Возможность быть

Теплые губы дотронулись до мочки уха, дыхание всколыхнуло короткие соломенные волосы. Демон откинул назад голову, стремясь продлить прозрачное, неуловимое касание.

— Неф... — рваный выдох в темноту. Кончики пальцев впились в ладонь, оставляя глубокие впадины от ногтей.

Губы спустились вниз, прихватывая поцелуями тонкую кожу. Спутанная темная грива скользнула по спине, пуская по телу неуправляемую дрожь. Нефрит медленно качнул бедрами, снова глубоко погружаясь в его тело, и демон застонал от невыносимой неспешности их слияния, снова утыкаясь лбом в скрещенные руки.

— Джедайто, — прошептали губы, прежде чем прижаться к выгнувшейся шее.

Демон, всхлипнув, подался назад, не желая разрывать единение, стремясь принадлежать, растаять в горячих ладонях, ласкающих тело. Нефрит тихо засмеялся. Ладонь переместилась на узкое бедро блондина, притягивая его к себе, в то время, как он двигался ему навстречу. Джед еще больше согнул ногу в колене, почти перевернувшись на бок, и рука, приняв приглашение, скользнула по выпирающей тазовой косточке, упругому животу, чувствительному паху, и сомкнулась на возбужденной плоти.

— Неф... — новый стон, на грани слышимости, заставил звездочета задохнуться в неизмеримой нежности.

Демон, склонившись, прижался лицом к плечу Джеда, ладонью второй руки зарывшись в соломенные волосы. Пальцы прочесали пять неровных проборов от затылка ко лбу и сжав пряди в кулаке, потянули голову назад, навстречу тяжелому сдавленному дыханию. Джедайт с готовностью поддался, запрокидывая лицо, и прижался щекой к мокрому, щекочущемуся виску, приоткрыв пересохший рот в беззвучном крике. Бедра сталкивались быстрее, все ускоряя темп, как и рука, сводящая его с ума своими сильными резкими движениями.

— Неф...

Джедайт завел руку назад, зарывшись в тяжелую спутанную гриву, не только услышав в ответ глухое рычание, но и почувствовав этот вибрирующий звук всей кожей. Мурашки побежали по спине десятками маленьких искорок, заставив задрожать в обвивающих его руках. В ответ, Нефрит впился зубами в плечо и резко подался вперед. Еще и еще. Жестко и беспощадно. Сладко и невыносимо. Еще и еще.

— Неф!!! – крик пронзил тишину с шероховатостями вздохов и два тела, слившись, пали в объятия сбитых тканей.

***

Темноту комнаты распарывает одинокий лунный луч, просочившийся сквозь неплотно задернутые, тяжелые занавеси. Слабо опалесцируют предметы, попавшие в поле тусклого света. И в этом обманчивом спокойствии, я заново вспоминаю как это — дышать.

Рядом чуть слышный хрип — Джед все-таки сорвал голос и одна мысль об этом имени растягивает губы в усталой, удовлетворенной улыбке. Безумно хочется что-то сказать, что-то глупое и приятное, чтобы выразить бушевавшие минуту назад чувства.

— Ты идиот...

— А ты тяжелый.

Голос сипит сорванными связками и звучит неестественно грубо. Зло. Я скатываюсь с безвольно распластанного тела и не дав опомниться, сгребаю в охапку. Черт! Господи! Не вздумай меня слушать, ты! Сдавить в объятьях, запечатать губы своими, пока от смущения и неуверенности не наговорили друг другу гадостей. Волосы во рту — плевать, не глядя, провожу по щеке пальцами. И умираю от ощущения ответного, жадного, страстного поцелуя. От рук, взметнувшихся вверх, к лицу, оглаживающих его ладонями. От за секунду сбитого дыхания, сносящего крышу одним только дуновением прохладного воздуха по разгоряченной коже.

— Мне правда тяжело, — тон становится извиняющимся. Так-то лучше. С сожалением разжимаю руки и блондин, помедлив, откидывается на кровать, занимая удобное положение. Нависаю сверху со звенящим в голове вопросом.

— Так ты этого хотел? — не могу на него не смотреть, не пожирать алчущим взглядом тело с притягивающими капельками пота. Но в льдисто-голубых глазах вдруг снова разгорается притушенная ярость. Да твою мать, Неф, когда же ты язык свой поганый в задницу засунешь? Снова пытаюсь сгладить неловкость, припадая губами к покрытой мурашками коже, но внезапно встречаю отпор в виде упирающихся мне в грудь ладоней.

Глаза смотрят в глаза, не укрыться за ресницами, не отвести взгляд. Что в них? Даже звезды не знают...

— Это неправильно и нелепо, — голос сухой и далекий, словно и не ты пять минут назад в агонии всхлипывал под моими руками, — и недальновидно. Мы прекрасные мишени, наши спины будут открыты благодаря слабости, что мы себе позволили. И если будем позволять в дальнейшем.

Медленные слова падают, точно капли воска в воду, застывая в интимной темноте комнаты такими же уродливыми фигурами. Но "мы" — это уже прекрасно, и я чувствую, как улыбка неудержимо расползается на моем лице. Рывком преодолеваю выставленные барьером ладони и наваливаюсь, обхватывая руками гладкие мраморные плечи, сводящие с ума своим изяществом. Губами слепо тыкаюсь в ямочку на ключице и блаженно замираю, потому что на затылок ложится тяжелая рука, бездумно перебирая пряди.

— Мы обманываемся видимостью правильного, — заученные когда-то слова сами прыгают на язык и ты удивленно хмыкаешь, задумчиво повторяя и перекатывая слова на языке, словно бусины.

— Decipimur specie recti... Кто бы мог подумать, что в твоей пустой голове задержится изречение Горация. Я думал, ты кроме винных этикеток и гороскопов, вообще ничего не читаешь.

Я улыбаюсь, потому что знаю: тебе самому до боли не хочется оставлять сегодняшнюю ночь за спиной. И ты с радостью ухватишься за малейшую возможность пойти наперекор правилам, за самый слабый шанс, что это может быть реальностью. И я тебе совершенно случайно подкинул эту возможность. Ну не молодец ли я? Еще бы вспомнить, кто такой Гораций...

— У нас есть возможность быть вместе, не открывая наши спины, за которые ты так боишься, — жертвую удобной позой ради возможности соблазнительно мурлыкнуть тебе в ухо и чувствую дрожь под своими руками. — Я буду прикрывать ее тебе. А ты мне. Согласен?

— Быть вместе? — переспрашиваешь ты, поворачивая голову, чтобы встретиться взглядами. Недоверие и страх мерцают на дне голубых глаз, ломая что-то во мне так, что я не сдержавшись, снова увлекаю тебя вниз, за собой, на смятый бархат покрывал, осыпая поцелуями холодную кожу. И тишина вновь разрывается прерывистыми вздохами и шорохом тел по согретым страстью тканям.

У нас есть возможность быть вместе...