Северная звезда

Пес и паук.

Когда король и королева уезжают на поклонение Богам, а на царстве-королевстве оставляют двух давно совершеннолетних, но еще холостых принцев, с полным правом можно ожидать, Судьба не упустит шанса и покуролесит на славу, вспомнив былые деньки, ведь и король Ашрам сам когда-то был принцем, а королева Пиротесс мыла посуду в низкопробной таверне «Черный рыцарь» и мечтала о Принце-на-белом-коне. Домечталась, можно сказать.

Путь венценосных паломников лежал аж на самый край Гардарики, страны снегов и ледяных буранов, к берегам скованного ледяной броней океана, где среди сугробов, под вечно серым небом стоит Храм. Просто Храм, без всяких громких и пышных названий. Его ни с каким другим перепутать нельзя – он единственный на весь мир, и со всех сторон света к нему стекаются жаждущие узнать судьбу.

Взглянув на таинственный Храм взглядом современного человека, можно признать в нем суперсовременную обсерваторию, еще функционирующую, и довольно неплохо, надо сказать. И научный персонал – сиречь жрецы и монахи – хорошо обучены, их знания передаются в святейшей тайне, исключительно избранным, прошедшим через суровые испытания не только на верность Богам, но и на знание основы основ всех знаний – математики. И только сдавшие экзамен допускались к таинству обучения и со временем становились жрецами Храма.

Мир этот суров и неприветлив. Большая часть материков занесена снегами, океаны скованы льдом, ведь зима длится даже на экваторе не меньше девяти месяцев, а все остальное время отведено под довольно холодную по нашим меркам весну. Траву, цветы, лиственные деревья можно увидеть только в огромных оранжереях, где обязаны работать все жители Гардарики, не взирая на личности и звания, потому что в оранжереях – жизнь. Там выращивают злаки, овощи, фрукты, грибы, на специально отведенных площадках, заросших густым клевером, пасутся стада овец, коз и коров. Более неприхотливые свиньи довольствуются теплыми свинарниками, их держат почти на каждом дворе. Старые механизмы, за которыми тщательно ухаживают и раз в полгода производят профилактику, слаженно работают, поддерживая в стеклянных куполах нужную температуру и влажность. Стеклянные крыши – на самом деле не крыши, а вид солнечных батарей, – старательно ловят редкие лучи красного, как помидор, солнца, а когда на улице пасмурно, то слабый рассеянный от облаков свет. Здесь тепло и красиво, а поэтому работа в оранжереях считается довольно-таки приятной и никто не отлынивает от обязанностей, иначе как еще можно окунуться в воспетое предками лето?

В этом мире больше всего ценятся тепло и огонь, поэтому такое обилие трактиров и веселых домов, последние совсем не считаются гнездами порока и разврата, а проститутки не самые последние члены общества. Иногда встречаются крытые улицы, когда соседи скидываются, сбрасываются, собираются всей улицей и за несколько дней навешивают еще одну крышу между домами. Тогда внутри такого коридора можно устраивать очаги и обогревать воздух, но идея эта не прижилась, дерево слишком ценно, чтобы тратить его впустую. Для обогрева лучше всего использовать теплую толстую одежду из натурального меха – число людей невелико, а пушных животных разводят специально на убой, чтобы обеспечить население мехом, – или древний напиток, чей способ изготовления дошел до потомков в очень урезанном виде, так что водка нового времени, обогревая организм, не является алкоголем.

Гардарикой правят король и королева. Но, если род короля тянется из глубины веков, то королева не обязательно аристократка или дворянка. Она может быть и последней побирушкой, лишь бы прошла испытание и вытащила счастливый билетик в теплый и надежный дворец, где не страшны частые вьюги и бураны, когда дома заносит чуть ли не до крыш, и улицу приходится расчищать всем миром, иначе никуда не попадешь.

Королевский выезд – зрелище величественное и всегда собирает множество зевак и просто желающих оказать почтение Их Величествам. Королевский кортеж – несколько больших крытых саней, в них впряжены не знающие устали олени, специально выведенная порода, приспособленная исключительно под седло и упряжь. На облучке – кучера, на запятках – лакеи. Поначалу, в черте города, съемные крыши саней сложены, и король с королевой прощаются со всеми, кто вышел их проводить, не смотря на погоду. А уж когда кортеж покидает город, крыши снова раскладываются, и сани превращаются в очень уютные, пусть и маленькие передвижные домики, в которых не страшен даже самый лютый мороз.

Для зеленых и иже с ними сообщаем, у оленей не только густая шерсть, но и шерстяные попоны, а когда выезд настигает буран, эти милые животные опускаются на землю, сбиваются в кучу и преспокойно засыпают, в тепле и неге. Да, у оленей не копыта, у них мягкие морозоустойчивые лапы. Маленьких оленят часто держат в домах вместе с собачками и кошечками, а рожки украшаются бантиками, колокольчиками и прочими побрякушками, что весьма к морде любому уважающему себя ездовому животному. Есть даже специально выведенная порода карликовых оленей. А их копытные предки считаются почти вымершими животными, хотя ходят слухи, что таких ископаемых еще можно встретить на крайнем-крайнем севере, где совсем не живут люди.

Путь до Храма занимает целый месяц – это только туда, – и месяц обратно. За это время может случиться многое, но король и королева спокойны, на их сыновей вполне можно оставить королевство. Принцы управятся с ним не хуже родителей, иначе какие же они принцы?

* * *

– Какой смысл каждый год ездить в этот дурацкий Храм? – вопросил принц Сессёмару, задумчиво рассматривая полированную столешницу. В ней отражались он сам, ближайший светильник, и старший брат на широком подоконнике.

– Потому что это о-бы-чай, – назидательным тоном ответствовал крон-принц Кунсайт. – Впрочем, тебе это не грозит, братец, королем тебе не быть.

– Вот и славно, – ухмыльнулся Сессёмару. – Уж лучше я буду твоим военачальником.

У короля и королевы – два сына. Двойняшки. Старшего зовут Кунсайт, он высок, плечист, взор имеет строгий и холодный, умеет тепло улыбаться и вообще парень хоть куда. Еще у него серебряные волосы до плеч, смуглая кожа, доставшаяся от смуглянки-матери, и обостренное чувство чести, это от отца, славного воина и рыцаря. Еще не женат, но заочно обожаем всеми девушками столицы. Его брат – младше всего на полчаса, а потому почти ровесник, – похож на него, но не совсем. Тоже высокий и широкоплечий парень, волосы он отрастил ниже поясницы, и они не серебряные, а белые, как снег. Бледнокожий, желтоглазый, хотя в его случае скорее золотоглазый, внешне всегда холодно-равнодушный, а когда чем-то рассержен, то язвительный. В кого такой – непонятно. Впрочем, королева воспоминала иногда, что был кто-то в ее роду похожий… то ли прабабушка-актерка, то ли пра-прадедушка-полярник. Оба принца уже в самом ответственном возрасте, когда пора жениться и обзаводиться первенцами. Но, пока Пряха не сказала своего веского слова, ни тот, ни другой не призовут мастеров свадебных дел. И вообще, такое без сомнения важное дело, как свадьба, с бухты-барахты не решается.

Венценосные родители только что отбыли, закончилась церемония прощания, и братья коротают оставшийся день в небольшой гостиной за бокалом-другим красного вина.

Вежливый стук в дверь прерывает их дружеское молчание. Сессёмару, как младший, открывает дверь, и слуга, почтительно склонившийся, протягивает ему сложенный вдвое лист бумаги.

– Что это? – спрашивает Кунсайт, так и не покинувший подоконник.

– Письмо от Пряхи, – отвечает посланник и, еще раз поклонившись, уходит.

Братья переглядываются. Письмо принцам от Пряхи приходит только в одном случае – пора жениться.

* * *

Как бы ни были различны миры, народы, верования, почти у всех совпадает: наличие высшего разума, как бы оно не называлось, и судьбы, от которой никуда не убежишь. И богиня судьбы, обязательно женщина, приходит в образе пряхи. Ткань, пряжа, веретено, гобелен, прялка, ножницы, паутина, пауки – все это образы, связанные с богиней человеческих судеб, а потому и ее наместница в мире смертных, предсказательница и пророчица, носит титул Пряхи. В Гардарике, по крайней мере.

Пряха живет в королевском дворце, устроившись со всеми удобствами где-то в сердце его, наслаждаясь одиночеством и покоем. Относительным. Поскольку кое-кто – король и королева – уж точно знают к ней дорогу. Все комнаты, принадлежащие ей, заставлены мотками пряжи, потому что иногда, когда становится неимоверно скучно, Пряха начинает вязать салфеточки, пинетки, рукавички, чепчики, шарфики и прочую ерунду, которые потом раздаются всем желающим. Считается, что вещь, связанная ею, приносит счастье. А поскольку Пряха якобы бессмертна, то почти в каждой семье Аркаима имеется хотя бы одна связанная ею вещица.

Насчет бессмертия – вранье. Впрочем, она и сама охотно поддерживает эту ложь и даже верит в нее, поскольку, меняя тела, сохраняет разум и память. Пряха просто периодически переселяется из одного тела в другое, а так как на людях не появляется, то никому не приходит в голову спросить, как она это делает.

Нынешнее тело Пряхи довольно симпатичное. Маленькая, отлично сложенная женщина, вся какая-то округленькая, но вовсе не толстая, с живым, подвижным лицом и мягкими ловкими руками. Она постоянно что-то вяжет. Спицы и крючок с быстротой молнии мелькают в руках, а разноцветные клубки в маленькой корзинке беспрестанно разматываются. Если бы владение спицами приравнивалось к владению мечом, то равных ей воинов не существовало бы в помине.

Сегодня Пряха отчего-то довольна. Она улыбается и мурлычет под нос старую любовную песенку, а на коленях ее лежит почти готовый белый пушистый шарф. Это не обычный шарф. А венчальный. Во время свадебного обряда им обвязывают молодых, символизируя тем самым их единение и напоминая, что теплее всего вместе, а не порознь.

Он почти готов. Так что к назначенному сроку и второй связать успеет.

* * *

Кунсайт тоскливо вздохнул. Жениться ему не хотелось, но придется, потому что в письме ровным круглым почерком Пряхи ясно написано: через две недели должен состояться обряд выбора невест для принцев. И если к тому сроку не уложатся с приготовлениями… никаких кар не обещалось, но многоточие в конце было более чем многозначительно.

– Ну все, Сессёмару, – ехидно улыбнулся наследник, – пора завязывать с твоими походами по борделям.

Младший брат только отмахнулся. Сегодня вечером ему предстоял именно такой поход.

Пес и паук. Часть 2

Вообще-то принцу совсем не положено тайком посещать публичные дома, к его услугам и так лучшие девушки, служанки и другие, повыше званием, но с благородными девицами следует общаться осторожно, вовремя не отстанешь – и уже женат, а потом и рогат и так далее. Науку общения с дворяночками и аристократочками принц Сессёмару – второй сын короля Ашрама – выучил еще в малолетстве, дергая подружек за косички и задирая на них длинные юбки. А со служанками ему было скучно. С этими девицами можно только перепихнуться и все, ни уснуть рядом – раскинут грабли, не сдвинешь, – и не поговорить – о чем же говорить с горничной? О том, что велела подать хозяйка на обед? В такой ситуации оставался выход один – прямой дорогой в бордель.

Аркаим – королевский город – славился богатым выбором развлечений. Игорные дома, пивные, погребки, ипподром, постоялые дворы, веселые дома, наконец. И среди последних самым респектабельным, если сие слово применимо к борделю, был публичный дом «Северная звезда». Туда-то, в сопровождении приятеля, и направился Сессёмару, собираясь с толком развлечься.

Знатным господам, собираясь посетить шлюху, надо помнить о некоторых предосторожностях. Например, обзавестись средствами против всяких неприятных болезней, которые можно подцепить на ложе очередной прелестницы, деньгами, одеждой, ничего не говорящей об истинном положении хозяина и, конечно, фальшивой физиономией. Последним широко торгуют различные маги, их лавки можно посетить на рыночной площади. Но у принца есть свои привилегии. Одной из них является придворный маг, к которому можно обратиться за советом и помощью. Так что Сессёмару заранее запасся амулетом фальшивой личины – маленькой булавкой, цепляемой на одежду. Ее трудно заметить, зато она обеспечивает своего обладателя любым лицом, какое только закажешь.

«Северная звезда» располагалась почти на краю района развлечений, соприкасаясь с одним из жилых районов, что говорило о, как ни странно, той самой пресловутой респектабельности, если уж жители готовы терпеть бордель рядом, это дорогого стоит. Невысокое, но большое здание, окна таинственно затемнены, не слышно ни музыки, ни смеха, ни веселья, ни других явных и тайных доказательств оказываемых здесь услуг. Даже вывески не было. Но Тама – старинный приятель принцев во всех их забавах и проделках – привел принца именно к этому дому.

Короткий стук в дверь, внутри едва слышно звякает колокольчик, и тяжелая дубовая дверь мгновенно открывается, бросив наружу прямоугольник света. Гости заходят и перед ними тут же склоняется хозяйка дома.

Хозяйку «Звезды» зовут госпожой Аркой, это высокая, худая женщина с величественным лицом верховной жрицы, тусклые синие глаза внимательно осматривают посетителей, кажется, она видит даже сквозь личину.

Осмотр этот длится недолго, пару секунд, после чего она учтиво спрашивает:

– Что пожелают господа? Вина, музыки, танцев? – она идет по холлу и открывает двери в просторную и светлую гостиную, полную обещанных удовольствий, а также хорошеньких девушек всех мастей. Они наигранно неуклюже улыбаются гостям, более опытный в этих делах Тама шепчет, что это, мол, просто девушки для танцев, музыки, веселья, флирта, а настоящие профессионалки в делах любовных не утруждают себя подобной халтурой.

Тама тут же присоединяется к стайке юных красавиц, они защебетали, закружились вокруг него, как вокруг нескольких других посетителей, пожелавших сбросить напряжение перед встречей с настоящими проститутками. Сессёмару тоскливо оглядел их. Спору нет, девушки милы, но так напоминают придворных дам… просто скулы сводит.

– Господин желает сразу отправиться в комнаты? – спрашивает госпожа Арка, незаметно появляясь рядом. И, не дожидаясь ответа, ведет его прочь от музыки и танцев. – Скажите мне, чего вы желаете? Искусную любовницу? Знатока церемоний? Интересного собеседника? Все вместе?

Они стоят в начале длинного коридора, по обе стороны закрытые двери, на каждой – рисунок. Лебедь, кошка, какой-то цветок, волны, чайка, солнце… дальше просто не разглядеть.

– Все вместе, – решает принц.

Госпожа Арка улыбается, как будто это и предполагала услышать. Взмахнув веером, совершенно не нужным, температура здесь приятная, прохладная, она повела гостя вдоль комнат. Вперед, вперед, вперед, пока не остановилась у двери со знаком паука.

– Желаю приятно провести время, господин, – с улыбкой говорит она, и дверь беззвучно открывается.

В покоях со знаком паука царит легкий полумрак, тьму старательно разгоняют несколько лампад, прозрачные шелковые занавеси делят покои на неровные многогранники, где-то впереди угадывается низенький столик, еще чуть дальше и справа – просторное ложе, в воздухе плывет едва слышный аромат благовоний.

– Добрый вечер, господин, – произносит приятный шелковый голос, и слева выступает неясная фигура.

Она приближается, разводя занавеси обеими руками, и оказывается высоким, стройным юношей с длинными черными кудрями. Он улыбается посетителю, словно желал здесь увидеть только его.

– Меня зовут Нараку, – представляется юноша, подходит ближе и осторожно обнимает гостя. – Как мне называть вас, господин?

А глаза у него темные, глубокие, как омуты, пожалуй, в таких глазах не стыдно утонуть.

– Называй меня Пес, – усмехнувшись, отвечает Сессёмару, не делая попытки скинуть с шеи нежные руки.

Мальчик-шлюшка улыбается в ответ, похоже, он в состоянии оценить скрытую иронию ответа. Легенда о Псе и Пауке, пусть и известна повсюду, здесь неуместна.

– Как вам будет угодно, господин мой. Прошу за мной, – отстранившись, Нараку ведет его сквозь шелк прямо к постели. – Вы пришли разделить мое ложе? – и снова объятия, более жаркие и крепкие, чем раньше. – Как хорошо… теперь мне не будет одиноко…

И они падают прямо в объятия мягкой постели…

…Нараку был знатоком своего дела. Сессёмару с радостью признал в глубине души, что ни с кем еще ему не было так хорошо. Нежные, жаркие объятия, умелые ласки и поцелуи, сводящая с ума покорность и в то же время властность, тихий голос, сквозь полумрак декламирующий древнюю поэму о любви, восхитительный массаж и совершенно сумасшедший секс. После первого оргазма Нараку немедленно поднял его с постели и повел к столику, они пили ароматный чай с лепестками роз и беседовали на бесконечное число тем, играя множеством смыслов и подтекстов, и снова секс, теперь рядом, на ковре, и снова разговоры, Нараку совершенно естественно и бесстыдно расположился на столике, и сквозь полумрак сверкает белоснежная улыбка, и отблеск лампад в темных глазах, и черные волосы, кое-где прикрывшие прелестное тело, совершенно ничего не скрывают, и эта показная скромность только дразнит, подстегивает и без того распаленное воображение…

– Утро… – сонно шепчет Нараку, он трется щекой о плечо Сессёмару, словно кошка, и, кажется, сейчас замурлычет.

Принц неохотно открывает глаза, сладкие объятия постели и ее хозяина совсем не располагают к пробуждению, тем более, еще куда-то уходить, зачем? Ему и здесь хорошо. Нараку с непосредственной гримаской играет длинными белыми волосами, встряхивает головой, и его черные кудри падают вниз, волосы вперемешку – черные и белые, белые и черные. И только это позволяет принцу проснуться.

– Что такое? – слегка удивленно спрашивает юноша, глядя на встрепанного гостя. Потом понимающе улыбается. – А… – он наклоняется и, подняв рубашку с булавкой, протягивает хозяину. – Вам не сказали? Если снять одежду, амулет больше не действует. Но зачем вам прятаться? Вы так красивы...

– Именно поэтому, – неопределенно отвечает Сессёмару, натягивает рубашку, и разочарованный вздох подтвердил, что амулет снова сотворил фальшивый облик.

Нараку сидит на постели, совершенно естественный в своей наготе, и наблюдает, как гость одевается.

– Надеюсь, вы не разочарованы, господин Пес? – лукавая улыбка мелькает на губах. Сессёмару с удовольствием запечатлевает на них последний прощальный поцелуй. – Дверь там, – изящная рука простирается в сторону выхода.

Отвернувшись, принц уходит, но у самых дверей, остановившись, почему-то говорит:

– Ты только мой.

Из полумрака доносится счастливое:

– Я буду ждать, господин.

Наверное, не нужно было этого говорить…

В доме тихо. Совсем. Наверное, с началом утра обитатели «Северной звезды» засыпают, умаявшись за трудовую ночь. Впрочем, в первой гостиной еще есть люди. Тама, с блаженным выражением лица приводящий в порядок одежду, похоже, он всю ночь так и развлекался с девочками-непрофессионалками, пил, танцевал, пел, целовался, обнимался. Другие посетители, раскланивающиеся с хозяйкой. Впрочем, заметив Сессёмару, госпожа Арка, вежливо отделавшись от очередного собеседника, подходит к нему.

– Вы довольны, господин? – спрашивает она, слегка поклонившись.

– Вполне. – Сессёмару позволяет себе ответный благодарный кивок. – Во сколько мне обойдется эта ночь?

– И все последующие под кровом этого дома, – добавляет женщина. Всезнающе улыбается, становясь в этот момент похожей на Пряху. Та тоже любит подобные ужимки. – Не беспокойтесь, за все уже заплачено. Мы будем ждать вас.

* * *

После прошедшей ночи день казался невыносимо серым, скучным и слишком ярким. Отчего-то хотелось вернуться в приятный полумрак комнат со знаком паука на двери, и чтобы Нараку, мурлыкая под нос какую-то песенку, вновь пустил в ход умелые ручки и познания в искусстве массажа.

– Тебе понравилось? – хитро улыбнулся Тама, искоса поглядывая на притихшего принца. – Ручаюсь, ты попал в настоящее лето. Да?

– Вроде того, – неохотно откликнулся Сессёмару. Ему не хотелось обсуждать произошедшее ни с кем. Эти воспоминания касались только его и никого больше. Ну, может, еще и Нараку.

Правильно почувствовав его настроение, друг заткнулся, и до самого дворца они молчали.

Короткая весна подходила к концу. Уже у обочины тротуаров лежал первый снег, и стелилась поземка. Встречные прохожие, еще одетые по весеннему легко, кутались в куртки и плащи, хоть так пытаясь согреться, и, наверное, кляли себя последними словами, что поддались на ласковые лучи солнца.

– Я слышал, – снова говорит Тама, уже ступив одной ногой на ступеньки заднего крыльца, – скоро будет объявлен выбор невест. Да... теперь я понимаю, почему тебя потянуло на приключения.

– Заткнись, – бросил принц и скрылся за дверью.

Тама, улыбаясь каким-то своим мыслям, стоял на ступеньках, легко опершись о перила крыльца, и холодный северный ветер ворошил темную челку. Люди спешили по делам, совсем не обращая внимания на скучающего аристократа, где-то впереди посверкивали в лучах медленно восходящего солнца стеклянные купола оранжерей, и там было тепло. Разыгравшийся ветер швырнул в лицо несколько снежинок. Тама отмахнулся и поспешил вернуться о дворец.

Весна подходила к концу.

* * *

Едва за Псом закрылась дверь, Нараку спустил ноги с кровати и, нашарив пальчиками где-то внизу халат, потянул его наверх. Справа послышался плеск воды – служанка наливала ванну. Скорее, скорее. Кое-как накинув халат и некрепко затянув поясок, юноша отправился купаться.

Горячая ванна всегда казалась ему неземным наслаждением.

Лежа в воде по горло, спустив за бортик длинные волосы, он блаженствовал. Думать о чем-то? Ни за что. Просто отдаться ласкам воды, расслабиться, позволить себе хоть на это время забыть обо всем.

Правда, почему-то не забывалось лицо ушедшего гостя. Длинные белые волосы и золотые глаза. Нараку слегка улыбнулся. Похоже, он увидел то, что не стоило видеть. И это радовало.

Дверь в ванную бесшумно открылась, впуская хозяйку дома. Госпожа Арка остановилась у ванны, с едва различимым одобрением глядя на юношу. Над водой, покачиваясь слегка, в сухих тонких пальцах повис серебряный браслетик с рубином.

– Я довольна тобой, Нараку, – говорит она, и легкая улыбка трогает узкие губы.

Сверкнув серебристой змейкой, браслетик с небольшим всплеском падает в воду и медленно опускается на смуглую щиколотку. И пока Нараку, широко раскрыв глаза, смотрит на этот несомненный знак хозяйского благоволения, госпожа Арка также бесшумно уходит.

Дальнейший ее путь лежит в комнаты, расположенные еще дальше, чем покои девочек. Кажется, скоро один из птенчиков покинет гнездо, пора бы подыскать замену.

Пес и паук. Часть 3

Каждый седьмой день месяца королевская семья в полном составе – сиречь, король, королева, оба принца и многочисленные двоюродные и троюродные родственники – отправляется в оранжереи. Работать. Конечно, удивительно, что соль земли и слава солнца наравне со своими подданными копаются в земле, поливают цветы и выпалывают сорняки на грядках, но Гардарика сам по себе не обычный мир, а в оранжереях – жизнь.

Как бы там ни было, сегодня был именно такой день. Принцы, которым на этот раз предстояло возглавить работы, оживленно переговаривались, коротая время в ожидании нерасторопной свиты.

– Ну, как провел ночь? – с едва заметной усмешкой интересуется Кунсайт. Этот вопрос вошел у него в привычку, ибо вот уже который раз младший брат возвращается с восходом солнца, погруженный в себя и чем-то жутко довольный. Конечно, чем именно гадать не приходилось, да и Тама лыбится чересчур уж нагло…

Сессёмару стрельнул в него глазами. И это же стало привычкой. Он реагировал так каждый раз, когда брат спрашивал про ночные развлечения. Неужели думает, будто Сессёмару будет с ним делиться впечатлениями? Говорить о том, кто принадлежит только ему?

– Как невежливо, – мягко укоряет его наследник. – Ну, скажи же, кто тебя так увлек?

– Мне тоже интересно! – шепотом вскричал Тама, его физиономия появилась из ниоткуда, выныривая из-за плеча принца.

И тут же схлопотал подзатыльник.

– Заткнись, – выразительно пообещав взглядом самые мучительные пытки, приказал принц.

– Молчу-молчу…

Тем временем вокруг собрались остальные родственники. Все тепло укутаны, даже лиц не видно, зато под шубами и фуфайками простая добротная одежда, не самая нарядная, конечно, но зато в ней удобно работать.

Оглядев толпу критичным взглядом, Кунсайт развернулся к выходу

– Пошли.

Оранжереи – огромные пространства вечного лета – были выстроены когда-то посреди огромной благодатной долины. Здесь зеленела трава, шуршали листвой деревья, и в изобилии водились давным-давно вымершие звери и птицы. Но прошло время. И однажды огромные пространства впервые накрыло снегом. И он никогда больше не растаял. Год от года снежный покров становился все толще и толще, надежно пряча землю от слабых солнечных лучей, и уже ничего не могло вырасти в этом краю. Растительность сохранилась только в оранжереях, и ее изо всех сил пытались спасти многочисленные поколения людей. Сначала появилось маленькое поселение – это работники оранжереи выстроили маленькие домики, неказистые, часто дырявые и промозглые, но зато они были. Постепенно вокруг них начали собираться другие, выжившие в суровую зиму, и так появился первый город. Его назвали отчего-то Гарда, хотя никто не знал и не помнил значения этого древнего слова. Некоторые немногие оставшиеся в живых знатоки прошлого считали, будто бы это название волшебного цветка, если его найти в определенный день и час и дождаться момента, когда расцветет, а ждать придется долго, не обращая внимания на холод, а потом загадать желание над только что распустившимися лепестками, то оно обязательно сбудется. Многие пытались искать таинственный цветок, но только напрасно гибли, замерзали, впрочем, большинство все же возвращались назад, в теплые дома, а легенда о сказочном цветке продолжала жить и обрастала множеством слухов. Будто бы кто-то как-то нашел Гарду и загадал желание, и именно он стал первым королем Гардарики…

К слову, королевская корона увенчана никогда никем невиданным цветком. По мнению мастера, именно так выглядит таинственный Гарда…

…Шествие принцев со свитой, конечно, не такое величественное зрелище, как шествие короля и королевы со свитой, но тоже ничего. Особенно когда красавцы-братья рука об руку выступают по дороге, и можно своими глазами их увидеть и даже поверить в то, что и тебе может улыбнуться счастье. Например, улыбнуться строгими серыми глазами, или холодными золотыми.
Внешние двери оранжереи широко распахиваются навстречу шествию, и на краткое мгновение наружу хлынул теплый воздух и щебетание мелких птах, расплодившихся в тепле.

Хозяйским взглядом оглядев раскинувшиеся под стеклянными крышами просторы, Кунсайт скомандовал:

– Ну, за работу!

Радостно переговариваясь, где-то в стороне уже звенит смех, а там начали запевать древнюю песню земледельцев, аристократия разошлась по грядкам, засучивая рукава и разминая пальцы. Самое время посвятить себя приятной и нужной работе.

В оранжереях росло буквально все, что может расти. Огромные поля пшеницы и картофеля, многочисленные грядки помидоров, огурцов, перца и баклажан, сотни золотистых круглых тыкв и дынь, арки и туннели, увитые виноградом. Изнутри казалось, будто оранжереи сами по себе совершенно иной мир, страна вечного лета, где не бывает зимы, и ее почитают всего лишь страшной сказкой. Ну разве можно верить в холод и длинные ночи здесь, в краю солнца и цветов?

На этот раз Сессёмару досталось подвязывать виноградники, тонкие ветви бессильно лежали на земле, не всем удалось зацепиться за подходящий прут ограды, тем более, что почти все пространство уже занято другими ветками и усиками, широкие листья подрагивают и испускают приятный аромат, так что принц с радостью взялся за работу. Он поднимал ветви с влажной рыхлой земли и, вооружившись стремянкой, пристраивал их на ограде, где подвязывая тонкими веревочками, где обвивая вокруг неожиданно свободных прутьев. Кое-где среди листьев уже свисали почти созревшие грозди, и прозрачно-зеленые длинные ягоды заставляли его истекать слюнками. Многократно усиленное световыми батареями солнце палило здесь неимоверно жарко. Смахнув в очередной раз пот со лба, Сессёмару рывком подвязал последнюю ветвь и спустился на землю. Сколько он уже здесь? Он бросил взгляд в сторону огромных часов посреди зала. Всего лишь три часа? А кажется будто день прошел. Впрочем, даже от тяжелой работы оранжереи не теряют своего очарования. Еще бы воды выпить и можно снова приниматься за дело.

Только подумал о воде, как кто-то протянул ему запотевший кувшин, плотно прикрытый крышкой.

– Вот. Осторожнее, очень холодная.

Но принц не слушал. Благодарно кивнув, он попробовал взять кувшин, но тот и в самом деле был жутко холодным! Неизвестный благодетель негромко рассмеялся. Еще не видя его, Сессёмару почувствовал что-то знакомое в его смехе, но тот уже одной рукой снял крышку – она повисла рядом на цепочке – и приглашающе наклонил сосуд. Юноша припал к запотевшему горлышку, горло тут же онемело, и зубы сладко заныли, едва глотнул ледяной-ледяной воды. Лучшее, что только может быть при такой жаре.

Ему не позволили сделать и пяти глотков. Почти сразу кувшин убрали в сторонку и накрыли крышкой.

– Хватит пока. А то можете простудиться.

Наконец-то Сессёмару разглядел благодетеля, спасшего его от страшной жажды. Перед ним стояла высокая изящная девушка, в длинных ниспадающих одеяниях, и черные кудри ее были повязаны узлом на макушке.

Полно… да девушка ли это?

Прелестное создание весьма мило улыбнулось, и смутно знакомым голосом сказало:

– А вы неплохо поработали, господин Пес.

Принц вздрогнул. Всего лишь на мгновение, но… немудрено ошибиться. Он никогда не видел Нараку при свете солнца, только в полумраке комнат, и то свет лампад не столько рассеивал тьму, сколько сгущал ее в определенных местах, а пользоваться этим мальчик из «Северной Звезды» прекрасно умел.

– Жаль, мои руки не годятся для такой работы, – сокрушенно произнес Нараку и легкомысленно помахал в воздухе изящной нежной ручкой. Кувшин он держал прижатым к боку и, похоже, совсем не мерз.

Сессёмару поймал его руку и крепко сжал холодные тонкие пальчики.

– Что ты здесь делаешь?

– Как что? – юноша позволил себе удивленно приподнять бровки. – Спасаю вас от жажды. Ну, и других тоже. Думаете, мне можно копаться в земле? Разве что цветы поливать.

– Да уж… – принц бросил быстрый взгляд в сторону и властно притянул к себе любовника, тот не успел даже протестующе пискнуть, когда их губы слились в жарком поцелуе.

Как удобно, иногда в жизни выпадают такие моменты, когда можно спокойно – ну, это так говорится, конечно, какое тут спокойствие, ведь рядом днем и ночью желанное тело, и обстановка располагающая, – спокойно пообниматься, может быть, даже что серьезнее, потому что руки Сессёмару, совершенно наплевав на работу, принялись развязывать завязочки свободного одеяния любовника. Нараку вяло отпихивался, больше для приличия, чем серьезно, он и сам на удивление истосковался с прошедшей ночи, хотя чего там прошло. Несколько часов, не больше. Как-то не серьезно. И только когда Пес припал губами к основанию гордой шейки, Паук испугался.

– Перестаньте… хватит…

Сессёмару, удивленный таким поворотом событий, даже изволил оторваться от приятного занятия и взглянул на юношу. Тот и в самом деле выглядел несколько… встревоженным.

– В чем дело? Разве я не плачу тебе?

– Не в этом дело… – договорить ему не дали, губы заткнули страстным поцелуем, а так хорошо знакомые руки поползли под одеждой вниз, дальше. Нараку закрыл глаза. Ну, сейчас...

И оно произошло. Неведомая сила рывком оторвала принца от любовника и зашвырнула в виноградники. Под горестный вскрик Нараку арка содрогнулась, возмущенно зашелестели листья и вниз посыпались почти созревшие ягоды.

Торопливо приводя в порядок одежду, Нараку подбежал к клиенту и упал рядом на колени, тревожно и просительно заглядывая ему в лицо.

– Вы в порядке?

Сессёмару с проклятьями ощупывал голову. Вроде цела. И спина тоже не слишком похрустывает переломанными позвонками, лопатками и ребрами. Правильно угадав его желание, любовник торопливо подал кувшин, не делая больше попыток отобрать вожделенную воду. И только вволю напившись, принц строго воззрился на причину своего… гм… падения.

Надо признать, причина выглядела еще более вожделенной. Когда Нараку вот так сидит рядом, и темные глаза – оказывается, они багряные, как закатное солнце, – тревожно сверкают, и нежные розовые губки чуть приоткрыты… Сессёмару закрыл глаза, досчитал до десяти, настаивая, что больше таких попыток не нужно... по крайней мере, пока не разберется, в чем дело, и снова посмотрел на любовника.

– Что это было?

– Заклятие.

– Какое?

Нараку осторожно протянул руку и пощупал его голову.

– Наверное, вы сильно ударились… как думаете, неужели только вы способны смотреть на меня такими голодными глазами? Нет, не вставайте, лучше сядьте! – он бережно помог Псу принять более-менее сидячее положение, сам опустился рядом, крепко сжав его руку в ладошках. – Вот такое заклятие. В доме меня может тискать и лапать кто угодно, лишь бы заплатил, – он невесело усмехнулся, – на улице же срабатывает заклинание. Потому что чаще всего на девочек и мальчиков из публичных домов заглядываются исключительно всякие искатели дармовых приключений. За кого и приняло вас заклинание. – Он понурился и тихо попросил: – Простите меня. Это моя ошибка.

Сессёмару молча смотрел на него. Он и в самом деле как-то не задумывался над всей ситуацией сразу. Ему хватало того, что каждую ночь, едва он объявлялся в «Звезде», Нараку был беспрестанно к его услугам, нежный, страстный, безумно желанный, но неожиданная мысль, что кто-то еще может предъявлять права на это чудесное создание, привела его в бешенство. Разве паучок не принадлежит только ему? Разве может кто-то еще смотреть на то, что принадлежит ему, Сессёмару? Он протянул руку, кончиками пальцев коснувшись щеки, и Нараку сам прильнул лицом к ладони, блаженно прикрыв глаза.

– Как вы себя чувствуете, господин мой?

– Нараку, – он властно приподнял лицо юноши, вынуждая его открыть глаза, – ответь мне, сейчас у тебя есть кто-нибудь еще?

Багряные глаза удивленно распахнулись, и Нараку негромко рассмеялся.

– Нет, никого. Только вы.

– Это не очень похоже не обычные порядки…

– Таково распоряжение хозяйки, – Нараку пристроился рядом, игриво прислонившись к нему бедром и плечиком. – Кто я, чтобы игнорировать его? Да, и потом, "Звезда" не обычный дом.

– Это я уже понял, – пробормотал тихо Сессёмару. Он замолчал. Нараку, прочитав что-то в его молчании, опустил голову на его плечо и, кажется, даже задремал. Работать не хотелось. Какая уж тут работа?

* * *

– Что-то ты уж слишком задумчив, – мимоходом заметил Кунсайт, с ногами забираясь на любимый подоконник. – Сегодня что-то произошло в оранжереях. К тебе это не относится, случаем?

Сессёмару даже не отреагировал. Погруженный в свои мрачные-мрачные собственнические мысли, в которых с поразительной частотой мелькал Нараку, он ничего не слышал и не видел. Даже на бокал с вином, поставленный слугой на стол перед ним, не отвлекся.

– А еще, – продолжил брат, – кое-кто видел, как в виноградниках ты тискал какую-то девицу... Та самая, да?

– Не твое дело, – наконец-то отреагировал принц. Чтобы больше не участвовать в этих глупых разговорах, он взял бокал и заставил себя сделать пару глотков.

Старший брат пожал плечами.

– Не мое так не мое. Кстати, надеюсь, хотя бы сегодня ты не отправишься к своей шлюхе. Ведь завтра – первый день Выбора.

* * *

Разумеется, младший брат совсем не послушал совета старшего и, едва стемнело, а темнеет в Гардарике рано, одинокая фигура выскользнула из дворца через один из черных ходов. В последнее время Сессёмару посещал «Звезду» в одиночку, чересчур болтливый и легкомысленный Тама был не тем спутником, с которым можно отправляться в публичный дом не за развлечениями уже, а практически на свидание.

Хотя бы никто не знал, что принц встречается вовсе не с девушкой, а с хорошеньким мальчиком.

«Тискал какую-то девицу, да?»

Сессёмару хмыкнул, мысленно пообещав таинственному «кое-кому» самые страшные кары и долгую мучительную смерть. А, может быть, и быструю. Смотря, в каком настроении он будет.

Госпожа Арка как всегда почтительно поклонилась, стоило ему появиться на пороге дома, и даже не стала спрашивать, чего желает гость. Все и так уже давно было сказано. Поэтому она еще раз поклонилась и, знаком подозвав к себе какую-то девицу, велела проводить гостя в паучьи комнаты.

Эту девицу Сессёмару видел впервые. Обычно до дверей Нараку его провожала одна и та же, улыбчивая пухленькая блондиночка, в первую же встречу поведавшая, что и она скоро станет одной из обитательниц комнат. Ее знаком, конечно же, будет булочка. Она страсть как любит булочки! А эта была, наоборот, длинной и худой, черные волосы коротко острижены на уровне плеч, странная прическа для девушки. Да и держалась она надменно и сухо. А на двери со знаком паука так и вовсе чуть не плюнула.

Впрочем, едва только дверь открылась, Сессёмару перестал думать о посторонних вещах, потому что внутри, сидя в низеньком креслице, его ждал Нараку.

– Добро пожаловать, господин, – пропел юноша счастливо и повис на шее клиента. Первым делом, конечно же, этот нехитрый маневр был призван удалить амулет фальшивой личины, булавку в вороте рубашки. И только приколов иголочку к собственному одеянию, Нараку потянулся за поцелуем.

Огромная постель в правом углу просторной комнаты, конечно же, как всегда расстелена и только и ждет, когда на нее упадут. Что они и сделали…

– Как вы себя чувствуете? – заботливо поинтересовался Нараку. Он сел рядом, откинув за спину длинные кудри, и проникновенно глянул на любовника.

– Хорошо, – Сессёмару снова притянул его к себе, мол, не смей даже отстраняться.

Юноша захихикал. Потом, вывернувшись из объятий принца, с удобством устроился на его груди и, глядя глаза в глаза, принялся на память читать ужасно длинную и жутко скучную поэму о любви. Впрочем, в его исполнении она теряла обычное занудство и приобретала совершенно не слыханные ранее оттенки. Страсть, желание, нежность.

Было жутко думать о том, что скоро придется жениться на какой-нибудь девке и позабыть дорогу к этому чудесному созданию.

– Вы чем-то озабочены… – прервав чтение, сказал Нараку. Пальчиком расправил складку на переносице. – Как я могу развеять вашу тоску?

Как же еще…

Развеять тоску и прочие неподобающие этому месту чувства Нараку удалось достаточно быстро. Но, как и следовало ожидать, на достигнутом не остановился, продолжив ласки массажем и снова сведя все к оглушительному оргазму.

– Я хотел бы остаться с тобой… – шепнул Сессёмару перед уходом. Окончательным. Больше он сюда не вернется. – Навсегда… только с тобой…

Нараку улыбался грустно, глядя ему вслед, и непонятная тоска терзала грудь. Неужели он… влюбился? Как глупо…

Пес и паук. Часть 4

Королевство, в котором любая девица, независимо от происхождения, может стать женой наследного принца – миф, сказка, вымысел, утопия, все что угодно, но только не правда. Как можно допустить в высший свет чернь, ведь и крестьянка, и последняя посудомойка может вытащить золотое колечко из сотни точно таких же, только медных, щедрой рукой перемешанных в небольшом кожаном мешочке. Бред… может быть, но сегодня утром наследный принц Кунсайт и его младший брат – ага, младший, всего на полчаса позже родился, а туда же, младший! – Сессёмару, изо всех сил строя серьезные лица, собственной рукой опустили обручальные кольца, каждый в отдельный мешочек. Тот, что принадлежал наследнику, украшен серебряной розой, младшего – веточкой вишни.

Свадебных дел мастера, на коих и возложена почетная обязанность найти для Их Высочеств невест, низко поклонились и заняли свои места по обе стороны от королевского крыльца. Наверху, коротая время за игрой в шахматы, сидели принцы, изредка посматривая вниз и отпуская замечания вроде: «А вон та хороша, правда?», «Ничего девочка, но тебе она не светит», «Жаль, я бы не отказался от такой» и все в подобном духе.

– И почему Пряха назначила именно этот день? – риторически спросил Кунсайт и покосился на злюще-красное солнце. На носу была зима. Люди готовились к длительному зимовью, странно даже, что именно на зиму назначены обе свадьбы. Но Пряха никогда не ошибается.

– Захотелось ей так, – тем не менее отозвался брат и сделал ход. Оба принца прекрасно играли в шахматы, но именно младший сейчас находился в наиболее уязвимой позиции.

Наследник оглядел доску и передвинул офицера на одну клетку вперед, взяв под прицел беззащитного короля черных.

– Ты где пропадал всю ночь? – с еле различимой ехидной улыбкой поинтересовался он. – Опять в "Северной звезде"? – Когда младший также едва заметно кивнул, Кунсайт тяжело вздохнул. – Слушай, мне, конечно, все равно, как ты развлекаешься, но "Звезда" не про тебя.

Сессёмару сначала сделал ход, проведя рокировку, в результате чего его король спрятался за надежными спинами ладьи и ферзя, и только потом ответил:

– Не беспокойся, братец. С борделями покончено. – А жаль…

– Н-да? Хотя бы скажи, на что похожа твоя шлюха?

Брат кинул короткий пренебрежительный взгляд вниз, на длинную очередь желающих попытать счастья. Кунсайт, проследив его взгляд, хмыкнул.

– Вот как? Значит, по сравнению с ней все эти… претендентки все равно что пугала огородные? Кстати, тебе шах, – с чем и слопал неосторожного черного ферзя. Будь король черных не просто фигурой, а живым человеком, задрожал бы от страха, так решительно лицо наследника.

Принц вздохнул и углубился в изучение доски. Надо спасать положение.

* * *

День клонился к вечеру. Нараку выглянул в окно и недовольно поцокал языком: солнце совсем скрылось за горизонтом, только последние лучи еще подкрашивают темное небо в багровые тона. Холодно будет. Юноша оторвался от созерцания пейзажа и снова вернулся в глубокое кресло. Что-то задержался он здесь.

Будто бы почувствовав его состояние, ювелир – маленький старичок с линзой в правом глазу – вынырнул из-за ширмочки, на вытянутых руках, как величайшую драгоценность неся небольшой браслетик, ранее украшавший левую щиколотку своего владельца. Давеча в цветке расшатался камешек – маленький, но очень красивый кроваво-красный рубин, – и Нараку поспешил скорее навестить ювелира. Вот и просидел здесь до вечера.

Хозяйка будет не то что недовольна… просто нехорошо заставлять гостя ждать… правда… было такое ощущение, что сегодняшнюю ночь ему придется коротать в одиночестве. Как и все последующие…

– Простите за задержку, милостивая госпожа, – Нараку даже не поморщился. Привык уже, что все вокруг, не то что подслеповатый золотых дел мастер, принимают его за девушку. Ну что ж... мальчику из публичного дома и следует быть похожим на девчонку. Посему ошибку следует принимать за комплимент его внешности. – Но заказ ваш оказался что-то заковыристый.

– Не извольте беспокоиться, за все будет заплачено, – бросил юноша, нетерпеливо беря браслет. – Сколько с меня?

Когда старичок назвал цену, Нараку едва сдержался. За названную сумму можно купить новый такой браслет, и не один. Впрочем, не препираться же теперь... тем более, денег хватает, хозяйка "Северной звезды" весьма ценит его услуги. Отсчитав положенное количество монет, он собрался уже было уходить, даже дверь приоткрыл, но старичок – и чего старому неймется? – придержал клиента за локоток.

– Вы часто ко мне заходите, молодой человек, – так он что, притворялся, старый хрыч? – Уважьте старика, примите подарочек.

– Подарочек? – недоуменно переспросил он.

Старик улыбнулся и на несколько мгновений крепко, откуда ж сила взялась, сжал его правую руку, а потом тихо, как будто ветер прошуршал за улицей, сказал:

– Чего ни коснешься сегодня, золото само к твоей руке прилипнет, – и вытолкнул за дверь.

– Вы забыли сказать, мастер Хобб, «смотри правильно распорядись подарком»… – пробормотал Нараку, растерянно глядя на запертую дверь. Только и осталось, что починенный браслетик в левой руке, да остатки прикосновения в правой.

Налетевший ветер взметнул длинные волосы, моментально очнувшись от раздумий, юноша запихнул браслетик за пазуху и поспешил накинуть на голову капюшон. Конечно, упрятывать под мех волосы следовало бы в помещении, но в лавке было тепло, почти жарко, а потом сам не заметил, как оказался на улице. Решительно выкинув из головы странности этого дня, он поспешил вернуться в «Северную звезду».

Да, задержался он в лавке. Солнце село, метель все сильнее и злобнее, зима вот-вот наступит, и в веселых домах снова повысится выручка, там же тепло, и вино, и девочки, а кому-то и мальчики, развлечения всякие, опять же. А в этом тупичке – темень страшная, хоть глаза выколи, соседи позакрывали ставни, а фонари, разумеется, как всегда незажженные. И куда только городская управа смотрит? Можно биться об заклад, на остальных маленьких улочках, какими обычно ходит Нараку, также темно, а в темноте всякие искатели дармовых удовольствий могут не заметить наложенного на него заклятия. Что ж… придется идти главными улицами. Вздохнув, миновал нужный поворот, направляясь к дворцовой площади. Пусть и далеко, зато светло и безопасно.

Против обыкновения, на дворцовой площади людно и оживленно. Остановившись перед выходом на площадь, Нараку пониже натянул капюшон, и холодно, и незачем щеголять красивым личиком, опять за девицу примут, а порядочные барышни в такое время ходят только с провожатыми. И все-таки, интересно, к чему такая толпа? Решив, что опоздать все равно опоздает, юноша медленно подошел к королевскому крыльцу, около которого и толпились люди – сплошь барышни с провожатыми и без. Спустя минуту губки искривила понимающая улыбка: как же, неужели король решил женить сыновей? Кем там была королева до замужества? Посудомойкой на постоялом дворе? Точно. «Черный Рыцарь» называется, нынче преуспевающее и жутко респектабельное заведение, куда не всякого пускают. А мать его? Ну, эта из купеческой семьи, ясно, почти блаародная. Хе, для полного счастья в королевскую семью только принцессы-шлюхи не хватает. Откуда вообще такой дурацкий обычай женить принцев на ком угодно?

Передернув плечами, впрочем, под шубой этот жест все равно остался незамеченным, Нараку развернулся и направился по своим делам. То есть, собирался.

– Барышня! – окликнули его сзади, а через минуту подбежал и окликнувший, в шитых серебром одеждах подмастерья свадебных дел.

Нараку кисло улыбнулся. Ну вот, сейчас всем придется объяснять, что он не барышня. Интересно, раздеваться для пущего доказательства придется?

Впрочем, спрашивать его ни о чем не стали. Подмастерье решительно схватил его за руку, и, не переставая тарахтеть что-то про то, что сегодня день выбора, один из двух, а ни одна еще девушка не вытащила обручального колечка, просто позор на Гильдию свадеб, может быть, хоть вы, барышня, попытаетесь, потащил в сторону крыльца. У посеребренных первым снегом ступенек стоят двое мастеров, в руках держат кожаные мешочки с кольцами, один расшит розами, другой – вишней, все как полагается в таких случаях, выше, на крыльце сидят за столиком оба принца – старший и младший – и увлеченно режутся в шахматы. Похоже, претендентки им все до одной по боку. Лица обоих юношей ярко освещены. Ну да, оба красавцы, как принцам и положено. Нараку скорчил рожицу. И почему не удивлен, что его постоянный клиент, тот, что вопреки всем предсказаниям и предположениям все возвращается и возвращается к его ложу, и в самом деле принц? Не наследный, правда, но с какой стати его это должно интересовать?

С коротким поклоном, коим одаривают любую претендентку, оба мастера протянули юноше – то есть, для них это была девушка – мешочки. Отказаться сейчас… нет… это почти оскорбление… а так можно надеяться, что вытащит как и все – медяшку. Окинув мешочки критичным взглядом, Нараку решил, что вишни ему нравятся гораздо больше, они хотя бы вкусные, а розы колючие, и начал стаскивать перчатку с правой руки. Наверху, в который раз оказавшись на самом краешке от поражения, принц решил отвлечься и посмотрел вниз. На его глазах – и глазах крон-принца, и мастеров, и всех прочих присутствующих, – изящная ручка нырнула в мешочек с серебряной вишней и, не задерживаясь ни секунды, вынырнула обратно.

На минуту все онемели. Потому что в пальчиках «претендентки» посверкивало простенькое золотое колечко.

И в этой абсолютной тишине оба мастера, подмастерья и прочие зеваки низко поклонились новой принцессе.

Кунсайт нахмурился. Почему на лице брата сквозь привычную маску отрешенности от всего и вся проступает странная смесь разочарования, внутренней боли и отчаяния? Всего мгновение, но крон-принцу стало ясно, что женитьба брату не в радость. И кому же отдано его сердце?

– Поздравляю, братишка, – с ужасно радостной улыбкой сказал он. – Иди, поприветствуй невесту.

Сессёмару вздрогнул едва заметно, оглянулся на него, но тело само уже, без ведома разума, вставало, одергивало одежду и спускалось вниз по ступенькам. Уже на нижней ступеньке догадался начать рассматривать суженую. Высокая девушка, о фигуре под плотной зимней одеждой ничего не скажешь, и волосы спрятаны под капюшон, про личико рассмотреть и мечтать нечего, видно только подбородок и закушенную верхнюю губу. Волнуется так? Или чем-то недовольна?... Что касается всего остального, то длинная шубка с капюшоном на ней довольно приличная, из-под пол кокетливо выглядывают загнутые носочки сафьяновых сапожек, девица не из бедной семьи, и на том спасибо, в планы принца вовсе не входило облагодетельствовать какую-нибудь золушку…

…да… не будем о золушках…

Как там должно принцу приветствовать невесту?

Взяв в руки девичью ладошку, она по-прежнему держала кольцо двумя пальцами, будто ядовитое насекомое, Сессёмару несильно сжал ее пальчики и торжественным тоном – губки невесты скривились в неимоверно кислой гримасе – произнес:

– Как велит закон предков, я беру тебя в жены и в знак этого одеваю на твою руку свое кольцо. Готова ли ты следовать за мной везде и всюду, как полагается законной жене?

Девушка нерешительно кивнула.

– Вслух! – отчаянно зашептал один из мастеров.

Принцу показалось, что невеста тяжело вздохнула. Но через мгновение настал его черед терять дар речи, потому что из-под капюшона раздалось тихое «да», и этот голос Сессёмару не мог перепутать ни с каким другим.

Нараку.

Благодарение предкам и тренировкам, он не выдал себя ни словом, ни жестом, ни гримасой, только на мгновение чуть более сильно сжал пальцы «невесты», но со стороны это наверняка выглядело как признак волнения уже не совсем холостого юноши, мысленно простившегося с привольной жизнью. Отпустив одну руку, он начал подниматься по лестнице. Сейчас пора представить невесту старшему брату. Слава предкам, отца и матери сейчас нет! Как удачно им довелось уехать на поклон Богам!

Или… благодарить их за то, что все повернулось так удачно? Сердце билось как сумасшедшее. От радости, наверное.

Кунсайт уже поднялся из-за стола, настоящий принц и будущий король, абсолютно невозмутимый, приведи сейчас брат козу в свадебном одеянии, и то не удивился бы, а благословил, как и положено старшему сыну в отсутствие отца.

– Мой брат, – начал Сессёмару, неожиданно пришло в голову, что древние слова прошения как нельзя лучше подходят ему. Интересно, насколько был искренен отец, приводя на благословение мать? – судьба оказалась милостива ко мне, я оделен счастьем представить тебе мою невесту и будущую супругу прежде, чем увижу твою, посему благослови нас вместо отца, как заповедано предками нашими.

Крон-принц кивнул. Брат, похоже, пришел в себя, вот и хорошо. Интересно, что же скрывается под белой шубкой. Но церемония не терпит посторонних мыслей и, возлагая руки на головы брата и невестки, он уже не думал ни о чем, кроме своей роли в этом представлении.

– Мой брат, и ты, кою буду называть теперь сестрой, – Нараку был потрясен до глубины души, не зная, что же делать, проклинать все и вся, или благодарить? – я счастлив благословить ваш союз. Да пусть никогда не покинет ваш дом согласие и доверие двух сердец. – Он улыбнулся. – Сессёмару, можешь ввести невесту в наш дом.

По его знаку двери позади распахнулись, на улицу вырвалось тепло, слуги в дверях низко склонились, приветствуя новую госпожу.

Кунсайт знаком подозвал к себе одного из мастеров.

– Продолжим завтра. Хватит на сегодня.

* * *

Сессёмару вихрем пролетел по коридорам, таща за собой «невесту». При этом он умудрялся не снимать обычной равнодушной маски, чуть сдобренной счастьем новобрачного, и всем желающим объяснял, что перед свадебным ужином девушке следует немножко отдохнуть, все-таки холод дикий для нынешней погоды. Даже странно, что так холодно, не может ли это быть предупреждением или наказанием за грехи?

Подходящим местом показалась собственная гостиная. Повелительным жестом выгнав слуг, он подошел к закутанной в шубку фигурке и, на мгновение взмолившись всем Богам сразу, откинул капюшон.

– Похоже, ваше вчерашнее желание исполнилось, – съязвил Нараку.

Ничего больше сказать ему не дали. Сессёмару, на глазах теряя самообладание, привлек юношу к себе и жарко поцеловал.

– Так вы не злитесь? – удивленно спросил Нараку, огромными глазами глядя на будущего мужа. Он-то полагал, его просто на клочки разорвут за такое. А тут…

Впрочем, ответа он не дождался. Выплеснув обуревающие его эмоции в поцелуе, Сессёмару снова принял привычный отстраненный облик и отошел к камину, оттуда любуясь невестой.

Пожав плечами, мол, смотрите сколько вам угодно, Нараку начал разоблачаться. С удовольствием сбросив тяжелую шубку на диван, он заозирался в поисках зеркала, а руки тем временем приводили в порядок встрепанные волосы, одергивали сюртук, поправляли манжеты и воротник рубашки, и при каждом движении на безымянном пальце ярко посверкивало тоненькое золотое колечко.

– А в этом доме зеркало есть?

– Держи, сестренка, – с издевкой молвил новый голос. Сам наследник протягивал «невестке» ручное зеркальце.

Нараку цапнул зеркало, окинул наследника внимательным взглядом профессиональной шлюхи, вызвав минутную ревнивую вспышку в золотых глазах жениха, и вежливо поклонился.

– А как же вы? Неужели ваша невеста еще не нашлась?

– Увы, – Кунсайт сокрушенно развел руками. Наблюдать изящную спинку, скрытую черными кудрями, было приятно. Наверное, брат счастлив до безумия, еще бы, по собственной воле расстаться с таким чудом. М-да… Сессёмару, что называется, подфартило… – А ты, полагаю, и есть та «девица», к которой Сессёмару бегает последние две недели?

Юноша обернулся, состроив удивленную рожицу.

– Бегает? – переспросил он с непередаваемой интонацией. – Я бы сказал, бегает он к вам, показаться при дворе. А у меня живет, – и снова вернулся к зеркалу.

Наследник расхохотался. Даже удивительно, обычно из него и смешка не выдавишь, одни только улыбки.

– В таком случае… Брат, сестра, я оставлю вас. Увидимся за столом.

Нараку проводил взглядом наследника, а теперь еще и новоявленного родственника, и снова вернулся к зеркалу. Его больше занимало то, в чем выйти к ужину, наряжаться ли девицей или можно остаться в том, в чем есть. И вообще, как быть с такой пикантной ситуацией?

– Наверное, мне нужно переодеться? – спросил он, заботливо поправляя упавшую на глаза кудрявую прядь. – В… платье? Кстати, – небрежно отбросив зеркальце на диванчик, он подошел к жениху, – я так и не знаю, как вас зовут, господин Пес.

Он блаженно улыбнулся, когда его снова крепко обняли.

– Меня зовут Сессёмару.

* * *

Мурлыкая под нос какую-то песенку, Нараку медленно разоблачался, дабы отправиться в любимую горячую ванну и отойти ко сну во всем великолепии. На данный момент в огромном зеркале отражается высокая девица красоты неописуемой, в темно-красном платье с пышной нижней юбкой, чей белоснежный край чуть выглядывает из-под юбки верхней, рукавами-буфами, воротничком-стоечкой и пушистой накидкой на узких плечиках. Не то что бы в королевском дворце холодно, а для красоты. И постороннему наблюдателю совершенно точно видится небольшая, но определенно женская грудь под платьем. Хотя совершенно точно никакой груди там нет.

Нараку скинул с плеч накидку, она подстреленной птицей опустилась на пол, да там и осталась лежать, на туалетный столик один за другим легли три браслета, сережки и кулончик. Украшения, как и одежду, невесте принца одолжила одна из придворных дам, с которой они сошлись размерами.

Платье снимать не хотелось. Все же красивая из него девчонка получается. Жаль даже немного... Впрочем, обратил бы Сессёмару-сама на него внимание, будь Нараку девушкой?

Перешагнув через платье, кровавой лужицей лежащее на полу, Нараку в халатике отправился в ванную… и вышел оттуда нескоро, вылезши из горячей воды только когда голова закружилась и грудь сдавило. Не раньше.

Пока он купался, служанки успели сложить аккуратно накидку, платье повесили в шкаф, а постель расстелили. И теперь там, с удобством расположившись, возлежал принц собственной персоной.

Нараку улыбался и глядел на будущего супруга шальными глазами. Почему-то не было сомнений в том, кто, не смотря на все свои недостатки, сейчас и впредь будет любимой женой. Разумеется, он. Как же иначе?

– Сессёмару-самаа…