Свиток второй. Год 800

Кагуя-химэ

Мы буквально влетели в заветную комнату, хотя так не полагается вести себя благородным барышням. То, что там происходило, потрясло нас до глубины души: Сестра и Тонагу сидели на полу, уставившись на… Нет, та девушка, которую я увидела, просто не могла быть моим мужем! Она стояла, стыдливо опустив глаза; её поза выражала смирение и благочестие. Она подошла к нам — и я увидела в ней всё то, чего не было в моём супруге: правильная походка, правильные движения рук, правильные поклоны, а голос! Когда она произнесла формулу вежливости мягким женским сопрано, я уверилась в том, что это не он…

— Рад, что мой образ производит должное впечатление, — тяжёлый, грубый, знакомый голос пронзил пелену иллюзии. Я моргнула, и всё кончилось. Передо мной стоял Зойсайт в женском одеянии — стоял неправильно, так, что даже одежда криво сидела. Я не могла поверить в это чудесное превращение, чувствовала себя так, будто минуту назад подверглась гипнозу или колдовству.

— Лорд Зойсайт, неужели это были вы? — задала Хига довольно глупый, с моей точки зрения, вопрос.

 — Конечно я, — он улыбнулся своей обычной улыбкой и заговорил своим обычным голосом, — объясню: красота и изящество тела позволяли мне уже не раз превращаться в женщину. Но не думал, что вас пленит моя игра — да, мне известно, как ведут себя девушки, я долгое время учился этому преображению, и вот результат налицо, что очень радует.

— Да, нас… тоже, — вмешалась Тонагу, — честно говоря, мы были так удивлены, когда из-за ширмы вышла прелестная девушка, что не смогли выразить своего восхищения. Надо только предупредить мою племянницу, как так вышло, что она присутствовала на празднике. Но этим займёмся позже, а сейчас пора расходиться и ждать, когда позовут на торжество.

— Хорошо, тогда госпожу Юмико будут сопровождать мои прислужницы в знак высокого расположения.

На том и порешили. Мы распрощались: Зойсайт ушёл к себе, по его словам, для того, чтобы дать последние распоряжения слугам; я решила переодеться — надеть двенадцатислойное нижнее одеяние, цвет которого изменяется от голубого к фиолетовому; Сестре нужно поправить макияж; а чем занялись милые подруги, я не имела понятия.

Близился рассвет. Наступал новый, двадцать седьмой год. Стоило только ночной дымке рассеяться, как придворные дамы вышли в зал для дежурных, соперничая блеском нарядов. Я тоже вышла и села рядом с дорогими подругами, ища глазами супруга. Но мои попытки оказались тщетными — слишком пёстрой была толпа: ничего, кроме разноцветного моря, не разглядеть. Все ждали, когда появится государь, чтобы отдать ему дань уважения и войти в новый год с чистой совестью. И вот он пришёл — началась церемония утреннего приветствия императора. Но вместо того, чтобы принимать поздравления, отец оглядывался, будто потерял что-то. Потом послал куда-то дайнагона. Тот вскоре вернулся вместе со слугой моего мужа, с юмой. Понятно теперь, что взволновало отца: Зойсайт не присутствует на празднике, хотя это его прямая обязанность. Поскольку я сидела довольно близко к отцу, а ширма пропускает любые звуки, то слышала неприятный разговор.

— Господин просил передать, что очень извиняется, но не может принять участие в празднике, ибо именно эти дни решил объявить для себя днями удаления.

— То есть он вообще не придёт? Но где это видано, чтобы дни удаления устраивались во время праздника Нового года?! — шёпотом поинтересовался император. — Ладно, иди.

Далее всё протекало спокойно. Поскольку начинался год Зайца, сановники преподнесли императору множество посохов, вырезанных из деревьев персика, сливы и камелии. Потом отец поехал к храму Аматэрасу, дабы поклониться четырём сторонам света. Меня туда не пустили — все женщины должны дожидаться на галереях возвращения государя. Но скучать не пришлось: слуги принесли целебный напиток. Тосо и бякусан для меня, как и для многих других, являются чуть ли не сильнейшими лечебными травами. Правда, их вкус довольно-таки мерзок, но вино, в котором они разбавлены, достойно всяких похвал. Да даже если бы и не компенсировало, в любом случае снадобье, которое продлевает жизнь (что доказано уже многими поколениями), пить надо без всяких пререканий. После долгих поисков мне-таки удалось найти мужа, хотя это было нелегко — он ничем не отличался от множества женщин, пытающихся предугадать, кого выберет император. Ведь все знают, что, когда официальная часть закончится, государь уединится с избранными девушками, которые смогут наблюдать церемонию подношения первой чарки, вкусят мясо оленя¹, лососину. Эх, хотелось бы мне хоть раз в жизни принять участие в тех забавах, что происходят за закрытыми дверями. Но, увы, я — принцесса, и не имею на это права… Вопреки обыкновению, император вернулся довольно быстро, закончил церемонии и удалился в свои покои, позвав ближайших друзей, в том числе и госпожу Юмико…

Зойсайт

Ни разу в жизни я не чувствовал себя так хорошо, как на этом празднике. Правда, сначала совершенно не хотелось идти туда — особенно после того неприятного разговора, произошедшего между мною и отцом Кагуи-химэ. Я чувствовал себя униженным и жаждал мести. И тут боги, будто услышав мои молитвы, дают мне возможность самому посмеяться над государем. Во дворце, правда, такие мысли посчитали бы кощунством, да и дома только и слышишь о почитании старших, послушании родителям и других правилах. Но я не могу считать этого демона своим родственником, мне противно находиться как рядом с ним, так и рядом с женой. Порой хочется просто взять меч и убить её. Одним ударом отсечь голову, и всё, на этом мои страдания закончатся. Но я не имею права… Как это ужасно: вроде бы речь идёт о моей собственности, а посмотришь — и прав у тебя на эту собственность почти нет. Я даже не могу сказать точно, чем мне не нравится жена? Она послушная, богатая, добрая девушка. Правда, понятие «мозг» ей, видимо, не знакомо, но женщина и не должна особенно много думать. А так, вот чем объяснить то, что меня начинает воротить от одного взгляда на неё, то, что, когда мы ложимся вечером, я сдерживаю себя, чтобы не подменить настойку опиума быстродействующим ядом? До чего надо было опуститься, чтобы тем дождливым днём рассказать девицам историю своей жизни? Да ещё и во всех подробностях? Потом, молясь, я пытался хоть как-то заглушить то ужасное чувство одиночества, которое нахлынуло на меня с новой силой. Я теряю спортивную форму, я теряю себя, свои мысли, свою душу и честь — это пугает, но ничего нельзя сделать. Может, хотя бы эта шутка будет забавной?

Император вернулся, позвал женщин, в том числе и меня. Надо быть предельно осторожным. Мы вошли в покои, где уже стояли столы со всевозможными яствами. Обряд подношения первой чаши провёл один знакомый мне демон — он ничем не выделяется среди других, но государь его обожает и очень ценит. Потом пошёл пир горой. Император распорядился, чтобы всем подносили алкоголь трижды по три раза. Я не собирался пить эту гадость, поэтому ставил чашечки на стол. Государь очень заинтересовался мной, завёл беседу, спрашивал о покойном отце. Меня предупредили, что надо говорить, и я спокойно отвечал, пока государь не воскликнул:

— Молодая госпожа, вы совсем ничего не пьёте, а так не полагается на празднике Нового года. Давайте устроим соревнование: вы, госпожа Юмико, будете состязаться с госпожой Ониа, кто больше выпьет. Как вам моя идея?

Её поддержали все, а я только тогда понял, что император пьян. Ну ладно, мы с названной девушкой вышли в центр комнаты, и нам стали подносить алкоголь. Оппонентка пила спокойно, видимо, ей привычно выполнять подобные приказания — да это и понятно, если мне не изменяет память, она — старшая фрейлина самого императора. Но вот мне пить совершенно не хотелось. Помню, на свадьбе я давился подобной гадостью, но выпил — тогда это был обряд, сочетание священными узами, но сейчас… Ладно, сделаю что-нибудь простенькое. Взмах ресниц — и алкоголь превратился в безобидную воду, которую я с удовольствием выпил, поскольку мучился сильной жаждой из-за солёной красной рыбы. Так продолжалось минуты две — нас все поддерживали, делали ставки, всячески развлекались. Ониа пила много и долго — я по наивности считал, что девушка просто физически не в состоянии столько выпить. Но вот силы оставили её, и она, бесчувственная, упала на пол. Послышались аплодисменты. Император нетвёрдой походкой подошёл и вручил приз: шкатулку, на который были изображены мандаринки².

— Награду — настоящей победительнице! — воскликнул он и вернулся на место, усаживая меня рядом с собой. Государь опять завёл разговор о женщинах, но речь его была бессмысленна и путана. А я в какой-то момент осознал, что остался единственным трезвым демоном. Я с отвращением наблюдал за пьяными существами, которые очень напоминали голодных духов. Все — и мужчины и женщины — уже совершенно ничего не соображали. Мне вспомнилось, как проходили праздники в Тёмном Королевстве. Да, там тоже были обряды, очищение — я обожал их. Да, мы тоже проводили утро первого дня в интимном кружке: Королева, Лорды, телохранительницы. И обряд подношения первой чарки у нас был. Но, боги великие, обычно на этом всё и кончалось. Да, мы развлекались, но без алкоголя. Напиваться в голову не приходило никому, потому что сегодня — праздник, а завтра — государственные дела, и надо быть свежими, а не полумёртвыми. Да, Кунсайт запрещал мне брать в рот алкоголь — он считал, что я легко могу попасть в зависимость, но проблемы, по сути, не было просто потому, что я сам не мог заставить себя проглотить ужасную жидкость. Однако то, что творилось вокруг меня сейчас, описать нельзя. Мне казалось, что рядом не асуры, не демоны, а существа, не достойные моего общества. Начались пьяные песни, поцелуи, и тут император повёл меня в спальню. Я шёл чуть сзади, почтительно склонившись, готовясь нанести решающий удар. Вот мы уже и в спальне, он отсылает служанок, приказывая мне раздеть его. Ну что же, хорошо. Я подошёл к нему вплотную и мягко нажал на болевую точку. Он упал бы на пол, но я подхватил бесчувственное тело и уложил в постель, открыл силой рот и влил опиум — государь даже не подавился! Пару часов пробыл в его спальне, а потом вернулся к себе, сказав слугам, что император изволит почивать и отпустил меня.

Вскоре я находился в своей комнате. Наступил час Барана, солнце стояло почти в зените, освещая снежную равнину. Насколько же здесь мягче климат — даже снег, и тот выпадает только на один месяц. Если солнышко так же щедро будет раздавать свои лучи, то скоро он растает и самое прекрасное время года войдёт в свои права. Оглядев помещение, я заметил на полу какой-то свёрток. Конечно же, подарок Кунсайта, о котором успел забыть. Мне доставили его как раз тогда, когда девушки писали картину для праздника. Я так и не успел развернуть его. Подойдя к свёртку, долго разглядывал его, пытаясь прогнать непрошенные слёзы. Дорогой, любимый учитель, как же давно мне не выпадало счастья видеть вас. Появилось глупое желание убежать отсюда, убить всех, кто находится в замке, и вернуться обратно, в Тёмное Королевство, домой. Но я поборол лёгкое безумие и открыл подарок, стараясь не порвать ценную бумагу. В свёртке находился Дарума³, раскрашенный в любимый мною розовый цвет. Кунсайт будто предвидел, что эта игрушка может понадобиться мне. Он знает о том, что религия играет не последнюю роль в моей жизни. Помню, когда я вернулся из монастыря, наступал конец года, начинались основные молитвы, на которые учитель никогда не пускал меня. Возвращение вообще было ужасным: я жил вдали, боясь того момента, когда должен буду вновь вкусить невозможной жизни, когда вновь начнётся мука учения и боли. Но всё пошло совсем не так, как я предполагал. Занятия прекратили приносить невыносимые страдания, наставник перестал бить меня, даже порой ласково разговаривал. Сначала я считал, что это уловка, но время показало, что я заблуждался. Подошёл день очищения. Я знал, что Кунсайт ходит на все праздники как на дешёвое представление; ходит только потому, что обязан на них появляться. Он не верит в богов, и ему всё равно, сколько раз читать молитвы и читать ли их вообще. Меня подобное безумно огорчало, поскольку я нуждался в очищении, как в воздухе, но не имел возможности получить его. При прощании учитель заметил мою грусть и отчаяние — он всегда следил за аурой и лицом существа, находящегося рядом с ним.

— Тебя что-то беспокоит? — я вздрогнул, услышав ледяной ветер вместо обычного голоса.

— Почему вы не пускаете меня на молитвы? — решился я спросить, надеясь, что наставник не убьёт меня сразу за дерзость.

— Не пускаю? — в голосе Кунсайта прозвучало искреннее удивление. — Если бы ты попросил меня об этом, я бы спокойно отпустил тебя, хотя и не понимаю, зачем тебе эти бестолковые церемонии.

Я опешил. Что значит — зачем? Хозяин явно издевается, ведь знает, что я никогда не обращусь к нему с просьбой.

— Чтобы очиститься от скверны, чтобы искупить грехи и…

— Можешь не продолжать, — тон учителя стал разочарованным, — ещё один фанатик религии, а я так надеялся, что ты… ну ладно. Если для тебя это так важно, то ходи на службы, я не собираюсь запрещать свободу совести, но предупреждаю — других выходных у тебя не будет. Так что выбирай: либо ты молишься, ходишь на службы и занимаешься другими немаловажными делами, либо отдыхаешь от учёбы.

Я не ожидал такого подарка и, естественно, выбрал молитвы. Кунсайт действительно ни разу за столетия совместной жизни не выразил своего неудовольствия по поводу моей религиозности. Много позже, почти через полвека я осмелился спросить, почему он не верит в богов. Мне было очень неприятно, что тот, кому я отдал свою жизнь, тот, кого я люблю, не разделяет моей веры. Ведь все, даже Королева, уважают и чтят религию, а для Кунсайта это словно ребячество. Помню, мы гуляли по саду и любовались красными листьями клёна. Падающие листья вызывали у меня блаженные мысли о смерти и вечности, вопрос вырвался сам собой.

— Скажите, почему вы не верите в богов?

— Это не совсем так, Зойсайт, — его голос был таким плавным и спокойным, так хорошо дополнял мои думы. — Я верю и молюсь богам-покровителям, но в господствующие религии действительно не верю.

— Но как так? Ведь наши религии утверждают законы природы, например, перерождение.

— Да, я не отрицаю перерождения, потому что точно знаю, что оно существует. В религии, причём в любой, есть своё рациональное зерно, которое нельзя отрицать. Но если верить в них так самозабвенно, как большая часть населения нашей страны, то невозможно самосовершенствоваться. Религия даёт определённые догматы, за пределы которых выходить нельзя. Порой они ошибочны, порой мешают развитию. Религия косна. Да, она нужна для объединения народа, для сплочения, для создания законодательства, для утверждения верховной власти, но не даёт возможности думать и размышлять.

Я стоял как громом поражённый. Как он может так говорить? Как он смеет попирать святое?

— Религия — это путь к свету и будущему, неужели вы не верите в существование Будд и богов? Неужели для вас пусты такие имена как Идзанаги, Амитаюс, Каннон, Си Тэнно, в конце концов — они наши божественные покровители и…

— Тихо, Зойсайт, тихо. Я не хотел бы развивать эту тему, так как она приведёт только к ссоре. Я не запрещаю тебе верить во всё это, но сам никогда не примкну ни к одной религии. Не хочу, чтобы такая мелочь, как вероисповедание, портила нам жизнь. Я люблю тебя, я усыновил тебя, назначив наследником, что тебе ещё нужно? Этот разговор ни к чему не приведёт. Пойдём в дом, и забудь об этом. Могу утешить тебя только тем, что в своих покровителей и в Металлию я верю и верно служу им…

В голове мелькнула та сценка. Сколько раз после этого я пытался переубедить Кунсайта — всё без толку. Хотя меня до сих пор тяготит подобное различие. Это неправильно, но что можно сделать, ведь это я ученик, а не он. Взяв игрушку, тушь, кисточку, я закрасил один глаз, загадав желание — верю, что оно сбудется, недаром же Дарума был великим последователем буддизма, недаром ему были открыты многие сокровенные тайны.

Глава 16

Зойсайт

Прошла ещё одна ночь — наступило второе число. Скучно просто сидеть в комнате, но ведь я не имею права кого-то принимать, так как все считают, что у меня дни удаления. Но зато могу спокойно наблюдать за тем, что происходит во дворце. Сегодня очередной обряд: все пошли копать сосны. Понимаю, что нехорошо издеваться над старой доброй традицией, но то, как её здесь соблюдают, вызывает у меня только смех. Ведь праздник Нового Года — это, в первую очередь, очищение от скверны, возможность забыть о грехах прошлого. А для них — многодневный пир, прерываемый молитвами. Да, в первые три дня во дворцах всех стран, исповедующих нашу религию, накрыты столы; но это сделано не для того, чтобы безбожно наедаться, а потом уединяться с красивыми девушками. Насколько же порочна жизнь замка. Может, потому, что аристократия ничего не делает? Вся власть у военного правительства, а они имеют право только цветочки собирать да стихи сочинять? Не знаю и не хочу знать. Ну да я отвлёкся: процессия пошла выкапывать маленькие сосенки и побеги. Из них потом приготовят похлёбку, которая предотвращает все болезни. Эх, сюда бы наших врачей: они бы им объяснили, чем на самом деле надо лечить недуги.

Взгляд падает на один из многочисленных входов в замок. Он украшен соломенными верёвками со свешивающимися бумажными полосками и веточками. Рисунки, изображённые на полосках, на редкость безвкусны. Кто их подбирал? Ведь это сооружение должно приносить счастье, но, если бы я был верёвкой, то за такие рисунки принёс бы одно горе. Ну да не мне судить, к сожалению. Одна из телохранительниц Королевы, Бараиро, прекрасно рисовала картинки такого рода. У неё вообще много разнообразных талантов, как и у всех девушек, охраняющих Великую Правительницу. Эти юмы многое умеют, но являются своего рода «таинственными личностями»: никто не знает даже имён. Мы называем их просто по цвету кожи, хотя это, должно быть, оскорбляет дам. Ладно, меланхолия — не лучшее занятие, нужно отвлечься от грустных мыслей. Завтра надо бы всё же выйти из комнаты, закончить удаление. Какой там будет обряд? Ах да, все будут есть «снедь, укрепляющую зубы», — очередной способ продления жизни. Ну что же, надеюсь, император не станет отчитывать меня за то, что я не был на празднике. И надо будет спросить жену, как они договорились с настоящей госпожой Юмико, которая, судя по действию напитка, должна была очень понравиться государю.

Кагуя-химэ

Я, право, не могла дождаться, когда же смогу войти к мужу. Служанки докладывали, что Зойсайт вернулся к себе, переоделся и снял маску с лица. Даже обряды перестали доставлять мне удовольствие, настолько любопытно мне было расспросить супруга о пиршестве. Вообще во дворце довольно скучно: подруги какие-то чересчур весёлые, что весьма утомляет; Вечерний Сон проводит много времени со своей женой, которая приехала на праздники во дворец; государь редко показывается; а Сестра куда-то пропала. Жить становится совсем неинтересно.

— Госпожа Кагуя-химэ.

— Да, Дзёри, — невесело отозвалась я.

— Ваш муж просит вас прийти к нему в комнату.

Сердце загорелось безумной надеждой. Я встала и пошла, даже, наверное, чуть быстрее, чем положено. Супруг сидел у окна, рассматривая маленьких птичек. Когда я пересекла порог, повернул голову, кивнул, приказал сесть рядом с собой и начал странную беседу.

— Как прошёл праздник?

Я несколько смутилась. Это мне, скорее, надо бы спросить у него об этом.

— Нормально. Мы затеяли игру в загадки и развлекались ею почти весь день. Потом господин сёнагон предложил послушать известную певицу. Так и провели время.

— Ясно. Ну что же, у нас ничего интересного не было. Скажу более, меня постигло разочарование.

— Прошу простить меня, — пролепетала я с самой невинной улыбкой. Странно, что ему всё показалось неувлекательным. Обычно все бывают в восторге от пира, а он…

— Ладно, ничего, зато увидел суть многих демонов, которых ранее плохо знал.

Я молчала, а что могла ответить?

— Лорд Зойсайт, если вам так не понравилось торжество, то, может, вам больше по душе гадания?

Он взглянул на меня несколько удивлённо.

— Гадания? Не отрицаю, они вносят определённое оживление в общую скуку жизни. Но редко сейчас встречаются настоящие профессионалы, которым можно довериться.

— О, не волнуйтесь, — у меня появилась надежда развлечь супруга, — я знаю одну гадалку. Она мастер своего дела. Можно спросить у неё, как сложится наша дальнейшая жизнь.

— Интересно, — он повернул голову, — какие же данные нужны для гадания?

— Дата рождения, соответственно, её покровители по многим гороскопам. Я родилась в первый месяц, камень — Бирюза, растение — Слива, птица — Журавль. А год моего рождения был годом Козы.

— Мои данные довольно близки к вашим: вторая луна, Аметист, Персик с Грушей, Лебедь. Относительно года точно сказать не могу, учитывая, что возраст мне изменяли. Но считается, что мой год — Быка.

— А остальные Лорды? — тихо прошептала я. — На самом деле меня волновал только Нефрит, но нельзя же спрашивать прямо о нём. А так узнаю всё сразу и займусь простым гаданием, которое известно каждой девушке.

— Зачем вам все Генералы? Ну, ладно. Кунсайт: двенадцатая луна, Агат, Сосна, Сова, год, опять же, приблизительно, Обезьяны. Джадент: четвёртая луна, Изумруд, Азалия, Петух, год Свиньи. Нефрит: десятая луна, Гранат, Клён, Ворон, год Петуха. Данные рассчитаны на этот лунный цикл с учётом пятого вставного месяца⁴.

— Спасибо, — я постаралась удержать в голове заветные слова, — тогда пойдёмте.

Естественно, мы на самом деле никуда не пошли, а вызвали гадалку прямиком в замок. Она была старой, почтенной, уважаемой всеми женщиной. Я видела её только однажды, когда матери зачем-то понадобились магические услуги.

— Объясняю суть гадания, — голос звучал совершенно мёртво. — Колесо жизни можно представить в виде четырёх сторон, и у каждой свой покровитель: растение, птица, животное и камень. Сначала животные: они покажут прочность связи. В какие года вы родились?

— Быка

— Козы.

— М-да, — голос женщины стал неимоверно суров, — худшую пару представить сложно. Капризная и ветреная Коза может стать причиной драматических событий. Бык обеспечивает спокойствие в семье, но требует многое взамен. Ваш союз может принести несчастие. А теперь — молчите. Я объясняю правила. Вот две карточки — ваши карточки, на них изображены ваши покровители. Я кладу их в середину колоды, тасую, раскладываю в ряд; вы, супруг, должны по очереди указать на четыре карточки. Цель — угадать, какая из них принадлежит вам или вашей благоверной. Затем супруга делает то же самое. В третий раз вы должны, советуясь жестами, выбрать вместе четыре карточки. Цель всегда одна — прошу вас.

Мне стало не по себе, захотелось уйти из этого неприятного места. Как женщина могла сказать нам сразу же столько гадостей? Нехорошо. Тем временем Зойсайт выбрал карточки, которые гадалка по очереди перевернула.

— Кошка, Крыса, Кабан, Петух. Вы не вытянули нужных животных, но зато все четверо являются Хранителями: Крыса и Петух — Быка; а Кошка и Кабан — Козы. Вы не хотите жить с женой, но стараетесь оберегать её, стараетесь найти ей покровителей и возлюбленных. Делаете всё, чтобы она и вы были счастливы, но, по возможности, подальше друг от друга. Об этом же говорит то, что при полном раскрытии колоды, ваши животные находятся рядом, хотя и далеко от тех, которых вы вытащили.

Я, мягко говоря, удивилась наглости. Какое бесстыдство! Говорить такое мужу принцессы! Я думала, что она мастер, а оказалось… Странно, что Зойсайт всё так же спокоен… или делает вид, что спокоен. Я потянулась за карточками.

— Петух, Собака, Лошадь, Коза. Вы очень неоднозначная женщина, раз вытянули Хранителя Козы — Лошадь; Хранителя Быка — Петуха; Недруга Козы — Собаку; и самоё Козу — то есть себя. Вы желаете счастья своему мужу, но только причиняете ему боль, наживая себе врагов. Вы ставите себя на первое место, находя друзей, которые могут предать вас. Даже карточка вашего мужа находится далеко от вашей.

Право, любезные читатели, вынуждена дальше привести просто монолог гадалки, так как такого негодования я не испытывала никогда в жизни и не могу ручаться, что мои выражения не станут чересчур пристрастными.

— Теперь вместе. Итак, Крыса, Обезьяна, Кошка, Бык. Нейтральная Обезьяна, два Хранителя — Кошка и Крыса, а также знак мужа. В вашем союзе всё зависит от мужчины. Вы будете счастливы, пока этого захочет он. Зойсайт, союз целиком и полностью находится в ваших руках. Карточка вашей жены находится далеко, но окружена Хранителями, что говорит о возможности её счастья без вас.

Вторая часть гадания — птицы, они определят продолжительность вашего союза. Последовательность действий та же, но начнёт супруга. Ваши покровители? Лебедь и Журавль? Эти птицы никак не связаны друг с другом и не находятся ни в каких отношениях между собой. Так что количество прожитых вместе лет может не зависеть от вас. Прошу, выбирайте карточки. Чайка, Петух, Голубь, Ворон. В этой части гадания нет Хранителей. Птицы на редкость хаотичны, представители всех четырёх возможных категорий: Водная, Домашняя, Зерноядная, Хищник. Вам не важно, как долго продлится союз, так как у вас он не один. Супружеские карточки рядом, недалеко от Голубя, но он никак не влияет на них. Зойсайт, прошу вас. Чайка, Ласточка, Журавль, Воробей. Уже лучше: вы вытащили карточку жены — она проживёт дольше вас в браке, но уже с другим. В остальном: Водная, Хищник, Водная, Домашняя. Вы заинтересованы, чтобы союз не распался, но некий Хищник может всё погубить. Даже ваша карточка находится относительно близко от карточки жены, будто защищает её. Давайте теперь вместе: Голубь, Сова, Чайка, Ворон. Чайка является вашим символом: эта птица, готовая поступиться моралью, но не способная ни на какой серьёзный поступок. Лебедь с Журавлём далеко, с двух сторон от Чайки. Вы оба желаете развода, но сильные Хищники мира сего не дают вам этого сделать. Если они вдруг улетят — союз ваш распадётся.

Третья часть — камни покажут насколько красиво вы живёте, присутствует ли гармония в семье, много ли материальных средств. Ваши самоцветы Бирюза и Аметист. Снова вы, супруг, но в этот раз цель — достать свой камень или камень жены: остальные значения не имеют. Также в этот раз вы не тянете вместе. Хм, обнаружена Бирюза. Прошу вас, супруга… Вы угадали, где Аметист. Говорить нечего: и в деньгах, и в гармонии ваш дом не имеет недостатка: разве что деньги идут со стороны мужа, а гармония — со стороны жены.

Предпоследняя часть — растения. Показывает, разведётесь ли вы, умрёте ли в браке, кем станете в следующей жизни. Ваши деревья — Груша и Слива, очень близкие в мире природы. Тяните по очереди. Вы первая, супруга. Слива, Вьюнок, Сосна, Сакура. Два весенних знака, один летний и один зимний. Теперь вы, супруг, эта та часть, в которой я могу говорить только, когда вы оба вытянете. Значит, Слива, Азалия, Сакура, Ирис. Весенне-летние знаки. Жена умрёт последней, так как её защищают и муж, и родные. Ваша смерть, супруг, будет красивой, такой красивой, что даже суженая оценит её красоту, но не попытается спасти. У вас общая весенняя гамма, представленная двумя картами с обеих сторон: союз будет всегда одинаков, всегда чуть в зародыше. Те чувства, которые вы испытывали в момент свадьбы, останутся с вами навсегда. Ваша следующая жизнь, супруга, будет полна горестями; ваша же, супруг — страшной радостью, которая опьянит вас.

Последняя часть. Я раскладываю все карточки. Ваша цель — найти покровителей друг друга. Самое ужасное, что может случиться, это если вы вытянете своего покровителя. В этот раз проверяется интуиция и ваше расположение друг к другу. Принцесса, тяните. Обезьяна, Оникс, Семитравье, Голубь. Теперь вы. Кабан, Цитрин, Вьюнок, Сова. Ваши чувства нейтральны, вы не чувствуете друг друга, у вас нет единства истинной любви. Но нет и жгучей ненависти, желания немедленно расстаться. Я закончила, теперь можете говорить.

Зойсайт

Супруга поклонилась и вышла, явно негодуя, а я так и сидел, не зная, верить в сказанное или нет.

— Лорд, — услышал я неприятный голос, — вы ведь один в этом мире?

— Что, прошу прощения? — я поднял голову. Лица женщины совсем не было видно из-за ширмы. Перед ней разложены карточки, в которых она явно что-то видела.

 — У вас нет семьи, вы живёте много столетий, но один. Да, ваш наставник заменил вам отца, но вы никогда не смиритесь с тем, что не помните настоящих родственников.

Я несколько непонимающе уставился на неё.

— Вы, видимо, бывали в Тёмном Королевстве, раз знаете. Но мои мысли…

— Я никогда нигде не бываю, но умею читать карты. Разложила ваше прошлое и ваши эмоции.

Меня бросило в жар. Неужели она действительно настоящий профессионал? Как такое возможно? Но в её словах нет лжи. Долгие столетия я пытался вспомнить своё детство, свою жизнь на Земле, в Золотом Королевстве. И никогда у меня не получалось снять блок. Потом в жизни появился Кунсайт, я стал меньше думать о бывшей семье. Она всё равно погибла в той катастрофе. Ненавистная Королева Серенити. Тогда, во время войны все кричали о демонической жестокости. Но чего хотели мы? Поработить Луну. А она? Воспользовалась Серебряным Кристаллом, заточив нас под Землю. Нас, пятерых демонов и многотысячную армию, которая в любом случае погибла. Но это ладно. Однако, кроме того, розовый свет уничтожил всё живое на Луне и почти всё на Земле. Этот образец доброты убила миллиарды, только бы самой не попасть в плен. Не дала поработить свою планету, уничтожив её. Не дала нам править на Земле, также очистив её от восьмидесяти процентов обитателей. Можно, конечно, считать это героическим поступком, но на её совести миллиарды смертей ни в чём не повинных существ, сотни искалеченных жизней. А главное, после этого люди ещё и истребили всех человекоподобных, считая их виновными, боясь их силы. Но даже если мои родные пережили ту катастрофу, они всё равно умерли за восемь столетий. Как больно думать об этом! А главное, я ведь даже их лиц не помню, ничего не знаю, кроме того, что они должны были существовать просто потому, что иначе я бы не появился на свет.

— А вы можете рассказать о них, если действительно знаете? Цена не имеет значения.

— Могу. Только не карточками, а вот этим, — она достала медальон странного золото-серебряного цвета, — следите за ним, не отрывая глаз, тогда вы сможете ненадолго порвать то, что сдерживает ваши воспоминания, то, что мешает помнить. Вы увидите сцену из своей жизни, но не сможете вспомнить всего.

Я лишь кивнул и уставился на медальон. Сначала ничего не происходило, зато потом сознание куда-то провалилось. Вдруг я понял, что нахожусь на Земле: небо надо мной стало настоящего голубого цвета. Рядом стоял богатый двухэтажный дом, к которому подъезжал всадник на коне. Во дворе не было ни души, только слышался тихий плач, доносившийся из жилища. Путник приближался с бешеной скоростью. Буквально через минуту я узнал в нём себя. На вид мне было лет семнадцать— восемнадцать, может, чуть больше. Что самое интересное, на мне красовалась форма Тёмного Королевства. Единственное отличие — она была обыкновенной, явно без каких бы то ни было магических способностей. На лице Зойсайта играла странная самодовольная улыбка, но в уголках глаз боролись грусть, облегчение и брезгливость. Странно, что всё это значит?

Двойник подъехал к порогу, спешился. Он выглядел безумно уставшим, будто много дней и ночей скакал, не останавливаясь. Из дома вышла женщина: вроде бы довольно молодая, но совершенно не красивая. Обычно девицы такого возраста, если и теряют красоту, то приобретают что-то другое: умение обольщать, обаяние. Но в ней нет совершенно ничего. Хотя вроде бы светло-жёлтые, длинные, естественно вьющиеся волосы должны красить лицо; но у неё они лишь контрастируют с неестественно загорелой кожей. Фигура, может, когда-то и была привлекательной, но полнота не красит никого, тем более, молодость. На лице замечаю следы слёз… и они тоже выглядят неестественно, будто она заставляет себя плакать. Странная женщина.

— Ты приехал!

Я ожидал, что златовласая бросится на шею моему двойнику, но нет, просто подошла, да и то не близко.

— Рад видеть тебя, дорогая, — по голосу было заметно, что Зойсайт совершенно не рад её видеть. Непонятно: если это его жена или родственница, то почему он так сух с ней? Если же просто знакомая, то, как может так пренебрежительно разговаривать?

— Я устал от поездки. Печальное известие настигло меня внезапно, пришлось прервать все дела, намеченные на ближайшую пару недель. Я не опоздал?

— Ты как всегда очень любезен, — сухо ответила женщина, сверкнув тёмно-зелёными, некрасивыми глазами. — Да, она ещё жива и очень хочет тебя видеть. Но, видимо, даже смерть не может отвлечь тебя от государственных дел.

— Эпира, не начинай, — он жёстко оборвал её, — мы не маленькие, чтобы затевать подобные глупые споры. Проводи меня к умирающей.

— Прошу, — она гордо развернулась и направилась к двери. Зойсайт пошёл за ней. Моё сознание летело следом, по дороге осматривая дом. Довольно странный, похоже, что я нахожусь где-то, где не бывает морозов. Пока глядел по сторонам, едва не упустил своих проводников, которые как раз подошли к небольшой дверце.

— Иди, если она ещё в сознании.

Какой же грубый у девицы голос! Зойсайт, не ответив, вошёл. В комнате пахло смертью. Никого не было видно, только на кровати лежало полуживое тело. Я решил не подходить ближе: старая умирающая женщина выглядит не самым приятным образом. Тем более, что я понял, кто она. Зойсайт, изменив выражение лица на смиренное и огорчённое, опустился на пол у кровати.

— Здравствуй. Я бросился домой, как только узнал. Как ты?

— Зойсайт, — моё сознание вздрогнуло — этот мёртвый голос стал разрезать душу, но уйти, сбежать из проклятой комнаты я не мог, — ты пришёл всё-таки. Спасибо. Хотя я так надеялась, что ты образумишься и вернёшься домой.

— Но…

— Не надо, не прерывай, я всё понимаю, — рука высунулась из-под одеяла, провела по молодому лицу, которое тут же губами припало к кисти, — мы давно не виделись, но я рада, что ты всё же пришёл, вернулся, хотя бы сейчас. Мне бы хотелось многое узнать о тебе, но, видимо, уже не узнаю.

— Я…

— Пожалуйста, подожди. Скажи, ты женат?

— Нет. Если бы выбрал невесту, то сообщил бы вам всем.

— Зой, я понимаю, что ты стал взрослым и самостоятельным, что я потеряла твою любовь, как только позволила им забрать тебя.

— Нет, что ты, — в голосе наконец-то появились неподдельные слёзы.

— Не надо, ты никогда не простишь ни мне, ни отцу, что твоё детство прошло так далеко от дома. Но я умоляю тебя об одном: позаботься о брате и сестре. Эпире твоё покровительство не нужно, но Араган и Цангес слишком юны, чтобы остаться одним в этом мире. Позаботься о них.

— Хорошо, обещаю, я пристрою младших.

— Ты стал таким красивым и статным, должно быть, у тебя много девушек… — тут женщина закашлялась. Открылась боковая дверца, вошли люди, должно быть, врачи, и Зойсайт со слезами на глазах вышел и направился во двор. На пороге ждала та женщина.

— Что она сказала тебе? — в голосе искренняя забота и участие.

— Сказала, чтобы я позаботился об Араган и Цангесе. Я знал, что она попросит об этом. Но дни сочтены: не сегодня, так завтра умрёт, — он говорил спокойно, хотя по лицу всё ещё текли слёзы.

— Ну… располагайся в доме, — несколько неуверенно произнесла Эпира, подошла, обняла, заплакав. — Скоро похороны, я не знаю, переживу ли их…

— Я возвращаюсь в столицу, — прошептал Зойсайт, чуть успокоившись, прижав девушку к сердцу. Вся идиллия тут же растаяла, как будто её и не было.

— Как это возвращаешься? Сейчас? Ты не останешься на похороны, поминки? Как ты можешь так поступить с ней, со мной?? — она отшатнулась и закричала так, что слышал, наверное, весь дом. — И не надо валить всё на своего господина. Уверена, если бы речь шла о его матери, он поступил бы также.

— Не устраивай истерик, — сказал Зойсайт совершенно спокойным тоном, — я не желаю присутствовать на празднике по случаю кончины. Не вижу ничего святого в том, что все соседи смогут наесться и напиться по поводу смерти нашей родительницы. Это пошло и гадко. К тому же, не забывай, мы живем сейчас на разных континентах. Столица Золотого Королевства находится на одном материке, а моя родина — на другом. Я больше недели ехал сюда на всех известных видах транспорта. Понимаю, тебя смущает определение «телохранитель». Моя служба состоит не только в том, чтобы неотступно следовать за Принцем Эндимионом: я принимаю участие в создании проектов и указов. Конкретно сейчас мы занимаемся составлением полного свода законов нашей империи. Когда я узнал о том, что мама при смерти, то поспешил сюда — чего ты ещё от меня хочешь? Моя работа не позволяет тратить время на семью, которая живёт так далеко.

— Ты, ты, — она начала задыхаться от гнева, — ты бесчувственный и жестокий. Помнишь, когда десять лет назад они забрали тебя, то сказали, что тебе нельзя ни с кем видеться из родных, а только переписываться. И я помню твои слёзы, помню, как ты умолял отца не отдавать тебя им в обучение, не запирать на том проклятом полуострове. А что теперь? Три года назад твоя тюрьма кончилась, мы все надеялись, что ты, если и не вернёшься, то хотя бы уж будешь приезжать. А что получилось? По пальцам можно сосчитать разы, когда ты возвращался домой. Помню, я так боялась, что ты не попадёшь на мою свадьбу.

— Не надо слёз. Не скажу, что учёба была раем и что мне не было плохо на полуострове: до сих пор никогда не произношу его названия. Там было очень холодно… Но ты знала, что меня готовят для службы самому Эндимиону. Я предлагал вам переселиться в столицу, вы не захотели: «Тут лучше воздух; тут могилы наших предков» и тому подобное. У меня долг перед родиной и карьера стоят на первом месте, поэтому я уезжаю сейчас.

— Но ты не можешь. Ты обещал матери, что позаботишься о брате и сестре.

— Обещал. Ты ведь поедешь с мужем в столицу, привези и их. Остальное возьму на себя.

— А почему я должна этим заниматься? — удивлённо-злобно прошипела Эпира. — Тебе их поручили, а не мне, ты и вези. У меня свой дом, своя семья, свои дети.

— И после этого ты мне будешь петь про семейные ценности?

— Ты не имеешь права упрекать меня! Кто, ты или я, был у её постели всё время от начала болезни? Кто, ты или я, вызывал врачей, сиделок, читал ей и всячески заботился!?

— Знаешь, ты живёшь в десяти минутах от дома, а я в десяти днях. Тебе не кажется, что это не оправдания? — Зойсайт говорил мягко, с улыбкой глядя на сестру.

— Я не горю желанием воспитывать маленьких.

— Да, она не сказала прямо, но чувствовала, что дети останутся никому не нужными. И это при двух взрослых. Но пойми, я прибыл сюда один. На коне. Как я должен везти с собой детей? А ты поедешь в карете со своими двумя. Кстати, тебе ведь всего двадцать три года, а роды уже так сильно испортили твою фигуру. Когда-то ты была красива, а сейчас… Что случилось?

— Не переводи тему разговора! Последние роды чуть не убили меня…

— Но ты ведь вновь беременна.

— Как ты узнал? — прошептала она удивлённо.

— По тебе видно. Так ты привезёшь детей?

— Если муж не будет против. Но что ты будешь делать с ними в столице?

— Думаю, ты сама понимаешь, что, учитывая моё богатство и положение в обществе, я их в жизни устрою. Надеюсь, особых неудобств при этом не возникнет. Араган, если мне не изменяет память, ведь пятнадцать? Значит, выдам её замуж. У меня много достойных знакомых. Если что, я всегда могу оказать покровительство. Что же касается Цангеса, то с ним сложнее, ему ведь только одиннадцать. Да ещё и ненаглядная кошка, без которой он никуда не поедет. Можно, конечно, отдать его в школу.

— За что ты так хочешь помучить родного брата? — на лице Эпиры искренний испуг. — Благо, маленькие сейчас не дома, а услышь они это… Им и так придётся покинуть родной дом, так ещё и такое. Ты знаешь, какие жестокости творятся в школах.

— Знаю, хвала богам, я учился отдельно, и всё было замечательно в этом плане — над нами не издевались. Но он ещё слишком молод, совсем ребёнок. Ладно, пока будет жить в моём особняке, куда я приглашаю и тебя с семейством, потом посмотрим. Я всегда занят, поэтому не смогу следить за ним. Но ладно, подожду четыре года, а как только ему исполнится пятнадцать, тоже женю. Как он будет жить дальше — его проблемы, в материальном плане я его обеспечу.

— Вряд ли она хотела такого, — тихо сказала женщина.

— Если хочешь, бери их себе и устраивай жизнь. Повторяю, не волнуйся насчёт денег — моих средств на всё хватит…

В голове закружилось, завертелось, и вновь я оказался в комнате императорского дворца, а перед глазами висел простой золото-серебряный амулет.

Глава 17

Зойсайт

Сложно даже представить себе, насколько за десяток дней могут надоесть праздники. А ведь это только начало. Ещё минимум двенадцать суток будут продолжаться обряды. Странно, на самом деле я всю жизнь так любил Новый Год, так радовался предстоящим торжествам. Только любование сакурой могло несколько затмить главный праздник. А сейчас так хочется отдохнуть. Просто отдохнуть, а не идти на обряд «белых коней»⁵. Может, мне и не надо на нём присутствовать? Всё же это перед императором должны провести двадцать одного жеребца, а я-то пока не император. Ладно, позовут — пойду; не позовут — ещё лучше.

Направляюсь к себе в покои, по дороге заглядывая к жене. Кагуя-химэ сидит перед зеркалом, прихорашиваясь. О, ужасная женщина!

— Вы, видимо, поверили тому, что сказала гадалка, раз так поспешно удалились.

— Прошу простить моё глупое поведение, — она чуть склонила голову, — я очень виновата перед вами.

— Виноваты. Не понимаю, о чём вы думали, когда уходили, уж точно не о чести.

— Да, я виновата, — она ещё ниже склонила голову.

У меня появилось огромное желание избить её. Нет, я всё могу понять и простить, но в её глазах, в голосе нет ни тени осознания. Беспросветная глупость — единственное, что вижу перед собой; очередной штамп — вот что мне сейчас говорят. Да, я имею право наказать её любым способом. Вернее, имел бы, если бы она была нормальной женой, а не будущей матерью наследника. Тем более что, по-моему, битьё здесь не поможет: такую тупость могут вылечить только книги или занятия. Да и то не у всех. Ведь супруга воспитана на религии, на идеях красоты мира. Хотя, можно подумать, будто другим подобное воспитание мешает развиваться. Ведь вопрос не в том, что она не признаёт науки. Не признаёт и ладно, и не надо, в общем-то. Но она не понимает самых простых житейских вещей. Да, её готовили исключительно к замужеству, ведь никто и помыслить не мог, что ей предстоит стать наследницей. Но нормальная жена должна управлять хозяйством, а Кагуя-химэ способна только восхищаться красотой рассвета, до всего остального ей нет дела. Сомневаюсь, например, что она знакома с понятием «деньги». Сколько я понимаю, императорскую семью содержит военное правительство: оно оплачивает все расходы — от еды до праздников. Хотя, может, и ошибаюсь. Но, в любом случае, я не видел ни разу, чтобы жена держала в руках монеты. Скорее всего, она не представляет себе, сколько стоит одежда, в которой ходит. Ну да это не моё дело: своих денег у меня много, правда, пока особенно пользоваться ими не приходилось. Надо кончать сей неприятный разговор, а то супруга уже явно устала лепетать, что осознала свою вину.

— Ладно, ничего страшного, надеюсь, не случится. Но прошу вас впредь думать, где и с кем вы находитесь.

— Да, конечно, ваши слова навсегда сохранятся в моей памяти. Но могу ли я задать вам вопрос?

— Прошу, — мне было всё равно, какую очередную бессмыслицу она скажет.

— Вы ведь видели меня, когда говорили с императором ещё до нового года?

— Нет, не видел, — последовал честный ответ.

— Но, как же, ведь вы потом…

— Дорогая супруга, — я устало вздохнул от необходимости разъяснять очевидное, — есть шестое чувство, если вы ещё не забыли о его существовании, — чувство ауры. Я могу определить любое существо, находящееся рядом со мной на расстоянии до четверти ри, поэтому прекрасно знал, что вы близко.

— Но, Лорд Зойсайт, — она удивлённо подняла на меня голову, — так нехорошо. У нас не принято использовать подобные способности. Право, вас могут не понять — это вмешательство в личную жизнь, получается, вы подглядываете за всеми.

— Жена, скажите, вы видите вон ту ветку сливы?

— Да, прекрасно, она же близко.

— Но есть демоны, у которых плохое зрение, и они, соответственно, увидели бы не ветку, а просто непонятную коричневую массу. Так?

— Конечно.

— Ну, а если бы демоны с плохим зрением вдруг запретили бы вам видеть хорошо, вы бы смогли выполнить приказ, не выколов себе глаз?

— Нет, — на её лице отразилось омерзение.

— Вот также и я не могу не видеть ауры тех, кто рядом со мной. Вы все не развиваете магию, поэтому вам нужно приложить колоссальные усилия, чтобы почувствовать ауру даже того, кто сидит недалеко от вас. А для меня усилие — это увидеть ауру существа, находящегося в целом ри. Если же ближе, то вижу её на автомате, не думая и не прилагая никаких усилий.

Через несколько минут я вышел от жены с надеждой, что смогу-таки попасть в свои покои, но не тут-то было. Служанка доложила, что Третья желает видеть меня. Ладно, эта хотя бы посообразительнее и поприятнее. Принцесса, как и следовало ожидать, обнаружилась в своей комнате. Она задумчиво сидела, разглядывая небольшую тару из стекла, в которой лежала земля. Там произрастал крошечный кустарничек, который был туда посажен не для красоты, а для того, чтобы показать многообразие природы.

— Ну, как успехи? — спросил я участливо.

— Муравьи появились, по-моему, три штуки.

— Вот и очередное доказательство того, что земля живая. Продолжайте наблюдения и в скором времени найдёте ещё несколько видов букашек. Увеличительное стекло пригодилось?

— Да, очень, благодарю.

Мы с принцессой уже почти полмесяца проходим биологию. Мне удалось найти не совсем замёрзшую землю, населённую множеством насекомых, которую я и положил в специальный сосуд. Девушка, правда, долго не могла понять, зачем все эти махинации, но сейчас, видимо, привыкла. Сначала она воротила нос от почвы и козявок, считая наблюдение не женским делом. Но вот в последнее время всё чаще смотрит на землю, пытаясь найти тех жутких существ, которые нарисованы на картинках в свитках. Надеюсь, подобная работа увлекает её.

— Лорд Зойсайт, простите, что позвала вас, но право, я больше не могу так. Насекомые, конечно, приятны, но что подумают подруги? Не знаю… Это не совсем то, что принято у нас, так не положено. Да, мне нравятся те науки, которые вы объясняете, но не могу изучать их наглядно. В книгах показываются порой такие гадости, как внутренности разных существ, например. Простите, не могу на это смотреть, мне противно. Простите.

— Ничего, — я придал своему голосу самые приятные нотки, — сказали бы сразу, у меня не было намерения принуждать вас. Коли биология не нравится, можем заняться другим.

— Но мне так неудобно.

— Это ваше право… выбирать.

Распрощавшись, я вышел. Сегодня явно не мой день. Ладно, надо хоть семитравья съесть⁶, а то совсем грустно становится. Почему именно сегодня столько дурных новостей? Эх, может, мне всё же совершить самоубийство? Служанка открыла дверь, я пересёк порог и… увидел Ранато. Что этот юма делает в моей комнате без доклада? Почему в замке не знают о его прибытии? Но не успел я даже возмутиться, как он самым бесцеремонным образом, даже не поздоровавшись, произнёс:

— Моё присутствие связано с приказом нашего господина. Если вам что-то угодно знать — спрашивайте у него. Очень прошу не мешать работе, ибо мои действия регламентированы Лордом Кунсайтом.

Я чуть не задохнулся от гнева. Этот несносный юма смеет так разговаривать с Тёмным Лордом! Хотя вся их семья изъясняется подобным образом. Много столетий они верно служат моему наставнику и все эти столетия по-хамски относятся ко всем, кроме Кунсайта и Погибели. Причём хозяину моему всё нравится, он ценит в этих юмах даже наглость: считает, что при той власти, которой он их наделил, разводить церемонии не пристало. Но нельзя позволить Ранато сейчас разговаривать с собой в подобном тоне… Хотя что я могу поделать? Кунсайт всегда становится на сторону любимого слуги, считая его образцом честности и покорности. А это так обидно и неправильно. Я не удостоил Ранато даже ответом. Пусть делает, что хочет. И зачем учитель прислал его ко мне?

Пока я размышлял, юма вышел в сад, где ещё оставался последний снег. Походил немного взад и вперёд, потом лёг на землю, стал что-то то ли вынюхивать, то ли собирать. Я не мог понять, что происходит, но спрашивать ещё только не хватало. Вдруг Ранато так же резко поднялся на ноги.

— Благодарю, что не чинили препятствий, — произнёс он и вышел.

Я стоял в некотором замешательстве, не зная как реагировать. Ну нет у меня права бить, уничтожать, пытать или калечить его. Не могу ничего сделать и его семье. Ужасный юма! Я сел у окна, наблюдая за полётом какой-то птички. Из головы не выходило это странное посещение. Что он искал? Зачем Кунсайт подослал его ко мне? Мысли тянулись медленно и спокойно, пока меня не озарило:

— Лорд Нефрит, вы не поняли, это была юма Лорда Кунсайта, она не принадлежала мне.

— И что будем делать?

— Лорд Нефрит, убийство в любом случае всплывет, надеюсь, это не вызывает сомнений. Можно всё оставить как есть и написать, например, ложный донос.

— На меня? Лорд Зойсайт, а если я сделаю то же самое? Подумайте над этим.

— Ладно, шутки в сторону, предлагаю такой план. Вы ведь сегодня же уезжаете. Что, если придёт распоряжение Кунсайта, чтобы вы забрали Юми с собой, в Тёмное Королевство? Раз Лорд возвращается домой, такой приказ вполне мог бы иметь место. Предположим, что по дороге на вас напали разбойники и убили Юми. В качестве доказательства вы привезёте прах несчастной юмы.

— Неплохая идея. Организовать нападение на себя я смогу, но ведь нужно распоряжение Кунсайта.

— Естественно. Но у меня есть его письма. Надо лишь скопировать почерк. Подайте мне кисти и тушечницу — они в том шкафчике.

— Прошу вас.

— Похоже?

— Дайте лучше мне.

— Я закончил, но ведь нужна печать.

— Сейчас она появится у меня в руке. Но как можно так обманывать собственного наставника да ещё и воровать его эмблемы? Я никогда не совершал более гадких поступков.

— Вот, прошу вас.

— Надеюсь, ваш план сработает.

Воспоминание вихрем пронеслось у меня в голове. Убийство! Печать!! Подстава!!! Если Кунсайт узнал обо всём, то он меня убьёт! Я обернулся, надеясь, что то место, которое Ранато обыскивал, не то самое, где погибла Юми. Но нет, это оно. В мозгу всё помутилось, теперь уже по-настоящему захотелось совершить самоубийство. Титаническим усилием воли я заставил себя думать и даже рассуждать вслух.

— Ладно, положим, Нефрит рассказал правду. Но убийство произошло в начале зимы, а сейчас весна. Почему никто раньше не предпринял никаких мер? Да и Кунсайт в письмах никак не намекал ни на что подобное. Более того, за столько месяцев разве могли остаться следы? Нет, хоть убейте, ничего не понимаю. Всё выглядит очень подозрительно. Но надо что-то делать. Не хочу, чтобы наставник разочаровался во мне. Не важно даже, что он сделает. Но что подумает! Надо остановить Ранато, пока он ещё не отъехал далеко. Судя по всему, юма в замок телепортировался, но прибыл-то сюда на лошади. Значит, надо уходить отсюда, догнать его и… заставить замолчать. Любым способом…

Не думая более ни о чём, я телепортировался за стены замка. Пускай все считают, что я болен, в конце концов, визит не займёт много времени. Мне всегда хотелось осмотреть город, но сейчас даже на это не было времени. Надо ехать, причём как можно скорее. Найти лошадь не составило труда, и вот уже лечу по той же дороге, по которой совсем недавно проехал мой палач с охраной. Нахожу его довольно быстро. Странно, но он остановился лагерем недалеко от стен города. Ну что же, мне же лучше. По дороге срываю веточки сакуры⁷ и сосны⁸. В конце концов, мы же демоны воспитанные. Не докладываясь и даже оставаясь невидимым, подхожу к небольшому домику на сваях. Вхожу. Ранато сидит один за небольшим столиком, читая какое-то письмо. Скорее всего, оно от Лорда Кунсайта, жаль, что нет возможности подсмотреть содержание. Пересекаю порог, появляясь. Юма повёл себя на редкость вежливо, что на него очень не похоже. Нормально поздоровался, очень извинился, что прямо сейчас не может со мной говорить, так как должен прийти один важный гость. Мне пришлось принять его извинения и согласиться подождать в соседней комнате.

Ждать пришлось недолго. Вскоре подошло какое-то существо непонятного пола в одежде монаха. Странно всё это. Ещё страннее то, что они заговорили о погоде и о здоровье всевозможных родственников. Я чувствовал, что здесь какой-то шифр, но распознать его не представлялось возможным. Единственное, что удалось заметить, так это постоянное повторения слов «душа»⁹ и «клятва»¹⁰. Так-то слова мирные, но если сложить, то получится либо «заря»¹¹ либо «приказ»¹². Не нравится мне всё это. Но с другой стороны, если они договариваются о чём-то секретном, зачем было отправлять меня в соседнюю комнату, где всё прекрасно слышно? Определённо, загадка не из лёгких.

Тем временем собеседники распрощались, и неизвестный вышел. Ранато выглядел совершенно спокойно: ни лицо, ни аура ничего не выражали. Я вошёл, сел рядом с ним и сразу же перешёл к делу.

— Прошу простить мою забывчивость и невежливость. Вы были гостем, а я ничего не подарил вам. Спешу исправить эту ошибку. Надеюсь, вы сделаете свой выбор, — с этими словами протянул веточки сакуры и сосны. Сейчас всё решится.

— Благодарю за подарок, он очень ценен, — произнёс Ранато с лёгким поклоном, — сделать выбор, право, трудно: два великолепных растения, достойные величайших похвал и восхвалений. Но думаю, всё же остановить выбор на сосне, — он взял веточку, — ещё раз благодарю.

— Не стоит, это мне нужно поблагодарить вас. Прошу простить, но не могу надолго уходить из дворца, поэтому вынужден попрощаться, — с этими словами я вышел. Какое счастье, что с ним удалось договориться, а то я уж боялся, что всё пропало. Теперь можно ни о чём не беспокоиться: Ранато сдержит слово. Всё же приятно, что он оказался таким… неустойчивым, слабым. Ладно, надо ехать обратно и всё же принять семь трав. На «коней», скорее всего, опоздаю, ну и хорошо. Хотя представляю, как государю не нравится, что я игнорирую торжества. Завтра надо бы тоже уйти куда-нибудь, а то наблюдать разноцветную толпу, мечтающую о новых назначениях, чего-то не хочется. А ещё необходимо найти ту гадалку. Нужно узнать что-то обо всём этом. Как понимать то, что я видел в трансе? Правда ли это? Почему лица кажутся незнакомыми, неужели печать так сильна? Нет, определённо, надо разобраться, надо понять, что это значило и почему мне сейчас так плохо.

Но всё-таки Ранато странно поступил. Узнал ли он что-нибудь или я просто так проделал такой длинный путь? Почему мне кажется, что наставник следит за мной? Нет, не лично. Но Ранато не просто так приехал чуть ли не через полгода после убийства, его кто-то предупредил. Вернее, не его, а моего хозяина. Но вот кто это может быть? Если только Близард: Кунсайт приказал мне взять её с собой ещё давно, когда состоялась свадьба. Но услугами этой девушки я практически не пользовался, даже успел забыть о ней. Потом появилась Юми. Теперь Ранато. Не шпионы ли все они? Но если шпионы, то за кем? За мной или за тем, что происходит во дворце? Но с другой стороны, всё самое интересное решается в замке военного правителя, а здесь — вечные мир и покой. Или мне уже мерещится везде подвох? Как я устал от всего этого! Надо бы всё же спросить у Джадента о Нефрите: прошло довольно много времени, может, расскажет. Я совсем запутался, жизнь невыносима, когда ощущаешь гнетущее одиночество, когда чувствуешь себя будто в клетке, будто все, окружающие тебя, просто зеваки, рассматривающие новую куклу. Как бы я хотел нормально поговорить с Кунсайтом. Но шифр мешает выражать эмоции, его очень сложно соблюдать, из-за него истинный текст получается корявым и бездушным. Надо как-то выживать здесь, выживать самому, пока приказывают.

Глава 18

Зойсайт

Мои муки подходили к концу: праздник, который я успел возненавидеть всей душой, медленно, но верно заканчивался, сменяясь обычными буднями. Правда, не знаю, насколько долго продлится спокойная жизнь, но пока, к счастью, от меня отстали и не требуют присутствовать на оставшихся торжествах.

В стране неспокойно. Военное правительство не сумело надолго объединить страну. К сожалению, я довольно смутно представляю себе, что произошло, но факт остаётся фактом: теперь в Хэоанской Империи два военных правителя. Правда, пока их тактично именуют «наместниками» — якобы они подчиняются главному военному правителю — но мне кажется, что здесь что-то нечисто. Оба они недавно приезжали проведать государя, и даже невооружённым глазом было видно, что ни один не испытывает к другому каких-либо тёплых чувств. Да, политика, конечно, очень интересна мне, но что можно узнать, находясь постоянно при дворе? К тому же сейчас поговаривают, что император вскоре переедет в другой дворец к своей дальней родственнице. И чего ему вдруг пришла в голову эта глупая затея? Охота к перемене мест, безусловно, похвальна, но переезд связан с большими сложностями. Тем более, что я этим жилищем вполне доволен, и меня бы не обрадовало, если бы вдруг отстроили настоящий дворец императора. Право, тут великолепный сад, прекрасная природа. Из моих комнат открывается чудесный вид на луну; в них очень приятно и удобно встречать закаты и рассветы, наслаждаться пением кукушки. Только одно обстоятельство несколько портит жизнь: поблизости свили гнёзда соловьи. Во всяком случае, в прошлом году они постоянно распевали свои фальшивые песни у меня под окнами, мешая наслаждаться действительно прекрасными звуками природы. Мою жену, да и многих обитателей замка страшно нервировали эти птицы, но садовники не могли прогнать их. Существует легенда, будто прошлый хозяин замка ловил и мучил соловьёв, где бы они ему ни попадались, будь то сад или улица. У него скопилась целая коллекция отрубленных голов, которой он очень гордился. Всё его существование было посвящено борьбе с этими птицами и намерению очистить от них, по возможности, весь город. Но жизнь демона не вечна. Поговаривают, что перед смертью он попросил своего сына принести воды. Тот, разумеется, исполнил просьбу отца, но стоило тому поднести чашку к губам, как она доверху наполнялась соловьиными перьями. Воду пытались менять, наливали чай — всё тщетно: перьев становилось только больше. Тогда умирающий закрыл глаза и больше уже не открывал — только тихое дыхание показывало, что он ещё жив. Но вот и оно начало стихать. В тот самый момент, когда тело дёрнулось в предсмертной судороге, в саду запел соловей и пел почти весь день: никто не мог заставить его замолчать. Поговаривают также, что на могилу того демона постоянно садились птицы, пока родные не заказали специальные молитвы, которые навсегда успокоили его дух. Считается, что с того самого момента соловьи начали вить гнёзда в этом саду, и никто им теперь не мешает.

Про дворец вообще сложено много легенд: он едва ли не самое древнее здание города, ему удалось дважды не сгореть во время сильнейших пожаров. Говорят, что сама Аматэрасу положила в его основание своё зеркало¹³, дабы видеть всё, что происходит, и охранять замок от бед. Другая легенда повествует о том, что на месте замка раньше жили огромные черепахи, в чьих глазах сочетались белый и красный цвета¹. Третья рассказывает, что много лет назад монах посадил в саду недалеко от главного входа каштан, который буквально за два дня вырос и стал самым большим деревом во всей округе. Он никогда не давал плодов, зато аромат его цветов разносился едва ли не по всему городу. Только однажды один цветок превратился-таки в маленький плод, который, созрев, упал на землю и в скором времени дал корешки. Как только это произошло, старый каштан засох. Его ребёнок и сейчас растёт недалеко от моего окна: вытянулся уже, но, вроде, ведёт себя совсем обыкновенно: цветёт, приносит плоды, сбрасывает листья в зависимости от времени года. Но аристократия до сих пор верит, что у этого каштана есть магическая сила, поэтому по сей день под ним то проводят службы, то читают молитвы.

Не знаю, какое из этих поверий правдиво. Может, конечно, и никакое, но мне очень нравится этот замок и уезжать из него совсем не хочется.

Я сложил свиток, собираясь убрать его, как вдруг услышал тихие шаги супруги. Ох, кто бы знал, как же не хочется её видеть!

— Простите, что потревожила вас, — она склонилась, — но мне, право, нужна ваша помощь.

— Чем могу помочь? — ответил я по возможности участливо.

— Всё дело в небольшом споре, который у нас вышел. Как вы считаете, можно ли в молитве узреть лики голодных духов? Сестра говорит, что нет, а Тонагу — что сама лично такое видела, как вы считаете?

— Считаю? В молитве, как и во сне, можно узреть всё что угодно. Но, поскольку голодного духа вы ни разу не видели, разве что на картинках, то только ваша фантазия может представить его.

— А как же вещие сны, тайные знаки?

— Разумеется, и такое может быть. Но я не знаю, что видела ваша подруга, поэтому не могу определить.

— Да? — жена удивлёно посмотрела на меня. — Простите, мне казалось, что наука объясняет всё, а, оказывается, нет…

— Дорогая супруга, — я чувствовал, что перестаю контролировать себя, — наука знает очень многое, но до каждого открытия доходит экспериментальным путём. Может, если мне будет позволено заняться черепной коробкой, а также левым и правым полушариями мозга вашей дорогой подруги, — я не очень заботился о том, что говорю, главное, чтобы слова были пострашнее, — то смогу узнать, что происходит во время этого физиологического состояния, характеризующегося почти полным отсутствием реакции на внешние раздражения и уменьшением активности ряда физиологических процессов. Вы согласны?

Кагуя-химэ смотрела на меня непонимающе.

— Не знаю, что вы имели в виду, муж мой, я не настолько хорошо разбираюсь в вашей на-у-ке.

Я почувствовал явную насмешку. Так и хотелось крикнуть «Пошла вон!», только вот нельзя было так поступить.

— Мой приход, видимо, отвлёк вас от сочинительства? — она указала на свиток.

— Нет, ничуть, — я успокоился и улыбнулся, — это дневник, который веду почти два столетия.

— Так долго? Вы очень терпеливы! — восхищённо произнесла жена.

— Ну, изначально, это были уроки каллиграфии — учитель исправлял мне почерк, заставляя вести дневник. А потом я как-то привык делать почти ежедневные записи. И здесь тоже веду его.

— Это так интересно. Я столько всего нового и неожиданного узнаю о вас.

— Не надейтесь. Увидеть его вы сможете только после моей смерти. Обещаю, что завещаю его вам, — эта шутка должна очень разгневать Кагую-химэ, хоть бы поскорее ушла.

— Лорд Зойсайт, — прошептала она в смущении, — благодарю, спасибо, благодарю, — продолжая лепетать что-то подобное, жена ретировалась.

Я остался один. Радость-то какая! Кстати, забавно: все попытки найти ту гадалку, которая показала мне прошлое, не увенчались успехом. Её никто не видел, никто о ней ничего не знал, жена тоже не могла дать вразумительного ответа. А между тем мне становилось всё более любопытно, что же это было.

Да, я видел себя и Эпиру, но она была совершенно мне не знакома. Никакой даже тени узнавания или чего-то близкого я не почувствовал. Вполне возможно, что меня просто обманули… Но откуда-то гадалка знала о моих чувствах к Кунсайту, а ведь даже Королева не представляет себе наших истинных отношений. Или же предсказательница — очередная шпионка моего учителя? Хотя с чего я вдруг вообще решил, что те три юмы — шпионы? У меня нет ни фактов, ни доказательств, ни даже обоснованных подозрений. Голова идёт кругом от сплошных загадок и издевательств. А ведь у меня есть долг, который надо выполнять.

Эти мысли не отпускали до вечера. С наступлением же часа Собаки я лёг спать, не дожидаясь жены. Всё, оставьте меня в покое хотя бы ночью! Но боги не услышали моего отчаянного крика: во сне я увидел нечто…

Просторная комната, обставленная так, как изображают в английских романах. Огромное количество мебели и света, который пробивается из-за лёгких персиковых шторок. В комнате двое. Девушка, совсем ещё юное создание. На ней надето странное платье с огромным количеством юбок, в котором она просто утопает. Сама такая узенькая, тонкая, болезненно стройная. Этим тонким ручкам совершенно не идут браслеты из больших жёлтых и синих камней. Личико совсем детское, чуть угловатое. На фоне общей бледности ярко выделяются глаза светло-оранжевого цвета. Это не обычные глаза: в них запечатлён цвет камня. Девица стоит почти в середине комнаты, глядя на мальчика, сидящего на диване. Он явно младше неё, причём намного. Совсем ребёнок. Его лицо, ещё более болезненного желтоватого оттенка, чем у девушки, искажено гримасой отчаяния и капризности. А вот одежда подходит ему очень хорошо, об этом явно кто-то позаботился. Глаза горят ярким, можно сказать, кошачьим, жёлтым цветом. Тоже какой-то камень. Но кто же они такие?

Я подошёл поближе, чтобы слышать разговор (меня оба явно не замечали).

— Араган, я этого не вынесу! — плаксиво кричал мальчик. — Ты не можешь, а как же я? Как ты можешь меня оставить? Я буду один?

— Но, Цангес, — мягко прошептала девушка, не двигаясь с места.

— Что? Как ты себе это представляешь? Ты всегда заботилась обо мне, а сейчас как мне жить, если ты выйдешь замуж? Кто будет обо мне заботиться?

— Цангес…

— Что? Брат, хочешь сказать, да? — мальчик уже чуть не рыдал. — Да я его видел раза три в жизни и то только тогда, когда он приезжал к нам. Мне и двух лет не было, когда его увезли, он для меня чужой человек. Это ты переписывалась с ним, это ты встречала его по приезде, ты его знаешь! А я? Ты оставишь меня совершенно чужому родственнику? Я даже сводных братьев и сестёр видел чаще, чем его. А теперь?… — началась показная истерика. Араган не реагировала.

— Цангес, послушай меня, — устало сказала она, — пойми, мы не можем выйти замуж вдвоём. А меня сюда привезли именно для этого. Тебе же никто не мешал писать письма брату, встречать его, а не прятаться всякий раз, как он приезжал. Он добрый, во всяком случае, как ты уже, надеюсь, успел заметить, зла нам не желает. Мы живём у него во дворце. Не волнуйся, я буду часто приезжать к тебе, один ты не останешься. Тем более, что сестрица тоже здесь, — на её лице появилась презрительная улыбка.

Мальчик вроде немного успокоился, поднял глаза на сестру.

— Да, но я не хочу жить без тебя, сейчас, когда маменька умерла, ты мой ближайший друг, мы росли вместе, я не хочу, чтобы ты выходила замуж сейчас, неужели нельзя подождать?

— Нас для того и привезли сюда, чтобы женить, просто ты ещё слишком юн. Я вообще считаю, что маменька неправильно поступила, оставив нас в провинции.

— Как ты можешь так говорить! — опять чуть не истерика.

Нет, потрясающая у меня была семья, ничего не скажешь. Но Араган явно умная девочка, знает подход к брату. Однако нельзя назвать её таким уж приятным человеком.

— Я могу говорить, — спокойно ответила девушка, ядовито улыбнувшись, — ты в матери души не чаял, обожал её, как богиню, а, между прочим, её поступки порой были очень глупы. Я знаю, что о покойниках либо хорошо, либо ничего, ты слишком мал, чтобы понять меня. Но хотя бы попытайся проследить за ходом моих мыслей. Отец на смертном одре попросил её перевезти нас в столицу к брату. Он просил, он умолял её это сделать, она поклялась… и что? Стоило кончиться трауру, как мать тут же заявила, что скорее умрёт, чем переедет в столицу, что суета города ей не нравится, что там мы научимся порокам и разврату. Что получилось? Мы, ближайшие родственники одного из телохранителей принца Эндимиона, да продлятся его дни, должны сидеть на другом континенте и ждать непонятно чего? Сколько раз Зойсайт сам предлагал нам переехать? Ты не считал, а я знаю точно. И каждый раз отказ.

— Ты не можешь, — крикнул Цангес, зло глядя на сестру, — ты не имеешь права так говорить, маменька знала, что лучше для семьи.

— Я могу, — Араган подошла вплотную к брату.

Мне даже показалось, что сейчас она ударит его: странный гнев горел в глазах, который, правда, через секунду прошёл. Она села рядом с мальчиком на диван и продолжила уже мягко:

— Уверяю тебя, если бы матушка послушалась отца, сестрица не совершила бы этого ужасного поступка, который камнем висит на шее всех членов нашей семьи. Я думала, братец не позовёт её во дворец, но гостеприимство и жалость, видимо, подавляют в нём брезгливость. Лично я надеюсь, выйдя замуж, никогда больше с ней не встречаться, и тебе советую.

Наступило неловкое молчание. Ну, сильна барышня! Видимо одна из тех, кто перекусывает глотки сразу, не задумываясь. Опасная девушка. Ей надо научиться скрывать свою кровожадную натуру. Пока она мала и наивна, но если ей это удастся, то берегись двор — она задаст жару любому. А Цангес, кажется, совсем смутился, уж не знает, что и делать. Забавная парочка.

— А сейчас, — Араган улыбнулась, — я очень надеюсь увидеть сестёр и кузин Лорда Нефрита. Они должны через несколько дней приехать к нам на обед.

— Желаешь организовать светский приём? — подал голос запуганный брат.

— Что-то вроде. Мне нужно, чтобы они рассказали, какие платья, какая косметика сейчас в моде, как принято обращаться в благовоспитанном обществе. Скоро меня будут возить на балы, и мне надо выглядеть наилучшим образом, всё же брат мой — сам телохранитель… Ой, что это?

За дверью послышался шум. Дети подбежали к двери, видимо, подслушивать. Я решил пока оставить их и перелететь в соседнюю комнату, куда, судя по звуку, только что вошло несколько человек. Оказалось, в помещении сидело семеро мужчин. В центре залы в огромном кресле расположился сам принц Эндимион. Я помню его только мельком — только тот момент, когда Берилл убила его вместе с принцессой Серенити. С того дня он нисколько не изменился — даже одежда та же. Вокруг него сидят ещё шестеро в одинаковой военной форме, в той самой форме, в которой в данный момент ходят Лорды Тёмного Королевства. Трое мне знакомы: собственно я, Нефрит и Джадент. Ещё троих вижу впервые. Они явно старше нас четверых, хотя и ненамного. В глазах у всех горит цвет истинных камней. Интересно, это что-то значит?

— Так что, Зойсайт, ты представишь нам своих родственников? — шутливо спросил Нефрит.

— Разумеется, — весело ответил мой двойник, — если это угодно нашему господину.

— Зойсайт, не здесь и не сейчас, — улыбнулся Эндимион, — раболепие надо изображать на всевозможных парадах, но не у себя дома. Так позови.

— Конечно. Приведите их, — сказал Зойсайт кому-то за дверью.

Я встал неподалёку от кресел, ожидая развития событий. Зойсайт так свободно чувствует себя рядом с принцем. Моё прошлое. Моя прошлая жизнь связана с Эндимионом. Неужели поэтому меня заставили забыть обо всём этом? И меня, и Нефрита, и Джадента. Вот про Кунсайта не знаю, но его нет в этой компании… Как же здесь тепло и приятно: их ауры для меня как на ладони — они лучатся великодушием и радостью, эти семеро просто счастливы быть вместе. Даже Нефрит испытывает ко мне только дружбу и даже чуть благоговение.

Вошли дети. Цангес совсем растерялся, Араган выглядела смущённой, но не напуганной. Она чуть оправила юбки, очаровательно улыбнулась, приседая. Вроде девушка делает всё правильно, но в каждом движении скользит скованность и неумение держаться в обществе.

— Позвольте представить: моя сестра — Арагонит, мой брат — Цитрин, — все встали, — позвольте представить вам наследного принца Земли — Эндироберстита, — Зойсайт явно с трудом выговорил имя, — и его телохранителей и учителей: Лордов Нефрита, Жадеита, Ярозита, Шендита, Отенита, — все начали кланяться и шумно приветствовать друг друга

— Я рада видеть вас… Ваше Высочество, — Араган явно не разобрала имени принца.

— Оставим церемонии для балов, садитесь все, — сказал Эндимион, поднося к губам ручку юной прелестницы.

— Ваше высочество, как можно пренебрегать церемониями в присутствии дамы? — строго ответил Лорд Ярозит. — Прошу простить, — он обратился к Арагонит и Цитрину, — принц ещё очень юн.

— Нет, нет, ничего, — Араган чуть склонила голову, — мы совсем не знакомы с обычаями столицы. Не могли бы вы сказать нам, в каких случаях надо употреблять полную форму имени, а в каком — краткую?

— Позвольте мне объяснить, — склонился Лорд Отенит, — полным именем всегда представляют нового человека, также его используют, если речь идёт о том, кто вам не знаком. Близкие же называют друг друга только упрощенной формой.

— Благодарю, очень благодарю, — опять переигрывает: слишком юна и наивна.

— Скоро будет бал, я надеюсь вас там увидеть, — произнёс Нефрит, оглядывая девушку заинтересованным взглядом.

— Разумеется, брат обещал привезти меня туда и купить лучшие платья. Но ведь на балу будут и принцесса Луны и её подруги, как мне следует называть их?

— Вас так интересуют имена, — продолжил Нефрит, — ну что же, охотно скажу, если вы сможете их запомнить: принцесса Серендибит; её подруги: Юкспорит, Марстурит, Меркалит, Венкит. Надеюсь, вы не ошибётесь, кого как зовут.

— Благодарю, очень благодарю.

— Однако скоро обед, — сказал Зойсайт, — думаю, мы продолжим этот разговор позже. Араган, надеюсь, по случаю гостей ты спустишься к обеду?

— Да, конечно, — она вновь приторно улыбнулась, — мы скоро встретимся, — улыбаясь и приседая, она вышла, ведя едва не за руку брата.

— И зачем ты прогнал их? — спросил Джадент, когда парочка вышла за дверь.

— Потому что я не могу соблюдать весь этот церемониал, приличествующий первой встрече. Мне не нравится идея называть всех вас по наименованиям минералов, упрощенная форма гораздо привычнее. К тому же я хотел просто показать их вам, только и всего.

— А что ты имел в виду под словами «спустишься к обеду»?

— Современные барышни придумывают всякие способы издевательств над собой. Сестра почти ничего не ест. Ярозайт, я не знаю, с чем это связано, но она редко приходит к столу.

— Она мила, Нефурайт, как насчёт того, чтобы она стала женой твоего младшего брата?

— Это хорошая партия. Но, Атунайт, я ещё раз очень прошу тебя не называть меня сокращением. Я своё имя люблю, в отличие от всех вас. В моих глазах горит цвет благородного камня, поэтому не надо коверкать его название. Ну а что до брака, то девочка очень хороша, поэтому на балу я их познакомлю. Зойсайт, как ты считаешь, она может стать хорошей женой? — я в недоумении смотрел на давнего недруга, который горел желанием породниться с моим двойником — вот ведь шутки судьбы!

— Не знаю, — тихо ответил мой двойник, — сестра мне почти не знакома. Она писала прекрасные письма, пока мы учились. Писать она всегда умела. Вообще я о ней очень хорошего мнения. Но знаю очень плохо.

— Но ведь, — возразил принц, — у тебя есть ещё одна сестра, почему же ты не представил её нам?

— А…да, — Зойсайт явно смутился, — Эпидот плохо себя чувствует: скоро роды.

— А её муж? Мы увидим его за обедом?

— Нет, Эндимион, не увидите.

— Но почему?

Зойсайт совсем смешался, что было явно непонятно его собеседникам, да и мне тоже.

— Как его зовут? — спросил принц.

— Сенуё.

— Я имел в виду полное имя.

— Это… и есть… полное имя, — прошептал мой двойник.

Наступило молчание. Мне показалось, что Зойсайт сказал то ли что-то неприличное, то ли то, чего не может быть, потому что не может быть никогда.

— То есть, — произнёс Нефрит, — он не из привилегированных сословий?

— Нет. Сестра сбежала с ним и тайно обвенчалась, поэтому стала практически изгоем нашей семьи. Этот позор нельзя смыть, но я должен принимать её в доме и обеспечивать. Одна Араган обходится мне весьма дорого, а уж Эпира тем более. Надеюсь, она скоро уедет отсюда, — твёрдо сказал Зойсайт, не глядя ни на кого…

В глазах начало темнеть. Я проснулся на рассвете со странным ощущением опустошения и далеко не сразу смог нормально размышлять над увиденным. Более того, я совершенно не понимал, как мог увидеть такое, если только печать Металлии не слабеет. Но почему эти лица совсем не знакомы? Никого из них не узнаю, всё будто в тумане, этого не должно быть. Не знаю, что думать и делать. Надо написать письмо наставнику, может, он сможет помочь. И тут вспомнился злосчастный шифр: не получится передать сон, не получится так хорошо всё замаскировать. Сажусь на пол. Отчаянное одиночество разъедало душу. Здесь я не найду ни покоя, ни утешения. У меня есть долг, который надо выполнять: я связал себя брачными узами с этой ужасной женщиной и не имею права жаловаться… Зато могу поехать поклониться святыням куда-нибудь подальше от дворца. Отдохнуть, просто отдохнуть от всей суеты. Надо спросить разрешения у императора. Сегодня же.

Глава 19

Зойсайт

Видимо, боги не считают меня праведником: мало было проблем за последнее время, так ещё и разговор с государем почти ничего не дал. Нет, он разрешил мне отправиться в храм богини Каннон, но был категорически против того, чтобы я ехал туда один. Всё это так глупо. Хотя я сам виноват: зачем говорил императору, что не возьму даже слуг? Аристократы ведь этого просто не понимают. Да и Кунсайт не был бы доволен подобным поступком. Но что делать, если я хочу пойти туда пешком, один, практически без вещей? Это глупо, это противоречит порядку, но я не могу так больше: даже Яша — юма, которую я искренне люблю и уважаю, — вызывает отвращение. Возникает мерзкое ощущение, будто всё в замке пропитано ядом. Конечно, это просто иллюзия, но избавиться от неё не могу. Так вот, поехать одному не разрешили: император приставил конвой, причём не из слуг, а чуть ли не из доверенных советников. В общем, в очередной раз устроили проблему из ничего.

Провожали меня так, будто я иду, по меньшей мере, на войну. Да не просто на войну, а на генеральную битву, из которой живыми не возвращаются. Хорошо ещё, что не стали заказывать поминальные молитвы. Одна радость — с супругой я попрощался ещё в комнате, поэтому она меня не провожала. Но даже проводы оказались не самым тяжким испытанием. Ехали мы долго — почти неделю. Попутчики вели себя хуже барышень. Во всяком случае, когда женщины обсуждают всякие глупости — это простительно; когда мужчины — нет. К тому же я вначале совершил непростительную ошибку: попытался узнать, что же происходит в стране, что с военными правителями. Лучше бы я этого не делал: рассуждения были ещё нелепее, чем у Третьей. По словам аристократов получалось, что оба военных правителя правят лишь до того момента, пока это угодно главному правителю. Если бы восемьсот лет моей жизни не были уделены политике, то можно было бы поверить их суждению, однако я один из Четырёх Небесных Королей и знаю об этой жизни гораздо больше, чем какие-то там обыкновенные высшие демоны.

Но даже дорога не была так ужасна, как само пребывание в храме. Я ощущал себя словно в клетке, прекрасно осознавал, что за мной следят днями и ночами, но ничего не мог сделать. Молитвы не помогали, просьбы тоже. Моего общества постоянно искали если не спутники, то настоятель и монахи. Я начинал подумывать либо о самоубийстве, либо о массовом убийстве. В храме так шумно и неспокойно, что невозможно сосредоточиться даже на мыслях о бывшей семье. Вспоминались слова жены: «Право, вас могут не понять — это вмешательство в личную жизнь». Мне теперь тоже стало казаться, что видение чужих аур мешает личной жизни, только не других, а моей. Раньше я просто абстрагировался, не обращал внимания на ауры, если не нужно было, но теперь утратил эту способность. Подсознательно ощущая слежку и опасность, напрягаю все органы чувств, отчего становится ещё хуже. Мне надо отдохнуть. Но как? Как отдохнуть в месте, где меня все знают как мужа принцессы, где меня берегут, где за мной следят?

Эти мысли не оставляли ни на минуту с момента приезда. Что делать? Конечно, есть старый как мир способ — сбежать. Но куда? У меня нет знакомых в Хэоанской Империи, я не знаю местность, меня будут искать, найдут, и как мне тогда объяснить своё поведение? Тем более, что я подвергну опасности хрупкий мир, может, из-за моего исчезновения разразится какой-нибудь серьёзный конфликт…

Вдруг из-за перегородки послышался шум. Я оглянулся. Мои спутники спали и вроде ничего не слышали. А ведь не все они здесь. Подошёл ближе к окну: точно, одного нет. Видимо, я замечтался и не заметил, как он вышел. Но как можно настолько отвлечься, чтобы не увидеть подобного? Совсем потерял форму, надо больше тренироваться. Луна выглянула из-за туч, озарив сад. Тут же в сторону метнулись две фигуры. А это ещё кто? В тени деревьев стояли двое: мужчина и женщина. Мужчина — это один из моих тюремщиков, а вот женщина… Конечно, я видел её — она приходит иногда в храм. Но какое бесстыдство: встречаться прямо в священном месте! Негодование захлестнуло мою душу. Я продолжал наблюдать, как оба тихо направились к какой-то постройке, где, видимо, решили уединиться. Как они смеют! Я отвёл глаза и вернулся в свою комнату. Мне было дурно, по-другому не скажешь: увиденное кольнуло в самое сердце. Какое они имеют право?! Это стало для меня последней каплей — я решился. Бежать. Бежать из этого проклятого места, бежать как можно дальше, уединиться, успокоиться и не возвращаться. Но для этого надо приготовиться. Келья обставлена просто, вещи старые, так что особых проблем не возникнет.

Несколько минут понадобилось, чтобы привести комнату в полный беспорядок. По возможности тихо я сломал вещи, выбил окна, оставил следы крови. Пускай считают, что была битва. Почему никто не услышал? А спали крепко. Всё. Ухожу. Переодевшись, чтобы быть похожим на обычного демона, и запихнув упирающуюся форму в мешок, я отправился в путь. Мне было совершенно всё равно, куда идти, только бы обрести спокойствие, гармонию, уют.

Прогулки под луной чудесны. Так и хочется остановиться, чтобы в полной мере постичь великолепие природы, восхвалить её. Но нет, пока нельзя: надо подальше уйти вглубь страны. Довольно плохо помню карту, но вроде к северу от храма находится небольшой город, можно направиться туда, осмотреть его, погулять. Жаль, не изучил карту в подробностях, но ведь тогда и не думал о побеге. Она просто выпала, когда я искал карту земли. Тогда мне хотелось хоть что-то узнать о предполагаемом месте жительства. Но мои познания в биологии не столь хороши, чтобы по растениям определить, где располагался дом, принадлежавший возможным родственникам. Зато вспомнилась фраза двойника о полуострове, на котором «было очень холодно». Я попытался найти тот полуостров, но тоже безрезультатно. Под понятие «очень холодно» подходили, как минимум, все полуострова Евразии, граничащие с Ледовитым океаном. Так что и в этом меня постигла неудача. А уж по убранству понять, где находилась столица Золотого Королевства, тем более невозможно. Было похоже на то, что описывают в английских романах. Но только Англия тогда не существовала, скорее всего, даже материки располагались не там, где сейчас. В общем, с географией ничего не вышло. А что до людей — не знаю. Всё это слишком подозрительно: никто из них мне не знаком, кроме двух Лордов и принца. Правда, ещё упоминались принцесса Луны и её подруги. Точно помню, Серенити её звали, а подруг — по именам планет, соответственно, но уж никак не Венкит, или что там сказал Нефрит? Самое подозрительное: среди нас не было Кунсайта, и никто ни разу о нём не вспомнил. Конечно, я слышал только часть диалога, и, возможно, он пришёл потом или просто не захотел идти в гости. Кстати о Кунсайте. Сегодня, а, может, уже сейчас обнаружено моё исчезновение. Как поведут себя нормальные демоны? Обыщут окрестности. Потом подождут до вечера. Потом пошлют гонца к императору. Тот, в свою очередь, сообщит обо всём военному правителю. А вот дальше… А дальше скандал, разрыв дипломатических отношений и… Или же никакого скандала, а просто меня начинают искать две державы. Ауру я замаскировал, так что почувствовать её можно, только находясь рядом со мной. Начнутся поиски. Обычные юмы или высшие демоны меня не найдут — они и понятия не имеют о том, куда я хотя бы теоретически могу направиться. Остаются Лорды. Лично-то они не займутся поисками, но получается интересная картина. Нефрит считает меня ничтожеством, как в плане физического, так и умственного развития, соответственно, он не опасен. Джадент знает меня несколько лучше, но ненамного. Королева вообще смутно представляет себе мои возможности. А вот Кунсайт видит меня насквозь, и вот он-то найдёт меня где угодно, сколько бы я ни скрывался и как бы ни прятался. А вот когда найдёт, то расправится. Убить-то не убьёт, но я не оправдаю его доверия. На мгновение захотелось бросить глупую затею и пойти обратно к храму, но я поборол рассудок и, решив не думать более ни о чём, побрёл дальше.

При желании я могу идти несколько дней не останавливаясь. Надо бы воспользоваться этой возможностью и отдохнуть от суеты в горах, в лесу, где угодно…

Честно говоря, совсем не помню, что происходило в оставшиеся дни. Куда-то шёл, что-то смотрел, нигде не останавливаясь надолго. Меня никто не узнавал, поэтому затянувшаяся прогулка проходила спокойно. Ярким воспоминанием стал только последний монастырь, в котором я решил пожить пару дней, прежде чем продолжить путешествие неизвестно куда, неизвестно зачем. Был поздний вечер. Я молился Металлии, но мысли были заняты не словами молитвы, а чем-то отвлеченным. Наверное, именно поэтому сразу же почувствовал прикосновение до боли знакомой руки.

Кагуя-химэ

И почему я не радовалась жизни, пока у меня была такая возможность? Почему не благодарила судьбу за прекрасное детство? Моя жизнь подчинялась строгим правилам, которые нельзя было нарушать, но я была счастлива. А теперь… Мои надежды, что Зойсайт образумится, таяли с каждым днём. Так хотелось… Нет, нельзя так говорить, даже думать, это грех — он ведь мой муж. Когда-то я пыталась понять, какой женой мне суждено стать. Неужели женой-вором или женой-хозяйкой? Да, я не обсуждаю ни с кем недостатки мужа, но моя душа… Это ведь неправильно! Но надо быть честной хотя бы с собой. Я пыталась сделать всё, чтобы Зойсайту было хорошо, чтобы он привык к новой жизни. Объясняла, что положено, а что нет; развлекала; выручала из каверзных ситуаций. Но он будто ничего не понимает, не желает соответствовать никаким правилам. Его манеры ужасны, его поведение выходит за рамки дозволенного. А главное, он не желает меня слушать. И это притом, что я наследница, притом, что своим дурным поведением он порочит и себя, и меня, и императорскую семью. Даже отца не слушает, что уж говорить обо мне. Только Сестре удалось как-то привлечь его, вроде бы тем, что заинтересовалась наукой. Я тоже пыталась интересоваться, что-то спрашивать — и ничего, Зойсайт продолжает избегать меня. Чем я плоха? Тем, что хочу построить обычное счастье? Тем, что хочу гармонии? Я всё сделала, чтобы он чувствовал себя в близком кругу. Даже изменила распорядок дня. Ведь едва не в первый день после свадьбы встал вопрос, как же состыковать сон, если супруг ложится почти на два часа раньше. Я, как послушная жена, без разговоров приняла его образ жизни, ни разу слова дурного не сказала, а он всё равно не подходит ко мне.

А теперь ещё и уехал в храм. Зачем сейчас, в середине первого месяца, посещать святые места? Паломничество ещё нескоро. Нет, он хочет, чтобы меня не было рядом. Скорее всего, у него есть другая, к которой он и уехал, — недаром же просил императора отпустить его одного. Как обидно. А главное, я даже не знаю, кто она. И почему все несчастья этого мира сваливаются на меня? Супруг даже не пишет мне.

Когда прошло две недели, я осмелилась написать сама:

У моего жилища

На деревьях

От долгого дождя

На нижних листьях

Даже цвет переменился.

Его ответ меня несколько успокоил:

Те листья,

Что поблекли не к сезону,

Становятся

Красивее других,

Когда их время наступает.

Тогда я взяла алую бумагу и написала:

Поблёкший лист,

Когда настанет осень,

Ещё печальней станет!

А на деревьях нижний лист

Одну печаль приносит.

Но ответа больше не получила. Более того, скоро по дворцу начали ходить глупые слухи то ли о каком-то нападении, то ли ещё о чём-то. То есть муж делал всё, чтобы подольше не появляться в замке. Единственным успокоением стал Югатаюмэ, который часто навещал меня в первые недели. Он писал чудесные письма, присылал подарки, так что я чувствовала себя любимой и желанной. Забывая о дурной примете, мы часто разговаривали под луной, предаваясь мечтам о счастливом будущем.

Тем временем природа совсем оделась в весенние краски, появилось множество прекрасных цветов. В замке постоянно устраивались соревнования по стихосложению, все восхищались новым, пока ещё совсем молодым годом. Я тоже радовалась со всеми, пока не получила письмо от Вечернего Сна, которое гласило:

Гляжу на это разнотравье.

Но срок придёт,

И белая роса

Красу цветов

Укроет без разбора.

И больше не было написано ни строчки, будто кто-то отвлёк его от сочинительства. Я не находила себе места весь день, пытаясь понять, что означали странные стихи. Матушка корила меня за то, что я не сочинила ответ сразу, но время было упущено, поэтому пришлось ждать, когда представится случай достойно ответить.

Случай представился на редкость быстро: тем же вечером возлюбленный пришёл ко мне. Пришёл, правда, на этот раз не для забав.

— Я посчитал, что надобно сообщить тебе, — начал он как-то особенно нежно, — меня не будет в столице несколько дней, недель, а возможно, и месяцев. Супруга в скором времени разрешится от бремени, мне надо сопровождать её в храм. Молю богов, чтобы всё обошлось благополучно…

Он ещё что-то говорил, но я только вздыхала, сдерживая слёзы. Он уедет, возможно, надолго, а я так и останусь одна. А ведь я тоже женщина, и мне тоже нужно завести детей. На момент показалось, что к горлу подбирается тошнота, но нет, только показалось. Почти полгода длится замужество, а до сих пор нет даже признаков беременности. Неужели моя карма столь ужасна, что у меня никогда не будет детей? Эта мысль поразила настолько сильно, что слёзы полились из моих глаз. Югатаюмэ решил, что я плачу из-за скорой разлуки, поэтому пытался успокоить. Но я была безутешна, и он, ничего не добившись, ушёл. А через час мне принесли его подарок — листья юдзуриха, а с ними письмо:

Я вновь не ответила на послание, запершись в комнате и сказавшись больной. Родные сразу же стали носить микстуры, заказывать молитвы, но мне ничто не было интересно. Вскоре, правда, все успокоились, решив, что это обычное женское недомогание, чему я была очень рада. Находясь в комнате, слышала всё более тревожные речи о моём муже. Уж и не знаешь, чему верить в такой ситуации. Сестра, конечно, в курсе дела, но как-то не хотелось видеться с ней. Тем более я чувствовала, что мне становится всё хуже: я практически перестала спать ночами — мне безумно хотелось того напитка, который давал муж перед сном. Это помешательство всё больше пугало меня. Наверное, я была одержима злым духом. Но ни молитвы, ни переписывание сутр, ни пост не помогали. Самочувствие ухудшалось. Родные не знали, что делать и как помочь, а я думала, что, если умру, то кто же будет наследником? Сестра? Она часто приходила ко мне, пытаясь хоть как-то скрасить ужас последних недель. А самое обидное, что я не могла объяснить, что происходит и где болит. Такое воздействие не может оказывать безобидный напиток, но что же тогда? Чтобы хоть как-то развлечь меня, придворные устроили праздник с представлением и игрой в мяч, но лучше не становилось. Во дворец приехал военный правитель, который очень долго говорил о чём-то с моим отцом. Отовсюду слышалось:

— Если госпожа Кагуя-химэ умрёт, то что же будет дальше?

Но меня уже не волновали слова посторонних. Время шло, весна была в самом разгаре. Меня перевезли в дом матушки, считая, что, может, хоть перемена мест способствует выздоровлению. Я лежала на веранде, глядя на цветы, на прекрасную вишню, но даже стихи не приходили в голову. Ожидание смерти затягивалось. Югатаюмэ, не боясь осквернения¹⁶, остался со мной. Его слёзы — единственное, что я видела в последние дни. Хотя нет, ещё я различала цвет сакуры — прекрасное розовое пламя, разгоревшееся на всех деревьях в округе. Оказалось, что уже наступило третье число — праздник сакуры, дни любования. Как жаль, что я не могу радоваться со всеми этому весеннему празднику. Видимо, это судьба — умереть, когда на дворе месяц прекрасной короткой жизни. И от неё не уйдёшь.

Именно тогда, когда я уже и не думала о жизни, вошёл ОН — мой муж, мой благоверный. А ведь действительно, его не было во дворце. Но тогда, умирая, я не придала значения этому факту, я уже ничему не придавала значения. И, о чудо! Стоило вернуться Зойсайту, как болезнь отступила. Он каким-то образом смог прогнать злого духа и восстановить гармонию моего тела. До сих пор не знаю, как ему удалось это сделать, ну да не зря же он один из Четырёх Небесных Королей! Ещё не закончилась весна, а я, полностью выздоровев, вернулась во дворец вместе с Зойсайтом. Так странно — моя жизнь висела на волоске, но он не оборвался, подарив мне ещё несколько лет жизни. Думаю, не стоит упоминать, что, вернувшись во дворец, я тут же заказала молитвы Вирупакше¹⁷.

Глава 20

Зойсайт

Я вздрогнул и обернулся, не поднимаясь с колен: я знал, кто это, знал слишком хорошо. Но даже не попытался быть вежливым и встать: голова работала плохо — множество раз я просил Кунсайта не отрывать меня от молитв, хотя сейчас это не имеет значения. Я стоял на коленях, ожидая, что будет дальше. Хозяин опустился рядом и, не говоря ни слова, схватил за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом… О нет, только не это — учитель смотрел меня, причём очень глубоко — чувствовалась неприятная дрожь во всём теле. В этот раз ему явно нужно было узнать слишком многое — прошло более минуты, прежде чем отпустил. Когда «сканирование» держат так долго, перестаёшь что-либо соображать и чувствуешь жуткую мигрень, до которой Кунсайт за всю нашу совместную жизнь доводил только раза два. Но я продолжал молчать, не понимая, явь ли это, сон ли, или же помутнение рассудка. Вроде чувствовались объятия, но, может, моё воображение просто выдавало желаемое за действительное. Мысли путались, хотелось спать…

***

Я проснулся ранним утром в конце часа Быка. Когда успел лечь, что произошло? Совершенно ничего не понимаю. Хотя нет, я молился, но что же потом-то было… Тут вспомнился вчерашний визит. Оглядываюсь — в комнате нет ни Кунсайта, ни его вещей. Может, это сон? Я попытался заглянуть в себя: но от «сканирования», даже если его и применяли, за ночь ничего не остаётся. Как это глупо. Хотя прошло не так много дней с момента моего побега. А сколько? Я с ужасом понял, что совершенно потерял счёт времени. Это начинало пугать. Что же я делал все эти дни или даже недели, если вообще ничего не помню? Очередное нервное расстройство? Вполне может быть. Но не до такой же степени. Однако самый интересный вопрос: приходил ли ко мне вчера учитель? Неизмеримо долгую минуту я размышлял, прежде чем вспомнил об умении смотреть ауры. Посмотрел — увидел. Кунсайт здесь.

Сердце упало куда-то очень далеко. С одной стороны, я был безумно счастлив, но с другой — как объяснить то, что произошло? Перед глазами появился учитель, который разочарованно смотрел на меня и говорил одними губами: «А я думал, на тебя можно положиться»… Я не оправдал его доверия, сбежал, не выдержав и года супружества. А ведь во дворце нет ничего ужасного! Меня никто не притеснял, всего было вдосталь, мне даже позволяли иногда охотиться. Что сказать ему? Идти или вновь сбежать? Но куда, раз он даже здесь нашёл меня… А если он здесь, значит, скандал уже произошёл…

Тут я резко встал и направился к двери: чем переживать непонятно по какому поводу, лучше просто поговорить и объясниться, а то так будет только хуже. Я смело вошёл в комнату, отметив про себя, что вновь поступаю очень невежливо, не предупреждая о приходе. Но хозяин, видимо, ждал меня, поскольку не выразил и тени удивления. Я сел у двери, не зная, как начать. Кунсайт заговорил первым: странно, но в его голосе не было ни металла, ни злости.

— Очень рад видеть тебя в добром здравии. Мы беспокоились, что с тобой действительно что-то случилось.

— Благодарю, мой Лорд, — я запнулся, но решил продолжить, — скандал?

— Нет, никакого. Нам сообщили о твоём исчезновении, но Королева Погибель верит в тебя, поэтому просто послала меня удостовериться, что с тобой всё в порядке. А вот в замке за тебя действительно волнуются. Ты поступил глупо. Я знал, что твоя психика слаба, но не думал, что настолько. Ладно, в любом случае, ваш брак с принцессой необходим, значит, придётся просто успокоить тебя и вернуть обратно. Я останусь с тобой где-то на месяц, потом отвезу в замок, всё понятно?

— Нет, — честно говоря, я вообще ничего не понял, поскольку считал, что мне не сойдёт с рук побег, а Кунсайт, напротив, так спокойно говорил обо всём.

— Нам дорог твой здравый рассудок, поэтому если отдых подобного рода тебе жизненно необходим, то лишать тебя его может быть опасно для психики, поэтому я покинул Тёмное Королевство и приехал сюда. И не говори, что ты не мечтал о нашей встрече.

Всё это так удивительно, странно и забавно. Кто мог даже подумать о подобном? Не дожидаясь приглашения, я подошёл к Кунсайту, сел рядом, обняв.

— Спасибо вам. Да, я мечтал о встрече. Мне многое нужно рассказать вам.

— Что же?

— Например… — Я запнулся, не зная, с чего начать. Сколько раз я проигрывал возможный диалог, но сейчас, когда он рядом, все слова вылетели из головы, поэтому получилось как-то резковато. — Дело в том, что я видел прошлое.

— Прошлое ты видеть не мог, печать слишком сильна, — отрезал сэнсэй, тоже обнимая меня.

— Нет, вы не поняли, это было как волшебство.

Я в мельчайших подробностях пересказал учителю тот транс и свой сон.

— Как вы думаете, что это?

— Ты имеешь в виду, что за странные имена у хранительниц планет? То, что ты назвал, — это редкие минералы. Видимо, у привилегированных сословий того времени все имена обозначали самоцветы, а у мужа твоей сестры имя — просто набор букв, поэтому принц так всполошился.

— Мой Лорд, да, этот вопрос тоже интересовал меня, но, прежде всего, что мне теперь делать? Я пытался понять хоть что-то, найти по картам, по растениям, но всё тщетно.

— Зойсайт, — он чуть крепче прижал меня к груди, — лучше забудь о том, что видел. И не вздрагивай. Не знаю, почему ты увидел эти картины, может, предсказательница владела сильным гипнозом, но не к добру это. Я знаком с тобой много десятилетий и помню твои страдания из-за отсутствия хотя бы кого-то близкого. Тебе нужны нежность, теплота, защита, уют — я дал их тебе, я усыновил тебя, сделал всё, чтобы ты не чувствовал себя одиноким. Но даже если те, кого ты видел, и были твоими друзьями и родственниками, они всё равно давно погибли. Ты сам прекрасно знаешь: прошло восемьсот лет. Если ты сломаешь блок на памяти, то станет ли тебе от этого легче? Ты сможешь увидеть как ужасы, так и райские картины своего детства и вечно страдать по этому поводу, замкнуться и жить воспоминанием. Жить надо настоящим, а не мечтами, которые уже давно обратились в прах. Тебе придётся смириться с тем, что у тебя нет настоящих родителей, и лучше, если знать ты о них ничего не будешь. Понимаю, тогда в замке тебе было плохо, но сейчас, когда я рядом, подумай, стоит ли тебе портить свою жизнь?

Он ещё долго что-то вещал, но только слёзы наворачивались на мои глаза. Я понимал, что учитель говорит правду, что ничего не изменится, если я узнаю. Вновь вспомнился яркий, пронзающий, розовый свет, крики, смерть множества живых существ. Мерзко, гадко. Но дурные мысли постепенно уходили, уступая место спокойствию, которое наступало только когда я бывал рядом с Кунсайтом. В конце концов, он заменил мне отца, и я не имею права желать себе ничего другого.

***

Следующие дни летели с такой скоростью, что я не мог даже уследить за ними. Учитель не спрашивал ни о чём: ни о Юми, ни о жизни в замке. Мы говорили только о том, что приятно нам обоим: о прошлом, о будущем, об учёбе. Благодаря Кунсайту я хотя бы перестал забывать пройденный материал. К тому же с сэнсэем прибыла Мицуами — моя хорошая знакомая, очень умная и приятная юма. Мицуами — единственный низший демон, с которым меня связывают очень нежные отношения. А так, за много столетий до того, как я встретил Кунсайта, моими друзьями и учителями были именно юмы, так как с высшими демонами нам общаться было строго запрещено. Когда мы только создавали Тёмное Королевство, у некоторых племён юм уже появлялись первые зачатки государства, то есть неравенства, имущественного расслоения. Местные царьки были нам тогда практически ровней. Из них и формировались первые отряды телохранителей, они же потом стали привилегированным сословием в Королевстве.

Юмы — существа довольно странные: являясь на генном уровне нашими ближайшими родственниками, они не владеют сильными заклинаниями, но зато имеют два обличия, чего не бывает у высших демонов. На заре цивилизации у государств было два пути развития, хотя нет, три. Всё зависело от этнического состава того или иного региона.

Если население было смешанным, то на верхушке всегда оказывались высшие демоны, а юмы становились простыми обывателями. Если в населённом пункте проживали только высшие демоны, то там шло расслоение в их среде, причём те, кто оказывался низшим сословием, начинали от поколения к поколению набирать магическую силу, чтобы устроить революцию и поменяться местами с правящей верхушкой. И так до бесконечности. А вот племена юм (между прочим, именно чисто юмские поселения более всего походили на простейшие государства) жили очень гармонично. Там выделялась правящая семья, обожествлялась, и далее никто не пытался претендовать на верховную власть. Но зато юмские города постоянно подвергались набегам более сильных высших демонов.

Понаблюдав за всем этим, мы первым делом решили объединиться с юмами. Это потом появилась мысль об уничтожении всех высших демонов, а тогда мы просто пытались создать хоть что-то, от чего можно отталкиваться. Силы, данной нам Металлией, хватило, чтобы устрашить всех соседей, чтобы нас признали едва не за богов. С этого мы когда-то начинали… Но проблема была в том, что высший демон — существо социальное, всем нам требовалось общение, и причём не только друг с другом. В начале, конечно, не до этого было, но когда был создан Большой Город, организованы аппараты управления, армия, тогда же стали выделяться талантливые руководители, полководцы, политики. В первые годы всё шло как по маслу, но потом оказалось, что юмы-то не бессмертны. Вот людям хорошо: они живут лет пятьдесят, но всё это время вполне дееспособны. А юмы живут более девяноста, но при этом уже к сорока-пятидесяти стареют и уходят со службы. Сперва это было забавно: многих своих друзей я знал едва не с рождения, наблюдал за их развитием, за тем, как они делают карьеру, взрослеют (тогда шёл период активного взаимодействия и общения), но потом они становились гораздо старше меня, умнее, умирали у меня на руках, а на смену шло новое поколение. Невозможно было испытывать к кому-то по-настоящему сильные чувства, потому как юмы жили ничтожно мало по сравнению с нашим почти бессмертным существованием.

Всё это продолжалось долго — совсем недавно Металлия предложила нам интересную идею: обеспечить самых полезных юм молодой жизнью лет эдак на триста. Это был прекрасный план, поэтому все начали как можно быстрее выбирать лучших кандидатов. Но так называемые «лучшие» были совершенно разными. Ведь понятие «личная юма» (а именно такая и становится лучшей) означает не «служанка», а «проверенный боец», «телохранитель», который всегда рядом. Шесть юм королевы — потомки тех самых вождей первых племён — барышни из высшей аристократии, которые решили пойти по стопам далёких предков: защищать Королеву Погибель любой ценой. Демонические девы — лучший отряд, на который можно положиться, они скорее умрут, чем оставят Берилл в опасности. В результате только этим шестерым правительница, по понятным причинам, дала долгую жизнь.

Джадент юм себе вообще не выбирает, за него это делает Тетис. Она каким-то образом совмещает службу Королеве и тренировки юных бойцов, недаром же она — лучшая из Демонических дев. Джадент полностью ей доверяет. Душевные качества юм, которые должны получить долголетие, его не волновали — ни одному из своих друзей он так и не оказал милости. Но что самое интересное, после долгих поисков они с Тетис выбрали вообще никому не известный контингент: Баама, Фурау (ну, эти двое ещё немного нам знакомы: девушки из очень богатых семей, посвятившие себя политике), но остальных совсем никто не знал: Гаробен, Игуала, Дерера, Муридо, Кьюрин, Кигарн — причём Четвёртый Лорд до сих пор никогда ничего не говорит о биографии своих подопечных. Кстати, как я узнал недавно из письма, список долгожителей пополнился. Те две юмы, которых я отметил, ещё когда приходил к нему за напитком, — Морга и Рама — тоже удостоились великой чести.

Что до Нефрита, то у него есть свои очень большие проблемы. Дело в том, что боевых личных юм он должен согласовывать со звёздами, которые становятся покровителями того или иного низшего демона. Помню, был жуткий скандал, когда умерла юма, которой покровительствовало самое капризное созвездие — Водолей. Кого бы ни предлагал Нефрит, оно упорно отказывались принимать. Вообще так получалось, что мы со вторым Лордом постоянно находили юм друг другу, но никогда — себе. У нас совершенно разные тактики ведения боя, поэтому споров по поводу того, кому же должна служить та или иная юма, не возникало. Порой я встречал низшего демона, который мог бы стать ну просто шедевром после немногочисленных тренировок — нельзя же не указать на него Нефриту! Ту же Тесни я нашёл на одном из светских приёмов. Она была очень милой девочкой, ей собирались дать религиозное образование, заперев навсегда в каком-нибудь монастыре. Но я пригласил её в свой замок на пару дней, мне показалось, что она может подойти давнему недругу. И что же, я не прогадал — на неё указал Стрелец! Другую юму — Джумо — вообще никто никуда готовить не собирался: её ждало счастливое замужество. Но тут она попалась на глаза мне, а чуть позже Орфею. Нет, она вышла замуж даже после посвящения, но счастливая жизнь не сложилась. Юмы королевства делятся на тех, кто на службе у Королевы или Лордов, и на всех остальных. Благо беременность не мешает «служебным» при работе, а ребёнком потом занимаются разного рода няньки из «простых», но жизнь этих двух сословий очень сильно различается, поэтому смешанные браки редки. Джумо стала «служебной», а её муж занимал очень важный пост, но работал в стабильном государственном аппарате, где ничего случиться не могло. Его совершенно не устраивало, что жена общается с Орфеем, почти не бывает дома, не соблюдает должный порядок. Хотя Джумо повезло — он довольно быстро умер. Эта смерть была полезна всем нам — мы узнали, что юмы-долгожители, как и мы, не подвержены сильным болезням, так как Джумо не заразилась от больного тифом супруга.

Своих личных юм у меня тогда почти не было — я жил с Кунсайтом и пользовался его подчинёнными. Единственные трое — растительные юмы, любимейшей из которых является Ландыш. Честно говоря, даже не помню, как они попали ко мне. А вот Яшу показал Нефрит. Мы должны были вместе ехать в соседний город по какому-то поручению. По дороге Второй Лорд сказал, что нашёл там кое-что очень красивое, что может понравиться мне. Когда мы остановились у одного вельможи, я заметил странную девушку с печальными глазами. Мы говорили с ней наедине только однажды, но вот что странно: юма не обладала ни природной красотой, ни обаянием, но с ней было очень легко и приятно, её общество успокаивало меня. В тот же год она стала вдовой — вечно печальной и вечно носящей траур. Я не мог упустить это чудо, поэтому взял её с собой и дал долгую жизнь. Несколько лет она прекрасно служила мне, а потом вдруг начала увядать, прямо как цветок. Да, она и сейчас умеет приносить радость и тепло, но это совсем не то, что тогда. Жаль, что Яша никогда не говорила о причинах подобной метаморфозы, а я не смел спрашивать.

Кунсайт же своих юм использует совсем не по назначению. Им приходиться мириться с тем, что они должны исполнять любую прихоть хозяина, порой становясь простыми служанками. Юмы старой закалки спокойно относятся к подобного рода обязанностям, они вообще мало чем отличаются от привидений. Хотя большей части уже нет в живых — это же поколение Юми, а она — одна из немногих, кому Кунсайт давал долголетие. Кто там ещё с ней? Близард, Дженелин, Миша; все — любимцы Кунсайта, которым он оказал честь. Но вот новое поколение юм совершенно не согласно с тем, что должно делать ещё что-то, кроме своих прямых обязанностей: Сякокай, Папийон, Бандана, Анджун, Мицуами — но зато с ними приятно общаться, они живые. Помню, тоже был скандал несколько лет назад, когда из одной семьи взяли двух девушек — Кастор и Поллукс. Кастор попала к Нефриту — на неё сразу же указало созвездие Близнецов, а Поллукс пошла к Кунсайту, у которого мечтала служить. Произошла неразбериха. Близнецы указывали на Кастор, но не пускали её к себе, не открывали тайн. Нефрит не мог понять, что происходит, почему звёзды не признают своего же избранника. Но тут Кунсайт обидел чем-то Поллукс, по-моему, приказал накрыть на стол или что-то в этом духе. Юма сильно разозлилась — тогда она была лишь ученицей, не давала клятвы верности, поэтому со злости ушла к сестре. Так Близнецы тут же приняли обеих и спасли от гнева моего хозяина. Причём сделать никто ничего не мог — если звезда защищает юму, то только господин небесных светил может расправиться с ней или послать на бой. Но Нефриту вовсе не улыбалась идея решать опять проблему Близнецов, когда и так непонятно, что делать с Раком, — старый избранник вот-вот должен был уйти из жизни, а ведь юма с животным воплощением — вообще редчайший случай. Помню, Рака потом привела Фурау — она знала о проблеме и подумала, что одна её подруга могла бы подойти на это место. И ничего, подошла, правда, она превращалась не в рака, а в краба, но звезду устроило.

Сейчас так приятно вспоминать все эти мелочи, которые и составляют нашу жизнь. А между тем прошёл месяц. Приближался праздник сакуры — все украшали дома ветками персика, сливы, ивы, вишни — я не мог дождаться, когда же зацветёт моё любимое растение. А ведь во дворце сейчас должно быть торжественное шествие… Но я отогнал эту мысль: не буду думать о замке, пока Кунсайт рядом, пока мы счастливы вместе.

Но в то утро учитель вошёл ко мне с крайне дурными вестями.

— Зой, я рад был провести с тобой время, но меня ждут дела. Мы должны вернуться.

Мир поблек перед моими глазами.

— Да, мой Лорд, я подчинюсь вам, — опять бросает меня…

— Не грусти, иди сюда, — Кунсайт привычным движением руки укладывает меня к себе на колени, — я пробыл с тобой почти полтора месяца. Не волнуйся, мы скоро встретимся, обещаю. Только скажи, а куда ты дел форму? Я всё время дивился, что её на тебе нет, но как-то всё не к слову было спросить.

— Форма? Какая? Ах, форма! — я судорожно пытался вспомнить, — О Металлия, Кунсайт, я забыл её — она со мной в мешке.

— Пролежала два месяца? — усмехнулся учитель. — Она будет очень зла на тебя, так что иди мириться.

— Мириться?

— Знаешь, я ещё лет четыреста назад думал, что с формой можно обращаться как угодно, но она доказала обратное, так что иди.

Я вздохнул, встал и подошёл к мешку. Он недовольно заворочался. Я потянул за верёвку, отпрыгнув назад — и правильно сделал: форма, сокрушая всё на своём пути, понеслась прочь из монастыря. Я озадаченно уставился на Кунсайта.

— Иди за ней.

Пришлось подчиниться. Одежда улетела недалеко — на ближайшую речку мыться. Видимо, мешок был очень пыльный, раз она сама не может привести себя в прядок. Река такая холодная, а ведь форма не любит воду, как и я.

— Пойдём обратно, прошу тебя. Я сам займусь чисткой, не прибегая ни к чьей помощи и без воды, будешь блестеть как новая, — знаю, что форма любит подобного рода заботу, чтобы я, Третий Лорд, сам занимался ею, — пойдём, пожалуйста, нам надо возвращаться до… в замок.

Форма изобразила отфыркивание и полетела ко мне.

— Быстро же вы договорились, — улыбнулся Кунсайт, когда мы показались на пороге.

***

Через несколько дней я был в замке. Но странно, все так взволнованы. Мне передали, что с женой что-то неладно. Пришлось поехать к ней. На веранде лежала женщина — совсем бледная, спящая. Я не мастер медицины, что мне с ней делать? Вспомнилось, как Джадент осматривал меня ещё давно, в Тёмном Королевстве. Значит, пульс, температура, что там ещё нужно мерить? Я судорожно пытался понять, в чём дело. Минимальный комплект лекарств у меня был, так что попытался вылечить её. Мне даже удалось это сделать, но не оставляло смутное чувство, что спас её опиум, которым я напоил жену, как только вернулся. Какие вообще последствия может иметь этот напиток? В общем, неважно, скорее всего, это была обычная болезнь, но что-то мне она очень не понравилась.

Глава 21

Кагуя-химэ

Возвращение домой доставило много радости и мне, и моим родным. Особенно хорошо, что мы вернулись с мужем вдвоём, демонстрируя единство императорской семьи. Я была действительно счастлива. Более того, чувствовалась какая-то странная гармония, казалось, будто супруга действительно волнует моё здоровье. Он так заботился обо мне в доме матушки! Жаль только, что Югатаюмэ не мог быть рядом со мной. А ведь он даже, наверное, не знаком с Зойсайтом. Хотя нет, знаком, не могли же они ни разу не видеться, находясь в одном дворце. Интересно, что думает мой муж об этом демоне?.. Странно, почему меня сейчас волнуют такие мелочи? Я дома, я с родными, я здорова — лучшего и желать нельзя. К тому же Югатаюмэ прислал письмо с чудесным стихотворением:

Я купалась в счастье, любви и заботе. Когда мы приехали в замок, нас встретили все, кто мог: подруги, Сестра, придворные дамы, министры. Несколько вдалеке стояли Яша и Ландыш — никак не могу понять, кто же они такие: то ли прислужницы, то ли придворные дамы моего мужа. Но как бы то ни было, Зойсайт переговорил с ними, а потом повёл меня в покои, всем видом показывая почтение и любовь. После недолгой церемонии приветствия мы остались наедине. Право, это было очень кстати: мне хотелось расспросить супруга о том месте, где он пробыл столько времени.

— Очень рада видеть вас вновь во дворце, муж мой, — я взяла чай, который он собственноручно подал мне. Как же странно видеть его таким заботливым и нежным.

— Я тоже очень рад вас видеть. Когда находишься так далеко от… дома, забываешь, как выглядит собственная жена. Мне неловко было покидать вас надолго, и не буду отрицать, что успел соскучиться. Надеюсь, вы простите мне то, что я не писал — у меня не было ни малейшей возможности. Я виноват перед вами, — он низко склонил голову. Странно, но мне казалось, что муж говорит искренне. Только никак не пойму, в чем же Зойсайт видит свою вину передо мной, он же не сделал ничего предосудительного. Видимо, в его стране какие-то свои правила.

Сказала я, ожидая ответного стихотворения. Зойсайт несколько смутился.

— Ваши стихи столь прекрасны, что не могу произнести свои, это было бы кощунством, я не столь искусен в сочинительстве.

— Вы, право, льстите мне, но всё равно спасибо. Скажите, где вы были?

— Вам что-нибудь говорит название «Кимиидэра»?

— Конечно, говорит, но это так далеко. Как вы добрались туда?

— Пешком.

— Пешком? Простите, но как такое возможно?

— Кагуя-химэ, — я вздрогнула: муж впервые назвал меня просто по имени, — я люблю ходить пешком: длительные прогулки доставляют несказанное удовольствие. Тем более, в монастыре не чувствовалось одиночество. Ко мне приехал Лорд Кунсайт — мой учитель, вы видели его на свадьбе. Он пробыл со мной некоторое время, да и вообще я получил массу удовольствия от такого своеобразного паломничества. Но едва ли вас интересует, что я делал всё это время: вы ведь и сами бывали в монастырях, так что знаете. Смею вас уверить, ничего экстраординарного там не происходило. Лучше скажите, как вы себя чувствуете?

— Спасибо, всё хорошо, вы словно спасли меня. Но мы так долго ехали домой, нельзя ли отдохнуть?

— Конечно, оставляю вас. Если вдруг что случится, я всегда рядом.

Он поднялся и вышел, а я так и осталась сидеть, держа в руках недопитую чашку чая. Как же хорошо мы с ним поговорили. Пожалуй, такое произошло впервые, никогда не чувствовала такой легкости от близости с мужем, может, это разлука повлияла на нас столь странным образом? Мы стали терпимее и добрее друг к другу, это очень приятно…

Но тут в дверь постучались, отвлекая от сладостных мыслей.

— Да, войдите.

— Здравствуй, — это оказалась Хига, любимая подруга, чье общество я всегда очень высоко ценила, — тебе уже лучше?

— Я абсолютно здорова. Но, судя по хитрому выражению прекрасного лица, ты пришла сюда не из сострадания, а хочешь предложить что-нибудь интересное.

— О, перестань, — она залилась притворным смехом, — слушай, в общем да, я хочу тебе предложить игру-гадание.

— Что-то новенькое?

— Очень новое! Знаешь госпожу Озу, двоюродную сестру моего мужа? Она порой приезжает ко двору, особенно на всякие церемонии. Очень самонадеянная особа, хотя так и не принято говорить о родственниках, но послушай: она рассказала об интересном гадании, которое известно у них в провинции. Надо, чтобы ночью в час Крысы несколько юношей и девушек забрались на самую верхнюю точку дома, а там надо рассказывать истории. Как и что — написано в свитке, который можно читать только на месте. Придешь?

— Послушай, — я с сомнением посмотрела на подругу, — госпожа Озу очень хорошо знакома моей семье. Когда мы с Сестрой были совсем маленькими, она пугала нас оборотнями, которых будто бы видела сама. Право, вряд ли ей можно верить, да и на что гадать-то?

— На желание. Точно не знаю, ночью посмотрим. Но уйти надо так, чтобы твой муж не узнал, потому что никто не должен видеть побег. Придешь? Там буду я, Сона, левый министр и правый министр.

— Хорошо, приду, — мысль увидеть Югатаюмэ грела мне душу, поэтому пришлось согласиться на такую авантюру, — я сбегу от мужа, благо, мы не займемся ничем дурным. Но в гадание всё равно не верю.

— Ладно, главное, приходи сегодня на стену в начале часа Крысы, будем ждать.

И она упорхнула с такой скоростью, что я даже не успела возмутиться.

***

Вечером я легла рядом с супругом, гадая, как сделать так, чтобы он не заметил моего ухода. К тому же надо ещё как-то не заснуть за час. Сначала пришлось притвориться жутко усталой и едва не больной. Зойсайт поверил, пожелал приятных снов и отвернулся. Осталось подождать два часа. Никогда не думала, что это может быть настолько скучно: лежать в постели, не смея шелохнуться. Я пыталась на что-то отвлечься, вспомнить стихи или смешные истории, но ничего не помогало — сердце бешено колотилось, ведь я ввязалась в непонятную авантюру, даже толком не узнав, в чем суть. Но я уже согласилась, и отступать поздно. Буду молить богов, чтобы муж не проснулся и ничего не узнал. Я начала читать молитвы, но поняла, что такими темпами быстро усну. Вспомнился Лорд Нефрит. Как бы мне хотелось повидать его… Я ведь не ответила на его последнее письмо из-за болезни, а прошло уже два месяца! Что он думает обо мне? Как нехорошо! Захотелось прямо сейчас пойти и написать ответ милому другу, но я удержалась, продолжая бороться со сном.

Наконец, спустя вечность, стражники объявили о начале нового часа. Я тихо встала — Зойсайт мирно спал, так что можно идти. Наскоро одевшись, я искренне порадовалась тому, что Луны сегодня нет: мой внешний вид настолько ужасен, что нельзя показываться на людях, хорошо хоть ничего не будет видно в темноте. Я тихонько выскользнула за дверь. Мне повезло: по пути на стену никто не встретился. Единственное, что несколько огорчало, — это на редкость некрасивая ночь. Ни Луны, ни звезд, ни нормальных туч — какое-то полосатое небо.

На стене меня уже ждало несколько фигур. Да, все в сборе, никто не опоздал. Мои расчеты полностью оправдались: никого не было видно, только просматривались слабые очертания одежд. Я даже с трудом нашла Югатаюмэ, рядом с которым и собиралась сидеть. Единственным источником света оказалась маленькая лучинка в руке подруги, которая освещала небольшой свиток. Все расселись, тихо поприветствовав друг друга, и Хига начала объяснять, зачем собрала нас.

— Я рада, что все сумели прийти. Надеюсь, ни у кого не возникло проблем с уходом? Хорошо, ибо о нем никто не должен знать. Итак, смысл игры в том, что каждый говорит одно предложение, в котором упоминается животное… Хотя нет, подождите, всё не так просто. Кто-то начинает рассказывать сказку: говорит из неё одно предложение, в котором обязательно должно присутствовать животное. Следующий участник должен понять, о какой легенде идет речь, и продолжить её. И так по кругу, постепенно переходя на новые сказания. И всё. Я, честно говоря, не очень поняла. А вы?

— Попробую начать, — сказала Сона. — «Будда принес себя в жертву и превратился в зайца, дабы утолить голод бога Индры». Вы уже угадали, что это за легенда?

— Разумеется, — кажется, я тоже поняла смысл игры. — «Индра забросил зайца на Луну, показывая своё восхищение и преклонение перед ним». Твоя очередь, Хига.

— «На Луне заяц с помощью пестика и ступки начал готовить смесь из лекарств, которые составляют эликсир жизни». Ваше продолжение, левый министр.

— Хорошо. «Заяц решил не скрывать от земных существ этот ценнейший напиток, поэтому сбросил некоторое количество на гору Фудзи».

— Можно только про животных? Ладно. «В то самое время лесоруб Вису забрался на Фудзи и увидел лису». Вновь вы, госпожа.

— Опять я? Хорошо же. «Вису пошёл за лисой, но вскоре потерял её из виду, зато заметил двух женщин, играющих в го²⁰». Теперь ты.

— «Вису смотрел на игру очень долго, пока одна из дам не сделала неверного хода».

— «„Неправильно, прекрасная госпожа“, — воскликнул Вису, и незнакомки тут же превратились в лис и убежали». Ваше продолжение.

— «Когда лисы вернулись домой, то обнаружили, что маленького лисёнка нет дома, и никто не знает, где он, видели лишь следы крови».

— Весьма ловко, ещё первая повесть не закончена, а вы уже перешли на следующую. «Лисы долго искали своего маленького принца, пока не увидели доброго демона, который держал малютку на руках и аккуратно перевязывал ему лапку».

— «Увидев лис-родителей, он отпустил лисёнка, и тот счастливо побежал к ним навстречу». Вам кончать.

— «У того демона был больной сын, и врачи говорили, что помочь ему сможет только печень лисы; но он не хотел убивать такое прекрасное животное, поэтому попросил соседа, который спокойно умерщвлял любую дичь, достать столь необходимое лекарство». Нет, как видите, мне не удалось закончить. Тебе слово.

— «Но соседу не пришлось никого убивать, поскольку лисы в благодарность за спасение малыша сами принесли в жертву одного из своих сородичей». Что будем делать дальше?

— Усложним задачу. Пока я слышал только общеизвестные легенды, а вот вам кое-что менее знаменитое. Например, «родители выздоровевшего мальчика вознесли молитвы богам и подарили одному храму чайник».

— Чайник?

— Да, чайник, ну что же, правый министр, вы знаете, откуда это или признаёте поражение? Ведь я правильно понял, если кто-то не знает, как продолжить, то проигрывает?

— Да, это так, а если к концу победитель не выявится, то есть дополнительное правило, которое пока нельзя смотреть.

— Понятно. Чайник, чайник… Что-то знакомое. Попробую. «Однажды монах поставил чайник на огонь, но вдруг у посудины появились голова, хвост и лапы барсука». Я правильно угадал?

— Правильно, к сожалению, ну что же, госпожа Сона, знаете продолжение?

— Разумеется. «Барсук с чайником вместо тела побегал-побегал и ушёл обратно в коробку, где вновь стал обычным чайником».

— Ловко с вашей стороны. «Итак, монах продал этот волшебный чайник ничего не подозревающему лудильщику, и тот стал зарабатывать очень хорошие деньги, когда понял секрет чайника, поскольку барсук умел танцевать и ходить по натянутой верёвке».

— «Когда лудильщик разбогател, то вернул чайник в храм, где ему стали поклоняться как драгоценной реликвии». Снова вам начинать, господин левый министр, мы доблестно справились с этой историей.

— Так и быть. «Вскоре тот лудильщик решил стать отшельником и уединился на горе Нариай, где построил святилище Каннон, в которое ходили все окрестные жители». Прошу вас.

— «Но как-то зимой выпало очень много снега, и у отшельника не осталось никакой еды, а поблизости не было не то что демонов, а даже животных».

— «Он думал, что умрёт от голода, но однажды увидел мёртвого оленя, и, несмотря на запреты Будды, отрезал кусочек мяса и съел его».

— «Эту сцену увидел домашний воробей, который как раз пролетал мимо».

— Госпожа, нехорошо переводить на другую историю, пока мы не закончили эту.

— Но правила не запрещают, главное, чтобы конец и начало походили друг на друга.

— Конечно. «Воробей полетел домой, но, поскольку был занят своими мыслями, сел на соседний двор и случайно склевал крахмал, приняв его за обычную пищу».

— «Хозяйка как раз в то время стирала и, заметив, что крахмал съеден, вырвала воробьиный язык, а несчастная птица полетела в горы».

— «Хозяева воробья пошли искать его, а когда нашли, стали умолять вернуться, но воробей отказался, зато дал на выбор две корзины: лёгкую и тяжёлую».

— «Старики выбрали лёгкую, в которой оказались золото и шелка; а злая соседка, услышав эту историю, тоже пошла к воробью, но выбрала тяжёлую корзину, из которой выскочили демоны и разорвали её на куски».

— «Закончив свою работу, демоны обернулись котами-призраками и вернулись к своему повелителю — огромному коту — злому духу гор».

— «Они пришли как раз тогда, когда ближайшая деревня готовилась отдать молодую девушку на съедение духу гор».

— «В ту ночь коты вместе со своим господином подошли к большой клетке, куда помещали ежегодно жертв».

— «Но вдруг оттуда, вместо девицы, выпрыгнула огромная собака вместе с храбрым воином, которые уничтожили всех злых духов и навсегда установили мир в деревне».

— «В той деревне жил старик, который заказал как-то раз соседской девушке вышить двух фениксов на куске ткани».

— «Когда она закончила работу, то птицы ожили, и девушка со стариком сели им на спины и улетели очень далеко».

— Давайте на этом радостном моменте закончим, так как вышли полчаса. Так, теперь выявляем победителя. Сейчас прочитаю… Так… Интересно… Получается, что победит тот, кто скажет, сколько сказок мы использовали… Кто-нибудь считал?

— Я нет.

— Я тоже.

— Ладно, давайте попробуем догадаться. Кто что думает? Только пока говорим именно, кто что думает, а потом посчитаем внимательно.

— Восемь.

— Семь.

— Шесть.

— Десять.

— Пять.

— А теперь давайте вспоминать.

Мы долго спорили, пока не пришли к выводу, что сказок было всё же восемь, а, значит, выиграла Сона. Она и должна загадывать желание. Подруга не заставила себя ждать, видимо, у неё была заветная мечта. Интересно, что же она загадала? Хотя узнать никогда не удастся. Мы спустились вниз и разошлись каждый в свой коридор. Нет, сегодня определенно счастливый день — мне по пути вновь никто не встретился. Я подошла к спальне, разделась и тихо вошла внутрь, молясь, чтобы муж не услышал. Вошла и… чуть не закричала: Зойсайт сидел на постели, будто медитируя. Похоже, он даже не заметил моего прихода. О боги, какие у него подозрения! Я замерла на пороге, не зная, как быть и что делать. Но ведь я была так осторожна, так старалась уйти тихо.

— Лорд Зойсайт, — тихо позвала я, боясь затянувшегося молчания.

— Объяснитесь, — он сказал это слово таким тоном, будто подразумевал «заколитесь».

— Простите, что ушла, но ничего дурного не произошло, мы просто были на…

— Прекрасно знаю, где вы были и в какой компании.

Я похолодела. Он что, следил за мной? О, ужас!

— Мы всего лишь рассказывали сказки, это только…

Зойсайт нетерпеливо встал, не глядя на меня.

— Довольно. Не вижу смысла избивать вас, поэтому ложитесь спать.

Я не знала, что мне делать, только слёзы катились по моему лицу. Это так невежливо с его стороны: говорить подобное вслух! Нет, я никогда не смогу привыкнуть к его показной грубости. Но моя вина и правда чудовищна. Пришлось подойти ближе, лечь. Супруг так и остался стоять надо мной.

— Думайте в следующий раз о том, что я воин и что я обязательно проснусь, если почувствую, что рядом со мной кто-то двигается, а вы, воистину, неосторожны и слишком шумны. Ладно, отдыхайте.

Он развернулся и ушёл. Молиться или опять заниматься упражнениями с мечом? Мне было страшно, я никогда не видела его в таком состоянии. Если бы он гневался на меня, это было бы понятно, но уйти… Однако он прав, я устала за ночь.

Я проснулась очень поздно: должно быть, Сестра уже приходила за мной — как можно так долго спать! Тут вспомнились ночные похождения. Сейчас, ранним утром, они казались такой глупостью: я поссорилась с мужем из-за какой-то игры, которая, скорее всего, лишь плод воображения этой странной женщины. И зачем я только согласилась? Ведь даже ночь была совершенно некрасивой, будто предсказывала, что не стоит никуда идти. Как теперь мириться с супругом? Если бы он был принцем, я бы знала, что делать, но он другой. Я вновь почувствовала глубочайшую пропасть, разделяющую наши миры. Надо попробовать… Но встать я не смогла: дурнота вернулась после долгого отсутствия и заставила меня остаться в постели. Неужели болезнь ещё не прошла?

Мне пришлось несколько дней не выходить из своих комнат. Но в этот раз это оказалось не обычное недомогание. Моё сердце наполнилось тайной надеждой, и я только ждала, когда же настоятели придут к тем же выводам. И вот в самом конце третьего месяца один из целителей подтвердил мои предположения — долгожданная беременность наступила!

Глава 22

Кагуя-химэ

Наступил четвёртый месяц — лето радовало нас своими красками и звуками, хотелось весь день проводить на улице в тени больших деревьев. Во второй день была торжественная церемония — Омовение Будды, но я не смогла на нем присутствовать. Хотя моё здоровье гораздо лучше, чем могло бы быть, стараюсь как можно меньше выходить из комнат, а то мало ли что может случиться. Четвёртый месяц этого года одарил меня новыми впечатлениями, прямо даже не знаю, с чего начать, слишком многое произошло. И всё же начну, пожалуй, с того дня, когда официально объявили о моей тягости. Право, был такой праздник, будто ребёнок уже родился. На все десять месяцев заказали службы, лучшие гадалки и предсказатели уверяли меня, что родится мальчик. Я и сама не знала, верить ли своему счастью: исполнение долга перед семьёй и богами, что может быть прекраснее? Даже если моя смерть омрачит рождение принца, я буду счастлива. Этого ребёнка ждали почти шесть лет. Когда умер последний из братьев, мне было всего десять. С того дня заговорили о том, что все надежды только на молодую принцессу. Сколько слёз я пролила уже после замужества, молясь о тягости. И вот, мечта всей моей жизни сбылась. Теперь важно только выносить дитя, не покалечить, дать ему возможность стать самым прекрасным демоном в мире. Жаль только, что настоятели и целители теперь не покидают мои покои, но всё лучше, чем смерть чада.

Супруг же на редкость прохладно отнесся к известию о беременности, видимо, всё ещё сердит на ту мою глупость. До сих пор спрашиваю себя, зачем я тогда согласилась? Хиге хорошо, её мужа нет во дворце. Зойсайт вообще не навещал меня с той ночи, когда ушёл, оставив меня одну. Единственной радостью стал Вечерний Сон, который писал письма и приходил ко мне, когда никто не видел. Пока я в положении, мы просто сидим и разговариваем или любуемся Луной. Его поддержка значит гораздо больше, чем травы и отвары, которыми меня поят целители. Не доверяя снадобьям, я постоянно заказываю молитвы, то Каннон, то Якуси²¹, то просто давно почившим родственникам и покровителям. Живу в постоянном страхе: а вдруг родится девочка? А вдруг дитя будет слишком слабым? По замку бродят самые ужасные слухи о родах и первых нескольких годах жизни ребёнка. Лишь Вечерний Сон ласков, успокаивает, рассказывает забавные истории, произошедшие с его приемными детьми. Он же и поведал во всех подробностях о празднестве.

Моя жизнь текла своим чередом, пока однажды не вошла Сестра. До сих пор помню: в то утро она выглядела на редкость хорошо, так, как никогда прежде. Я надеялась услышать добрые вести или сплетни. Она села рядом, прижимая к руке какое-то любовное письмо. Красная бумага очень хорошо сочеталась с оранжевой накидкой. Мне даже захотелось предложить нашить на неё красных птичек или сказочных животных.

— Послушай, милая, — начала она несколько взволновано, — посылали мне и раньше любовные письма, всё это так, не буду отрицать, но на этот раз дело гораздо серьёзнее.

Она протянула лист бумаги, на котором было написано:

— Сама понимаешь, это недвусмысленное предложение.

— Но кто он? Ты его хоть раз видела? — участливо спросила я, пытаясь понять, кто из приближённых мог желать руки моей Сестры.

— Да, видела, он редко бывает во дворце, в основном живет в своём поместье. Но он был на празднике Нового года.

— Я в любом случае не вспомню. Но ты ведь…

— Я уже назвала ему своё имя²³, — безразлично сказала Сестра, — к тому же сейчас все сменяют одежды², так он прислал всё необходимое.

— То есть, ты хочешь замуж?

— Честно, мне всё равно, вроде положено женщине иметь мужа, значит, выйду. Право, какая разница, кто будет спутником жизни? Он уже просит у отца разрешения, так что я, видимо, скоро уеду. Мне очень жаль оставлять тебя, Сестра. Сейчас, когда ты в таком положении, чувствую себя предательницей, ведь мне придется покинуть дворец. Я постараюсь приезжать, буду писать и молиться за тебя.

— Ты станешь госпожой из северных покоев²⁵?

— Да, именно так, — она придвинулась ближе, взяв меня за обе руки, — моё сердце принадлежит тебе, любимая Сестра, помни об этом, вспоминай обо мне, когда я уеду, — в её глазах появились слёзы.

— Пожалуйста, успокойся, твой макияж! — я обняла её, прижимая к сердцу. Прямо как в детстве, когда её кто-то обижал. Ах, как же давно это было! Я могу вспомнить тысячи случаев, когда дружба спасала нас от скуки и проказ, когда наши мысли были заняты только тем, как бы доставить приятное друг другу, как бы сделать жизнь счастливее. И вот теперь наступает очередной перелом: Сестра уезжает, выходит замуж. Право, даже не думала, что буду так переживать из-за этого. Моя нежная, любимая Сестра, теперь мы сможем видеться только по праздникам или во время служб. Нас разделит расстояние и положение. Как это смешно и грустно! Как мне не хотелось терять самого близкого демона, как мне хотелось, чтобы эти объятия продолжились вечно…

Странно. Потом, спустя годы, я буду с тихой грустью вспоминать это прощание, буду помнить всё до мельчайших подробностей, кроме стихотворения, которое Сестра сочинила в ответ. Его я начисто забыла. Ни разу, даже во сне оно не пришло в голову. А мне так хотелось написать его на черном камне…

***

Но четвёртый месяц богат не только горестями. Наступил праздник мальвы — моя матушка его особенно любила. На него мне даже разрешили пойти. Пятого числа была жуткая спешка и суета. Святилище Камо, где и проходит праздник, я люблю с детства, он всегда казался мне загадочным и таинственным местом. В тот день было очень жарко, солнце нещадно слепило глаза, пот катился градом. Пространство у Верхнего и Нижнего святилищ заполнено демонами. Все ждали торжественного шествия, в котором мне тоже предстояло принять участие. О том, что происходило на площади, поведала служанка, только что вернувшаяся из храма. Она сказала, что жара настолько невыносима, что цветы мальвы, которыми украшен сегодня весь город, завяли. «Дурной знак», — подумалось мне, — «надо быть осторожнее».

И вот процессия тронулась в путь. Жаль, что я вынуждена присутствовать, а не наблюдать со стороны. Говорят, это выглядит очень красиво. Впереди несут сосновые факелы, а за ними триста демонов в красивых одеждах представляют собой просто феерическое зрелище. Всё, от последней служанки до левого министра, преображаются, становятся похожими на богов. Как же это прекрасно!

Чуть позже перед императором должны были выступить актёры. Но тут, видимо, что-то случилось, потому что послышались звуки флейты. Демон, игравший на ней, явно знал толк в музыкальных инструментах. По-моему, это была многоствольная флейта-сё²⁷, но я не уверена. Потом появились сами актёры, одетые в белые одежды с тёмно-синим узором. Музыка стихла. Началась другая, обычная мелодия, которая не могла усладить мой искушенный вкус…

По дороге обратно скороходы исполнили танец Льва²⁸ и Корейского пса²⁹, но я слишком устала, чтобы искренне восторгаться. Завтра Верховная Жрица вернётся в свою обитель, но мне этого уже не увидеть. Всё-таки не надо было идти на шествие. Я не очень хорошо себя чувствовала, пришлось несколько дней оставаться в комнатах, никого не принимая. А в ушах всё звучала та флейта…

***

С шестнадцатого числа наступил летний пост. Интересно, как там поживают мои младшие сестрицы? Детей же, вроде, эта мука не касается. Девяносто дней… Я слышала, что некоторые умирали после этого. Правда ли это? А ведь многие женщины кончают свой путь в монашеской келье. Я не очень могу понять такой шаг, но это из-за молодости. Сообщили недавно, что один господин, которого я весьма мало знала, скончался от неизвестного недуга. Так его жена и слуги сразу же приняли постриг. Понятно, это великое горе, но можно ли вот так, без подготовки, отдать себя богам? Хотя, может, после рождения наследника мне так и поступить? Прошло много дней, а муж так и не навестил меня. Нет, он во дворце, порой даже бывает у Сестры, но меня видеть не желает. Я пыталась узнать у неё, как он, гневается ли до сих пор, но она почти ничего не говорила, только пожаловалась на его назойливость.

— Знаешь, он странный. Помнишь, ещё давно я изъявила желание познакомиться с его «наукой»? Он с такой радостью и страстью рассказывает мне о ней.

— И как?

— Сначала интересно, захватывающе. Прямо как истории про злых духов. Но потом он начинает куда-то углубляться, я перестаю понимать. Нити повествования ускользают. Он очень обижается, что я не могу всего понять.

— Он очень странный, прямо загадка для меня, несмотря на то, что знаю его почти год.

— У него очень своеобразные вкусы. С ним постоянно две картинки, которые он взял у тебя: Софи и Биджи, кажется, так зовут тех девушек? На их примере он показывает мне разнообразие природы.

— А что такого интересного он успел рассказать тебе?

— Расспрашивал о том, какой я демон. Очень удивился, узнав, что не пользуюсь и не владею звёздной силой. Доказывал, что то, что у меня и мать, и дедушка, и бабушка демоны звёзд, — это наследственный признак. Сказал, что глаза у меня не чёрные.

— Как это? Абсолютно чёрные.

— В том-то и дело, что действительно нет. По-настоящему чёрные глаза только у Кареи, это из тех, кого я близко знаю, а у остальных просто очень тёмные оттенки разных цветов. Он с такой легкостью назвал мой камень. Я его и сама не знала, а он просто взглянул и сообщил.

— И что же? — мне приходилось притворяться заинтересованной, хотя Сестра говорила совсем неинтересные вещи, не то, что я хотела бы узнать.

— Вивианит.

— Не знаю такого.

— Я тоже. А так, если из науки, то, например, о круговороте воды в природе. Знаешь, так интересно, оказывается, вода превращается в пар, поднимается из реки, на небе становится тучей и проливается на землю. А проливается потому, что есть закон тяготения, по которому всё падает вниз, это из-за притяжения земли. А земля внутри имеет очень высокое давление, там всё плавится.

— Милая, — я едва сдержала улыбку, — думаешь, этому можно верить?

— Не знаю, как тебе растолковать, но мне нравятся такие объяснения, даже если они ложны. Сколько сейчас известно лженаук? Конечно, это только одна из них. Вернее, не одна, их много: «Биология», «Физика», «Химия». Просто это забавно, к тому же объясняет некоторые явления. Да и вообще мне приятно доставлять другим радость, а Лорду Зойсайту явно нравится заниматься со мной. А кое-что действительно верно. Все его теории основываются на совершенно обыденных вещах, которых просто не замечаешь. Но выводы воистину чудовищны.

Мне не удалось узнать ничего путного. Обидно, что тут скажешь. Я пыталась писать мужу письма, извиняться. Он отвечал, но настолько странно, что не знаю, что и делать. А самым непонятным стал подарок — цветок Лунной Травы³⁰. И ладно, если бы в письме был хоть намёк на что-то, но нет, оно абсолютно невинно. Я послала в ответ Забудь-траву¹, однако ответа не получила. А тем временем четвёртый месяц подходил к концу, наша ссора могла стать достоянием всего дворца. Мне пришлось-таки стать совсем дерзкой, послать Дзёри, чтобы она поговорила с одной из служанок мужа. Та привела Ландыш. Юма ничего не знала, отвечала вежливо, но пусто. Мне казалось, что все сговорились против меня. Пришлось пойти к мужу самой, в надежде, что он позволит мне войти, но ничего не вышло — он отказался пускать к себе, отказался говорить. Я была в отчаянии. Что произошло? Что я сделала, чтобы муж меня возненавидел? Не положено жаловаться на семейные неурядицы, но выбора нет — пришлось идти к отцу. Как же неприятно, когда случаются такие ужасные ссоры. Отец согласился помочь и поговорил с Зойсайтом. Вроде, разговор прошёл успешно, супруг принял меня, обнял, мы изобразили сцену прощения. Но ничего на самом деле не произошло. Он прекратил сторониться меня, пускал к себе, но чувствовалось, что что-то его гложет.

— Я могу помочь вам? — спросила я однажды, в надежде на хоть какой-нибудь ответ.

— Да, можете, — ответил он очень тихим голосом, — скажите, вы любите вараби²?

— Видела его несколько раз в жизни, на мой взгляд, он не слишком красив, — сказала я, не понимая, к чему этот вопрос.

— Вараби и сакура — прекрасное сочетание, вы не находите? Одиночество и умирающая красота — это прекрасно, такое сочетание достойно восхищения, как вы думаете?

— Если вы так считаете, то это действительно прекрасно.

Зойсайт горько усмехнулся.

— Знаете, в чём ваша главная проблема? Вы не умеете говорить. Вы повторяете, в надежде угодить или из вежливости, но в таком случае есть ли смысл в общении? Мне интересно ваше мнение. Когда я был ещё дома, в Тёмном Королевстве, то любил весной собирать цветущую сакуру и вараби. Я составлял из них красивые узоры и рисовал, копируя ту жизнь, которую отнимал у растений, сорвав стебель. Это было жестоко, но мне нравилось рисовать.

— Вы умеете? — моё удивление пересилило извечную вежливость.

— Умею. Только цветы. Только эти растения, это сочетание. В остальном нет жизни, но вараби с сакурой создают особую гармонию. Мне потребовалось много времени, чтобы запечатлеть их совершенство. И каждый раз приходилось выбрасывать растения: они будто отдавали мне свою энергию и душу, будто сами делали всё, чтобы как можно красивее выглядеть на листке бумаги. Помню, однажды я сложил и запечатлел дракона — это был самый сложный рисунок, который я преподнёс в дар нашей великой правительнице. Там были гармония и сила. Но знаете, — он повернул ко мне голову — в его глазах сиял блеск заходящего солнца, — здесь я не могу рисовать. Картинки мертвы, а краски расплываются, тут нет духа, нет гармонии. В Кимиидэре я впервые за полгода взялся за кисть, и у меня получилось — тот рисунок так и остался в монастыре. Но здесь опять пусто, темно, нет света.

Я с испугом смотрела на мужа. Его устами будто говорил злой дух. Мне стало страшно. Несуразица, глупость, супруг не мог сам такое сказать. Из его глаз будто бил солнечный свет, а голос стал тягуч и сладок, как хурма. Надо прекратить это!

Я вскочила на ноги и… очарование исчезло. Злой дух покинул наши покои, стало спокойнее, Зойсайт молча смотрел на меня, не упрекая, но сожалея.

— Вы будете жить очень долго, — сказал он и вышел из комнаты.

Я так и осталась стоять, полная неясного чувства.

Глава 2

Кагуя-химэ

Время тянется бесконечно долго в такую жару. Давно у нас не было такого дождливого и тёплого лета: на улице просто невозможно находиться. Зойсайт, правда, говорит, что это к лучшему: будет добрый урожай. Но какая мне разница, сколько уродится риса или хурмы? Муж долго пытался узнать то у меня, то у придворных площадь полей, предназначенных для засева. И зачем ему это? Сплошные загадки. День ото дня его поведение всё более несносно. Уж и не знаю, что думать. Вроде мы тогда помирились, пускай и фальшиво. Я надеялась, что хотя бы обойдёмся без крупных ссор. Но нет, опять скандал. Вернее, не скандал. Никаких упрёков, никаких обвинений, ничего, просто чувствуется, что ему плохо, что он срывается на всех.

С той памятной встречи меня стали пугать его глаза: то зелёные, то чёрные, то тёмно-коричневые — никогда не подумала бы, что они могут менять свой цвет. А как только Сестра покинула замок, они стали пустыми. Странно, что он так тоскует по ней: они плохо находили общий язык, порой не ладили. Однако как только она уехала, он стал ещё более молчаливым и угрюмым. Единственная брошенная мне фраза звучала примерно так: «Из замка исчезло зеркало души». Мне не понять, что он имел в виду. Кто бы знал, как я устала от всех этих загадок. Скоро год, как мы женаты, но ничего не меняется к лучшему. Не могу сказать, что муж ненавидит меня или презирает, но любые слова звучат неискренне, любой взгляд направлен мимо меня. Когда он вернулся из Кимиидэры, то некоторое время был ласков и приветлив, а потом вообще замкнулся, смотрит на меня едва не как на голодного духа. Вроде и не ссорились, но и мира нет — самое ужасное состояние. Неизвестность.

Возможно, мне стало бы ещё хуже, если бы я осталась в замке, но отец решил поехать в Верховный Храм Аматэрасу и предложил сопровождать себя. Моё положение ничуть не мешало подобной поездке: я не чувствовала ни слабости, ни обычных недомоганий — поэтому согласилась. Там ведь теперь живут младшие сёстры: будет очень интересно посмотреть на них, мы так долго не виделись.

Путь был долог и не очень приятен: в такую жару постоянно хочется пить. Поступило предложение ехать ночами, но отец его отверг, поэтому пришлось несколько дней промучиться. Хорошо хоть, что я была не одна: государь взял нескольких старших фрейлин, которые и развлекали меня всю дорогу. А она была очень долгой…

Мы подъехали к храму только на третий день пути. Всем очень хотелось освежиться и привести себя в порядок, поэтому служители сразу же приготовили ванны и кельи. Смешно было смотреть на их расторопность, на желание угодить самому императору. А ведь многие из них много лет назад оставили службу и ушли в этот храм. Маменька рассказывала, что лет десять назад именно эта обитель была очень популярна, а потом что-то случилось, вкусы изменились, и храм перестал чем-либо отличаться от других, подобных ему.

Весь тот день я провела в своей келье, никого не принимая, молясь Великой Богине. А на следующий послала за сестрами. Пришла только старшая, младшая то ли заболела, то ли была занята. Но я не очень-то и хотела её видеть. Старшая произвела на меня довольно странное впечатление. Это была очень тихая и застенчивая девочка неполных восьми лет, с которой я совершенно не знала, как разговаривать. Я помнила её другой — весёлой и жизнерадостной. Но узнать причину подобного пренебрежения не удалось: сестра на все вопросы отвечала коротко и тихо, словно боялась меня. Ох уж эти дети, они настолько несносны, настолько не понимают жизни! Я предложила ей поиграть во что-нибудь, но она только тихо покачала головой. И что мне делать? Пришлось просто отпустить. Я оперлась на стену и задумалась. Странно всё это. Как она изменилась. Да, любой ребёнок быстро растёт и изменяется, но она стала просто другой. Неужели и со мной в детстве происходило подобное? Нет, не верю.

В храме нам пришлось пробыть совсем недолго, должно быть, дня четыре. Я ещё пару раз пыталась поговорить с сестрами, но безуспешно. Нет, воистину, дети в таком возрасте совершенно невыносимы!

Зойсайт

«Дворец, дворец, что за тайну ты скрываешь?» — думал я, сидя в саду. Чувствую ведь, что-то в тебе не так, что-то неуловимо знакомое скрывается в твоих недрах, но что? В общем, мне не на что злиться. План действий уже готов, осталось только привести его в исполнение. Хоть какое-то развлечение в этой жуткой скуке…

Когда супруга не вышла на следующий день из комнаты, я подумал, что это из-за ночной ссоры. Нет, пускай сидит на стенах с кем угодно, но зачем мешать мне спать? Не умеет ведь ходить бесшумно, да ещё и дверь затворяет с жутким скрежетом. Я был зол на неё, но если бы тогда знал истинную причину, то мог бы и не сдержаться. Она не выходила много дней. Меня это начало пугать: неужели опять болезнь? Но нет, оказалась не болезнь. Когда объявили о тягости, я сперва не поверил. Они могли ошибиться, такого не могло быть! Все начали носиться с этой благой вестью. Почему-то решили, что будет мальчик. Весь двор развлекался тем, что гадал на звёздах, огне, хурме, карточках, на чём только можно. Да ещё и запугивал Кагую-химэ какими-то жуткими предзнаменованиями. Я смотрел на это, как на спектакль. Наследник? От кого? Вспомнились те ночи, когда она уходила спать якобы к себе. Видимо, к другому. Но к кому? Я терялся в догадках. У жены очень много знакомых. Да это и понятно: все министры и придворные знают её с детства, жили с ней практически под одной крышей. Первой мыслью было найти возлюбленного любой ценой. Но потом я остановился и обдумал ситуацию. Ну, найду его, а что дальше? Если бы я был в Тёмном Королевстве, то просто казнил бы обоих на главной площади. Сколько раз мне приходилось наблюдать за расправами над неверными женами. Но я не могу убить Кагую-химэ, она наследница, да и главное, чтобы у дитя были гены матери, а не отца. К тому же здесь, по-моему, к изменам относятся довольно спокойно. Уж во всяком случае не выносят на всеобщее обозрение. А раз убить нельзя, то зачем знакомиться с тем, кто пленил её сердце? Полагаю, она и сама не знает, кто отец ребёнка… Учитывая, что я светлее, мои гены могли бы не возобладать, да на это здесь смотреть не станут. Проблема заключается в другом: я не могу смотреть на жену. Я писал письма, намекая на неверность, но она ничего не понимала! Или делала вид, что не понимала. Пришлось уступить, прекратить глупую комедию, помириться, но в душе я не мог более выносить совместную жизнь. А тут ещё одна утрата: Принцесса Третья вышла замуж и уехала из дворца. Как демон она никогда мне не нравилась: она была чересчур глупа и остра на язык, но хоть немного развлекала меня, интересуясь наукой. Это был луч света, тот луч, который я ценил как ничто другое. Она хоть немного понимала, хоть немного ценила то, что было дорого мне. Теперь её нет, в замке стало пусто. Меня часто упрекали, что я общаюсь либо с юмами, либо с женщинами. К мужчинам я и подойти не мог, потому что сохранять спокойствие, когда вокруг тебя высказываются суждения одно глупее другого, невозможно, а сорваться на кого-нибудь из сановников, значит окончательно погубить свою репутацию. Когда женщина говорит глупость, это порой даже умиляет. И действительно, что взять с такого слабого существа? Но у мужчин те же самые глупости звучат совсем иначе. Например, политика: что может быть занимательнее? Однако аристократов она не интересует. Хоть что-то узнать о положении дел можно только тогда, когда приезжает военный правитель, что случается крайне редко. К тому же он ещё и очень неохотно делится информацией, будто подозревает меня в чем-то дурном. Отъезд Третьей перекрыл единственный поток воздуха. Стало нечем дышать.

Правда, недавно произошло одно радостное событие: жена вместе со своим отцом покинула двор и отправилась в какой-то храм. Жить стало немного легче. В тот же день я зашёл в наши общие покои и случайно обнаружил какое-то письмо, видимо, адресованное мне. Оно было распечатано и лежало перевёрнутым. Странно, кому из слуг пришло в голову вскрывать моё письмо? Я перевернул, прочитал несколько первых строк и тут же отложил в сторону. О боги, Металлия и все остальные, оно предназначалось не мне. Немыслимая грубость с моей стороны. Надо положить его обратно так, чтобы никто ничего не заметил. Левый министр явно писал моей жене, видимо, она забыла… Тут только я понял, что гласили строчки послания: отрывок любовной клятвы. Я похолодел: неужели это он? Но нельзя, нельзя дальше смотреть письмо. Я подозвал Яшу и приказал спрятать послание в шкатулку жены. В душе росло негодование: нет, я понимаю идею иметь тайного возлюбленного. Но насколько она не уважает меня, если оставляет любовные письма прямо на нашем общем столе? Ничего, я ей отомщу. Левый министр, значит, или Югатаюмэ, как он называет себя во время стихотворных поединков… Злая улыбка озарила моё лицо.

Сейчас, сидя в саду, я додумывал план действия, одновременно погружаясь в приятные воспоминания. Ведь совсем недавно мы были вместе с Кунсайтом. Почему я тогда настолько не ценил его общество? Разумеется, было бы гораздо приятнее побывать в Тёмном Королевстве. По родине я соскучился гораздо сильнее, чем по наставнику, от которого часто получал письма и хотя бы примерно знал, что он делает. Но пришлось довольствоваться встречей в монастыре, которая оставила в моей душе очень противоречивые чувства.

Первый день. Он приехал, говорил что-то о том, что мне не надо вспоминать прошлое, а я просто сидел, прижимаясь к нему, чувствуя невероятно приятное тепло. Вспомнилось время первого столетия обучения. Кунсайт тогда носил с собой плеть, пугая меня, но не применяя. Единственный раз, когда он замахнулся, я до сих пор помню так, как если бы это было вчера. Именно плеть вызывала у меня безумный страх: никакие энергетические удары, вывернутые руки и сканирование через глаза не внушали такого неописуемого ужаса. До сих пор не могу объяснить, почему, ведь одежда могла смягчить удар. Но как бы то ни было, когда он попытался ударить за какой-то глупый просчёт, у меня едва не началась истерика. Я пал на колени, молил о пощаде, не задумываясь, что говорю и зачем. Это был единственный раз, когда сэнсэй уступил мне: он так и не ударил. С тех пор плеть выполняла чисто декоративные функции, что не мешало мне бояться её. Но в тот день странное состояние безразличия обосновалось в моей душе. Пусть хоть бьёт, пусть калечит, только бы не отпускал. Даже не представляю, сколько мы просто так сидели, обнявшись. Возможно, со стороны это выглядело глупо: почти всё это время мы молчали, замерев, словно каменные статуи. Но это было время высшего блаженства. Потом Кунсайт мягко отстранил меня, проведя рукой по волосам.

— Отпусти меня, Зой, я никуда не исчезну, — прошептал он, вставая.

Пришлось тоже встать и пойти за ним завтракать.

Сознание милостиво подаёт другой эпизод.

Третий или четвёртый день. Кунсайт ведет меня заниматься на улицу. Насколько же я потерял форму! Многие вещи, которые считались простейшими, теперь не даются.

— Неужели ты не тренировался в замке? — недовольно спрашивает Кунсайт.

Знал бы он, что я делал всё, что мог. Но как можно нормально упражняться в боевых искусствах, когда на это смотрят как на святотатство? Когда пытаются отобрать оружие, когда считают подобное едва не преступлением? Ну что можно сделать? Однако Кунсайт сердится на меня, это понятно. Не оправдать его надежд сейчас, после стольких месяцев разлуки воистину ужасно. Опасливо поднимаю лицо. Нет, не сердится, глаза спокойны и чисты. Просто начинает активные тренировки. За полтора-два месяца пребывания в храме я сумел практически полностью восстановить форму. Жаль только, что это бессмысленно, ведь стоит вернуться, как сразу же опять начнутся упреки со стороны новых родственников.

Эпизод третий.

Праздник сакуры. Мы сидим под милым моему сердцу деревом, соревнуясь в стихосложении. Как же давно я не складывал хайку: едва не разучился. В замке приходилось пользоваться теми двумя тысячами танка, которые выучил наизусть незадолго до свадьбы. У меня была принципиальная позиция: ни в коем случае не учиться слагать ненавистные пятистишия. Сейчас можно отдохнуть, расслабиться, быть самим собой — какое же это блаженство! Закрываю глаза, наслаждаясь нежным ароматом. Цветы приятно летят в лицо, лаская его, щекочут нос, рот, щеки, кажется, будто я уже сижу в венчике лотоса. Открываю глаза — передо мной лежат кисти, краски и лист бумаги.

— Ты раньше любил рисовать, Зойсайт, — говорит учитель, — сакура здесь, вараби тоже, так что попробуй. Я давно не видел твоих картин.

Встаю, срываю пару веток, приношу десяток стеблей вараби и ленточку. Складываю цветы в красивый узор. Получается что-то вроде райской птички, только цветов маловато. Беру краски и, странно, но действительно картина получается. А ведь в замке я не мог рисовать. Воистину, странные метаморфозы! В тот раз я рисовал очень долго, всё пил и пил энергию цветов, превращая её в мазки кисти. Кунсайт старался не мешать: сидел, не смея шелохнуться. И вот картина готова. Странно, но в ней видна жизнь, она похожа на то, что у меня получалось в Тёмном Королевстве, только у неё другое настроение. Птичка получилась очень грустной, будто сейчас расплачется, подобно женщине, тоскующей по погибшему мужу.

Эпизод четвёртый.

Страшный эпизод. Меня до сих пор немного трясёт, как вспомню, о чём мы говорили. Была ночь. Кунсайт, как всегда, отказался лечь со мной, но согласился полюбоваться небом. На нём были оборванные тучи. Я очень люблю такое полосатое небо: то луна, то звёзды, то облака. Жаль, что не умею рисовать его. Разговор зашёл о религии. У меня не было желания в сотый раз просить Кунсайта принять мою веру, поэтому мы абстрактно беседовали о разных вероисповеданиях, пока не пришли каким-то образом к Металлии.

— Интересно, кто же она? Из какой религии? — спросил я, глядя в ночь. — Она дала нам силы, сделала нас асурами, практически подарила Тёмное Королевство, но мы о ней ничего не знаем.

— Предполагаю, она не богиня. Я изучал этот вопрос много лет назад больше от скуки, чем от любопытства: она не относится ни к одному из существующих пантеонов и не является богом-изгнанником.

— Но, может, её вероучение уже давно умерло? — с надеждой спросил я, предчувствуя беду.

— Нет, я проверял.

— Но кто же она такая, по-вашему?

— Могу лишь предположить, что это существо высшего порядка, гораздо более сильное, чем обычная нечисть, — спокойно продолжил Кунсайт ломать мою жизнь.

— Но тогда зачем мы ей? — я непонимающе уставился на наставника, который не отрывал глаз от неба. Казалось, будто не он только что рассказывал столь невероятные вещи. — Ведь изначально она хотела завоевать Землю и Луну, образовав единое государство. Давайте рассмотрим факты, — я пытался ухватиться за соломинку. — Королева Берилл не говорила вам, как познакомилась с ней?

— Нет, никогда.

— Мы знаем, что она превратила нас — пятерых людей — в демонов. А также то, что она сумела загипнотизировать всё население Земли и повести на войну. И ещё, что после Серебряного Кристалла она впала в странное состояние… Кстати, а сон ли это? Ведь она не подаёт признаков жизни, но перерабатывает нашу энергию из жизненной в магическую, а также иногда показывает то, что происходит на Земле… Да ещё и эти редкие вспышки разума. Как же это понять?

— Это похоже на здоровый сон больного человека. Металлия питается нашей энергией.

— Питается? Но ведь она сколько получает жизненной, столько и отдаёт магической.

— Ты не прав. Я считал, соотношение примерно :1.

— Но если она питается нами, то почему тогда не оживает? — я совсем прекратил что-либо понимать.

— Она питается не просто нами. Да, мы впятером во время молитв отдаём ей энергию, которую она частично забирает себе. Но также она берёт себе и ту энергию, которая умерла на её территории. Вспомни, сколько войн проходило на землях Тёмного Королевства. Все мёртвые демоны отдали ей силу. Но нужна энергия людей.

— Потому что она светлая? — мир рушился на моих глазах. То, во что я верил…

— Не думаю, скорее потому, что чистая, она ведь лазоревого цвета. Но это всё только мои предположения, — спокойствие учителя было нестерпимым. Подобное богохульство нельзя произносить так цинично.

— Но тогда что же получается, что мы не асуры?

— Почему?

— Потому что как она могла дать нам сущности демонов? Она вселила в нас других существ, своеобразных духов, которые стали частью нашей души, изменили нашу кровь и способствовали метаморфозам, например, с моим возрастом.

— Да, это так.

— Но все нормальные высшие демоны вырабатывают магическую энергию сами. Да, они могут, если сильно опустошены, залезть в огонь или в лёд, в зависимости от стихии, это и мы можем. Но у них нет богов, которые бы давали им энергию. Они вырабатывают её сами, но раз мы не можем этого сделать, значит, мы не до конца демоны, — я говорил тихо, чуть дыша, неужели этот ужас — правда?

— Не совсем так. Думаю, сам аппарат у нас есть, просто он очень слаб и не развит, а возможно, уже и атрофировался. Но он есть.

— Но где энергия вырабатывается? Физическая ведь, вроде, поступает в организм с пищей, разносится кровью по клеткам, а они уже, получается, её вырабатывают. А где же располагается магическая?

— Сложно сказать, но не думаю, что эта система связана с кровеносной, разве что с самыми важными узлами, вроде вен или сонной артерии, ну и с сердцем, с мозгом… Но в любом случае Металлия, кто бы она ни была, поступила очень мудро.

— О чём вы?

— Она привязала нас к себе. Во-первых, если мы не будем молиться ей, то умрём, как асуры, или произойдёт ещё что-нибудь в этом духе, во-вторых, она всегда знает, где мы, в-третьих, мы выполняем её желания.

— Но чего она хочет? Мы думали, что власти над миром. Но, если она не богиня, то…

— Возможно, бессмертия. Пока её можно убить, но если она станет покровителем королевства демонов и людей, то сможет жить вечно, так как энергии, поддерживающей её, будет достаточно. Но всё это слишком сложно, и у нас нет возможности спросить.

— А я ведь верил, думал, что она богиня… Как мне жить дальше? — закричал я в лицо своему палачу.

— Делать вид, будто ничего не замечаешь…

Страшный разговор. Я верил Металлии как себе, она была для меня богом, а теперь… Ужас заволок мою душу.

Эпизод пятый.

Последний день. Я возвращаюсь с формой, которая всё же согласилась пойти со мной. Кунсайт улыбается, глядя на нашу идиллию.

— Мой Лорд, вы сказали, что проверили строптивость своей формы. Можно полюбопытствовать?

— Конечно, — Кунсайт с насмешкой посмотрел на мою одежду, — в какой-то момент я перестал ценить её, обращать внимание, а она в отместку просто прекратила на меня надеваться.

— Как это? — я чуть не рассмеялся в голос.

— Просто. Не хотела подходить, делала вид, будто ничего не замечает. Поверь, форма — твой лучший друг, но друг капризный.

— Но она же просто оживлена заклинанием.

— Ошибаешься. Я тоже сперва так думал, но нет. Она не механизм, а живое существо.

— Такого не может быть, — мило улыбнулся я, — всё, что она может, это надеваться и зашивать дырки на себе.

— Не только. Твоя невнимательность порой поражает. Я давно заметил за тобой этот грех: ты порой не замечаешь самых очевидных вещей. Вспомни свои страдания в первые сто лет обучения и подумай, не происходило ли с тобой чего-нибудь экстраординарного.

— Нет вроде… Хотя постойте. Как-то я пришёл замученный и усталый, а вы тогда дали учить какой-то материал на всю ночь. Но я так устал, что лёг, разделся, накрылся кителем, чтобы не замёрзнуть, и начал учить ненавистную астрономию. Но заснул. А проснулся от того, что меня кто-то тряс за плечо. Я тогда подумал, что это просто сон… Но если нет. Как же, форма не могла знать, что если приду с невыученными текстами, то вы изобьёте меня? Нет, не могла.

— Могла. В том-то и дело, что форма понимает причинно-следственную связь, а это первый признак разумного существа. И она владеет нашим языком. Опять же, ты-то не замечал, а я точно знаю, что, когда просишь её о чём-то на другом языке, она не выполняет. Не представляю, как Металлия сделала это, но одежда отличается и преданностью хозяину, и собственным характером, и, посмею предположить, собственной душой. Единственная проблема — она немая, поэтому узнать что-либо крайне трудно. Но одежда множество раз спасала тебя. Ты не думал, почему я никогда не бил тебя по лицу?

— Чтобы не изуродовать? — с надеждой спросил я, не глядя на Кунсайта

— Не только. Форма защищала твоё тело, принимая на себя часть удара. При желании она может стать абсолютным доспехом.

И действительно, некоторые удары оказывались почти безболезненными. Я инстинктивно падал на пол, кричал, но боли не было. Тогда казалось, что это милосердие со стороны Куснайта, но если всё не так?

— Хочешь, проверим? — спросил учитель.

— А как?

— Просто, — он обратился к лежащему неподалеку кителю, — послушай, можно тебя попросить, в первый раз работай в полную силу, во второй — не защищай вообще.

Китель изобразил кивок и наделся на меня. Кунсайт приказал оголить руку и ударил льдом — стало больно. Потом одежда защитила — ничего не чувствовалось. Потом не защитила — боль была довольно сильной. Я сидел молча, пораженный внезапным открытием. Такого нельзя было ожидать, но сомнений не оставалась — форма живая.

Воспоминания кончились, я вновь оказался в саду. Всё же, почему я по-настоящему не ценил те дни свободы? Те единственные дни жизни…

Глава 2

Кагуя-химэ

Недавно прошёл праздник ирисов… Я привыкла описывать в своём дневнике все церемонии, однако сейчас настроение настолько ужасное, что, право, нет никакого желания. Но традиция есть традиция, её надо соблюдать, так что поведаю о торжестве. Как всегда в таких случаях, на домах появляется множество украшений. В каждой спальне висит целебный шар кусудама, который должен отгонять злых духов. Если вдруг случайный читатель не знаком с нашими обычаями, то поясню, что это такое. Это круглый мешочек, украшенный искусственными цветами и кисточкой из пяти цветных нитей, пропитанных ароматическими веществами. Почти на любой крыше можно встретить ирисы, траву ханакацуми, чернобыльник или аир. Такие же цветы украшают одежды многих горожан и сановников, ведь считается, что они отгоняют злых духов и способствуют успеху и здоровью. Корни ириса вешают на стрелках, над домами возвышаются шесты, к которым прикреплены бумажные карпы всех цветов и размеров. В этот день по дворцу разносят подносы с праздничными лакомствами, а письма посылают только вместе с корнями аира. Но, воистину, самая забавная традиция — преподносить амулеты сановникам, так как получивший его должен исполнить специальный благодарственный танец. Выглядит он очень забавно: мне несколько раз удалось его подсмотреть. А так, что ещё сказать о празднике? Прошёл он, как обычно, в веселье и праздности, со множеством подарков и улыбок. Но в данный момент всё это кажется мерзким и пошлым. Нет, нельзя писать сейчас о чём-то радостном, лучше сразу о том, что тревожит.

Тяжелое чувство одиночества не покидает меня с тех пор, как уехала Сестра. Боги немилосердны ко мне: сперва уехала она, потом Вечерний Сон, да ещё и Лорд Нефрит не ответил на последнее письмо. Чувствую себя разбитой и всеми покинутой. Сестра, правда, приехала на праздник, мы провели с ней много времени, но прежнего доверия и любви уже нет. Мне даже захотелось сказать ей, чтобы она больше не приезжала… Муж назвал бы подобное мудрёным словом «ме-лан-хо-ли-я». Научное слово, неправильное, поэтому так режет утончённый слух.

Этот год кажется несчастливым. Наверное, всему виной моё положение: нельзя никуда выходить, все берегут меня, заботятся, из-за чего чувствую себя неуютно. Жду только того счастливого дня, когда пришлют ритуальный пояс, — хоть какое-то развлечение. Сейчас к тому же начались сезонные дожди, замок похож на сонный улей — все беспрерывно жужжат да жужжат.

Нет, хватит, надо прекращать. Вряд ли подобные страдания приведут к чему-нибудь хорошему. Лучше вспомнить единственный весёлый случай, который произошёл недавно. Я в одиночестве сидела на веранде, любуясь дождём. Вдруг вошёл супруг с английской книгой в руках. Право, ту нашу беседу просто нельзя опустить.

После приветствия и общих вопросов о здоровье и самочувствии муж перешёл прямо к делу.

— Возлюбленная супруга, я пришёл к вам с любопытным вопросом, который, может быть, интересовал и вас.

— Что же вас так взволновало? — спросила я, предчувствуя очередную каверзу.

— В ваших английских романах очень хорошо описывается жизнь людей, их привычки и вкусы. Меня смутило описание обедов. В тексте появляются непонятные обозначения: «вилка», «нож», «ложка», да ещё и разных размеров. «Нож» мне знаком, но зачем им пользоваться во время еды? А остальное…

— Муж мой, — я была в восторге. Наконец-то можно хоть чем-то обрадовать его, хоть как-то доставить удовольствие, — в детстве мне очень хотелось поиграть в английскую кухню, и дворцовый плотник вырезал из дерева посуду. Сейчас прикажу, чтобы её принесли.

Вскоре перед нами появилась деревянная посуда. Ближе всех ко мне лежала глубокая тарелка: круглый кусок доски с углублением посередине. На ней стояла тарелка поменьше, почти такая же, как и первая, но с меньшим углублением. Далее красовалась чашка: очень похожая на нашу, только больше и с ручкой. А в ней находились сами приборы. Нож сделать было легче всего: его просто срисовали с нашего кухонного, вряд ли он сильно отличается. Ложки получились двух видов: столовая — на довольно большой палочке; и чайная — на маленькой. А вот такой страшный предмет, как «вилка», представлял собой палочку, примерно такого же размера, как и большая ложка, только кончалась она не небольшим шариком с углублением, а тремя зубами.

— Вот, прошу, но я и понятия не имею, как этим можно есть? В чем разница между большой и маленькой тарелкой? Как едят вилкой? Как люди держат эти приборы? Зачем чашке ручка? И зачем такое огромное количество посуды на одного человека?

— Подождите, — улыбнулся Зойсайт, — дайте подумать, тогда, может, смогу ответить на ваши вопросы. Только мне нужна еда разных видов. Пускай принесут то, чем мы обычно обедаем.

Ждать долго не пришлось. В самом скором времени нам принесли небольшой поднос. Муж долго молчал, примеряясь к каждому предмету. Сначала взял большую и маленькую тарелки, положил и туда и туда рис с овощами, потом всё сложил в одну, потом налил в обе суп. Попытался взять тарелку с супом и выпить, как у нас принято. Не получилось: тарелка неглубокая. Потом пришла очередь чашки. Он долго возился с ручкой, хватая её то так, то эдак, в конце концов вроде нашёл нужное положение. Попытался съесть всё, лежащее в тарелках, ложкой: суп дался, рис тоже, овощи же не желали поддаваться. Попытки воткнуть вилку в рис, овощи или рыбу также не увенчивались успехом, только испачканная генеральская форма выражала глубочайшее недовольство. Мне было так смешно наблюдать за мужем! Лишь спустя четверть часа Зойсайт заговорил.

— Предположу, повторяю, только предположу, поскольку точно угадать невозможно, зачем же это всё это нужно. Глубокая тарелка, видимо, для жидкостей разного рода. Также её используют, если еды слишком много и она не помещается в маленькую тарелку. Судя по форме глубокой тарелки, а также по тому, что написано в романах, из неё не пьют, это просто невозможно. Из этого следует, что большая ложка — это черпательная принадлежность. Но если мы только иногда пользуемся ею, то англичане, видимо, едят ею и жидкость, и овощи. Также ложка используется для всяких каш и риса, которые просто невозможно есть вилкой. Маленькая тарелка, соответственно, для всего не жидкого. Сколько я понял из романов, даже в самом богатом доме господам не режут ничего на маленькие кусочки, так что им приходится работать ножом, чтобы разделать, например, мясо или рыбу. Потом кусочки мяса насаживаются на вилку, которую, видимо, держат в кулаке — это самое удобное положение. Если же рядом и каша, и батат, например, то пользуются сразу и ножом, и вилкой, и ложкой. Что до чашки, то у них принято держать её за этот выступ, именуемый «ручкой», что ж, в этом нет ничего преступного, просто неудобно. А в сами напитки они постоянно добавляют нечто, что делает их более сладкими, и вот это нечто размешивают маленькой ложкой. Также этой ложкой едят черпательные десерты, а хватательные, вроде кусочков фруктов, опять вилкой. В общем, вместо того, чтобы иметь одни палочки, люди напридумывали себе множество проблем даже за столом. Но я благодарю вас, было интересно представить себя человеком. Вот только прав ли я?

Практически сразу после этого мы расстались, но ненадолго. Я чуть забыла упомянуть ещё об одном ужасном и одновременно таинственном происшествии. Но о нем пускай расскажет Зойсайт, он очень метко всё подметил.

Зойсайт

За всё время моего пребывания в замке не происходило ничего экстраординарного, но сегодняшнее происшествие было крайне необычно. Случилось следующее. Я направлялся к супруге, чтобы, как обычно, осведомиться о её здоровье, поговорить, в общем, выполнить ненавистный ритуал. Уже на подходе к её покоям мне показалось, что что-то не так. Из комнаты доносились хохот и едва не крики. Я узнал голоса своей жены, недавно приехавшей Третьей и Хиги. Чему им радоваться? Как только меня впустили в комнату, я заметил предмет всеобщего веселья — птичку. Совсем маленький, только что оперившийся птенец летал по комнате, забавляя барышень. Он что, случайно залетел? Но нет, двери закрыты. На полу перед женой лежала очень странная сумка. Таких у нас не изготовляют. Уверен, эта безвкусица с земли. Но каким образом она могла попасть под землю?

— Вы смеётесь, милые дамы, а лучше бы помогли несчастной птице выбраться.

— О нет, нет, — закричала жена, хихикая, — этот чижонок — подарок из будущего, он был в сумке. Понимаете, недавно вернулась очередная экспедиция, и эта сумка преподнесена мне в качестве дара. Не желаете взглянуть?

— Ох, супруга, — вздохнул я, — вам бы всё веселиться. Вы преступно легкомысленны. Частые поездки нарушают баланс сил. Ваше военное правительство отлично это знает. Зла на них… А что до птички, то я могу с охоты привести вам хоть чижа, хоть ежа, хоть ужа, только попросите. Понимаю, у вас принято выкармливать птичек, но чижонку может стать здесь плохо.

— Нет, не станет, — уверенно ответила Третья. — Птичка не единственный подарок. Посмотрите, тут что-то странное.

Я подошёл ближе: перед девочками лежал шуршащий пакет подозрительного вида, на котором красовалась непонятная надпись на английском. Также неизвестный художник нарисовал нечто желтое и какую-то травку. Пакет был открыт, и от него несло мерзким запахом незнакомого растения.

— Надеюсь, вы это не ели? — строго спросил я.

— Нет, ни в коем случае, — ответила супруга. — Хотя это человеческая еда, и нам было бы очень интересно попробовать её. Но вдруг она вредна? Там сзади много чего написано, нельзя ли попросить вас перевести?

— Хорошо, только мне нужен словарь. Сейчас приду.

Я решил сам отправиться за книгой. Странная идея — отдать наследной принцессе человеческую еду, которая может оказаться не то что несъедобной, а даже ядовитой. Да ещё и этот пакет: такой блестящий, такой скрипучий — из чего он сделан?

Не прошло и нескольких минут, как я вернулся, держа в руках свитки.

— Что ещё находится в сумке?

— Не знаю, мы не открывали, — ответила Кагуя-химэ, — но мне сказали, что оттуда выбросили всю бумагу, вроде денег, а оставили то, что может быть занимательным.

— Ясно. Так вот, тут написано не по-английски. Вы хоть знаете, в каком веке и на территории какой страны проходила экспедиция?

— Не знаем.

— Ладно, так, тут пояснения на нескольких языках. Сейчас попробую перевести. «Название: Сделанная из батата щепка со вкусом укропа». Не очень понятно, но точнее не получается. Так, дальше. «Извивающийся разрез сделанной из батата щепки со вкусом укропа.

Составные части: бататы, масло из овощей, приправы: соль, порошок луковый, какой-то непереводимый компонент, во всяком случае, в словаре его нет. Усилители запаха (опять непереводимый, и ещё один, а третий — это пятая буква английского алфавита 627, она же 61 — что-то совсем неясное), опять непереводимо, укроп, порошок снятого молока, какой-то земной сорт лука, выжималка пряностей (укроп, петрушка, непереводимый компонент).

Содержит мало следов пшеницы, белка соевого соуса, зёрен сезама и сельдерея.

Суть веса: 28 какой-то земной единицы.

Лучше сначала: смотреть дату с другой стороны пакета. Хранить в сухом месте, защищённом от солнца и не превышающем комнатной температуры».

Девушки в ужасе смотрели на меня.

— Что же это такое? — тихо спросила Хига.

— Понятия не имею, — честно ответил я, — но что-то, в чьей основе находится батат.

— Но как в одном маленьком кусочке может быть столько всего? — спросила Кагуя-химэ, держа палочками желтую щепку странного волнистого вида.

— Дайте мне, — я взял ещё одни палочки, — запах отвратительный, но, может, это съедобно.

С этими словами зацепил одну щепку и отправил в рот. Она оказалась очень хрустящей, явно наполненной жутким количеством пряностей. Но в своеобразном вкусе ей не откажешь.

— Ешьте, она безопасна, — сказал я, откладывая себе несколько кусочков.

Девочки потянулись палочками к пакету, и вскоре он опустел.

— Чем вас ещё осчастливили? — спросил я, внимательно глядя на странную чёрную коробочку, лежащую подле жены.

Она, видимо, поймала мой взгляд, поскольку поспешила ответить.

— Это очень странная вещь. Не буду лгать, мы её уже осмотрели, — супруга с некоторым страхом посмотрела на коробочку, — это — музыка. Подождите, — она перехватила мою руку, — дайте объясню, а то вы сломаете. Здесь пять кнопок. Первая, треугольничек, включает звук; квадратик выключает; две черты вправо — и музыка возвращается на то место, где была; влево — идет дальше. А на красную кнопку лучше не нажимать: звук портится. Я попробовала, так часть музыки исчезла, зато появились наши голоса.

Знаком показав жене, что всё понял, я нажал на треугольник. И о чудо! По комнате разлилась странная мелодия какого-то незнакомого струнного инструмента. Что за колдовство! Я остановил музыку квадратиком.

— С этим надо разобраться, — сказал я, прощупывая, где что можно открыть.

— Не ломайте! — воскликнула супруга.

— И не собираюсь. Не волнуйтесь, если что-то легко открывается, значит предназначено для пользователя. Это не магия, а сложный механизм. Так, вот, что-то есть.

Передняя часть коробочки отодвинулась, повиснув буквально на двух петлях. Там оказался небольшой прозрачный прямоугольник, в котором находилось коричневое подобие верёвки. Девушки вскрикнули.

— Успокойтесь, оно не страшное. Уверен, что коробочка состоит из нескольких частей. Сейчас проверим, заиграет ли она, если убрать одну, — я вынул прямоугольник, закрыл дверцу и включил. Послышалось шуршание: один из болтиков, на котором и висел прямоугольник, начал вертеться, но звука не было.

— Ясно, музыка находится не в коробочке, а вот в этом.

— Здесь!!?? — хором воскликнули барышни.

— Да. Люди каким-то образом внесли звук, предполагаю, что в эту верёвочку, потому как при включении крутится она. Как — не знаю.

— Лорд Зойсайт, это невозможно, — прошептала жена обречённым тоном, видимо уверившись в моей ненормальности, — такого не может быть. К тому же музыка двух видов.

— Сейчас проверим, везде ли музыка одинакова, — я поставил прямоугольник обратно, но другой стороной, на которой красовалась английская буква «бэ», — мелодия изменилась.

— Интересный феномен… А ведь верёвка идет в другую сторону. Видимо, музыка так положена, что при обратном чтении получаются другие звуки. Но мне не верится, что это нечто состоит только из двух частей. Прямоугольничек — носитель, коробочка — воспроизводитель, но откуда они берут энергию?

Девушки не поняли меня, а я попытался найти, что же там ещё открывается. Нашёл: на свет вылезли две маленькие палочки из неизвестного материала. На них ничего не было написано, кроме креста с одной стороны и полосы с другой, — эти же знаки, если приглядеться, можно было увидеть и на коробочке. Я попробовал включить её без них — так даже болтики не начали крутиться.

— Ну что же, — улыбнулся я, — познакомьтесь с энергоносителями. Поскольку больше ничего не открывается, предполагаю, что это они и есть. Только непонятно, как они подзаряжаются? Может, энергией Солнца? А может, никак, и тогда, как только энергия кончится, коробочка перестанет играть. Вы меня понимаете, Третья?

Она только кивнула, а вот Кагуя-химэ не преминула вмешаться.

— Какая энергия? Зачем?

Я тихо вздохнул.

— Объясняю на простом примере. Вы согласны: чтобы двигаться, нужно есть? Если вы не будете есть, то вскоре не сможете встать c пола. Силы нам даёт пища. Вот сила — это и есть энергия, грубо говоря. В данном случае роль еды выполняют две палочки. Понятно?

— Да, спасибо, просто вы говорите так путано. Но если вы всё поняли про коробочку, так пускай музыковоспроизводитель ещё сыграет.

Никто не возражал, и я включил коробочку. Полились звуки странной, но очень красивой земной музыки — ничего подобного мне никогда в жизни не приходилось слышать. Ещё и ещё… Мелодия сменяла мелодию, пока музыкохранитель не кончился. Тогда я аккуратно вынул его, перевернул, поставил и… послышалась песня — первая за эти полчаса. Как же она была прекрасна! Женский голос невероятной высоты пел что-то на неизвестном мне языке. Ни слова нельзя было разобрать, но само звучание проникало в душу и сердце, задевало какие-то глубинные струны, вплеталось в сознание, создавая чёткие и яркие образы несбывшейся мечты, горя, тоски и, одновременно, надежды. Этот простейший мотив навсегда поселился в моей душе.

— Божественно, — прошептал я, — песня особенно хорошо звучала бы на похоронах или на поле битвы, я был бы счастлив, если бы эта музыка сопровождала мою смерть. Но как же она прекрасна…

Девушки услышали мои слова и переглянулись, но и виду не подали, что сердятся на то, что я помянул смерть. Через несколько минут песня кончилась, и опять пошли мелодии. Других песен не было. Кагуя-химэ вертела в руках маленькую коробочку, судя по размерам — жильё музыкохранителя. В ней лежала бумажка, на которой написано по-английски «Шедевры классической музыки». Действительно шедевры, иначе и не скажешь. Люди умеют ценить красоту и талант. Я тихо взял у жены из рук прозрачную упаковку и посмотрел, не написано ли там, как зовут ту песню. На обратной стороне было нарисовано около десятка английских цифр, а рядом с ними, видимо, автор и название каждого произведения. Но перевести удалось только частично: второе слово — «песня», а вот первое непереводимо, то ли чье-то имя, то ли местность, то ли просто набор букв. Я уже собирался вернуть упаковку жене, как вдруг оттуда выпала ещё одна бумажка, сложенная вчетверо. Она очень похожа на ту, на которой нарисованы Софи и Биджи. Я взял её, развернул и посмотрел на просвет. Да она же из дерева! На ней какие-то слова. Скорее всего, моей песни, потому что все остальные композиции были без слов. Но написано не по-английски, хотя и такими же буквами:

Особенно красивой была черепаха: огромная, разноцветная. Моему мужу она тоже нравилась более других статуй, поэтому мы порой сидели с ним неподалеку, слушая музыковоспроизводитель. Зойсайт сетовал на то, что не может произнести английские буквы, а то выучил бы слова песни наизусть. Я молчала, наслаждаясь музыкой.

Как-то в конце лета мы, по обыкновению, сидели в тени черепахи, слушая пение птиц. Был несчастливый день, поэтому ничего интересного не могло произойти³⁷. Близился вечер.

— Супруга, пойдёмте в дом, холодает. В вашем положении лучше не рисковать.

— Конечно, — я была счастлива: вот уже почти месяц, как не происходило ссор.

Я встала, опёрлась на ногу и… закричала от боли, падая. Зойсайт заткнул мне рот, не давая позвать на помощь и опозорить себя. Вдруг я услышала топот, оглянулась, но это оказались юмы мужа: Ландыш, Виноград и Бальзамин.

— Успокойтесь, дайте мне осмотреть ногу. Вам так больно? — пытался дозваться до меня Зойсайт.

Я немного успокоилась и поняла, что сильной боли не чувствую.

— Не трогайте меня!

— Что случилось? — это оказалась Ландыш.

— Она неудачно упала, но, похоже, вывиха нет, иначе бы крику было, — ответил Зойсайт.

— Что это? Что произошло? — тихо спросила я.

— Я не знаю, что произошло, — мягко сказал Зойсайт, придвигаясь ближе ко мне, — вы в состоянии понимать, что я говорю? Так слушайте. Никто ничего не услышал, так что о чести не беспокойтесь. Ландыш принесла покрывало: аккуратно переползите на него. В вашем положении нельзя лежать на сырой земле.

— О ужас, что с ребёнком!

— Тихо, иначе сами себе навредите. Переползайте так, чтобы не было больно, и позвольте осмотреть вашу ногу.

— Нет, нет, — закричала я, забыв о чести.

— Представьте себе, что я врач.

Пришлось подчиниться. Юмы помогли мне перебраться на ткань, а муж начал осматривать меня, щупать и трогать: никогда не чувствовала себя более гадко. Я читала молитву, пыталась отвлечься, только бы не чувствовать этих ужасных прикосновений. Становилось всё темнее. Как дойти до дома?

— Так, вроде всё нормально, вывиха не было, — сказал Зойсайт, вставая. Но у вас внутреннее кровотечение. Сейчас перевяжу колено так, чтобы вы не сгибали ногу, и телепортирую вас домой.

— Нет, нет, не смейте, только не телепортация, умоляю! — воскликнула я, представляя себе, как она может повредить ребёнку.

— Вы предпочтете дойти до дворца?

— Да.

— Хорошо.

Зойсайт стянул мне ногу какой-то очень длинной тряпкой так, что я не то, что согнуть её, а пошевелить не могла. Опираясь на юм, кое-как дохромала до покоев мужа. Нас никто не заметил, за что я благодарила всех богов подземного мира. Оказавшись в комнате, попросила позвать настоящих врачей, чтобы они сказали, как дитя. Зойсайт не возражал.

На следующий день о падении знали все. Меня жалели и ругали, говорили, что нельзя было ходить, если я не уверена в ноге, что я мать наследника, что боги гневаются и ещё много чего. Сестра не приехала, даже весточки не прислала: видимо, ей не сообщили о случившемся. Весь замок читал молитвы целителю Якуси во всех его семи ипостасях, богу Фугэну, продлевателю жизни; заказали молитвы в храм Добра и мира и в храм Вечная Обитель. Везде слышалось: «Как же её угораздило так упасть?» А уж когда стало известно, что мы с Зойсайтом наслаждались пением кукушки, то негодованию просто не было предела. «Как можно в вашем положении слушать птицу, которая поет о царстве мёртвых? Которая сопровождает души в страну смерти?»

Всё это было невыносимо, поэтому я переехала в одну из галерей, оставив в своей комнате Хигу. Пускай ей говорят всё то, что должны мне: она, в конце концов, не в тягости. Единственный, кто не бросил меня в этой пренеприятнейшей ситуации, был Зойсайт. Сначала он смазывал мне чем-то колено, а, когда опухоль прошла, стал заниматься престранными упражнениями. Он заставлял меня приподнимать ногу над землей. Сначала ничего не выходило: нога оставалась лежать. Но через несколько дней упорной работы приподнялась. Муж единственный не укорял меня, не порицал, хотя моя вина была чудовищной. Он молча лечил меня.

— Откуда вы знаете эти упражнения? — спросила я однажды.

— У меня у самого бывали вывихи и переломы. Лорд Кунсайт разрабатывал мне ноги точно так же, — ответил он, мило улыбнувшись. — Упражнения хороши тем, что просты и безболезненны. За время хождения в той трубке вы совсем испортили себе мышцы. Надо заняться спортом, тренировать ногу. И я не шучу. Иначе вы постоянно будете её вывихивать или прокручивать как сейчас.

— Я на всё согласна. Но почему вы запрещаете мне самой поднимать ногу? Ваше присутствие обязательно?

— Вы не поймете, — ответил он, взяв веер, лежащий неподалеку — подарок Сестры.

— Почему же?

— Если вы просто так будете поднимать ногу, в этом не будет толку. Я не просто отдаю команды, я чувствую вас, чувствую вашу ногу, ваши мышцы, вашу кровь и сухожилия. Я поднимаю ногу вместе с вами, контролирую процесс. Но вы всё равно не поверите мне.

— Отчего же? — удивилась я. — Есть разные виды борьбы, как я слышала, некоторые основаны на внутренней энергии.

— Да, можно и так сказать.

Воцарилось молчание.

— Скажите, а есть ли кто-то в этой жизни, кого вы любите больше других? — лукаво спросила я. Ответ я знала заранее. Ни о ком, кроме как о своём учителе, мой муж не отзывается с теплотой и нежностью. Кунсайт для него своеобразное божество, но было просто интересно, скажет ли прямо?

— Королеву.

— Королеву? — я настолько не ожидала услышать подобное, что даже забыла о вежливости.

Зойсайт прошёлся по комнате, не глядя на меня.

— Вы спросили: «люблю ли я кого-нибудь больше других?». Ответ однозначен. Нет, не подумайте, что мне нравится Королева Погибель как демон, но она гений стратегии, она создала наш дом — Тёмное Королевство. Много работы пало и на плечи Лордов, и простых демонов, и юм, но всех объединял её лик, её дело.

— Вы меня не поняли. Я имела в виду по духу.

— И ждете, что отвечу: «Кунсайта». Но я не могу этого сделать: многие его душевные качества не находят отклика в моём сердце. Я не люблю его, а боготворю, это разные вещи. Он является для меня личным богом и кумиром. Да, можно назвать это чувство «любовью», но оно таковым не является. У меня нет никого, кто близок мне по духу. И не может быть. Я живу слишком долго, поэтому никто не вызывает особенного интереса. Мне не с кем говорить на все темы. Есть множество знакомых и друзей, но «доверителя сердца» нет, во многом потому, что подобное больше нужно женщинам. А мы, как создания более грубые, ценим другие чувства и отношения.

— Вы несчастный демон, — ответила я, глядя на мужа с жалостью. — Неужели вы уже испили все радости жизни, познали всё, что уготовано судьбой, чтобы говорить такое?

— Меня привлекают ребячество и игры, но вы всё равно не поймете, что значат эти слова.

— Пойму, — почему-то сейчас я чувствовала некоторую решимость, не свойственную мне ранее, — я знакома с вами не первый день. Вы просто хотите настоящей семьи, в которой были бы все три поколения, но при этом и представить себе не можете, чтобы ваш благодетель женился…

Я осеклась. Откуда возникли мысли и слова? Я ничего не знаю, да и никогда не думала об этом. Интуиция? Муж, кажется, счастлив со мной, у нас есть семья. Зойсайт смотрел на меня с уважением, не свойственным ему, и с удивлением.

— Я признаю своё поражение, — смиренно сказал он, склонив голову.

Глава 6

Кагуя-химэ

Почти полгода я не обращалась к дневнику. Конец лета, осень, начало зимы — всё как в тумане. Повседневную жизнь записывать не хотелось, жаловаться на дурное самочувствие и муки тоже, описывать торжества не было настроения. Этот кошмар продолжается почти год, но скоро должен закончиться — так говорят врачи. Матушка моя без конца молится Будде Якуси, чтобы ни одна болезнь не коснулась меня в последний месяц тягости. Если её молитвы будут услышаны, она переменит внешность³⁸ и удалится в монастырь. Радоваться ли за неё? С одной стороны, у неё есть шанс достигнуть просветления и родиться в лучшем обличье, но с другой, не хотелось бы, чтобы близкие мне демоны приносили себя в жертву во славу наследника. Достаточно моих жертв, не надо ничего большего.

Недавно мне в подарок преподнесли маленькое сасаки³⁹, причем кто преподнёс — так и остаётся тайной. Слуга, принёсший дерево, сказал только, что «ходящему в желтом не должно говорить что-либо о ходящей в фиолетовом»⁴⁰. Я и не стала допытываться. Дерево оказалось таким маленьким, что свободно уместилось на подносе, будто обычный подарок¹. Его пересадили куда-то в сад, так что я его больше не видела и не знаю ничего о его судьбе.

Маленькие сёстры сообщали, что каждый день ставят в храме по двенадцать свечек, чтобы единственное желание всего народа исполнилось.

Многие поэты пишут стихи, в которых выражают надежду, что «в бамбуковом саду скоро появится новый здоровый и во всех отношениях прекрасный росток».

Военные правители не раз вскользь упоминали, что рождение наследника не допустит возможную гражданскую войну.

Всё это продолжалось полгода. Ни от кого не было мне поддержки и утешения в это время, все слишком волновались и переживали. Сколько раз я клялась сама себе, что, родив ребёнка, приму постриг? Сосчитать невозможно. Мужу очень скоро надоели мои страдания, он оставил меня на попечение придворных дам, а сам занялся охотой, чтением, чем ещё могут развлекаться мужчины его положения? Ко мне за полгода он зашёл раза два, за что я ему очень признательна, а в остальное время о моём здоровье справлялась одна из юм, поверенная, кажется?

Моё роптание на судьбу оказалось ненапрасным и пророческим. Сейчас, в одиннадцатом месяце, во дворце заговорили о том, что к столице приближается то, что хуже трех великих бедствий, — чума. Пока ещё очаги заражения (как выражается мой муж) находятся далеко от столицы, но надо срочно что-то делать. В замке заговорили о скором отъезде. Мне довелось услышать один престранный разговор между моим мужем и отцом.

— Я слышал, вы собираетесь отправиться в далёкий горный храм? — спросил Зойсайт, глядя куда-то мимо императора.

— Да, это наше постоянное убежище. Если что-то происходит, то императорская семья вместе с приближёнными отправляется туда. Монастырь находится в горах, а рядом с ним только деревня, поставляющая еду. Ни одна болезнь не может проникнуть туда.

— И сколько туда ехать? День, два?

— Что вы, Лорд Зойсайт, — усмехнулся отец, — с нашей-то скоростью мы достигнем монастыря через дюжину дней.

— Две недели? Вы хотите две недели везти женщину на десятом месяце беременности?! — едва не закричал Зойсайт в изумлении. — Как вы не понимаете…

— Мы всё прекрасно понимаем, — ответил отец, — но другого выхода нет.

— Как это нет? Телепортация.

— Мы не пользуемся магией, это не этично.

— Хорошо, — голос мужа едва не дрожал от гнева, — Кагуя-химэ принадлежит мне как законная супруга. Если вы все хотите ехать две недели, то это ваше законное право, но я не стану рисковать здоровьем моей жены и ребёнка и телепортирую её в монастырь.

Отец только покачал головой.

— Вы казните если не её, так ребёнка точно.

— Телепортация безопасна.

— Да. Но вы знаете, что, когда ею пользуешься впервые, могут возникнуть осложнения не то что у беременных женщин, а у закалённых мужчин.

— Разумеется. Но в данном случае речь не об этом.

— Простите, Лорд Зойсайт, но как раз об этом, — отец вздохнул, утомлённый грубостью. — Моя дочь ни разу в жизни не пользовалась таким методом передвижения, она вообще не использует даже свою магию — целительную силу. Вы возьмёте на себя ответственность?

— Нет, — зло прошептал супруг.

Через несколько минут он пришёл лично ко мне: злой и измождённый.

— Вы действительно никогда не телепортировались? — начал он без предисловий.

— Да, действительно, — ответила я, боясь, что он всё же решит попробовать.

— И вы действительно не пользуетесь своей магией?

— Нет. Я знаю, что являюсь демоном исцеления, но никогда не пользовалась даром.

— А ведь вы можете при желании лечить почти любые травмы и переломы, а ваша кровь… Неужели вы не понимаете, что вы очень редкий демон. Чрезвычайно редкий.

— Я понимаю, но мне не нужно лечение. Есть молитвы, целебные травы, а если спасти не удаётся, то это воля богов.

— Скажите мне, если, конечно, знаете, какими демонами являются ваши сёстры, мать, отец и дедушки с бабушками? — Зойсайт взял меня за плечи. — Нужно обязательно узнать, как у вас могла оказаться именно такая сила.

— Если вам так интересно, расскажу.

— Да, только подождите, нет, сёстры не нужны, у вас ведь разные матери. Так что без них.

— Как угодно, — я тихо вздохнула: муж так любит магию, без которой мы прекрасно обходимся, что это начинает надоедать.

— Отец — вулкан.

— Не понял.

— Ему подвластна сила того, что появляется из вулкана: и пепел, и лава, и потом пемза.

— А, понял, мы просто это не так называем. То есть он к земным принадлежит. Дальше.

— Матушка владеет силой насекомых.

— То есть повелевает животными?

— Нет, именно насекомыми, то есть сражаться могла бы так же, как ядовитая змея или паук.

— Очень интересно, значит, вы так давно не пользуетесь магией, что у вас пошло чёткое расслоение.

— Я не понимаю.

— Магия у вас затухает. Нормальные демоны повелевают царством животных и литосферой соответственно, а вашим родителям сила дана кусочками.

— Всё равно не понимаю.

— Ладно, не важно.

— Родители матушки — демоны маскировки и убеждения.

— Тонкие материи, это уже лучше.

— А государи-иноки³ — оба демоны звёзд, отчего и у двух из трёх моих сестёр звёздная сила. А у последней — дождей.

— Воды?

— Нет, именно дождей.

— Потрясающе, — муж смотрел на меня удивлённо, — магия будто знает, что вы ею не пользуетесь, и постепенно исчезает. Очень странно. Но, боюсь, во время переезда вам и она не поможет…

Через несколько дней мы тронулись в путь. Мне было очень плохо, поэтому я почти ничего не запомнила. Помню только, что Сестра была рядом, подходила, жалела меня, но всё словно в тумане. Меня преследовало только одно желание — умереть. Умереть и не мучиться больше в пути. Такие недостойные мысли незадолго до великих родов просто преступны, но они меня не оставляли. Если бы у меня была хоть малейшая возможность, боюсь, я бы ею воспользовалась. Но её не было, поэтому пришлось стерпеть ужас, страх и боль. Рядом со мной лежала всего одна вещь — подарок Нефрита, батат. Этот плод у нас не растёт, но я ела его в Тёмном Королевстве, и мне он очень понравился. Видимо, помня об этом, милый друг прислал мне его в утешение. Я же не стала готовить его, а посчитала талисманом и в прямом смысле слова молилась на него, пытаясь поверить в то, что после родов делегация Тёмного Королевства посетит меня, и я увижу любезного друга.

Зойсайт

Двухнедельный путь был просто ужасен. Ехать зимой по горам — удовольствие ниже среднего, особенно когда едут женщины, к тому же беременные. Эпидемия наступила очень некстати. Из-за неё Кагуе-химэ и наследнику грозит серьёзнейшая опасность. Меня бы это не волновало ни одной минуты, если бы рождение ребёнка не нужно было Тёмному Королевству. Понимая, что ответственен за то, чтобы всё прошло успешно, я решил действовать. Когда-то давно Джадент говорил о какой-то вакцине, которую он открыл. Что-то жуткое, о чём он рассказывал едва не четверть часа. Я написал ему письмо и попросил срочно прислать немного. Он на редкость быстро ответил и прислал небольшую ампулу, при этом не указав, что с ней делать. То ли давать пить, то ли вколоть. После недолгого раздумья я решил, что всё же лучше вколоть, что и сделал во время очередного ночлега. Теперь, что бы ни случилось, Кагуя-химэ не заболеет. Даже если умрут все те, кто едут с нами, проблем с родами не будет. Недаром же я живу на свете последние восемьсот лет. За это время мне приходилось помогать акушерам. Хотя рождение ребёнка — омерзительное зрелище, после которого на женщину противно смотреть, но, если другого выхода не будет, я буду с женой до конца. Джадент просил сообщить, в какой примерно день должен родиться ребёнок. Ведь как только это случится, то ли Кунсайт, то ли Нефрит отправится в Хэоанскую Империю, чтобы выразить почтение… Якобы.

Как только я узнал, что жена — демон исцеления, едва поборол желание сразу же взять её кровь. Она же, видимо, сама не знает, что её кровь обладает целительной силой и может лечить любые повреждения кожи. Демоны медицины очень редки. Помню, несколько столетий назад Королева специально выискивала таких, чтобы сделать вечными донорами. И вот сейчас рядом со мной существо, которое владеет огромной силой, но само даже не знает ни о чём — грех не воспользоваться. Я решил, что заберу кровь, как только жена хоть немного оправится, а то сейчас обессилю и без того слабый организм.

Пытка дорогой кончилась внезапно, я даже не заметил, как мы подъехали к огромнейшему монастырю, располагавшемуся в центре гор. Такой огромной территории я давно не видел — она явно рассчитана на несколько тысяч демонов. Недалеко от монастыря находится деревня, которая и снабжает его продуктами и всем необходимым. Насколько хватало глаз, не было заметно ни одной более высокой горы, чем та, на которой мы находились. Нас провели едва не по всем зданиям, показывая, где что находится. В таком монастыре точно можно заблудиться. Как только осмотр закончился, я вышел из него и попытался обойти по периметру… Чем дольше я шёл, тем больше меня удивляло это строение. Таких огромных замков в Хэоанской Империи практически не строят. Общая протяжённость крепостных стен составляет несколько ри. Стены сделаны из дерева, без применения глины или камня. Вокруг них находится ров, который, правда, осушён, что не мешает ему представлять собой большую опасность: дно усыпано ножами. Зачем сейчас, в мирное время, такие предосторожности? Тем более учитывая то, что здесь гостит сам император? Замок имеет две линии обороны, между которыми растут густые сосны, но при этом ворота слабо укреплены. Я бы даже сказал, что они требуют скорейшего ремонта. К главным воротам ведёт стационарный мост. Осмотрев его, я понял, что последний раз монастырь укрепляли примерно лет двадцать назад, уж никак не меньше: брёвна в некоторых местах сгнили. Но, несмотря на явную ветхость здания, я чувствовал его былое величие. Если его немного подлатать: заменить брёвна, улучшить башни, починить мост — то в монастыре можно довольно долго отсиживаться.

Помню, лет сто назад мы брали горные замки штурмом. Это было очень тяжело, гораздо тяжелее, чем атаковать замок на холме или на равнине. Много укреплений пало тогда от наших рук, но самой запоминающейся осадой навсегда останется та, что происходила в 687-м году. Возможно, потому самой запоминающейся, что тот замок мы честно так и не взяли. Нам просто повезло: мы сумели найти источник пресной воды и отравить его, а так осада могла бы затянуться на годы. Помню, тогда нашу армию сопровождал небывалый успех. Мы уже думали, что никто не сможет сломить нас, а тут горный замок, в котором укрылся сам властитель страны. К сожалению, никого из Си Тэнно не было тогда с войсками. Мы следили за всем через специальные шары, но, как и наши войска, были опьянены лёгкими победами, за что и поплатились… Сперва к замку подошла только небольшая часть войска, которая намного опередила остальных. Мы были настолько безалаберны, что позволили первым отрядам атаковать… Они полегли все. С самого начала битва складывалась не в нашу пользу. Осажденные воткнули в землю ежей, небольшие копья, острые побеги бамбука. Возможно, они и не причинили такого уж вреда, но сильно замедлили движение. С каменных стен сыпались стрелы, камни и масло. Благодаря наклону градусов в тридцать камни рикошетили и наносили больше вреда нашим воинам. Однако, несмотря на все эти трудности, осаждающим тогда удалось подойти к главным воротам, которые, как назло, оказались двойными. В этом барабанном комплексе и погибли последние воины. Им удалось взять первые ворота, но они оказались во внутреннем дворе под перекрестным обстрелом защитников замка.

Так бесславно закончилась первая попытка взять крепость. Это была позорная страница и в истории Тёмного Королевства, и в нашей карьере. Королева в ярости приказала передать командование ей лично, раз мы не можем ничего сделать сами. Мы подчинились и передали все материалы по замку, которых оказалось чудовищно мало. Мы знали только, что крепость имела три линии обороны, внутри каждого двора возведены многочисленные стены, то есть замок превращен в лабиринт. Ворота располагаются не напротив друг друга, а за поворотом стены, так что взять главную башню практически невозможно. И это всё. Страшно вспомнить, какое чувство стыда мы испытывали, когда Королева спросила: «Это всё? А количество осаждённых, возможные запасы продовольствия, оружия, типы башен, в конце концов?» Мы не отвечали. Тяжело было признать, что из-за многочисленных побед расслабились настолько, что не наводили справок о враге. Берилл молча взяла командование в свои руки. Зная её многочисленные таланты, мы не сомневались в успехе, но сами едва сдерживались, чтобы не покончить с собой от разъедающего душу стыда.

Стены в замке хотя и были каменными, но построены так, что никакое землетрясение их не разрушит, так что на катаклизмы нельзя было рассчитывать. Расположившись вокруг замка, наши новоприбывшие войска не торопились с новым походом. У нас оказалось не так много осадной техники, как мы думали, зато было много разрывных бомб. Тогда мы впервые решили попробовать начинить бомбу не только порохом, но и кусочками железа. Сразу скажу, что это дало свои результаты, но не помогло взять замок. Через несколько дней было принято решение начать атаку. Под прикрытием щитов нашим войскам даже удалось засыпать ров. Под градом стрел и камней солдаты с помощью лестниц или же просто по камням карабкались на стены. Первую стену взять удалось, хотя заслуга была больше не тех, кто лез на стены, а тех, кто-таки сумел их заминировать. После оглушительного взрыва часть стены рухнула, похоронив и наших, и не наших. Но на этом продвижение опять остановилось. Лабиринт, которым являлся первый внутренний двор, стал могилой нашей армии.

Казалось бы, бой проигран, но у Королевы оказался в запасе ещё один козырь: юма, выписанный из-за границы, про которого мы ничего не знали. Он прибыл к войску, которое расположилось двумя линиями укреплений вокруг замка, осмотрел всё и отдал приказ закидать замок настоящими бомбами, начиненными зажигательной смесью! Немыслимое бесчестье! А самое ужасное, что ему удалось таким образом победить врага: замок был взят и сожжен буквально за день! К сожалению, отпраздновать победу тот юма так и не успел: через несколько дней в реке нашли его хладный труп, смазанный специальной смесью, которая предотвращает мгновенное разложение тела. Узнав об этом, Королева сперва опечалилась, но потом сказала, что понимает наш поступок и карать за него не намерена.

Золотое время. Тогда я, пускай и не принимал непосредственного участия в битвах, но хотя бы издалека командовал войсками, решал судьбы тысяч демонов, а теперь ничего не делаю. Этот монастырь навевает воспоминания… и заодно напоминает об одном деле, которое надо бы закончить. Сейчас самое подходящее для этого время…

Прошло несколько дней. Все сидели как на иголках, все беспокоились за мою жену. Похоже, я был единственным демоном, которого роды совершенно не волновали. Всё равно меня как мужа никуда не пустят, так чего бояться? В число двадцать пятое последнего месяца прошёл слух, что святое действо началось. В замке забурлило, задёргалось, завопило. Я же вышел на улицу, любуясь последним снегом. Посмотрим, чем занимаются обитатели монастыря. Поднявшись в воздух, я осмотрелся: монахи или крестьяне (с высоты невозможно разобрать) тащат в замок провизию; старшая императрица сидит (судя по аурам) с двумя своими приближёнными на террасе и усердно молится; по горам гуляет целых шесть придворных. Среди них я узнал и истинного отца ребёнка… Ну что же, сейчас самое время поквитаться с тем, кто посмел посягнуть на мою собственность. Я начал размышлять, как бы подобраться поближе, но пока это было невозможно: мужчины гуляли вшестером, не отходя друг от друга. Ауры у всех горели огнем ожидания. Даже они не могут не думать о наследнике. Надоело!

Внезапно послышался жуткий шум. Я обернулся: огромная ель неподалеку от меня упала, сломав ещё несколько маленьких. Мужчин внизу заинтересовало это событие. Четверо отделились и пошли смотреть… они что, упавшего дерева никогда не видели?! Но тут я заметил, что левый министр остался, а с ним ещё кто-то. Тюнагон, или я ошибаюсь? Они переговорили друг с другом, и тюнагон пошёл вслед за убежавшими. Ну что ж, это мой шанс. Я мягко приземлился неподалеку от левого министра и подошёл к нему.

— Моё почтение, — я склонился, пряча хитрую улыбку. — Вы тоже решили прогуляться в такой чудесный день? Могу я составить вам компанию?

— Разумеется, Зойсайт.

Мы пошли к полянке, которую я уже давно приглядел. Сейчас всё решится. Мы остановились посреди заснеженной равнины. Кругом ни души, только деревья качают кронами. Прекрасное место для убийства.

— Скажите, вы любите мою жену? — спросил я у спутника.

— Простите? — переспросил он, удивленно вскинув бровь.

— Ничего, сейчас объясню.

Я одним движением руки выхватил меч, собираясь отрубить ему голову, но тут раздался взрыв. Мой спутник вздрогнул, вскрикнул и упал прямо на меня. Я подхватил его: из раны текла зелёная кровь. Я уложил его на землю, проверил сердцебиение и пульс, но сомнений не оставалось — он был мёртв… Я молниеносно просканировал окрестности, но никого не было в том месте, откуда раздался выстрел. Времени не оставалось: тело начало исчезать. Встав на колени, я прочитал заупокойную молитву, дивясь тому, что тело превращается в какие-то споры. Не прошло и минуты, как на месте господина левого министра лежали грибы. Какой же он сильный демон, владел целым царством грибов! Злая улыбка исказила моё лицо: если не удалось убить его собственноручно, я совершу ещё большую подлость. Пускай моей жене сварят эти грибочки. Пускай она съест плоть отца своего ребёнка.

Всё ещё улыбаясь, я собрал грибы в небольшую котомку. Под ними оказалась пуля от пистолета. Я совершенно не разбираюсь в типах пуль, поэтому не смог определить, из какого оружия стреляли. Прикинув траекторию, подошёл к соснам: там не было и следов таинственного убийцы, только облако дыма постепенно рассеивалось. Если он телепортировался, то должна была остаться энергия, а я ничего не чувствую. Как такое возможно? Неужели в замке есть демон, способный замаскироваться так, чтобы я, один из Четырёх Небесных Королей, этого не почувствовал? Да даже если и есть, кто мог желать смерти Югатаюмэ? А если кто-то и желал, почему мне не дали убить? Испугались чего-то? Или эта пуля предназначалась мне? Но неужели демон, способный остаться незамеченным для Третьего Лорда, просто промахнулся и вынужден был бежать? Тогда почему он не нанёс второй удар? Я терялся в догадках и совсем не знал, что делать. Убийство… Ведь его обнаружат и очень скоро… Что тогда будет? Я поднялся в воздух. Оставшиеся пятеро мужчин быстрым шагом направлялись к замку. Императрицы с прислужницами уже не было на галерее. Монахи всё так же тащили продовольствие. Больше никого не было рядом. Но не мог же пистолет или мушкет сам выстрелить? Надо бы разобраться, всё равно делать больше нечего.

Я направился к группе мужчин и вскоре догнал их. Рядом со мной оказался правый министр.

— Аматэрасу благословила ваш путь, — выпалил я.

— Аматэрасу вечно с вами. Грибы? В это время года?

— Да, случайно нашёл. Можно спросить у вас: вы хорошо знаете господина левого министра?

— Разумеется, хорошо, а что вам угодно?

— У него есть враги? — спросил я, надеясь, что бестактность мой собеседник спишет на неумение обращаться с высшими мира всего.

— Враги? Никаких. Император очень ценит его. Да и вы сами знаете, что при дворе царят мир и любовь.

— Да, конечно, — ответил я, а про себя подумал: «Да уж, мир и любовь, особенно в начале года, когда всем раздают чины».

— А его семья? Большая? Я имею в виду ближайших родственников.

Правый министр презрительно посмотрел на меня, но промолчать не решился.

— У него есть жена и двое приемных детей. Старший сын взрослый, второй ещё совсем ребёнок.

— А родные где?

— Единственный родной сын воспитывается во дворце.

— А супруга его здесь?

— Нет, она уехала с детьми в поместье.

— Благодарю.

Я поостерёгся дальше расспрашивать, чтобы не вызвать подозрений. Всё это очень странно. Ну ладно, попробую разобраться.

Вернувшись в монастырь, я послал распорядиться, чтобы моей жене приготовили грибы. Пускай, по мнению аристократии, это не самая лучшая пища, супруга всё равно не посмеет ослушаться. Я сидел у себя и не переставал думать об убийстве. В голову ничего путного не приходило. Концы с концами совершенно не сходились. Ну зачем убивать демона, когда его хочет убить другой? Я в сотый раз задавал себе вопрос, глядя на оставшуюся пулю, как тут ко мне в комнату вбежала Ландыш.

— Зойсайт, свершилось, свершилось! Родился мальчик! Зойсайт! Причем такой хороший, какого никогда не было в этом мире!

— Точно! — воскликнул я, вдруг поняв самое главное. — Никогда не было в этом мире… Ведь действительно не было — в Хэоанской Империи ещё не знают огнестрельного оружия!

Я ликующе посмотрел на Ландыш. Она застыла на пороге, не понимая, чему я так радуюсь.

Глава 7

Кагуя-химэ

В самом конце месяце я почувствовала, что приближается срок разрешения от бремени. Как ужасно это было! Я мечтала о том, чтобы родить ребёнка в столице, а теперь это невозможно! Роды — нечистое дело, их никогда не проводили во дворце. Женщин отводили в угловую галерею и близко к ним никого не подпускали, не считая нескольких священников и целителей. А здесь всё совсем иначе. Мне отвели дальние покои, но разве они сравнятся с роскошью дворца? Несколько лет назад я видела, как рожала моя мать. Какое же это было прекрасное событие. А сейчас… Я и писать не хочу о том, как всё происходило.

Позже мне рассказывали, что монахи молились целителю Якуси во всех семи ипостасях, богу Фугэну, продлевателю жизни, защитнику веры Конго-додзи, богу Айдзэну. Но я всего этого не видела и не слышала. Чувствовала только запах ритуального огня. Дорогая Хига поведала мне через несколько дней, что все носили либо чёрное, либо белое. Что дамы, приехавшие в монастырь, передавали священникам отрезы шёлка-сырца и сшитые одеяния. На дворе неподалёку от моей кельи расставили жертвенные столики жрецы инь-ян и провозглашали тысячекратную молитву очищения: этим ритуалом очищали предметы, которые будут принадлежать новорожденному принцу. Всё было как обычно, только перед императором не провели двадцать одного белого коня, так как в горах негде достать животных…

Когда мука кончилась, мне было настолько плохо, что я даже не пыталась узнать пол родившегося ребёнка, а только услышав, что миску скатили с южного ската крыши⁴⁴, поняла, что выполнила свой долг

Практически сразу мне подали рисовый отвар, который я от усталости не могла пить. Радость моя была беспредельна, я не могла поверить в то, что мука кончилась и появилась новая жизнь.

Все следующие дни были посвящены обрядам и церемониям. Я знала, что всех монахов и священников одарили драгоценными дарами. Знала, что со всех концов света мне присылают подарки. Несколько дней повсюду слышался звон колоколов и тетивы, отгоняющей злых духов. На следующий день после рождения дитя понесли купать, на пятый и на седьмой день тоже провели положенные обряды, но я, будучи в очистительном затворничестве, ничего не видела. Мне было безумно обидно, что всё происходит не так пышно, как в столице, что нет всеобщего ликования, что всех гораздо больше беспокоит чума, чем наследник. Югатаюмэ, по которому я скучала, передал мне через служанку записку и подарки, которые я с радостью приняла. До сих пор помню одну фразу из его письма: «Девять светил⁴⁵ будут освещать и заботиться о твоём ребёнке, восемь драконов⁴⁶ — повелителей воды будут оберегать его от напастей, а кровь жертвенных животных⁴⁷ да покроет его непробиваемым щитом от всех болезней». Вместе с посылкой он прислал меч — лучший подарок новорожденному.

Радость мою омрачал только Зойсайт: он ничего не прислал мне, а когда стало возможно говорить со мной, то пришёл, но с какими-то странными вопросами, которые совсем не пристало задавать молодой матери.

Он вошёл, сел передо мной и в явном нетерпении спросил:

— Надеюсь, вам лучше?

— Мне стало хорошо сразу же после того, как ребёнок родился, — спокойно ответила я. — Десять месяцев непрерывной муки кончились, я снова могу быть собой некоторое время. Но вы выглядите таким грустным: неужели рождение наследника не заставило ваше сердце дрогнуть?

— Нет, что вы, я рад, но меня беспокоит сейчас другое. Вы знаете, что делегация Тёмного Королевства скоро прибудет?

— Да? Вы не говорили мне. И кто именно приедет?

— Не знаю. Но одно могу сказать точно: из-за этого ребёнка будет большой спор.

— Ох, пусть так. Главное, что ни от меня, ни от вас судьба дитя не зависит. Ему уже назначили кормилицу, так что всё будет хорошо.

— Да, действительно, самое приятное то, что далее в судьбе ребёнка мы можем не принимать участия.

Зойсайт подсел ближе и посмотрел на меня испытующе.

— Я хотел спросить у вас: вы давно знакомы с господином левым министром?

— Несколько лет, он давно служит, — невинно ответила я, не понимая, к чему он клонит.

— И ваш отец ценит его?

— Да, ценит и уважает. Несколько лет назад произошло небольшое недоразумение: вы же знаете, что все братья моего отца умерли до восшествия на престол и, к сожалению, не оставили наследников. И тогда чуть не случился государственный переворот, вы не представляете, как было страшно. Одни желали видеть императором моего отца, другие — своих ставленников. В те тяжелые времена господин левый министр и стал близок к моему отцу.

— То есть, — Зойсайт придвинулся ещё ближе, — господин левый министр помог вашему отцу занять трон?

— Наверное. Я точно ничего не знаю, — ответила я. — Но почему вы так беспокоитесь о нём?

— А почему бы мне не беспокоиться о тех, рядом с кем я живу? — зло прошептал Зойсайт.

— Простите, — я опустила голову, чуть не плача. — Что я могу для вас сделать? Я хотела бы радовать вас, а даже рождение ребёнка не сделало вас более милосердным ко мне.

— Не пытайтесь угодить мне, всё равно не сможете, — ответил муж, вставая. — Вас хотела видеть Принцесса Третья.

С этими словами он вышел. Я сидела, чувствуя себя подавленной. Он ведь признал, что не ценит меня. Но ладно бы, если бы просто не ценил, такое часто бывает, но его поведение… Его вопросы… А если кто-нибудь слышал наш разговор? И ведь это он говорит жене, которая только что родила ему принца и наследника! Я не могла понять такой жестокости. Он сказал, что Сестра хочет видеть меня… Но я не знаю, что мне говорить ей: она, как и все, рада тому, что произошло. А я… не имею права омрачать светлый праздник своими стенаниями.

Подумав ещё несколько минут, я решила позвать Югатаюмэ: вот, кто может успокоить меня. Взяв бумагу, написала такое письмо:

Через полчаса мне принесли ответ:

Я вздохнула и не стала отвечать. Он не придёт. Почему сейчас, в такое святое время, я чувствую себя потерянной и брошенной?

***

Через несколько дней прибыла делегация Тёмного Королевства, как и обещал муж. Я мечтала увидеться с Нефритом, поговорить. Знаю, это нехорошо, но, может, он откроет причину такого странного поведения Зойсайта? Мне хотелось встретиться с ним наедине, чтобы наш разговор остался тайной, поэтому написала ему ранним вечером. Ох, как неразумно я поступаю! Но он, наверное, не зная, что у нас не принято писать и уж тем более навещать так поздно, пришёл. Я была одна и посмела принять его, не отгораживаясь ничем. Мы сидели рядом.

— Аматэрасу с вами, — прошептал он, увидев меня. — Ваша красота теперь расцвела пышным цветом здоровой женщины и матери. Позвольте выразить…

— Пожалуйста… — я понимала, что поступаю крайне невежливо, но по-другому не могла, — не нужно церемоний и поздравлений. Простите моё дурное поведение, но мне, мне нужна ваша поддержка!

— Что случилось? — он сел ещё ближе. — Вы взволнованы тем, что произошло с ребёнком?

— А что с ребёнком? — спросила я, ибо не знала ничего о его судьбе.

— Понимаете, — Нефрит подал мне какой-то камень, напоминающий по цвету очень сочную траву, — ребёнок принадлежит двум государствам. Он высший демон. Мы, правда, пока не можем определить его стихию, но знаем камень, который отражается в его глазах. Это диоптаз — я держу его в руке.

Я взяла камень, внимательно посмотрела на него и ужаснулась: он такой яркий!

— Но ведь ребёнок будет уродом с такими глазами, — я едва не плакала. — Как такое может быть?

— Пока он мал — цвет глаз не очень заметен, а что будет потом, не знаю. Но дело не в глазах, а в том, что мы хотим дать ребёнку подобающее его силе и способностям образование, чтобы он мог владеть магией; но ваш отец категорически против.

— Зачем ему магия? Мы ею не пользуемся. А впрочем, что я могу сказать? Ведь мои слова подобны снегу в дождливую погоду, — я глубоко вздохнула и спросила. — Скажите, почему мой муж так плохо ко мне относится? Я ведь делаю всё, что могу.

— А вы так хотите нравиться мужу? — удивился мой собеседник. — Зачем? Он ведь для вас непонятное и загадочное существо.

— Но он мой муж! Я хочу, чтобы он жил, будучи довольным и счастливым, но не понимаю, как это сделать.

— Странное желание, — ещё больше удивился Нефрит. — Неужели вы его любите?

— Нет. Но он мой муж: нас обвенчали боги — и моя обязанность быть ему опорой и подмогой.

— У вас редкий дар, — Нефрит сжал мою руку. — Представляю, как к вам относится Зойсайт. Странно, что вы до сих пор хотите быть подле него.

— Я восхищаюсь им. Он сумел выучить английский, он помог нам, когда мы разбирали посылку с земли, он вылечил мне ноги. Он столько сделал для меня, а я не могу подарить ему простое счастье, — слезы покатились по моему лицу.

— Не плачьте, принцесса, — ответил Нефрит, — могу дать вам совет: восхищайтесь им вслух и искренне. Дайте ему понять, что вы принижаете себя, а его возвышаете. А главное, не пытайтесь стать для него матерью и командовать.

Я слушала милого друга, стараясь запомнить каждое слово, наслаждаясь звучанием его голоса. Жаль, но больше мы с ним почти не виделись: дела заняли весь его досуг, а мне он только писал и очень редко приходил. Гораздо больше времени я проводила с Сестрой и Югатаюмэ, но после того разговора поняла, что мои чувства к Вечернему Сну слабеют, что он уходит из моей жизни. Я понимала, что поступаю дурно, но не могла разобраться в себе, ведь даже во дворце жизнь не текла так бурно, как в монастыре после рождения принца. К тому же мне стал оказывать внимание некто, кого я никогда раньше не знала и поэтому несколько опасалась тесных отношений, но писал он изумительно: таких чудных форм и образов я не получала и от мужа, когда он ухаживал за мной. Возможно, я скоро увижусь с автором милых строк.

Зойсайт

«Здесь ещё не знают огнестрельного оружия…» — эта мысль не покидала меня весь день. В монастыре всё бурлило, пенилось, кипело, все были возбуждены рождением ребёнка. Я же, сидя у себя и разглядывая пулю, пытался понять, что значит мой вывод. То, что стрелял кто-то из моих юм? Но кто? Ландыш… Виноград… Бальзамин… Яша… Нет, это абсурд: зачем использовать пистолет, если знаешь, что никто, кроме тебя, не умеет им пользоваться? В разуме моим подругам не откажешь. Но кто тогда? Слуги не владеют оружием… А владеют ли им подруги? Тоже интересный вопрос, ведь огнестрельное оружие недавно появилось в Тёмном Королевстве. Его привезли лет тридцать назад наши заморские соседи вместе с новой религией. Иностранцы помогали нам в тяжелые времена, но при этом укрепляли свои позиции и влияние на нашей территории. Мы все это понимали, но ничего не могли сделать: нам нужна была их помощь. Пистолеты, ружья, мушкеты — огнестрельное оружие привезли они, они же и научили нас им пользоваться. Помню, ни один из Лордов не желал того, чтобы новое оружие поступило в массовое производство, но Королева сказала своё веское слово, и армию перевооружили. Джадент сразу же освоил новую игрушку, но вот остальные Генералы не собирались следовать его примеру. Тогда Королева приказала нам научиться стрелять. Мы подчинились. У меня с собой есть пара пистолетов, но я ими не пользовался уже очень давно, так как, сколько мы не тренировались, не могли научиться точно стрелять: пули летели куда угодно, но только не в цель. В то же время многие юмы заинтересовались иноземными диковинками, но никто из моих не был замечен за подобным увлечением. Ладно, проверю.

Дождавшись вечера, я вынул пистолет (предварительно проверив, что убийца стрелял не из него), порох, пули и пошёл к Ландыш. Девушка сидела у себя.

— Здравствуй, — она тут же поднялась. — Что-то случилось, Зойсайт? Ты плохо выглядишь. И, кажется, совсем не рад рождению ребёнка.

— Можно и так сказать. Потом объясню. Мне нужна твоя помощь, пойдём.

— Идём, конечно.

Я вывел её на улицу и дал пистолет:

— Заряди его и попади ну хотя бы вон в то дерево, — попросил я, подавая всё что нужно.

— Ладно, сейчас, только я не уверена, что сразу смогу вспомнить, как это делается, — она взяла пистолет, долго крутила его, пытаясь воспользоваться давно забытым навыком. Минут через пять она прицелилась, выстрелила — и промахнулась, не попала не то что по дереву, но и по ближайшему кусту.

— Прости, я такая неловкая, — она опустила голову, морщась от сильной отдачи, — но я так давно не стреляла. Потренироваться?

— Нет, не нужно. Всё нормально. Я потом объясню, зачем это было нужно. А где Виноград?

— Должно быть, у себя, — предположила Ландыш.

— Хорошо.

Я направился ко второй девушке.

— Виноград, я искал тебя.

— А, это ты, — она подняла голову. — Привет. Тебя можно поздравить с отцовством. Я очень рада тому, что теперь у тебя есть наследник. И Лорд Кунсайт будет очень доволен.

— Да, я тоже этому рад. Но можно тебя попросить пойти со мной.

— Это срочно? — спросила она, откладывая начатое письмо.

— Да, пойдём.

Мы вышли на улицу. Я подал ей пистолет и объяснил, что делать.

— Собери его и выстрели хотя бы в то дерево.

— Что? — удивилась она. — Ты же знаешь, я не умею стрелять. Последний раз стреляла лет десять назад. Я не помню, как это делать. Да и зачем?

— Я потом объясню. Пожалуйста, попробуй.

— Но я, правда, не помню. В какой хоть последовательности его заряжать: сначала пулю или порох? Подскажи.

Мы промучились минут десять, но я так и не добился результата: Виноград отказывалась заряжать оружие. Пришлось приказать. Она не посмела ослушаться и долго крутила пистолет. Раза с двадцатого ей даже удалось сделать всё правильно, но выстрел не попал по дереву. Отчаявшись, я направился к Бальзамин.

— Зойсайт, давно не видела тебя, — девушка лучилась радостью. — Спасибо, что пришёл. А то тут так шумно. Может, прогуляемся по округе?

— Да, пойдём, — я обрадовался такой возможности и позволил увести себя, а, выйдя, предложил и ей стрельнуть.

— Сейчас, — Бальзамин быстро расправилась с пистолетом, потом так же молча выстрелила, чуть царапнув дерево. — Ты доволен?

— Да, вполне, — я забрал у неё оружие. — Спасибо. Прости, я скоро догоню тебя, но мне нужно срочно увидеться с Яшей.

Оставив Бальзамин на улице, я бросился в покои к любимой юме. Конечно, идея абсурдна, но вдруг?

— Яша, — позвал я с порога, — пойдём, мне нужна твоя помощь.

— Да, мой Лорд, как пожелаете, — она вышла за мной, стараясь не отставать.

— Вот, возьми, — я подал ей пистолет. — Заряди его и выстрели хотя бы вон в то дерево.

— Простите, Лорд, — Яша говорила, чуть не плача, — но я не умею стрелять. Я в жизни не держала в руках пистолета. И даже не знаю, на что нажимать. Простите, — она опустила голову, а по голосу я понял, что сейчас расплачется: она всегда так реагировала, если не могла выполнить мой приказ.

— Ладно, не плачь. Прости, это была шутка, — я отправил юму домой, а сам вернулся к Бальзамин. Гуляя с ней, не переставал думать об убийстве. Хорошо, что юма ни о чем не спросит. Моё предположение не подтвердилось: ни одна из моих подопечных не могла этого сделать. Либо же все они очень искусно притворяются. Надо начать всё с начала. Может, спросить у императора, каков был покойный? Ещё интересно, почему до сих пор никто не беспокоится об исчезновении левого министра? Из-за рождения ребёнка? Ничего путного в голову не приходило. Особенно обидно было то, что эксперимент с оружием потерпел неудачу: как я мог подумать, что кто-то из моих друзей стрелял? Как мне могло такое прийти в голову? Решив не утруждать себя долгими раздумьями, я пошёл к императору в надежде узнать хоть что-то. О, лучше бы не ходил! Уж чего не ожидал услышать, так это… Ну да всё по порядку. Сначала наш разговор был вполне мирным и безобидным. После нескольких ничего не значащих фраз я перешёл прямо к делу:

— Я знаю, насколько вы цените господина левого министра. Если он столь великий демон, то мне хотелось бы получше узнать его. Но, боюсь, моё извечное недостойное поведение может стать некоторой преградой.

— Возможно, — усмехнулся государь. — У меня с ним близкие отношения уже много лет. В своё время он очень многое сделал для меня, так что я даже организовал его свадьбу с одной из моих родственниц. Очень достойный демон, я вам его рекомендую.

— О, не сомневаюсь. Но есть ли кто-то, кто ценит его не по достоинству?

— Никто не может ценить его так, как я, — просто ответил император. — Многие его недооценивают.

— А есть ли у него враги? — осторожно спросил я.

— Что вы имеете в виду? — удивился государь.

— Те, кто хотел бы его неудач, завистники.

— Он чудесный демон, у него никогда не было врагов и не будет. Да и я благоволю ему. Но что за странные вопросы вы задаёте?

— Простите, но можно ещё спросить: его жена достойная женщина?

— Что вы имеете в виду? В ней собраны все возможные женские добродетели, но говорить о достоинстве по отношению к женщине несколько странно. Вы не находите, что к ним редко можно применить такое определение?

— Да, вы правы. Я живу на свете много столетий, но видел мало по-настоящему достойных женщин. В основном, мужчины вызывают доверие и уважение. Но бывают и такие женщины, которые превосходят своих современников-мужчин.

— И сколько же таких было в вашей жизни? — заинтересованно спросил император.

— Сейчас посчитаю. Благо они были настолько яркими личностями, что их имена помню до сих пор. Тридцать две, то есть приблизительно четыре в столетие. Ну да, так и есть. И сейчас подле меня находятся четыре достойнейших женщины этого столетия.

— Четыре? — император удивился. — Двое — это мои дочери, а кто остальные?

Я удивился и смешался. Вообще-то я имел в виду тех юм, которых привез из Тёмного Королевства, но не говорить же об этом императору.

— Почему вы решили… как вы пришли к выводу, что это ваши дочери? — тихо спросил я.

— Ну как же. Они обе покорили ваше сердце, обе стали для вас усладой днем и ночью. Разве подле себя можно держать недостойных?

Я замолчал, поскольку не мог понять, к чему он клонит. Какое ещё «подле себя»?

— Вы что, обвиняете меня в совращении Принцессы Третьей? — воскликнул я в изумлении.

Государь посмотрел на меня непонимающе.

— Я вас ни в коем случае ни в чем не обвиняю. Мне просто интересно, кто ещё две?

— Вы считаете, что я…, — краска разлилась по моему лицу. — Но почему?

— Почему? Вы постоянно виделись с ней и явно оказывали знаки внимания.

Я задохнулся, не зная, что сказать. Совсем не ожидал я такого удара в спину. Третья… Та Третья, которая как демон мне неинтересна и отвратительна? Та Третья, которая ценна только тем, что увлеклась наукой? Немыслимо!

— Но мы никогда не виделись с вашей дочерью наедине. С нами всегда были слуги или придворные дамы.

— Ну уж, — государь искренне засмеялся, — слуги, придворные дамы, ну мы же с вами понимаем, что это не препятствие, что это совершеннейшая чепуха.

 — Должен сказать вам, что я не использую каждую достойную женщину, — прошептал я, чувствуя, что теряю самообладание.

— Но тогда что для вас достойная? — искренне удивился император. — Или же вы просто питаете слабость к красоте? Вас ведь и сопровождают везде только девушки.

— Посмею сказать, что все мои друзья и прислужники мужского пола остались в Тёмном Королевстве, потому что если я сейчас живу в Хэоанской Империи, то кто-то же должен работать. А здешние юмы помогают мне делать хоть что-то во благо моей страны, находясь на чужбине. Ландыш, Виноград и Бальзамин получили такое образование, которого нет у всех обитателей замка вместе взятых. И, посмею заметить, они совсем не красивы.

— Ну и к чему вы это говорите? — спросил император. — Как мне рассказывала дочь после возвращения из Тёмного Королевства, у вас при каждом Лорде служат женщины.

— Да, так случайно сложилось, что сейчас ближайшими являются женщины, не считая Миши, однако соотношение меняется едва не каждый год. Все более низкие чины почти полностью заняты мужчинами. Но я прошу, позвольте мне уйти.

— Я вас не держу.

Я вышел в холодном поту, не зная, что и думать. Таких обвинений я точно не ожидал. Хотя нет, император не обвинял, а констатировал факт, для него это нормально. А ведь я виделся с Третьей только тогда, когда ей было одиннадцать — двенадцать лет. А потом, после замужества, мы почти не общались. Для меня она всегда была скорее ребёнком… Хотя что я говорю, Кагуе-химэ тоже было двенадцать, когда мы поженились. Но откуда могли пойти такие слухи? Я всё время проводил с женщинами, ибо их глупости более выносимы, чем мужские, почему же все решили, что именно Третья пленила моё сердце? Кто меня заподозрил? Подруги жены? Служанки? Или сама вероломная Третья распускает такие гадкие слухи? Думая об этом, я даже забыл об убийстве, и только через час вернулся к расследованию. Раз разговор с государем ничего не дал, можно попробовать поговорить с женой. Она была близка с Югатаюмэ: вдруг знает что-нибудь важное?