Правда, на этот раз посетитель задерживаться как-то явно не планировал, потому как сию минуту отыскал хозяина, ворвался в его кабинет и взвёл его мгновенно – быстрее, чем управился бы с затвором пистолета.

То, что ответом была всё-таки фраза, а не атака, всячески украсило самообладание хозяина дома в его же глазах.

– Да ничего! От*бись от меня, падаль!

Культурная – потому что словесная – форма отказа Зоя не впечатлила.

– Врёшь, стервец!!! Покалечу, но всё узнаю!!!

Из-за стола и через комнату – до горла дорогого гостя – Нефрит добрался мгновенно.

– Что-о-о?! Покалечишь?! – схваченный за грудки и слегка приподнятый над полом, Зой подрастерял часть боевого запала. Как оказалось, внешне подрастерял, потому как впился крепкими острыми ногтями в нефритовы запястья, намекая перерезать вены и устроить звёздному демону попытку суицида. Ну, или не суицида, но со стороны Неф с перерезанными венами действительно скосит под самоубийцу. Зойсайт даже сладко заулыбался, предвкушая новый летальный исход у своего друга, когда Нефрит, от боли прошипел новое его, Зоя, определение, разжал кулаки и вырвал запястья из режущей хватки. Приказал себе остыть и не броситься давать сдачи. Достал носовой платок, чтобы унять плеснувшую из глубоких отметин кровь.

Первая волна стычки налетела и схлынула, не показав толком опасно острого гребня.

Помолчали. Может, даже поостыли. Может, даже задумались на секунду кто о чём, но совсем не друг о друге. Нефрит останавливал кровь, решая, какое запястье больше кровит – на какое, стало быть, пристраивать измазанный зеленью платок. Решил, пристроил. Зой исподтишка наблюдал за его попытками левой рукой связать два края платка в узел на правом запястье, но помочь не вызвался. И заговорил первым.

– Так что ты задумал?

– Ничего.

Драться расхотелось. Не здесь же, в самом деле, и не из-за этого, и вообще... И вообще, в последние дни наконец объявилось то единственное существо, которому они нужны живыми. Оба, причём, потому существо и единственное. Правда, оно об этом не помнит. Ни о чём вообще не помнит.

– Значит так, давай договоримся сразу. Я тебя знаю не просто как облупленного – молчи, сволочь!!! так и есть!!! – я тебя знаю много лучше. Я веками ждал от тебя подлянки и пакости – я помню, что ты от меня тоже!!! – так вот, я ждал, а значит наблюдал за тобой. А значит точно знаю как облупленного и лучше. И если ты что-то придумал, то это светится у тебя иероглифом поперёк черепа, просвечивает даже гриву твою, и я этот иероглиф читать умею. Вот такие у меня особенности зрения, да!

– Да пошёл ты!

– Перетопчешься! Не пойду! Здесь останусь, козни твои из тебя выжимать, сволочь!!!

– Козни?! Да ты, мразь, это слово зарекись произносить! Столько козней, сколько ты в жизни устроил, мне не приснится!

– Не фиг мне зубы заговаривать!!! Колись, урод!!! Что ты там ему пел про зелёную кровь и серую форму?! Чтоб тебя растерзало к Металлии, какого ты спрашивал, хочет ли он стать демоном?!

– Не твоё мерзкое дело!!! И если будешь к нему лезть с расспросами, в космос вышибу, задохнёшься, мразь!

– Я к нему не лезу, подонок! Я ему ещё гуще жизнь гадить не хочу!!! А ты, сволочь, совсем без головы его оставил – Масато то, Масато сё!.. Что ты придумал?! Ты ему до Зова душу отравить хочешь?!

– Да ничего я ему не сделаю, падаль! И не твоё это дело, о чём я говорю со своим любовником!

– Да какой он тебе любовник?!...

Разговор перетёк в нормальное – в смысле, наименее опасное – русло. Нефрит орал, сотрясая люстру, Зойсайт шипел, подпевая усилившемуся треску пламени в камине. Взаимные оскорбления, когда просто ругательства, а когда шедевры филологической мысли – всё вместе – лились аки блага из рога изобилия. Но оба знали, что именно такая перебранка до смертоубийства не доведёт – по крайней мере, теперь, когда уже была пущена первая кровь, но немедленного продолжения не последовало. Предмет их спора – уже накормленный, вероятно, ужином на другом конце света – если бы был здесь, да ещё и при памяти, то вряд ли отвлёкся бы от сна или от книги ради такой их словесной возни.

– И я тебе сейчас вот прям взял и с ходу всё рассказал, конечно! У меня что, по-твоему, желание жить испарилось? Я что, возгорелся делать задачу вдвое сложнее, опираясь на твоё благородное вмешательство?!

– Какое вмешательство, идиот?! Да я не дохну глубже обычного, даже чтобы тебя из ада вырвать, мерзость! Не шевельнусь, если только Кунсайто-сама не кинется тебя из задницы вытаскивать!

– Во-во, теперь ещё и Кунсайту беги пожалуйся! Поделись добытыми сведениями, вошь, – помечтай, что ты их получишь! Я что, хочу от него нотацию слушать? И по голове ему настучать от избытка радости, что он советом помочь решил? И из-под земли себя после этого откапывать? Щаз!

И долго бы всё так и звучало, но наступил перелом...

– Ты думаешь... что я... всё ему выболтаю?

– А ты давай убедительно соври, что нет!

Собственно, на последней фразе голос Зоя уже ощутимо садился. И на вопль Нефрита он не то что бы не хотел ответить, а просто не вполне смог. И только глаза против его воли сразу переселились на мокрое место, а из горла вылупился противный жалобный всхлип.

Нефрит на секунду застыл. Он ожидал услышать всё, но не это вот детское хлюпанье. К такому поведению Зоя приучила Берилл – совсем не лёгкой жизнью приучила – и после её смерти, да ещё на Земле, огненный демон всхлипы не практиковал. Ни под каким видом.

И Нефрит не смог убедить себя, что всё это – дурь или притворство, когда Зойсайт опять шмыгнул носом:

– Нефрит... Это же Джед...

И дело не в том, что звёздный демон оскорбил в Зойсайте Лорда, описав, как тот спрячется за чью-то спину, настучит, не в состоянии справиться самостоятельно. Металлия с ним, с оскорблением, и какие из них теперь вообще Лорды-то, если их Королевство даже в памяти сохранилось только у четырёх существ. Нет, дело в том, что Зой был искренне привязан к Джеду – по крайней мере, сам же был в этой привязанности крепко убеждён. И, вероятно, мог и не заложить Кунсайту План – пусть и безумный, но направленный на спасение Джедайта.

– И что же ты, стервец, примолк-то, а?! Ты что, серьёзно считаешь, что я Джеду добра не хочу?!

"Считаю!!!" – нарисовал Нефрит у себя на лбу и продолжил молча соображать. Рассказывать ничего нельзя. Ничего и никому. Встрянут ведь, сволочи! И одна надежда – единственная, сумасбродная, лелеемая, просимая у всех богов – к чертям эта надежда полетит. И от чертей не вернётся, как не вернётся к жизни Джедайт.

А он, Нефрит, в отличии от Зоя, готов рискнуть всем. Аж по нескольким сразу причинам готов рискнуть. И конечно, дело в его пресловутом фатализме, хотя это и не фатализм вовсе – бороться против Судьбы Нефрит умеет и хочет, и ещё как, но при этом твёрдо знает, что пришёл он из звёздной пыли, и отправится туда же, и рано или поздно это будет так. И жить ему хочется, очень хочется, и по доброй воле он никогда от жизни не откажется, в звёздную эту пыль он не торопится, но если туда придётся заторопиться ради призрака надежды, он готов. Потому что даже призрак надежды – на спасение Джедайта, а вы о чём думали, – он большая ценность, этот призрак. Потому что хотеть жить в одиночку и хотеть жить с Джедом, дремлющим на его плече, – это две очень-очень большие разницы. Потому что он его любит. Он его – это в смысле он Джедайта, хотя если понять наоборот – Джедайт его – это тоже будет правда, потому как тоже любит.

А Зой поймёт. Стоит привести пример: а что бы ты сделал, если бы смертный Кунсайт катался в инвалидной коляске? – и Зой поймёт. Но не поможет, и даже помешает. Потому что – то ж Кунсайт.

Когда зойсайтов голос, уже опять набравший силу, снова стих, по причине заинтересованности самого Зойсайта молчащим и явно мыслящим Нефритом, звёздный демон очнулся. Очнулся с благородным решением гнать незваного гостя в шею. Дел невпроворот, а соглядатаи не нужны.

А огненный демон обругал себя за то, что потратил на крики несколько ускользнувших мгновений нефритовой задумчивости и так ничего и не понял по лицу звёздного. Нет, кое-что понял – Нефрит колебался, разболтать или не разболтать идею, но, судя по совершенно животному взгляду, который появился после наплыва мыслей, решил всё-таки не разболтать. Зой не то скрипнул, не то клацнул зубками. Сейчас будут выгонять.

– Так, морда рыжая, если ты был у меня как бы в гостях, то светское время истекло...

Дальше в программе привечания хозяином-Нефритом гостя-Зойсайта значился принудительный телепорт в неприятное место и завеса на особняке. Зой решил не усугублять. Ни на Алтай, как в прошлый раз, ни на Амазонку, как в позапрошлый, не хотелось.

– Я же всё равно всё узнаю, ты, ушибленный! И если это что-то совсем ненормальное, я тебя подожгу. Начиная с твоей шевелюры – спалю на фиг!

А этот самый Повелитель захотел выпить. Он прямо таки мечтал выпить те несколько секунд, когда порталом вытаскивал из бара в гостиной бутылку очень приличного красного, наливал глоток в попутно захваченный бокал, подносил к губам. А потом просто понюхал содержимое и обнаружил, что выпить уже не хочется. Вот так – секунду назад хотелось до смерти, а теперь – не хочется совершенно.

Нервы. Которые и у демонов не стальные.

"И понимаешь, каждый раз, когда я замышляю авантюру, или пакость, или глупость... Ну, что-то замышляю, в общем. Так вот, когда я спрашиваю Звёзды, или готовлю подсылов, или ловлю "языка"... Готовлюсь, значит, к пакости... Я же всегда знаю, что ты – даже если не одобряешь, или отговариваешь, или ещё что-нибудь – ты всё равно мелькнёшь за спиной, Джедди, обозначив наличие у меня тыла. Поддержки. Гласного ли, негласного, но – сообщника. Ты – моя уверенность в том, что дело выгорит. И не потому, что ты придёшь вдруг на помощь – ага, как же. И не потому, что ты в меня вроде как веришь. А потому, что если ты существуешь в этом мире как друг... любовник... Если я верю, что ты мне – никогда, ни в коем случае – не враг, не противник... Если ты в моей голове живёшь ещё и как счастливый талисман... То выгорит ведь. В смысле, дело. Не в том смысле, что дотла...

Сегодня был первый день за последнее время, когда Джереми Дж. Джиджун пообедал вовремя и не спеша, после чего немного почитал, а потом принялся за работу. Работа, как и режим питания, исчезла из его жизни какое-то время назад – с появлением в этой жизни людей – или даже человека – которые пинками проводили к чертям привычное расписание Джереми. Не то что бы он был бездонно опечален по этому поводу, но... Но сейчас, когда он сел за компьютер с чётким замыслом всё наверстать, а привычное рабочее настроение почему-то не появилось, он помянул про себя и Масато, и Антуана – крепче всего Масато, конечно – после какового поминания велел Грете приготовить чай, надеясь, что привычный напиток вернёт привычный настрой.

Ничего у него не вышло, потому как синие глаза уже который день будто следили за ним – и когда он пил чай, и когда гулял, и спал, и читал – и не только следили, но и мерещились в каждой тени. И называлось такое состояние обидно просто, но прагматичный Джереми не хотел так его называть – наваждение.

Джереми не мог понять, то ли с ним самим что-то не так, то ли дело в Масато. Может, он, Джереми, – уже совершенный дикарь, и любой, кто умеет тепло улыбнуться и весело заговорить вызывает у него непонятный восторг? Так нет же, совершенно же ясно, что Масато – ярче и сильнее любого, и тянет к себе людей – и вбирает в себя, в свой смех, в само своё существование, вбирает всю радость, которую ещё не отравили в мире. И нет причины, почему бы ему, таком замечательному, не подействовать на Джереми обухом по голове и приятной сияющей шишкой на месте удара.

Но ведь тот же Антуан тоже ярок и вполне себе великолепен, и Джереми он очень нравится, но просто – нравится, и никаких синеглазых теней по углам Антуан не вызвал и не вызовет.

И Джереми чувствовал, как что-то совершенно невообразимое, никогда и ни на кого ранее не направленное, прорастает глубоко-глубоко – и понимал, что не в состоянии определить, что это – не в состоянии, пока оно не вырастет окончательно – и тогда можно будет определить, но поздно бороться...

Синеглазая тень, прятавшаяся в недопитом чае, была выгнана уносившей посуду Гретой.

Сегодня гостей больше не будет, так что можно тихо мирно поработать, чтобы не слышать ноющие трели Клары о том, как она горит выпустить второе издание.

И уже пискнул компьютер, выходя из спячки, и был открыт текст, но на странице упорно появлялся Масато – такой, как сегодня утром – страшно встрёпанный, нервный, рассыпающий вокруг настороженность и сиюминутную готовность к внезапности и неожиданности. И показался почему-то похож на камикадзе, который собирается в последний рейс, и пришёл перекинуться парой слов с... другом, чтобы не то проститься, не то занять сил. И казалось, вот-вот заговорит о чём-то страшном и важном – о смерти или другой какой трагедии – но нет, обычный трёп, и непонятно, откуда вообще такие мысли.

А потом обронил, что летит в Токио – через два часа летит, и багаж уже в аэропорту. И Джереми, наверно, стал просто не собой на минуту, потому что Масато тут же быстро сказал, что обязательно позвонит, и прилетит опять – как Карлсон, который улетал, но потом всё равно возвращался к Малышу. И Джереми кивнул, не придя в себя, соображая, что бы такое вежливое ответить...

...И почти прошляпил поцелуй в висок. После чего, в шоке от мазка чутких губ по коже, совершенно точно пропустил момент скоропостижного вылета Масато из квартиры.

Повелитель Звёзд открыл портал, но, понятное дело, не угадал место, так что пришлось полетать по пустыне, высматривая святилище. Наконец, высмотрел, приземлился и телепортировал к себе припасы.

Нефрит помнил изумление и восторг, которые рвались из него при виде Храма, когда он, ещё смертный, но уже гонимый Зовом, добирался до него из любого места на Земле, где умудрился начать свою очередную жизнь. Храм казался чудом и спасением, и перед ним хотелось пасть на колени, и перецеловать все песчинки необъятной Сахары только потому, что в ней существует столь благодатное место. Ещё бы, ведь при виде Храма разум переставал звенеть и надрываться от Зова, и без двух минут демон – паломник поневоле – впервые за месяцы, а когда и годы чувствовал себя – собой, без радостей ощущения внутри и вовне себя Зовущей Богини. Обрадованный свободой разума смертный не знал, что в этом Храме душу ему распахнут и вывернут наизнанку, исключительно с целью позабавить недодавленную Богиню исполнением ритуала, после чего эта душа будет наполнена положенной ей энергией, возвращая телу статус демона. А потом придёт память, и осознание нового себя – хотя нет, не так, скорее это будет осознание старым собой нескольких жалких лет без силы и сути.

И всё это будет далеко не морем ласки, обрушенным на тебя Металлией, имя которой, собственно, припоминается уже на входе в Храм. Нет уж, это будет мучительным Испытанием на крепость тела и духа, в ходе которого ты либо всё вспомнишь и защитишь себя, либо будешь отправлен в Небытие злющей Богиней. А если ты таки справишься и даже извлечёшь себя из Храма уже демоном... то от его величия не увидишь и следа, и не в состоянии будешь побороть неприязнь к месту, где ещё раз так жёстко был Испытан. И молиться Богине ты сюда не придёшь, предпочитая поминать её всуе, и не в силах забыть, как рвался прочь отсюда, не оглянувшись лишний раз, позорно прикрыв руками голову и поджав кобчик.

Сознательно и прицельно, явным демоном, Нефрит пришёл к Храму впервые. Ничего впечатляющего он так и не разглядел, хотя смотрел на постройку долго. Типичный проект тёмнокоролевского пошиба – "пещерная" архитектура, коей на мрачной родине он насмотрелся изобильно. Не то паутины, не то водоросли – он так и не понял, на что больше похоже – высоких колон смотрелись вполне хрупко, но эта хрупкость выстояла тысячелетия. Храм был невелик, дворцы Королевства вспоминались куда как более внушительными, но секунду спустя, глядя на строение уже другими глазами, звёздный демон дрогнул душой и телом от мощи божественной силы, истекавшей от Храма. Полумёртвая, спящая в глубинах миров, в опасной близости от Небытия, Металлия не оставляла своё святилище беззащитным.

Нефрит почувствовал себя легче и вольнее, убедившись трезвым глазом, что Храм совсем не безмерно велик и непреступен. Конечно, нужно будет очень постараться, чтобы хоть на миг ослабить ток божественной силы по стенам и переходам Храма, но предельной концентрации, крупной отдачи энергии и завесы, сплетённой самими Звёздами, должно хватить.

Нефрит смутился, как девственник перед женщиной, когда взял первую вязанку динамита и поплёлся пристраивать её у стен Храма.

Схему динамитной оснастки Храма Нефрит придумал хитрую. Помимо цепочки вокруг стены, Храм обзавёлся многими очагами топлива внутри. Звёздный демон тщательно запомнил несколько запалов, которые нужно будет поджечь на расстоянии, причём одновременно, причём удерживая в подвешенном состоянии силы Богини. Как ни посмотри, а получалось, что Металлия сама дала ему шанс подорвать постройку: Испытания, невозможные без защиты испытуемого, позволяли Четвёрке пользовать магию в Храме. Поэтому восемнадцать ма-а-аленьких огоньков – в одно время, но в разных местах – были делом несложным.

Рвануло крепко, может, не так основательно, как хотел бы Нефрит, и, может, на месте Храма не осталось приятно глубокой воронки, но и самого Храма не осталось – точно. Это не было руинами, это даже не было обломками – это было грудой, хотя нет, не собранной грудой, а размётанной и плоской полянкой камней среди пустыни. И когда не удержанная Повелителем Звёзд – на второй такой же замечательный миг – сила Богини с остервенением понеслась по привычному руслу Храма... то нестись ей было не по чему, потому как храмов поблизости больше не было.

Нефрит успел рухнуть на песок, слегка окопаться и поставить последней силой завесу, когда со стоном и воем – не для примитивного уха, понятно – энергия Храма расплылась по окрестностям, разлетелась во все стороны, на месте рождая песчаные бури, и улетая дальше – творить истинно чёрные разрушения, пока не выветрится из некогда святого места его мощь.

Ждать конца этого тёмного праздника звёздный демон не стал, а просто цапнул из-под завесы немного этой самой энергии – не жадничая, ровно столько, сколько требовал портал – и рванул в Токио.

И только вывалившись в свой особняк, и повыв от восторга по поводу взрыва – вот ведь бабахнуло, а? – и уже собираясь чего-нибудь выпить, Нефрит понял, что минуту назад ставил завесу, а потом брал энергию, а потом открывал портал...

И всё это – после разрушения Храма.

А Токио был сух, как младенец в памперсе, и щеголял ясным небом, которое Нефрит весь день от скуки щупал глазами, а потом ночью дорвался таки до крыши и смотрел на Звёзды – не звал, просто смотрел, млея от сознания, что может ведь и позвать – да легко! – потому как они никуда не делись и не денутся от Повелителя.

Потом опять вспомнил Джереми и представил себе калеку, глядящего из окна на противный английский дождь, и зря представил, потому как настроение исковеркалось мгновенно, звёзды потускнели, и демон мрачно полез с крыши в дом, мечтая прямо отсюда, со ската токийской крыши, открыть портал в Бирмингем, но Звёзды ясно сказали – через два дня – и пришлось послушать. Спорить со Стихией, которая обещала вернуть память Джедайту, звёздный демон не хотел.

Зато через два дня можно творить беззаконные дела – именно что беззаконные, потому как недавно выправленные документы на имя Джея Дайто дожидались Повелителя Иллюзий этажом ниже, в сейфе.

Слезть с крыши Нефрит так и не успел, потому что рядом из портала выполз Кунсайт, и опять-таки ползком направился к звёздному демону, осторожно балансируя на черепице. Подполз и сел рядом, выпрямив ноги, и почти поднявшийся Нефрит заново устроился на скате, мрачно прикинув, пригласить или не пригласить в дом – решил, что визитёр обойдётся – портануть или не портануть выпивку – решил портануть, потому как гость всё-таки.

Попался виски – искать что-то конкретное было лень. Гость вежливо сотворил два стакана, и хозяин разлил угощение. Выпили и помолчали, уважив тщательной пробой отменный виски. Беседа всё не начиналась – видимо, ещё не влезла на крышу – поэтому выпили ещё, уже чуть спешно, но всё-таки не обидев напиток.

Наконец ледяной демон глянул на привечающие его в Токио выпивкой Звёзды и спросил:

– Что Звёзды?

На что хозяин вполне дружелюбно отозвался – улыбчиво, как мать, спрошенная о здоровье подрастающего дитяти:

– По-старому Звёзды.

– В смысле, что они говорят? – объяснил демон свой деловой подход.

– Да ничего не говорят, всё сказали уже, – отмахнулся Нефрит. – Обещали вернуть ему память, а он потом позовёт Иллюзии и разломает к Металлии своё кресло, – и кровожадно улыбнулся, намекая, что разломать кресло захочет не только бывший инвалид.

– Звёзды вернут ему память? – удивился Кунсайт. – И как же это они?

– Не интересовался, – пожал плечами Нефрит. Он совершенно не собирался признаваться, что считает странное благодушие Звёзд ещё одним бонусом от Судьбы – последним и самым приятным – за то, что Повелитель Судеб сумел таки рискнуть, разглядев Её поворот. – Но Храма нет, и без его контроля память можно вернуть как угодно. А Джед уже сейчас что-то помнит: зелёную кровь, там, серый мундир.

– Да, Зойсайт говорил... Кстати, он к тебе рвался, хотел по голове дать. Я не пустил, – признался Кунсайт в спасённой шкуре звёздного демона.

– Правильно, – Нефрит неблагодарно хихикнул, – Если он мне по голове – я ему тоже по голове, и будем где-нибудь перерождаться... А нам нельзя, – вдумчиво заключил после нового глотка виски.

– Нельзя, – согласился Кунсайт и досказал: – Из-за тебя, между прочим.

– Да ладно, прорвёмся, – Звёзды не любят преждевременные заботы. – Веселее жить будет, совсем закисли после Второй Лунной. Скука и бессмертие в одном флаконе – это же отрава.

– И ты, чтобы мы, спаси Металлия, не отравились, решил это самое бессмертие слегка подгадить, – предположил ледяной демон.

– Ага. Хотя, оно и так было – гадостнее некуда. А теперь к нам вернётся наш "мозг" и что-нибудь придумает.

– Выход можно искать годами, – усомнился в возможностях "мозга" Кунсайт. – Так что, в любом случае, на рожон никто не лезет, учти. Мы не должны погибнуть прежде, чем привяжем к себе свою память.

– Зачем привязывать? Можно просто договориться со Стихией, – слушая разумные вещи, Звёзды любят легкомысленно пожать плечами. – Согласны же Звёзды вытащить из Джереми Джеда? Значит, если надо, меня тоже отыщут и приведут в чувство. Я так думаю.

– Так не пойдёт, ты, умный. Не все могут прямо говорить со своей Стихией. Нужен созывающий нас маяк, который будет нести матрицы личности...

– Понял, понял, – закивал Нефрит в поисках спасения. – Я понял, что с этим не ко мне, а к Джеду. Через два дня отведёте душу. А сейчас – не грузи, – виски казался бесконечным, таким же бесконечным казалось счастье, а Кунсайт пришёл всё опошлить – не дать, не дать ему это сделать!

Но Кунсайт, недавно почуявший выплеск энергии в пустыне – очень знакомой энергии в очень памятной пустыне – и рванувший туда, смотреть, что же это творится, и не увидевший Храма... В общем, Нефриту повезло, что в тот момент Кунсайт не знал, чьих это рук дело, и не мог отправиться к преступнику, дабы показательно искупать его в проруби с жидким азотом. А потом, пока допрашивал Зойсайта, пока делал выводы, пока удивлялся и соображал, что звёздная бестолочь просто пошла и подорвала Храм – занятый всем этим Кунсайт поутих, и понял, что если сживёт со свету Нефрита, то потом будет утомительно долго его искать, и думать, как вернуть память, и... И он был просто рад, наверно, что всё ещё и обошлось, и они до сей поры демоны, и Четвёрка скоро соберётся... И – но этого никто не понял и не узнал – ледяной демон был доволен, что нашлось дело, и поставлена цель, и есть угроза, ведь дурная мысль Нефрита о скуке и бессмертии – не совсем дурная...

Поэтому демон решил выпить с героем – или горем – дня на брудершафт, так и не попытавшись его убить. Но вот выволочку отменить было никак нельзя.

– Ты уже сообразил, что мог отправить к Металлии наши Стихии и сделать из нас людей? – грозно хмурить брови Кунсайт умел даже после виски.

– Я сообразил это сразу, как решил подорвать Храм, – просто сознался звёздный демон.

– И всё равно рвал?

– Всё равно рвал.

То ли даже Кунсайт остолбенел от признания и пересматривал планы на счёт проруби и азота, то ли этими словами в очередной раз была обозначена безрассудная натура Повелителя Звёзд, и ледяной демон пытался понять, как с этим бороться, но... замолчали.

– Тебя не пытались душить в колыбели, Нефрит?

– Не помню. Может, пытались. А может, мне уже тогда везло, потому что Судьба меня уже любила, – улыбнулся Нефрит.

– Послушай, любимец Судьбы... – приступил Кунсайт, собственно, к выволочке...

– Лучше ты меня послушай, – перебил Нефрит. – Я сижу – на крыше, и мне давит зад черепица. Я пью – виски, и думаю, что надо было портануть вино. Я жду – два дня, и точно знаю, что встречу результат своих трудов, живым и здоровым, и разделю с ним совсем нескучное и не совсем бессмертное бытие. И над всем этим есть Звёзды – всегда есть, потому что завтра у меня уже хватит сил позвать их даже днём. И я не пойму, почему ты пытаешься придраться к жизни, которая... которая, в общем, жизнь.

И тогда Кунсайту, в который раз за бесчисленные воплощения показалось, что перед ним не баловень и не любимец, а каким-то образом – Повелитель Судьбы. И всё.

Но это было слишком абсурдно, и верить этому не хотелось, и не потому, что "это же Нефрит", а потому, что такое противно миропорядку – Судьбой никак нельзя Повелевать. И Кунсайт списал странно чуткие к миру и даже в чём-то праведные слова звёздного демона на пьяное вдохновение – и всего-то делов.

Беседа поняла свою ненужность и тихо полезла вон с крыши. Вслед за ней полез с крыши Кунсайт, решив, что Нефрита сейчас не пронять, придётся разбирать полёты потом. Последним слез с крыши Нефрит, размышляя, есть ли у людей снотворное, способное вырубить демона на двое суток. По всякому выходило, что нет.

Эпилог.

Нефрит подозревал, что вполне может открыть портал прямо в квартиру – Звёзды сказали, кого он там встретит, – но совестливо застеснялся валиться Джеду как снег на голову, а связаться ментально почему-то не хотелось. Совершенно непонятно, почему – не хотелось, и всё. А вместо этого хотелось сентиментально и глупо увидеть его, и услышать, и именно так понять, что он – вернулся.

Лифт тормознул на этаже, и Нефрит вывалился из него прямо к порогу квартиры. И застыл, понимая, что вот сейчас – протянет руку и позвонит... но почему-то ограничился только сознанием этого, и не воплотил задуманное действие в реальность.

Пока через полторы минуты не услышал у себя в голове: "Дверь открыта".

Нефрит дёрнулся, понимая, что здесь и сейчас разменял небывалую радость встречи на медленный процесс утоления жажды – и ему, страждущему в пустыне, только что отмерили первый глоток, который покатился по телу волной облегчения, и теперь он жадно, на нюх и слух, будет брести за следующей порцией.

"Джед, ты где?" – крикнул звёздный демон, скользя в квартиру сквозь скромную щёлку, не решаясь уверенно и нахально распахнуть дверь.

Квартира обрадовала тишиной, и тишина эта была не только внешняя, но и внутренняя – Нефриту никто не ответил, хотя Джедайта он чуял, ещё на крыльце чуял, и в лифте ощущал его рядом всё явственнее, а теперь просто изнемогал от мощнейшего, до головокружения, до обморока, присутствия рядом любимого существа. И пьяный этим ощущением Нефрит никак не мог определиться с точностью до комнаты, откуда же оно берётся.

"У тебя были эмоции бегемота, когда ты мялся у двери" – следующий контакт застал Нефрита на кухне, куда он бросился в первую очередь – дверь была ближе всего – "Боялся потревожить покой обездоленного инвалида? Зря".

"Где. Ты. Есть." – и полно было злости в этом вопросе, но злость была голодная, и сердиться в ответ на такую глупо, а вот смеяться – сколько угодно.

Нефрит метнулся прочь из кухни, на этот раз влетел в самую дальнюю комнату – явно спальню, и явно гостевую, потому как пыль бросалась в глаза, слетая клочьями с предметов, чей покой изничтожил звёздный демон.

"А 'заблудиться в трёх соснах' – это сравнимо с 'заблудиться в четырёх комнатах', как думаешь, а, Неф?"

Нефрит развернулся, точно зная, где хозяин квартиры – в своей спальне, конечно, с неё и стоило начать. Туда и побежал, посылая рычание и ментально, и по-стариковски – из горла.

"Хам ты – врываться к несчастному калеке... Ты меня сейчас, кстати, найдёшь, только я тебе серьёзно говорю – если кинешься и схватишь – пришлю кошмары – такие! – в петлю полезешь..."

В хозяйской спальне, куда Нефрит вбежал с заранее распахнутыми объятьями, никого не оказалось. Не услышавший – понятное дело! – никакого предупреждения, Повелитель Звёзд рванул отсюда в соседнюю комнату, уже не планируя и не разбирая, куда мчаться – на глаза давило, лёгкие почему-то дёргались ошмётками, и чтобы жизнь враз стала прекрасной, надо было одно – добежать.

"Совершенно безрассудный, бесконтрольный,..."

Следующая комната – пустая и будто нежилая, но стерильно чистая, и если высмотреть на стене большое зеркало, и пару женских туфель, забытую у кровати, то понятно – гретына спальня, и фрекен здесь больше не живёт.

"...беспардонный, безоглядный – что это я всё на "без"?.."

Но высматривать что-то нет времени, и ещё больше нет желания, и вообще интересно только одно – комната пуста.

"...нелепый, неумный, неуклюжий..."

Осталась гостиная, и он там, а больше быть и негде. Поворот и рывок, и разбег, как у гончей собаки, которая, вся в поту и усталости, дуреет от запаха дичи.

"...нетрезвый..."

Ворваться в гостиную и увидеть его у стены...

"...тип. Всё вспомнил?"

Угрожать кошмарами смысла не было – Нефрит всё равно замер бы, не дыша, не давая лёгким доступа к воздуху – а он им нужен, и ещё острее теперь, когда они знают, что бежать, работая на износ, уже не надо...

У стены напротив стоит Джереми – нет, уже Джедайт. Стоит в рубашке и без штанов, и светит голыми ногами – четырьмя спаянными друг с другом костями, обтянутыми прозрачной белой плёнкой – кожей. Шотландский плед – шерсть и мохер – валяется рядом с кладбищем медикаментов, вроде не разорванный, но чем-то солидно заляпанный. Рука Джеда – на стене и в судороге, и хватается, и цепляется, и даже удерживает вертикально у этой стены тело. А Джед с серьёзными глазами её расслабляет, разжимает, уговаривая расстаться с опорой, – и делает шаг. К Нефриту – делает шаг.

Колени Нефрита слабеют, а ноги становятся мягче ткани брюк, в которые они одеты, – звёздный демон оседает на пол, будто к нему перешёл джедов паралич.

Джедайт ощутимо стягивает со всего тела, души, разума волю – стягивает её в трясущиеся пальцы и расстаёт их со стеной. И делает ещё шаг – первый по-настоящему самостоятельный, но Нефрит говорит себе, что это уже второй. Да. Второй.

"Здравствуй".