Глава 31

Зойсайт

Я глубоко вздохнул и понял, что деваться некуда, придется смириться с приездом Кунсайта. Он стоял на коленях, глядя в моё заспанное лицо. Я тоже опустился на колени, но голова не работала, поэтому сказал первое, что пришло на ум, не думая, насколько это соответствует этикету:
- Вы тоже прибыли?
- Да, как видишь, - ответил он на удивление спокойно.
- Но мне говорили, что приехал Нефрит, - неуверенно проговорил я.
- Да, Нефрит руководит, я же прибыл сюда ненадолго, – ответил Кунсайт.
- Вы… Вы... здесь... и, - я не знал, что делать и что говорить, слишком неожиданно было увидеть Кунсайта и, более того, не хотелось его видеть. Но надо изображать любовь, надо делать вид, что я безумно рад встречи… Проблема только в том, что не хочу ничего изображать. Я устал за последние дни, и видеть Кунсайта, по которому, конечно, соскучился, было сейчас просто нелепо. Всё также молча я стоял на коленях, поэтому ему пришлось заговорить первым:
- Я надеялся, что мы сможем избежать встречи.
- Почему? – это был единственный вопрос, пришедший в голову.
- Потому что я уеду раньше Нефрита и, думаю, тебе будет не слишком приятно видеть меня всего несколько дней.
- Что вы имеете в виду?
- Когда я подъехал к монастырю, то заметил, что твоя аура неспокойна. Что-то случилось?
- Но когда вы подъехали, меня вообще здесь не было, - произнёс я  несколько неуверенно. – Я был в столице, далеко отсюда.
- Да, знаю, - ответил Кунсайт скучающим голосом.
- Но откуда? Я никому не говорил, что собираюсь туда, - опешил я.
- Чтобы знать, где ты, мне совсем не нужно кого-то спрашивать. Но что ты делал в столице, вместо того, чтобы находиться подле своей венценосной супруги?
- Находиться подле супруги?... Лорд Кунсайт, вы знаете, что жена никогда не вызывала у меня чувства любви и уважения. Вы приказали мне жениться на ней, но не приказывали любить её.
- Я прекрасно знаю, как ты относишься к своей жене, но надо соблюдать хотя бы элементарный такт.
Я понимал, что Кунсайт сердится на меня, но не понимал, за что. Мысли путались, да к тому же мне не хотелось думать ни о чём дурном, не хотелось приспосабливаться к учителю, бояться, что.… А впрочем, неважно.
- Почему я должен дарить ей внимание? – тихо спросил я.
Хозяин удивлённо посмотрел на меня и сказал:
- Я уж думал поздравить тебя с отцовством, но, как вижу, этого делать не следует.
- Да, вы правы, - всё также тихо ответил я, пытаясь встать на ноги, однако Кунсайт удержал меня.
- Не следует поздравлять меня. Каждый.… Каждый демон спешит с поздравлениями, спешит высказать, как он рад, но этого делать совсем не следует, ведь.… Этот ребёнок не имеет ко мне никакого отношения. Он..., - я запнулся. Стоит ли говорить Кунсайту правду?
- Продолжай, - потребовал сэнсэй.
- Этот ребёнок, - покорно продолжил я, - не имеет ко мне никакого отношения. Я знаю точно.
- Откуда?
- Я находил любовные письма жены, адресованные другому, и к тому же… вы знаете, что я ненавижу её.
- Уже ненавидишь? Раньше ты испытывал к ней гораздо более интересные чувства, а сейчас простая ненависть. С чего бы это? – заинтересовался хозяин.
- Лорд Кунсайт… я не прикасался к жене с момента нашей свадьбы, так что точно знаю, что ребёнок не имеет ко мне отношения.
Учитель задумчиво смотрел на меня. Я ожидал удивления, расспросов, но ничего такого не было.
- Отец ребенка жив? – спросил наконец Кунсайт.
Я замешкался: что отвечать? Что я видел его несколько часов назад, притом, что он умер на моих руках? Я сам ничего не понимаю, а лгать не хочу. Скорее всего, перепутал вчера и видел не его. Да, скорее всего.
- Нет, - ответил я, как мне тогда казалось, честно.
- Ясно, значит, ты убил его, - вздохнул Кунсайт, глядя на меня, как на умалишенного. – И зачем?
- Что «зачем»?
- Я могу понять твою глупую идею не прикасаться к жене. Зная тебя несколько столетий, я даже могу предположить, о чём ты думал в момент принятия подобного решения. Но зачем ты убил того, кто исполнял обязанности супруга за тебя?
- Ээээ… - я вновь замешкался. – Но, господин, это же преступление. Я должен был бы убить её, но не могу.
- Зойсайт! – он чуть повысил голос. – Ты знаешь, какова младенческая смертность в этой стране?
- Ну, если рассматривать семью моей жены, то примерно… выживает каждый пятый, - быстро посчитал я.
- И ты уверен, что этот ребёнок выживет?
- Нет.
- Тогда зачем ты убил отца?
Я весь вспыхнул.
- А, по-вашему, должен был просто смотреть…
- Ты сам спровоцировал эту ситуацию, - зло прошептал Кунсайт,
- Ничего я не провоцировал! - воскликнул я, не понимая, что говорю.
- Думаешь, твоей жене было приятно знать…
- Она ничего не знала! – закричал я и опустил голову, понимая, что если скажу больше, то наружи выплывет опиум, но деваться было уже некуда:
- Она была в твёрдой уверенности, что ребёнок от меня и что ночи мы проводим вместе.
Кунсайт молчал, явно ожидая окончания. Я вздохнул и продолжил завязывать верёвку на собственной шее:
- Когда вы объявили о свадьбе и когда меня заставили пройти специальные тесты, я понял, что меня берут сюда исключительно из-за хороших генов. Но я не хочу быть кроликом, поэтому и взял у Джадента настойку на основе опиума.… Быть может, вы помните, он два года назад создал препарат, который вызывает сны определенного рода. Я попросил и теперь…
- Ты в свом уме, Зойсайт? – спросил Кунсайт, вновь повышая голос.
- Да, - неразборчиво ответил я.
- Тогда расскажи о свойствах этого препарата, - потребовал он.
Я замолчал, ибо не помнил ничего. Да, Джадент вещал  о чём-то довольно долго, но я не слушал, так что не помню сейчас ни строчки.
- Он ни о чём не говорил мне, - сказал я.
- Не говорил? Очень странно. Но ты хоть понимаешь, что это психотропное вещество?
- Психотропное? Я знаю, что его используют в медицине, но не более того, - ответил я, не понимая, к чему он клонит. В моей руке появилась склянка с напитком, и я подал её Кунсайту.
- Именно это количество ты давал своей жене почти каждую ночь? – недовольно спросил учитель.
- Да.
- Зойсайт, тебе известно, что это вещество было не опробовано на тот момент?
- Нет.
- Так вот, сейчас, почти через два года, было установлено, что оно вызывает смерть.
Я молчал. Кунсайт явно ждал хоть какой-то реакции, но я молчал.
- Психотропные вещества действуют на тело, мозг и психику, медленно разрушая их и вызывая смерть, - Кунсайт выделил голосом последнее слово. – Не думаю, что ты хотел убить свою жену…
- Я ничего не знал об этом, - прошептал я. – Но, насколько понимаю, уже нельзя прекратить давать ей напиток?
- Да, - Кунсайт вертел склянку в руках, - поэтому и не заберу его у тебя. Но интересно, почему Джадент дал тебе не опробованное вещество?
- Он не знал, что это для Кагуи-химэ, а посчитал, что лично для меня.
- Тем более. Давать не опробованное вещество - это преступление. Но с этим мы разберёмся позже. Ну что, видишь, к каким последствиям могут привести твои глупые игры? - зло сказал Кунсайт.
Учитель явно сердился на меня, но я не чувствовал вины. Я старался заглянуть в себя и найти её, но тщетно. Я отчётливо понимал, что не имею ничего против того, чтобы Кагуя-химэ умерла. Но это ладно, я и раньше полагал, что думаю именно так, но почему не чувствую никакой вины перед Кунсайтом? Почему не боюсь его? Чувствую только, что не хочу видеть его. Но почему? Где та безумная любовь, уважение, преданность, почтение и всё в этом духе? Я чувствовал, что меня бесит его приказной тон, чувствовал, что не могу просто так сидеть и отвечать покорно-уважительно, чувствовал, что хочу остаться один и во всём разобраться, а не подвергаться допросу. Вообще, почему сейчас он пришёл допрашивать меня? Почему вообще приехал ко мне? Хотя вряд ли ко мне. Он приехал по своим делам, а ко мне зашёл так, на минутку, из жалости. Но стоило зайти, как тут же расспросы, допросы. Ради этого он что ли пришёл? Кунсайт всё также смотрел на меня очень внимательно, но не старался заглянуть в глаза.
- Судя по твоему поведению, твоя психика в полном порядке, - произнёс он задумчиво.
- Что, простите?
- Во всяком случае, тебе сейчас не очень нужно моё присутствие.
- Я вас не понимаю.
- Тогда в Кимиидэре ты бросился ко мне, ты вцепился в меня, ты едва не задушил меня. Всё это признаки полностью расстроенной психики. Однако сейчас ты абсолютно спокоен.
- Да, спокоен и благодарю вас за то, что тогда вы уделили мне полтора месяца своего бесценного времени, и за последующие полгода моя психика не пострадала, – я старался говорить вежливо, но чувствовал, что не могу более выносить Кунсайта. Чувствовал, что не хочу никаких допросов, что хочу просто отдохнуть. И в кое-то веке не с ним. Странно, я два года жил один, мечтая увидеть его, перечитывая письма. Я мечтал увидеть того, кто дал мне жизнь и кого я искренне любил, но сейчас, увидев, послушав его речи, чувствовал только злость. Хотя мы виделись в последний раз полгода назад, я не ощущал радости от встречи, а только обиду, но не ту обиду, которая была раньше ещё в Тёмном Королевстве. Нет, это было другое, и я не мог понять, что же.
- Скажи, Зойсайт, - Кунсайт прервал мои мысли, – повинен ли ты в чём-то ещё передо мной?
Перед моими глазами встала та картина: мечи, падающее тело юмы, испуганные глаза Нефрита. Ненавижу, когда Кунсайт так спрашивает, будто даёт выбор, будто даёт возможность улизнуть из сети, а на самом деле…
- Да, повинен, - ответил я.
- Ясно, - сказал Кунсайт. Наступило молчание. Я ждал продолжения допроса, ругани, возмущения, но ничего подобного не было.
- Вам не интересно, в чём конкретно? – спросил я удивлённо.
- Отнюдь. Интересно, - Кунсайт говорил скучающим тоном. – Просто у меня нет желания постоянно расспрашивать тебя. Захочешь – сам скажешь, не захочешь – твои боги будут тебя судьями.
Я опешил, не ожидая такого ответа. Кунсайт дал выбор: говорить или нет. Но врать сейчас нечестно. Конечно, он изобьёт, если узнает. Даже не за то, что убил юму, а за воровство и обман. Мало мне было появления Анджун, так теперь ещё и Юми. Слишком много юм за последние пять дней.
- Год назад мы с Нефритом вместе убили Юми. Наши мечи одновременно коснулись её горла. Но я, своровав вашу печать и подделав письмо, сделал так, что обвинение пало только на него.
Я замолчал, ожидая хоть какой-то реакции. Кажется, хозяин даже не гневается, а совершенно спокоен. На редкость спокоен.
- У меня нет желания дискутировать с тобой по этому вопросу, - холодно ответил Кунсайт. – Скажу лишь, что заберу одну из твоих юм с собой. И не думай, что пощажу её.
Я весь затрепетал. Яша… Ландыш… Виноград… Бальзамин.… Зачем ему одна из них? Убить? Вместо того чтобы расправиться со мной, расправиться с одной из них? Но это.… Нет, не могу сказать, что это нечестно, но…. Я чувствовала злость, причём это была не та злость, которая раньше, когда он, как мне казалось, нечестно поступал со мной. Это была настоящая злость. Сейчас мне хотелось отвечать нагло и дерзко, хоть как-то отплатить ему за его жестокость и… я не смог остановиться, понимая, что хуже быть уже не может. В душе моей боролись добро со злом, то есть дерзость и смирение, вызывая безумное страдание. Я устал вечно покоряться и уничижать себя. Знал, что надо изображать покорность, знал, что, если Кунсайт сердится или в чём-то обвиняет, надо смириться, а смягчить его гнев довольно легко слезами и мольбами. Он обожает покорность. Будучи подле него, я знал точно, как надо вести себя, чтобы жизнь приносила радость. Но сейчас не мог покоряться, а чувствовал странный гнев, которого не должно быть. Я всегда знал: что бы ни случилось, виноват всегда я, Кунсайт виноват быть не может просто потому, что он мой хозяин. Для меня это утверждение было аксиомой, но сейчас не получалось убедить себя, хотя, вроде, всё налицо: и моя вина и логичность его гнева. Но сейчас мне почему-то казалось, что жестокость оправдывается только тем, что он сильнее меня, тем, что я не способен ответить достойно просто в силу своего подчинительного положения. Мне надоело подчинение, но я не знал, что можно сделать, чтобы избежать его. Надо изображать покорность, смирение, просить, но сердце требовало иного, поэтому ответил грубо:
- Вы хотите убить одну из юм, зная о моих чувствах к ним? А ведь вы никогда не дружили со своими юмами, они для вас только орудие труда, как и высшие демоны. Так как вы можете?
Кунсайт не обратил внимания на мои слова:
- Нефрит всё отрицал, когда я расспрашивал его.
- Нефрит отрицал? – я был в крайнем удивлении. – Но с чего вдруг Нефриту не выдавать меня?
Кунсайт опять не обратил внимания на мои слова:
- Мне всё это показалось странным, и я послал к тебе Ранато.
- Знаю. Я понял, зачем он прибыл, поэтому подкупил его. Пригрозил смертью, и он ничего вам не сказал. Ведь не сказал же?
- Вот как? – Кунсайт смотрел на меня со странной улыбкой. – Ну что ж, Зойсайт, за это могу быть тебе благодарен. Оказывается, тот юма, которому я целиком и полностью доверял, может предать меня в любой момент. Стоит кому-то.… Да даже не кому-то, а подчинённому его господина пригрозить смертью, как он тут же готов лгать. А я-то надеялся, что проблема возникнет только после его смерти, так как наследник не внушает доверия, а оказывается… Ну да ладно, с ним поговорю на кресте.
- На кресте, - повторил я, не зная, что говорить дальше и чего ждать.
- Ну что ж, всё это показывает лишь, сколько недостойных поступков ты можешь совершить из-за банального страха передо мной, - сэнсэй задумчиво посмотрел на меня, а потом встал и приказал:
- Идём.
- Куда? – спросил я, одеваясь, но Кунсайт опять проигнорировал мой вопрос, сказав лишь:
- Когда мы отправляли тебя сюда, то понимали, что жить тебя здесь будет несладко. Демоны, вызывающие лишь презрение и навевающие скуку; традиции, которые ты не понимаешь и не хочешь понять; дворец, напоминающий тюрьму. Учитывая все это, Королева решила не окружать тебя надсмотрщиками, не заставлять думать как обитатели замка, не заставлять учить ненавистные обычаи. Но, видимо, ты не умеешь ценить доброту. Я понимаю, что тебе здесь скучно, но почему единственное достойное для себя занятие ты нашёл в красовании перед девицами и в убийстве моих юм?
Я не мог стерпеть этого. Тирада, которую он произносил таким спокойным тоном, вывела меня из равновесия. Раньше я боялся ругани, стоял, не смея шелохнуться, страшась, что он ударит или подумает обо мне дурно. Но сейчас я чувствовал кипящую ненависть, поэтому посмел ответить:
- Это неправда! Вы ошибаетесь относительно красования. Мужчины невыносимы, а женские глупости терпеть легче!
- Ты общаешься с женщинами потому, - Кунсайт говорил ледяным голосом, явно рассердившись на дерзость, - что они готовы восхищаться тобой. Они смотрят тебе в рот, когда ты говоришь о всяких неизвестных им красивых словах. А мужчины сразу расценивают твои речи как бред и не желают слушать. Исключительно поэтому ты общаешься с женщинами.
Я понимал, что Кунсайт прав. Умом понимал, что всё это является правдой уже просто потому, что он хозяин моей жизни и знает меня лучше, чем я себя. Но непонятно, откуда у него такие сведения?
- Мне кажется, что вы не правы, - тихо сказал я, хотя с удовольствием заменил бы эту формулировку на «Это ложь!», но не посмел. В конце концов, он умнее меня и опытнее:
- Да, мне скучно здесь, но всё произошло не из-за этого, - я мучительно подбирал слова. – Юми бросилась под меч сама!
- Твои речи звучат как оправдание, - спокойно парировал Кунсайт.
В этот момент мы вышли на заснеженную полянку, находящуюся довольно далеко от монастыря.
- Я надеялся, что, встретившись с тобой, принесу радость нам обоим, но, видимо, ты не умеешь ценить доброту.
- Да как вы можете так говорить? – закричал я. – Вы сами только и делаете, что допрашиваете!
- А не ты ли в этом виноват?
Странно, но Кунсайта не удивлял ни наглый тон, ни мои попытки возражать ему, чего не было никогда.
- Ты понимаешь, что то, что твоя жена сумела родить здорового ребенка – просто чудо? Что опиум медленно разрушает её тело? Ты этого не понимаешь? Или ты не понимаешь того, что обманывать меня и воровать печать является для тебя высшим грехом?
- Я всё это понимаю! – закричал я. – Но вы… вы...
- Молчать.
В руке Кунсайта появился меч.
- Посмотрим, насколько ты сейчас готов к бою.
В моей руке появился ледяной кристалл. Я понял, что учитель собирается делать. Когда-то давно он обещал, что никогда не будет ни избивать, ни бить меня. Видимо, он решил исполнить своё обещание. Ему нужен повод, чтобы ударить, а лучшего повода, чем тренировка, на которой боль естественна, не найти. Кунсайт напал первым, что случалось крайне редко. Я защищался. Прошло около получаса. Мне надоело драться, я начал выдыхаться. Надо кончать бой. Учитель провёл удачную серию ударов – я пал наземь и вставать больше не собирался. Если хочет бить, пускай, я же не хочу довести себя до полуобморока. Я никогда не видел себя со стороны во время полуобморочного состояния, но, предполагаю, что вид мой ужасен. Вряд ли сейчас я похож на то, что бывает обычно, так что если Кунсайт хочет сперва замучить меня, то легко поймёт, что я блефую. Однако же он просто подошёл ближе и сказал:
- Когда придёшь в себя, явись ко мне. Слуги укажут, где комната.
И ушёл. Так и не ударив. По закону жанра, с небес должен был раздаться глас богов и пойти ливень, но этого не случилось. Я лежал на снегу, не понимая, что произошло. Если он не собирался бить, то зачем всё это? Простая проверка моих способностей, просто тренировочный бой? Или в этом есть какое-то двойное дно? Глядя на небо, я заметил, что беленькая Луна чуть видна. Жаль, что с Земли не рассмотреть лавровое дерево, растущее на ней. Глубоко вздохнув, я встал и пошёл к монастырю, постепенно понимая, зачем Кунсайт устроил представление. Это была всего лишь мука ожидания. Хозяин знает, что после дерзости и страшных признаний я ожидаю ударов, вот и играет на моём страхе. Уверен, это только первая часть расправы. Но юмы… Лучше я сам убью друзей, чем обреку на медленную смерть. Я остановился. В  принципе есть способ умилостивить хозяина. Мольбы о пощаде, искреннее раскаяние, вот что действует безотказно. Вымоленное на коленях прощение всегда казалось мне единственно правильным методом воздействия. Помню, однажды, давно, Кунсайт замахнулся на меня плетью. Тогда я пал на колени, умолял. Мне всю жизнь казалось подобное поведение образцом правильного, но сейчас тот поступок представлялся таким низким! Он пятнал честь и гордость. Я чувствовал странную уверенность в том, что Кунсайт не имеет права мучить меня. Умом я понимал, что он в первую очередь мой хозяин и учитель, и расправляться со мной его полное право. Но при этом чувствовалась жуткая ненависть.… Нет, это не ненависть, но не знаю, как назвать такое чувство. Свобода.… Быть может, из-за свободы не могу больше покоряться ему? Я вернулся в комнату, умылся. В конце концов, за всё время жизни подле Кунсайта приходилось терпеть его тиранию. Я знал рамки дозволенного и никогда не заходил за них. Если что-то происходило, он быстро усмирял меня. Я жил так почти двести лет и мирился с тем, что он полностью распоряжается моей жизнью и направляет в угодную ему сторону, следит за каждым моим шагом и чуть что – ставит на место. Но почему сейчас, когда мы не виделись.…  Решив не додумывать до конца страшную мысль, я по прошествии четверти часа пошёл к Кунсайту. Он сидел за столом, а перед ним лежало несколько свитков.
- Зойсайт, - начал он, придвигаясь ближе ко мне и внимательно глядя в лицо, но не в глаза. Я оказался в непосредственной близости от него, что мне не очень понравилось, но деваться некуда.
- Скажи мне одно, ты хоть иногда играешь честно?
Я опешил:
- Я не смею лгать вам и всегда честен с вами.
- Честен потому, что знаешь, что я чувствую ложь? –
- Нет, - прошептал я, чуть не заикаясь. К чему он ведёт на этот раз? Что это за допрос?
Кунсайт смотрел на меня, смотрел так, будто я совершил одно из восьми преступлений*, ответив подобным образом.
- Ты много лет пытался склонить меня к своей любимой религии. Ты доказывал мне, что в ней скрыта святая правда и истина. Почти сто лет ты тиранил меня постоянным нытьём. Ты всю жизнь пел о том, что живешь по кодексам, вроде Бусидо. Что почитаешь их и считаешь едва не величайшими трудами человечества.
- Это правда, - сказал я, чуть запинаясь.
- Нет, это ложь. Ты живёшь ими ровно до того момента, пока тебе это выгодно. Но чуть что, и ты отрекаешься от них.
- Что вы имеете в виду? – тихо, но зло прошептал я.
- Что я имею в виду? В каком, интересно, кодексе, ты вычитал, что можешь обманывать своего родителя и подставлять своего друга? Какая религия проповедует, чтобы ты не притрагивался к своей жене, а вместо этого поил опиумом? И какая из религий или кодексов оправдывает бессмысленное убийство, противоречащее законам той страны, в которой ты живёшь? Объясни мне. Ты много поёшь про кодексы и честь, но на самом деле думаешь только о себе и, когда тебе выгодно, оправдываешь своё поведение умными книгами. А как только нет надобности, поступаешь сообразно своему разумению. Ты очень легко отказываешься от кодексов и религии.
Я молчал, хотя мне было, что сказать. Я негодовал по поводу того, что он говорил, но отвечать не смел.
- Где все твои понятия о чести и гордости? Написано про них здесь, - он указал на один из свитков. Видимо, это и было Бусидо. – Где твоё благолепие и почитание старших, которое проповедуют все религии? – он указал на второй свиток, видимо, сутры. -  Почему стоило мне дать тебе свободу, стоило отойти от тебя на шаг, как ты тут же ведёшь себя недостойно?
- Значит, вам просто не стоило отходить от меня,- прошептал я, не думая, что говорю. – Вы бросили меня. Я понимаю, что у вас дела, но вы не приехали ко мне ни разу.
- То есть ты считаешь, что я должен похоронить свою жизнь на ублажении тебя? – засмеялся Кунсайт.
Я опешил. Ублажение меня? То, что я отдал ему свою жизнь, то, что он два столетия управлял мною, как рабом, это он называет ублажением?
- Я отдал вам свою жизнь.
- Да, потому что тебе надоело жить самому, надоело принимать решения, и ты был рад возможности отдать себя в руки другого, чтобы освободиться от ответственности, - просто объяснил Кунсайт.
- Вам мало того, что вы управляете моей жизнью?
- Подумай, зачем она мне?
- Вы пользуетесь ею.
- Я ею не пользуюсь. Если бы хотел воспользоваться тобой, то подчинил бы своей воле.
- Я итак полностью в вашей воле, -  зло ответил я. – Я слушаюсь каждого вашего слова.
- Я не об этом, а о том, что если бы по-настоящему использовал тебя, то сделал бы своим политическим союзником, сделал бы так, чтобы ты поддерживал каждое моё слово на советах. Заметь, я этого не делаю. Я дал тебе свободу и равенство.
- Вы же знаете, что в решении важных вопросов моими мыслями будто управляет кто-то другой, и они…
- Я не об этом, а о том, что не пользовался тобой так, как мог. Я заботился о тебе, я заменил тебе отца, связал нас двумя типами уз*, и где ты тут видишь для меня выгоду? Где ты видишь выгоду в том, что я  получил существо, которое требует внимания, заботы, того, чтобы я постоянно был при нем, и при этом не имеет общепризнанных добродетелей*?
- Если вы так думаете, то могли бы не заводить меня!
- Понятно, - Кунсайт вздохнул. – Думаю, тебе не следует возвращаться в Тёмное Королевство.
- Что?
- Ты всё ещё мечтаешь вернуться домой ко мне?
- Конечно. Вы же знаете, как мне всё здесь ненавистно. Я мечтаю вернуться домой.
- Домой – может быть, но не  ко мне. Ты не сможешь жить со мной. За два года свободы ты совершенно отвык от моего деспотичного нрава. Ты хамишь мне. Ты смеешь разговаривать так, за что бы жестоко поплатился в обычной жизни. Ты отвык от повиновения и слишком привык к свободе.
- К свободе… - я растянул это слово, будто пробуя на вкус. Но странно, неужели невозможная тюремная жизнь в замке является на самом деле тем самым запретным плодом свободы, которого я не вкушал последние два столетия? Я отвык от неё и плохо помнил, что же она такое.
- Ты неадекватно реагируешь на мои приказы, не желаешь выполнять моих просьб и тебе явно очень неприятно моё присутствие.
- Но в Кимиидэре мы же прекрасно жили! – возразил я.
- В Кимиидэре всё было по-другому, - Кунсайт провел рукой по моему лицу. Я взял его руку, поцеловал. Я знал, что надо немедленно сделать что-то, чтобы хозяин прекратил говорить такие страшные вещи. Что-то, что убедило бы его в моей покорности. Я знал, что надо покрыть руку бесчисленным количеством поцелуев, как я делал всегда, если он вдруг резко сменял гнев на милость, начинал ласкать буквально посередине гневных тирад. В лучшем случае он удовлетворялся моим поведением, и ссора кончалась, не успев начаться. Я поцеловал его руку, но не почувствовал обычного благоговения. Вообще ничего не почувствовал.
- В Кимиидэре ты не выходил из полуистеричного состояния, так что вряд ли даже помнишь, то там было. Я прибыл тогда исключительно для того, чтобы ублажать тебя, что и делал почти полтора месяца. Но тебе ли не знать, что наша обычная жизнь совсем не такая сладкая, а ты отвык от диктатуры. И у меня нет желания вновь болью и руганью приучать тебя к ней.
- Я всю жизнь боялся того, что вы бросите меня,-  прошептал я.- Вы знаете, я не хочу никакой свободы, я хочу быть при вас.
- Ты не сможешь быть при мне, - Кунсайт поцеловал меня в лоб. – Ты просто не сможешь.
- Не смогу…
- Поэтому я и говорю, что тебе не стоит возвращаться. Если бы ты слышал со стороны всё то, что сказал за нашу встречу, ты бы ужаснулся. Но пока я всё ещё хозяин твоей жизни, - Кунсайт отошел от меня на несколько шагов.
- А вы хотите разорвать связь? – спросил я, помертвев.
- Думаю, мне потом придётся это сделать, но сейчас, если тебе так приятнее, оставлю её. А пока же я хочу, чтобы ты хоть немного вспомнил о том, что тебе якобы было когда-то дорого. Ты на каждом углу кричал, как любишь Бусидо, постоянно цитировал его, так вспомни хотя бы, о чём там говорится. Посмотрим, что ты сможешь понять из него.
Кунсайт протянул мне свиток:
- Читай!
Я удивился. Что значит «читай»? Я его итак наизусть знаю. Глядя куда-то сквозь Кунсайта, начал цитировать: «Тот, кто является воином, прежде всего должен держать…»
- Остановись! Я сказал тебе читать, а не цитировать!
- Но зачем? – в любом другом случае я бы не стал спрашивать: приказы надо просто выполнять, но сейчас, когда Кунсайт грозится бросить меня, я решил быть наглым до конца.
- Я хочу, чтобы ты понимал, что читаешь, а не просто барабанил заученный текст. Читай!
Я взял свиток.
- «Тот, кто является воином, должен…»
- Остановись, - прикрикнул Кунсайт. – Ты должен читать медленно, понимая, что читаешь. Мне не нужен тупо прочитанный текст. Уж поверь, Бусидо довольно совершенная вещь, это и я признаю. Так что имей к ней уважение.
- «Тот, Кто Является Воином, Должен»…
- Ты не понимаешь, что читаешь, - Кунсайт смотрел на меня в упор. – Ты думаешь только о том, чтобы я отстал от тебя и не заставлял. Но поверь, ты можешь просидеть здесь до утра, но прочитаешь кодекс, как дОлжно.
- «Тот,  кто  является  воином,  должен  прежде  всего», – я выделял каждое слово.
- Я сказал, мне нужно, чтобы ты вчитывался, а не чтобы делал что-то назло мне!
Я чувствовал жуткую злобу, понимая, что Кунсайт просто издевается. Но он имеет на это право. Я на мгновение поднял голову и увидел улыбку на его лице. Да, просто издевается. Решил наказать меня не болью, а сперва страхом, теперь этим.
- «Тот, кто является воином, должен…»
Но учителю вновь не понравилось. Я не хочу описывать то, что происходило в его комнате в течение почти часа. Я не прочитывал и трёх столбцов, как Кунсайт останавливал и заставлял перечитывать. Едва было прочитано вступление, как сэнсэй остановил меня. Я чувствовал прилив ненависти, чувствовал, что не желаю возвращаться домой, и уж тем более обратно под крыло Кунсайта. Но это была не та ненависть, что раньше, когда учитель несправедливо обижал меня. Тогда была детская обида, а сейчас я чувствовал, что единственное, что останавливает меня от немедленного броска, это осознание того, что он во много раз меня сильнее. «Если бы я сейчас умер, - закралась в голову недозволенная мысль, - то моя душа была бы страшно мстительной*».
- Мы продолжим чтение через несколько минут, но сначала я расскажу тебе о том, что ты будешь делать в течение всего остального времени, -  в его руке появились четыре книги. - Смотри.
Я во все глаза смотрел на книги в твёрдых обложках. Они явно привезены с земли. Такие блестящие и…  я даже не мог описать их. Но они совсем не походили на романы.
- Откуда они у вас? Жена говорила, что в этот раз не привозили романов.
- А это и не романы, - Кунсайт открыл первую книжку: зелёную с черными буквами.
- Это, например, учебник по химии. Причём написан он явно не на англицком языке, хотя алфавит тот же. Это, - он взял красную книгу с жёлтыми буквами, – учебник одного из языков земли – хинди, написанный на англицком. Это же, - он взял разноцветную книжку, – описание какой-то земной страны, название которой «Бельгия».
Я взял в руки книгу, просмотрел её и, о чудо, нашёл в ней множество картинок, которые очень походили по своей структуре на Софи и Биджи. Причём под одной из картинкой было написано английское слово, обозначающее «храм». Но не похожа эта картинка на рисунок. Кажется, что её вдавили в бумагу.
- А это, - Кунсайт взял последнюю книгу: маленькую, жёлтенькую в черную крапинками, – это сборник стихов. Написано по-англицки, но мы не уверены, что сами авторы англичане. Однако тебя должна интересовать эта книга, - Кунсайт подал мне учебник хинди.
- Так откуда у вас эти бесценные вещи?
- Мне дали их ненадолго. Так вот, что касается этого учебника. Ты хвастался, что умеешь читать по-англицки.
- Я умею читать, но не говорить, - с подозрением ответил я.
- Ну что ж, этот навык тебе очень поможет.
- Так что мне делать с книгой? – спросил я.
- А вот это ты сам решишь. Либо ты за четыре дня, ибо столько времени я пробуду здесь, выучишь первые три урока и преподашь их мне. А то мне интересно посмотреть структуру человеческого языка, но я совсем не знаю англицкого. Либо же, если не сможешь, то должен будешь выучить всё эту книгу, выучить язык хинди до моего следующего приезда. Кстати, тебе нужно переписать учебник, потому что мне надо отдать его через четыре дня.
Я смотрел на Кунсайта невидящим взглядом, понимая, что это очередное издевательство. Выучить хинди невозможно, учитывая моё поверхностное знание английского. Да, я читал романы в оригинале, но очень специфическим образом: брал оригинал, дословный перевод, адаптированный текст и просматривал их параллельно. Да, у меня был некоторый словарный запас, да, я немного знал элементарную грамматику, но ничего большего. А учить другой человеческий язык на основе языка, который почти не знаешь.… Это за гранью возможного.
- Вы издеваетесь надо мной? – искренне спросил я.
- Отнюдь. Помни, я никогда не даю бессмысленных заданий или таких, которые невозможно выполнить. В общем, кару ты себе сам выберешь, будешь ли учить весь язык или ограничишься тремя уроками, став ненадолго моим учителем, а пока – читай! Было тебе скучно, теперь тебе скучно не будет. Гарантирую, - Кунсайт засмеялся.
Я смотрел на него ненавидяще. Он просто издевался! Но он имел на это право… Я взял книгу в руки.
- Могу попросить вас об одной милости?
- Какой?
- Сообщите мне заранее о своём приезде.
- Хорошо, но это будет не раньше, чем через полгода. А пока читай. Мы остановились на главе «Образование».
Я начал читать. Хозяин долго мучил меня: весь вечер, всю ночь и всё утро. При этом мы так и не дочитали книгу до конца. За это время я успел возненавидеть и учителя и когда-то любимый кодекс. Но, кроме испепеляющей ненависти, чувствовался и страх. Ведь отец практически обещал, что бросит меня. Нервы мои были на пределе, когда я вернулся к себе.

Продолжение следует…

*Восемь преступлений – заговор, государственная измена, мятеж, предательство, тирания, грубость, непочтительность к родителям, безнравственность.
*Типы уз – господина и подчинённого, отца и сына, мужа и жены.
*Добродетели – милосердие, справедливость, почтительность, мудрость, честь.
*Мстительная душа – считалась, что душа, обиженная при жизни, терзает живых после смерти.

Глава 32

Зойсайт

Я вернулся к себе, не зная, что делать дальше. Чувствовалась безумная усталость. Казалось, что на меня свалились сразу все восемь несчастий*. Странно, что хозяин решил тиранить меня чтением: раньше ему такая мысль не приходила в голову. А впрочем, какая разница… Я опустился на пол. Голова болела, очень хотелось спать. А ведь я так и не сказал ему про Анджун. Ну да сейчас это было бы неправильно: он обвинил бы её в предательстве и казнил, даже не выслушав, как и Ранато. Лучше напишу ему о ней, когда уедет и немного остынет. Учитель сказал, чтобы я в ближайшие дни не приходил. Только через четыре дня, если захочу обучить его хинди. Издевается!!! Я не могу понять, из-за чего он так жесток со мной: из-за убийства или из-за дерзости? Кунсайт никогда не объясняет, за что конкретно наказывает. Попробуй разберись, что ему в данный момент не понравилось. Всё? Или ничего? Или всё? Я одёрнул себя, почувствовав, что засыпаю. Надо бы лечь.… Нет, нужно переписать эту ненавистную книгу, которую надо вернуть! Но я не могу… не хочу!
Тут дверь отворилась и ко мне вошла Бальзамин явно в расстроенных чувствах.
- Что случилось? – спросил я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
- Ой, ты здесь! А я и не заметила, как ты вернулся от Лорда Кунсайта.
- Что случилось? – повторил я вопрос.
- Я просто была у твоей жены.
- Зачем ты была у моей жены? – удивился я.
- Ну… Она позвала меня, но… она такие пошлости говорила. Я даже повторять их не хочу.
- Пошлости? – прошептал я.
- Да, всякие гадости, ну ты же знаешь, она не любит юм, но.... Я не хочу даже говорить об…
- Что она сказала тебе? – едва не закричал я. Гнев усилился. Я вдруг понял, что причина всех моих трагедий – эта ужасная женщина. Если бы она не рождалась на свет.… Если бы она хотя бы умерла в родах, мне и то было бы легче!
- Совершеннейшие пошлости, но ничего особенного не произошло.
- Перескажи разговор, - мой голос дрожал.
- Ну, мне бы не хотелось расстраивать тебя.
- Прошу тебя, что она говорила?
- Ну, она же не любит юм, вот и высказала всё, что думает обо мне.
- Она посмела говорить что-то дурное о моих друзьях! – я вскочил.
Юма попыталась остановить меня:
- Не надо, Зойсайт, она не виновата, что её так воспитали.
- Мне всё равно, как её воспитывали, - я чувствовал, что теряю самообладание. – Я не потерплю того, чтобы она…
- Успокойся, - Бальзамин не подходила близко, пытаясь воздействовать лишь голосом. – Похоже, встреча с Кунсайтом была не слишком радостной для тебя.
- Какая разница? Я выскажу ей всё, что думаю о ней.
- Тогда пойдём вдвоём, - Бальзамин пыталась докричаться до моего разума, но тщетно.
- Оставь меня в покое, прошу тебя, - я пулей вылетел из комнаты, чтобы не броситься на любимую юму. Перед глазами всё ещё стояла её улыбка. Я вбежал в покои супруги, накричал на неё и опомнился только после того как ударил. Я ведь не имел права. Вернее, имел, но не здесь и не сейчас. Если она пойдёт жаловаться императору, то мне будет совсем плохо. Я молча шёл по коридору, понимая, что она следует за мной. Пускай идёт. Всё лучше, чем проблемы с императором. О Металлия, сперва Югатоюмэ, потом Анджун, потом Кунсайт, теперь ещё и жена. За что мне всё это?! Я вошёл к себе, надеясь, что она  увидит мои слёзы и, проникнувшись жалостью, не пойдёт жаловаться отцу.… Вдруг откуда ни возьмись появилась Яша, волшебница Яша, которая забрала книгу, сказав, что всё сделает. Но что она может сделать? А ведь через три дня Кунсайт скажет, кого из моих юм заберёт с собой. Кого убьёт. Но почему всё так плохо? Я почувствовал, что жена уходит к себе. Всё, теперь можно отдохнуть. Я и не заметил, как заснул на руках у юмы.

Кагуя-химэ.

С момента последней записи прошло почти четыре дня. За это время очень многое изменилось, и многое произошло, ну да всё по порядку. Начать, пожалуй, следует с того, что я таки прочитала несколько глав из Бусидо. Книга, конечно, забавная. Более того, я даже понимаю, какое рациональное зерно в ней заложено, но считать её путеводителем по жизни… Мне это казалось совсем неправильным. Сперва я надеялась на то, что в нём будет глава, посвящённая жёнам, тогда смогу понять, как муж представляет себе моё положение. Но, к сожалению, нашла только главу под названием «Родственники» и принялась читать. Начало показалось совсем неинтересным: «Обычно в среде крестьян и торговцев дети старшего и младшего братьев считаются племянниками, как и от замужних сестёр, и к ним обращаются одинаково, однако у воинов всё по-другому. Например, сын старшего брата, являющийся наследником, хотя и есть племянник, но, поскольку он станет хозяином дома старшего брата и заранее объявлен наследником, то почитается, как старший брат, и относятся к нему особо почтительно». И дальше в том же духе. Однако мне хотелось не этого, и я пропустила несколько столбцов, ища нужное слово, но так и не нашла. В этой главе говорилось только о племянниках, сыновьях да замужних сёстрах. Отчаявшись найти что-нибудь путное, я обратилась к другой главе, которая называлась «Выказывание чувств». Быть может, здесь найду что-нибудь о том, как у них принято общаться друг с другом? Но и тут меня ждала неудача: «Войн, оказавший своему повелителю какую-то особую услугу и считающий это чем-то выдающимся, пусть даже и другие считают так же и хвалят его, должен понимать, что самому его хозяину дело может представляться совсем не таким. Даже если в душе он и тронут, что-либо другое может его оскорблять. Таким образом, если сподвижник не получит никакого вознаграждения и думает, что его заслуги не оценили, он может почувствовать себя неудовлетворённым и выказать свои чувства, постоянно жалуясь на неблагодарность  своего хозяина, что, несомненно, является ошибкой демона, недостаточно понимающего существо службы». Я вновь остановилась. Сочинитель опять ушёл в сторону и говорит совсем не о том, о чём должен. Я просмотрела другие главы: «Оружие», «Чувство стыда», «Воинские искусства», «Верховая езда», «Дружба», «Домашнее устройство»… Может, последнее, это то, что мне нужно? Я принялась читать: «Войн, обнаруживший, что отношения с женой его не устраивают, увещевает её с помощью резонных аргументов, хотя в мелочах ему следует быть уступчивым и спокойным с ней. Если же её отношение остаётся неизменно неверным, и ему кажется, что пользы от неё уже никакой не будет, в чрезвычайной ситуации он может с ней развестись, отправив её к родителям. Если же он не поступит так, но оставит её в качестве жены, и люди будут обращаться к ней с почтительными титулами, а потом кричать на неё и обзывать всякими унизительными словами, то станет поступать, - как пристало, возможно, наёмникам и грузчикам, живущим на задах улиц деловых кварталов, но уж никак не войну – человеку высшего происхождения. Ещё менее пристало ему класть руку на меч, или угрожать жене сжатым кулаком, - поведение омерзительное, помыслить о котором может только трусливый войн. Ибо девушка, рождённая в доме военного, достигшая возраста замужества, если бы была мужчиной – ни на мгновение не снесла бы такого обращения, когда ей кто-то грозит кулаком. Ей приходится лить слёзы и оставлять всё как есть лишь потому, что на её долю выпало несчастье родиться женщиной. Унижать же кого-либо, кто слабее тебя – поведение недостойное храброго война. Тот же, кто любит и делает то, что ненавидит и чего избегает отважный демон, совершенно справедливо именуется трусом». Прочитав главу до конца, я глубоко задумалась. Возможно, моего разумения не хватает, чтобы постичь тайный смысл написанного, но мне показалось, что здесь говорится о том, что Зойсайт поступает со мной на редкость недостойно. Наверное, я чего-то не понимаю. Надо спросить у кого-нибудь. Можно, конечно, у Нефрита. Не знаю, почему, но после того удара мне особенно захотелось нравиться мужу, захотелось понять его, и никто, лучше Нефрита, не мог помочь мне в этом начинании.
За последние дни произошло ещё несколько событий, которые изменили мою жизнь. Нежное чувство к Югатоюмэ гасло, и я понимала, что скоро от него ничего не останется, ведь в моей душе цвела новая любовь к таинственному незнакомцу, которого я до сих пор не видела. Я посылала как-то на разведку подруг, но получила несколько противоречащих друг другу вариантов. Хига доложила, что этот демон один из самых знатных, но редко показывается на людях. Тонагу утверждала, что он постоянно бывает во дворце, просто приходит исключительно для дела, поэтому его никто не видит. Карея же говорила, что лично знакома с этим демоном, но ничего о нём не знает, потому что он никогда ничего не говорит о себе. Других близких подруг у меня на тот момент не было, так что пришлось удовлетвориться такими предположениями. Любопытство сжигало меня: я мечтала увидеть таинственного некто, о котором никто ничего точно не знает. Сердце жаждало новых приключений, особенно сейчас, когда я вновь здорова и свободна.
И всё-таки надо подумать о Зойсайте…. Я вызвала Нефрита и постаралась объяснить, что от него требуется.
- Если вам угодно, я могу продемонстрировать, как ваш муж общается с себе подобными, - сказал мой друг, выслушав незатейливую речь.
- Я была бы рада услышать. А как? – спросила я заинтересованно.
- Всё просто, - Нефрит указал на соседнюю комнату. – Останьтесь там и слушайте. У меня есть важный разговор к Зойсайту, так никто не мешает мне позвать его сюда и поговорить. Вашу ауру я замаскирую так, чтобы он не заметил. Согласны?
- Да, спасибо, - я покорно ушла в соседнюю комнату и стала ждать, когда же придёт мой муж. Он не заставил себя ждать. Честно говоря, я была не очень рада тому, что услышала. Я очень хорошо относилась к Нефриту и всерьёз не воспринимала все те гадости, что Зойсайт говорил о нём; но сейчас слушала разговор и понимала, что любезный друг явно хочет задеть и обидеть моего мужа, унижает его, при этом прося помощи. Мне и в голову не могло прийти, что такое возможно.
- Аматэрасу с вами, - сказал мой супруг, садясь подле Нефрита. – Что вам от меня угодно?
- Аматэрасу с вами, - Нефрит придвинулся ближе, начиная почти без предисловия. – Вы, будучи здесь, хоть немного осведомлены о том, что творится в Тёмном Королевстве, и о том, что затевает ваш повелитель?
- Да, осведомлён, - ответил Зойсайт, причём я чувствовала неуверенность в голосе и едва не страх. Но с чего вдруг ему бояться Нефрита? Нефрит тоже почувствовал своё превосходство, так как стал говорить ещё развязнее:
- Вы знаете о замечательном проекте, который Лорд Кунсайт уже несколько месяцев представляет Королеве?
- Нет.
- Так вот, если кратко, то он хочет устроить массовую резню, которая коснётся всех слоёв населения.
- Пока ваши туманные намёки не говорят мне ничего, кроме того, что вы темните и не желаете открывать правды, - сказал мой муж с неизменной улыбкой. Я чувствовала немое противостояние и напряжение, висящее в воздухе.
- Объясняю проще, - Нефрит вздохнул очень глубоко, будто стараясь показать, что по прошлой его фразе уже должно было стать всё понятно. – Кунсайт вдруг решил вырвать с корнем христианскую религию.
- Вырвать с корнем? Глупости. Мы итак недавно проводили зачистку. К тому же иностранцы, привезшие её когда-то, нам необходимы, - спокойно ответил Зойсайт
- Вы называете глупостями планы Кунсайта? Очень интересно, - улыбнулся Нефрит.
Зойсайт не ответил, но весь вспыхнул. Сразу видно, что этот удар он пропустил, а ответить нечем.
- К сожалению, это правда. Если говорить конкретнее, то он хочет выслать иностранцев из страны, разрушить все храмы и церкви и убить всех, кто добровольно не отринет новую религию.
- Помедленнее, прошу вас, - Зойсайт поднял голову, глядя Нефриту прямо в глаза. – Мы не можем удалить из страны иностранцев, ведь на этом держится иллюзия того, будто нам нужна торговля с зарубежными странами, а такой явный разрыв дипломатических отношений может привести к войне. Вот против уничтожения церквей я ничего не имею против. А что до убийств, то у моего господина едва не половина личных юм исповедует христианство, если он убьёт всех их, это будет огромной потерей.
- Поверьте, все ваши доводы мы уже пытались донести до него, - ответил Нефрит скучающим тоном. – Но он говорит, что иностранцы слишком сильно вмешиваются в нашу жизнь, влияют на политику и прочее. И мне не понятна ваша позиция по храмам. Видимо, вы никогда их изнутри не видели.
- Я не отношу себя к христианам, так зачем мне ходить в их церкви? – спросил Зойсайт, явно ожидая очередного подвоха.
- Ваша не любознательность не делает вам чести, - ответил Нефрит. – Вы не представляете, как эти храмы красивы, какие в них мозаики, витражи. Не описать словами великолепие настоящих больших храмов. Но я думаю, вы понимаете, что мне нужно от вас.
- Понимаю, и, к сожалению, не могу не согласиться. Вспоминаю, Джадент писал о чём-то подобном.
- Ну что ж, раз мы друг друга понимаем, то вот бумаги, ознакомьтесь с ними. Это планы Кунсайта. Вы, думаю, легко узнаете почерк.
Зойсайт взял какой-то свиток и углубился в чтение, а буквально через минуту понял голову:
- Это абсурд. У моего учителя всегда слишком глобальные и поспешные планы. Ладно, я поддержу вас с Джадентом в данном начинании, а то ещё не хватало сейчас вести войну. Да, кстати, как Королева смотрит на эту проблему?
- Её Величество Королева Погибель не дала никакого ответа, а сказала, чтобы все стороны подготовили доклады, а она решит, что делать.
- Её решение как всегда мудро, - Зойсайт взял бумагу, кисти и очень долго писал какие-то документы, которые потом протянул Нефриту.
- Вот, свяжитесь с моими поверенными, они вам всё объяснят. Держите меня в курсе дела.
- Разумеется. Я и не ожидал, что мы так быстро придём к соглашению. Ну что ж, давайте тогда просто поговорим?
- Нет, не нужно, - на лице мужа отразился едва не ужас. – Я буду общаться с вами лишь по делу.
И он ушёл. Нефрит же засмеялся, причём смеялся долго и зло. Я вышла из убежища, непонимающе глядя на него.
- Простите, принцесса, - он успокоился.
- Странно было слышать такой разговор, - сухо сказала я. – Хотя мне и не всё понятно.
- Я вам тотчас разъясню.
Нефрит был вновь самой угодливостью, но у меня в душе остался неприятный осадок. Всё же то, что я видела, мне совсем не понравилось. Но почему же мой муж явно боится Нефрита?

Зойсайт

 Прошло четыре дня. Всё это время я практически не выходил из своей комнаты, пытаясь хоть немного успокоиться и подумать о будущем, а именно о том, как выполнить абсурдный приказ Кунсайта, не зная английского? В том, что я его выполню, сомнений не было, вопрос только в том, как? Я пребывал в полной прострации, призывая Мандзю*, и, думаю, не вышел бы из неё ещё довольно долго, если бы не Яша.  Не знаю, каким чудом и за какие деньги она это сделала, но через два дня передо мной лежали уже три книги: оригинал, копия и перевод. Когда юма успела попасть в столицу, всё перевести и вернуться? Да ещё за такое короткое время? Я не стал вдаваться в подробности, не расспрашивал, потому как всё равно язык Хэоанского Королевства мне чужд и учить что-то на нём тоже не слишком реально. Если бы не Яша, не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая судьба. Юма стала сама объяснять мне, что к чему. Не знаю, когда она успела посмотреть первые уроки, но объясняла их просто прекрасно. Если бы у меня были хоть минимальные способности к языкам, то дело пошло бы на лад, но… Я всю жизнь ненавидел гуманитарные дисциплины, а особенно языки. Да, хозяин вытренировал мою память так, что я мог запомнить огромные объёмы текста, но не более того. Естественные науки казались мне гораздо более интересными и познавательными, поэтому было бы гораздо легче, если бы Кунсайт дал учить тот человеческий учебник химии. А тут иностранный язык, который всё равно никогда не понадобится! А хозяин ещё и говорит при этом, что «не даёт бессмысленных заданий»! Я мог только грустно смеяться, думая об этом. Помню, когда только получил книгу, то смотрел на заглавную страницу, где было написано: «British library cataloguing in Publication». Эту фразу перевести без словаря я не мог. Что уж говорить о содержании самой книги! Я решил посмотреть оглавление и узнать, о чём хоть первые три главы и возможно ли преподать их Кунсайту.
«Contents
Introduction – 7
The Hindi script and System – 11
1 Dialogue 1A “I am Ram” – 23
1 Personal pronouns and “am”, ”is”, ”are”, Questions and answers
Dialogue 1B “Is this house large?”
С трудом я понимал, что здесь написано. Ну что ж, посмотрим, что в начале. Перевернув страницу, я нашёл приветствие авторов: «This course is designed to enable those with no previous knowledge». И дальше примерно на страницу шло всё в том же духе. Перевернув её, я нашёл алфавит. Выглядел он примерно вот так: ta, da, na, ra, pa. Рядом с английскими слогами стояли закорючки, чем-то похожие на знаки наших слоговых азбук. Видимо, как и в английском языке, слова состоят полностью из букв, а не из иероглифов.
Я перевернул ещё одну страницу и нашёл диалог:
Ram: namaste. mai Ram hu, kyaap Uma Hai?
Uma: ji ha, mai Uma hu , aor yah larki Susila hai. Ham dono Hindustani hai.
И дальше шло ещё несколько строчек такой же белиберды, причём почти над всеми буквами, написанными по-английски, стояли какие-то чёрточки, точки и косые линии. Я глянул вниз страницы. Там был, видимо, перевод диалога:
Ram: Hallo. I am Ram. Are you Uma?
Uma: Yes, I am Uma, and this girl is Sushila. We are both Indian.
К счастью, я легко понял, о чём речь. Возрадовавшись, вновь перевернул страницу и наткнулся на первые сведения о грамматике:

“The personal pronouns with their appropriate verb forms are as follions
Mai hu – I am                                                                          ham hai – we are
Tu ha – you are (intimate yah hai “this, he, she, it is)          tum ho – you are
Vah hai (that, he, she, it, is)                                                  ap hai – you are (formal)
                                                                                                 Ye hai – there, they are
                                                                                                 Ve hai – those, they are

Прочитав эту таблицу и пример под ней: vah jarman hai – He is German – я закрыл книгу и решил, что сам без Яши даже открывать её более не буду. Всё это слишком сложно.
Я уж думал заняться чем-то более приятным, но тут услышал, что Кунсайт телепатически зовёт меня. Ах да, надо же вернуть ему книгу. Я встал и направился в его покои, думая, как действовать. Мне было и подумать страшно о том, что он разорвёт связь и бросит меня. Сделать это, в принципе, не сложно: подписать пару документов да поставить в известность общественность. Всё. Но неужели он решится на подобное? Это же скандал. Снедаемый неприятными чувствами, я вошёл к нему, на пороге передавая книгу:
- Я сделал дубликат, так что смогу выучить всё к сроку, - сказал я, склоняясь.
- Хорошо, - Кунсайт убрал книгу. – Ну что ж, я уезжаю менее чем через полчаса.
- Ясно.
- Когда я прибыл сюда, то совсем забыл об одной чУдной вещице, что привёз тебе, - в руках у Кунсайта появился примерно с ладонь размером розовый камень. Причём очень интересный, состоящий как бы из множества маленьких кристаллов.
- Что это? – спросил я удивлённо.
- Подарок тебе.
- Нет, я имею в виду, что это за камень?
- А ты не узнаёшь? Обычная соль, можешь попробовать на вкус, просто она розовая, окрашенная кадмием, а не белая, а ты, вроде, любишь этот цвет, так что я подумал, что камень может прийтись тебе по душе.
- Спасибо, - я взял соль и осмотрел: да, красивая, конечно. Помню, года четыре назад я купил потрясающе красивый фиолетовый лепидолит. Мне казалось, что этот камень должен понравиться Кунсайту, но поскольку я боялся получить отрицательный ответ, то так никогда ему его не показывал, заочно считая, что учителю камень нравится. Я глянул на стол и только тут заметил, что там стоит цветок гусиная кожа*, а рядом лежат мышьи колобки*. «Откуда они здесь в это время года?» - подумал я, а в слух сказал лишь:
- Вы выполните свою угрозу?
- Угрозу? Разве я тебе чем-то угрожал? Когда?
- Вы сказали, что бросите меня, - прошептал я, опуская голову и пряча подарок.
- Я этого не говорил, - ответил Кунсайт спокойно. –  Сказал лишь, что, судя по твоему теперешнему поведению, быть подле меня тебе будет в тягость, только и всего. Более того, даже если я тебя сейчас «брошу», тебе будет всё равно. Ты итак живёшь один. А поскольку находиться тебе здесь ещё лет двести, то не делай поспешных выводов.
- Так вы бросите меня или нет, скажите, прошу вас,-  прошептал я, не глядя на него.
- Решил сменить дерзость на смирение? Это на тебя похоже. Нет, не брошу. Доволен?
Я вздохнул спокойно. Словно камень с души свалился.
- Я подожду и посмотрю, что будет дальше, тогда и решу. Но можно тебя попросить, - он сделал театральную паузу, - когда в следующий раз будешь бунтовать против меня, то делай это более последовательно.
- Что? – прошептал я, совсем не понимая, к чему он клонит.
- Ты по своей натуре трус, и это хорошо видно в подобных ситуациях. Три дня назад ты метался между ненавистью и страхом, в результате сломить твою защиту и уничтожить не составило труда. Так что если уж пытаешься не повиноваться, то делай это до конца, так, чтобы было красиво, чтобы я мог уважать тебя, а не бросайся в крайности.
- Вы рассказываете мне, как лучше и как правильно дерзить вам? – опешил я.
- Я пытаюсь на этом примере показать тебе, как надо действовать. Ты сам существо крайне нерешительное, к тому же привык посылать на задания других, чтобы они делали всю сложную и опасную работу за тебя. Однако могут возникнуть ситуации, когда тебе понадобится собственная решимость, собственный разум и собственная гордость. А пока же ты действуешь очень слабо. Ты пытаешься возражать мне, а на лице у тебя при этом написан безумный страх и ожидание удара. Ты никогда не сможешь выйти из рабства, если будешь бояться своих господ. Я даже не себя сейчас имею в виду. Ты говорил, что в первые 600 лет старался окружать себя сильными юмами, на которых опять-таки перекладывал ответственность. Разве что юмы, в отличие от меня, не имели над тобой реальной власти.… Но вообще у тебя странное желание быть чьим-нибудь рабом. Как мне кажется, это состояние души. Быть может, связанное с твоим прошлым. Но помни, если ты нападаешь, то не должен бояться врага. А если боишься, то должен спрятать свой страх, чтобы его не было видно. Честно скажу, у меня была мысль ударить тебя и посмотреть, что будет: продолжишь возражать или сдашься. И, памятуя о том, как ты боишься боли, исходящей от меня, думаю, ты бы сразу взмолился о пощаде. Надеюсь, я понятно говорю?
- Да, понятно, - я поднял голову, но чувствовал себя разбито. – Так ваше поведение было просто игрой? А все реакции придуманы специально, чтобы проверить меня?
- Нет, отнюдь. Ты как всегда всё превратно понял. Поэтому я и не люблю разговаривать с тобой на подобные темы: твоя логика отличается от обыкновенной, и к тому же ты мне не веришь.
- Я всегда вам верю, - тихо ответил я.
- Это только слова. За последние сто лет я хорошо обращался с тобой, делал всё, чтобы ты привык ко мне и не испытывал страх и ужас от одного моего присутствия. Вспомни, когда-то ты любое моё движение, направленное в твою сторону, воспринимал как попытку ударить. Поняв это, я обещал, что более не причиню тебе боли. Но при том разговоре ты…
- Мой Лорд! – я посмел перебить Кунсайта, - Понимаю ваши подозрения, но дело в том, что моя логика действительно сильно отличается от вашей. Я верю вам, верю, что хорошее обращение не просто прихоть, которая изменится, стоит измениться вашему настроению. Я просто считаю, что обстоятельства сильнее нас! – я перевёл дух и продолжил:
- Вы сказали, что моё поведение может быть связано с прошлым. Но, судя по увиденному мною во сне и в трансе, я относился к привилегированному сословию.
- Кто знает, каким было твоё детство? К тому же то, что ты видел, может быть ложью.
- Мне бы хотелось, чтобы это было правдой. Не знаю как вам, но мне очень неприятно жить, не помня прошлого.
- Неприятно? Жаль, не могу ощутить того же, что чувствуешь ты.
- Почему? Вы ведь тоже ничего не помните, - удивился я.
- Если я утверждаю, что не могу, значит это так. Я же говорил тебе, что воспоминания могут сильно испортить тебе жизнь.
- Знаю, но жить, не зная своих предков, не зная, откуда ты и кем был, пока не стал демоном.… Это ли не ужасно? – воскликнул я. – Когда смотрю на светлячков*, то всегда думаю, нет ли среди них…, - я не договорил. 
- Ну что ж, если ты так хочешь, я не вправе отговаривать. Держи, - Кунсайт протянул мне маленький камушек серого цвета. – Этот камень когда-то светился в глазах жителя Луны. Я подобрал его на поле битвы, когда мы атаковали Луну. Дело в том, что после смерти глаза сразу теряют блеск и рядом с телом появляется маленький самоцвет, который довольно быстро исчезает. Но, если его забрать, он не исчезнет, а душа не сможет пойти на круги перерождения. Думаю, то существо, которое обладало глазами цвета этого камня, знало телохранителей Эндимиона, так что ты можешь вызвать духа и поговорить с ним. Но подумай, захочешь ли ты делать это.
- Спасибо вам! – я склонился, целуя его руку. – Вы не представляете, что подарили мне.
- Полно, твой восторг неуместен, потому что я бы на твоём месте не стал узнавать прошлое, - Кунсайт поднял меня. – Однако тебе решать. Реши хотя бы один раз в жизни что-нибудь сам.
С этими словами он вышел из комнаты.

Продолжение следует…

*Восемь несчастий – восемь обстоятельств, мешающих отрешённости: горе, страдание, радость, наслаждение, желание, любопытство, вдох и выдох.
*Мандзю – божество мудрости.
*Цветок гусиная кожа – разновидность дикой гвоздики.
*Мышьи колобки – бирючина.
*Светлячки – души умерших.

Глава 33

Кагуя-химэ

К концу первого месяца чума миновала, и мы вернулись во дворец. За время нашего отсутствия почти ничего не изменилось. Подъезжая к дому, я сложила:

Говорят, что наступило время
Ласточкам весенним прилететь,
Гуси дикие,
О родине жалея,
С криком исчезают в облаках…*

 Сестра не поехала со мной, а сразу отправилась к себе в поместье, так что я была в некоторой печали. Расставание с Нефритом тоже оказалось весьма тягостным, хотя я не могла теперь относиться к нему так же хорошо как прежде. Сперва Сона, потом Югатоюмэ, теперь Нефрит. Я рассорилась со всеми, кто был мне дорог. Видимо, такова моя карма: терять любимых демонов практически одновременно. Нового друга я так и не видела. Он приходил ко мне, но его лицо скрыто маской, а голос искажён так, что я совсем не могу узнать его. Что ещё написать? Весьма странно ведёт себя мой муж, причём именно с того момента, как Лорд Кунсайт покинул нас. Я слышала, о его приезде, но, хвала богам, он не посетил меня, так что я была избавлена от нескольких пренеприятнейших минут, но вот с мужем моим он явно разговаривал. Думаю, именно Кунсайт довёл его до того ужасного состояния, в котором я застала его с Яшей. Но зачем? Зойсайт всегда говорил о своём учителе только хорошее, в прямом смысле слова боготворил демона, который вызывал у меня только страх и трепет. Негодование сжигало мою душу, когда думала о том, что Кунсайт посмел обидеть моего мужа. Я, слабая женщина, ничего не могла сделать, не могла даже помочь супругу, только молча сострадать издалека, не приближаясь. Когда муж раньше говорил что-то вроде: «Я принадлежу достойнейшему из демонов и должен быть счастлив уже одним этим осознанием», я считала, что он выражает свою любовь к наставнику. Но если нет? Что если ключевое слово «должен»? Может, Зойсайт на самом деле плохо относится к своему повелителю и только старается убедить себя в том, что всё наоборот?
Об этом я думала, сидя на веранде. Мне казалось, что сегодня никто не посетит меня, но тут дверь открылась, и вошёл муж, явно не замечая меня. В руке у него были какие-то свитки, а сам он был явно зол и обеспокоен чем-то.
- Аматэрасу благословит вас, - тихо сказала я.
- Вы здесь? Аматэрасу с вами, – он начал искать что-то в ящике, не оборачиваясь на мой голос.
- Позволено ли мне будет спросить? – начала я. – Вы постоянно ходите со свитками и всё это время будто сам не свой. Быть может, я могу помочь вам?
- Помочь? - Зойсайт опустился подле меня. – Помочь вы не сможете, даже если захотите. Если, конечно, не знаете вдруг хинди.
- Хинди? А что это? Наука?
- Нет, человеческий язык, - Зойсайт развернул передо мной свиток, где я увидела:
T1: Larka – boy (отоконоко)        larke – boys (отоконоко (такусан))
Karma – room (хэя)                       kamre – rooms (хэя (такусан))
T2: Makan – house (татэмоно)     makan – houses (татэмоно (такусан))
- Он так похож на английский! – воскликнула я.
- Нет, он совсем не похож на английский,-  злобно ответил мой муж. – Более того, учебник пришлось перевести на ваш язык, а он для меня тоже неродной, так что учить его безумно сложно.
- Но разве вам мало было английского? Зачем ещё один язык? Да и откуда у вас этот свиток? – я чувствовала, что ничего не понимаю.
- Мне он не нужен, но мой хозяин приказал выучить его.
- Хозяин? – удивленно прошептала я. Кого он имеет в виду? Неужели Королеву…
- Лорд Кунсайт, если вы не поняли, - сухо ответил он.
- Ах, вы о Лорде Кунсайте! Просто вы никогда не называли его хозяином.
- Да, за сто лет хорошего обращения я успел забыть о том, что он в первую очередь хозяин моей жизни,  - прошипел Зойсайт.
- Я вас не понимаю, - прошептала я. – Что вы ему, собака что ли, чтобы говорить о «хорошем обращении»? Мне казалось, что он был для вас родителем.
- Да, был. Но в первую очередь он именно хозяин, распоряжающийся моей жизнью.
- Что он сделал с вами? – спросила я, боясь получить совсем уж страшный ответ. – Прошёл почти месяц, а вам всё так же плохо.
- Чем больше проходит времени, тем ближе срок расплаты, а я сомневаюсь, что моих сил хватит, чтобы выполнить его приказ, - тихо сказал муж, и, мне показалось или и вправду, в его голосе звенели слёзы. – За то время, что мы не виделись, я успел сделать много того, что ему не понравилось, и он придумал расправу. Ну да вам зачем знать это?
- Мне странно слышать подобное. Вы всегда так тепло отзывались о нём, а он так жесток с вами? – сказала я, удивляясь откровенности моего мужа.
- Одно другому не мешает, любезная супруга. Вы просто никогда не знали о настоящей жестокости, только слышали о страшных битвах, но сами ничего не видели. То, что он сделал, не называется жестокостью. Скорее уж мягкостью, но вам этого никогда не понять, вы вообще не знаете, что такое жестокость и что такое боль.
- Почему же? Левая нога несколько  раз беспокоила меня, к тому же я ни раз болела, а бывало, что и сильно ушибалась, так что знаю, что такое боль.
- Не в том смысле, в каком это понимаете вы. Во-первых, вы никогда не были на войне, не видели полутрупов. Поверьте, это страшнее, чем трупы. Во-вторых, вас никогда не подвергали пыткам. В-третьих, вас никогда систематически не били. В-четвёртых, вы не бывали во власти другого, когда неизвестность гложет: то ли остановится, то ли покалечит, а то ли забьёт до смерти, а вы при этом ничего не можете сделать, и закон вас не защитит.
- Но неужели вы терпели всё то, о чём говорите?
- Нет, не всё, но многое. Вы боитесь моего хозяина, но у вас нет причин, а я на себе прочувствовал его могущество.
- И чем же он был так страшен для вас? Как раз тем, что бил? – я спрашивала очень тихо, боясь, что муж очнется и прекратит говорить со мной: он итак никогда ничего о себе не рассказывал, а тут вдруг о таком деликатном вопросе. Видимо, ему нужно выговориться, а говорить не с кем.
- Отчасти. Меня всегда удивляло, почему я так боюсь исходящей от него боли, притом, что на войне или где-то ещё воспринимаю её спокойно. Далеко не сразу я понял, что дело в равнодушии. Он никогда не гневался, никогда не выходил из себя: это был просто холодный расчёт. В настоящий гнев привести Кунсайта, конечно, можно: я видел его таким несколько раз задолго до того, как стал принадлежать ему, но гневили его банальнейшие вещи, например, если вдруг комната не убрана к сроку. Вот это действительно выводило его из себя. Также решения Королевы иногда становились причиной его недовольства. Но это происходило лишь, когда решались дела чрезвычайной важности, когда от её воли зависела судьба государства, а она вдруг решала не в его пользу. У Кунсайта всегда слишком глобальные планы, поэтому порой они бывают провальными. Так вот, все промежуточные вопросы, то есть не повседневные мелочи и не судьба страны, никогда его не гневили. Он всегда смотрел на вещи с двух сторон: со своей стороны и со стороны как бы третьего, наблюдающего. Его лицо почти ничего не выражало, его руки работали механически. Мне казалось, что я учусь не у живого существа, а у робота, хотя да, вы же не знаете такого слова! В общем, не у живого существа, а у как бы запрограммированного. Он сворачивал мне конечности, наносил удары магией или руками, но при этом был абсолютно спокоен, действовал только потому, что так надо было. Вот это меня и страшило. Да, я довольно быстро сумел всё просчитать и точно знал, что бывает за что. Я по едва заметным изменениям лица понимал, когда он и чем недоволен. По тому, как он брал мою руку, я знал, какой вывих он применит сейчас, и насколько тот будет болезненным. Смотрите.
Зойсайт схватил мою руку и резко заломил: я чуть не закричала от боли, но сдержалась.
- Чувствуете? Когда-то я такой залом почитал за счастье, ибо остальные были ещё более болезненными. Кунсайт никогда не разговаривал со мной. Да, он показывал, как делать какое-либо упражнение, и дальше я делал его, а он просто стоял в стороне. Я не знал, насколько правильно делаю. Возможно, мы бы не тратили множество дней на отработку одного и того же, если бы он хоть немного направлял меня. А так, он ударял, если я начинал делать что-то совсем не то, но и только. Потом в какой-то момент показывал, как делать правильно. Я видел, что совершал множество ошибок в течение тех дней, что он молча смотрел, и пытался исправить,  сделать лучше. И так постоянно. Может, повторение и довело движения до автоматизма, но зачем сперва заставлять делать неправильно, когда можно сразу показать истину? Я не мог понять его, да и не пытался, честно говоря. Я должен был терпеть любое издевательство, не смея ответить или возразить. Конечно, это было моим предрассудком, но мне казалось, что если посмею заговорить и пожаловаться, то будет только хуже. Время показало, что я ошибался на этот счёт, и многое могло бы не произойти, если бы я просил пощады ещё тогда, но я не смел. А самое смешное, что я однажды попробовал так поступить, и подействовало! Когда он попытался огреть меня плетью.… Вот тогда я пал на колени и взмолился о пощаде. А ведь это было так смешно: на мне же оставалась одежда, так что удар не должен был быть таким уж болезненным. Но мой предрассудок победил. Видимо, страшно удивившись подобной реакции, Кунсайт так и не ударил. Но, несмотря на победу, я не смел никогда более прибегать к такому методу воздействия. Однако это была лишь учёба… Жизнь же не намного отстала от неё в плане его жестокости и моей глупости. Я не имел права выходить из замка без его разрешения, а поскольку не смел просить, то устроил себе тюрьму. Юмы, тогда напоминающие привидений, внушали мне едва не тот же трепет, что и сам хозяин, так что с ними я не общался. Я был уверен, что отсутствие лекарств – это тоже одно из испытаний, которое надо преодолеть. Хотя… с вашей точки зрения лекарства у меня были: та же мокса, например. Но ничего более серьёзного. Когда регенерация стала не успевать за ранами, вот тогда стало совсем плохо, совсем страшно. Я был в твёрдой уверенности, что единственный выход – это смерть, которой Кунсайт и проверяет меня. Либо выдержу его методу, либо умру. Тогда я забыл о том, что он не имеет права убить меня, забыл о том, что являюсь одним из Лордов. Это было время затишья, когда нам почти ничего не надо было делать. Более того, Королева Берилл тогда сама сказала, что даст нам отдых.… Не знаю, почему этот отдых растянулся почти на сто лет. Тогда я забыл обо всём, пытаясь выжить, пытаясь сохранить то немногое, что у меня осталось – жизнь. Машина, управляющая мной, не была безжалостна, она точно вымеряла любое своё движение. Когда Кунсайт подходил ко мне, это могло означать две вещи: либо он будет управлять моим телом, чтобы я лучше понял, как действовать, либо он хочет ударить. Я всегда отступал от него, страшась прикосновений. Вернее нет, сперва отступал, потом понял, что, если делаю это, он лишь больнее бьёт. Это была ещё большая пытка: стоять и смотреть, как к тебе приближается палач. Стоять, смотреть и не иметь возможности ничего сделать, даже просить. Я видел ни раз, как осуждённые молят своих истязателей «не делать, прекратить». Да, подобное не вызывает эффекта, но создаёт хоть какую-то иллюзию действия. А я не мог и этого позволить себе. Когда Кунсайт повергал меня наземь, я смотрел в пол, всегда думая: изобьёт - не изобьёт? Хотя он никогда «не избивал», только «бил», но вы вряд ли поймёте разницу между этими словами. А ещё он откуда-то всегда знал, насколько мне больно. Вот уж не знаю до сих пор, откуда. Мне казалось и сейчас кажется, что мои постоянные истошные вопли нельзя было интерпретировать, но, может, ему это и удавалось. Мне всегда казалось, что он получает какое-то подсознательное удовольствие, когда стоит над поверженным мной и осознаёт, что захочет – ударит, захочет – убьёт, захочет – пощадит, а я при этом ничего не смогу сделать. Как же это приятно: иметь чью-то жизнь в своих руках и распоряжаться ею! Думаю, он получал удовольствие, иначе и быть не могло, хотя я впоследствии ни разу не говорил с ним ни о чём, что происходило в первые сто лет. Тогда он разрушил мне психику, я не выдержал обучения. Да, потом в монастыре несколько пришёл в себя, но слабые нервы порой дают о себе знать. Кунсайт и сейчас чувствует вину за то, что сломал меня. Надеюсь, вы понимаете, насколько тяжело ему было потом наладить со мной хоть какой-то контакт? Сколько лет он потратил на то, чтобы я просто прекратил шарахаться от него? Когда он понял, что, что бы он ни делал, я всё равно буду ждать от него только удара, то обещал, что более не тронет. Да, можно сказать, что это было очень хорошо с его стороны, но тогда это означало, что у меня нет права выражать страх. В общем, вы вряд ли понимаете, о чём я говорю. Ну да это и к лучшему.
Зойсайт перевёл дух, не глядя на меня.
- Но по тому, что вы говорите, я совсем не могу понять, как вы можете теперь считать его своим родителем, – сказала я.
- Всё просто, - муж, видимо, понял, что уже итак сказал слишком многое, так что не стоит скрывать что-либо. – Вам знакомо чувство дружбы? Понимаю, что вопрос мой несколько странен, но всё же посмею его задать. Вы киваете. Ну что ж, тогда послушайте. Возьмём для примера вас и принцессу Третью. Вы ровесницы, росли вместе, забавляясь сперва детскими игрушками, потом всякими уроками и подвижными играми, потом тяга к играм оставила вас, и стало привлекать простое общение. Всё это нормально. Вы росли и развивались вместе, у вас были примерно одинаковые интересы и представления о жизни, так что вы могли прекрасно проводить время. Пройдёт ещё лет десять, и вам, возможно, не будет уже настолько хорошо вместе, но всё же вы будете примерно одинаково видеть мир. Так живут все нормальные демоны, но я-то не имею возможности изменяться биологически. Да, кажется сперва, что вечная молодость – это блаженство, это то, к чему все стремятся. Но на практике, когда ты один живёшь и не стареешь, а все окружающие тебя существа подвержены естественным законам природы, это ужасно. Когда-то были демоны и юмы, которых я считал своими друзьями, были также и те, кому я говорил «Я люблю вас». Но прошло время, все эти демоны состарились, я перестал их понимать, а потом они умерли. В результате того чувства дружбы, которое я испытывал много столетий назад, уже нет: оно притупилось из-за множества смертей, из-за смены множества поколений. В какой-то момент мне стало просто страшно. Страшно, когда я понял, что чувства уходят, что я оплакиваю почивших друзей, но новые не появляются. Чувство умирает и рождается с каждым новым знакомым, но оно постепенно притупилось. Потом в моей жизни появился Кунсайт. Появилась новая сильная привязанность. Возможно, она появилась именно потому, что я не боялся потерять. Бусидо даёт определённые правила касательно взаимоотношений между демонами, но легко рассуждать, когда понимаешь, что сам в любой момент можешь умереть, что тебя будут оплакивать так же, как и ты оплакиваешь ушедших сейчас. А когда ты живёшь вечно, когда видишь, как меняются эпохи, как изменяются быт и культура – это действительно ужасно, это атрофирует все чувства. Возможно, поэтому Кунсайт стал моим богом. Он – единственное существо, на которое я могу по-настоящему положиться, который не бросит, не умрёт. Когда у нас с ним установились нормальные отношения, когда я почувствовал опору, тогда вспомнилось, что же такое дружба, товарищество, знакомство, приятельство. Это были отголоски тех давних чувств, которые я навсегда потерял. Растительные юмы стали близкими мне существами. Потом появилась Яша.… Потом Мицуами, Анджун…
Зойсайт вновь замолчал, а я была настолько очарована его рассказом, что даже не сразу сообразила, что он молчит. Хотела уж продолжить беседу, но тут мы увидели через открытое окно, что один из стражников несёт мешок, в котором явно находится что-то живое. Причём несёт прочь от дворца.
- Что случилось? – спросил Зойсайт, вставая. – Кого несёте и куда?
- Иду топить оборотня по приказу самого императора, - гордо ответил стражник. – Эта кошка на глазах у нескольких слуг превратилась в человека! Сами понимаете, это не шутка.
И он пошёл дальше. Зойсайт постоял несколько секунд, явно что-то обдумывая, а потом стремительно бросился за стражником. Я так и осталась сидеть, не понимая, что происходит. Прошло буквально десять минут, как вдруг на горизонте вновь показался мой муж, но, всесильные боги, в каком он был виде! С него ручьями текла вода, а на руках он нёс не менее мокрую кошку.
- Супруг мой, вы же простудитесь! – закричала я, подбегая к нему. – Прошу вас, переоденьтесь, сейчас холодно. Зачем вы бросились спасать этого злого оборотня? – я старалась снять с него мокрую одежду, но он вместо этого протянул мне несносное животное.
- Лучше помогите коту, он гораздо больше нуждается в тепле, чем я. Может, я и подхвачу ангину, но никаких осложнений у меня быть не может, а вот кошка точно может погибнуть.
- Но зачем, зачем вы спасли её? Вы, видимо, прыгали в воду, а ведь сейчас она такая холодная! Прошу вас, переоденьтесь.
- Сейчас переоденусь, успокойтесь. А спас я кошку (кстати, это кот, а не кошка, ну да неважно) потому, что почти наверняка её оклеветали. А если нет, то я буду очень рад увидеть оборотня. Сколько столетий живу, а ни разу не видел ни одного представителя нечистой силы. Мне всегда было страшно обидно, тем более что недавно одна моя знакомая рассказывала, что видела тенгу.
- Муж мой, как вы можете так шутить! – закричала я. – Вы не жалеете ни меня, ни императора!
- Успокойтесь, кот будет жить со мной и никого не потревожит. Кстати, не знаете, какая у него была должность? Во дворце же вроде нельзя находиться, не имея чина. Так какой у него был?
- Не знаю, - зло ответила я. – Но всё же вы поступаете непозволительно. Это же оборотень! Он будет мучить и убивать демонов! Не гневите обитателей шести кругов ада!
Муж ничего не ответил, а вновь взял кота на руки и пошёл к себе, по дороге борясь с формой, которая очень хотела побыстрее с него сняться и полететь сушиться. Я осталась стоять, не зная, что делать. По-хорошему, надо рассказать обо всём отцу, ведь Зойсайт принёс в дом беду.… Но как я могу предавать супруга?

Продолжение следует…

*Отомо Якамоти

Глава 34
Зойсайт

Почти месяц я жил, не замечая ничего вокруг, думая только о собственной судьбе и несправедливости хозяина. Даже чтение сутр, проводящееся каждую весну и всегда любимое мною, я не почтил своим вниманием. Занимался я самым неблагодарным и бессмысленным делом: прокручивал в голове последние разговоры с Кунсайтом и придумывал, как надо было ответить, как повести себя в той или иной ситуации. Порой мои жалкие мысли доходили даже до того, чтобы продумать модель идеального разговора и в следующий раз «правильно» дерзить ему... Безумство подобной идеи приводило меня в восторг. Мне, практически его рабу, думать о дерзости! Мне доставляло какое-то мазохистское удовольствие считать себя его затравленным зверьком, над котором он имеет полную власть. Отталкиваясь от этого образа, я моделировал множество самых немыслимых сценок и картинок, проигрывая безумнейшие варианты безумнейших действий. Порой на память приходили реальные речи, которые Кунсайт когда-либо кому-либо говорил: «Выше меня никого из Лордов нет. На слова Королева мне поверит, как, впрочем, и всегда». Кажется, он говорил такое Нефриту, когда впервые вмешался в «игры». Или же: «Будь что будет. Либо он проснётся через полчаса, либо умрёт. Его смерть будет на моей совести». Не помню, где я мог слышать эту фразу, но уверен, что именно Кунсайт произнёс её. «Поэтому даже не смей скрывать от меня раны. Иначе буду лечить тебя только этим. Ты будешь просто на стенку лезть от боли». Он запугивал меня, когда спас от Лордов. Мне было интересно, является ли то, чем он обычно лечил, наименее неприятным лекарством. Не ответив, он просто обработал одну из моих ран другим сильножгучим средством... Если бы я ещё помнил название… «Ты остался один. А вот что делать с тобой, я подумаю». Кажется, эта фраза была обращена к Джаденту. Или к кому-то другому? «Ты такая маленькая птица, но спасла мне жизнь». Опять же, не помню, кому он говорил? Какой птице? А, неважно. Все эти фразы, просто дышащие властолюбием и заносчивостью, в сочетании  с моей неуёмной фантазией стали мощным оружием против идеального образа хозяина, в которого я верил многие годы.
С другой стороны.… С другой стороны, я прекрасно понимал, что весь этот бред только свидетельство скуки и эгоизма. Встреча с Кунсайтом стала первым ярким впечатлением за последние полгода, вот я и пытаюсь сохранить светлые воспоминания. Раньше насущные дела, политика, друзья завлекали меня, и не оставалось времени вариться в собственном соку, теперь же всё по-другому. Мне казалось, что я деградирую как личность. Если постоянно заниматься самокапанием, самобичеванием, самовозвышением и прочими глупостями, то уподобишься безмозглым женщинам, станешь похожим на этих слабых существ. Да, подле меня находятся те немногие, кто являет собой редкое исключение, но основная масса... А впрочем, какая разница?
Да, надо же упомянуть, наверное, о последней пощёчине, что отвесил хозяин в довершении всех тех унижений, которым подверг меня. А именно: он выполнил своё обещание, то есть забрал одну из моих приятельниц с собой. Но меня вообще не поставил в известность, даже не дал попрощаться.  Виноград сказала мне о потере уже после того, как делегация уехала:
- Я пыталась остановить его, я пыталась сделать это, но ему и дела не было до моих слов! – возбуждённо рассказывала подруга. – А Бальзамин, вот уж чего не понимаю, спокойно, представь себе, спокойно пошла за ним, сказав лишь «Ну что ж поделать». И при этом отдала мне какой-то свиток, пояснив, что его надо обязательно передать тебе, что я и делаю, потому как это то, что ты дал ей на хранение двадцать два года назад, а, поскольку вы больше не увидитесь, то и хранить ей его не стоит. Представляешь?
Я застыл тогда в дверях, не зная, из-за чего больше расстраиваться: из-за потери любимой юмы или из-за грубости и непочтительности Кунсайта. Не помню, что я говорил Виноград, и говорил ли что-либо вообще, но очень быстро оказался в своей комнате и решил посмотреть, что же это за свиток. Развернув старую бумагу, я сперва не узнал написанного, однако потом, когда понял, что это, страшно удивился, что такая бесценная вещь вдруг нашлась. Я ведь совсем забыл, куда дел её, и очень печалился, что потерял. Этот свиток был кладезем знаний, моей памятью! Помню, тридцать лет назад мне надоело терять близких и не очень демонов, видеть множество личностей и не запоминать ни одной. Я придумал забавную игру: каждому демону, с которым судьба сводила меня, задавал шесть-семь вопросов. Для некоторых были только ответы да/нет, для других три-четыре варианта. Вопросы были совсем шуточными, вроде «Что вы делаете в свободное время?». Для меня такая простая игра служила памятью, частичкой воспоминания о тех асурах, с которыми я виделся. Просмотрев свиток, я понял, что в своё время 129 демонов ответили на дурацкие вопросы. Можно хоть вспомнить, кто они, всё равно ни одного из них уже нет в живых.  Номер семь.… Помню этого юношу довольно смутно. Он учился в каком-то буддийском монастыре и был лучшим воспитанником, хотя никто этого не замечал. Просто как-то всегда получалось, что у него лучшие отметки, чем у других. Немногословен… Мало с кем общался.… По окончании обучения пошёл дальше постигать искусство, и я с ним больше не сталкивался… Номер двадцать четыре… Моя дальняя знакомая, которая посвятила свою жизнь языкам, не имея к ним ни малейших способностей. Много училась, старалась стать лучшей, но у неё плохо получалось. К тому же она была неудачницей: ей всегда на занятиях и проверках приходилось хуже, чем другим. Последний раз я видел её, когда она учила то ли три, то ли четыре языка параллельно и была относительно довольна жизнью… Номер сорок шесть…Мой довольно близкий друг. Загадочное существо, обожающее всякого рода игры. То он играл при мне ту же роль, что я сейчас играю при Кунсайте, то наоборот говорил, что никому не подчиняется. Я так до конца и не понял его. Он ушёл из моей жизни стремительно, я сам порвал отношения, когда понял, что его интересны и мои разошлись слишком далеко. Порвал в письменном виде, написав довольно длинное письмо. До сих пор не знаю, правильно ли я тогда поступил. Он хотел встретиться со мной и передать материал, который случайно оказался у него, но очень интересовал меня. Но мы так и не встретились… Номер пятьдесят девять…Девушка с пронзительно голубыми в чёрную крапинку красивейшими глазами. Я много раз сталкивался с ней, но редко когда говорил, так что почти ничего о ней не знаю… Номер восемьдесят восемь.… Тоже девушка, с которой мы часто виделись, но её я совсем не помню. Плохо помню даже лицо. Или это не её лицо? Её имя часто встречается среди демонов, так что могу и спутать… Номер сто семнадцать… Женщина, напоминающая христианского ангела и при этом совсем не разбирающаяся в жизни, как и положено ангелу. Она была очень доброй, хорошо относилась ко мне, но меня коробило её неумение думать… Номер сто двадцать шесть… Мальчик, приехавший в нашу страну из-за границы, в совершенстве владеющий двумя языками. Ему тяжело пришлось, потому что у нас очень не любят иностранцев. У него было много проблем самого разного рода, которые он решал по мере возможности.
Я смотрел на имена и варианты ответов, с удивлением обнаруживая, что действительно вспоминаю какую-то краткую информацию о тех демонах, что когда-то были мне дороги. За бездушными цифрами стояли живые души, которых уже нет в живых. Эх, оксюморон получается, но это действительно так. Целая сотня жизней…. А ведь я занимался этим допросом не так и долго, всего-то три-четыре года. Сколько же знакомых и друзей было у меня за многосотлетнюю жизнь? И представить трудно. Но как свиток мог оказаться у Бальзамин? Почему она ничего не говорила? Или же сама только недавно нашла его? А ведь, грустно признаться, я даже не помню, когда познакомился с ней, Виноград и Ландыш, совсем не помню…
Думы о мёртвых напомнили о чудесном камне, что дал Кунсайт. О камне, которым нельзя пользоваться. Но хозяин ведь сказал, что не будет препятствовать, что только советует. Однако… Я целый месяц думал, стоит ли пробовать вызвать духа, который так и не прошёл через Яму*? Стоит ли пытаться вспомнить то, что запрещено помнить? Надо ли? Не знаю любопытство ли, глупость ли, или же обида на Кунсайта решили дело, но я всё же решил действовать. И вот в середине ночи седьмого числа второго месяца я тихо встал с постели и пошёл в комнату, где уже всё было готово. Положив камушек в центр специального возвышения, я стал тихо молиться, постепенно убыстряя темп, перемежая вызывание с защитными заклинаниями на случай, если дух взбунтуется. Камень сперва никак не реагировал, а потом начал нагреваться, дымиться и уменьшаться в размерах. Дым же стал формировать какую-то фигуру. Моё сердце бешено забилось: сейчас я увижу духа, тело которого умерло почти восемьсот лет назад. Я затаил дыхание, всматриваясь в формирующийся образ, который явно принимал женские очертания. Короткая вспышка – и передо мной стоит девушка, которую, не будь она полупрозрачной, можно было бы легко принять за живую. Я смотрел на неё и пытался вспомнить, где же видел раньше. А когда вспомнил, воскликнул:
- Леди Венкит!
Сейлор Венера в полном боевом облачении непонимающе смотрела на меня, а потом, словно узнав, прошептала:
- Зойсайт? Ты жив? Ты…
Тут она запнулась, взглянув в моё лицо:
- Твои глаза! Они вновь светятся, но не так. Ты.… Это ты заставил меня так мучиться?
- Вы меня помните, Леди? – я не знал, что говорить, слишком неожиданно было увидеть одного из воинов, одного из тех, кого убила Металлия.… И также одного из тех, о ком говорили Леди и Лорды в моём видении.
- Я тебя прекрасно помню. Сколько же лет прошло? Какой год сейчас? Почему ты не изменился? – мою собеседницу явно интересовала каждая мелочь.
- Год 801, то есть 1801 для тебя.
- Что? То есть я мучилась почти восемь столетий? Как это было невыносимо! Но как же ты? Ты, ты ведь стал… Ты ведь стал… - она не договорила.
- Я расскажу тебе о том, что произошло и кто я. Но сначала, молю, ответь мне, кем я был во времена Серебряного Тысячелетия. Мне стёрли память, так что я ничего не помню. Ты можешь рассказать что-нибудь о моей жизни? Тогда, клянусь, я расскажу, что захочешь, и отпущу с миром твою душу, - я надеялся, что моё предложение дух примет, а не гордо отвергнет, посчитав, что не нужна ему никакая помощь из рук врага.
- Хорошо, но скажи, мы на Луне? На Земле? – спросила Венера.
- Не там и не там, а под землёй, в Тёмном Королевстве. Но прошу, расскажи мне, что знаешь. Я уверен, мы были в близких отношениях!
- Да, конечно, но твои глаза… Ты стал совсем не тем, кем был, - дух вздохнул, как мне показалось, с надеждой и облегчением. – Я попробую объяснить тебе, но ты… Ты тогда так мало говорил о себе, о службе, всё больше о всяких пустяках, повседневных мелочах. В общем, вы втроём были телохранителями принца Эндимиона.
- Вчетвером.
- Втроём.
- Ты что, Кунсайта не знаешь? – догадался я, вспоминая свои видения.
- Кунсайт? А кто это?
- Неважно, - в мою голову закралось немыслимое подозрение. Вспомнилась одна его недавняя фраза: «Я не могу ощутить того, что чувствуешь ты». То есть Кунсайт помнит прошлое? И молчит? И ведь... Тут я вспомнил своё самое-самое первое впечатление о нём ещё на войне. Когда я впервые увидел его, то был поражён.… Нет, мы все были поражены его внешностью: светло-фиолетовые глаза, тёмная кожа и белые волосы. Такого сочетания просто не бывает в природе. И кстати, о глазах. У нас троих они менялись. Я заметил тогда, давно, что глаза у Джадента и Нефрита постепенно светлели. Мои, наверное, тоже. Но Кунсайт всегда оставался таким, каким был. Но тогда кто он такой?» Мне стало страшно от подобных мыслей, и я поспешил продолжить разговор:
- Кунсайт – сильнейший из нас - лучший из Си Тенно.
- Но я не знаю его, - честно ответил дух. – При Эндимионе вас было трое, не считая наставников принца. Но скажи, чем закончилась война? Меня убили задолго до конца.
- Подожди, я расскажу, чем закончилась война, но сперва расскажи, что знаешь обо мне, - потребовал я, чувствуя себя как в лихорадке.
- Хорошо, - дух покорно согласился. Странно, но он был совсем не похож на духа в моём понимании. В нём было слишком много человеческого, слишком много живых черт. – Я знала вас троих довольно давно, с того момента, как вы вернулись с какого-то полуострова, где проходили обучение. В общем, вы то ли в 13, то ли в 15 лет,  точно не помню, стали телохранителями Эндимиона. Я в то время была уж телохранительницей принцессы, тогда мы и познакомились. Ну, ты же, наверное, помнишь, как принц Эндимион и принцесса Серенити были влюблены друг в друга, так что мы часто встречались. Если говорить о твоей семье.… Кажется, у тебя было очень много родственников: две сестры и брат. Старшая, кажется, плохо вышла замуж, навлекла позор на себя. Младшая некоторое время до замужества жила с тобой в столице. Нехорошая девочка, честно скажу тебе. Брат твой.… О, лет в четырнадцать он стал весь в тебя, ты гордился им. Мать твоя умерла, помню, ты ездил провожать её в последний путь. Отец твой умер до нашего с тобой знакомства. Но у тебя было огромное количество сводных родственников, которые тебе очень надоедали. Твой отец, несмотря на законы, женился трижды и во всех браках были дети, в общем,…
- Ты можешь говорить конкретнее обо мне! То, что ты пока рассказываешь, больше напоминает сплетни, а мне нужны факты.
- Ну, - дух несколько замялся. – У тебя были вполне стандартные для нашей эпохи увлечения: женщины, вино, кровь, кони. Вас – троих телохранителей – боялись все, вы могли убить или замучить любого человека или нелюдя, любого, кто не равен вам по положению. Ваши наставники говорили, что бессмысленная жестокость – результат обучения.
- А насколько мы были сильны? – поинтересовался я.
- А ты разве сейчас не владеешь магией? – удивился дух. – Ну, если быть краткой, то вас называли то дьяволами, то повелителями стихий, то ангелами. Ты, например, мог при желании сжечь планету!
- Что? – я смотрел на Венеру непонимающе. – Сжечь планету? Такого не может быть! Но кто были наши наставники?
- Ну, вы учились на каком-то полуострове, а ваши наставники были страшными людьми… нелюдьми. Их лиц никто никогда не видел, а, возможно их и не было. Они были добры к вам, но мы их боялись. А так, что же ещё сказать о тебе? Да, мы приятельствовали, но вот что же.… Например, ты был заносчивым и опасным для всех, кого не считал другом. Благо, я всегда входила в число твоих друзей.
- А факты из истории? – продолжил допытываться я.
- В 992 втором случилось несчастье. Берилл (я даже не знаю, кто она, поскольку никогда до трагедии не видела) освободила злобного сильного духа и напала на Луну. Тогда я увидела вас. Нет, не вас. Ваши глаза были пустыми, в них больше не отражался цвет камня. И вас было четверо.
- Так четвёртый и был Кунсайт! – воскликнул я. – А ты говоришь, что не знала его.
- Я не знала, как его звали, - оправдался дух. – А на вас я смотрела и видела, что вы явно потеряли разум: вы просто убивали, убивали, убивали, не соображая, что делаете. А я… Мне пришлось сражаться с Металлией, и мы полегли все: Меркури, Марс, Юпитер. А вот потом я не помню ничего.
- Потом, - тихо продолжил я, – Королева Берилл убила вашу принцессу и принца Земли, а Королева Луны в отместку уничтожила всё население Луны и почти всё Земли.
- Этого не может быть! Она была добрейшей женщиной и не стала бы так поступать! – возмутилась Венера.
- Она это сделала, - твёрдо ответил я. – Миллионы трупов.… Миллионы жизней.… И всё ради того, чтобы отомстить за смерть своей дочери. Но нас, нас уволокло под землю.… И мы, пятеро демонов, выжили.
- Демонов… Я так и знала, что вы ими стали. Но ты так изменился… Мне кажется, ты бы не говорил со мной тогда такими фразами.
- Я не знаю, каким был тогда и как разговаривал, - горько вздохнул я. -  Но я бы очень хотел это узнать.
- Но как ты можешь жить до сих пор и быть всё таким же юным? – задала Венера тот вопрос, которого я от неё давно ждал.
- Мы не стареем здесь благодаря заклятию Серебряного Кристалла и Металлии. Мы можем жить восемьсот… тысячу… две тысячи лет… но я ведь совсем не тот, каким был. Я стал моложе. Сколько мне было тогда лет?
- Двадцать два или двадцать три, нам всем было столько на момент войны. Только принцесса была много моложе нас. Ей было то ли четырнадцать, то ли пятнадцать. Но ведь ты же её не помнишь?
- Я помню её на поле битвы и только.
- То есть у тебя совсем нет памяти, - прошептал дух, глядя мне прямо в глаза. – Но почему?
- Я не знаю, не знаю, ни что это, ни от чего это. Я стал асуром. У меня кровь зелёная.
- Что? – воскликнул свет так громко, что я испугался, что замок проснётся. – То есть ты прошёл перерождение, не умерев? Но такое невозможно!
- Вроде, мы не умирали, - честно ответил я, про себя удивляясь, почему раньше меня совсем не волновала эта деталь.
- Это похоже на то, что когда-то сделали со мной, - задумчиво прошептала девушка.
- А что сделали с тобой? – тут же спросил я.
- Ну, понимаешь, я вот сейчас стою перед тобой в боевом обличии, но, как я уже сказала, если ты отдашь мне камень, я смогу успокоиться. Но, в общем, воинов не четверо, а восемь. Есть ещё Уран, Плутон, Сатурн и Нептун.
- Ты Землю забыла.
- Ох, с Землёй разговор отдельный. В общем, этих четверых никто никогда не видел, у них какие-то свои задания. Ну да неважно, не о них речь. Ты, наверное, знаешь, что войны в матросках рождаются и умирают, и новый избранник очень похож внешне на своего предшественника. И ты знаешь, наверное, я была лидером Сейлор Воинов, но не знаешь, почему. Ладно, я расскажу тебе всё, но обещай, что никогда никому об этом не скажешь!
- Обещаю, - тихо ответил я, приготовившись слушать.
- Дело в том, что… Ты, кажется, назвал меня Леди Венкит… Но это просто по названию камня. У меня же было другое имя – Айроя. Это настоящее имя. Так вот, я была обычной девочкой и жила на Земле. Все войны, все воплощения планет были рождены на Земле или Луне, потому что остальные планеты необитаемы… Так вот, мне было… да, кажется, двенадцать… И меня сбила лошадь. Вернее нет, я шла по улице и вдруг увидела, как на меня с бешеной скоростью несётся карета. Я закричала, но уже не могла ни отойти, ни отпрыгнуть. Я думала, меня убьют. И вдруг… Время остановилась! Карета застыла буквально перед моим носом, а над ней… Это было страшно: над ней висел свет в матроске, в той самой матроске, в которой сейчас хожу я. Привидение сказало:
- Айроя, я могу помочь тебе и сделать выгодное предложение.
Я  ничего не поняла: какое предложение, что происходит? А дух продолжил:
- Не спрашивай меня ни о чём. Я – Сейлор Венера – дух-воплощение планеты Венеры, который должен защищать правительниц Луны и охранять порядок на планете.
Я совсем смешалась от страха, думала, что у меня галлюцинации, что уже умерла.
- Я последняя из телохранителей сегодняшней Королевы Серенити. Если помнишь, Сейлор Венеру похоронили совсем недавно. Однако срок Королевы истекает, ей на смену растёт дочь, и ты должна через несколько лет стать её телохранительницей и помощницей.
Я ничего не понимала, ведь принцессе на тот момент было лет пять-шесть, не больше, да и вообще: что это был за дух? Видение, видимо, прочитало мои мысли:
- Я могу спасти тебя. Твоё тело подходит для того, чтобы я могла стать частью тебя.
Я молчала, пытаясь осознать произошедшее, но тщетно.
- Я спасу тебя от этой повозки: ты отлетишь в сторону и не пострадаешь, но взамен я стану частью тебя. Если рядом будет опасность: нападение, кража, убийство - что вполне возможно, учитывая сегодняшний уровень преступности и пестроту нашего населения…
- Но мы все живём в мире, - попыталась я вставить хоть слово.
- Да, но некоторые переступают границу, - ответил свет. – Твои обязанности Сейлор Война пока состоят в том, чтобы поддерживать общественный порядок. Так вот, если ты увидишь непорядки, то вскинешь руку с жезлом, который появится у тебя, и крикнешь: «Сила Венеры, дай мне силу»! Ты потеряешь сознание, а придёшь в себя уже после, когда я со всем справлюсь. Потом же, когда Королева Серенити призовёт четырёх телохранительниц, ты превратишься в Сейлор Венеру навсегда! То есть нет, ты можешь оставаться девочкой в то время, когда тебя не видит принцесса: утром, вечером и ночью, но в остальное время ты должна быть воином.
- Я ничего не понимаю! – закричала я.
- Кажется, я всё объяснила вполне понятно, - ответил дух. – Либо тебя сейчас убивают, либо я вселяюсь в твоё тело.
- Подожди, то есть ты после перевоплощения станешь мною? Но тогда, кто сказал, что ты вернёшь мне тело обратно после того, как победишь врага?
- Мы на честность играем, - объяснил дух. – Ты честно перевоплощаешься, а я честно отдаю тебе тело. Пойми, ты не будешь ничего знать о моих похождениях, чтобы твоя психика не пострадала, так что не волнуйся.
Мне ничего не оставалось, как только согласиться. Неведомая сила откинула меня в сторону, спасая от верной гибели, а в руке появился жезл: что-то вроде палочки со знаком Венеры. Я так ничего и не поняла. Прошло месяца четыре, и я увидела однажды, как какой-то демон напал на другого демона. Тут вспомнилось обещание, я призвала Венеру и… Очнулась в каком-то овраге. Вернее, я просто закрыла глаза на улице, а, открыв, оказалась уже там. Не было ни грязи, ни крови, ни воспоминаний. Но оказалось, что прошло более двух часов! Сейлор Венера за это время успела задержать нескольких преступников. Так я жила около двух лет, перевоплощаясь и развоплощаясь, совершая подвиги, о которых понятия не имела, но я теряла часть своей жизни, и мне это не понравилось. Я никогда не говорила с Сейлор Венерой, даже не чувствовала её внутри себя, но мне было страшно интересно, что же происходит после преображения. Когда я призывала Венеру, то жёлтый свет бил по глазам, а, закрывая их, я оказывалась уже где-нибудь далеко от того места, где была. Однажды я решилась попробовать не закрывать глаза, выдержать и посмотреть, что будет. К тому времени на разных концах Земли порядок поддерживали другие войны: Юпитер, Меркури, Марс. Но я ничего не знала о них, кроме имён. И вот мне удалось-таки сдержаться, я видела перевоплощение. И… в теле было как бы две души: я видела, как дерётся моё тело, которым я не могла управлять, видела Луч Полумесяца. После битвы Венера сказала, что мне суждено стать предводителем сейлоров, раз смогла сделать подобное: только одна из четырёх может сохранить душу при перевоплощении. В прошлый раз это была Юпитер. Спустя несколько лет меня призвали ко двору. Я увидела подруг по команде: в обыкновенной жизни они были милыми и приятными, и не могу сказать, чтобы они были хуже в жизни сейлорской, но они были просто другими людьми. А я оставалась неизменной. Понимаешь, Зойсайт, мы должны были часов десять в день быть при принцессе и ходить в сейлор фуку, готовясь отразить случайное нападение. Вечером же мы возвращались к себе, развоплощались, и я видела подруг совсем другими, ничего не помнящими. Принцесса не знала о нашей двойной сущности, и я не представляю, почему ей ни о чём не говорили.
- Но ведь принцесса, - вмешался я, – вообще не владеет никакой магией?
- Да, совсем. И знаешь, я как-то говорила с Сейлор Венерой, и она сказала, что духи планет подумывают о том, чтобы сделать изъятие тела более мягким. Сейчас легко жить в чужом теле, на время занимая его и усыпляя настоящую душу, но от такого перемещения сильно страдает мозг, и тела живут недолго. Так что воплощения думали изменить тактику и попробовать оставлять душу, сливаясь с ней во время битвы, но не подавляя. В общем, точно не знаю. Что до принцессы, то она была только хранительницей Серебряного Кристалла. Она не могла бы стать Сейлором, ведь нас всего восемь. У принцев и принцесс Земли очень странная магия, о которой никто почти ничего не знает.
- Подожди. То есть, ты хочешь сказать, что после твоей смерти опять появился новый Сейлор Воин с таким же именем, как у тебя?
- Да, появился бы, если бы ты не забрал камень. Этот камень, сколько я поняла, что-то вроде хранилища духа Венеры, который сливается с глазами, даря им магический свет, и пока камень цел и невредим, Сейлор Венера не может занять следующее тело, так что последние восемьсот лет Землю защищало только трое воинов. Поэтому и прошу тебя отдать мне камень, иначе навсегда останусь духом, а я хочу умереть.
- Понятно. То есть, если мы выйдём на Землю, то там тоже будут Сейлоры?
- Да, совсем немного времени проходит между смертью одного преемника и появлением другого, буквально месяцы. Только силы разные. Кстати, Сейлор Венера сказала, что, возможно, у меня особый путь и что я, может, стану Сейлором ещё раз.
- А ты хотела бы? – спросил я заинтересованно.
- Нет. Я побывала уже в этом обличии, и никому не желаю такой беды. Но скажи, ты выполнишь обещание, отдашь камень?
- Конечно, отдам, - поспешил уверить её.
- Хорошо, тогда можешь сперва показать мне город, в котором я оказалась, а потом уже пойдём в храм, где ты отпустишь мою душу. Хочется посмотреть на тот мир, в котором я случайно оказалась.
- Хорошо, - я, право, не ожидал такой просьбы. – Но тебе придётся надеть на себя что-нибудь, а то здесь не любят духов.
- Легко, - просто ответила Венера. – Я посмотрю на мир в последний раз и расстанусь с ним навсегда.

*Яма – божество смерти, определяющее дальнейшую судьбу души.

Продолжение следует…