Гюнтер Яхт

Трап, железные ступени дрожат под ногами, плита люка медленно уползает в сторону. Зеленый сумрак центрального поста управления. Отрывистые слова команды, металл привыкшего повелевать голоса:

– Объявить боевую тревогу. Группу CSAR⁴ – на вылет.

Скрип кресла, удивленный взгляд вахтенного – раскрывшийся было в вопросе рот. Адреналиновое:

– Да, мэм. Есть, мэм!

Зажегшиеся на летной палубе огни, вой сирен, лязг подъемников; спокойный голос диспетчера, читающего в эфир сводку погоды (сухие цифры – ветер, давление, видимость), рев проснувшейся турбины, вспыхнувший в кабинах красный свет; бегущие к своим грязно-серым машинам морские пехотинцы с винтовками наперевес…


Лопасти вертолета рубили воздух, сильный ветер раскачивал открытую кабину.
Лязгнул раскрываемый ящик медицинского комплекта.
– Блокаду. Кислород.
– Давление падает. Пульс вялый.
– Еще одну систему. Адреналин.
– Остановка!
– Дефибриллятор.
– Готов. Разряд.
– Еще раз.
– Разряд.
Зачем? Это тело все равно выработало свое. Или я еще жив?
– Завелось.
– Еще морфия. Щипцы. Проклятие, тампон!
Перед глазами качаются облака. Вверх-вниз. Как на качелях. Как в детстве.
Кажется, повезло. Повезло ли? Должно быть больно, почему я не чувствую боли?
– Он очнулся.
– Молчите, сэр. Вам нельзя говорить. Закройте глаза, если меня слышите.
Какое странное лицо. Ах да, боевая раскраска. Спасатели? «Не оставлять в беде»⁵.
Моргнуть... веки будто каменные. Оставлять в беде, Флоранс?!
– На рейде «Беллоу Вуд»⁶….. Держитесь, сэр!
Вуд, лес. Лес на рейде? Бред какой-то. Как же я устал.
Не спать, спать...

1 База ВМФ США (Сасебо, Сасебю) c 1946 года. http://www.cfas.navy.mil/
2 В авиации и на флоте очень не любят слово «последний». Используется заменитель: «крайний».
3 Леди Джедайт (урожденная Тетис), Леди Флоранс Джедайт.
4 CSAR – Combat Search And Recovery поисково-спасательная служба
5 «Не оставлять в беде» – популярный девиз поисково-спасательной службы.
6 USS Belleau Wood (LHA3) – ударный корабль (вертолетоносец) Седьмого Флота США.

В голове тяжелым комом ворочалась мысль, достойная искусствоведа в штатском. Какая-то мерзость из богатого наследия доктора Геббельса. Он еще раз посмотрел по сторонам: полированный металл, зеркальное стекло, пластик. Холодная, безжизненная стерильность. Возможно, дизайнер интерьера хотел подчеркнуть эффективность и современность предприятия. Возможно, и наиболее вероятно, просто не хватило средств. Уныло выглядевший конференц-зал вызывал смутное ощущение неприязни.

Вальтер выбрался из концептуально-неудобного пенопластового кресла, подошел к окну. Слегка отодвинул планку жалюзи. За толстым стеклопакетом осенний ветер кружил багряные листья. Внизу, бесконечным потоком двигались жестяные коробочки автомобилей. Франкфурт, Франкфурт, каменные джунгли. Навязчивая, прилипчивая мелодия.

– Согласитесь, проблема, которую мы обсуждаем – вопрос статуса и престижа. И не имеет никакого отношения к Проекту. С другой стороны, эмоции не должны мешать делу. Не так ли?

–Разумеется, доктор Хаммерштейн. Вам трудно возразить.

Молодой человек у окна развернулся. Оценивающе посмотрел на сидящих за низким овальным столом. В жизни они выглядели еще хуже, чем в досье. Особенно блондинка в деловом костюмчике мышиного цвета. Неизвестный фотограф польстил ей больше всех.

– Пока вы демонстрируете незаурядный талант. Талант возражать. У наших восточных друзей есть прекрасная поговорка. Jeder Mensch ist ersetzbar⁷. – Вальтер с сожалением покачал головой. – Увы, оригинал многое теряет в переводе.

– Надеюсь, вы шутите?

– Нет. Я вынужден прекратить переговоры. Должен заметить, стиль принятия решений наших…. общих знакомых более эффективен.

– Герр Хаммерштейн!

Короткий взгляд на часы – недопустимо дешевый для дельца японский «Ситизен». Минутная стрелка с едва слышным щелчком застыла у цифры девять.

– Время истекло. Прошу извинить, меня ждет самолет.

На улице он остановил такси. Коротко скомандовал «в аэропорт», откинулся на спинку переднего сидения. Ритмичные завывания китайской магнитолы, под зеркальцем заднего вида истерично мотается пушистая фигурка ядовито-зеленого цвета: оживший кошмар наркомана оскалился белыми крысиными клыками.

Детская игрушка аса-водителя, они успели почти вовремя.

Пальцы выбили на пластике подлокотника короткую дробь – скверное утро, уже никто не мог вернуть впустую потраченное время.

Контролируемое дыхание. Руки защелкнули привязные ремни. Перегрузка мягкой лапой вжимает в подушки кресла, земля проваливается куда-то вниз. Вдох-выход. Старая, испытанная техника борьбы со стрессом – в Берлине, спускаясь по металлической лесенке на бетон он остановился, посмотрел на затянутое серой ватой облаков небо, безразлично пожал плечами.

Юркий автомобильчик наземной службы остановился у старого, еще 30-х годов административного здания – его «Гольфстрим»⁸ всегда приземлялся на летное поле Темпельхоф⁹. По какой-то необъяснимой причине Вальтер любил это тихое, живущее призраками далекого прошлого, место.

Когда-то чужого ему прошлого.

Взятого взаймы, как имя, биография и склонность к авторучкам «Паркер».

Четкие, аккуратные цифры. Дата, подпись – росчерк пера и едва слышный стон бумаги. Он пожал руку знакомого инженера, улыбнулся стайке стюардесс Люфтганзы – облачку искристого смеха, затянутому в светло-серую униформу – вышел на первый этаж, в пассажирскую зону. Казенная табличка «Вход воспрещен» недовольно сверлила взглядом спину.

Справа, в крохотном кафе скучал Бауэр, неторопливо перечитывающий «Таймс». В его бокале медленно оседала высокая шапка безалкогольного пива. Хаммерштейн неторопливо опустился за столик. Мягко улыбнулся девушке в традиционном баварском платьице, лениво пролистал карточку меню.

– Успешно? – Бауэр отложил газету в сторону. Над его седеющими волосами красовался рекламный плакат клуба гомосексуалистов: два целующихся ангелочка, пухленький и мускулистый, на фоне голубых сердечек.

– Не совсем. Однако, теперь у нас развязаны руки.

На столике появилась блюдце с парой эклеров и маленькая, с наперсток, чашечка. Оглушительно пахло корицей. Он сделал небольшой глоток, в кофе явно добавили лимонный сок, и с удовольствием проглотил терпкую жидкость. Крохотные, на один укус, пирожные.

– Как ты можешь это есть?

– Не иначе, как стиснув зубы, – Вальтер тщательно вытер салфеткой пальцы, испачканные сладковатым кремом. Щелчком отправил бумажный шарик в мусорный контейнер.

– Отвезти тебя в отель?

– Извини, Мартин, хочется немного пройтись.

– Я привез твою куртку. И зонт. Прекрасный, крепкий зонт.

Они вышли вдвоем. На улице накрапывал мелкий осенний дождь. Мокрый асфальт, мокрые нейлоновые плащи. Бауэр брезгливо поморщился. Поднял воротник.

– Ты не передумал?

– Нет. Но все равно, спасибо.

Бауэр коротко кивнул. Поморщился – крупная капля упала на его лоб, заторопился к спуску на подземную автостоянку. Хаммерштейн пожал плечами, сочувствующе посмотрел на барельефы: каменные орлы надменно отвернулись.

Ему всегда нравилась эта игра, небольшое невинное приключение: ярко-желтые вагончики подземки, запутанные маршруты. Мягкий, вкрадчивый голос – в него так легко влюбиться. Он вырвался из завораживающе-нежных объятий транспортной сети на станции Тигартен¹⁰. Легко сбежал вниз по каменным ступенькам.

Несколько шагов, угасающий за спиной городской шум. Погруженный в осенний сон парк, уставшее смотреть в небо озеро, мокнущие ветви ив, тоскливый скрип деревянных мостов. Одинокий фотограф, согревающий дыханием озябшие пальцы. Вальтер c наслаждением вдохнул холодный влажный воздух, почувствовал тонкий привкус увядания, печаль уходящего лета. Раскрыл зонт – когда-то робкий дождь осмелел и сполна расплачивался с невольными свидетелями своей слабости.

«Спасибо, Мартин».

Где-то впереди, еще невидимые, сверкали огнями иллюминации Бранденбургские ворота. Хаммерштейн грустно посмотрел на свои легкие туфли: тонкая кожа, тонкая подошва. Не самая лучшая обувь для прогулок.

Крупные капли оставляли на поверхности луж расходящиеся круги. Он вышел на Южную аллею, огляделся: одинокий зонт ярким куполом нависал над одной из скамеек. Вальтер покачал головой, выругал себя вполголоса.

– Фроляйн Лауман…

Она встала. Вода нетерпеливо попробовала на вкус алые «лодочки». Тонкие плечи слегка вздрогнули. Надо было что-то делать, в его идее был только один недостаток:

– Надеюсь, нас не увидят местные феминистки.

– Я тоже.

Двери «Адлона»¹¹ гостеприимно распахнулись. Вальтер осторожно опустил девушку на пушистый ковер, вынул из побелевших пальцев зонт, торжественно вручил его оторопевшему швейцару. Церемонно предложил своей очаровательной спутнице руку, как будто на ней было бальное платье, а не вымокший плащ.

Необычная пара – в их спины вонзались удивленные взгляды – невозмутимо прошествовала через вестибюль. Роскошная клетка лифта, золото и бархат коридора. Медленно, невыносимо медленно открывающаяся дубовая дверь. Мягкое дежурное освещение.

Анна сразу нырнула в ванную, было слышно как яростно зашипели струи душа. Он осторожно постучал, дверь слегка приоткрылась – облачко пара; тонкая рука, вся в капельках воды на порозовевшей атласной коже. Пальцы разжались, Вальтер поймал большой целлофановый пакет. Дверь закрылась. Он нашел ее туфли, положил их в пакет сверху. Потом поднял телефонную трубку, вызвал кого-то из сервисной службы. Подождал в дверях расторопного молодого человека с прилизанной прической, что-то прошептал ему на ухо. Тот спокойно кивнул, осторожно принял мокрый сверток.

Хаммерштейн вернулся в гостиную. Неторопливо достал из бара бутылку темного стекла, пару маленьких, оправленных в серебро бокалов. Точным, выдававшим годы практики, движением плеснул в каждый янтарную жидкость. Довольный, опустился в кресло. На мгновение закрыл глаза.

Прямо на глазах рождалась их маленькая Тайна. Предположительно, известный лишь двоим секрет. И пусть Бауэр не обижается.

Вальтер тихо, едва слышно засмеялся.

«Парсифаль»¹² был великолепен. Не Караян¹³, конечно, и все же – великолепен. Холодно-неприступная Анна Лауман, её вечернее платье цвета запекшейся крови. Ревниво-ненавидящие взгляды чопорных фрау и завистливые – их мужей. Говорить о делах в такой вечер было немыслимо.

Она мрачно изучала взбитые сливки. Хаммерштейн мягко улыбнулся: её излюбленная маска.

– Завтра все закончиться. Как-то трудно поверить.

– Все будет хорошо, – он тихо постучал по деревянной столешнице. – Обещаю.

– Заразился местными суевериями, Вальтер?

– Иногда в них есть рациональное зерно.

– Ты слишком давно не был дома.

– Да. Тебя кто-нибудь ждет?

– Нет. А тебя?

– Может быть. – Хаммерштейн аккуратно подцепил ложечкой кусочек десерта. Тонкая гибкая фигурка в пятнистой, не по размеру, куртке. Приказ-пожелание: «Вернись».

– Счастливчик – её мороженое тихо таяло. – Тебе везет.

7 «Каждый человек заменяем» – парафраз известного высказывания И.В.Сталина, «Незаменимых людей нет». Более удачный перевод выглядит так: „Unersetzliche Leute gibt es fur Kommunisten nicht” (Frankfurter Allgemeine).
8 Gulfstream Business Jet G550 – небольшой реактивный самолет бизнес класса.
9 Flughafen Templhof (THF/EDDI) – аэропорт в центре Берлина (буквально – летное поле Темпельхоф).
10 Tiergarten – парк недалеко от Рейхстага и станция метро (U-Bahn)
11 Адлон – отель буквально напротив Бранденбургских ворот. Известен своей бурной историей, служил некоей биржей разведывательной информации.
12 «Парсифаль» – сценическая мистерия Рихарда Вагнера. (5 часов 30 мин)
13 Герберт фон Караян (1908 – 1989). Музыкант, дирижер, «генералмузикдиректор Европы».

Опять эта мерзость. Тетис обреченно зачерпнула ложечкой едва теплое месиво. Когда-то она приняла вечно скверный завтрак за изощренную месть старой баронессы. Фрегатен-капитан украдкой посмотрела в сторону: бесстрастное лицо, тонкие холодные губы.

«Кушайте, дорогая, это очень полезно».

Пришлось вспомнить вкус полевого рациона. Тот был еще хуже. Мышцы судорожно напряглись проталкивая слизистый комок в пищевод. Главное – преодолеть брезгливость. Брезгливость…

Осторожное покашливание. Сталь подноса, белоснежная ткань салфетки. Кофейного цвета жидкость за тонким стеклом ампулы. Ирен вздохнула. Закатала рукав свитера. Сняла колпачок, приложила к локтевому сгибу пористую головку инъектора.

На секунду голова закружилась, в вены как будто плеснули жидкий огонь – она откинулась на жесткую спинку. Между лопаток больно врезался герб дома Джедайт. Тетис отложила пустую ампулу на поднос. Два «кубика» воды жизни¹⁴, недельная доза иной юмы. Вечером ей принесут еще одну ампулу.

– У вас нет аппетита, дорогая?

– Увы, леди Маргарет. Прошу извинить….

– Нет. Останьтесь. Время игр закончилось. Вы, кажется, забыли, что ваш долг – не только и не сколько командовать кораблем Ее Величества.

– Но…

– Я позаботилась об этом. Лар, принесите, пожалуйста, письмо для миледи.

Плотный пергамент. Печать. Еще одна. Витиеватая роспись.

– Бессрочный отпуск?!

– Адмирал Пирит весьма любезен. Думаю, леди Джедайт будет уместно отблагодарить его приглашением к обеду. Но это позже. Сегодня вас вызывает Ее Величество. Надеюсь, вы сможете объяснить королеве безумные эскапады вашего супруга.

– Безумные?

– Согласитесь, геройская смерть – это так безрассудно. Право, я немного разочарована в своем сыне. Возможно, у него были причины, о которых мне ничего неизвестно?

– Геройская смерть? Мой муж, – она подчеркнула слово «мой», – жив.

– Разумеется. Попробуйте десерт – он великолепен. Кстати, ваш… флотский гардероб безнадежно испорчен. Что-то с трубами, не так ли, Лар? Боюсь, вам придется вновь привыкать к штатскому платью.

Взгляды скрестились как клинки. Тетис положила на стол салфетку. Поднялась – Лар бесшумно отодвинул тяжелый дубовый стул.

– Это не так страшно, леди Маргарет.

Она неторопливо вышла в высокие двери столовой. Скрип ступеней, полутемный коридор, мягкий ковер под ногами. Ирен мягко притворила дверь своей комнаты. Усмехнулась, расстегивая ремни большого черного чемодана – кто-то из оперативников любезно забрал их вещи из отеля.

«Кажется, победа останется за вами, мой капитан».

«У меня тоже есть туз в рукаве, мой адмирал».

Шею обвила полированная сталь фамильного ожерелья. Шелест призраков прошлого, мягкая вуаль чужих воспоминаний. Она надела белоснежный пиджак невиданного здесь покроя. Подняла с застеленной синим покрывалом кровати сумочку. Шагнула из прохладного сумрака дворца прямо в полуденный зной. Зажмурилась, вытащила из карманчика зеркальные солнечные очки. Осторожно открыла глаза, тихонько вздохнула: от финиш-площадки¹⁵ в сад вела узкая мощеная дорожка.

Пришлось идти очень осторожно, стараясь не попасть непривычным каблуком-шпилькой в щель между камней брусчатки. Один раз едва не упала – он осторожно поймал ее за локоть.

«Недостаток практики, миледи».

«Это легко исправить, милорд».

Цветущие яблони, озерцо, легкомысленно журчащий фонтанчик. На идеальном газоне – легкие плетеные креслица. Одинаково коротко стриженые затылки Нефрита и Кунсайта, огромная соломенная шляпа Берилл с легкомысленной красной лентой.

– Генрих?

– Сплетни о некоторых событиях сильно преувеличены, Ваше Величество.

Королева поболтала в воздухе туфелькой. Коротко усмехнулась.

– Леди Маргарет добилась своего, наконец. Не так ли?

– Не совсем, Ваше Величество.

– Но результат налицо. Устраивайтесь поудобнее, капитан. Сегодня немного жарко. Может быть, сауэр?

– С удовольствием, полковник¹⁶.

– Вот так-то гораздо лучше. – Кунсайт что-то неопределенно хмыкнул. – А теперь, Генрих, расскажите нам об этих «некоторых событиях».

– Если коротко: мне очень сильно повезло.

– Повезло? – Нефрит приподнял бровь.

«Ваше мнение, миледи?»

«Вы шутите, милорд?».

Распятое на титановом каркасе тело. Паутина проводов, иглы капельниц вонзившиеся в набухшие артерии. Чувства обострившиеся до предела, ясно различимый треск кожи под лезвием скальпеля. Непонятный сладковато-приторный привкус выворачивает наизнанку. И темнота – густая пена, в которой захлебывается, тонет сознание.

Ирен стиснула пальцами запотевший бокал. Вишневый сауэр, алый как кровь. Его кровь. Генрих осторожно положил руку на ее плечо. Мягкое тепло пальцев проникло сквозь ткань, ласково коснулось кожи. Стало спокойней.

– Моя жена… я был не один.

– Вот как. – Берилл сцепила пальцы в замок.

– Простите?

– Иногда прошлое¹⁷ напоминает о себе самым жестоким образом. Кто бы мог подумать…

– Вы думаете, они успели сделать кладку ? – Нефрит достал пенсне, осторожно водрузил его на кончик носа. Старомодные стекла делали его лицо трогательно беззащитным.

– Нет, я не об этом. Но разве у вас есть другие предположения, Берт?

– Извините, о какой кладке мы говорим?

– О! Это очень старая история, леди Джедайт. – рот Кунсайта изогнулся в странной усмешке. – Кладка это… не знаю с чего начать. Когда-то давно были такие внеземные колонии на больших планетах.

– Королевства Планетного Круга?

– Да. – Лорд Бертрам Нефрит говорил быстро и тихо. – Методика модификации человека была разработана именно там. Принцесса Юлия Селена, редкая умница и церебральный паралич… это был большой успех. Излучение, атмосфера; дети редко рождались здоровыми, кто бы мог отказаться от такого искушения?

– Внедрившись, симбионт управляет телом и личностью носителя, – Кунсайт не отрываясь смотрел на свои ногти, – очень трудно обнаружить… и практически невозможно изъять. А чаще всего, поздно. Растущий небожитель выедает носитель изнутри.

– Какая мерзость.

– Они умирали счастливыми, не понимая, что происходит – перед тем как окуклиться, личинка впрыскивает в кровь огромную дозу наркотика и убивает мозг. Потом из кокона появляется…. Результаты экспертизы готовы?

– Да. Наши старые знакомые. – Нефрит приподнял лежащую на коленях папку.

– Значит… Война? – королева с треском сложила веер.

– Да. – Берт твердо посмотрел ей в глаза. – Взрослые особи захватят тот мир за полгода. В их руках окажется ядерное оружие и средства доставки. Варварство, конечно, но весьма эффективное, если знать правильные координаты.

– Мы готовы нанести превентивный удар, – Кунсайт щелкнул крышкой брегета, – через семьдесят два часа. Выжигание и десант оккупационного корпуса. В этот раз ошибок не будет.

– Я не настолько уверен. Принцесса Юлия, несомненно, способна учиться на своих неудачах. Дополнительно, средства вложенные в Проект будут утеряны. Жаль.

– Есть и другой вариант, профессор Нефрит. – Адмирал упруго поднялся. Сейчас Джедайт больше обычного напоминал лектора из Академии Генштаба. – Нож хирурга… он более уместен, чем топор мясника.

– Топор? Интересная аналогия.

– Планетарная бомбардировка, превентивный удар… Все это звучит внушительно, лорд Кунсайт. Но уровень материальных затрат неприемлем, а гарантии успеха эфемерны.

– В чем-то вы, безусловно, правы. Ваше Величество?

– Да. Решено. Готовьте своих людей, Генрих.

– Мне понадобятся специалисты из архива, полковник.

– Из архива?

– Из вашего личного бюро, если позволите.

– Хорошо. Санкционирую. Вы свободны, господа. Ирен, если вас не затруднит моя просьба, задержитесь.

Ушел Кунсайт. Изящно послав дамам воздушный поцелуй, исчез Нефрит. Адмирал ревниво нахмурился, потом рассмеялся. Фиолетовая вспышка – женщины остались одни.

– Великолепная иллюзия, леди Джедайт. Вы делаете успехи.

– Роль медиума скромна, Ваше Величество.

– Тем не менее…. Интересное решение. Я не сразу заподозрила обман. Вы понимаете, насколько тяжело будет вам обоим? Еще есть время отказаться от этой безумной идеи.

– У нас нет другого выхода. Процесс регенерации идет медленно, слишком медленно.

– Вы в очередной раз оказываете Нам услугу.

– Я офицер, Ваше Величество.

– Прекрасный ответ. Фрегатен-капитан по-прежнему избегает светского общества?

– Не уверена, что мне нравиться излишнее внимание, полковник.

– Тем лучше. Сократим ритуал.

– Ритуал? – на столик легла маленькая бархатная коробочка.

– Откройте сами. Думаю, леди Маргарет будет весьма удивлена.

Крохотная, вороненой стали звездочка. Едва заметная гравировка – корона, девизная лента. «Моя честь – моя верность». Старые, уставшие слова.

– Мне будет приятно помочь вам, Ирен. – Тонкие пальцы прикрепили рыцарский знак на лацкан. – Вот так хорошо. Ну и как вы себя чувствуете, dame¹⁸ Джедайт?

– Немного растерянно. Разрешите вопрос, Ваше Величество?

– Эльза. Когда нет посторонних, вы можете обращаться ко мне по имени.

– Попробую, Ваше Величество.

– Вы так забавно краснеете, Ирен. О чем вы хотели меня спросить?

– Как вам удалось заметить подделку?

– О! Очень просто – я знаю Генриха очень давно. В вашем обществе, как бы он ни был занят, с кем бы он ни разговаривал, адмирал всегда смотрит только на вас.

14 «Вода жизни» – комплексный препарат, содержащий набор солей, аминокислот, витаминов и сбалансированные по времени распада углеводы.
15 Финиш-площадка – зона окончания процесса телепортации. Как правило оборудована наводящими маркерами (маяками), существенно снижающими риск неточного перемещения.
16 «полковник» – малая форма обращения к Ее Величеству. По званию основателя династии - полковника лейб-гвардии.
17 События, о которых вспоминает Ее Величество, более-менее описаны в рассказе «Веточка Мяты».
18 Dame – дама, обращение к женщине-кавалеру ордена Ее Величества.

Пакет из прачечной разорвался с легким треском, прямо по шву. Вальтер вынул сорочку, c удовольствием ощутил как по коже скользит прохладный хлопок. Тщательно застегнул пуговицы. Вставил запонки. Выбрал галстук, это легко, когда их всего двадцать и все они одинаковые. Надел темно-синий костюм. Закрыл дверцу шкафа и внимательно посмотрел в зеркало: типичный клерк. Маленькие круглые очки, ничем не прикрытая робость в глазах.

Зеркало не умело лгать, он и был клерк – обычный старший столоначальник архива Ее Величества. Это знали все. Немногие знали больше – кадет-неудачник, какая-то грязная история: дуэль, суд чести. Никто из однокурсников нигде и никогда не упоминал его имени – оно было вычеркнуто из списков и из памяти. Раз и навсегда. Что же, на гражданской службе нашлись те, кто сполна оценил его таланты.

Вальтер поправил галстук. Слегка примял широкий «задумчивый» узел. Прицепил на нагрудный карман красный квадратик служебного удостоверения, спустился вниз, в крохотную столовую общежития для холостяков. Бесплатный ужин и завтрак. Почти бесплатная комната: узкая, как пенал. Пять монет в месяц и никаких гулянок.

Неплохо. Чего еще желать мелкому чиновнику? Будьте скромнее, господа!

Он осторожно вскрыл запечатанную коробку пищевого рациона. Аккуратно нарезал серый белковый брикетик на тонкие ломтики. Слегка усмехнулся: плакат на стене призывал совершать двадцать жевательных движений в минуту. Автор лозунга обладал странным чувством юмора – далее рекомендовалось «мысленно способствовать процессу пищеварения».

Мысленно…. этой ночью ему приснилась мама – смутный образ из далекого детства. Маленький мальчик и высокая женщина в старинном светло-голубом платье. Как будто не было желтого, в коричневых пятнах лица и редких седых волос на зеленой больничной подушке. Он примчался с полигона: рык двигателя, стиснутые зубы, четкий профиль Николь за рулем, вой сирены – тяжелый транспортер заносило на поворотах, безнадежно отставшие машины дорожной полиции. Серые корпуса клинического госпиталя, мучительно долгое ожидание лифта.

Его пытались не пустить – он ударил. Коротко и страшно – на мрамор пола брызнула темная кровь. Невозмутимо перешагнул скорчившееся тело, потянул на себя стеклянную дверь. Тишину за спиной прервал чей-то истошный визг.

Кто же кричал? Память рвется на отдельные куски как старая, негодная кинопленка. Служба заставляла безжалостно выбрасывать из головы всякий бесполезный хлам… Одно время Вальтер вел дневник, потом вдруг понял, что читает записки совершенно постороннего, незнакомого человека. Он сжег его вместе с остальными ненужными документами: толстая тетрадь корчилась в огне, слова испарялись с дымом, предсмертный шелест страниц – они хотели что-то крикнуть, прошептать.

Интересно, что бы мама сказала о Флоранс… единственная дочь одного из пэров Королевства. Если быть точным – незаконнорожденная дочь. Можно было запросить картотеку, просмотреть ее досье, но зачем? Его богиня спустилась на землю в бронежилете и тактическом комбинезоне. Прецизионный «герцог»¹⁹ в замшевой кобуре заменил классический лук и разящие молнии.

Легкий скрип паркета, он мгновенно вернулся к реальности.

– Прошу извинить, герр майор. Чай? – На кончике вилки замер кусочек травяного сыра. Он согласно кивнул.

– Да, благодарю вас.

Сладкая горечь на самом донышке – крохотная ложечка меда. Запах травы и свет заходящего солнца. Даже не привычка, маленькая слабость. Вальтер поставил чашечку обратно на стол. В крохотной вазочке печально поникла давным-давно засохшая роза. Он аккуратно сложил жесткую, накрахмаленную салфетку. Время было рассчитано идеально: финиш-площадка, широкая лестница, крохотная приемная, утвердительный жест секретаря. Он осторожно потянул на себя тяжелую дубовую дверь.

– Герр оберст²⁰….

– Садитесь, Вальтер. Я отменил совещание, у нас есть более важное дело. Необходимо оценить жизнеспособность одной концепции, данные в этой папке. Подумайте, как следует. Думаю, сутки у нас в запасе есть.

– Это все?

– С этими документами вы будете работать только здесь и только в моем присутствии. Вы меня понимаете, майор ?

Вальтер кивнул, осторожно сломал печать. Странный гриф, именной. «Только для личного ознакомления». Достал перьевую ручку, расписался на первой странице. Еще один смертный приговор²¹. Перевернул лист бумаги. Ровные строчки отпечатанного на пишущей машинке текста. Черно-белые глянцевые листы фотографий. Следующая страница, еще одна. Громкий скрип дверей – кто-то принес из буфета поднос, осторожно поставил его полированное стекло, крохотные печеньица на серебряном блюдце. Схема, ссылка на результаты экспертизы.

Майор поднял голову, обвел кабинет слегка остекленевшими глазами: cтены, оббитые серым шелком; кадки с какими-то кустиками; мелкие, бледно-розовые цветы. Еле уловимый терпкий запах. Удивленно посмотрел на бумажный стаканчик в руке – тот оказался пуст. Пальцы смяли тонкий картон, серый шарик попал точно в центр корзины для мусора.

– Пока я не вижу принципиальных сложностей. Со мной согласится любой оперативник – синергетика²² вещь, конечно, неприятная, но наши методы изначально учитывают абсолютное силовое превосходство контрагента.

– Контрагента?

– Противника, герр оберст. Однако, в этих документах некоторые детали изъяты.

– Детали…. Вам известно слово «Гея»?

– Смутная легенда довоенных времен. Двойник нашего мира в иной реальности.

– Легенда… Не для разглашения: мир, в котором не было планетарных войн. Высокий уровень технологического развития. 90% территории пригодны к обитанию. Представьте, практически везде можно дышать без кислородной маски!

– Простите, но верится с трудом.

– Существует проект по переносу многих наших медицинских и детских учреждений в эту сказку. Уровень толерантности аборигенов крайне низкий, мы не афишируем свое присутствие.

– Значит, инцидент произошел на «Гее»?

– Противник ориентируется по энергетическим аномалиям. Один госпиталь уже был готов принять родильное отделение. Если бы не случайность, была бы настоящая бойня.

– Случайность?

– Вы знакомы с адмиралом Джедайт?

– Только с его дочерью.

– Насколько я помню вы… дружны. – Оберст постучал кончиком карандаша по столешнице. Тем лучше. Постарайтесь уладить все свои личные дела как можно скорее. Можете идти.

На его лице не дрогнул ни один мускул.

Вальтер спустился вниз, в комнату к связистам. Продиктовал оператору выученный наизусть номер. Глубоко вздохнул, поднял тяжелую трубку.

– Майор Вальтер Гранит. Добрый день, могу ли я побеседовать с леди Флоранс?

«Уладить свои личные дела». За этой обтекаемой формулировкой могло скрываться все что угодно.

Например, чеканный профиль и каштановый локон выбившийся из-под пилотки.

Он заставил себя посмотреть в сторону: там бушевала гроза. Вспышка на полнеба, рокот грома, мгновение тишины и с неба падает стена дождя. Вальтер представил каково сейчас без крыши над головой и поежился: непогода поймала их в парке, они бежали вместе – каблуки армейских ботинок выбивали звонкую дробь на булыжниках брусчатки. Навес попался совершенно случайно.

Ее куртка промокла насквозь – он отдал ей свою. Нашел горсть сухих щепочек, развел крохотный костер. Узкая скамейка, они смотрели на огонь тесно прижавшись друг к другу – было тепло и уютно.

– Я уезжаю. Приказ уже подписан.

Бесценные секунды испарялись в вечность. Пламя робко коснулось тонкой веточки.

– Надолго?

Прохладный, спокойный голос.

– Да. Боюсь, я не смогу… принять участие в стрельбах. Извини.

Девушка промолчала. Над головой опять громыхнуло.

Они так и сидели – молча. Что-то менялось, изламывалось. Оставалось только держать удар.

Мимо проехал транспортер, остановился, сверкнул поисковым прожектором.

– Помощь нужна?

– Да. До города довезете?

– Залезайте. На заднее сидение.

В транспортере было тепло и сухо. Ему сразу сунули кружку, успевшие озябнуть пальцы неловко обняли теплый металл. Резкий травянистый привкус. Он закашлялся. Старший патруля улыбнулся, положил руки на рулевое колесо.

– Кенигенштрассе 15, если вас не затруднит.

– Сделаем.

Тяжелая машина неслась сквозь ливень, оставляя за собой белоснежную пену. Лабиринт улиц, мокнущие под дождем статуи. Огромный, странно пустой проспект. Скрип тормозов, громадная машина застывает у кованой ограды старого особняка. Распахнувшаяся дверь, ворвавшаяся в уютный салон сырость. Мощный отопитель никак не мог справиться с холодом.

Память, схватившая картинку, потрясающе ясный и четкий кадр. Один всего лишь кадр: тонкая гибкая фигурка в пятнистой, не по размеру, куртке. Приказ-пожелание: «Вернись».

Едва различимый хлопок, шипение герметизации.

– Счастливчик – кто-то хлопает его по плечу. – Тебе везет.

– Иногда – он перебрался вперед. – Разрешите, составлю вам компанию?

19 «герцог» – полуавтоматический пистолет калибра 9 мм.
20 Оберст – аналог звания «оберст» в армии Её Величества.
21 «смертный приговор» – нарушение подписки о неразглашении, как правило, карается смертью.
22 Синергетика – здесь: самоорганизация.

Джулия ненавидела этот город. Всеми фибрами души. У нее было много хороших приятелей в американском посольстве, и временами – когда просто хотелось выть на Луну или напиться вдрызг – она уезжала на Окинаву, на базу ВМФ США. Такие знакомые, приятные лица. И самый настоящий «КингзБургер»²³! Кетчуп, цыпленок и жареная картошка. Да здравствует Америка!

Она назвала свою яхту коротко – “Энола Грей”²⁴. Это шокировало многих, особенно тех кто не мог выговорить букву «р» – ей было наплевать. Плевать она хотела и на «традиционную культуру», «вечные ценности». Иногда ей казалось, что ее назначение представителем «Нойе Штерн АГ»²⁵ в Японии было изощренной шуткой. Но бриллиантовый значок на лацкане пиджака был реальностью.

Ей щедро платили взаимностью и, подчеркнуто вежливо, – словосочетание «Новая звезда» означало большие деньги, – ненавидели.

Исключения… они так редки. Джулия напряглась, почувствовала чужое внимание: два подростка откровенно пялились на её ноги. Неприятно сальный, ощупывающий взгляд медленно поднимался к коленям, потом скользнул по юбке, добрался до выреза блузки… Поймать наглеца было несложно. Парень покраснел, заерзал, опрокинул себе на брюки стакан горячего кофе, вскрикнул от боли. Резко хлопнула дверца санитарной комнаты.

Женщина холодно улыбнулась: везде одно и то же. Мужчины! Точно так же эти самцы разглядывали её в небольшом и немного шумном ресторанчике на втором этаже Эйфелевой башни.

Как давно это было! То незабываемое «вчера» и отвратительное «сегодня» разделяла бездна дней. Ее спутник, он о многом тогда говорил, этот странный доктор Хаммерштейн. Его ужасный берлинский акцент… На крохотной сцене изможденная француженка хрипло пела о любви, вино слегка ударило ей в голову и на щеках цвел предательский румянец. Она даже пыталась его соблазнить, местные мужчины вызывали в памяти определение термина «зоофилия» – Вальтер коротко попросил ее не отвлекаться по мелочам.

– Есть элемент риска. Но очень небольшой. Мы уже практически неотличимы от людей. – Спокойный, прохладный голос отрезвлял лучше колючего северного ветра.

– Ты уверен? – Они как-то незаметно перешли на «ты».

– Вполне. Нам придется долго восстанавливаться. Кстати, недавно Бауэр и его банда подорвали в атмосфере контейнер с «цветами зла».

– Маскирующий фон?

– Да.

Маскирующий фон был – на вкус, на цвет, на запах – легкая дымка накрыла город. Легкая серая дымка с едва заметным привкусом ванили. В газетах печатали сенсационные статьи о спутниках-шпионах наркомафии, стартующих с нелегальных пусковых установок в Бразилии. Новости пестрели заметками о налетах НЛО, фанатиках-бомбистах и газовых атаках в метро. Мисс Адлер – обращение «Адлер-сан» Джулия подчеркнуто игнорировала – лениво перелистывала страницы. Домыслы людей ее мало интересовали: неделю назад крепкие мускулистые парни прошли таможенный и иммиграционный контроль в аэропорту Нарита. Почти одного роста, почти одного веса, спрятав глаза за темными очками, они предъявляли американские, германские или британские паспорта.

В их кофрах лежала мощная, профессиональная оптика. Та, которая больше уместна в руках высокооплачиваемого охотника за знаменитостями, но не в сумке обычного туриста.

А они вели себя как обычные туристы-гокэ²⁶ – ездили в экскурсии, восхищались горой Фудзи, замирали перед красотой хризантем. Некоторые даже умудрялись правильно произносить одно-два слова по-японски.

Наверное, все это выглядело безобидно. За одним исключением.

В их путеводители были вклеены полицейские карты города.

Адлер аккуратно сложила газету. Убрала ее в сумочку. Взгляд скользнул по вывеске соседнего Schnellkaffee²⁷. Пригубила кофе – здесь стояла итальянская кофемашина, и напиток получался правильным: крепким и вкусным. За соседним столом сидела группа фотокорреспондентов, судя по ярко-желтым карточкам висящих на груди аккредитаций – из «Таймс» и «Морнинг Пост»²⁸. Посмотрела на часы – оставалось две минуты. Секундная стрелка равнодушно бежала по циферблату. Хронограф ей подарил Вальтер, в Париже. Что-то швейцарское, редкое и безумно дорогое. Иногда ее спрашивали, как получают такие подарки. Она цинично отвечала – в постели. Горькая правда с резким привкусом лжи.

Минута. Джулия вставила в ухо гарнитур миниатюрной радиостанции. Посты наблюдения подтверждали свою готовность. Четыре мобильные группы на мотоциклах были готовы к перехвату на маршруте отхода.

Глоток кофе – согреть некстати озябшие губы. Нервы. Нервы. Крохотная шоколадка тает на губах. Обратный отсчет, последние секунды.

Визг, нечеловеческий вопль, звон разбитого стекла. Одновременный залп нескольких блицев²⁹ и воющий рев скоростных моторов, протягивающих пленку. Она обернулась – корреспондент «Таймс» рвал ногтями застежки кофра – молнию заело, потом что-то коротко щелкнуло, крышка сумки распахнулась, он выхватил трубу телеобъектива и защелкал своей камерой.

Все закончилось неожиданно: настороженная тишина, далекая сирена кареты скорой помощи, гудки автомобильных сигнализаций.

В разбитое окно задувало: Джулия подняла воротник красного плаща, поискала глазами официантку – молоденькой девушки нигде не было. Адлер оставила на столике несколько купюр, придавила их чашечкой. Вышла на улицу, под подошвами туфель похрустывало битое стекло.

«Die Hinterhaltjagd. Кажется, Вальтер говорил именно так. Охота из засады».

Засада так засада. Адская бестия была великолепна. Настоящее чудовище из дешевых комиксов для созревающих подростков и романтичных девиц.

Она посмотрела на разгромленную площадь, равнодушно пожала плечами

Сейчас от нее ничего не зависело. Все начнется позже, немного позже. Какой-нибудь, совершенно незнакомый ей человек, захлопнет бронированную дверцу сейфовой ячейки, выйдет из сверкающих стеклом и сталью дверей «ЮЭфАй Холдингз»³⁰, остановит такси. Простые коды бывают надежнее изысков криптографии: в аэропорту он купит букет хризантем, покусывая кончик дешевой авторучки, набросает на карточке банально-слащавый текст, укажет её адрес на обороте.

За спиной мерцали «мигалки» сине-белых машин городской полиции, полицейские лихорадочно пытались восстановить дорожное движение. Леди Адлерберг, кадровый сотрудник четвертого управления (техническая разведка), полномочный представитель компании «Нойе Штерн АГ», раскрыла сумочку.

Рукой в красной перчатке включила телефон.

Совсем недалеко, на крыше здания, ее ждал вертолет.

Через месяц на борт стоящей на дальнем рейде яхты поднялись гости – скоростной катер доставил двух мужчин в одинаковых мешковатых костюмах. Их проводили в салон: на столе из карельской березы лежал большой атташе-кейс.

– Откройте. – Джулия поощряющее кивнула.

Один из гостей положил пальцы с обкусанными ногтями на клавиши замков. Под крышкой лежали пачки грязно-зеленой бумаги. Растиражированные в типографии автографы Роберта Рубина³¹. Отстегнул отделение для бумаг: пачка фотографий запечатанная в шуршащий целлофан.

Он опустил крышку. Вытащил из потайного кармана наручники – один браслет защелкнулся на рукоятке кейса. Другой обнял его левую руку.

– Задание будет выполнено, мисс Адлер. Мы можем идти?

– Да.

Сотрудники местного отделения «Секуритас»³² поднялись. Одновременно слегка наклонили головы, прощаясь. Одновременно повернулись к дверям. Джулия еще подумала, как они смогут пройти в относительно узкую дверь. Позеры. Но весьма недешевые позеры – алюминиевый чемоданчик вмещал два миллиона долларов.

«Частные расследования. Строго конфиденциально. Результат гарантирован».

Она накинула на плечи теплую шаль, поднялась на обзорную палубу. Небо, усыпанное звездами, тонкий серпик луны, огни далекого Токио. Пальцы впились в тик релинга³³. Спокойные уверенные шаги за спиной. Золотой шеврон на рукаве.

– Вы расстроены, мадам?

Он всегда говорил «мадам». И каждый раз Джулия поражалась – скажи это слово кто-то другой, оно прозвучало бы нестерпимо банально. Пошло. Она слегка улыбнулась.

– Немного, мистер Янсен. Этот мир жесток и несовершенен.

Капитан яхты неторопливо покрутил в пальцах трубку – от нее вкусно пахло фруктами, корицей и еще чем-то, незнакомым. Неуловимый аромат из детства: кондитерская, огромный нарядный торт в витрине темного дерева.

– У местных детективных бюро большой опыт. Иногда мне кажется, слишком большой. Думаю, у вас нет причин беспокоится.

– Простите?

– Я давно наблюдаю за практикой деловых людей. Обычное дело: победителей выбирают задолго до самой лотереи. Здесь к этому привыкли, никого не удивляет, что детективы тщательно проверяют биографии кандидатов. Кто захочет связываться с наркоманом или инвалидом? Это плохая реклама.

– Вы правы, мистер Янсен. Но в этой практике мало чести.

– Увы, мадам. Добро, зло, честь – в этом мире всё решают деньги. Абсолютно всё.

23 «Kings Burger» – cеть ресторанов быстрого питания. Аналог McDonald’s
24 Игра слов: «имя» бомбардировщика сбросившего ядерную бомбу на Хиросиму было «Enola Gay». Яхта Джулии Адлер называется «Enola Grey». При нечетком произношении – весьма схожее звучание.
25 Neue Stern AG – Aktiengesellschaft, акционерное общество, под прикрытием которого работала координатура Вальтера Хаммерштейна.
26 Гокэ – иноземные гости, иностранцы
27 Шнеллькафе – бистро, кафе быстрого обслуживания.
28 Известная британская и американская газеты
29 Фотографическая вспышка. От немецкого blitz
30 Один из крупнейших банков Японии. Одна из услуг – предоставление индивидуальных сейфов.
31 Роберт Рубин – Treasury Secretary Robert Rubin. На долларе США размещается подпись секретаря казначейства.
32 Securitas – крупнейший мировой холдинг объединяющий службы безопасности. В частности, контору Алана Пинкертона.
33 Релинг – ограждение палубы, поручень, перила. В данном случае, релинг сделан из тикового дерева.

Ей казалось, что вокруг сказка – еще бы. Выиграть поездку в Европу. Австрия, Германия, Франция! Десять человек по ее выбору! Стоило набрать два килограмма и месяц собирать вкладыши к пирожным! Туристический «Неоплан»³⁴ осторожно затормозил у массивных ворот. Гостиница, маленький аккуратный домик с забавной черепичной крышей.

– Юные дамы! – Ей нравилось, как их называет гид. «Юные дамы». Эти европейцы такие вежливые.

– И вы молодой человек. Добро пожаловать в Потсдам. Наш автобус прибывает в гостиницу «Цецилиенхоф». Этот очаровательный замок в британском стиле, построенный для кронпринца Вильяма Гогенцоллерна и его жены, Цецилии фон Мекленбург-Шверин. Завтра, после завтрака, Вас ожидает экскурсия в Сан-Суси, любимую резиденцию Фридриха Великого, его летняя резиденция. Обратите внимание – ваши экскурсоводы будут в ярко-красных куртках, на спине каждого написано «Япония». Если вы отстанете от группы, не волнуйтесь. Покажите любому посетителю музея вашу туристическую карточку.

Гид сделала паузу. Улыбнулась.

– Желаю вам с удовольствием отдохнуть. Наша компания и я чрезвычайно рады первыми приветствовать вас в Европе.

Зашипела открывающаяся дверь. Одетые в одинаковые теплые куртки они вышли на небольшой мощеный дворик. Увитый плющом особняк, забавная крыша, крытая красной черепицей, каменные стены. Она с наслаждением вдохнула свежий, такой непривычный воздух. На мгновение закружилась голова. Девушка крепче вцепилась в руку молодого человека.

– А ведь этот замок построили для принцессы. – Он улыбнулся. Ее сердце замерло.

– И для ее принца.

В регистрационной книге на их имена был записан один номер.

Единственный, где огромная кровать под балдахином была убрана розовым атласным бельем.

Номер для новобрачных.

Сверкающий хромом агрегат выпустила тонкую струйку пара. Лауман поставила на стойку маленькую белоснежную чашечку. Серебряной ложечкой выложила облачко взбитых сливок.

– Божественно, фроляйн. Я ваш вечный должник.

Бауэр неожиданно ловко взгромоздился на высокий табурет. Прикрыл глаза, тонкие ноздри хищно затрепетали. Осторожно обхватил хрупкий фарфор крепкими пальцами.

– Однако, если вы не поднимите цены, герр Бауэр будет чрезвычайно невыгодным клиентом, милая Анна, – Хаммерштейн лениво снял перчатки. Сел рядом, усмехнулся, – боюсь, мне грозит такая же участь.

– Умеете вы поднять настроение, Вальтер.

– Все так думают? Польщен. Кое-кто считает, что я совершенно скучный и холодный тип.

– Одно другому не мешает. Хорошие вести?

– Да. Мы точно идем по графику. Все оттаяло штатно, сейчас они грузят машину.

– У вас были сомнения?

– Нет, Мартин. Но новости – хорошие.

– Вы человек парадоксов, Вальтер. Фроляйн, вы когда-нибудь видели настолько противоречивое создание?

– Как-то еще не приходилось.

– Я вам подарю фотокарточки. С автографом. – Хаммерштейн демонстративно отодвинул громко хрустнувший манжет. – Четыре часа. Кажется, у нас есть дела. Я ошибаюсь?

– Он действительно скучный и бесчувственный тип. Идемте, фроляйн.

Легкие, неслышные шаги. Тусклые плафоны экономичных ламп под потолком. Ключ легко вошел в узкую замочную скважину. Заботливо ухоженный палец откинул прозрачную предохранительную крышку. Нежно, ласково погладил рифленый клавиш, потом решительно утопил его до упора. На план-схеме замигали огни, вспыхнул красным транспарант: «санитарная продувка внешнего контура».

Анна Лауман улыбнулась. Она ясно представляла себе что происходит – срабатывает электрический клапан, бесцветный и безвкусный газ смешивается с воздухом, и заполняет, затопляет каждый номер отеля.

Бинарк³⁵. Очередное дьявольское изобретение Бауэра и его подручных. Цепь нежнее шелка, клетка крепче тюремной камеры…. Сладкая, навевающая глубокий сон, отрава.

Обратный отсчет. Мартин поставил на консоль управления, старинные песочные часы: стеклянные колбочки, резная оправа. Фигурки горгулий и прочая нечисть. Интересно, где он откопал такую древность? Вещица не иначе как времен святейшей инквизиции – чадные костры, заживо горящие в огне тела.

Бесстрастный кварцевый песок, бесконечно долго падающие последние осколки времени. Анна подняла радиостанцию, дешевенький китайский уоки-токи³⁶, нажала клавиш общего вызова: пластмассовая коробочка нервно завибрировала в ладони. Ее работа была сделана, она вышла в коридор, спустилась по широкой винтовой лестнице на открытую веранду.

Холодный ночной ветер остудил лицо. Лауман облокотилась на перильца, зябко обняла плечи руками. Бесшумно подкравшийся «Опель-транспортер» мазнул светом фара по ограде, остановился у заднего входа. Где-то хлопнула дверь. Что-то тяжело заскрипело – видимо, опустили платформу подъемника.

– Куклы, – шагнувший из темноты Вальтер протянул ей помятую плоскую фляжку. Она послушно глотнула – адская смесь: очень много кофеина, глюкозы и немного спирта, – почти как настоящие. Выиграем немного времени, в крайнем случае, организуем автомобильную катастрофу.

– Лучше всего в Альпах. Скользкая дорога, серпантин. Водитель мог не справиться с управлением.

– Да. Обычный несчастный случай.

Из грузового лифта выносили черные транспортные коконы. Хаммерштейн встал, проводил Анну к машине. Открыл дверцу спортивного купе – она села, грациозно перенесла ноги через порог.

– Мартин приедет позже. Реанимация – дело тонкое, наш резерв очень мал. Не стоит его торопить.

Вальтер повернул ключ зажигания, двигатель оскорблено фыркнул. Тихо запел приемник – какая-то станция в Бабельсберге³⁷ передавала старые записи. Хаммерштейн включил обогрев, молча наблюдал за щелкающими «дворниками» – с неба падала мелкая морось.

– И что теперь? – автомобиль покинул стоянку и пристроился за ранним грузовичком. С наглухо задраенной дверцы улыбалась неестественно бодрая корова. Видимо, фургон молочника. Анна нечаянно подумала о телах, спеленутых мякотью коконов под фальшполом «Опеля». По телу прокатилась мелкая дрожь. Хаммерштейн успокаивающе положил ладонь на ее колено:

– Не стоит так волноваться. Все идет хорошо, сейчас Фальк греет канал переброски. Груз и сопровождающих в первом импульсе³⁸. Остальных вторым. Через три часа будешь дома. Твой дублер уже готов.

– А ты? – Анна нервно поправила ремень безопасности. Он вздохнул.

– Только через месяц. Необходимо подчистить хвосты. Мы развернули очень хорошую сеть, нельзя просто так ее бросать. Необходимо ввести дежурную смену в курс дела. Программирование плохо передает нюансы.

– Если меня будут спрашивать, что сказать?

Они выехали на трассу А115. Вальтер мягко разогнал «кошку»³⁹ до ста двадцати миль. На ней были старые приборы, без новомодных излишеств. Тихо шуршали шины.

– Не знаю. Иногда так трудно найти слова. Глупо, наверное.

– Возможно. Кто она?

Вальтер протянул ей портмоне. Маленькая черно-белая фотография за прозрачным пластиком. Лауман промолчала. Потом опустила голову.

– Я тут подумала, успешная операция, четыре года не была дома. Извини.

– Хочешь спросить, зачем?

– Если позволите, – она замялась, потом неловко добавила, – сэр.

Хаммерштейн промолчал. Приоткрыл окно – в салон ворвался промозглый осенний ветер. Мелькнул указатель – «Gruneweld. 2km». Он сбавил скорость, свернул на боковую дорогу. Через восемь минут аккуратно остановил автомобиль у ворот тихой, сонной усадьбы. Вышел, открыл правую дверь. Анна церемонно, как принцесса королевской крови, выбралась из машины.

– Так зачем, Вальтер?

Флаг-координатор пожал плечами. В одной рубашке было неуютно. Лауман отвернулась, пошла к дому. Хаммерштейн несколько секунд смотрел ей вслед. Потом сел за руль.

Черный «ягуар» легко скользил над шоссе – мокрая лента блестящего асфальта; педантично-четкие линии разметки. Тонкая нервная черта на карте, рассекающая лес. У бело-синего указателя он свернул к обочине. Повернул ключ зажигания - чей-то хриплый голос увял за медными решетками «Телефункен». Стянул тонкие«водительские» перчатки. Опустил боковое стекло, в лицо дохнуло влагой и какой-то странной, нездешней свежестью.

Мелкие водяные капли доверчиво падали на протянутую ладонь. Где-то над ухом отчетливо щелкало реле аварийной остановки. Ярко-красная вспышка. Еще одна. Опоздавший к зиме ветер упрямо раскачивал тонкие дубовые ветки.

- Я и сам не знаю «зачем», - Хаммерштейн специально произнес это вслух. Ему вдруг показалось очень важным: облечь мысли в слово и звук. Холодная ладонь остудила пышущий жаром лоб. «Нужно ехать, лечь в постель, выпить аспирин или... нет, лучше аспирин».

- Все дело в том, что я боюсь. - Вальтер посмотрел на фотографию. Грустно улыбнулся. - Очень боюсь.

Пальцы коснулись полированной стали, нога слегка утопила педаль акселератора.

До Берлина оставалось двадцать километров.

34 Neoplan – Марка туристического автобуса
35 Бинарк – двухкомпонентный наркотик. Один компонент является агентом, объект может достаточно долго накапливать в теле необходимую дозу. Второй компонент – триггер, инициирующий действие агента на организм.
36 Walkie-talkie – портативная радиостанция (карманная) малого радиуса действия.
37 Бабельсберг – городок под Берлином. Немецкий «Голливуд».
38 Транспортный туннель планетарного класса обычно работает в импульсном режиме, с целью экономии энергии,
39 Автомобиль марки Jaguar

– А моя дочь?

– Из нее еще можно сделать человека. Прощай.

Сухой треск выстрела. Крохотная черная дырочка посреди лба, застывшее на лице ожидание чуда. Стекленеющие голубые глаза. Прекрасная Принцесса давным-давно погибшего королевства.

Шероховатые бетонные стенки, грубый цементный пол. Он все понял сразу: не услышал, почувствовал, как в соседнем боксе обвисло на цепях еще теплое тело и зашипел раскаленный цилиндрик гильзы.

Под потолком раскачивалась яркая лампочка. Беспощадный стерильный свет. Маслянистый шорох открывающейся двери, чьи-то четкие, уверенные шаги. Он приподнял воспаленные веки. Губы искривились в усмешке.

«Вот и все».

В горле саднило. Он хотел было плюнуть – не сумел.

– Ты всегда была стервой, Эльза.

– Возможно, Энди, возможно. – Королева отвернулась. – Генрих, я не смогу.

– Да, Ваше Величество.


* * *

Иногда леди Кунсайт⁴⁰ берет меня с собой на Землю. Рей, Мако... они ничего не помнят. В потухших глазах застыла реклама шоу для домохозяек. Семья, дети, мужья – простое человеческое счастье убивает вернее пули.

Все в прошлом – время прихотливо стирает из памяти страх, ужас и боль. Пожелтевшие протоколы допросов. Маленькая девочка, плачущая на руках адмирала⁴¹. Воротничок кадетского мундира, душащий горло. Дочь предателя⁴². Дочь – нет, заготовка. Будущий инструмент…. борьбы за великие цели.

Девушка закрыла тетрадь. Высокая стройная шатенка, «летный загар»⁴³ на лице. Благородная кровь оказалась сильнее.… Застегнула пуговицу комбинезона – блеснула сталь петлиц. Крылатая молния ВВС.

Кто-то крикнул в распахнутое окно:

– Ли! К тебе гости!

Она убрала дневник в сейф. Надела форменное кепи. Легким движением перепрыгнула низенький подоконник – у комнат на первом этаже свои преимущества. Обошла здание, осторожно выглянула за угол: мужчина с тросточкой, женщина в парадном флотском кителе. Генрих и Ирен Джедайт. Ура!

Кандидат-офицер потуже затянула ремень, расправила складки. Неторопливо пошла по тенистой аллее, не выдержала, сорвалась на бег.

Линда Берилл⁴⁴ счастливо улыбалась.

40 Жена герцога Кунсайта
41 Адмирал Флота сэр Генрих Джедайт
42 Эндимион – принц, граф Берилл. Старший брат Ее Величества.
43 «летный загар» – на загорелом лице остается бледный овал в области рта и носа. След от кислородной маски.
44 Линда Берилл – вторая графиня Берилл. Дочь принцессы Юлии Селена и принца Эндимиона

Обсудить фанфик на форуме

На страницу автора

Fanfiction

На основную страницу