Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.
Amorf
Спираль Огня и Стали
Небо над дворцом окончательно потемнело, а потом зажглось отсветами праздничной иллюминации. Впрочем, я об этом мог только догадываться, поскольку заранее выбрал наиболее затерянное и труднодоступное место во всём дворцовом парке. Зато теперь мог сколько душе угодно любоваться встающим из-за деревьев гигантским диском Земли и пытаться найти ответ на мучающий меня вопрос.
Что я здесь делаю?
Здесь – на Луне.
Здесь – во дворце.
Здесь
- в парке.А впрочем, знаю я ответы, знаю, да не могу… или не хочу с ними примириться. Не позволяет что-то. Что?
Гордость?
Душа?
Честь?
Верность?
Смешно.
Смешно и кощунственно.
Как я, предатель, могу говорить о верности? О чести? О душе? О гордости Воина Алдланда?
Так, ну вот и ответ на первый вопрос.
Ну что, поехали? Будем раскручивать спираль вопросов и ответов, как спираль Огня и Стали
– танец с тремя противниками…На Луне я последние несколько месяцев служу монархии и Её Величеству королеве Серенити, оплоту порядка, гармонии и красоты. Чей это был выбор? Сознательно я, воин Алдланда, предал Землю, которую поклялся защищать, или слепо последовал за своим Старшим, Эндимионом?
Не вали с больной головы на здоровую, трус, не оправдывайся – воин не оправдывается, тем более перед собой. Сам ты выбор сделал, воин, сам, и сознательно сделал,- прими его наконец; Старший свой выбор смог принять, как велит Канон – выбрав Путь, опираясь лишь на собственные понятия о чести и долге, и будучи в готовности принять всё, что встретит на этом Пути. Долг его исполнен, честь не затронута – а о разборках с его совестью, если они и есть, знает только он сам.
А ты?
А я…
“Воин не может быть предателем; если он предаст, он умрёт – жизнь покинет его”.
Если я не предатель, почему меня мучает совесть?
Если я предатель, почему я ещё жив?
Или я больше не воин?
Так, вот об этом лучше не думать, иначе действительно накличешь на себя то, что хуже смерти.
Первый промах.
Пыль арены. Точь-в-точь такой же, как около казарм учеников при лунном дворце.
Двое мальчишек с учебными мечами. Один согнулся, только что пропустив удар. Второй пытается поддержать его, с тревогой заглядывая в глаза друга. Заглянуть толком не получается – мешают собственные растрепавшиеся волосы цвета пламени.
“Ты что, Раш?! С тобой всё в порядке?
”“В порядке, Зой, в порядке. Сам виноват. Сейчас… передохну
, и… продолжим”.
Продолжим.
Во дворце я, как и Эндимион, и ещё несколько последовавших за ним, ожидаем нападения Земли. В том, что оно будет, и будет скоро, сомневаться не приходится. Уж если Королева призвала древних богов…
Не только древних богов. В том-то всё и дело.
С каким бы восторгом я шёл под знамёнами Земли на приступ Серебряного Тысячелетия, будь оно трижды проклято!
Под знамёнами Земли.
Но не под чёрно-багровым стягом, успевшим стать страшной сказкой для всей Системы!
Не под знаменем Металлии.
Воплощения Тьмы.
Это не мой Путь. Воин я или предатель, погибну или выживу, примирюсь со своей совестью или нет,- это не мой Путь.
Но этот Путь выбрали те, кто мне дорог.
Те, кому я поклялся служить.
Те, с кем я делил жизнь.
Может, поэтому я и не могу принять собственный выбор? Потому что часть моей жизни – часть меня – остаётся на той стороне, на которую я не перейду никогда.
Против которой буду сражаться.
Меньше всего я хотел бы сражаться с ним – но буду.
Жизнь воина в сражениях. Пока он сражается на стороне, которую считает правой – он жив.
Я воин. И я жив.
Но выпад меча и заклятье Огня – против друга?
Второй промах.
Небольшая площадка у подножия скал. И очень хорошо, что скалы отвесны, потому что к ним можно прижаться спиной, и хотя бы с одной стороны не ждать удара мечом, а боевые заклятья у жителей гор не в ходу, и хорошо, что не в ходу, и то, что вояки они плохие, тоже хорошо, потому что больше их, намного больше, и были бы они хорошими вояками, не то что воинами – стёрли бы в порошок, а так – пять воинов Алдланда, сотня горцев – плохо, но и похуже бывало.
Впрочем, не пять воинов.
Шесть.
И шестому хуже, чем сейчас, ещё не было.
И сражаться он уже не может.
И не пытается.
А пытается он одновременно удержаться в сознании, остановить кровь, льющуюся из среза на том месте, где левая рука прикрепляется к туловищу, и дотянуться до рукояти меча он пытается, не замечая, что от меча, в общем-то, только рукоять и осталась.
Ясно, что и то, и другое, и третье у него получается плохо.
А над ним стоит другой воин и тоже пытается сделать несколько вещей одновременно. Отбиться от четырёх противников сразу, не сходя с места, и при этом закрыть от ударов лежащего.
Незачем говорить, что и его попытки особым успехом не завершаются.
То есть лежащего от ударов закрывать у него получается очень хорошо; и, соответственно, себя защитить получается плохо, и трудно уже сказать, кто из этой пары теряет больше крови,- но один из них ещё может сражаться.
И он сражается.
“Прекрати, идиот! Убьют…”
“Молчать! Дай только с этими … закончить… Ты от меня так просто не сбежишь… У нас спор ещё не закончен… Отобьёмся… и продолжим…”
Продолжим.
А в парке я пытаюсь забыть об этих вопросах и ответах, выйти из этой спирали, потому что не дело сражаться с тенью перед настоящим боем – только силы потратишь зря.
И не только в парке пытаюсь.
И на арене.
И в библиотеке.
И в зале для медитаций.
Пытаюсь.
Только не получается.
И когда от этого становится совсем тошно – иду на арену учеников. Выгонять дурные мысли из головы с мечом в руках.
На арене занятие всегда найдётся.
Несмотря на то, что не любят здесь землян – а за что их, спрашивается, любить, предателей? Но любят или не любят – дело десятое, а поучиться искусству меча у воина Алдланда – кто ж откажется?
Не только ученики, не только многие солдаты, но и некоторые воины планет входят со мной в круг. Хорошие ученики, толковые. А планетники – и не ученики вовсе. Умелые воины, ох, умелые, куда там мне… были бы. Лет через десять. Только не будут. Потому что нет у них этих лет. Даже одного года нет. А сейчас лунное войско по сравнению с земным – даже не насмешка над ремеслом воина. И растопчут его, не заметив. И даже если Её Величество Серенити обратится к мощи Серебряного Кристалла – второй раз в истории – то это смерть. Для Земли и для Луны. Если не для всей Системы. И это известно всем. Поэтому, если честно, большого проку от этих занятий на арене нет.
И ходить туда нечего.
Тем более что всякий раз вспоминается другая арена. Очень похожая на эту. И рыжий мальчишка, салютующий учебным мечом.
И когда такие мысли окончательно одолевают, идёшь в библиотеку.
К старым и новым книгам – записям тех, кто называет или считает себя Повелителями Огня, – а у Огня нет и не может быть повелителей, и лишь те, кто называет себя Его слугами, могут считать, что знают какую-то часть Истины. И в подтверждение этому приходят сотни аргументов, стоит лишь захотеть, и как жаль, что наш спор не закончен, может, вот этот довод оказался бы решающим… или этот… а на это он ответил бы… и…
И, спасаясь от самого себя, уходишь из этого мира.
В медитацию.
Пред лик Великого Огня.
Только не его это лик; ко всякому стоящему перед Ним Он обращается его же собственным лицом. А ещё он не даёт ответов на вопросы, которые ты должен отыскать сам.
И вопросы, и ответы.
Он может лишь подарить успокоение, глядя тебе в глаза пламенем своих очей,- единственного в его облике, отличающего его – от тебя. И ты уходишь от него успокоенный.
Его глаза бездонны и наполнены живым огнём. Как может тот, кто хоть раз заглянул в них, назвать себя Его повелителем?
Смешно.
Смешно и кощунственно.
Неужели он ни разу не смотрел в них? Неужели он… Нет!
Опять?!
И уже не пытаешься ни от кого убежать, а просто идёшь, куда глаза глядят. Только почему-то всё время попадаешь на ту аллею парка, по которой бродили вдвоём тогда, в его единственный визит на Луну; и почему-то каждый раз встречаешь там воина Меркурия, и читаешь у неё в глазах знакомую до боли тоску. И знаешь, о ком эта тоска.
Прости, девочка, если можешь; прости за то, что мне досталось больше, чем тебе.
У меня была последняя встреча с ним, и дружеское рукопожатие. Мы оставались друзьями, несмотря на разницу в положении – Могучий Лорд и рядовой воин.
Мы останемся друзьями, даже скрестив мечи – это привилегия воинов.
У тебя не было последней встречи с ним – только первая, и ваша любовь – успела ли она начаться? Вижу по твоим глазам, что успела. А ещё вижу, что не след мне касаться этого. Прости, если можешь, и не удерживай меня своим взглядом. Дай ещё немножко побродить по парку. Спокойно.
Смешно. Я заговорил о покое. Воин не ищет покоя. Огонь никогда не бывает спокойным. Не значит ли это, что…
Нет. Только не это. Боги, живые и мёртвые, Королева Берилл – скорее бы всё решилось в битве. Скорее!
Третий промах.
Мрамор дворцовой площади под ногами, и рассыпной строй землян, накатывающийся на дворец, и спираль Огня и Стали, танец – уже не с тремя противниками, сколько их, противников? Считай, не считай, меньше не станет. И больше не станет, будь их даже бесчисленное множество.
И вспышка огня заклятья, и пламень волос в десятке шагов, приковавший взгляд на несколько секунд – вечность во время боя, – и удар таранным копьём в грудь, от которого не то что броня – стена лунного дворца не спасла бы.
И Боль. Последняя, смертная.
Отец мой, Великий Огонь, прими с миром душу мою и тело моё.
Вспышка.
Пустота