* * *

Детёныша он поймал у бывшего служебного въезда на территорию Бюро. Сначала пришлось прыгать и ловить его за ногу, потом не очень-то любезно стаскивать с ограды, а потом хватать за плечи и держать.

- Извини за вчерашнее, - от неожиданности мальчишка даже перестал вырываться. Дышать ему было больно – Джин подумал и решил отпустить его совсем. – И спасибо за рисунок, наши до сих пор плачут. Они меня таким никогда не видели.

Детёныш поглядывал на него как-то недоверчиво.

- Ты молодец, - добил О’Брайен. – Честно говоря, я и вчера не сомневался. Просто очень хотелось тебя побесить.

- Как ты узнал, что я тут? – помолчав, спросил мальчишка.

Захотелось сказать: «Птичка напела», но ответа ждали. И всерьёз.

- А ты сам подумай. Через проходную идти нельзя? Нельзя. Остаётся забор. За южной стеной наша автостоянка, там охрана, за северной – Анатомический корпус Университета. Там тоже всегда тьма народу. А здесь парк. И заброшенные ворота, на которых нет проволоки.

Детёныш искоса взглянул на него и поковырял снег носком облезлого ботинка.

- Мне тоже хотелось тебя побесить, - наконец, сказал он. – Так что ладно. Галстук завязывать научишь?

О’Брайен кивнул, протягивая ему руку. Мальчишка пожал её и улыбнулся.

- Куда собрался? – хмуро спросил его Джин.

- Назад в больницу. Тут недалеко.

- Ага. А как же твои драгоценные друзья, которых ты укрываешь от закона? Которые в глаз закатывают, не снимая колец? Я так думаю, они будут очень рады встрече.

Такому повороту Детёныш не обрадовался. Улыбка в одно мгновение сползла его лица.

- Откуда ты знаешь про кольцо?

- Если ты ещё не понял, - ядовито усмехнулся О’Брайен, - я вообще-то догадливый. – Он опустился на корточки, чтобы не смотреть на своевольного ребёнка сверху вниз, и продолжил очень проникновенно, почти непререкаемо. - Через забор лезем вместе. Потом я, как нормальный человек, выхожу из парка и иду за машиной, а ты ждёшь под клёном у самой ограды. Он там один. Через пять минут я приезжаю к решётке, ты пролезаешь между прутьями и вприпрыжку садишься ко мне. Вопросы есть?

- Да, сэр! - кивнул Детёныш. - Так точно, сэр. За руль пустите?..

- …А у тебя кресло поставлено неправильно, - заявил он, едва за ним захлопнулась дверца. За руль его, понятное дело, не пустили, пришлось поправлять ситуацию словами. – И педали выровнены по-дурацки. И... Блин!!! Мы едем не туда!

Джин притормозил у светофора и, потянувшись через весь салон, разложил его сиденье до горизонтали.

- Спи, - велел он. – Мы забежим в военный госпиталь. Покажем тебя одному доктору.

- Э, нет, - мгновенно среагировал мальчишка. – Так не пойдёт. Между прочим, я умею из машины на ходу прыгать.

- Ага, - О’Брайен кивнул, не поворачивая головы, и демонстративно щёлкнул брелком, чтобы разблокировать замки на всех дверях сразу. – Давай! Мало тебе того, что голова ни в какую сторону не крутится? Надо, чтоб ещё руки-ноги отнялись?

Детёныш промолчал.

- Никто тебя в госпитале не съест. И ничего не спросит. И нигде ничего не запишет. Только веди себя прилично, не из джунглей же ты, в конце концов, выбрался! Твои соседи, надеюсь, отмычку не видели?

- Нет, конечно. Я ночью уходил.

- Вот и хорошо. Марте скажем, что это я приезжал и забрал тебя ни свет ни заря лечить шею. Куда – ты не знаешь.

- Ладно.

- На заднем сиденье – подушка, - Детёныш нахмурился, но Джину это уже порядком надоело, и он просто подарил мальчишке тот взгляд, под которым не стеснялся почтительно приседать даже соседский ротвейлер Малыш. - Положил под голову, лёг и закрыл глаза. И чтоб до госпиталя я тебя не слышал.

Детёныш плюхнулся навзничь и сердито засопел.

* * *

Шея гнулась, голова поворачивалась – это был такой кайф, что Найджел даже расхотел есть. Правда, голову впихнули в какой-то идиотский ошейник для больного крокодила, и теперь он мешал вертеть головой ничуть не хуже, чем та дрянь, которая была раньше.

А Джин не хотел разговаривать. Совсем не хотел. Ни о чём и ни в какую, хотя достать его Найджел пытался всю дорогу. Он не обращал внимания на то, что копаются в его бардачке, на то, что развинчивают аптечку, и даже когда Найджел пощёлкал ногтем по ошейнику и громко обрадовался тому, что основа в нём – картон, который без труда режется даже ножницами, Джин просто посмотрел на него, как на не очень умного человека.

Дверь палаты он тоже открыл молча. А на прощание просто пожал руку и сказал: «Пока».

- Он больше не придёт, - это было так очевидно, что понял даже Тим. – Он больше никогда сюда не придёт…

Найджел попытался кивнуть. Не вышло. Он отвернулся от двери и в один прыжок оказался у окна, схватил кружку с горячим чаем и выплеснул его в заледеневшее стекло - никакими руками было не отогреть… Сказочный рисунок таял дьявольски медленно. Найджел отчаянно прильнул к окну, собственное дыхание казалось ему нестерпимо холодным…

Серебристый «Форд» взревел мотором и сорвался с места – на снегу остался только след от шипованных колёс.

* * *

- Какого дьявола, О’Брайен! Где твой мобильник?! – Бобби захлопнул дверь морга и потащил Джина по коридору, как на заклание. – Или ты оглох?!

- Я забыл его ещё вчера. А ночевал не дома.

Нита коротко взглянула на него из-под длинных голубых ресниц.

- Шестнадцать трупов!!! – задыхаясь, возмущался Бобби. – За три дня!!! Они уже назвали эту кашу «делом близнецов». А ты исчез, чёрт знает, где! Ну, О’Брайен... Как думаешь, это маньяк?

- Вряд ли. А почему их привезли только сегодня?

- Потому что жили поодиночке. Кого через сутки хватились, кого - через двое. Да шевели ж ты ногами!.. А почему «вряд ли»?

- Потому что убиты неизвестно чем. Зуб даю, это профессионал, причём очень крутой. Предлагаю у всех поголовно взять материал на химическую экспертизу.

- Годится. Пусть вносят этот пункт во все направления. Вот так пятница, чтоб её!

Джин коротко кивнул на бегу - сосредоточиться было трудно. Мысли в голове бродили совершенно не те. Детёныш, съел бы его кто-нибудь рогатый... И Эби. Она не оставила своего номера и не обещала, что будет звонить сама.

- Я разгладила тот рисунок, - нерешительно шепнула Нита. – Можно, я оставлю его себе?

* * *

- У меня есть чудесная новость для кое-кого! - ласково пропела Марта, присаживаясь на краешек кровати. За окном стало уже совершенно темно, так что Найджел решил всё-таки отвернуться от него и посмотреть на женщину. – Нам только что звонил твой отец. Он очень переживает из-за тебя и так рад, что ты, наконец, нашёлся! Зачем же ты убежал из дома, маленький безобразник?..

«Твоим бы голосом «Телепузиков» озвучивать», - зло подумал Найджел. – «Или какой-нибудь другой идиотский мультик».

- А мама? – хладнокровно спросил он вслух.

- И мама тоже! – Найджел почувствовал, что волосы у него на затылке зашевелились, и отчаянно улыбнулся, изображая самую бурную радость. – Она спрашивала, можно ли приехать к тебе сегодня вечером. Вообще-то, у нас это не принято, но для тебя мы решили сделать исключение.

Ребёнок кивнул с выражением абсолютного счастья на лице. Марта нежно потрепала его по щеке.

- Она просила, чтобы я не говорила тебе об этом. Хотела сделать сюрприз. Но ты так грустил весь день, что я просто не удержалась, ты ведь не выдашь меня, правда?

- Конечно, не выдам. А вы сказали им номер моей палаты?

- Ну да. Думаешь, они не зайдут к нам, а сразу отправятся сюда?

У неё была самая добрая улыбка из всех, что Найджел видел за всю свою жизнь.

- Мама очень нетерпелива и страшно любит меня, - сказал он, с самым трогательным видом хлопая ресницами. – Марта... Вы простите меня за то, что я так отвратительно себя вёл? Я ужасно жалел, что убежал, и скучал по ней, вот и злился... – пожилая сиделка подозрительно заблестела глазами. – Я доставил вам столько неприятностей… Марта? А нельзя ли как-нибудь переселить Тима и Билли в другую палату? Не навсегда, только на сегодняшний вечер? Просто мама очень волнуется, когда я куда-нибудь пропадаю, у неё непременно начнётся истерика, она будет плакать... Я боюсь, с ребятами от этого может случиться… - он лихорадочно покопался в памяти, вспоминая слово, - …ну, стресс. Вдруг они от него заболеют или умрут?

- Ах ты, моя ласточка, - обняла его женщина. – Ты, наверное, и сам хочешь встретить её без посторонних. Ну ладно. Ради такого случая я что-нибудь придумаю. Мальчишки? Собирайте-ка вещички и давайте за мной!

Огромных усилий стоило не сорваться с постели до того, как за ними закрылась хлипкая дверь. Но Найджел собрал в кулак все силы и прождал даже больше – Марта отвела мальчишек в соседнюю палату, потом ещё на минутку заглянула к нему, потом поболтала в коридоре с уборщицей... Наконец, её шаги затихли где-то внизу.

Тогда он снял с подоконника ботинки и вытащил из-под одной прорезиненной вкладки набор отмычек, а из-под другой – заточенный гвоздь. Собрал все подушки в комнате, уложил их на самой дальней кровати и накрыл одеялом, изображая спящего себя. Не удержавшись, подобрал с пола многострадального плюшевого медведя. А потом с тихим щелчком открыл замок и бесшумно выскользнул наружу - стеклянными были все двери в этой больнице, и то, что палата выходила прямо к лестнице, оказалось как нельзя более кстати.

Бывшие соседи с прежней силой галдели в какой-то другой комнате.

«Вот и хорошо. Лишняя кровь здесь совсем ни к чему».

* * *

…Ночь была всё такой же тёмной – беззвёздной и облачной, и сухие ветки умирали в огне всё с тем же весёлым треском. А ветер казался другим – он был очень нежен и налетал не порывами, а выдохами, и пах водой и солью.

Так дышит близкое море.

Жар погибших веток уже почти задевал кожу. Пламя тянулось к небу рваными языками и пригоршнями рассыпало колкие искры – казалось, ещё немного, и одежда начнёт тлеть. Дышать было нечем, от раскалённого воздуха саднило глаза. Это была настоящая пытка, но уходить – не хотелось. 

И он не уходил. Стоял и смотрел в огонь – как заворожённый. Окаменев и едва дыша. Отказываясь чувствовать что-нибудь кроме восхитительной, почти болезненной лёгкости. За рваной стеной огня раскачивалась кромешная тьма – где-то в ней затаился каменный храм, там курились благовонные травы, и дремали змеи. Там остались люди, умевшие сниться, а с ними – целый мир заклятий, не доступных никому больше, и легенд, не известных больше нигде. Боги, сколько же магии в этом пламени! И сколько же Тьмы. И красоты – сколько…

Торопливые шаги за спиной. Чей-то встревоженный вздох. Чёрт...

Пара слов – еле слышных, ненужных. Напоследок. И небрежный взмах руки: медная пластинка со змеиным Оком, первый и последний подарок оставленного мира - в огонь. Вот и всё. Развернуться на сто восемьдесят – резко, одним движением.

Прочь.

И лишь самым краешком сознания испугаться – а что, чёрт возьми, если она вдруг уйдёт, эта хмельная лёгкость? И в груди полыхнёт, и оцепенение слетит разом, и захочется всё же выдохнуть... не просто выдохнуть – оглохнуть от собственного крика. Ударить, убить, умереть – что угодно, только…  

Он чувствует это. Потому и молчит, не решаясь хмыкнуть: «Что, решил сгореть заживо?» Он просто ждёт, скрестив на груди руки, и с его лица смотрят звёзды других миров.

…Джин вздрогнул и открыл глаза. И увидел небо в свинцовых разводах низких туч – в этом небе чуть раскачивался от ветра погасший фонарь. Лежать было подозрительно удобно.

О’Брайен приподнялся, чтобы взглянуть на свою подушку – у неё были плюшевые лапы и ярко-жёлтый галстук в синих рыбах. Она лежала на заснеженной деревянной скамейке, а на спинке скамейки боком к Джину замер мальчишка лет девяти – продрогший и бледный, он пытался отогреть озябшие руки у разбитых губ.

- Привет, - шёпотом сказал он. – Это ты?

О’Брайен долго думал над достойным ответом.

- Я думал, ты уже совсем не проснёшься, - не дождавшись, тихо добавил Детёныш. - Чем это ты болеешь?

- Не знаю, - Джин представил себе, до чего мальчишке было страшно, и ободряюще улыбнулся. Потом сладко зевнул и потянулся на скамейке, от души ударившись головой. – Я же болею всего четвёртые сутки. Два дня назад проснулся почти на вылете из окна, позавчера – в автобусе на Бирмингем, а сегодня – здесь.

- А вчера?

- Вчера я не спал. К счастью. А то, может, жарился бы уже где-нибудь в Африке.

Мальчишка нерешительно улыбнулся в ответ.

- Не хочешь спросить, где я тебя нашёл? Точнее, откуда я тебя вытащил?

- Я бы лучше спросил, где мы есть.

Детёныш пожал плечами.

- Больница вон там, - неопределённо махнул он рукой в ту сторону, где за громадами домов в тёмном небе плыли тонкие шпили с крестами. – А может, и не там. Вообще-то я надеялся, что ты каким-нибудь образом знаешь, куда идёшь.

- Вот и зря. А ты-то что делал на улице среди ночи? Искал своих драгоценных друзей? Которые...

- Нет, - вздохнул мальчишка. - Эти сами, кого хочешь, найдут.

Джин посмотрел на него очень внимательно и рывком сел на скамейке в обнимку с плюшевым медведем.

- Ну ладно, - помолчав, сказал он. – Нечего здесь мёрзнуть. Сейчас выберемся из парка и отловим такси – и по улицам не светиться, и дорогу не искать, и тепло.

- А куда мы…

- Домой. Ко мне. А там будем думать.

* * *

Собственно, думать было не о чем – ехать в прокуратуру Детёныш категорически отказался, а Джин не считал себя вправе настаивать.

...Он с сомнением повертел в руках флакон с непрозрачной жидкой дрянью - если верить этикетке, дрянь являла собой «инновационный шампунь плюс бальзам-кондиционер с уникальным восстанавливающим комплексом, разглаживающим волосы настолько, что после мытья отпадает всякая необходимость в расчёсывании». Оставалось надеяться, что это окажется единственным, в чём у несчастных волос отпадёт всякая необходимость.

О’Брайен закатал рукава и покосился на Детёныша, по уши утопавшего в мыльной пене – тот с опаской поглядывал то на него, то на флакон.

Джин щелчком открыл тугую крышку. Повёл носом. Выразительно скривился. Нахмурился. Отставил бальзам в сторону. Почесал в затылке и, уже почти развернувшись, чтобы уйти, запрокинул голову к потолку так внезапно и так резко, что Детёныш боролся с любопытством не больше секунды. А потом не выдержал и сделал то же самое – этого хватило, чтобы в один прыжок оказаться у ванны и стремительно вылить на лохматую голову полфлакона сиреневой гадости. Мальчишка радостно взвизгнул и принялся вырываться. Пришлось ловить его по углам и размазывать чудо-бальзам по спутанным зарослям, попутно желая своей одежде Царствия Небесного. Сопротивление было самозабвенное – судя по всему, в головомойку с Детёнышем играли в первый раз в жизни.

…Связать его удалось лишь тремя махровыми полотенцами. Джин перебросил мокрую жертву через плечо и уже тащил сушиться на кухню, когда коротко позвонили во входную дверь.

О’Брайен не ждал никого. Но, мальчишке, к счастью, указания не требовались – он мгновенно спрыгнул с рук и, шлёпая по полу босыми ногами, бросился к ближайшему платяному шкафу. Вся его одежда вместе с медведем уже лежала в стиральной машине, и Джину осталось только зашвырнуть на тот же шкаф грязные ботинки.

- Доброе утро, господин следователь, - громко оповестил он, открывая дверь. Всякая возня в шкафу мгновенно стихла.

- Господин О’Брайен, – грузный пожилой мужчина ввалился в квартиру, вытирая со лба крупные капли пота. – Прошу простить, что беспокою в субботу, да ещё с утра...

Он удивлённо уставился на Джина. Тот запоздало вспомнил, что рубашка у него на груди промокла насквозь и что пуговиц на ней больше нет.

- Сантехника полетела, - пожал он плечами. – Проходите, обувь можно не снимать.

- Я не займу много вашего времени, мистер О’Брайен, – улыбнулся гость. Гадая, зачем же его принесло, Джин пропустил следователя в холл и усадил в кресло – на всякий случай, к заветному шкафу спиной. – Ситуация довольно щекотливая, и я даже не знаю, с чего начать...

Джин молча поставил на стеклянный столик два бокала и вытащил из бара бутылку коньяка.  

- Если можно, я бы выпил спирта, господин эксперт. Вы, должно быть, помните мальчика из благотворительного госпиталя для беспризорников?

- Конечно, помню, - невозмутимо кивнул Джин. Фляжка со спиртом валялась за креслом, пришлось распластаться по стене и искать её наощупь. – Я вчера предоставил в прокуратуру подробное объяснение причин, по которым…

- Нет-нет, господин О’Брайен, я всё прекрасно понимаю, сам неоднократно имел возможность побеседовать и убедиться... Я здесь совсем по другому поводу. Мальчик вчера исчез.

Джин непонимающе нахмурился.

- Да-да, мы и сами были безмерно удивлены, узнав об этом. Но факт есть факт, и, мистер О’Брайен…

Мистер О’Брайен плеснул из фляжки в оба бокала и пошёл на кухню за томатным соком.

- …И, мистер О’Брайен, я вынужден просить вас... Вы единственный человек, с которым он разговаривал все эти дни. Я имею в виду, разговаривал продуктивно... – кресло скрипнуло, и бежать назад пришлось почти вприпрыжку – блужданий непрошеного гостя по квартире только и не хватало. – Дети сообщили мне, что вам даже удалось убедить его пообщаться с травматологом насчёт подвывиха шейных позвонков. Мы намерены просить ваше начальство отметить это в самом лучшем смысле. Но вспомните: может быть, мальчик говорил что-то... допустим, случайно обмолвился… или... как бы это сказать...

- Вы не знаете, где его искать? – помог Джин.

- Вот именно, – следователь снова сел в кресло и, подперев подбородок пухлыми руками, впился в О’Брайена пронзительным взглядом. – И мы были бы весьма благодарны вам за любую зацепку.

Спирт смешался с соком; стекло осторожно стукнуло о стекло, и жгучий яд с привкусом томата обжёг горло.

- Вы можете рассчитывать на меня, господин Эндрюс, - медленно сказал Джин. Он коротко взглянул на следователя и, пользуясь его напряжённым молчанием, налил ещё. – Я обязательно дам знать, если вспомню что-нибудь, что может заинтересовать следствие.

- А навскидку? Откровенно говоря, доктор, мы в безвыходном положении, и хотели бы получить ответ как можно быстрее. Мальчишка не упоминал каких-нибудь родственников? Друзей? Или, возможно, какие-то памятные места, знакомые районы... да что угодно?

- Увы. - Стекло звонко задело стекло ещё раз. – Наверное, сестра Марта невольно ввела вас в заблуждение: я так не рискнул бы сказать, что мы с ним очень уж продуктивно пообщались, - Джин выпил жгучий коктейль одним глотком и искоса взглянул на раскрасневшегося следователя. – Но, возможно, мне будет легче, если вы объясните, в чём его подозреваете. Вы ведь ищете его не по делу об избиении, верно?

Мистер Эндрюс смутился.

- Поймите меня правильно, дорогой доктор, – в первую очередь всех нас заботит то, что девятилетний ребёнок где-то бродит сейчас один и без денег. - В это верилось с трудом, но Джин охотно кивнул. – Однако есть и ещё кое-что. Я скажу вам откровенно... Вам никогда не приходилось сотрудничать с нашим отделом по борьбе с экономическими преступлениями?

- Нет. Я касаюсь практически только убийств.

- Там вам непременно рассказали бы об одном очень занятном деле... Проще говоря, мы не располагаем доказательствами, но имеем веские основания полагать, что наш несчастный беспризорничек по совместительству является членом преступной группы, промышляющей угоном и перепродажей машин. Очень дорогих машин, дорогой доктор. Вы понимаете меня?

- Да, - подтвердил дорогой доктор. Он опять доливал оба бокала томатным соком.

- ...Доказательств, как я уже сказал, нет. Но нам крайне важно задержать ребёнка в поле зрения хотя бы в связи с делом о нападении... Как вы полагаете, друг мой, кто его избил?

- Декомпенсированная психопатка в кроссовках Sprandi Hunt. Судя по размеру ноги, невысокого роста. Левша, и на среднем пальце левой руки носит перстень с рельефной печаткой. 

- Вы не ошибаетесь, - следователь даже расхохотался. – Правда, как мне сказали, вы вообще никогда не ошибаетесь... – он приподнял свой бокал, словно салютуя. - Но я лишь имел в виду, что это были его, так сказать, коллеги по банде.

- Мне трудно судить, господин Эндрюс.

- Оно и понятно. Ваше дело – ставить подпись под тем, что вы знаете точно, тогда как догадки – по нашей части. И всё же мы предполагаем, что Фостер оказался в больнице по вине собственных подельников. Нам прекрасно известно, кто эти люди... Не хмурьтесь, дорогой доктор, вы просто не представляете себе, насколько нелегко доказать вину вора. А у нас даже нет достаточных оснований для ареста или обыска. Нам позарез нужны были показания Фостера, чёрт возьми, пусть даже не касательно краж. Если бы только нам удалось арестовать кого-то из банды хотя бы по обвинению в нападении на ребёнка...

- Я понимаю, - кивнул Джин. – Ваша работа исключительно сложна и требует очень тонкого подхода.

- Ох, если бы только все думали так же, друг мой! Ведь вы даже представить себе не можете, с какой глупостью каждый день приходится иметь дело. Вчера, например, в больницу к Фостеру приехали какие-то типы, представившиеся его родственниками. Вы понимаете, какой это был шанс?.. А нам сообщили об этом так поздно, что хоть плачь, да ещё и в лицо этих родственничков толком не запомнили... И ребёнка упустили совершенно бездарно. Каких только случайных свидетелей теперь не придётся искать!  Сколько людей допрашивать, сколько сил, времени, нервов... А итог?

Джин участливо покачал головой.

- Я представляю себе, как много у вас работы. Честное слово, даже задерживать как-то неудобно.

Следователь решительно поднялся из-за стола.

- Ну что вы, - сердечно протянул он О’Брайену руку, – я был очень рад встрече. – Джин кивнул. – Мы уже объявили мальчишку в розыск, – Джин кивнул ещё, – внешность у него довольно колоритная, так что надежда есть... Благодарю за понимание и за помощь, – успевать за его словами становилось всё труднее, - удачи вам, доктор...

Когда дверь за Эндрюсом всё-таки закрылась, Джин уже чувствовал себя первоклассным китайским болванчиком.

Он привалился к двери и медленно сполз по ней вниз, слушая, как на лестнице затихают шаги.

- Что ты будешь делать со мной? – шёпотом спросили из шкафа.

- Всякие ужасы, - таким же шёпотом сообщил Джин. Он неохотно поднялся на ноги, кое-как расправился с раздвижными дверцами и выгреб продрогшую жертву из невиданных глубин. Взялся за неё поудобнее и снова взвалил на плечо. – Для начала – поить зелёным чаем с вареньем из кабачков. Спорю, такой гадости ты в жизни не ел. Или ты тоже хочешь спирта?

* * *

Варенье пахло мятой и апельсинами. А с чем сравнить его вкус, Найджел не знал вообще. Две или три креманки он выложил на горячие тосты, а потом, вконец осмелев, полез ложкой прямо в банку.

Ошейник для больного крокодила Джин высушил феном. Как и волосы – они стали пушистыми и удивительно мягкими, а ещё их оказалось страшно много. Найджелу очень хотелось посмотреть на себя в зеркало... но ноги обуяла ужасная лень, да и банку выпускать из рук было жалко.

Плюшевый медведь неторопливо крутился в барабане стиральной машины прямо напротив окошка. Кажется, его тоже разморило.

- Ну что ж, - наконец, решил Джин. – Появляться на улице тебе нельзя. Значит, сегодня ты отдыхаешь, а завтра мы купим ёлку, собаку и книжку про уход за животными. Будешь заниматься общественно полезными делами.

Найджел кивнул. Ему до смерти хотелось, чтобы Джин спросил про машины – правда это или нет. И до смерти хотелось, чтобы Джин не спрашивал. А что, если он всё-таки не поверил? Очень похоже на то. А что, если только поэтому и не выдал? И что он сделает, если узнает - а ведь он же всё равно узнает?.. Но заводить разговор самому почему-то было страшно, а Джин думал совсем о другом.

- Мои родители живут довольно далеко отсюда, - он положил локти на стол и упёрся подбородком в сплетённые пальцы. – Может, сказать им, чтоб они тебя усыновили?..

Найджел захотел спросить, в своём ли он уме, но вовремя поперхнулся вареньем.

- Ещё можно сдать тебя в интернат для одарённых детей, - задумчиво продолжил Джин. – Но это – только после того, как нейтрализуют твою психопатку. Или Эндрюсу тебя как-нибудь ненавязчиво подсунуть?.. Есть же у них закон о защите свидетелей...

- Джин!!! – ждать, пока он додумается до совсем уж несъедобной глупости, просто не было сил. – А можно я немножко поживу тут?

О’Брайен поднял глаза и оценивающе смотрел с полминуты. Найджел даже перестал дышать и вытащил изо рта ложку.

- Можно. Но недолго. И при условии, что будешь сидеть тут, как мышь, и никуда не показываться. Если соседи пронюхают, что ты здесь, нам обоим конец.

- Почему?

- Потому что тогда мы в два счёта станем объектами следственных действий. Оба. Только ты будешь отбиваться от экономических преступлений, а я – от своих любимых. Против личности.

- Это ещё за что?!

Джин хотел объяснить, за что, и даже открыл рот, но потом передумал и улыбнулся.

- У тебя фантазии не хватит такое вообразить, - сказал он. Найджел понял, что это интересно, и собрался уточнить, но все его поползновения злонамеренно пресекли в корне: - Так что там у тебя с тёмным прошлым?

Найджел судорожно сглотнул и вдруг понял, что ответить не сможет. Серые глаза смотрели на него очень внимательно, и вдруг стало понятно, почему было страшно – никому и никогда не хотелось доверять так отчаянно. И ни от кого и никогда так отчаянно не хотелось дождаться понимания.

- ...Ну ладно, - вздохнул О’Брайен. – Какую собаку покупать будем, элемент ты криминальный?

* * *

Когда маяться ожиданием, наконец, стало нестерпимо, за окном уже сгущались сумерки – самый тёмный месяц года неотвратимо набирал силу. Криминальный элемент спал. О’Брайен поселил его на своей собственной кровати, снабдив тремя подушками и двумя одеялами, хотя мальчишка сопротивлялся и нёс какую-то чушь про тёплый пол, про спальный мешок и про то, что вообще ещё рано. Джин не спорил. Просто накрыл его одеялом по самые уши, и все вопросы отпали сами собой – вымотанный ребёнок заснул моментально, словно в голове у него сработал выключатель.

Джин рассчитывал вернуться до утра, потому записку сочинять не стал.

...Неожиданность застала его врасплох прямо за дверью – она сидела, забросив ногу на ногу, на кованом парапете маленького балкончика, служившего переходом от лестницы к лифтам. И курила.

Она выглядела лет на девятнадцать. И, в самом деле, была левшой – тонкие пальцы небрежно поигрывали длинной сигаретой. Она была одета в термоядерно-алую кожаную куртку; массивный фианит в её перстне зловеще отсвечивал красным, а на ноги, до колен обтянутые чёрной замшей, дешёвые кроссовки просились так явно, что О’Брайен усмехнулся бы, не будь всё так паршиво.

Она разглядывала его вполне откровенно – Джин методично запирал двери, лихорадочно соображая, что же делать.

Для начала он направился не к лифту, а прошёл мимо неё – на балкончик и к лестнице. Паршивости тут же убавилось вдвое: подбитые железом шпильки немедленно стукнули в пол, и психопатка двинулась следом. 

Значит, о том, кто остался в квартире, она не знала.

А всё остальное Джина не беспокоило. Он пролетел три этажа вприпрыжку – шпильки неуклонно спускались следом, но не слишком-то спешили догонять. Значит, кто-то ещё ждал внизу. А на третьем этаже О’Брайен коварно свернул к лифтам и затих – шпильки рванули по ступенькам, как ошпаренные.

Значит, ждали внизу – и только.

Джин не прятался – повороты с лестницы на балкон и с балкона к лифтам были настолько крутыми, что психопатка столкнулась с ним на бегу и без того. Пистолет из её руки даже не пришлось выбивать. Но самое приятное сделали шпильки – они подломились так некстати и так синхронно, что никаких шансов удержаться на ногах у девушки не было. Джин поймал её в полёте. И очень вовремя.

- Не беспокойтесь, - сказал он, проследив за её взглядом – восьмизарядный «Вальтер» лежал на полу в каком-нибудь шаге от его ботинка. – Я подниму.

Девушка вскрикнула, едва О’Брайен попытался выпустить её из рук – стоять сама она не могла. Джин заботливо прислонил её к стене. Потом молча разрядил пистолет и заткнул его за пояс джинсов.

Глаза у психопатки были потрясающе светлые – как у русалки. А он-то всегда считал бесцветными свои собственные.

* * *

- ...Вот я и села на хвост тому жирному упырю... – русалка замахала руками и хрипло, с придыханием выругалась – О’Брайен как раз прикладывал к её распухшей ноге замороженную курицу. – Мои ребята тоже здесь. И тебе конец, если всё это зря. Так что давай, вспоминай.

- Нет, - Джин был непреклонен. – Я же тебе сказал: он не захотел с нами разговаривать.

- Ну что ж. Ты сам выбрал.

О’Брайен посмотрел на неё очень спокойно.

- У меня есть телефон, - напомнил он. – И жирный упырь, который будет страшно рад с тобой встретиться.

- И что он мне скажет? – русалка беспечно пожала плечами. Джин отложил курицу и принялся втирать в щиколотку обезболивающий гель. – Я же пистолет на лестнице подобрала. Чей он – понятия не имею, откуда взялся – тем более. И потом... тоже... Шла себе, никого не трогала, а тут ты – выскочил, чёрт знает, откуда, набросился на меня, ногу вот повредил...

- Бывает, - улыбнулся О’Брайен. – Но я могу разыграть коротенький спектакль в двух действиях. У твоих же приказ – ловить меня на первом этаже. Что, если я вызову группу захвата и спущусь вниз как раз к её приезду? Даже доказывать ничего не придётся.

- Меня всё равно отпустят прямо завтра. А тебя завтра же найдут в реке. С простреленной головой.

- Ну, не знаю... – Джин упёрся подбородком в русалочьи колени и с нежностью посмотрел снизу вверх. – Тогда, может, лучше случайно уронить тебя с балкона? Там тьма окурков с твоей помадой, там твои пальчики на парапете. И я буду совсем ни при чём. Твои ребята не знают, что ты со мной, а сидеть на обледенелой решётке – дело опасное, восьмой этаж всё-таки. Да и вообще курить вредно...

Русалка закусила губы и очень долго смотрела ему в лицо. О’Брайен думал – выбирает, куда лучше ударить.

- Хорошо, - наконец, вздохнула она. Холодная ладонь осторожно коснулась небритой щеки. – Я и правда не верю, что мелкий гадёныш чего-нибудь дельного вытрепал.

...Джин вынес её из лифта на руках – вместе с пистолетом и сапогами. Громил было трое; изумление на их лицах застыло беспредельное, но сказать что-нибудь не решился никто.

На прощание русалка быстро поцеловала его в губы.

* * *

Окна Эби были непроницаемо-чёрными. А за дверью лежала мёртвая тишина – Джин долго медлил, не решаясь нажать кнопку звонка.

Может быть, она спала. Может быть, она ушла. И уж точно – не ждала. По крайней мере, его.

...Заливистый щебет звонка коротко рассёк тишину.

И ещё раз.

И ещё.

Без ответа.

* * *

- Ты просто рехнулся, - Найджел заложил руки за голову и растянулся на полу. – Я не знаю, что ещё тебе сказать.

Он был восхищён до крайности.

- Скажи спасибо, - посоветовал Джин. – Она теперь ни за что на свете не подумает, что ты можешь найтись в этой квартире.

Физиономия у него была довольная до безобразия – так и хотелось прикрыть её подушкой хоть на пару секунд. Найджел вспомнил позавчерашний портрет и решил, что в похвалах своему таланту немного поскромничал.

- Спасибо, - сказал он. – Значит, мы теперь с обеих сторон вне подозрений?

- Да.

Мальчишка, не удержавшись, хихикнул.

Пол в квартире Джина ему нравился страшно. Это был не какой-нибудь там обыкновенный пол, который нужно от стены до стены застилать верными друзьями пылесоса, чтобы весь год не ходить в вязаных носках. Этот пол оказался очень тёплым. По-настоящему тёплым – он грел всю квартиру, и лежать на нём было одно удовольствие.

Чем сейчас и пользовались оба.

Утро вообще случилось подозрительно хорошим. Для начала Найджел открыл глаза и увидел на подоконнике чудные цветочки – это были огромные саговые кактусы, точь-в-точь, как в фильмах про индейцев. Полудохлые, но всё равно очень внушительные. Потом он долго и с наслаждением потягивался на мягкой кровати, и ни в одном боку ничего не кололо. Потом нашёл на полу свои новые джинсы – может, они и были порядком великоваты, зато количество карманов, в том числе внутри, у них оказалось немыслимое. Найджел прикинул, что по этим штанам можно без труда распихать полтора разобранных двигателя, и влюбился. Потом он оценил масштаб квартиры, размер окон, обнаружил в холодильнике курицу-гриль, а в кране – горячую воду...

Но лучше всего, конечно, было то, что хозяин квартиры тоже нашёлся – он спал на полу в соседней комнате. А на груди у него дремала раскрытая книжка таких ужасающих размеров, что непонятно было, как Джин дышал под ней. Если вообще дышал.

- ...Не пойму, в чём подвох, - добавил он неожиданно серьёзно. – Такого везения просто быть не может.

- Ты про следователя? Или про неё?

- Про обоих.

- Значит, может.

Джин вздохнул и уставился в потолок.

- Я вчера сказал: собака, - задумчиво произнёс он.

Найджел почувствовал, что против воли расплывается в улыбке.

- Да. И ещё ты сказал: ёлка.

* * *

- Ты понял меня, О’Брайен? – Джин постарался выругаться как можно тише, но Бобби всё равно услышал, и телефонная трубка взорвалась бурлящей яростью. - Я не шучу!!!

- Я знаю. Но...

- К чёрту твои «но»! Я тебе человеческим языком объяснил: привезли ещё девять человек! Ты хочешь стать десятым?

- Бобби, послушай... Я всё понимаю. Но это же нелепо. Сидеть взаперти только потому, что...

- Это нелепо, О’Брайен?!! А ты в зеркале себя давно видел? Знаешь что, хватит трепать мне нервы. Закрой входную дверь и с этой минуты к ней больше не подходи. Всё ясно?

- Я работаю, Бобби, - напомнил Джин.

- Уже нет. Ты отстранён от работы до тех пор, пока не поймают маньяка.

- Да никакой это не маньяк! Это киллер. Профессионал. И я не понимаю, почему какая-то опасность с его стороны может грозить мне!

- Я тоже не понимаю, Джин. Но я точно знаю, что даже самый крутой профессионал может слететь с катушек и начать охоту на людей. Например, блондинов с чисто европейским типом внешности. Я помню, О’Брайен, ты любишь искушать судьбу. А ещё ты страх какой умный и всегда всё знаешь лучше всех. Но хоть раз-то ты можешь меня послушать!

- Я бы послушал, Бобби. Но как ты себе это представляешь? Сегодня же вечером я должен быть в Бюро.

- Этот вопрос уже решён. Сейчас я тебе привезу мешок с едой и полное собрание сочинений Фридриха Энгельса, и из квартиры ты больше не выходишь. Если совсем прижмёт, в отделе экспертизы по документам согласны носить тебе работу домой. Не упирайся, Джин. Даже Коэн проникся.

- Я не упираюсь.

- Вот и отлично. О’Брайен, речь идёт лишь о нескольких днях. Ублюдка ищут всеми силами, уже пустили информацию в прессу. Коэн считает, что при таком количестве трупов не может не быть зацепок. А я считаю, что при такой частоте убийств наш маньяк должен быть полной психической развалиной. В самом скором времени он проколется на очередной жертве.

- Химики дали ответ?

- Всё чисто.

- Значит, психическая развалина соображает лучше нас всех. Это не наводит на мысли?

- А у меня предчувствие. Пережди пару дней, О’Брайен. Не больше. 

- Чёрт с тобой, - вздохнул Джин. – Ладно. Я тебя понял.

- Так мне приехать?

- Обязательно! И как только я жить буду без твоего Энгельса.

Бобби коротко объяснил, как, и бросил трубку.

- Что там? - осторожно спросил Детёныш. Он сидел на полу и укладывал в собачий ящик подстилку, сооружённую из собственного шарфа. Ушастый клубок шерсти выжидающе притих у его колена.

- Ничего, - покачал головой Джин. – Особенного - ничего.

Синие глаза смотрели на него в упор, и О’Брайен пожалел, что снял с Детёныша повязку. В ней он, причёсанный и отмытый, уже начал напоминать обыкновенного мальчишку – ну подумаешь, с лестницы свалился. Или с дерева. Но без...

...На веке – запёкшаяся кровью ссадина. Склера – ярко-алая. И фиолетово-чёрный кровоподтёк в половину лица. Хоть сейчас в фильм ужасов. Без грима. На главную роль.

Смотреть ему в глаза было невозможно.

Джин прошёл мимо и выдернул из шкафа первую попавшуюся куртку. Влез в ботинки и выдернул из замка связку ключей.

- Несколько дней мне нельзя будет выходить из дома, - сказал он у самой двери. – Но ничего серьёзного не предвидится. Укладывай своего монстра спать, я отвезу машину в гараж, и пойдём гулять. На крышу.

Синие глаза заискрились предвкушением. Детёныш закусил губы, пряча сияющую ухмылку, и кивнул лохматой головой.

* * *

Хелмшид-авеню медленно плыла мимо, утопая в неоновых огнях. Падал снег; невесомые хлопья причудливо кружились в мягком свете фонарей, и яркие вывески совсем по-рождественски расцвечивали их оттенками красного, оранжевого, зелёного... Джин двигался в крайнем ряду и собирался повернуть на ближайшем перекрёстке.

Мигающий столбик иероглифов над японским ресторанчиком мелькнул в боковом стекле. И О’Брайен уже начал тормозить перед светофором, когда тонкий женский силуэт на углу у перекрёстка внезапно вскинул руку.

Она упала на сиденье, запыхавшаяся и сияющая, в ворохе чёрных, как смоль, кудрей.

- Привет, - улыбнулась Эби, и Джин еле вписался в поворот, когда прохладные губы прильнули к его щеке. – Я искала тебя.

- Я тоже искал.

Она словно принесла с собой зиму – снег и иней, и запах мороза. Она сидела в кресле вполоборота, и О’Брайен внезапно понял, что щёки у неё горят лихорадочно, а глаза стали ещё темнее.

- У меня мало времени, - прошептала Эби. Она горела от неведомого напряжения, но улыбалась совершенно безмятежно. – Так что сначала я буду рассказывать, а потом, если останется время, ты спросишь, что захочешь.

Она не ждала согласного кивка, но Джин всё же кивнул.

- Очень может быть, что сегодня ночью меня убьют, - она сказала это так просто, как тем утром говорила: «Я пью кофе без сахара». – И с этим ничего не поделать. Я нарушила все мыслимые и немыслимые приказы... – она небрежным жестом откинула волосы за плечи и счастливо улыбнулась. – Но я запутала следы. И у тебя шанс ещё будет.

Джин вопросительно поднял бровь, но она немедленно приложила палец к губам.

- Я не шучу, Джин. И не брежу. Я бы рассказала тебе, какую кашу здесь заварили, лишь бы только тебя прикончить, но, боюсь, ты не веришь в такие сказки. Этой ночью ты тоже должен умереть. Но есть одно но – вся штука в том, что пока ещё они тебя не видят. И эту карту можно разыгрывать. Твой единственный шанс – исчезнуть из города прямо сейчас. – Наверное, О’Брайен смотрел слишком скептично, потому что Эби внезапно усмехнулась без малейшего намёка на веселье. – Это очень долгая история, Джин, а времени уже нет. Просто поверь мне: тебя ищут, и тебя убьют. Уезжай.

Бездонные чёрные глаза смотрели абсолютно серьёзно. Джин так и не смог решить, верить им или нет.

- Теперь спрашивай, если хочешь, - шёпотом разрешила Эби. – Я попробую успеть с ответом.

- Ты останешься со мной?

- Что???

- До утра. Я не знаю, насколько ты права. Но в любом случае, проверять лучше вместе. И раз уж есть шанс - любой шанс можно поделить на двоих.

- Нет, Джин, - Эби вздохнула и долго смотрела вперёд. Белые хлопья мягко ложились на стекло. – Вероятность не делится на двоих. Она вычисляется по забавной формуле, в которую мне нечего вносить, кроме тысячи нулей. Ты используешь свой шанс, Джин, - она встретила взгляд О’Брайена совершенно бесстрашно – чёрные, как уголь, глаза горели безоглядной решимостью. – А я - свой. Знаешь, никакого кайфа нет в том, чтобы решать, кому умереть. Когда решаешь, кому жить – вот тут-то и начинается песня.

Джин молча свернул с дороги и припарковался у как нельзя более кстати подвернувшихся ворот. Фатальная надпись: «Проезд держать свободным!» на хлипком столбе оказалась прямо над серединой капота.

- Объясни мне... – он выпустил руль и повернулся к Эби, но та остановила его, даже не дослушав вопроса.

- Мне пора, - почти по-детски развела она руками. – Прощай.

Прохладные губы на мгновение прижались к губам – мягкие, сладкие, удивительно нежные. Поцелуй был лихорадочно короток.

А потом она отстранилась от Джина и внезапно растворилась в воздухе – ещё почти секунду он видел сквозь тающий образ обивку сиденья и тонированное стекло.

* * *

Шаг. Ещё шаг. И ещё один...

Ноги, налитые свинцовой тяжестью, и расплывающийся пол перед глазами. Кнопка вызова лифта – холодная и неожиданно непослушная. Далёкий гул где-то вверху. Шероховатая стена. Пауза. Темнота.

«...Поступай в нашу Академию, - сокрушался дядя над шахматной доской. – Ты же слишком быстро соображаешь для кожвенеролога...»

Он и в самом деле мог бы гордиться своим умением в два счёта вникать в условия боя. Эби ещё таяла, и он ещё не мог вдохнуть от изумления, а какая-то часть сражённого наповал сознания уже отстранённо отметила, что снежные хлопья перестали падать на стекло и закручиваются над капотом медленной и широкой воронкой.

...Болезненно яркий свет – лифт открыл двери. Ещё один шаг, немыслимо долгий, выпивающий остатки сил. И ещё одна кнопка – подсвеченная зелёным цифра восемь.

Жгучий холод, расползающийся внутри, и радужные круги перед глазами.

...Оторваться от «хвоста» почти всегда бывает приятно, но почти никогда не бывает выгодно. Потому что гораздо проще выяснить расстановку сил сразу.

И подземные гаражи для этого подходят идеально.

...Толчок. Остановка.

Раскрывшиеся двери и – шаг. Почти падение. Ладонь задевает холодную стену. Направо. Теперь идти только вперёд, и это прекрасно, потому что за роем назойливых огненных мошек не разглядеть ни пола, ни стен. Череда усилий – почти запредельных, но стена, похоже, закончилась. Под пальцами – лист железа. Он кажется тёплым.

Вот и отлично. Теперь – достать ключи. Открыть дверь и войти, дальше всё будет легко...

Пауза. Темнота. И пальцы бессильно соскальзывают по железу, внезапно ставшему горячим.

Привалиться к двери спиной. Вот и отлично! За каким чёртом пугать ребёнка?

...Снежно-белое облако, вскользь задевшее плечо, и короткий укол мороза. Он внезапно почувствовал себя мальчишкой из сказки – снег теперь в его крови. Он будет долго и мучительно сладко стыть в венах, пока не заморозит самое сердце. Осколки льда и слово «Вечность» в гулкой тишине...

От этой картинки веяло чем-то, знакомым до боли.

...Дверь за спиной внезапно открылась, и Джин немедленно опрокинулся на спину, почти наполовину оказавшись в квартире. А потом за него ухватились маленькие руки и в две секунды втащили внутрь целиком. Щёлкнул замок.

- Не бойся, - деловито велел Детёныш. – Я тут.

Джин хотел ответить, но не смог. Горячие пальцы поймали его усмешку - мальчишка опустился на колени совсем рядом.

- Куда били? – не по-детски спокойно спросил он. На ответ он не рассчитывал и искал сам: пальцы перебрались с губ на переносицу, прошлись по скулам, зарылись в волосы и, ничего не обнаружив, соскользнули на шею.

- Один раз зацепили плечо, - глухо прошептал Джин. – Нет, не это. Я цел.

- Ты ледяной! – возмутился Детёныш. – Во рту крови нет?

- Нет.

- Что за чёрт... Джин! Джин, не засыпай!

- Не страшно. Не дёргайся, я не умираю. – Мысли путались, и О’Брайен из последних сил следил за словами – не хватало ещё вслух назвать мальчишку Детёнышем. Тот обидится смертельно. – Я, в самом деле, не умираю.

- В самом деле?!! – У Детёныша на этот счёт мнение было своё. Ботинки внезапно исчезли с ног. О’Брайен почувствовал, что его тащат по полу, но не сразу понял, куда. – ...Да здравствует мыло душистое... И полотенце, драть его в клочья... Что не расстёгивается, я не виноват...

Джин собрался сказать: «Я тебе не по силам», но очередная пауза грянула очень не вовремя.

...А закончилась с прикосновением тёплой воды.

Живительно тёплой.

* * *

Холодок внутри развеивался медленно, и Джин боролся с дрожью, хотя был закутан в самое толстое одеяло. Детёныш обнимал его не хуже, чем плюшевого медведя. Горячими у мальчишки были не только руки, но и щёки, и уши, и даже спутанная грива, казалось, хранила тепло.

- Кто это был? – шёпотом спросил он.

- Точно не знаю. Какой-то уродец неопределённого пола. Кажется, за одной моей знакомой следил.

- И что?

- Я его прикончил.

Детёныш чертыхнулся.

- Проблемы будут?

- Очень маловероятно. - Джин сказал бы: не будет, но уж очень не хотелось объяснять мальчишке, что убитый рассыпался по полу искрами, а те тоже быстренько погасли. Да и вообще вопрос сложностей с законом интересовал О’Брайена меньше всего.

- Чай мне принесёшь? – помолчав, спросил он.

- Нет.

- Вот спасибо!

- Вот пожалуйста. Я уйду, а ты снова начнёшь замерзать. Я вернусь, а ты уже всё.

- Я не начну.

- Ну-ну. – Детёныш щекотно вздохнул. – А мне страшно. Вдруг придут мои бывшие и тебя убьют. Или твои бывшие. Или кто-нибудь новый... Я не хочу, чтобы тебя убивали, понимаешь?

- Да, - кивнул Джин. – Спи. Завтра у тебя будут очень долгие сутки.

* * *

Сутки с самого утра пошли наперекосяк – они начались с того, что щенок тоненько, но уверенно тявкнул на кого-то за дверью. Само по себе это ничего серьезного не предвещало – Найджел уже полусонно прикидывал, что вот-вот отрывисто пискнет звонок, и Джин поплетётся открывать дверь, и придётся срочно искать себе удобный и безопасный наблюдательный пункт, он же убежище... Но в замке неожиданно повернулся ключ.

О’Брайен прыжком сорвался с постели, не успев даже открыть глаз. Пришлось с головой накрыться одеялом и затихнуть.

- Привет, - сказала из холла какая-то женщина. Найджел немедленно решил, что она, наверное, невероятно хороша собой. Потому что такой голос может быть только у ошеломительно красивой женщины.

Раздетый Джин, кажется, смутил её своим видом.

- Нита? - он смутился и сам. Видимо, от неописуемой красоты. – Что ты здесь делаешь?

- Зашла узнать, как ты. Я же беспокоюсь за тебя, О’Брайен. Или, может, я помешала?

- Конечно, нет. Проходи. Хочешь кофе?

Судя по звукам, женщина села в то самое много кому уже знакомое кресло у стеклянного столика. А Джин влез в джинсы – они так и пролежали всю ночь там, где Найджел их с него стянул.

- Хочу.

Босые ноги прошлёпали по направлению к кухне. Через пару секунд оттуда донеслись журчание воды и визг кофемолки. 

- А где твой гоблин?

- Это неважно, Джин. Правда, неважно. Выходит, ты ещё не знаешь?

- Смотря, о чём ты. Почему ты не в Бюро?

- Потому что в Бюро сейчас работает полиция.

Наверное, это было интересно, потому что О’Брайен замолчал.

- В каком смысле? – спросил он после того, как босые ноги прошлёпали обратно.

- У нас были гости. - Тонкое блюдце мелодично звякнуло, коснувшись столика. – Ночью.

- Что украли?

- Кого убили. Всю охрану и троих дежурных экспертов.

Найджелу на миг стало нехорошо – он вспомнил высокие ворота, колючую проволоку, кодовые замки и людей с автоматами. Джину, кажется, стало не лучше. Повисла мрачная тишина.

- Они шли через проходную, - хрипло добавила женщина. – Охрана стреляла на поражение, я видела гильзы и видела пули. Как эксперт могу сказать – к тому моменту, когда здание загорелось, живых там уже не было. Из дежурных до больницы довезли одного-единственного.

Джин не перебивал.

- ...Бобби. - О’Брайен выдохнул так, что даже интересно стало, кто это такая. – Он явился на дежурство в броннике.

- И что с ним?

- Всё серьёзно. Но самое удивительное – знаешь, в чём?

- Знаю. Всё серьёзно, но видимых повреждений нет.

- В точку. Я и бросилась сюда как раз поэтому... – гостья неожиданно всхлипнула. - Он ведь принял ночь вместо тебя. А тут ещё этот маньяк... – она всхлипнула ещё. – И что? Я открываю дверь, ты выбегаешь из спальни голый и говоришь: «Пошла вон...»

Джин, похоже, испугался. Потому что пробормотал в ответ что-то очень виноватое, но совершенно нечленораздельное. А всхлипывания стали подозрительно частыми и какими-то приглушенными – наверное, в него уткнулись носом и щедро поливали слезами.

- Сейчас поедем домой, - наконец, выдавил он. – Ты успокоишься и отдохнёшь. Потом придумаем, что отвезти Бобби, и я его навещу. Идёт?

Должно быть, женщина кивнула. О’Брайен хлопнул дверцей шкафа и внезапно возник в спальне.

- Я вернусь максимум через час, - прошептал он очень тихо. – Идёт?

Найджел кивнул под одеялом, насколько позволял крокодилий ошейник.

* * *

- Вот вещи, - ворох одежды, тряпичной и не очень, занял чуть ли не полкровати. – Если ошибся с размером, извини. Вот документы. Липовые, естественно, но липа вполне приличного качества. Год рождения твой, а всё остальное – уж что придумали. И вот ещё билет.

Найджел тяжело вздохнул и повертел этот последний в руках. Отправление должно было торжественно состояться через два часа девятнадцать минут. А местом прибытия значился город, названия которого он не слышал никогда и нигде.

Желание разорвать отвратную бумажку хотя бы пополам было почти непреодолимым. Найджел закусил губы и умоляюще посмотрел на Джина, но тот очень некстати отвлёкся на оценку тактико-технических возможностей порядком потрепанного кожаного рюкзака.

- Я позвонил деду, - сообщил он. – Попросил, чтобы он встретил тебя на вокзале. Могу поклясться, чем хочешь: тебе у него понравится. А главное – ни одной живой душе не придёт в голову искать тебя там.

- Я хочу остаться с тобой.

О’Брайен тоже вздохнул. И внезапно оказался рядом – ему можно было простить абсолютно всё за одну только привычку опускаться на колени, чтобы смотреть вровень.

- Со мной сейчас слишком опасно, - сказал он. - Меня вот-вот накроют то ли из миномёта, то ли из чего похуже. И тебе лучше не быть рядом, когда это случится.

- А где мне лучше быть?!! – вспыхнул Найджел. От обиды хотелось разреветься, но это выглядело бы чересчур несолидно, и глаза пришлось вперить в отвратную бумажку. – В далёкой-далёкой галактике? Ну какого чёрта я там забыл, Джин! Твой дедуля, может, и классный мужик, но он же прогонит собаку, запрёт меня в школе и заставит мыть руки по сто раз в день! А что, если ты когда-нибудь ночью свалишься с лестницы и свернёшь себе шею?

О’Брайен медленно покачал головой. Его глаза были совсем рядом – лучистые, дымчато-серые, они чуть отсвечивали синевой и смотрели совершенно по-взрослому – явно рассчитывая на понимание.

- Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, - сказал Джин, и возразить ему было нечего. Найджел кивнул. Его тут же осторожно обняли – пришлось из чистой вредности уставиться в потолок, как будто там было что-нибудь интересное. – У меня просто мировой дедуля – он не то, чтобы совсем чокнутый, но с большими странностями. Тебе очень понравится. Это его рюкзак, подарен мне как самому достойному из внуков. Вот смотри: это отделение - для собаки. Я в нём возил кота, так что мех тут очень пушистый, местами даже отваливается. Тут воздуховод, тут окошко. Сюда складывать собачьи консервы, сюда – всякую нужную мелочь, типа бритвы с зубной щёткой, а сюда можно плеер положить или диски...

...На автовокзале было на удивление безлюдно – вероятно, оттого, что декабрь считал свои последние дни, и близилось Рождество. Рюкзак получился лёгким – Детёныш сам без труда вытащил его из багажника и опустил на землю.

Плюшевого медвежонка он решил оставить на заднем сиденье.

- До встречи, - улыбнулся Джин. В тёмных очках мальчишка выглядел ужасно знакомо и ужасно забавно – конспиративная мера получилась очень удачной. 

- До скорой встречи, - хмуро поправил он.

О’Брайен протянул ему ладонь – Детёныш сжал её и, подпрыгнув, внезапно повис на шее. Джин сгрёб его в охапку и прижал к себе.

- Тебя не убьют, - сообщили ему яростным шёпотом. – Не убьют, ясно?

Джин коротко кивнул, коснувшись щекой пушистого виска. Мальчишка шмыгнул носом  и обнял его ещё крепче.

- Ну пока, - сказал Детёныш, едва его поставили на ноги. – Счастливого Рождества.

О’Брайен проследил взглядом за маленькой фигуркой – она без приключений добралась до автобуса и без приключений исчезла внутри.

Можно было уходить.

Но он не уходил. Просто стоял под очередным запрещающим знаком и провожал глазами громадный рейсовый автобус, медленно выплывавший за ворота. Он знал, что из какого-то окна на него тоже смотрели. И от этого в груди расползалось щемящее, почти болезненное тепло.

Его ждали у входа в больницу, куда отвезли Роберта. Высокий смуглый мужчина с густой копной платиновых волос – он стоял на ступеньках и курил, причём расстёгнутое пальто на нём болталось явно больше для приличия.

Он повернул голову, едва Джин хлопнул дверцей машины. И О’Брайен мгновенно понял, что уже видел его раньше и даже разговаривал с ним. Но где? И о чём?..

- Здравствуй, - улыбнулся мужчина, щелчком отбрасывая окурок.

Джин расстегнул куртку и вытащил из кобуры пистолет. Демонстративно передвинул предохранитель и с улыбкой шагнул навстречу.  

Жду пинка по адресу: eian@yandex.ru