Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Дара
Хроники игры “Темное Королевство. Второе Возрождение”
Нью-Йорк (Америка), 1991г
Я говорил – не стремитесь к бессмертию.
Я говорю это сейчас.
Живите коротко и ярко, ибо смерть – это дорогой дар Творца.
Тем, кто живет быстро, неведома усталость. Те, кто живут быстро, не знают, что значит – терять. Терять того, кого ты знал веками…
Сказка о волшебном клинке – помните ее? Он темнел, когда хозяину грозила смерть – и так та, что любила рыцаря, узнала - он на дороге вечной.
…Я хранил подарок Зойсайта – ветвь вечно цветущей сакуры – и весь этот век аромат цветов не исчезал.
Вчера…
Вчера лепестки на ней осыпались. В моих ладонях лежала засохшая ветка вишни.
- Зойсайт…
Я понял.
Шелест лепестков, падающих к моим ногам.
- Зойсайт…
Тебя больше нет, Повелитель Огня. Мир стал холоден – огонь больше не откликнется на твой зов.
Прощай, мой неназванный друг.
Сайонара…
***
Нью-Йорк (Америка), 1996 г
Год 1996.
Семнадцать лет прошло с тех пор, как я перебрался в Нью-Йорк и десять – как я стал его Хозяином. Теперь под моей рукой находилась Франция и этот индустриальный центр Америки.
Новый мир – торопливый, шумный мир будущего. А ведь для меня это время было временем будущего – я так и не сумел принять новые нравы, как впрочем, не смог бы никто из нас.
Недавно в Нью-Йорк перебралась Селин, и хотя она жила отдельно, мы часто виделись с ней. Теперь у нее была своя жизнь, свои знакомые и друзья. Я уже не был ей так нужен, как в детстве. Она стала одним из ведущих модельеров и была вполне довольна сложившимся положением вещей…
Друзей у меня не было, как, впрочем, и всегда.
Зойсайт…
Ты мог бы быть мне другом, но…
Однажды ночью на Нью-Йорк упала гроза. Ветер хлестал ледяными плетьми дождя по земле, изломы молний слепящим огнем то и дело разрывали небо. Казалось, мир сошел с ума. В воздухе натянулась нить странной гнетущей тревоги – что-то надвигалось, чья-то тяжелая поступь гулко отдавалась в сердце.
И все же, сквозь безумие грозы, явственно слышалась музыка возрождения. Кто-то или что-то возвращалось…
Взгляд на секретер.
На темном дереве – цветущая ветвь сакуры.
Нью-Йорк (Америка), 1998 г
Это был вечер, ничем не отличающийся от тысячи предыдущих. Обычный летний вечер, безоблачный, еще не остывший от дневной жары, он приветливо кивал прохожим.
Пятница, канун уик-энда – на улицах прогуливающиеся парочки, молодые и старые, всех выманил на улицу теплый добрый вечер.
В парке гуляющих было больше, чем обычно – странно. Хотя, по выходным здесь часто собирались как формальные, так и неформальные организации, устраивая различного рода зрелища, и окрестное население с интересом подтягивалось сюда ближе к вечеру.
Однако мне здесь делать было нечего. Слишком шумно и людно. Я жил далеко не анахоретом, но любителем шумных сборищ тоже не был. Поэтому, не собираясь задерживаться в парке, переполненном людьми, я направился к выходу.
Мой путь лежал через одну из центральных полян. Там горел костер, слышалась негромкая музыка, заглушаемая шумом голосов. Мельком бросив взгляд на эту “молодежную тусовку”, я понял, что было причиной сегодняшней суеты.
Видимо, эти молодые люди принадлежали к одному из так называемых “клубов исторической реконструкции”. Движение это стало в последнее время весьма модным, привлекая в свои ряды все больше и больше молодежи.
Эти молодые люди, как я понял, устраивали этим вечером показательное выступление в парке, и народ спешил не пропустить интересное зрелище.
Но, признаться, мне эти увеселения не казались интересными. Я еще помню те времена – живые, а не сыгранные. Так что задерживаться около реконструкторов я не собирался. Пройдя мимо поляны, я направился к выходу, как вдруг…
- Alas, my love, you do me wrong,
To cast me out discourtesly…
Что это?..
Боги, это же ее голос…
- Green sleeves was all my joy,
Green sleeves was my delight…
ЛУИЗА…
Боги великие и всемогущие, неужели?… Неужели это она?..
Голос, ЕЕ голос… Что это – наваждение, или…
- Луиза…
А голос все звучал –нежный, сильный, мелодичный и чистый – звоном ветра, серебром струн, дыханием вечности…
- Луиза…Ты…вернулась…
…Блики костра, в сумерках летнего вечера - и никого в мире. Лишь огненные языки, в отблесках которых – ОНА.
Моя Луиза...
Видение прошлого – белое платье – туманом по траве, широкие рукава…
О, боги…
ЕЕ глаза – серебро и пепел, ЕЕ взгляд – луч тепла и тень грусти.
Моя Луиза…
- ЛУИЗА!
Боги, сил не хватило даже на крик – ее имя сорвалось хриплым шепотом. Девушка отложила гитару и мельком взглянула в мою сторону.
Рассеянный взор, таким, как правило, одаривают чужаков – а ведь я и был для нее таким. Но это были ее серебристо-голубые глаза, ее вьющиеся каштановые, отливающие красным золотом волосы, волнами ниспадающие на плечи, ее улыбка – нежная, мягкая и со странной затаенной грустью.
Кто-то из ее приятелей подошел к ней, что-то сказал. Она, улыбнувшись в ответ, отрицательно покачала головой…
А я не мог сдвинуться с места.
И подавить в себе желание броситься к ней, прижать к груди и никуда не отпускать.
Нет. Спокойнее…
Эта девушка живет своей жизнью, вряд ли она вспомнит тебя вот так вот, сразу.
Усилием воли подавив нервный шок, я подошел к группе реконструкторов.
Она отложила гитару, подняла глаза на высокого темноволосого молодого человека в килте и тартане цветов какого-то из бесчисленных шотландских кланов и протянула ему руку.
- Брент, а это обязательно? – донеслось до меня.
Интонации Луизы...
- Идем-идем, беспризорная японская эмигрантка. Приобщайся к мировой культуре.
- Брендан, отдельно взятый период истории Шотландии – это еще не весь мир.
- Мадам, Шотландия – это и есть весь мир.
- А что же ты тогда делаешь в Америке?..
Пробные гитарные переборы вдруг зазвучали слаженной старинной мелодией, помешав мне услышать продолжение разговора.
Она и этот молодой человек обошли костер, и напев шотландской песни закружил их в задорном народном танце.
Dios…
Эти движения – я помнил каждую черту, каждый поворот плеча, каждый жест. Я вернулся вспять по течению реки времени на четыре века назад – на берега Луары, к белому камню у лесного ручья в Туаре…
“Арман!”
Я вздрогнул от неожиданности – это был вызов по тревоге. Кто-то из моих пытался вызвать меня.
“Да”
“Арман, у нас проблемы. Охотники в районе Пола Холдена. Там очень жарко!”
“Ждите”
Меня призывал долг Хозяина. Я должен был уходить – защитить тех, кто был под моим покровительством.
Но потерять ее след…
- Прошу прощения, мсье, вы не знаете, кто эта девушка?
Один из реконструкторов, тот, к которому я обращался, обернулся.
- Это? Это же Нару Осака – солистка “Starwind”.
Нару Осака…
Твое новое имя, любовь моя.
В тот день небо над Нью-Йорком было затянуто серыми дождевыми тучами, и моросил мелкий, теплый летний дождь.
Горел огонь в камине, заставляя прозрачные тени дрожать на стене. Я не ощущал холода, на старые привычки не оставляли меня – в дождливые дни прислуга разжигала огонь, и дом становился живым.
Сидя за бокалом старого “Каберне”, я слушал перезвон кристально-чистых капель, бьющихся о стекло и ее песни…
“Dust In The Wind”
Пыль на ветру…
“Когда я закрываю глаза
Всего лишь на краткий миг
Все мои мечты проплывают перед глазами…
Пыль на ветру…
Луиза…
Откуда пришла эта мягкая грусть в твою душу? Вся твоя музыка пропитана какой-то странно умиротворяющей обреченностью, и вместе с тем – такой светлой и чистой надеждой, что не оставляет места безнадежности…
Твой мир – каков он теперь? Ведь раньше не было этой затаенной грусти в глазах – я смотрю на твою фотографию с альбома вашей группы. Откуда эти глубокие тени у глаз, мерцающих теплотой?..
Теперь тебя зовут Нару. Нару Осака – японка французских корней.
Франция…
Твоя душа не могла ее забыть, любовь моя. Знаю, что когда задам тебе вопрос: “Ты любишь Францию?”, твои глаза потеплеют, и ты ответишь: “Да”.
Я помогу твоей душе вспомнить все, что было четыре века назад.
Сквозь время, сквозь пространство ты спешила вернуться в мир, где год за годом, век за веком я ждал тебя, согревая память в ладонях души.
Зойсайт, ты говорил мне, что душу нельзя вернуть верой, любовью – нельзя воскресить человека… Да, я помню, mon amour, ты говорил, что любовь вершит чудеса. Но ты, за всю свою безмерно долгую жизнь ни разу не сталкивавшийся с возрождением души человеческой, лишь не хотел отнимать у меня тень надежды. Но я благодарен тебе за эту ложь. Из правды и лжи – последняя стала истиной.
Ты вернулась, Луиза.
И пусть твое имя иное – что в имени? Я вижу твои глаза, я слышу твой голос, и я узнаю тебя из десятков тысяч лиц, через время и пространство.
Память твоей души спит, но я коснусь кончиков твоих пальцев, согрею душу твою в своих ладонях, и однажды память откроет глаза…
“Lord Of The Stars” - мелодия без слов.
Как же легко ты могла рассказать о далеких холодных звездах – словно едва слышный перезвон их серебристой пыли и стал твоим голосом. Словно ты – касалась Звезды и говорила с ней. Где, на каких тропах твоей жизни, во времени или в безвременье?..
“Demon Alcohol”
И вдруг все изменилось.
Твой голос, только что звучавший музыкой Звезды, стал вдруг таким задорным и безмятежно-веселым.
Прикрыв глаза, я видел, как ты изменилась, когда взяла в руки гитару – глаза, мерцавшие до этого спокойным серебристо-серым светом, вспыхнули, рассыпая искры живого огня по лицу, улыбку осветил озорной луч, и движения стали смелыми, как у Дианы-Охотницы…
Каждую, почти каждую песню ты поешь так, словно пред твоим внутренним взором стоит чей-то образ, для которого и были слова твои. Кто же это, любовь моя?… Каждый раз, каждое слово твое, оно – для кого-то…
“…Желтеют листья в сентябре
И дом его пустой…
Ковром пушистым будет мне
Зеленая трава,
И я услышу в тишине
Заветные слова.
Иди вперед, не унывай,
Спеши догнать рассвет,
Но об одном не забывай -
Назад дороги нет…”
Сентябрь…
Dios, как же я ненавидел каждый сентябрь, когда серые дожди разрывали сердце на части... И ты – сама того не подозревая – пела о том сентябре, но голос, проникающий в сердце, согревал его светлой чистой надеждой. На то, что все будет правильно. Ибо на этом построен мир…
Нару Осака.
Луиза д' Алансон.
Моя любовь…
Вечером следующего дня небо было чистым – на темно-фиолетовом полотне ночи зажигались первые звезды.
Я наблюдал за Нару Осака, сидя за рулем своего темно-серого “Мерседеса”.
Она вышла из подвальчика, где, по-видимому, репетировала их группа, в сопровождении трех мужчин. Я узнал их – фотографии на обложке их альбома были четкими. Ударник – высокий бритоголовый экс-спецназовец, скрипач – невысокий и спокойный на вид японец и европейской внешности басист.
Все вместе они дошли до ближайшей автобусной остановки, и там, несколько минут потратив на сигарету и, как я понял, на творческие споры со скрипачом, она распрощалась с группой и села в подошедший автобус. Я последовал за ней.
Я не любитель слежки, но необходимость вынуждала меня – иной возможности узнать, где она живет, не представлялось.
…Выйдя из автобуса, она прошла два квартала и свернула в переулок. Я немного приотстал – здесь было пустынно, а мне не хотелось бы испугать ее. Но мелькнувшая по стене дома тень заставила меня насторожиться. Я ускорил шаг.
Хрупкая фигурка девушки маячила впереди светлым лучом.
Тень на стене сгустилась, приобретая четкие очертания, и через секунду впереди меня материализовался кто-то из нас. Видимо, не я один вел за ней слежку.
Его фигура отделилась от стены и молнией метнулась к девушке…
- Лакруа?!! – испуганным хрипом сорвалось с его губ. Вампир даже не пытался сопротивляться, лишь руки метнулись к горлу, пытаясь ослабить мою хватку.
-Если ты или кто-либо посмеет только взглянуть в ее сторону, я уничтожу вас. Это не угроза, это – констатация факта. Она под моим покровительством. Ясно?
Он конвульсионно дернулся.
- Да…Отпусти…
- Вон отсюда.
Я отшвырнул его в сторону и обернулся к девушке.
Нару… как странно произносить твое новое имя… Нару, придя в себя, поднялась с асфальта и с интересом взглянула мне в глаза.
- Не бойтесь, мадмуазель Осака. Вам не будут больше угрожать.
- Спасибо вам, – два простых слова – так почему на сердце стало вдруг так тепло… – А откуда вы знаете мое имя?
- Просто знаю, мадмуазель.
- Простите, не хотела бы показаться бестактной, но… вы тоже вампир?
После того, как этот неудачник попытался поужинать Нару, ей не составило большого труда определить его природу; то, что я поговорил с ним на нашем языке, давало возможность предположить принадлежность к одной расе. Но меня поразило другое – у этой хрупкой девушки, едва не ставшей жертвой вампира, в глазах не было страха. Ее скорее заинтересовали или удивили события, произошедшие в последние пять минут, нежели испугали.
- Да, - коротко ответил я. Врать не было смысла. – Однако не бойтесь. Я не причиню вам зла.
- Я не боюсь. Скажите, почему вы спасли меня?
Что мне было ответить, глядя в эти искренние, чистые и такие родные глаза?
- На то были свои причины, мадмуазель Осака.
Она пожала плечами, видимо, решив не лезть не в свое дело.
- Позвольте, я проведу вас, мадмуазель. Моя машина рядом.
Некоторое время она колебалась, стоит ли мне доверять, но я не торопил ее и не настаивал. Впрочем, колебания длились недолго, она улыбнулась и кивнула мне.
- Хорошо. Но если вы не возражаете, то пойдемте пешком. Мой дом недалеко.
- Как пожелаете, мадмуазель Осака.
Она перебросила сумочку через плечо и засунула руки в карманы. Тонкий жест – видимо, тем загадочным шестым чувством, что зовется женской интуицией, она предугадала, что я предложу ей руку. По каким-то причинам, мне пока неизвестным, девушка не хотела этого… Где-то на донышке души острыми когтями сердце царапнуло смутное, не облекшееся в осознанную мысль подозрение – кто-то другой? Губы непроизвольно сжались в тонкую линию – третьему лучше не стоять на моем пути.
Она будет со мной и только со мной…
- …Простите?
- Да?
- Я спросила, как вас зовут. Раз уж вы знаете мое имя…
- Арман. Арман де Лакруа, мадмуазель Осака.
- Вы из Франции?
Теплый огонек искреннего интереса зажег ее глаза серебристо-серым светом.
- Да, мадмуазель. Я родом из Туара. Это на Луаре. Собственно, мои владения носят такое же наименование.
- Франция… Я с детства люблю эту страну.
- Я знал, что вы ответите именно так, - улыбнулся я.
Иначе и быть не могло – душа Луизы не могла забыть родину.
Нару улыбнулась своим мыслям – быть может, она вспоминала время, проведенное во Франции?.. Но где она могла там быть – памятники истории, музеи, всем давно и хорошо известные “красоты Луары” - одним словом типичный набор для туриста. Когда-нибудь, я покажу ей совсем иную Францию – с ее лугами, лесами и реками, бережно хранимыми ладонями столетий, я покажу ей тайники природы, никому доселе не известные…
И однажды ты вспомнишь, любовь моя. Когда-нибудь, рассвет или закат, мрак ночи или сияние дня вернут тебя в мою жизнь, Луиза. Ты взглянешь на меня совсем иным взглядом – не как на чужака – посмотришь в мои глаза, и шепотом с твоих губ сорвется: “Арман…”.
…Мы молча шли рядом, но молчание не было в тягость. Ночной город сверкал огнями проносящихся мимо машин, глухо звенел шагами прохожих, но мои глаза не видели никого, кроме той, что идет рядом – рука об руку. Лучи небесно серых глаз согрели мое замерзшее и уставшее от ожиданий сердце. После она скажет: “Арман, мне всегда было спокойно с вами. Вы как будто излучаете ауру – как бы парадоксально это не прозвучало – нежной и оберегающей силы”. Но все эти слова пока еще принадлежали будущему…
- Мы пришли.
Невысокий по нынешним понятиям дом, окруженный старыми вязами, что было редкостью для этого района.
Нару, засунув руки в карманы, остановилась у подъезда. Ее тонкая, хрупкая фигура, теплые серые глаза, мягкие вьющиеся волосы, часть которых собрана в хвост, а часть – небрежно спускается на плечи, - все это было таким родным, что сердце птицей метнулось к ней. Не слыша гласа разума, руки опустились на ее хрупкие плечи.
Нару удивленно приподняла брови, а вслед за тем мягко, но настойчиво отступила назад, ускользая из моих объятий.
- Простите…
Она слегка пожала плечами.
-Еще раз примите мою искреннюю благодарность, мсье Лакруа. До свиданья, - улыбнулась она.
- Bon soir, - я склонился к ее руке.
- Bon soir.
Поправив ремешок сумочки, она чуть поежилась от ночной прохлады и вошла в подъезд, исчезнув из поля моего зрения.
Доброй ночи, любовь моя. Пусть сны твои будут спокойными.
…И только на повороте из размышлений меня выдернул резкий визг тормозов. Я обернулся – перед домом остановилась машина.
Ярко-красная “Феррари”.
Нару Осака, как я узнал, училась в Колумбийском университете, на отделении романо-германской филологии.
Оставив машину на стоянке, спустя два дня после нашей первой встречи, я ожидал ее у входа, прислонившись к одной из колон. День был солнечным, и я старался держаться в тени, наблюдая за группами студентов, выходящих на улицу.
…Я увидел ее сразу же.
Выйдя на крыльцо, Нару остановилась, жмурясь от яркого солнца, и в этот момент к ней подошел молодой человек – видимо кто-то из сокурсников. Невысокий японец в очках и “с гордой осанкой морского конька”, как выразилась бы Селин. Привычным жестом поправив сползающие по носу очки, он достал из рюкзака записную книжку, окинул подозрительным взглядом Шерлока Холмса всех окружающих, внес короткую запись и обратился к Нару – по-видимому, с приветствием.
Выражение студенческой обреченности на лице Нару сменилось выражением обреченности женской. С тоской взглянув на своего знакомого, она отрицательно покачала головой. Он что-то произнес. Нару вновь ответила отказом, но молодой человек с завидным упорством продолжал настаивать. На лице девушки, простите мне эту фривольность, бегущей строкой возникло: “ДОСТАЛ!”. Однако же, собеседник, видимо не уловив ее нежелания общаться, продолжал вдохновенно настаивать на своем. Выслушав его объяснения, Нару решительно качнула головой и направилась в мою сторону. Молодой человек, проводив ее взглядом, отражавшем вселенское негодование неправедно гонимого, мужественно вскинул голову и, развернувшись, направился в другую сторону, решительно рассекая толпу студентов.
Меня это несколько позабавило – видимо, мадмуазель Осака безраздельно царила не только в моем сердце.
- Простите, мадмуазель, не хотелось бы вам окончательно испортить настроение, но не позволите ли составить вам vis-a-vis?
Она резко обернулась.
- Мсье Лакруа? – вопрос прозвучал с изрядной долей раздражения. Однако, спустя минуту, выражение лица изменилось. – Простите, я не хотела быть с вами резкой.
- Надеюсь, ваше нежелание общаться смягчится перед этим, хоть немного…
Я протянул ей букет маргариток, которые всегда были ее любимыми цветами.
Она же, поначалу сведшая брови, улыбнулась и приняла мой скромный подарок.
- Позволите пригласить вас на бокал вина?
- Вообще-то я не собиралась никуда идти после университета…
- Прошу вас… Подарите мне несколько часов вашего общества. А кроме того… неужели вам совсем не интересно пообщаться с вампиром?
Это было крайний и не слишком-то красивый способ убедить ее.
Нару некоторое время оценивающе смотрела на меня, а затем кивнула в знак согласия. Чем было вызвано ее согласие – я не знал. Возможно, она лишь хотела отблагодарить меня, возможно, память все же побудила ее согласиться – пусть интуитивно, пусть не понимая почему, но пока мне было этого достаточно.
- Прошу, - предложил я руку.
- Нет, простите, - вежливо, но решительно отказалась она.
- Но почему? Это всего лишь жест вежливости. Хотя в наши дни он приобрел несколько иной смысловой оттенок. И все же, не отказывайте мне, прошу вас.
Немного поколебавшись, она протянула мне свою руку.
Это прикосновение… Даже сотни лет не могли стереть из памяти нежность ее пальцев, трепетное тепло кожи. И… все тот же фиалковый запах…
Луиза. Нет… Нару, теперь – Нару.
Моя любовь – Нару…
Ресторан “Версаль” был дорогим, но не официозно-вычурным – я бы не позволил себе такого по отношению к ней. Уютная обстановка охотничьего домика в горах, неяркое освещение, едва слышная спокойная живая музыка – все наводило на мысль об уютной таверне для дворян семнадцатого века.
- Вам нравится здесь?
- Да, - кивнула она. – Это одно из моих любимых мест.
- В прошлую нашу встречу, вы сказали, что любите Францию. Мне – если с моей стороны это не прозвучит бестактным вопросом – интересно было бы узнать, какие города вы посещали?
Она пожала плечами, отхлебнув глоток кофе.
- Париж – там когда-то жила моя мать... Луара – проездом, - она едва заметно, лукаво улыбнулась своим мыслям, - очень быстрым проездом. В районе Нанта, Тура и Орлеана. Вы упоминали Туар, если я не ошибаюсь, это – недалеко от Нанта?
- Вы не ошибаетесь, мадмуазель Осака. Это – на юго-запад от Нанта. Там мой родовой замок.
- Как и положено добропорядочному вампиру – старый мрачный замок?
- Боюсь, что он действительно мрачен – я не жил там почти век. Запустенья там нет, но все же поместье, лишенное хозяина, окрашивается в тона печали. А что касается добропорядочности вампиров, то наличие замка – это не обязательный видовой признак, - улыбнулся я.
- Скажите, и много вас, я имею в виду – вампиров – на земле?
- Честно говоря, не знаю. Никто не составлял себе труд ввести закон о переписи населения среди вампиров. Во Франции – около двух сотен, в Англии – тоже около того, здесь – в Нью-Йорке – порядка двух десятков… А собственно, почему этот вопрос вас так заинтересовал?
- Бедное человечество, - усмехнулась она, - с ним столько всего происходит, а оно даже не подозревает.
- Вы, как я посмотрю, совсем не испуганы?
- Знаете, мсье Лакруа, я уже свое отбоялась. И давно.
- Простите, я надеюсь, мои слова не показались вам обидными?
- Нет, что вы.
…Я любовался ею. Что-то подсказывало мне, что судьба Нару была далеко не безоблачной – иначе откуда эта тень грусти в глазах, откуда странные шрамы на ладонях – подобные следы оставляет огонь на коже… И все же, несмотря на пережитое, в глазах этой удивительной женщины не угас огонь жизни. Когда-нибудь ты расскажешь мне, что произошло с тобой. А я никому и никогда не позволю причинить тебе боль.
- Мсье Лакруа?..
- Да, простите... Мадмуазель Осака, не сочтите мое предложение за фамильярность, но мне будет приятно, если вы будете называть меня Арманом.
Не жеманничая, она просто кивнула головой. Не легкомысленная девочка, не зажатая в строгие рамки этикета леди, нет – она была женщиной. Женщиной, созданной Творцом, а не обществом…
- Простите, Арман, но вы так странно на меня смотрите…
- Вы удивительная женщина, мадмуазель Осака.
- Но вы совсем не знаете меня.
- Знаю. И знаю дольше, чем вы предполагаете.
Она опустила глаза, наклонившись к чашке, не зная, как реагировать на мои слова.
- Арман… Я не хотела бы показаться вам бесцеремонной, но мне интересно – как вы стали вампиром?
Я откинулся на спинку кресла.
- Это старая история. Вполне во вкусе романистов. Однако, не хочу смущать ваш слух описаниями старых печальных и скучных рассказов.
- Арман, если вам неприятно, то я не стану настаивать. Но лично мне нисколько не скучно. В конце концов, вы – первый вампир, которого я встретила.
- Ну что ж, я попробую вас развлечь… Как и положено, трагическому герою, однажды я без памяти влюбился в нежную, чудесную девушку…
…Скрестив пальцы под подбородком, Нару внимательно смотрела на меня.
- Неплохой сюжет для романтической повести, вы не находите? – усмехнулся я, окончив свое повествование.
Нару покачала головой.
- Вы действительно так сильно любили ее?
- Да. И поныне люблю не меньше.
- Арман… Я никогда не была свидетелем чуда воскрешения человека, но тот, кто так сильно любит, не может остаться один. Может быть, когда-нибудь вы ее все-таки дождетесь.
Я накрыл ее ладошки своими руками.
Сейчас или никогда.
- Нару…- наши взгляды скрестились. – Я ждал ее четыреста лет. Я искал взгляд ее в глазах сотен женщин, я пытался услышать ее голос четыре долгих века… И неделю назад, в парке… Нару, я нашел ее – ее душу в новом воплощении.
Вопросительный взгляд.
- Вы спрашивали меня, почему я заступился за вас, тогда в переулке, и я ответил, что на то есть свои причины. Нару, эта причина одна. Наши души знают друг друга. Вы – та, кого я искал все эти века. В вас живет душа Луизы.
Слова были сказаны.
Что она ответит? Что?
Молчание давило на сердце тяжелым камнем.
Не молчи, любовь моя. Ответь хоть что-нибудь, но только не молчи.
- Нару… - я не выдержал первым.
Она подняла на меня глаза – непроницаемые, как серое предгрозовое небо.
Может быть, я совершил ошибку, может, стоило дать ей время привыкнуть ко мне, узнать меня заново – но не молчи!
- Арман… - ну наконец-то ее голос. – Простите меня, но я не ваша Луиза. Вы могли ошибиться.
- Dios, нет! Я не мог ошибиться! Неужели вы думаете, что, пройдя столько веков ради нее, я способен на ошибку? Скорее я не узнал бы свою мать, чем ее.
Она мягко высвободила свои руки.
- Арман, - во взгляде столько сочувствия и жалости. Иная жалость унизительна, ибо ставит жалеющего на ступень выше, но ее глаза согревали сердце мягким, исцеляющим состраданием. – Простите меня еще раз. Но вы любите не меня - вашу Луизу. Я – не она. У меня своя жизнь и своя память.
- Нару, вы не можете быть столь жестоки. Прошу вас, оставьте мне хотя бы тень надежды. Я знаю, кто вы. Сделайте мне всего лишь шаг навстречу, позвольте себе узнать меня заново – и однажды вы все вспомните.
- Арман, мне очень жаль. Но я не могу обещать вам этого.
Я прикрыл глаза – отчаянье змеей сдавило грудь, мешая дышать.
- Но в чем причина?!
Только она способна на такое нежное и мягкое прикосновение – ее ладонь накрыла мои руки, как несколько минут назад мои пальцы касались ее ладоней.
- Арман. Мне бы очень хотелось вам помочь, если бы я знала как. Еще раз простите, что мне приходится невольно причинять вам боль. Причина проста. У меня есть мужчина, которого я люблю больше жизни, и люблю давно.
Другой?
Вы знаете, как выглядит ревность? Это ледяная змея с острыми ядовитыми клыками. Она никогда не предупреждает, прежде чем броситься, обвить душу мертвой хваткой и вонзить клыки в сердце. Яд ее – пламя, сжигающее изнутри, и она не отступит, пока не убьет жертву. Это ревность.
На несколько секунд мир потонул в черно-багровом облаке ревности. Ненависть к тому, кого я даже не знал, сплелась с бессилием, боль - с ослепляющей яростью.
Другой?!!
Никогда.
Она принадлежит только мне.
ОНА – МОЯ!
- Арман?!
Я словно очнулся – мои руки сжимали кисти Нару.
- Простите, Нару, - выдохнул я. – Я причинил вам боль, а этого мне хотелось бы меньше всего.
- Простите и вы мне.
Я сжал ее ладошки, и некоторое время мы просто молчали, глядя друг другу в глаза. Пытаясь свыкнуться с открытиями – каждый со своим. Привыкая друг к другу.
Я знал, что это - Луиза. И что бы она ни говорила, как бы ни пыталась убедить меня в обратном, я ни доли секунды не сомневался. Пусть у нее другое имя, другая жизнь, другая память – она будет со мной. Рано или поздно. Тому, кто встал меж нами, лучше уйти с дороги. Если только…
“Арман, а уверен ли ты, что хочешь этого – разлучить ее с тем, кого она любит? Разбить ей жизнь или сердце? И, скажи, будь так любезен, что ты можешь ей предложить? Связать судьбу с вампиром? Ведь ты, как никто другой, знаешь, что века беспощадны к душе. И это ты собираешься предложить своей любимой? Она любит, Арман. Ты хочешь ворваться в ее жизнь с криком: “Вот он я! Я вернулся!” и отнять у нее простой человеческий покой, которого тебе самому не познать никогда? Этого ты хочешь?..” - внутри меня заговорил голос, молчавший веками – голос человека. И говорил он правду – горькую, тяжелую для восприятия, но правду.
Усилием воли, я заставил его замолчать – пока еще слишком рано думать о последствиях. Так просто я не сдамся.
- Арман?
Я поднял глаза – с благодарностью за то, что она оторвала меня от этих мыслей.
- Проведите меня домой. Мне пора.
Я молча кивнул.
- Но, по крайней мере, не лишайте меня счастья хотя бы изредка видеть вас.
Она промолчала.
…Итак, я предстал перед судом собственных сомнений.
Что говорило в мою пользу?
Любовь. Ибо, следуя ее зову, я жил и ждал век от века, не позволяя себе покинуть этот мир.
Вера. Ибо ее твердая рука была надо мной в моменты радости и скорби, давая силы вновь и вновь поднимать голову и идти путем, который я избрал.
Надежда. Ибо ее по-матерински ласковые руки согревали меня тогда, когда, казалось, мой мир готов был пасть.
Я не позволял себе умереть, проводя столетия за столетиями в ожидании той, которой раз и навсегда я отдал свое сердце.
И вот – она рядом. Но в то же время – неизмеримо далеко.
“Она – человек, Арман. Эта девушка сказала чистую правду – ты любишь не ее, твоя любовь принадлежит Луизе. Мертвой. Да, Арман, ты можешь изгнать меня из мыслей, заставить замолчать, но от правды тебе не уйти. Кого ты видишь, глядя в ее глаза? Ответь себе. Арман, ты можешь обмануть кого угодно, но не себя – в ее взгляде ты пытаешься уловить взгляд Луизы. Но она – не та, которая когда-то принадлежала тебе. У Нару своя жизнь, своя память, свои чувства, эмоции и привычки…”
У нее – душа Луизы. И, несмотря на все доводы, даже пред собой я не солгу, заявляя, что это так. Душа, которая должна хранить память о любви.
“Должна? А что ты знаешь о душах? Что ты знаешь о возродившихся? И, будь столь любезен, скажи – почему ты решил, что она должна тебе? Ответь себе, ты когда-нибудь задумывался о том, чего хочет она? Нару сказала тебе, что любит другого… оставь ярость на потом, будь столь любезен… и кто дал тебе право решать, что с тобой ей будет лучше? Кто дал тебе право ломать устои ее жизни? Она права – ты продолжаешь думать о мертвой Луизе, а Нару для тебя – это всего лишь оболочка ее души…”
Я содрогнулся от чувства омерзения к самому себе. Этот голос говорил правду – ту правду, в которой я боялся признаться самому себе.
“Разберись в себе, Арман. Реши, кто тебе нужен – мертвый дух или живая женщина. И ничего не требуй от нее, потому, что этого права у тебя нет”.
Но это несправедливо!
“Ты прожил на свете четыреста лет и продолжаешь верить в справедливость? Мир жесток, Арман”
Тогда кому нужны все эти долгие столетия? Кому?!
Dios, что же за грех лежит на мне? За что мне это страшное чувство потерянной надежды?..
“Не все потеряно, Арман. Если ты поймешь, что любишь Нару – не Луизу в ее оболочке – начни все сначала. И будь справедлив к ней – не требуй ничего. Потому что Нару тебе ничего не должна”.
Приговор, вынесенный моим разумом, был оглашен.
Ну что ж, да будет так…
***
- Это Демон Костяные Уши… На гору Кавказ направляется. Баба у него там.
С момента нашей последней встречи прошло около двух недель. Я не искал встреч с Нару, но не терял ее из виду.
Мое решение казалось мне разумным – я должен был разобраться в своих чувствах, ибо не хотел совершить ошибки и искалечить не только свою судьбу, но и ее…
Я был на концерте ее группы – “Starwind”.
В ее песнях постоянно фигурировала звездная тематика – во всяком случае, в очень многих композициях. Живая музыка, идущая из глубины души – так почему мне становилось так горько, когда она пела о звездах? Но, полагаю, я знаю ответ. Она пела их кому-то другому. Каждое слово в ее песнях – оно было не для меня.
Другой.
У меня не было никаких прав для претензий, но разве ревность играет по правилам?..
Когда я впервые слушал записи ее песен, закрывая глаза, я представлял себе, как она меняется, беря в руки гитару. И я не ошибался. Будучи в жизни не слишком приметной, по-детски очаровательно-рассеянной, на сцене она преображалась. Солнечно-теплый блеск глаз разгорался подобно костру под порывом ветра, все ее существо было пропитано животворной энергией жизни, которую она, не глядя, дарила всем, кто только готов был ее принять…
Незримо для Нару, я был в ее жизни – знал тех, кого знает она, бывал в тех местах, которые нравились ей, – я хотел понять, какая она, чем живет и дышит теперь.
Однако до этого времени мне так и не удалось увидеть того, кто стоял меж нами.
…Итак, как я уже отмечал, мне принадлежал особняк в одном из самых старых районов города.
Технический прогресс последних лет действовал на руку не только Охотникам, которые получили возможность более быстрого перемещения, более надежные способы передачи информации и более смертоносное оружие. Те из нас, кто не окончательно увяз в паутине столетий, с энтузиазмом принялись за освоение технических достижений двадцатого века. В число этих вампиров входил и я.
Полагаю, что теперь Охотникам было бы не так просто застать меня врасплох – мой дом был, как принято выражаться, “оснащен по последнему слову техники”. Новейшие системы безопасности, установленные в моем доме, могли соперничать – говорю это без излишнего хвастовства – с системами секретных “Контор” служб госбезопасности. Установка подобных систем потребовала от меня достаточно больших затрат сил, времени и денег – в свете этого становится понятной моя привязанность к особняку. Но кроме этого существовала еще одна причина, по которой я дорожил своим домом. В среде вампиров бытуют свои правила, законы и устои. Потеря дома, согласно одному из таких правил, наносила весьма ощутимый удар по репутации, чего я себе позволить не мог…
Однако с недавнего времени моим особняком заинтересовались.
В один из дней в мой дом явился представитель некоего Масато Санджойна с предложением продать особняк. Сумма, которую его уполномочили заплатить, говорила о том, что покупатель – личность далеко не из средних слоев общества. Разумеется, я ответил отказом – деньги меня не интересовали, а лишиться особняка я не мог по вышеизложенным причинам. Агент откланялся, но менее чем через неделю я вновь удостоился чести выслушать предложение о продаже дома. Тот, кто хотел приобрести особняк, был более чем настойчив.
Убедительно попросив не беспокоить меня более по этому вопросу, я, в свою очередь, навел справки о том, кто добивался продажи дома – подобная настойчивость вызывала ряд определенного рода подозрений.
Масато Санджойн, как оказалось, являлся владельцем сети дистрибьюторских компаний, занимающихся продажей автомобилей, миллиардером с японским подданством. Как сообщил мне мой поверенный, этот Масато Санджойн, по слухам, являлся более чем неординарной личностью. Проанализировав полученные данные, я решил, что беспокойства излишни – этот человек не мог быть Охотником или их ставленником.
Впрочем, как выяснилось, успокоился я рано…
Однажды вечером – а прошло порядка месяца с момента моей первой встречи с Нару Осака – я просматривал последние биржевые сводки компаний, владельцем акций которых я являлся. Солнце уже клонилось к горизонту, близился час Сна.
…Звонок.
Я услышал легкие шаги Камиллы, скрип замка, и в холле зазвучал мужской голос – глубокий сильный и низкий. Этот голос не мог принадлежать ни одному из моих знакомых.
- Ваша светлость, - Камилла, присев в реверансе, протянула мне поднос с визиткой.
Масато Санджойн. Собственной персоной.
Ситуация становилась все более интересной.
- Пригласи его.
- Да, ваша светлость.
…Высокий. Военная выправка. Вьющиеся каштановые волосы ниже лопаток. Ирреально-яркие синие глаза. Красив.
Что-то знакомое в облике – не оставляло чувство узнавания, хотя я был уверен, что с этим человеком судьба никогда меня не сталкивала, я не забываю лиц. И все же… Откуда это чувство deja vu?..
- Арман Лакруа, как я полагаю?
- Масато Санджойн? Прошу вас.
Он уселся в кресло, небрежно перебросив ногу на ногу. Выражение лица было крайне самоуверенным.
- Вы хотели меня видеть. Я готов вас выслушать, мсье Санджойн. У вас есть полчаса.
Его губы искривила недовольная ироничная усмешка – видимо, Санджойн не привык к такого рода общению.
- Ну что ж, тогда перейду непосредственно к делу. Мне нужен ваш дом.
- Мсье Санджойн, возможно мой ответ будет для вас глубокой неожиданностью, но, поверьте, мне он тоже нужен.
- Вы отослали моих представителей, поэтому я решил переговорить с вами лично. Поверьте, я предпочитаю решать подобные вопросы мирным путем. Назовите любую, устраивающую вас сумму.
- Мсье Санджойн, ваши агенты должны были вам передать, что материальная сторона дела меня волнует мало. Дом не продается.
- Мсье Лакруа, я повторяю – это дело я предпочел бы решить мирным путем.
- Угроза?
- Нет. Просто предупреждение.
- Вы бестактны, мсье Санджойн. А что касается вашего “предупреждения”, то, смею вас уверить, оно волнует меня не больше, чем те суммы, которые вы мне предлагаете.
- Мсье Лакруа, я проявляю по отношению к вам почти ангельское терпение, - в сапфирово-синих глазах блеснула молния раздражения. – Еще раз предлагаю вам продать дом. В противном же случае…
- Что?
-Я выживу вас отсюда.
- Ваши угрозы крайне неуместны, мсье. Впрочем… попытайтесь. А пока, прошу меня извинить, но у меня назначена встреча.
Он хмыкнул.
- Мы видимся не последний раз, мсье Лакруа.
- Сомневаюсь. Adie.
Он встал, небрежным движением отбросил за спину волосы.
- Adie.
…Безупречный французский, японское подданство, европейская внешность. Внешность… Что же меня так настораживало? И почему я не мог избавиться от странного чувства узнавания?..
Тип фигуры, волосы… Он был похож на меня…
Стоп.
- “Герцог-Чернокнижник”, это же надо было придумать…Между прочим, ты очень на него похож – такой же цвет волос, такая же прическа, тип фигуры…
Из глубин памяти всплыл нежный, чуть насмешливый голосок Зойсайта.
Вот в чем дело.
Неужели это…
Герцог-Чернокнижник? Один из демонов мира, в котором живет Зойсайт? Я прикрыл глаза, пытаясь вспомнить ощущения его ауры…
Сильная, жесткая… Но такое характерно и для людей с сильной волей, так что поручиться было нельзя.
Внешнее сходство… Собственно говоря, такой аргумент так же был весьма натянут.
Впрочем, сбрасывать со счетов вероятность этого факта я не торопился.
Демон?.. Интересно.