Bishoujo Senshi
Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Charoit
Огнем единым
Вудроуд встретил Епископа Деррека низким серым небом и мелким дождем - достойная погода, чтобы вернуться в город детства, покинутый десять лет назад. Пусть вернутся и на время.
Из своей кареты молодой Епископ слышал, как чавканье копыт лошадей по размокшей грязи сменилось мерным цокотом по булыжной мостовой городской дороги. Из-за отдернутой школы Деррек видел людей родного города не смотря на погоду выходили на улицу, прямо в лужи бухаясь на колени перед каретой священнослужителя, там и тут слышались неразборчивые молитвы и такие четкие "аминь". Юноша с досадой прикусил губу и забился поглубже в угол, чтобы его наверняка не было видно с улицы.
Именно поэтом Епископ не любил посещать провинциальные города и не хотел возвращаться домой. В столице к представителям духовенства относятся спокойно и порой даже пренебрежительно. Конечно же это злило остальных монахов и епископов, но Деррек в свои восемнадцать был только рад этому - излишнее внимание смущало юношу и лучше уж ему не будут бесплатно кормить в кабаках, чем каждый встречный будет падать перед ним в грязь.
Покинув родной город вместе со странствующим монахом и оказавшись на пороге семинарии всего в восемь лет мальчишка проявлял тогда не детское рвение к наукам, ум и прилежание. Это сыграла важную роль в том, что Деррек получил и сан и высокий титул достаточно )если не сказать "слишком") рано. А еще юношу не покидали подозрения, что его внешность так же сыграла немаловажную роль - стройная фигура, бледная кожа, голубые глаза и мягкие, светлые волосы... Сам Папа называл его "Ангелом Господним" и молодой Епископ часто ловил на себе странные взгляды Его Святейшества. Он был юн, но не был наивен, а потому подозревал, чем может закончиться для него благосклонность папы и высокий сан. Подозревал и не готов был идти на это, и, видит Бог, не только гнев Всевышнего был тому виной.
Выход юноша нашел только в одном - поменьше бывать в столице и дразнить сальный взгляд Его Святейшества. Этому он предпочел столь ненавистную провинцию. Тем более, что другие епископы не горели желанием разменивать тепло роскошных домов на сырость лесных дорог, в то время, как просьбы и мольбы сыпались со всех концов их несчастной страны.
Иногда Дерреку доводилось проводить крещение губернаторских детей и эту работу юноша выполнял с наибольшем удовольствием. А вот, к примеру, освещать поля, на которых трети год не колосится рож, молодому епископу нравилось куда меньше. Но были просьбы, на которые священнослужитель всем сердцем ненавидел отвечать, но не ответить не мог - это были мольбы о суде над ведьмами. И по злой насмешке судьбы именно такое письмо привело сегодня Деррека в родной город, покинутый десять лет назад.
Чаще обвинения оказывались ложными и на святом суде епископу удавалось полностью оправдать несчастных женщин, но иногда находились и черные книги, и птичьи скелеты, и завязанные волосы и многое, многое другое, что устилало обвиняемым путь на костер. Тогда Деррек жег людей.
Сейчас, трясясь в карете, он перебирал четки и молился о том, чтобы местная женщина оказалась всего лишь жертвой зависти соседок.
*
- Господин Епископ! - молодой монах, впрочем, не сильно младше самого Деррека, распахнул перед ним двери обители. - Слава Господу нашему, что Вы так скоро ответили на нашу просьбу.
- На все воля Его. - привычно откликнулся епископ, осеняя себя крестом - Я был рядом и когда из родного моему сердца города пришел крик о помощи, я не мог оставаться глух к вашим мольбам и в тот же час помчался к вам во весь опор.
Вранье, да простит его Господь. Юноша был ближе, чем ему хотелось бы и он задержался в тех краях на лишний день только затем, чтобы отсрочить неприятную поездку.
Монах провел Деррека внутрь, сразу направляясь по коридорам в келью настоятеля. Сейчас, несомненно, их ждет привычный разговор - пара минут н обильные восхваления Господа, еще три на взаимные комплементарный. Потом, как полагается, проникновенна благодарность, передача дела, наставления, пожелания и прочая, прочая, прочая.
Молодой монах остановился у тяжелой двери и, постучав три раза, отворил дверь, пропуская вперед гостя.
Епископ шагнул в келью, уже сложив пальцы и поднимая руку для крестного знака, но но отсутствие со стороны настоятеля обязательных молитв смутило юношу. Рослый старик, невероятно массивный для своих лет, обогнул стол, нарушая все церемонии, подошел вплотную к молодому человеку и сжал его в крепких объятиях.
- Деррек, мальчик мой! Один Господь ведает, как рад я видеть здесь именно тебя!
- Отец Грегори?.. - растерявшийся было юноша в следующий же момент насколько мог обхватил его плечи руками. Впрочем, на спине настоятеля-великана они все равно не могли и никогда не смогли бы сойтись, разве что только отдельно от тела.
Этого человека Деррек знал с детства и никто во всем городе не относится к мальчишке-сироте с большей душевной теплотой и заботой, чем этот монах. Даже годы не сумели существенно изменить этого старца, бодрого духом и телом. Зато годы подарили ему должность, которую отец Грегори заслуживал больше, чем кто-нибудь другой - должность настоятеля церкви Вудроуда.Если только время не смутило душу этого человека, то Епископ напрасно боялся возвращения и можно быть почти уверенным, что этот город так и не увидит желанной казни - нынешний настоятель, как и сам юноша, никогда не любил бессмысленного насилия, пусть его и скрывали под именем Бога.
- Отец Грегори, у меня нет слов, чтобы описать, как я счастлив Вас видеть! Я уверен, что никакая встреча не могла бы мне принести больше радости, чем встреча с Вами!
- Полно, юноша. - старик рассмеялся, наконец выпустив молодого человека из своей медвежьей хватки и, жестом отпуская монаха, вернулся к столу. - Время превознесло тебя выше меня и это мне следовало бы петь хвалебные оды в честь Господина Епископа. И не будь только это ты, мне и впрямь пришлось бы сейчас разливаться соловьем. - смех настоятеля каркающим басом раскатился по тесной кельи. Но и оборвался так же внезапно, как начался. - Ты, должно быть, устал с дороге, мой мальчик. Думаю, сейчас тебе лучше отдохнуть с дороге и набраться сил, а ближе к вечеру мы встретимся и обсудим дела, которые и привели тебя под крышу моего монастыря.
- Отец Грегори, если Вы позволите... - сейчас "Господин Епископом" смущался, как восьмилетний мальчик и стоя рядом с этим человеком робел, не смея перечить ему. И все-таки годы заставляют выучить свой сан, а жизнь учит радеть за себя, так что и сейчас Деррек, поколебавшись, все-таки направился следом за настоятелем. - Меня привело сюда столь тягостное обвинение, что я не сумею сомкнуть глаз, пока не выясню, что же именно произошло. Кто сейчас томится к подвале монастыря, как давно, кто подозревает нечистую и что доказывает ее пособничество Дьяволу?..
Настоятель остановился, наградив юношу долгим, тяжелым взглядом. Под этим взглядом хотелось провалиться сквозь землю и казалось, что он вколачивает в землю, ни хуже, чем молоток вбивает гвоздь в дерево. И все-таки Деррек смотрел прямо, не смея отвести глаза и наградой молодому человеку сала добрая, хоть и не веселая улыбка старика.
- Я рад, что ты остался добрым мальчиком, Деррек. Я рад, что ты, как и я, ценишь чужую жизнь и не веришь каждому слово необразованных людей. Я рад, что истинна для тебя дороже любви толпы, но в этот раз мне нечем тебя порадовать: ее застали на месте нечестивой молитвы, у нее нашли дьявольские книги и черный порошок, а сама она даже не пыталась отпираться, сознавшись в тот же миг. Я знаю ее, это хорошая девочка, я просил, молил ее отречься от Дьявола, чтобы я мог очистить ее и отослать в женский монастырь, но она отказалась и Епископ нужен сейчас лишь за тем, чтобы провести суд над ведьмой.
Сердце юноши сжалось, внутренности, словно бы, сковал смертный холод. Именно этого он боялся больше всего и молился лишь о том, чтобы избежать такого исхода.
- И ничего нельзя сделать?
- Ничего. - священник тяжело покачал головой, словно в одно мгновение постарев еще на десять лет. - Ты можешь попробовать поговорить с ней, может она послушает тебя, но я не стал бы слишком на это надеяться.
- Могу я сейчас поговорить с обвиняемой?
- Конечно, если хочешь. - настоятель вновь взглянул на своего гостя и вымученно улыбнулся. - Да благословит тебя Господь, мой мальчик. Я буду молиться, чтобы у тебя получилось то, что не удалось мне. Александр!
За дверью в келью послышался какое-то шебуршание, суета и топот не одной пары ног. Только, когда эти звуки более менее удалились, дверь отворилась и на пороге показался все тот же монах, только на этот раз красный до самого кончика ушей и очень сконфуженный. Дерреку даже гадать не пришлось, что именно произошло - он с друзьями подслушивал под дверью, ведь в провинцию не так часто наведывается такая важная птица, как столичный Епископ. В другое время это смутило бы юношу или же, наоборот, разозлило, но сейчас, когда все мысли его занимал предстоящий разговор, он не стал даже задумываться о своих чувствах сейчас. Пусть хоть пальцем в него тычат, если хотят, лишь бы Дерреку удалось решить дело мирно, обходясь без жестокой казни.
Даже слова отца Грегори он услышал не сразу.
- ...веди в подвал к ведьме, Господин Епископ желает поговорить с нечистой.
Парень поспешно кивнул и шустро выскочил из кабинета, видимо, стараясь не мозолить глаза настоятелю, гостю ничего не оставалось, кроме как поторопиться и быстрее последовать за ним.
*
Подвалы монастырей не отличались друг от друга, что в столицы, что в провинции - везде это были сырые, затхлые подземелья с низкими потолками, ржавыми решетками и редкими, тускловатыми факелами. Именно благодаря их схожести Епископ вскоре сумел ненавидеть монастырские подвалы в равной степени. Прости ему Господи этот грех, но постепенно юношу начало тошнить от этих сырых мест, от инструментов пыточной, от людей, которые спокойно приходили сюда и от тех, кого здесь держали. И за эту ненависть Епископ каждую ночь читал пять покаянных молитв.
- Простите, Господин Епископ, у нас здесь не очень чисто. - молодой монах все это время говорил что-то, то рассказывая что-то, то за что-то извиняясь, но в основном Деррек его не слушал. Лишь иногда всплывал из пучины своих смутных мыслей, ловя обрывки фраз Александра.
- Не беспокойся, сын мой. - выдавив из себя покровительственную улыбку успокоил его юноша. - Что в столицы, что здесь, дома Господа всегда освящены его благим светом и угодны, что ему, что его детям.
- А... - растерянно отозвался монах. - Ну да, да... Благой свет, это Вы верно говорите, Господин Епископ. Если б он еще так же сжигал всех еретиков на месте, как и богомерзких тварей, у Вас бы, Господин, было бы меньше работы.
Деррек до боли прикусил губу, удержавшись от ответа. Конечно же, Александр - всего лишь мальчишка, не телом, но духом. Здесь, в провинции, и мужчины, и женщины взрослеют намного позже, чем в столицы. Но, Господи, дай сил "Господину Епископу" не наградить этого мальчишку пощеченной или, хотя бы, затрещиной. Может быть, если бы он видел столько же казней, сколько уже видел Деррек, монах хотя бы немного выше ценил человеческую жизнь.
- Вот здесь, Господин Епископ. Только Вы осторожнее с ней. Вы, конечно же, больше нашего брата ведьм видели, но порой, бывает, и на честных людей клевещат, а у нас ведьма точная, взаправдашняя, так что Вы будьте на стороже и...
- Я все понял, брат Александр. Примного благодарен тебе за предостережение, но, пожалуйста, открой уже дверь и дай мне лично поговорить с этой оступившеся душой.
- А, ну да...
Монах стушевался и поспешно щелкнув замком со страхом метнулся в сторону, отходя на безопасное расстояние от двери. Епископ подавил тяжелый вздох и, толкнув деревянную дверь с маленьким, зарешетчатым окошком-отверстием, прошел внутрь. Здесь, в тесной каменной коробочке, освященной лишь небольшим окошком под самым потолком, на тонком пласте подгнившего сена сидела девушка, обхватив руками колени и пряча лицо под водопадом длинных, иссиня-черных волос. Даже отсюда, не видя ее лица, было заметно, что девушка эта очень молода, скорее всего, моложе самого Деррека и на мгновение у юноши болезненно сжалось сердце. Но все-таки Епископ сумел совладать с собой и, подойдя к плененной ведьмы, осторожно каснулся ее плеча.
- Взгляни на меня, дочь моя.
Девушка словно от удара вздрогнула от прикосновения, вскинула голову, словно собираясь защищаться и вдруг замерла, встретившись взглядом с глазами Епископа.
- Дер?.. - чуть слышно выдохнула она, а в следующий момент ведьма, точно птичка, вспорхнула на ноги, обвив руками-крыльями шею молодого человека. - Деррек, ты и в самом деле вернулся! Вернулся, как и обещал, в минуту, когда больше всего нужен мне!
Молодой человек стоял, вскинув руки и не смея обнять в ответ эту измученную девушку. Сейчас слуга Господа боялся прикоснуться не к ведьме, а к подруге детства. К бойкой, веселой девчонке, с которой Деррек провел все самые свемлые моменты в этом городе до того, как сбежал отсюда, словно гонимый охотничими псами. К той, кого сирота считал сестрой. К той, которая оплакивала его отъезд так же горько, как ребенок может оплакивать смерть родителей. К той, которой обещал вернуться тогда, когда он понадобиться ей, но вернулся, чтобы казнить свою названную сестру.
- Рэйджина?.. Неужели это ты?.. Здесь... Сейчас...
Только сейчас юноша, наконец, решился попробовать обнять ее, но Рэй, справившись с первым порывом отстранилась, неловко стирая с глаз невольные слезы. Сейчас Епископ сумел нормально рассмотреть свою подругу, но синяки и ссадины на бледных руках, грязь на лице, сбитые колени и изорванные одежды заставляли сердце болезненно щемить, а скулы сводило от такой ощутимой душевной боли. Проследив за его взглядом девушка смутилась, стараясь прикрыть ноги изодранной юбкой и как-то не к месту поспешно поправила волосы.
- Это даже смешно, что спустя десять лет мы с тобой встречаемся так и...
- Рэй, ты понимаешь, кто я? - не сдержавшись, Деррек порывисто сжал ее плечи, заставляя взглянуть на себя и не смея обнять ее.
- Да, конечно же, я помню тебя и...
- Рэй... - тихо позвал юноша, чуть крепче сжимая руки на предплечьях, стараясь привлечь ее внимание.
- Деррек, я же сказала, что прекрасно тебя... - девушка недовольно тряхнула плечами, стараясь скинуть его руки и только сейчас толком взглянув на него оборвалось на полуслове.
Она молчала, глядя на него и юноша не знал, что сказать ей в ответ. Почему-то больше всего сейчас тянуло оправдываться, но Деррек прекрасно знал, что ни в чем не виноват перед своей подругой. Все это - то, что она оказалась здесь, то, по каким причинам он сам прибыл в родной город - лишь нелепая, глупая и, пожалуй, жестокая случайность. Но это же и их удача. Будь на его месте какой-нибудь другой Епископ, суд состоялся бы незамедлительно, но именно Деррек может все изменить, исправить.
Пока он собирался с мыслями Рэйджина вновь заговорила и голос ее после этой недолгой, но такой тяжелой тишины прозвучал неожиданно громко.
- Ты приехал сжечь меня, верно? Казнить ведьму?
- Я стал Епископом, Рэй. И да, я приехал судить ведьму. - не сразу узнав свой голос отозвался юноша. - Я надеялся, что все это лишь клевета и... Но оте Грегори...
- Отец Грегори?! - с неожиданной злостью вскинулась девушка. - Ну конечно же, ты уже говорил с ним! И что он тебе сказал? Что, Деррек? Что я богомерзкая ведьма?! Что я насылаю чуму на наш город? Что я душу скот, уничтожаю посему? Что?! Ну что же?!
- Ты веришь в то, что Отец Грегори мог сказать такое про тебя? Ты веришь, что он вообще стал бы говорить такое хоть про одну женщину, законно или незаконно обвиняемую в ведьмовстве?! - Деррек сам не заметил, в какой момент голос его начал набирать громкость, в какой момент стыд и страх нашли спасение в гневе и раздражение. И тем не менее, вместо того, чтобы успокаивать ее, сейчас напротив ведьмы стоял грозный Епископ, пугающий в своем гневе и смиряющий непоколебимым, уверенным взглядом.
Деррек научился ломать, Деррек научился подчинять. Повидавший и научившийся многому юный Епископ избегал разве что пыток, но почти всегда до пыток приходилось ломать голосом, видом, словами. Пытка словом - как называл это сам юноша. Он ненавиделл эти пытки, не для того были даны людям слова, но сейчас, перепуганный, как мальчишка и такой же растерянный, Деррек трусливо нашел спасение именно в этом своем образе еще до того, как успел это понять.
Но Рэй была из чесла тех, кто шел на пытки, не прогибаясь под грозным взглядом Епископа. И сейчас, глядя на него глазами всех тех ведьм, которые сгорали на кострах, это она поодломила его. Впрочем, девушка первая отвела глаза, буквально за четверть мгновения до того, как это сделал бы Господин Епископ. Впрочем, Деррек прекрасно понимал, что дело вовсе не в его силе, а, вероятно, в его провате. По крайней мере, юноше очень хотелось верить в это.
- Ты прав. - негромко проговорила Рэйджина, подтвердив робкую надежду стоящего перед ней служителя господнего. - Я хорошо знаю Отца Грегора и знаю, что он хочет спасити меня... Но я просто не могу принять такую помощь. Не думай, что мне не страшно, но то, чего он просит...
- Покаяться?! Отец Грегори и я просим тебя всего лишь отречься от ведьмовства, неужели это такая большая цена за твою жизнь? Неужели можно хотя бы помыслить о том, что эта просьба настолько ужасна, чтобы ты говорила о ней так. - на этот раз возмущение юноши было искренним, а не питалось его стыдом. - Ты понимаешь, каких трудов нам будет стоить обернуть все в одно лишь раскаянье и покояние, но мы готовы рескнуть толлько лишь затем, чтобы...
- Отрекись от своего господа. - ровным голосом перебила Епископа девушка. - Зачем служить тому, кто обрекает неугодных ему на смерть в муках? В этом нет ни капли того света, о котором толдычит вся ваша вера. Отрекись.
- Что ты такое говоришь?! - на этот раз в голосе Епископа звучали нотки плохо скрываемого ужаса. - Ты понимаешь, что стоишь в шаге от костра?! За одни только такие речи в столице тебя вздернули бы на дыбе!
Девушка неожиданно мягко улыбнулась.
- Вот именно, Деррек. Это слова, всего лишь слова, за которые мне пришлось бы расплатиться жизнью. Как я могу отречься от огня ради такой веры?
- Но ради того, чтобы жить...
- Деррек, ты знаешь меня, а я знаю тебя. Моя вера так же крепка, как и твоя, а ты недостаточно лицемерен, чтобы спасать свою жизнь предательством самого себя.
Господин Епископ, растерянный юнец, сирота Деррек, много лет назад покинувший родной Вудроуд - они все сейчас стояли перед этой девушкой и не знали, что ей ответить. Как спасти. Как переубедить, когда неожиданно так четко и ясно видишь всю безвыходность и провал любой попытки.
- Мне нет смысла просить тебя спасти свою душу?..
- Прошу тебя, Дер. Я правда очень рада, что сумела увидеть тебя напоследок. Это лучшее, о чем я могла бы мечтать.
- Даже лучше, чем спастись? - невесело усмехнулся Епископ.
- Да. - ответ Рэй был ровным и абсолютно серьезным.
*
Деррек толком не помнил, как ушел из камеры своей дорогой подруги, оставив Рэй наедине с ее тяжелым, богохульным "да". После этого "да" Епископ уже не смог произнести ни слова, немного потерянно помявшись рядом с молчаливой девушкой, а потом так же неловко, пару раз спаткнувшись в дорожной хламиде, вышел, закрыв за собой тяжелую дверь.
Брат Александр оказался неожиданно близко. Намного ближе, чем того хотел бы Дер и теперь мальчишка шел впереди, провожая Епископа к выделенной специально для него келье, продолжая что-то говорил. Юноша почти не слышал его, пребывая в глубине своих тяжелых мыслей, но иногда его сознание словно бы всплывало из темного, холодного омыта горьких дум и до Епископа долетали клочки отдельных фраз. Например: "...едьм и не отличишь, вроде живет себе девка...", или "...за служение свое черное горит. И на душе легче становится...", или же "...не подозревали, а я давно знал, что ведьма, еще когда меня вечерком от своего порога погнала, хотя...". Деррек не знал, волею случая ли он заставал именно такие слова монаха или каждое слово этого недалекого деревенского юнца было настолько мерзкое, но в какой-то момент юноша понял, что если брат Александр не замолчит, путь их закончится невероятным скандалом - дракой Епископа с прсоушником. Благо и монах, кажется, почувствовав неладное и так и не найдя в высоком госте простого собеседника, наконец, замолк, продолжим путь в тишине.
Путь до кельи показался Епископу невероятно длинным, а кончился абсолютно внезапно у тяжелой, деревянной двери. Послушник попробовал было начать что-то объяснять, остановившись у двери, но Деррек только коротко кивнул ему, махнув рукой, отпуская. Противный, высокомерный жест, который юноша всегда не любил и даже презирал, но сейчас проще было опуститься до этого взмаха, чем найти в себе силы заговорить с этим деревеским монахом. Впрочем, сейчас Дер вообще не мог говорить вслух - все звуки остались там, в далекой глубине холодных казематов. У нее. Мысль о Рэйджине толкнула юношу в спину и он попспешил скрыться за дверью отведенной ему комнаты. Келья оказалась достаточно маленькой комнаткой с небольшим окошком, жесткой кроватью и кривоватым деревянным столом в паре с таким же стулом. В том, что это самые раскошные покои церква Вудроуда сомневаться не приходилось. Только вот это совсем не интересовало юношу. Сейчас, пребывая в растрепанных чувствах, он ни мог ни о чем думать, ни о маленькой комнате, ни о давней подруге, обвиненной в ведьмовстве. Голова Епископа была неожиданно пуста, но никакой легкости это не приносило, одну только щемящую тоску. Измотанный и обессиленный, он опустился на кровать, прижавшись спиной к холодной каменной стене и не успел заметить, как провалился в тяжелый, мучительный, беспокойный сон без сновидений.
Разбудил Деррека стук в дверь. За маленьким окошком уже смеркалось и келья постепенно наполнялась вечерними тенями, неожиданно показавшимуся Епископу темными демонами, постепенно окружающими Его Светейшество, высасывая силы, а вместе с ними и душу. Таким ему и запомнится моностырь родного города - тяжелым местом, наполненным жадными тенями.
Стук в дверь повторился и юноша, с трудом поднявшись, наконец отозвался на чей-то призыв. На пороге оказался незнакомый ему монах, немногим старше давешнего Александра, но, почему-то, не производивший впечатление деревенского просточка, которым запомнился Деру давешний знакомец.
- Да прибудет с тобой Господь, сын мой. - опомнившись, приветственно кивнул Деррек, сам не заметив, как с губ сорвались давно заученные слова.
Послушник сложил руки, поклонившись.
- Благодарю, Ваше Светейшество. Отец Грегори приглашает Вас разделить с ним вечернюю трапизу.
- Да блогословит Господь эту гостеприимную обитель, я с благодарностью принимаю его приглашения.
Послушник вновь поклонился и только сейчас Деррек обратил внимания, что он так и не пожелал представиться. Хотя имя незнакомго манаха было совсем не интересно Епископу, это, почему-то, не понравилось ему.
- Следуйте за мной, Ваше Светейшество.
И Деррек подчинился.
*
- Я полагаю, мальчик мой, ваш разговор тоже ни к чему не привел? - Отец Грегори внимательно взглянул в лицо Епископа.
Они сидели в отдельной кельи, тускло освещенной несколькими свечами, а перед ними на небольшом столе распологались не слишком богатые явства провинциального моностыря - похлебка, черный хлеб, зелень и несколько кускоов вяленого мяса, явно из личных запасов настоятеля. Сейчас компания Отца Грегори приносила намного меньше радости, чем утром и все-таки Деррек был рад разделить свою тоску хоть с кем-то. Тем более с тем, для кого Рэйджина была дорога не меньше и кому яркие костры публичных казней никогда не казались достойными молитв.
В ответ на вопрос мужчины Дер только кинул.
- И тебе она отказала в покояние?
Епископ вновь был вынужден кивнуть, украдкой болезненно прикусив губу.
- А... - Отец Грегори сделал паузу, словно не решаясь заговорить и это неожиданно сильно удивило юношу. - Она... Она тебе тоже пыталась объяснить, почему не хочет отречься? Пыталась?
Он помедлил. В его голове вновь прозвучали все те ужасные слова, но даже сейчас, спустя время, не глядя на Рэй, он все равно не нашелся бы, что ей возразить. И это пугало до сих пор.
- Можешь не говорить. - настоятель тяжело вздохнул. - Вижу, что говорила. На самом деле, Деррек... То есть... Понимаешь, я не верю в то, что она злая девочка, не верю, что она достойна смерти, пусть даже у нас и есть докозательства ведьмовства, но когда она говорит... понимаешь... Понимаешь, я начинаю всем сердцем считать ее ведьмой.... Нет, не смотри на меня так, мой мальчик, я вовсе не желаю ей смерти, но то, что она говорит... Мне нечего возразить ей и я понимаю, что пусть даже на одно мгновение, но она заставляет мое сердце, сердце старого настоятеля этого монастыря, сомневаться...
Последнее было сказано так тихо, что Дер даже не услышал - угадал. Угадал точно, безошибочно, потому что сам мог повторить все слово в слово. Слова Рэйджины заставляли Епискома на мгновение усомниться в столь многом, что подругу детства в пору было бы считать слугой лукавого, посланного на землю, чтобы смущать умы служителей Господа.
- Отец Грегори, - Деррек сам не узнал своего голоса и не понял, что его напугало в нем больше - то, что он впервые умлышал себя за всю трапезу или то, насколько неожиданно громким и спокойным он оказался. - боюсь, я не в силах как-то повлиять на нее, а без отречения мы не сможем даже отложить казнь. Весь монастырь знает, что ее вина доказанна, а значит и каждому жителю Вудроуда известно об этом. Нам остается только молиться за ее заблудшую душу и устроить казнь.
Настоятель поднял глаза на юношу и долго, внимательно смотрел на него. Так долго, что, казалось, проходили часы и так внимательно, что под этим взглядом было почти невозможно дышать. Наконец старик улыбнулся со странной смесью гордости и тоски.
- Ты стал достойным епископом, Деррок. И ответственным человеком, я счастлив, что увидел тебя таким. И если уж у нашего города пока есть ты, позволь мне пару дней побыть слабым, дряхлым стариком. Мальчик мой, позволь мне сложить на твои юные плечи весь тяжкий груз этой казни, а самому уйти в тень, не зная и не видя этого.
Это был вопрос, которого Дер боялся больше всего. Кажется, с того момента, как юноша узнал, кто томится в подвалах монастыря, Епископ чувствовал, что эта казнь - только его испытание. Возможно, проверка его веры и смерения Господом. Возможно - ловушка Лукавого, чтобы сбить служителя Его с истенного пути. А может, всего лишь злая и нелепая превратность судьбы. Но это его бой и Деррек смог только кивнуть, не найдя в легких ни глотка воздуха на короткое "да".
Остаток трапизы отец Грегори больше не смотрел в глаза Епископа.
*
Пригатовления к казне проходили до отвращения легко и быстро. Словно бы с того момента, как за ведьмой захлопнулся замок решетки каждый послушник, а то и вовсе каждый житель Вудроуда, начали тихонько собирать доски для эшафота и хворост для костра.
Помост возводился быстро и слаженноо и Епископ осознанно отошел в сторону, не подгоняя и не контролируя послушников. В глубине души Деррек даже надеялся, что без бдительного контроля служители будут халтурить и во время исполнения казни помост развалится. Тогда бы Его Светейшество не упустил бы шанс, провозгласив перед всем городом, что это божий знак, что он дарует прощение заблудшей дочере своей и Епископ собственнолично увезет ее в город, чтобы папа причестил неверную. Только один раз, ближе к окончанию работ, Дер под пологом ночи отправился изучать конструкцию и с невероятной скорбью и отвращением убедился, что послушники поработали на славу. Юноша почти уже потянулся к одному из бревен, чтобы выбить его и собственнорусно организовать явление божего знака, но одумался в последний момент, в ужасе убежав обратно в келью.
К Рэйджине за все эти несколько дней Деррек не приходил ни разу.
*
День казни настал раньше, чем Деррек планировал и бесконечно раньше, чем он успел подготовиться. К сожалению, даже такой роскоши, как время, Всевышний не мог подарить своему несчастному рабу.
За час перед самим торжеством юноша вновь пришел в казематы, так и не решив для себя окончательно, привело ли его сюда собственное желание последний раз поговорить с Рэй или обязаности священнека, принимающего последнюю исповедь.
С того первого и такого неудачного визита в подземелье Дер больше не приходил сюда и не виделся с Рэй, чувствуя себя совершенно безоружным перед всеми ее заявлениями. Чего он больше боялся - посмотреть в глаза подруги или усомниться в своей вере? Сам Еписком не смог бы ответить на этот вопрос и за одно только это должен был посвятить не один час искупляющим молитвам и самобичеванию.
Один взгляд родных фиалковых глаз казался хуже трех суток самоистяхания тугим кнутом.
- Ты все-таки пришел.
- Вести тебя на казнь. И принять твою последнюю исповедь.
- За мной могли прийти и монахи и я увидела бы тебя напоследок только с эшафота. Это славна, что мы можем попрощаться вот так.
- Нам бы не пришлось прощаться, если бы ты только... - ему тяжело давались эти слова и этот почти равнодушный, отстраненный тон. Короткие фразы - все, что мог себе позволить Господин Епископ и повторенее прошлого разговора явно не укладывалось в возможности его сил. - Что ж, не будем об этом. Так ты хочешь исповедоваться напоследок, дочь моя?
Он до боли кусал язык, чтобы держаться, чтобы не сорваться, чтобы не...
Рэй рассмеялась.
- Я грешна, отец мой, я в детстве воровала яблоки с одним несносным мальчишкой.Он давно уже раскаился и ступил на истенный путь, а я до сих пор носила этот грех в своем сердце. Пошли уже, Дер, не будем заставлять людей ждать. - и девушка ужасающе непринужденно шагнула к двери.
Деррек не знал, в какой момент оказался на коленях, сжимая в руке край ее грязного, изодранного платья. Но даже найдя себя в таком положение он даже не попробовал подняться, только ниже склонил голову.
- Рэй, прошу тебя. Молю...
Она остановилась, обернулась, кажется, растерянно, а затем присела на корточки рядом с ним, невыносимо нежно коснувшись светлых волос.
- Что ты, глупый, я не твой Бог, мне не за чем молиться. Мне не нужны ни твои молитвы, ни твои жертвы. Прошу только, Деррек... Скажи мне напоследок то же, что ты говорил тогда, в детстве.
- Что я вернусь? - чуть слышно выдохнул он.
- Нет, другое. Что мы встретимся и...
- ...и всегда будем вместе. Это невозможно, Рэй. Если ты не отречешься, если ты не раскаешься, даже там, после смерти... мы будем разлучены... навсегда. Так не бывает...
Рэйджина помедлила, а затем тихо вздохнула.
- Да. Видимо да. Пойдем, Дер, я не хочу оставаться здесь.
И Епископу не нужно было спрашивать, чтобы знать, что это "здесь" выходит далеко за пределы сырых казематов и охватывает целый огромный, жестокий и такой нелепый мир. Целый мир, в котором Рэй больше не хотела оставаться.
*
Он говорил, говорил, говорил... Что? Кому? Господин Епископ не слышал себя и не мог увидеть людей на площади. Он говорил то, что привык говорить на казнях и Дерреку даже не приходилось задумываться, чтобы признести очередное церемониальное заученное слово. Люди внизу столпились у помоста, с благоговением наблюдая даже не за священнослужителем а за тем, как ведьму колючими веревками туго привязывают к столбу. Деррек не смел обернуться назад, на Рэй и силился сконцентрироваться, чтобы увидеть лица горожан, пришедших на казнь, но почему-то это никак не удавалось ему и вместо людских образов ему неизменно чедились блеклые серые тени, жадные и озлобленными. Именно этим изголодавшимся теням на потеху сейчас будет гореть Рэй.
- ...Да будет милостив господь к своей заблудшей дочере и нашей оступившейся сестре! Поджигайте.
Последнее слова юноша сказал так же заученно, бездумно, но лишь когда договорил и понял, что сказал, его пробил холодный пот.
Поджигайте. Он сам сказал это - пути назад нет. Нет и никогда не существовало.
Двое стражников взяли факелы и поднесли их к заготовленным заранее хворосту и соломе. А затем с ужасом отшатнулись, когда без всякого ветра огонь отклонился в сторону от дров, словно не желая зажигать костер. Справевшись с первым ужасом стражники попробовали еще раз. И еще. В толпе послышался шепоток, кто-то наклонился за камнем.
Деррека захватила злость, страх, тоска и презрение к себе и прежде чем он успел хотя бы понять, что делает, он уже подлетел к одному из стражников, выхватил у него из рук факел и неистово швырнул его в центер заготовленного костра. И в последний момент успел отшатнуться, когда огонь буквально в один момент разгорелся до невероятных размеров.
"Это конец"
Только и успел подумать Епископ отстраненно глядя на нетронутые пламенем, развивающиеся волосы Рэй. Даже сейчас она была так красива. Как в детстве, только намного красивее. Он придет к ней и они всегда будут вместе... Это сказал он в детстве, не думая, что обманывает и это не сказал он сейчас. Это не правда, они не будут вместе, потому что она не пожелала отречься. Если не ради Бога, то хотя бы ради жизни и ради него, Деррека. Того, кто бросил ее тогда, того, кто сжег ее сейчас. Того, кого она столько лет ждала и простила сейчас, хотя юноша ничего для этого не сделал. Ничем не заслужил. Они не будут вместе, потому что ОНА не пожелала отречься, а из адского пекла нет пути в райские кущи. Они не будут вместе, потому что она... Не он, а она. Хотя он...
Рука сама сжалась на кресте, но сорвал его с шеи Епископ не бездумно, а решительно и уверенно.
- Будь проклет ты, Господи. - с горькой усмешкой прошептал Деррек, откидывая крест в онемевшую толпу и в два прыжка вскакивая на помост, на комтер, чтобы заключить Рэй в объятиях и успеть еще в последний момент коснуться своими губами ее губ.
- Я пришел к тебе и мы всегда будем вметсе.
Тихо и нежно прошептал бывший Епископ и ни капли не удивился, что веревка на руках девушки сгорела и она сумела обнять его в ответ.
Из адского пекла нет дороги в райские кущи, но если он будет с ней в аду эту дорогу незачем искать.
Он растворился в сладком поцелуи той, которую любил с детства и так и не успел понять, задохнулся ли от захвативших его чувств или едкого черного дыма. Они нашли друг друга только сейчас, чтобы так сладко и так незаметно умереть в один день и там, за гранью, быть вместе всегда.