Два дня одной осени

Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.

Eia

Два дня одной осени

Джастин застегивал джинсы, стараясь не смотреть в зеркало. То, что в зеркале наблюдалось, вызывало очень неоднозначную реакцию - выглядел он так, как будто за целую ночь спал от силы часа два.

Эффектнее всего смотрелось, конечно, лицо. И если густые фиолетовые тени под светящимися глазами ещё оставляли хоть какой-то простор для полёта фантазии, то губы были прокушены так роскошно и откровенно, что направление этому полёту сообщали абсолютно определённое.

Ладно, решил Джастин. Скажу, что простудился, и буду жить в маске.

Он кое-как пригладил недосушенные волосы и вернулся в спальню.

Тёмные волосы, заплетённые в очень свободную косу, тоже были ещё влажными и пахли шампунем. У самой шеи из косы выпадали короткие завитки – такие пушистые и мягкие, что Джей не удержался и погладил их кончиками пальцев. Потом осторожно обвёл по контуру припухшие губы, а когда Нефрита не разбудило и это - легко прижался к ним губами и проделал то же самое языком.

Синие глаза открылись и сразу же закрылись снова. Джастин понял, что сейчас его обнимут, и, опережая, сам обнял демона вместе с одеялом.

- Ты спишь, как сурок, - улыбнулся Джастин. – В холодильнике, кажется, что-то ещё осталось. Ешь, что найдёшь.

- Не могу. Мы дежурим по скорой помощи. Меня ждут.

- Ну и пусть себе ждут. Можешь же ты заболеть. Или разбить машину. Или уехать на крестины к троюродному племяннику, или, в конце концов, нарваться на маньяка. В моём лице. Что, без тебя не справятся?

- Вот умру я, - протянул Нефрит так мечтательно, что Джей чуть не расхохотался, - и ты будешь жалеть об этом всю свою долгую и тоскливую жизнь…

- Тебе назло. Ты уйдёшь, а я возьму и умру. Сегодня.

- И каким же образом? Фрикаделькой подавишься?

Доктор Нейман слегка опешил, хотя смутить его, вообще-то, всегда было делом нелёгким. Но Нефрит загорелся, выбрался из-под одеяла и теперь ждал, с нетерпением вглядываясь в его лицо.

- Ну, - Джастин задумался. – На счёт сегодня ты обойдёшься. Это было бы слишком просто. А вот когда?.. Ну, допустим, лет в девяносто шесть… или девяносто семь… Неважно, ты к тому времени и сам забудешь. Превратишься в сгорбленного древнего деда с водянисто-голубыми глазками, очками-микроскопами и бадиком.

- Нет, - Нефрит поёжился, но глаза Джея плотоядно блеснули, и остановить его стало невозможно. - Ещё челюсть вставная и руки трясутся. И во всю голову здоровенная плешина, а по краям – всклокоченные седенькие волосёнки. В одном кармане склерозник с фамилией и адресом, а в другом – валидол и нитроглицерин, масляный раствор в красненьких капсулах. И ты всё время будешь путать, что где.

- Вот ещё! После семидесяти вставная челюсть полагается всем.

- Ты как раз собирался сказать, что тебе было хорошо со мной. Как ни с кем.

- А про геморрой? Всё, всё, больше не буду. Только маразм, но уж от этого, извини меня, в девяносто шесть лет никто не денется.

- Да я-то вообще умер давно. Кто-то бадиком убил за доброту и душевность.

Демон царственно кивнул, принимая ответ, и придвинулся ближе.

- Умрёшь ты ранним утром в воскресенье. В самом конце марта. Ты будешь жить в маленьком домике в сельской местности, любоваться природой и мирно общаться с соседями. Лучшим другом у тебя будет телевизор. Так вот, однажды утром в какое-нибудь обыкновенное воскресенье положишь ты под язык очередную красненькую капсулу и пойдёшь отправлять открытку любимой внучке.

Джастин улыбнулся и поймал обе руки Нефрита.

- Утро будет холодным и очень солнечным. Снег к этому времени уже почернеет и начнёт таять, и на дорожке к твоему дому кое-где обнажится асфальт. Ты старательно закроешь дверь и до трёх раз – по причине патологической забывчивости - её проверишь. И неторопливо пойдёшь к калитке. Небо будет бледно-голубое, но уже весеннее, и на влажном асфальте будет бликовать солнце. И тут ты увидишь трещину.

- В дорожке. Почти у твоих ног. И не просто какую-нибудь маленькую трещину, а настоящий разлом в асфальте. И в нём…

- Нет! Маленькую такую штучку. Мокрую и термоядерно-зелёную, такую зелёную, что ты среди асфальта и снега её заметишь даже без очков. Это будет цветок. Подснежник. Белый. Крошечный - два листа и нераскрывшийся бутон. И это будет так неожиданно, и так невероятно, и … ну, я не знаю… так удивительно, что ты глазам своим не поверишь. Ты даже забудешь про свой радикулит – впрочем, где уж тут «даже», у тебя это будет в порядке вещей - и нагнёшься, чтобы получше её рассмотреть.

- И всё. Геморрагический инсульт. Мгновенно и безболезненно.

- Лучше б там была граната, - печально вздохнул демон. Так печально, что тёплые губы немедленно коснулись щеки. И ещё раз. И ещё.

- Не трогай меня, - Нефрит решительно отодвинулся. – Ты уходишь.

Серые глаза смотрели со странно знакомым выражением.

- Я бы хотел знать, кто ты. И кто я, если тебе это известно. А главное, зачем я тебе понадобился.

- На случай, если ты собираешься настаивать на том, что ты человек, предупреждаю: я слышал твоё сердце. Синяки и рёбра опустим. На случай, если ты собираешься утверждать, что наша встреча была для тебя такой же неожиданностью, как и для меня, опять же предупреждаю: я нашёл у камина в твоей гостиной вот это, - Джей вытащил из заднего кармана джинсов свёрнутый кусок газеты и задумчиво улыбнулся. – Я тебя слушаю.

Тёмная Бездна, не отрываясь, с непередаваемым выражением смотрела ему прямо в глаза, и Джастину показалось, что это едва ли не нежность.

- Нет, - Джей вдруг потянулся к нему, и на мгновение на губах демона сомкнулись тёплые человеческие губы. Джей улыбнулся и опустил глаза. – Мне было хорошо с тобой. Как ни с кем. Это на случай, если ты собираешься исчезнуть. Если не можешь ответить сразу, думай до вечера. Но я хочу, чтобы ты знал, что я знаю. И если ты мне расскажешь, хуже не будет. Уж в зоопарк я тебя точно не сдам.

- Тогда я поехал. А ты пока подремлешь, подумаешь и расскажешь мне вечером. Я и так уже опаздываю.

- Слушай, ну, не приду я на работу. А больных моих куда девать? У меня на сегодня три плановых операции, а больница ещё дежурит по скорой. К нам битых-ломаных-аварийных повезут со всего города. Кто оперировать будет? Уборщица?

- Ну и иди, - Нефрит изобразил смертельную обиду. - Эй, а поцеловать? На прощание?

Он ничего не успел понять – просто комната внезапно опрокинулась, под головой каким-то образом оказалась подушка, и в синие глаза пришлось смотреть снизу вверх.

- Служить, - усмехнулся демон, - тебе будет какой-нибудь ротвейлер. А я животное дикое.

- Пусти меня, животное. Иначе я пропущу летучку и получу по ушам от профессора.

- Тебе не повредит. Я ещё хотел тебе сказать… в общем, я сегодня видел тебя во сне.

- Это было у меня дома, - Нефрит смущённо отвёл глаза, и Джастин опять не понял – на этот раз, когда успел обнять его. – На втором этаже, в комнате над гостиной, ну, над той, где камин и Звёздная карта. Помнишь?

Я ничего не помню, когда ты вот так смотришь.

- Я лежал там на полу и засыпал, - продолжал Нефрит. - И ты был рядом. С тобой что-то случилось. У тебя на щеке… вот здесь… была кровавая дорожка, но ты её не чувствовал. По-моему, ты был в ярости и страшно обижен… и ещё, кажется, тебе было больно. Ты обнимал меня и молчал... А мне ужасно хотелось сказать тебе что-нибудь… ну, хоть что-нибудь, но ничего не приходило в голову… И я всё время проваливался в сон.

Джастин заставлял себя вслушиваться в слова, и всё равно понимал не больше половины. Это было дьявольски трудно - он чувствовал только близость сильного и гибкого тела, взволнованный грохот чужого сердца совсем рядом и голос, хрипнущий с каждой секундой.

И догадывался, что ещё немного – и никуда не уйдёт.

Не знаю, - прошептал Нефрит. – Ты меня разбудил.

Джей чуть отстранился, чтобы заглянуть в синие глаза. Что-то странное отчаянно рвалось изнутри, и терпеть это было невозможно. Не дыша, он слегка приподнялся и дотянулся до тёплых губ.

Хотя Нефрит и не обещал, что будет звонить, Джастин в этом не сомневался. До половины шестого.

По самым скромным прикидкам, на то, чтобы отоспаться, Нефриту требовалось хотя бы четыре часа. Кроме того, у него наверняка должны были быть какие-то свои дела. Так что Джей и не рассчитывал услышать его рано. Но время шло, он успел отстоять две экстренных операции и две плановых, а самый долгожданный номер в списке пропущенных звонков до сих пор не значился. Джей не разрешал себе думать об этом целый день, но теперь, когда дел не осталось, а стрелки на часах надёжно перевалили за пять, не выдержал и всё-таки набрал номер нефритовского мобильника.

Это ещё ни о чём не говорило. Нефрит вполне мог забыть телефон у Джея в квартире. Или – это почему-то казалось самым вероятным - ждать весь день, пока Джей позвонит пожелать ему доброго утра, а теперь обидеться и из вредности не ответить с первого раза. Или пропасть на пару дней… скажем, чтобы подумать. Забавнее всего, конечно, было бы вернуться домой и обнаружить, что он всё ещё храпит в обнимку с подушкой – в конце концов, он же не спал почти сутки.

В любом случае единственно правильным решением было не забивать себе голову.

…Я тебе не пластилиновая игрушка. И делать со мной всё, что тебе вздумается, ты никогда не будешь.

Предвкушая, как заедет в лабораторию Центра за анализом серии ликворных проб, а потом позвонит Одри, Джастин уселся в машину. И уже протянул руку с ключом к замку зажигания, как всё внутри вдруг обожгло непрошеным холодом, и перед глазами кошмарным пятном вспыхнул сегодняшний «неотложный» череп, из которого Джей вместе с нейрохирургами полтора часа вычёрпывал сгустки крови вперемешку с костной крошкой.

Огромным усилием воли Джастин заставил себя дышать и вырулил со стоянки. Операция, конечно, была не из приятных, но зачем теперь об этом думать?

Звонить Одри в таком состоянии не было смысла. На душе стало погано… и уж слишком неспокойно. И с каждой секундой становилось всё поганее и неспокойнее. Джастин списал это на усталость, мелкий дождик, моросивший с самого утра, и немереную тьму автогероев, у которых руки растут из того же места, что и ноги, и глаза находятся всё там же. Желание открыть окно и сообщать каждому такому гению о его анатомических дефектах было почти непреодолимым, но Джей каким-то образом сдерживался и только угрюмо размышлял, кто и за что дал этим монстрам водительские права.

До тех пор, пока не обнаружил, что уже минут пять как летит по окружной дороге и уже минут пять как со скоростью за восемьдесят миль в час.

В груди наконец что-то сжалось до боли. И до Джастина дошло. И педаль газа ушла в пол. И тревога, лениво стывшая в животе, мгновенно переросла в панику.

Потому что своему чутью на катастрофы доктор Нейман верил безоговорочно.

Ворота были закрыты. Неосвещённые окна казались провалами в стенах, и входной двери не было видно в по-осеннему рано наступившей темноте. Но Джастин и так знал, что она не заперта.

Джастин даже не выдернул ключи из замка зажигания. И не стал закрывать машину. Не утруждая себя звонком, перемахнул через ограду – благо, по этой части у него имелся огромный опыт, и уже через пару секунд бесшумно скользнул в приоткрытую дверь.

И последние сомнения относительно того, что надо было вот так, без предупреждения вламываться в чужой дом – исчезли.

Тишина была абсолютной. Такой, какой не бывает и не может быть в доме, где работает хоть один электроприбор. И есть хоть один живой человек.

От незапертой двери по полу тянулась узкая полоска света, если его можно было назвать светом. А в полушаге начиналась густая чернота. Джастин инстинктивно прижался к тёмной стене и замер, жадно слушая свои ощущения.

Он готов был поклясться, что не один в этой комнате.

И кто бы ни был здесь кроме него – он, без сомнения, прекрасно слышал, как подъехала машина.

Джастин резко протянул руку и включил свет, уравнивая шансы. И каким-то шестым чувством засёк движение - словно в дальнем углу кто-то шарахнулся в сторону, закрывая вмиг ослепшие глаза, через мгновение приоткрыл их… и шарахнулся снова.

«…А ещё, доктор, - вспомнил Джей своего вчерашнего пациента, - мне перед припадком всегда кажется, будто совсем рядом что-то такое неясное как бы движется и не движется, и странно так искажается – то по форме, то по цвету, то по величине… И ещё как будто молнии вспыхивают и светящиеся точки летают».

Да больной я, больной, сказал себе Джей. Тоже мне, новость. Безобразная сексуальная ориентация и потеря памяти в анамнезе – это симптомы в высшей степени характерные. А я ещё во сне хожу и разговариваю. Здрасьте, глюки, здесь вы к месту, вас тут ждут уже давно...

На душе сразу стало легко и спокойно. Джастин решительно повернулся к дальнему углу спиной и направился в гостиную, даже не пытаясь хоть немного приглушить свои шаги.

И почти у самой её двери чуть не споткнулся, когда под ногами блеснул серебристый кусочек металла.

Это был ключ. От ворот. Ещё тёплый. Нефрит держал его в нагрудном кармане, угадал Джей, а потом собрался уходить и взял в руку. Минуты две назад.

Джей поспешно шагнул в комнату и включил свет, уже зная, что увидит. И увидел - в гостиной тоже не было ни души, зато был след на ковре – по нему против ворса тащили что-то большое и тяжёлое. К лестнице на второй этаж.

В одно мгновение Джастин оказался у полированных ступеней. И взлетел бы наверх – плевать, что его наверняка ждут – но в спину вдруг упёрся чужой взгляд, да такой напряжённый, что от него, казалось, зазвенел воздух.

Джастин медленно опустился на одно колено, делая вид, что рассматривает что-то на полу и одновременно нащупывая в кармане складной нож – маленький, но очень увесистый. Недружелюбные глаза сверлили спину очень старательно, и определить, куда бросать, чтобы тяжёлая железяка ударила прямо между ними, не составляло труда.

Проблема была в том, что ещё один цепкий взгляд прямо-таки впился в Джея из угла, и Джей в упор не видел его обладателя, хотя весь угол просматривался великолепно.

«…Ужасное несчастье постигло нас с вами, дорогие коллеги, - представил себе Джастин завтрашнюю летучку. – Наш ведущий хирург и один из главных специалистов Центра, доктор Нейман, горячо любимый всеми нами за доброту и безотказность, пал вчера вечером смертью храбрых в неравном бою с собственными глюками…»

Глаз тем временем становилось всё больше, и Джастин уже не смог бы с ходу сосчитать всех, кто пялился ему в спину. И сверху, с лестницы теперь кто-то тоже внимательно за ним следил, и тоже не в одиночестве. Джей почти физически ощущал обращённое к себе омерзение… и презрение… и угрозу - словно он был назойливым насекомым, заставившим кучу людей ради расправы над собой бросить какое-то важное дело.

Теперь он вряд ли смог бы сосчитать их, даже если бы видел.

Словно в ответ на его мысли, призрачные тени двинулись к нему со всех сторон – почему-то медленно и как будто опасливо, и Джей вдруг почувствовал в воздухе странный, неожиданный аромат.

Джастин раскрыл в кармане нож и замер, подпуская самых смелых ещё ближе.

Как же он ненавидел его, этот прохладный запах лаванды – тошнотворный, удушающий…

Перед глазами, как наяву, встала Долина Сонных Цветов. Всё в ней было пропитано этим чудовищным запахом: и чёрный песок, и мёртвый лес, и огромные серые камни, которые никогда и не были живыми… Даже могильная тишина над этой выжженной землёй - и та, казалось, за тысячи лет пропахла лавандой насквозь.

Как же он ненавидел его, этот запах – дурманящий запах блаженства и безразличия… так и зовущий случайного путника опуститься на мягкую траву в густой тени деревьев, и, отрешившись от всего бренного, закрыть глаза… И ощущать только его – этот чудесный аромат несуществующих цветов…

То есть не вечно, конечно же, а до тех пор, пока мороки Мёртвой Долины не придут за очередной жертвой.

Собственно, мороки эти были единственными противниками, которых он уничтожал почти с наслаждением. Уж очень он уважал их за манеру убивать спящих. И за редкое мужество – они никогда и никого не атаковали меньше, чем сотней. И ещё – за неискоренимое стремление расширять свои владения за пределы Чёрных Скал. Наверное, не меньше тысячи раз он получал тревожные донесения о том, что вблизи Западной границы снова гибнут деревья, разбегаются животные, а люди исчезают бесследно. И не меньше тысячи раз чуть ли не на своих двоих добирался туда, чтобы снова дать этим живучим тварям возможность сбиться в тьму и напасть на него.

Впрочем, Повелитель Иллюзий кое-что приносил с собой. Его миражи не благоухали и не клонили в сон, но с каждым его приходом песок в Долине становился всё чернее, а тишина всё безжизненнее, и мороки, отступавшие за пограничные хребты, всё дольше не решались нападать на Тёмных за пределами своей заповедной обители.

Рассказывали легенду о том, что когда-то стервятникам Долины принадлежало всё Тёмное Королевство и якобы поэтому оно так живописно выглядит до сих пор. Это, конечно, был махровый бред: ни одно живое существо, кроме Повелителя Иллюзий, ничем не могло защититься от магии мороков. И если бы когда-нибудь кому-нибудь случилось очищать от них Королевство, уж Джедайт бы знал об этом точно. А ещё, кажется, кто-то говорил, что эти твари никогда не смогут одолеть его своей собственной магией – только чьей-то.

Это был бред помахровее первого, но Джедайт внезапно почувствовал, что кровь отхлынула от лица.

В ушах зазвенело, и мороки попятились, когда в оглушительной тишине человек вдруг поднялся с колена и выпрямился во весь рост. И улыбнулся, бледный от ярости. Не было никакого боевого крика – просто что-то сверкающее и смертоносное внезапно сорвалось с его ладони и со страшной силой врезалось в невидимую толпу. Ужас и боль ахнули в один голос, и толпа отпрянула… но Джедайт уже разворачивался, не выпуская сияющую смерть из руки и выписывая вокруг себя чудовищной красоты петлю. Он даже не стал закрываться щитом. Ещё удар… тех, кто вверху, на лестнице – в пыль... Шакалы…

Всё кончилось очень быстро. Щит и не требовался – новой атаки никто не ждал. Призрачные твари бросились врассыпную, и Повелитель Иллюзий взлетел вверх по лестнице. Меньше всего его интересовало, как они столкнутся в дверях и начнут убивать друг друга за право первым выбраться из его дома.

Из-под двери наверху в несколько струй текла кровь.

Не замедляя бега, демон отшвырнул тяжёлую дубовую преграду плечом и рухнул на пол, поскользнувшись в изумрудно-зелёной луже. Столько крови сразу Джедайт не видел никогда… но в памяти Неймана, как давний, хорошо забытый сон, всколыхнулось прошлое лето. Был алкоголик, и был трамвай, и не было обеих ног, и жить оставалось меньше двух минут…

…Нефрит лежал на полу в центре замысловатой фигуры, вычерченной чем-то красным и светящимся, и ноги у него были на месте. Джедайт оттащил демона в сторону прежде, чем успел понять, что рисунок заклятья давно погас или даже никогда не горел.

Двенадцать пар резаных ран – по одной под каждым ребром. И ещё – без счёта - на шее, на плечах, на запястьях…

Кровь стекала, почти не пульсируя, и стремительно густела на воздухе. Было совершенно ясно, что остановиться она не успеет. Не понимая, что делает, Джедайт сгрёб окровавленного демона в охапку и прижал к себе, не чувствуя тяжести его тела. Магию сна не поддерживал больше никто, а Нефрит даже не пошевелился, и это было чертовски плохо. Прозрачная бледность не бросалась в глаза на смуглой коже, но губы…

Финиш, с ужасающей отчётливостью прозвенело в голове.

…Этого не может быть – ни сейчас, ни потом. Я открою глаза, и ты улыбнёшься. И я скажу наконец, что ты мерзавец, и что я тебя ненавижу, и что я простил тебя ещё тогда, да мне и нечего было тебе прощать, потому что я виноват перед тобой ещё больше… только не смей, ты меня слышишь?

Ответа не было. Вообще ничего не было – слова улетали в пустоту, и демон слышал их эхо. В груди расползалось отчаяние – настоящее, головокружительное, тошнотворное...

Джедайт обнял Нефрита ещё крепче и прижался к остывающей щеке пылающей щекой.

Впервые в жизни он чувствовал такую растерянность.

- Если честно, я даже не думал, что тебя это так сильно заденет, – Джедайт высыпал в вино остатки корицы и принялся задумчиво его размешивать. Голова шла кругом от одного только запаха. – Ты же всегда к нему относился… своеобразно.

- Ты просто не знаешь, - глубоко затянулся Зой, - я же его всё-таки убил потом.

- С Нефритом-то? При его истерических замашках?

- Если только время от времени выпить вместе… Вот ведь чёрт… даже в голове не укладывается. Выходит, им была нужна его Сила?

Повелитель Иллюзий перелил подогретую смесь в тёплую кружку и сделал маленький глоток. Левая щека страшно зудела, обещая глубокому порезу скорое заживление. Вино ударило в пустую голову, как хороший молоток.

- А мне кажется, да. Я читал что-то такое о крови… вроде как, если забрать её всю до последней капли, то будто бы магия… ну, прирождённая Сила… она тоже…

- Такое в принципе невозможно, Зой. И потом, кровь… Ну как её заберёшь всю?

- Ты не убрал следы?! - Джедайт невозмутимо кивнул, и Повелитель Огня закашлялся, поперхнувшись дымом. - Почему?!

- Потому что в реанимации дежурили мои друзья. А девушка, которая отдала нам камеру оксигенации - вообще моя первая любовь. Это люди, которые мне дороги. И вмешиваться в их сознание я не хочу. И не буду. Даже если из-за этого мне придётся уйти из больницы.

- Если бы ты не был Повелителем Иллюзий, Джедди... я бы сказал, что ты бредишь.

- Какое счастье, что Кунсайто-сама задержался… а я даже собрался обидеться. Как представлю, что… ведь им же всё равно…

- А ты не представляй. И кончай курить, уже глаза режет.

Зойсайт тяжело вздохнул, но сигарету затушил. Пальцы у него чуть дрожали.

- А вы с ним… вы что, решили начать с начала?

- Постой, - золотистые брови взлетели вверх, - разве вы не…

Джедайт равнодушно пожал плечами, благо, прокушенные губы успели-таки зажить.

- Я сыт по горло. И знать о нём ничего не хочу. – Зой смотрел ошарашенно, и пришлось пояснить: – Он на редкость самодовольный кретин. И плевать хотел на всех, кроме себя. А на меня – два раза. И зачем же мне такое счастье?

- Я… я не верю, что ты в самом деле так думаешь.

- А что уж такого особенного я думаю? Я что, не прав?

- Не прав. Ты нужен ему, и у него это поперёк лба написано большими буквами.

- Значит, смотрел не туда. Иначе зачем бы он искал тебя?

- Ну да! Джедди, ты же… он же нужен тебе не меньше!

- И за каким же чёртом?! Если хочешь знать, он мне сам сегодня утром на прощание в красочных подробностях рассказывал, где искать его хладный труп! Сказочник долбаный! Ты понимаешь, он ведь знал про них, знал, что они искали его, что они его выслеживали! У кого бы ещё спросить, за каким овощем его понесло именно туда, где они его ждали!

- А если бы они ждали тебя? Скажешь, тебя бы не понесло?

- Я – другое дело. И знаешь что… я даже вспоминать о нём не хочу.

Тонкие пальцы справились с зажигалкой. Теперь они дрожали так, что было совершенно ясно: ещё немного, и Зоя начнет колотить.

- Ты ужасно устал и перенервничал, Джедди. Я… я не верю, что ты это серьёзно. И клянусь тебе, чем хочешь: утром ты проснёшься, и всё будет вполовину не так плохо.

- Да пошёл он… Плохо мне из-за него будет! Я слишком долго делал вид, что мне на него плевать. И стало так. Да, кстати, и его это устраивало.

- А я на него не злился? И хватит об этом, Зой. Мне странно это слышать от тебя. И потом, это всё больше не имеет значения. Никакого. Абсолютно.

- Как хочешь, Джедди. И знаешь… Я так рад, что ты… что ты вернулся. Мне тоже ужасно не хватало тебя, и…

Джедайт улыбнулся и притянул дрожащего демона к себе, ласково поглаживая хрупкие плечи. Холодные губы немедленно нашли его висок, и Зой прерывисто вздохнул, пытаясь успокоиться.

- …Боже мой, Джедди… что… что там происходит?!

Он скрючился в три погибели в углу у кресла и время от времени распластывался по полу. От его хохота дрожали стены – это при том, что смеяться он пытался как можно тише.

Занятие это для бывшего Первого Лорда было непривычным и с непривычки изматывало. По багрово-синюшному лицу непрерывным потоком катились непрошеные слёзы, то и дело приходилось хвататься за ноющие бока то одной рукой, то обеими – при этом Кунсайт каждый раз терял равновесие и заваливался в какую-нибудь сторону. Его голосовым связкам такая потеха была явно не по силам, поэтому смеялся он то фальцетом, то басом, а временами и просто хрипел, не переставая сучить ногами.

Остановиться он не мог. Периодически – когда ну совсем надоедало – Кунсайт тащил с кресла свою последнюю надежду – бутылку минералки, но толку от неё было немного. Горлышко стучало по прыгающим зубам, ледяная минералка лилась куда угодно, только не в рот, а уж если удавалось отхлебнуть… Смех временно прекращался, зато обострялась икота, а за каждым икотным рыком, от которого у соседей на плите прыгали кастрюли, следовал такой взрыв хохота, что впору было думать о бригаде санитаров с носилками.

- Ну что тут? – с порога раздражённо поинтересовался Джедайт.

- Кунсайто-сама? – убитым шёпотом спросил Зой.

- Иии-хи-хи-гы-гы-га-га!!! – ответил Ледяной Демон обоим сразу.

Ужас в зелёных глазах мешался с недоверчивым изумлением.

- Ничего. Я же при тебе ему сказал, чтоб не мешал и шёл спать в гостиную. Разве что он тут нашёл что-нибудь… Он точно курил только твои сигареты?

- Иии-хи-хи-гы-гы-га-га!!! Иии-хи-хи…и…и… га-га-га!!!

- Если он на самом деле курил только твои сигареты… Тогда это нервный срыв. В самую натуральную величину.

- Не переживай. Сейчас лоразепама ему уколю, пройдёт.

Джедайт телепортировал из спальни здоровенный ящик, водрузил его в кресло и полез искать. Ящик был почти доверху заполнен разноцветными коробками и просто связками ампул, переложенными ватой.

- Что ты, блин, в самом деле… Нет, конечно. Мы бы заметили.

- Я… мне просто страшно, и… я… я даже говорить про это не хочу! Джедди, ведь это вполне могло бы случиться с ним! И тогда…

- Но не случилось же! Что вы тут, ёлки-палки! Один истерику развёл, и ты… тоже… только и ищешь, где б соплей налить! Ты из угла его вытащи, он же так голову разобьёт себе… Если лоразепама не найду, врежешь ему посильнее. Только с левой руки.

Лоразепам, действительно, мог не найтись. А Зой уже сидел на коленях в луже минералки и обнимал своего ненаглядного так, словно тот был смертельно болен. Ненаглядный, обливаясь слезами и икая, уткнулся ему в грудь и подозрительно притих.

- …Ой, Джедди, это ведь ты! - в руках у Зоя, откуда ни возьмись, появился обрывок газеты. – А про что тут?

- Угу… угу... Ничего себе! Джедди! Да это же… Ха-ха! Откуда это?

- Ха-ха-ха! Ты только послушай: «…Пабы созданы для того, чтобы…»

- Ох, вот уж чего бы никогда не подумал … Ха… А вот, вот ещё: «…Верные спутники нашей жизни - душевная чёрствость и бессердечие, вопиющее равнодушие к судьбе других – больных и слабых, сирых и убогих, бесконечно одиноких, несчастных, нуждающихся в нашем тепле и участии…»

- А вот это тебе как: «…Можем ли мы безучастно смотреть на это?! Можем ли мы с этим мириться?! Иии-хи-хи-хи! Нет, говорю вам я!!! И-хи-хи… и-ха-ха… Мы должны вмешаться и… ха-ха… ха-ха-ха…»

- Слушайте, вы, гордость конезавода! Идите, закатывайте истерики в другом месте!

Зой сквозь смех ещё пытался что-то спросить, когда Джедайт запихивал его в телепорт следом за Кунсайтом.

Наверное, хотел узнать, в какое такое другое место Джедайт отправляет их под горячую руку.

Телепортировать ящик обратно в спальню не хотелось. Надрываться по старинке – тоже. Поэтому Джедайт с трудом своротил его с кресла и потащил по полу волоком.

Квартира была уляпана кровью от пола до потолка, и демон смутно догадывался, кому предстоит её отмывать. Впрочем, отквашивать перекисью засохшие стены было куда как лучше, чем всю ночь выслушивать Зойсайта на прокуренной кухне.

Честно говоря, он был безмерно счастлив оттого, что удалось их выпроводить.

Он пристроил ящик у постели - разгром в спальне был полнейший, и свободного места хватило как раз для того, чтобы сползти по стене на пол. Глаза сами собой закрылись, и усталость, отступившая было под натиском тёплого вина, вдруг навалилась вся разом – и дежурные сутки, и попойка у Одри, и весь сегодняшний день… и Нефрит, чёрти б его съели с горчицей...

Хладный труп возлежал на постели по-королевски, правда, без подушки, зато в куче грелок. Раны по межреберьям у него были тампонированы полотенцами, простынями и, кажется, почти всем, что нашлось в ящике для чистого белья, а поверх этого великолепия ещё и заклеены скотчем - для герметичности. На остальные раны Джедайт наложил нормальные марлевые повязки, правда, уже под конец спасательных работ, так что крови на полу было полно. А у края кровати мрачно высилась облетевшая и засохшая новогодняя ёлка, украшенная ушастыми бинтовыми конструкциями для подвешивания бутылок от капельниц. Использованные шприцы были кучей свалены в углу.

Иголок хватило бы на четыре полноценных кактуса.

Окно было открыто настежь. Шум дождя убаюкивал, но по полу гулял такой сквозняк, что всё-таки пришлось подняться.

…Так и быть. Я прощу тебе тогда… но сегодняшний день ты у меня будешь помнить всю оставшуюся жизнь. И вчерашний тоже…

Пульс хорошо раскачивался под пальцами и раздавить себя не давал. И дышал труп часто, но ровно. Наверное, он бы уже проснулся, если бы не промедол и не дождь.

Джедайт неторопливо отключил капельницы. Отвязал одну забинтованную руку от швабры, а другую - от бильярдного кия, согнул обе в локтях и на автопилоте почти минуту пережимал проколотые вены. А потом вытащил из-под Нефрита пару грелок и, не раздеваясь, свернулся рядом на окровавленной простыни. Ему снилось, что затёкшие руки обняли его, прижимая к тёплому боку.

…И будь ты хоть три раза при смерти – тебе это не поможет. Мне действительно на тебя наплевать…

Дождь, набирая силу, ожесточённо стучал по асфальту.