- Принцесса Луны, - прошептал я, вспомнив Серенити. – Подожди, не подходи, не двигайся!

Я мгновенно притянул лист бумаги и краски и попытался нарисовать то, что видел: деву, подобную Лунной принцессе при свете Луны.

***

Я открыл глаза: моё тело всё ещё лежало в той комнате, куда и пришло ранним утром. Рядом никого не было. Честно говоря, я смутно помнил, что произошло.

- Мой Лорд, вы проснулись? – Яша появилась из ниоткуда.

- Кажется, моё появление для тебя несколько неожиданно, прости, что потревожил, - ответил я.

- Ничего страшного, скорее я должна благодарить вас за картину.

- Картину? Так я и правда рисовал? Покажи хоть, что получилось.

- Если вы позволите, – ответила юма, - я бы предпочла не показывать вам её. Когда-нибудь вы увидите, что сотворили в эту великолепную ночь, но не сейчас.

- Как хочешь, - мне было не до картины, поэтому спорить не стал. – Если тебе не трудно, найди Виноград, мне надо с ней поговорить.

Яша молча ушла. Я вернулся в свою комнату, благо, супруга уже изволила встать и уйти оттуда. Есть не хотелось совсем, хотя я ещё не завтракал. Мне категорически не нравилось самочувствие, а дурные сны стали слишком частыми.

- Аматэрасу с тобой, - Виноград вошла в комнату.

- И с тобой тоже.

- Что это вдруг тебе захотелось видеть меня с утра пораньше? – юма села рядом, отчаянно зевая.

- У меня к тебе важный разговор, - ответил я. – Мой учитель скоро явится.

- Что за странные слова ты вдруг стал использовать? – удивилась Виноград. – Где ты успел нахвататься такого стиля? У тебя новые знакомые, о которых я ничего не знаю?

- Нет у меня никого, - отмахнулся я и продолжил. – Я имею в виду только то, что не хочу с ним видеться.

- Приехали, - юма была явно не в духе. -  С каких это пор ты не желаешь с ним видеться? Так боишься, что он правду узнает?

- Дело не только в этом. Я не выучил то, что он приказывал. Хинди мне всё ещё не знаком.

Повисло неловкое молчание.

- Зойсайт, - юма сделала театральную паузу, вглядываясь в моё лицо, - прости, но ты с ума сошёл? Ты настолько не уважаешь его, что смеешь не выполнять приказы? Я не узнаю тебя. Нет, конечно, раздвоение личности и всё такое – конечно, оправдание, но всё же, ты точно в здравом рассудке?

- В такие моменты тебя хочется убить, - зло ответил я. – Да, я абсолютно здоров и в здравом рассудке, но мне было совсем не до языка. Но дело не в этом. Если он поймёт, что я его не выучил, изобьёт, обидится и уедет – это будет лучшим вариантом, но я знаю точно, что произойдёт обратное. Да, он разозлится, но и пальцем не тронет меня и уж, конечно, не уедет.

- Я бы не была на твоём месте так уверена, - ответила юма, подзывая девушку с чаем.

- Зато я уверен. Он сам говорил, что не желает каждую нашу встречу превращать в допрос, так что мне ничего не грозит.

- Ладно, не важно, - юма отпила горячий напиток. – Так о чём ты хотел говорить со мной?

- Проблема в том, - начал я, - что не представляю, как вести себя. Да, во время нашей последней встречи он сказал, что я могу иметь от него свои тайны, но он понял, что я что-то скрываю. Моё положение становится с каждым днём всё хуже, я боюсь, что встреча будет и впрямь последняя, но он ни в коем случае не должен узнать о моём предательстве, иначе боюсь представить себе, что случится. Что мне говорить? Как вести себя, чтобы он ничего не заподозрил?

Я замолчал. Виноград тоже молчала, попивая чай. Я даже начал думать, что она не собирается отвечать, как вдруг губы, как мне показалось, отдельно от лица, начали говорить:

- Ты трус, Зойсайт.

Я оторопел от такой наглости, а губы продолжили:

- Трус и истерик. Я никогда не думала, что придётся говорить тебе такие слова. Твой разум сейчас точно где-то отдельно от тебя. С чего ты вообще решил, что скоро умрёшь? Чёрный говорил тебе о годах дополнительный жизни, а ты только и делаешь, что отравляешь существование мне и Ландыш своими нытьём и страхом. Я понимаю, почему она уехала – просто сбежала от тебя, поскольку выносить твои капризы становится всё более невозможно. Что плохого в том, что ты сделал? Ты узнал прошлое – и это великое благо, а не преступление. Ты наоборот должен рассказать Королеве и Кунсайту о том, что узнал, о том, какими силами вы когда-то владели, вообще о жизни на Земле. Это бесценные сведения, а ты скрываешь их! Что касается раздвоения, я вообще не верю во всю эту чушь, что души могут распасться, а уж тем более не верю в то, что та мерзость, которую ты ешь, сможет тебе помочь. Вот честно, просто не верю! Ты только поганишь свою истинную душу, нарушаешь запреты, поедая содержимое пакета. Ты безумно боишься и выдумываешь себе лишние проблемы. Успокойся, наконец: никто тебя убивать не собирается, твои души прекрасно сожительствовали и сейчас сожительствуют. То, что ты любую головную боль воспринимаешь как попытку распада душ – это только твоя фантазия и ничего больше. Подумай, вместо того, чтобы выполнить приказ своего наставника, ты занялся собой, своими несуществующими проблемами. Как можно было так опуститься, а? Не хочешь встречаться с ним – не встречайся, напиши, что не желаешь его видеть и посмотри, как он отреагирует, но избавь меня от обязанности слушать по десять раз на дню один и тот же бред.

- Если мои речи противны тебе, я не скажу более ни слова, - ответил я после небольшой паузы. – Но ты просто не знаешь, о чём говоришь.

- Да, я не могу заглянуть тебе в голову, но даже если, предположим, тебе грозит смерть, так умри достойно, а не мучай всех своими страхами. И вообще, ты хотел красивой смерти? Ты хотел умереть на руках Кунсайта? Вот и признайся в своём предательстве, обрисуй ситуацию и попроси его убить себя. Доволен?

- А это мысль, - моё лицо озарилось улыбкой. – Но он никогда не окажет мне такой чести, как когда-то Анджун. Он возненавидит меня, если узнает правду.

- Как мне надоело твоё нытьё! – воскликнула Виноград, схватившись за голову.

- Аматэрасу наблюдает за вашей очередной ссорой, - послышался знакомый тёплый голос.

Мы обернулись одновременно: в дверях стояла и улыбалась Бальзамин.

- Ты вернулась! – невозможно было уследить, с какой скоростью Виноград вскочила на ноги.

- Да и больше не уйду, - ответила Бальзамин, подходя к нам и садясь рядом. – Я добрый вестник. Лорд Кунсайт послал меня, чтобы я объявила: не пройдёт и двух-трёх недель, как он будет здесь, с тобой, Зойсайт. Он хочет увидеть тебя и просил передать тебе это, - она протянула небольшой поднос, на котором лежало что-то маленькое. Я развернул упаковку и увидел камень. Мы с Виноград переглянулись: я узнал по виду, а она по моему рассказу – это был тот самый самоцвет, который когда-то упал с моей шеи. Тот камень, из-за которого Королеве Берилл удалось меня поймать ещё в той жизни и сделать своим. Тот самый цоизит.

- Это намёк? – спросила Виноград телепатически.

- Быть не может, - ответил я, – он же не следит за мной, он ничего не знает. Хотя у меня есть подозрения по поводу того, что он помнит прошлое.

- Кстати, я правильно понимаю, что не надо говорить Бальзамин ничего о твоём раздвоении?

- Конечно, хватит того, что вы с Ландыш в курсе. Бальзамин никогда нельзя было доверять такие тайны.

Я увидел, что рядом с камушком лежит небольшой свиток. Развернув его, прочитал стихотворение:

 

О беспощадный рок!

Под этим славным шлемом

Теперь сверчок звенит.*

 

Вот и думай после этого, то ли он действительно всё знает, то ли это просто совпадения. Я понял, что молчание затягивается, и Бальзамин уже категорически не понимает, что происходит.

- Спасибо, что передала это, - наконец сказал я. – Моя радость по поводу твоего возвращения просто безмерна. Какие новости?

- Да никаких, особенно, - ответила девушка.

- Как это никаких? – удивилась Виноград. – Что с войной?

- Я не знаю.

- Но подготовка-то идёт?

- Не знаю.

- А что с новыми видами оружия? Огнестрельное входит в моду?

- Без понятия.

- Ресурсов хватает?

- Не знаю.

- Да как ты могла целый год быть дома и ничего не знать???? – воскликнула Виноград. - Свалились вы оба на мою голову. Что ты делала весь год?

- Ты такая милая, когда сердишься, - улыбнулась Бальзамин, - часть времени я была не дома, а выполняла поручения Лорда, обычно договаривалась с разными владетелями земель, но это были очень конкретные договоры, так что вам они вряд ли будут интересны. Запрет на телепортацию на большие расстояния так и не сняли и вообще магию очень сильно ограничили, её теперь коллекционируют.

- То есть готовят магическое оружие? – перебила Виноград.

- Не знаю.

- Ещё раз скажешь «Не знаю», и чья-нибудь кровь точно прольётся, - Виноград театрально пала на пол.

- Кстати о крови, - перебил я. – Может, и правда займёмся чем-нибудь полезным? Как вам, например, тренировка на мечах?

- Ой, Зойсайт, прости, пожалуйста, - вдруг спохватилась Бальзамин. – Я же не осведомилась ещё о здоровье твоей супруги. Прости мне мою невежливость.

Я засмеялся. Это утро казалось едва не более абсурдным, чем давешний сон. Кунсайт, Виноград, Бальзамин – сколько глупостей может произойти всего за пару часов? Но, возможно, именно ради этих глупостей и стоит жить. Бальзамин смотрела на меня несколько недоверчиво, чуть улыбаясь, Виноград смеялась вместе со мной.

- Нет, - наконец выдавила она. – Мечи нам сегодня явно не светят, это будет просто опасно для здоровья, давайте лучше займёмся кое-чем попроще.

В её руке появился небольшой мяч, которым она тут же запустила в меня. Я не успел увернуться, так как всё ещё захлёбывался смехом.

- Один-ноль! – закричала юма.

- Ах, так!

Я схватил игрушку и погнался за Виноград: та выскочила в сад. Бальзамин последовала за нами. Множество деревьев и кустов манили к себе. Виноград затерялась где-то в чаще, так что найти её было не так просто. Дабы не лишать себя удовольствия, я кинул мяч в Бальзамин. Она легко поймала его и запустила в какой-то куст. Тот резко дёрнулся – Виноград предстала пред наши очи вся в листьях. Пока я наблюдал за этой милой картиной, Бальзамин вновь завладела мячом и бросила его в меня. Я не сумел увернуться, так что он попал и отрекошетил прямо юме в руки. Мне стало обидно, что уже второй раз так легко попался.

Не знаю, сколько времени мы гонялись друг за другом по небольшому пятачку земли, но кончилось дело тем, что особенно сильный бросок сломал раздвижную перегородку. Тогда мы соизволили остановиться и оглядеться: кусты сильно пострадали от наших игр. Я смотрел на запыхавшихся девушек и чувствовал себя на редкость счастливым.

- Вы не хотите поесть?

Мы обернулись: Яша наблюдала за нами с веранды.

- Я позволила себе полюбоваться вашей забавой, - сказала она, - и ваша игра мне напомнила:

 

Долгий день напролёт

Поёт – и не напоётся

Жаворонок весной.*

 

- Да, Виноград, ты права, - мне ещё рано умирать, - сказал я, улыбаясь на редкость счастливой улыбкой.

- О Металлия, хоть иногда тебя посещают воистину умные мысли! – ответила юма с таким серьёзным видом, что рассмеялась даже вечно печальная Яша.

 

31.03.09

Продолжение следует…

* Басё

* Басё

 

Глава 52

Зойсайт

 

- Лорд Кунсайт, я безмерно рад видеть вас, - говорил я, склонившись перед своим властителем. Он стоял передо мной на дорожке, ведущей в отдалённую часть императорского сада. Сказать, что я был напуган этой внезапной встречей, значит, ничего не сказать: неожиданно было вдруг вот так просто увидеть своего благодетеля. У меня была твёрдая уверенность, что он предупредит о приезде, что будет какой-нибудь торжественный въезд, а не то, что буквально столкнусь с ним, гуляя по саду. Есть, конечно, небольшая вероятность того, что всё это сон и на самом деле передо мной очередной фантом, вызванный бурным воображением, но надежды мало. Кунсайт… Самый настоящий Кунсайт, а не те чудовища из кошмаров, сейчас стоял передо мной, рассматривая мою фигуру с таким заинтересованным видом, будто видел впервые в жизни. Признаюсь, я не был готов к этой встрече, не успел придумать ответы на всевозможные вопросы, я вообще не ожидал столь скорого появления хозяина. Да, Бальзамин говорила о приезде, но она не упоминала, что он тайный. Или торжественный въезд был настолько тихим, что я не заметил? Да не может быть: я всё же муж матери страны и должен присутствовать на всех мероприятиях. Что теперь будет?

- По тебе видно, - ответил, наконец, Кунсайт, позволяя мне встать.

- Я просто совсем не ожидал вашего приезда, - сказал я, судорожно придумывая, как бы так повернуть разговор, чтобы он ни в коем случае  не зашёл на всякие нехорошие темы, вроде моей памяти.

- Зимой ты обвинял меня в невнимательности, в редких приездах, однако же, стоило мне появиться, как ты готов скорее под землю провалиться, чем видеть меня, - рассмеялся учитель.

- Нет, я рад вашему приезду, но не думал вот так наткнуться на вас в саду.

- Я хотел доставить тебе радость внезапным появлением, но, как вижу, этого делать не стоило.

- Нет, пожалуйста, я безмерно благодарен вам за то, что вы обратили на меня внимание и приехали.

- Ты начинаешь повторяться. Ладно, не будем об этом. В конце концов, я здесь ради тебя, я надеялся обрадовать тебя своим приездом, и мне несколько неприятно то, что ты смущён и подавлен.

Я стоял перед учителем, борясь с абсолютно неправильными мыслями. Зимний бунт вновь стал проявляться. Кунсайт прямым текстом говорит, что я должен быть в восторге каждый раз, когда он, бросивший меня на произвол судьбы в этой стране, соизволяет приехать. Я изначально знал, что являюсь для него скорее вещью, чем живым существом, что в меня играют, когда хотят. Пока мы жили вместе, этого, конечно, не было: я не имею права отрицать, что Кунсайт заботился обо мне и сделал для меня очень многое, но в последнее время я стал для него развлечением, в которое он играет пару раз в год. Покорность, которую он обожает, любовь, которую он считает обязательным дополнением ко мне. Любовь, которую он не ценит… Я помнил, как мы говорили об этом много лет назад:

«- А когда я вернусь?

- Не позже, чем через полтора - два столетия, как только умрут все, кто сейчас знает о свадьбе и вообще обо всём, что произошло в 799 – ом году.

- Через два столетия? Как вы можете так спокойно говорить об этом? Неужели вы меня совсем не любите?

- Люблю, не думай, что мне приятно осознавать приближающуюся разлуку с тобой, но делать из этого трагедию не собираюсь. Да, два столетия – большой срок, но время пролетит незаметно, если ты найдёшь, чем себя занять. А сейчас тебе нужно написать Кагуе-химэ стихотворение и отослать его вместе с небольшим презентом: веткой сливы или сакуры. У них так принято, чтобы перед свадьбой жених и невеста в стихах признавались друг к другу в любви».

Я вспомнил эти слова. Почему-то только сейчас осознал их истинный смысл: Кунсайт готов два столетия играть в меня раз в полгода и наслаждаться моей покорностью. Я прикусил губы, поскольку понимал, что воевать бессмысленно. Предположим, выскажу ему своё недовольство. Он ответит, что у него дела, перечислит их чуть ли не на полгода вперёд. Рассердится на дерзость. У меня было два пути: либо смиряться и каждый раз честно радоваться его приезду, оставляя всё как есть и давая своё молчаливое согласие на то, что мною пренебрегает единственное существо в мире, которое я люблю… Или бунтовать и добиться того, что он никогда ко мне не приедет, ибо зачем ему лишняя морока, он же приходит ко мне развлекаться.

И тут вдруг я вспомнил, что ведь жить то мне недолго осталось. Я скорее всего скоро умру. Умру… И тогда не будет никаких проблем: ему не нужно будет тратить своё драгоценное время на меня, а мне не придётся больше думать о недозволенных вещах. Возможно, эта встреча последняя. Если так, надо получать от неё удовольствие, всё же я люблю Кунсайта больше всего на свете. Смерть… Иногда смерть кажется таким хорошим выходом из создавшейся ситуации. Опять вспомнились его слова: «Ты не сможешь жить со мной, тебе нет смысла возвращаться домой». Значит, я ему не нужен. Нет, умом я понимал, что он хотел сказать этой фразой и что он пёкся о моей безопасности, но… Мысли о смерти вновь пронзили меня раскаленным прутом: я хотел умереть рядом с ним, а в результате погибну вдали, а он даже не будет знать, когда и как я умру.

- Вы надолго приехали ко мне? – спросил я после минутного молчания.

- Нет, - ответил он, - вечером у меня важная встреча.

- Но потом вернётесь? Вы ещё долго пробудете в Хэоанском Королевстве? – продолжил я расспрос.

- Да, недели две или три.

- Значит, мы будем вместе? – я был готов броситься ему на шею, забыв о всех недозволенных мыслях.

- Я этого не говорил. Я не могу быть с тобой, у меня дела. Часа через три или раньше уеду.

- А что за дела?  - спросил я пересохшими как-то сразу губами. – Быть может, могу сопровождать вас?

- С утра и до позднего вечера у меня постоянно деловые встречи, вечером и ночью вряд ли буду спать, нужно писать отчёты и переправлять их в Темное Королевство по тайной почте. Опять же я успел познакомиться с несколькими на редкость приятными и разумными демонами: с ними мы пойдём любоваться первыми весенними цветами, а позже луной. Говорят, в столице скоро будет праздник петушиных боёв, и думаю туда тоже пойти.

- За что вы меня так ненавидите? – прошептал я.

- Как ты смеешь такое говорить? – ответил Кунсайт, повышая голос. – Я ли сейчас не с тобой? Я выделил из своего плотного графика целых два часа на то, чтобы ублажить тебя, а ты ещё смеешь быть чем-то недовольным?

- Но неужели вам надо присутствовать на всём этом?

- Кто, если не я? – вкрадчиво ответил он

Во мне бушевала буря. Я понимал, что ничего не могу ему возразить: его логика безупречна. Причём по ней получается так, что он мне одолжение делает показной ненавистью и безразличием. Я стоял рядом с ним, понимая, что, если посмею что-то сказать, всё кончится тем, что он просто развернётся и уйдёт, оставив меня одного. Не удовлетворится он таким развлечением. Я не мог понять только одного: зачем он издевается? Мог бы просто сказать, что у него дела, а не распространяться, как он будет развлекаться с другими демонами, пренебрегая мною. Ну почему в ту нашу встречу всё было так хорошо, а в эту настолько плохо? Я прижал его руку к сердцу, поцеловал, но это была фальшь, и я это прекрасно понимал.

- Отпусти, пожалуйста, – послышался ровный голос.

- Что, простите? – не понял я.

- Отпусти руку, пожалуйста.

- Она у вас болит? – спросил я, надеясь уйти от прошлой темы разговора.

- Нет, просто с некоторых пор прикосновения мне неприятны.

- Даже мои? – удивился я.

- Да, и твои тоже.

- Что с вами произошло? – спросил я, робко заглядывая в глаза своему благодетелю. – Вы совсем на себя не похожи. Что случилось? Скажите, могу ли помочь вам?

- Ты помочь не можешь, и тебя это не касается, - ответил Лорд. – Не хочу об этом сейчас говорить.

- А чего вы хотите?  - смиренно спросил я.

- Вообще я хотел доставить тебе радость своим приходом, а вместо этого вновь получаю хамство, как в нашу позапрошлую встречу. Честно говоря, не ожидал от тебя такого отношения ко мне. Ты ведёшь себя недостойно, хуже, чем зимой: тогда ты хотя бы пытался что-то доказывать, спорил, сейчас же молчишь, а редкие твои фразы направлены только на то, чтобы оскорбить меня. И это после всего, что я сделал для тебя? У тебя совесть есть?

Я чувствовал, что на глаза наворачиваются слёзы. Мне нужна была помощь, а ждать её было неоткуда: кто сможет помочь мне в чём-то убедить своего наставника?

- Я мечтал увидеть вас.

- Знаю. Поэтому сейчас ты делаешь всё, чтобы я разочаровался в тебе окончательно.

- Нет, но я думал, что вы пробудете со мной больше…

- У меня нет на тебя времени.

- Но раньше было, вы проводили время со мной.

- А теперь нет. Я не знаю, как это получается и откуда у меня раньше было на тебя время, но сейчас служба и занятия отнимают его полностью. Ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, что и когда по часам я должен делать в какой день?

- Нет, простите меня, ничего не нужно, – я метался между двух огней. Больше всего на свете мне хотелось сделать две вещи: сказать «Вот и идите отсюда» и броситься ему на шею. Ни то, ни другое сделать не мог. Если скажу первое, то он уйдёт и скорее всего навсегда. Если сделаю второе – это принесет ему дискомфорт и неудовольствие. Я жил с Кунсайтом, я молился на него и понимать сейчас, что меня предали столь изысканным способом, что даже обвинить никого ни в чём не могу, было невыносимо. А с другой стороны кто кого предал? Я узнал прошлое, предал этим и свою страну, и своего благодетеля, я скоро умру или сойду с ума и ещё смею говорить, что кто-то предаёт меня? Да если учитель вдруг откуда-то узнал о моей тайне, то должен просто выбросить меня из своей жизни. Но откуда он может знать? Ландыш рассказала? Нет, не верю. Или он опять приставил ко мне шпионов?

- Скажите, а настолько долго дела будут составлять весь ваш досуг?

- Гм, ближайшие два года точно. Я вообще не знаю, смогу ли приезжать к тебе, поскольку работы очень много, и она крайне важна для меня. Потом не знаю, посмотрим.

- А что если я буду приезжать к вам? Возможно, смогу договориться, чтобы меня отпустили в союзную страну, – взмолился я.

- Сколько раз мне повторять одно и тоже? Я сказал, у меня не будет времени, и какая разница, кто к кому будет приезжать? Я понимаю, у тебя есть большое желание отвлекать меня от дел, твой эгоизм всегда меня поражал, даже когда ты жил при мне, но сейчас я говорю категорически, что мне с тобой проблемы не нужны.

-Вы что, жениться собрались? – тихо спросил я.

- А это тут при чём?

- Я только этим могу объяснить то, что вы… бросаете меня, - моё лицо исказилось гримасой боли, а непрошеные слёзы покатились из глаз.

- Я тебя не бросаю, сколько раз пояснять? Лишь говорю, что объективно у меня не будет на тебя времени. А женитьба, если когда и состоится, не должна тебя волновать, это моё дело.

- Да, вы не бросаете меня официально, а оставляете за собой право, когда вам заблагорассудится, поиграть в мою любовь и преданность и насладиться моим подобострастием! – я понимал, что это истерика и также понимал, что орать и плакать в саду императора черевато плохими последствиями.

- Да как ты смеешь? – спокойно спросил Кунсайт. – Твоё счастье, что мне противны прикосновения, в противном случае я бы привёл тебя в чувства.

- Вот и воспользуюсь тем, что вы не тронете меня! – заорал я, попытавшись ударить Кунсайта: он легко увернулся. – Вы издеваетесь надо мной и ненавидите, но я не понимаю, за что? Что я вам сделал? Вы столько лет довольствовались моей преданностью, моей безудержной страстью и вашим обожествлением. Я жить без вас не могу, я привязан к вам духовно, вы это знаете. Чем я заслужил сейчас положение нелюбимой игрушки? Я знаю, вы делаете то, что хотите. Если бы вы любили меня, как раньше, вы бы нашли время, вы были бы со мной, а не с теми демонами. Вы бы…

- Надоело, - Кунсайт поднял руку. Из его ладони вылетел ОН – жидкий лёд, страшное оружие. Субстанция летела медленно, так что я успел осознать, что это такое. Наказание приближалось ко мне, но в последнюю секунду ударилось о землю. Однако же даже этого эффекта было достаточно, чтобы успокоить меня.

- Ты дрянь, - прошептал Кунсайт.

Почему-то эти слова испугали меня больше, чем все предыдущие. Возможно, потому, что они были произнесены самым обычным тоном, повседневным, это не ругань или обвинения, хуже, это простая констатация факта.

- Ты прав в одном – я не люблю тебя, я никогда не любил тебя в том понимании, в каком ты понимаешь слово «любовь». Скажем так, я позволял тебе меня обожествлять. Ты моё творение и мой крест. Много лет назад я сломал тебе психику, поэтому должен опекать. То была моя вина, я не отрицаю, но видеть тебя сейчас таким… Зойсайт, на кого я потратил своё время и силы? Истеричка. Девчонка. Ты воин или кто? Или ты просто продажная девка, которая привязалась сердцем к кому-то из своих клиентов? Как ты низко пал, Зойсайт, мне стыдно за тебя, я не ожидал от тебя такого отношения ко мне. В Тёмном Королевстве творятся великие дела, меня ждёт множество работы, которая не терпит отлагательств и которая мне ненавистна. Меня ждут встречи с демонами, которые, пускай и сейчас приятны мне, но, скорее всего, предадут меня и общее дело при первой возможности. Если что я и умею, то это наживать себе врагов. И вот я прихожу к тебе, к существу, которому я верю и которому хочу доставить радость, к тому, с кем хочу отдохнуть, а ты хамишь, устраиваешь истерики? Ну, ты дрянь, воистину, другого слова в цензурном языке я не подберу. Знаешь, чем ты отличаешься от всех прочих существ, окружающих меня? Я знаю, что, сколько бы я не проводил с ними времени, рано или поздно они станут моими врагами, поэтому я и стараюсь как можно больше времени уделять им сейчас, чтобы получить от них всю возможную выгоду и удовольствие. Тебе же я доверяю и знаю, что когда бы не пришёл к тебе, ты всегда будешь рад, ты никуда от меня не денешься, а вот те демоны денутся, поэтому даю им возможность развлекать меня то недолгое время, те несколько лет, что мы будем вместе.

- Так вы просто не цените меня и ни во что не ставите? – прошептал я.

- Напротив, я ставлю тебя выше всех остальных, в некоторых ситуациях даже выше королевы.

- И поэтому пренебрегаете мной? – я не знал, как скрыть удивление на своём лице.

- Да. Я питаю к тебе чувства привязанности, за это ты и расплачиваешься. Просто я никогда тебе этого не говорил, а ты по слепой любви никогда не замечал, что, если у меня есть альтернатива: проводить время с тобой или с кем-то другим - обязательно выберу другого просто потому, что это выгоднее, а ты, не сегодня, так завтра будешь услаждать меня.

- Я вам не верю, - ответил я. – Вы не можете на самом деле так думать. Неужели вся моя жизнь была ложью?

- Да, вот уж чему я не смог тебя научить, так это думать, - рассмеялся Кунсайт. – Я сказал тебе правду о себе, но могу ведь продолжить и сказать правду и о тебе самом. Я же тебя насквозь вижу, Зойсайт. Я знаю твой безумный эгоизм. Ты никогда ни о ком не думаешь, кроме себя. Я для тебя защита, бог, любовь – как ни называй, но всё это имеет значение только для тебя самого. Тебе надоело самому решать проблемы – ты отдал себя мне в рабство. По своей воле, между прочим. Да, в первые сто лет твоё существование действительно было плачевно и для тебя ужасно, но потом ты получил мою милость, а с ней развилось твоё хамство: ты искренне уверен в том, что у меня не может быть никакого дела, важнее тебя. Ты искренне уверен в том, что у меня не может быть ни одной привязанности, кроме как к тебе. Ты полон решимости убить любого, будь то ученик или невеста, которые будут выбраны мною. Ты грубо используешь меня в своих интересах, обзываешь меня своим богом, но этим ты не столько себя обязываешь, сколько меня, потому что мне приходится быть таким богом, быть достойным обожествления, скажем так. Все твои слова покорности – это только попытка избежать моего гнева и задобрить. А твоя главная мечта в жизни, это чтобы я был твоим слугой и исполнял каждое твое желание. Вот тогда ты будешь доволен. Я не прав хоть в одном пункте?

Я молчал. Я знал, что он говорит правду, но никогда не задумывался о таких играх сознания.

- Зойсайт, прежде чем набираться наглости, орать и пытаться изменить меня, попробуй изменить себя, умерить свой эгоизм и свои замашки. Пока ты представляешь собой очень жалкое зрелище, я не думал, что твоя психика будет в таком упадке от пребывания здесь. И позволю себе дать один совет: хотя бы попробуй научиться думать не только о себе, а ещё о тех, кто тебя окружает. Это очень полезный навык.

- Вы оскорбили и унизили меня, - сказал я, не глядя на него. – Вы имеете на всё это право. Но скажите, что с вами случилось? Прошу вас, скажите, почему вы не можете больше трогать меня? Быть может, смогу помочь вам.

- И гордиться потом до скончания веков, что оказал мне эту честь? Нет уж, спасибо, - засмеялся Кунсайт. – Если вдруг ты поможешь, то после этого будешь считать,  что я тебе что-то должен, причём чуть ли не до гроба, а мне это не надо. Да и помочь ты не в состоянии.

- Пожалуйста, не думайте обо мне так дурно, - прошептал я.

- Если ты думаешь обо мне дурно, то почему я должен думать о тебе хорошо? Скажем так, я стараюсь оценивать тебя объективно. Твоя безудержная любовь мне нравится, и сам ты хороший, преданный и верный, поэтому я никогда не оставлю тебя. Я обещал, что мы всегда будем вместе. Если понадобится, убью тебя, но один ты не останешься, и ты это всегда знал и знаешь.

Я молча смотрел на плакучую иву, которая росла прямо передо мной у озера. В груди чувствовалось опустошение. Спрашивается, и чего мы добились этим разговором?

 

6.05.09

Глава 53

Зойсайт

 

Я подошёл к берегу озера и сел под плакучую иву. Кунсайт примостился рядом. Честно говоря, я не знал, что делать дальше. Учитель разбил меня этой своей правдой, я боялся, что любым действием могу оскорбить его. Меня безумно пугало то, что произошло. Пугало потому, что это не была ругань. Если бы Кунсайт обвинял меня во всех смертных грехах, да, это было бы неприятно и обидно, но я тогда хотя бы знал, что это просто эмоции, но сейчас он говорит то, что думает на самом деле. Однако, если он так глубоко понимает мои поступки, зачем держит при себе? Банальный ответ: ибо ему приятно иметь такое преданное существо, несмотря на все мои недостатки? Я был готов провалиться под землю, только бы не видеть его сейчас. С другой стороны, мне так хотелось радовать его, так хотелось, чтобы он был доволен мною, а получается всё совсем не так, и даже не знаю, что надо сделать, чтобы прекратить разочаровывать учителя. Но главная загадка: зачем он всё это делает? Кунсайт не стал бы опускаться до такой низости, как самоутверждение за мой счёт, да и ему это просто не надо, он и так знает, что выше меня во всех отношениях. Более того, он никогда не вымещал на мне свою злость. Я помнил, как раньше, когда боль ещё была повседневной частью моей с ним жизни, меня очень пугало, если вдруг он начинал злиться по-настоящему. Зная его силу, вернее, не зная, но, представляя, что он может при желании сделать, я боялся, что ослеплённый гневом за моё непонимание или глупость, он и правда изобьёт меня. Но мои страхи не подтверждались: он никогда не вымещал на мне свою злость, его расчёты были идеальными. Когда я, наконец, понял это, то благодарил всех богов за то, что мой властитель столь спокоен. Я прекрасно понимал, что мои поведение и речи вполне могли приводить его в ярость, а проверять на себе всю его силу или хотя бы часть мне совсем не хотелось. Сейчас же у меня было чёткое ощущение того, что Кунсайт просто отыгрывается на мне, как бы горько это не звучало. Отогнав все эти неправильные мысли, я решил вновь  заговорить с ним. Будь ситуация обычна, то просто обнял бы его, и прикосновениями, благоговением сказал бы всё, что не мог выразить речью: всё же язык тела значил в отношениях с ним едва не больше, чем язык обыкновенный, но сейчас я был лишён возможности касаться его, что очень сильно затрудняло дело.

- Мой Лорд, я бы хотел доставить вам хоть какую-то радость за то, что вы приехали ко мне, - и тут я осёкся. Мда, что я сказал: «доставить радость ЗА ТО…».

- Ты мне одолжение делать собираешься? – зло ответил Кунсайт.

Я возликовал. Мне удалось угадать его реакцию на мои слова – это большая удача.

- Простите, я неверно выразился, а только хотел сказать, что хочу обрадовать вас, только и всего.

- Лжёшь. «Меня обрадовать»… Ты хочешь, чтобы я прекратил говорить с тобой таким тоном, только и всего. Но пока не вижу резона менять его. Ты разочаровал меня так, как не разочаровывал очень давно.

- Значит, вы уедете сейчас? – спросил я, стараясь подбирать самые нейтральные слова.

- Нет. Я ради того, чтобы повидать тебя, отказался, вернее, перенёс, одно дело, которое не терпит отлагательств. Но теперь уже ничего не могу исправить, поэтому останусь с тобой. Может, ещё чего о тебе не знаю, а?

Обида разгоралась в мое душе всё сильнее, но я решил перебороть её и подумать хотя бы раз объективно. Надо хотя бы понять, что происходит. Если не пойму сейчас, могу уже не понять никогда. Я глубоко вздохнул и стал размышлять: что-то произошло в Тёмном Королевстве, что-то, явно не связанное со мной, иначе бы он не говорил сейчас таким тоном. Какая-то неприятная ситуация, какая-то трагедия, ЧТО-ТО, в общем. Что-то, что заставило Кунсайта вспомнить обо мне и приехать… Тут я сообразил, что ведь за всё время моего заточения Кунсайт ни разу не приезжал ко мне по своей воле. В первый раз его направила Королева, когда я сбежал из замка, и учитель почти месяц провёл со мной. Второй раз он прибыл с посольской делегацией в монастырь, где жили все аристократы, поэтому не встретиться было просто невозможно. В третий раз я сам к нему приехал. А сейчас-то он прибыл всего лишь в Хэоанское Королевство, я ничего не узнал бы об этом, если бы он сам не захотел посетить меня. Более того, Бальзамин говорила, что Кунсайт очень хочет меня видеть. Вот и получается, что ради того, чтобы быть со мной, он впервые в жизни чем-то жертвует, приходит, а я не могу не то, что обрадовать его, а даже не напрягаться, поскольку безумно боюсь, что он узнает правду. Я глубоко вздохнул: если я прав в своих рассуждениях, то получается, что Кунсайту очень нужна моя… гм… Поддержка? Нет, не верю. Скорее, ему нужна моя любовь, которую он не получил, поэтому сейчас так зол. Но все его заумные речи напоминают… Истерику? Я даже испугался, когда понял, что первое, что пришло мне на ум, это состояние, в котором часто прибываю я, но никогда – он. А, с другой стороны, все признаки налицо: он говорит речи, которые призваны загнать весь разговор и всю встречу в тупик, он не желает уходить, причём, похоже, мне на зло… Вот теперь я действительно испугался. Если мои предположения верны, то случилось что-то совсем нехорошее: что могло подорвать нервную систему Кунсайта, чтобы он, пренебрегавший мною в течение стольких лет, вдруг сейчас жаждал встречи со мной? Мне стало жаль его… Или себя? Уж не знаю.

- Мой Лорд! – я обнял его, прижавшись к плечу. – Простите мне мои дерзость и неестественность, я подарю вам покой и радость, я сделаю ради вас всё!

Но я не почувствовал никакого ответа: его тело никак не среагировало на мои объятия: он как сидел, так и остался, не глядя на меня, а я только сейчас понял, что прикосновения то ему неприятны. Я резко разжал пальцы, сел вновь рядом.

- Начинается, - вздохнул Кунсайт. – Из раза в раз одно и то же. Твои слова не блещут разнообразием. Знал бы ты, как мне за годы надоело слышать одно и то же! Как мне надоело, что каждый раз начинаются одни и те же слова и уловки. Ты даже не в состоянии запомнить одну мою просьбу. Я просил тебя только о том, чтобы ты не трогал меня. И что? Через пять минут после этого набрасываешься на меня с объятиями?

- Я виноват перед вами, - прошептал я и тут почувствовал боль. Разряд тока заставил меня пасть на землю. Пытка была недолгой, но довольно сильной. Я лежал на первой весенней траве, разрываемый обидой: таких сильных ударов он не наносил уже очень давно. Да я и не сделал ничего, за что он мог бы так на меня ополчиться.

- Избавь меня от твоих бесконечных фальшивых повторений,- послышался его голос. – Тебя слушать противно.

Единственное желание, которое было у меня, это попросить прощения, но я понимал, что тогда меня сметёт очередная волна боли. Сомнений не оставалось: Кунсайт банально отыгрывается на мне, что делал обычно я в припадке истерики, когда ничего не соображал: учитель легко мог поймать меня, скрутить и остановить мою разрушительную силу. Из курса общей психологии я знал, что если вообще не давать выхода эмоциям, то потом можно получить  проблемы с нервами. Мои громкие истерики помогали сохранять психику хотя бы в относительном порядке. Кунсайт же не мог себе такого позволить, а наблюдаемая мною тихая истерика была безумно опасной. Я хотел убежать, но понимал, что, если сделаю это, могу больше никогда его не увидеть. Более того, я даже понимал, что являюсь для него единственной возможностью хоть как-то успокоиться: только со мной он может делать всё, что угодно, а я всё равно приползу на коленях извиняться за то, что ему пришлось поднять на меня руку. Но что мне делать? Раздражать его дальше и добиться того, чтобы он избил меня? Это была очень благородная мысль, но я понимал, что не решусь на такое: боли я боялся и не был готов терпеть её даже ради того, чтобы помочь Кунсайту. Моя собственная низость доводила меня до слёз. Я столько раз говорил ему, что сделаю для него всё, он столько раз спасал меня, выгораживал, да и просто брал мою боль на себя, а я не в состоянии один единственный раз, когда учителю, возможно, нужна моя помощь, оказать её.  Я ругал себя за эту слабость, но победить её не мог: что бы ни случилось, я добровольно под кнут не лягу и не стану нарочно раздражать его. Но что тогда делать? О чём говорить с ним? Или вообще не говорить?

- Расскажите мне, пожалуйста, о своём прошлом. Вы ведь помните, в отличие от всех нас, то, что было в Серебряном Тысячелетии, - попросил я, не поднимаясь с земли и не глядя на него.

- Тебя вдруг стало интересовать моё прошлое? Что-то я даже не вижу подвоха в твоих словах, - послышался голос над моей головой. – Да, я помню его, помню всё, мне не стирали память, поскольку переделывали совсем не так, как вас троих. Я жил долгое время на той земле, которая была покрыта травой, а потом стала снежной страной, во всяком случае, так должно было бы быть, учитывая погодные условия. Моя жизнь не походила на вашу, хотя ты же ничего не помнишь, а я знал о вас только понаслышке, телохранители Эндимиона. Я был первым, кого Металлия нашла, но это случилось слишком поздно: к тому времени моё истинное тело сгорело, и она переселила душу в это, поэтому оно такое странное, настолько не похожее на ваши: тёмная кожа, белые волосы – всё это невозможно с точки зрения генов. А вот у тебя то же тело, какое было и тогда.

- Сгорело? – прошептал я. – Но кем вы были?

- Я был по другую сторону от вас, мои действия можно назвать противозаконными, возможно, вы даже знали меня, просто у меня было другое имя и другое тело, поэтому, даже если бы ты вспомнил прошлое, то не узнал бы меня. Я знал о вас очень многое, поэтому был крайне удивлён, когда увидел, что из вас сделала Металлия: она забрала вашу чудо-силу, но при этом сломала, изменила возраст. В Серебряном Тысячелетии ты был прекрасен, твоя сила и жестокость доходили до безумия, если бы ты помнил себя, ни в коем случае не стал бы сейчас валяться у моих ног, изображая, будто тебе безумно больно. Ты бы не опустился до такого.

- Возможно, в то время я бы не позволил вам меня ударить, - ответил я и почувствовал новый разряд молний, который концентрировался в его руке. Если бы я имел право уворачиваться! Моё тело вновь выгнулось от резкой боли.

- Ты даже не чувствуешь, когда концентрирую энергию в руке, - вздохнул Кунсайт.

- Чувствую, но не могу защититься, я обязан принимать любое наказание. Если увернусь, разве ваши удары не станут только сильнее? Разве вы не прикуёте меня и не накажете за дерзость? – смиренно спросил я, стараясь бороться с застилающим мою душу гневом.

- Хочешь увернуться? Попробуй, - послышался вновь насмешливый голос. Я, не поднимая головы, понял, что новые молнии концентрируются в другой его руке, в левой. Нет, это не молнии, это огонь. Я исчез, появился прямо над озером и едва успел увернуться от шара, который резко сменил направление. Кунсайт обстреливал меня огнём, молниями и льдом методично и чётко. Он выверял каждое движение, а я понимал, что он борется со мной по-настоящему, что это совсем не игрушки. Первую минуту я чувствовал сильное напряжение, потом расслабился и начал получать довольствие: в конце концов мне же удаётся уворачиваться от настоящий боевых ударов своего учителя. Но радость длилась недолго: до того момента, когда я взглянул в его лицо. Оно пылало гневом. Такого я не видел никогда: Кунсайт в жизни не выражал эмоции на лице. Причём гнев был направлен не на меня, он сердился, что уже добрых минут пять не может попасть! Атаки становились всё более прицельными, шары увеличивались в размере. Я вновь оказался перед дилеммой. Поддаться? Но, с одной стороны, это будет безумно больно, с другой, он поймёт, что я подставился, и с него станется наказать меня за это. Продолжить уворачиваться? Но игра может кончиться тем, что Кунсайт начнёт работать в полную силу, и его оружие обретёт все свои боевые характеристики.

Сама ситуация казалась мне нелепой. Ведь передо мной же Кунсайт, мой учитель, мой отец, которого безумно люблю и которому доверяю. Он мой защитник. А сейчас получается, что он едва не мой враг, что я боюсь его… Хотя, опять же, надо было ясно отдавать себе отчёт: я боялся не его, а боли, от него исходящей. Да, это было очень низко, да, это было эгоистично, но, честное слово, мне сейчас было абсолютно всё равно, что чувствует он, меня волновало только то, что от этого пострадаю я сам. Страх перед наказанием всегда отрезвлял меня, даже когда мы жили вместе. Я хорошо помнил, что для меня это было главным стимулом что-то делать и исправлять: гораздо большим, чем доставить ему радость. Меня всегда мало волновало то, что он будет огорчён моим проступком, меня интересовали только неминуемые боль, ругань и его разочарование во мне. Но все наши прошлые ссоры и недопонимания казались мне теперь просто сущим пустяком по сравнению с тем, что происходило сейчас. Я всегда знал, чего ожидать: всегда знал, что он не станет меня пытать, никогда не доведёт до обморока, никогда ничего мне не сломает, я в это верил, а вот сейчас уже очень сомневался. Я пролетел над Кунсайтом и резко опустился на землю позади него.

- Пожалуйста, остановитесь, - попросил я.

Кунсайт повернулся ко мне, держа шар в руке.

- Неужели твои силы на исходе, и ты готов сдаться? – сказал он таким тоном, будто сейчас растерзает меня.

- Нет, я готов продолжать, но я… Я боюсь вас! Ваши удары, они настоящие.

- А ты что, думал, буду играть с тобой? – ответил он. – Это настоящий бой, и ошибка будет стоить тебе очень дорого.

- Вы убьёте меня! – воскликнул я в отчаянии.

- Идиот, - процедил Кунсайт сквозь зубы, - ты не в состоянии проанализировать силу шара и увидеть, что заряда в нём не хватит и на то, чтобы ты потерял сознание? Или ты меня считаешь безумцем, что я стану применять против своего существа смертельную магию??? Мне нет резона убивать тебя сейчас!

Я впервые в жизни слышал, как Кунсайт орёт на меня. Ситуация начинала выходить из-под контроля. Хотя было бы высшей наглостью считать, что я вообще держал её под контролем. Я действовал инстинктивно, не продумывая действия. Однако, судя по грубым словам, Кунсайт находится на той грани, на которой обычно нахожусь я. К сожалению, для того, чтобы успокоиться, ему, вполне возможно, и надо избить меня. Но если вдруг даже переборю свой вечный страх, он же сам никогда не простит себе того, что сделает со мной. Я вновь взлетел и оказался у озера, давая своё молчаливое согласие на продолжение охоты. Кунсайт бомбардировал меня, правда, уже не молниями, а, в основном, льдом. Кажется, он понял хотя бы то, что, если я, пронзённый молнией, свалюсь в озеро, это может быть смертельно.

Пытка была бы сносной, если бы я постоянно тренировался в замке, чего не делал. Последние три года я терял форму, поэтому долго следить за множеством ледовых шариков я не мог: уже через десять минут мне стало очень тяжело уворачиваться от них, а закончить бой нельзя. Хотя… Попытка не пытка, хотя  не всегда. Я резко взмыл в облака и столь же резко спикировал вниз, чуть не ударившись о землю, и опустился на неё мягко буквально в последний момент. Я стоял на коленях, тяжело дыша от несвойственной в последнее время нагрузки. Что-то подсказывало мне, что Кунсайт не станет бить лежащего: ему это будет неинтересно.

- Ты быстро выдыхаешься, - послышался недовольный голос. - Если бы я был твоим врагом, ты был бы уже мёртв.

- Если бы вы были моим врагом, - прошептал я, задыхаясь, - я бы не только уворачивался, но и атаковал вас.

- Атакуй, - послышался ответ.

- Не могу,  - ответил я. – Нельзя поднять руку на своего учителя. Бусидо запрещает это.

- Не надо ссылаться на свои кодексы, которые используешь так же,  как и меня, когда тебе выгодно. Ты говоришь, что чего-то стоишь, так нападай, проверим.

- Я устал, вы уложите меня одним движением, - говорил я жалостливо, а сам тем временем формировал позади Кунсайта ледышку, которой целился в его руку. Понятное дело, что он уже чувствует мою магию и знает, какой удар я готовлю. Для меня это была свежая идея. Надеюсь, учителю понравится такой приём, ведь я никогда не пробовал нападать сзади, будучи спереди. .

- Ты боишься боли, боишься, что я изобью тебя, когда смогу победить? – усмехнулся Кунсайт. Я не смотрел на него, только скашивал чуть глаза, чтобы ледышка сформировалась точно напротив его правого запястья.

- Да, - ответил я смиренно и запустил оружие. А вот дальше случилось невероятное: в следующую секунду поляну пронзил крик. Причём не мой. Я резко поднял голову: Кунсайт с безумным удивлением рассматривал свою руку, в которую врезался мой ледяной кристалл. Я оторопел настолько, что потерял дар речи. Я ранил его? Ранил своего учителя? Причинил боль своему хозяину? Я лежал, дико глядя на его запястье. Кунсайт медленно извлёк кристалл из раны: потекла кровь. Он перевёл озадаченный взгляд на меня, в этом взгляде была такая смесь ярости и удивления, что я был готов потерять сознание, только бы не видеть его. Я даже не понял, что смотрю учителю в глаза, чего никогда не было. Он не сканировал, не избивал взглядом, просто смотрел на меня, потом поднёс раненую руку к лицу, снял перчатку и посмотрел на глубокий порез. Я тайно надеялся, что мой удар не перебил ему кость. Ни просить прощения, ни вообще говорить я не мог, только понимал, что никогда не искуплю этот грех. Я не имел права нападать на учителя, это преступление, которое, по моим личным меркам, должно караться смертью, что бы по этому поводу ни думал сам Кунсайт.

- Поднимись, - послышалась команда.

Я попытался встать, но смог далеко на сразу: меня трясло от безумного напряжения и ужаса. Ранить своего наставника… Да я сам себя теперь со свету сживу, только бы смыть этот позор.

 

8.05.09