сжав коленями узкие бёдра. Тот приподнялся над кроватью, запрокинув голову и губы, приняв приглашение, заскользили по выгнувшейся шее, целуя и прикусывая смуглую, шершавую кожу, а руки жадно смяли рубашку, обрывая пуговицы и обнажая вожделенное тело.

Волна давно забытого жара поднялась по телу Нефрита, прочно обосновавшись в животе, где-то в районе диафрагмы, отчего стало трудно дышать, а по позвоночнику пронзительными искрами побежали мурашки. Демон не выдержал иллюзорности этих ласк и гортанно заворчав, попытался вывернуться из-под тяжелого, нависшего над ним тела. Но Джедайт поймал его руки и завел над головой, открывая своему взору изумительное зрелище беспомощности. Распахнутая грудь, с блестящими капельками пота, тяжело вздымающиеся ребра и тощий, впалый живот с чернеющей ямкой пупка, все в обрамлении остатков рубашки с оборванными краями и пуговицами. Не выдержав, прильнул к манящему телу, со стоном дорвавшегося до воды усталого путника. Нефрит всхлипнул, темные локоны разметались по подушке, кольцами обвив сплетенные руки. Джед переменил захват, подгрёб обе кисти под свою ладонь, и освободившейся рукой приласкал дрожащее, распалённое тело. Скользнул по шее, ключицам, огладил судорожно втягивающийся живот, порхая пальцами по натянутой коже, задел большим пальцем горошинку соска. Нефрит конвульсивно дернулся, выгнувшись и умоляя не издеваться над ним.

Хриплый, севший от возбуждения голос, кажется, окончательно сорвал Джедайту крышу. Он метнулся вверх и ворвался в его рот бешеным, несдержанным поцелуем. Горячий, острый язык проник внутрь, коснулся нёба, сплелся с языком почти задыхающегося демона, заставив того застонать от раздирающего шквала нахлынувших эмоций. Возбуждение затопило сознание звездного лорда и он задергался, извиваясь, растянутый на невидимой дыбе.

Джед оборвал поцелуй и замер, вскинув голову и глядя на своего пленника абсолютно черными, дикими глазами. Это было похоже на затишье внутри урагана — внезапная, звенящая тишина, разделяющая бурю минувшую и бурю грядущую. Раздумье на краю пропасти — броситься вниз или уйти, пока не поздно. Пока еще остались крохи разума и мучительно ноющее тело сможет остыть и добровольно отказаться от пытки касанием.

— Нет... — прошептал Нефрит в ответ на его мысли. — Не уходи. Прости меня, я дурак...

— Дурак, да, — эхом отозвался Джедайт, рваными движениями стягивая с себя свитер. Он, казалось, вообще не был настроен разговаривать: затишье кончилось, и блондин едва сдерживал себя, что бы не взорваться, подобно тому самому урагану сметая всё на своем пути. Снова череда бешеных поцелуев, уверенных, страстных. Напористых. Больше никаких остановок, никаких душеспасительных речей, есть только болезненное напряжение внизу живота, скручивающее в узел внутренности. Лязг пряжки, шорох полусдираемой, полуразрываемой одежды. Холодный воздух, обжигающий разгоряченные тела, прильнувшие в поисках тепла друг к другу… И поединок взглядов. Одинаково дурных, тревожных, полных безграничного обожания...

Бегло скользнув кистью по груди и животу демона, Джед уверенно опустил руку вниз, к требовательно вставшему члену. Кончиками пальцев, легко, будто изучая, пробежал по стволу, взъерошил волосы, плотным кольцом взялся у основания. Двинул рукой, приноравливаясь, перехватил поудобнее... И Неф снова захрипел, дугой выгибаясь навстречу властным рукам, а под плотно сжатыми веками вспыхивали одно за другим, разноцветные плавающие пятна.

Блондин со странным выражением смотрел на напряженное лицо – так опасно близко и все же слишком далеко для жадных губ, рвущихся собрать соленые прозрачные капли, мерцающие на висках. Внешне – само спокойствие, внутри он горел яростью и вожделением, темным, страстным, как воистину, сама сущность демона. Нетерпение, разделенное на двоих, и оттого удвоенное, удесятерённое годами одиночества, вычеркивало малейшую возможность взаимной нежности и медленных, дразнящих прелюдий.

Но и в нарочитой грубости его ласк таились безмолвные, бессознательные признания, которые и сам Джедайт не мог оформить в слова. За него говорили руки, обнимающие жаркую плоть, пальцы, уверенно и настойчиво впивающиеся в податливое тело, готовя узкий вход к проникновению, дыхание, отрывистое, быстрое, но тяжелое, выдающее крайнюю степень возбуждения. И все это только для того, чтобы изнывающее тело упрямого наглеца под ним дрожало и плавилось в сжигающем его огне…

Нефрит не выдержал и минуты, а хотелось бы – вечность… Сознание затопила нахлынувшая из ниоткуда волна и мир скрутился, будто пружина, чтобы в следующую секунду взорваться фонтаном вспышек и звезд. Он изогнулся, не удержав вскрика, внутри позвоночника, казалось, вспыхнула молния, а из до боли зажмуренных глаз выступили слёзы. И конвульсивно содрогнувшись, обмяк, повиснув на блондине, даже не замечая, что до крови впивается ногтями в его плечи. Но расслабиться тот ему не позволил, уверенно разводя сильные бедра и пристраиваясь собственным, истекающим смазкой членом к узкому напряженному входу.

На лице, привычно-бесстрастном, застыло выражение хищного торжества, когда вроде бы обессиленный демон встрепенулся от первого толчка и задергался, не то пытаясь скинуть любовника с себя, не то приникая ближе. Так и не найдя компромисс со своими чувствами, Нефрит резким движением притянул к себе Джеда, впиваясь в ухмыляющийся рот требовательным поцелуем и сам подался вперед, насаживаясь на короткими рывками проникающую в него плоть. Даря стоны и всхлипы, перемешивая их со сбитым дыханием демона, теряясь в прикосновениях и уже не понимая, не отдавая себе отчет в том, что его душа уже не его. Она обрела свободу, которой не знала долгие годы и теперь опустошенное тело заполнилось новым чувством, родившимся в огне наслаждения.

Он не помнил такого, такой отдачи, такого абсолютного взаимодействия душ и тел… Разумеется, Нефрит знавал и более насыщенный секс, и более опытных партнеров… Но сейчас все бледнело на фоне этого нахально-требовательного проникновения, в кольце этих уверенных рук, осторожных, но неумолимых объятий, дарящих наслаждение. Наслаждение, что требовало двигаться быстрее, жарче, пронзая сплетенные тела восторгом единения. Что-то появилось, новое, но в то же время, привычное и естественное, чего никогда не позволял себе Нефрит, потому что в этом не было смысла. И никогда не признавался даже себе в том, что нуждается в этом теплом, хрупком ощущении, рожденном в упрямой, необоримой властности, потому что это было смешно и глупо, но сейчас так правильно…

Может, банальное доверие?

И ответ вновь пришел тугой, темной волной, накрывшей разум и разметавший обрывки неясных мыслей. Джедайт оторвался от его губ, чтобы приподнявшись, с усилием вонзиться в раскрывшееся тело до самого конца, ещё и ещё, властно, неумолимо, словно пытаясь навсегда соединиться, врасти, вытолкнуть душу и занять её место. С искусанных губ сорвался первый, возбуждающе хриплый стон и Нефрит снова изогнулся, подаваясь вперед, стремясь принадлежать, растаять без остатка, раствориться в обжигающем мареве энергии, разливавшейся от замершего демона…

***

Утро мазнуло солнечным лучом по сто лет не мытым стеклам окон и прочно обосновалось на лице спящего человека. Ресницы дрогнули и нехотя открылись, почти сразу вновь сомкнувшись от непривычно яркого света. Первое солнечное утро ноября, после целого месяца промозглой дождливой хмари. Нефрит сощурился и перевернулся на спину, раскинув руки по кровати. По губам скользнула слабая сонная улыбка.

Комната была пуста. Где-то за стеной приглушенно переругивались соседи. Шумел перфоратор. С улицы доносился детский гвалт. Привычные каждодневные звуки вдруг наполнились новым смыслом. Или это Неф почему то услышал их по-новому? Словно проснулся после многолетней комы и заново осмысливал окружающий мир. Хотя почему "словно"...

Город тоже был пуст. Нефрит раскрыл сознание, протянув во все стороны ищущие ментальные лучи, вплетая их в энергетические потоки Земли, слушая, становясь самой Землей, ощущая дыхание каждого живущего на планете существа. Далеко-далеко пульсировали две точки, очень похожие на слаженное биение двух сердец. Далеко, но в то же время рядом и если бы он захотел, то без труда коснулся бы их мыслью, услышал бы голоса, почувствовал тепло аур. Таких узнаваемых, но наполненных чем то большим, чем просто Силой. Чем то, чему он не хотел знать названия, но что было близко, гораздо ближе всего остального. Просто потому, что совсем недавно он испытывал нечто похожее. Обжигающе-приятное, родное, знакомое, но неуловимо-изменчивое и манящее своей неуловимостью. Он никогда раньше не придавал этому значения, но сегодня... Сегодня ему хотелось знать, почему этот свет и это тепло стало такой необходимой частью существования.

Третья точка мерцала ближе, но все равно слишком далеко. И с каждой секундой уносилась все дальше, теряясь, растворяясь в потоках энергии, опоясывающей Землю спутанным невидимым клубком.

Он возвращался домой, в Германию, к своим исследованиям, к своей библиотеке при институте. К своей каждодневной жизни, к которой был привычен и которую, без сомнения, любил. Нефрит блаженно зажмурился, возвращаясь в реальность. Казалось, ничего не произошло. Пустота и одиночество, преследовавшие его шесть лет, вновь готовились занять свое место в жизни, но Нефрит чувствовал, что это не то, чем кажется. Ему просто дали выбор, не смея настаивать и переубеждать. Выбор, который он должен сделать сам, не оглядываясь на прошлые ошибки и возможные разочарования.

Нефрит перекатился на кровати и сел, опустив босые ноги на деревянный пол, впервые не почувствовав холода. Быстро прикинул количество наличных в заначке и вероятную стоимость билета на самолет и улыбнулся своим мыслям. Непродуманное, бессмысленное решение...

Но единственно верное, он это знал.

Что ж... Осталось позвонить в аэропорт и забронировать билет до Берлина.