Один из младших сыновей.

Рио сидел и задумчиво смотрел на солнечные блики. Солнечные блики на спокойной поверхности пруда в парке.

А началось всё просто: принц встретил бога. Ни громовых раскатов, ни фанфар, ни занесения в летописи это событие не заслужило. Потому как и бог был так себе, случайно забредший и никому не известный, и никем тут не почитаемый. Ну, вздумалось богу подумать в спокойной обстановке… бывает, знаете ли. И принц… так, только одно название. Кто интересуется младшим сыном короля, если есть старший? Младшему полагается дорасти лет до семнадцати и отправляться искать и завоевывать своё королевство, потому что в родном, по традиции майората, ему ничего не светит, в том числе какого-нибудь зачуханного ленного владения. Даже в случае смерти старшего брата. Младшим лучше вообще не рождаться, до того это бессмысленное и бесперспективное положение.

Тем более, что время для начала удивительных приключений было самое то: рассвет. Принц еще не успел намахаться мечом, и поэтому выглядел вполне прилично: одежда чистая, запаха пота не распространяется, лицо не запылённое - вполне себе юное и симпатичное, как раз впору для пятнадцатилетнего принца. А лучи восходящего солнца добавляли необходимого колорита и романтики в представший богу образ. Да и титул как-никак впечатлял, хоть и был практически пустым звуком.

Бог тоже выглядел ничего: мелкие золотые кудри ниже плеч, перехваченные пурпурной лентой, ярко-голубые глаза с поволокой, правильные черты лица, чистая кожа, золотые сандалии, золотая же стрела, которой небрежно поигрывали аристократически-тонкие пальцы. А так же печать страдания на прекрасном лице – куда ж без неё? Без неё никаких историй не начинается.

В общем, всё вроде как было в сборе, и принц мог с полным правом надеяться на то, что ему, наконец, повезло, когда, доловив-таки утраченное после споткновения о золотую сандалию равновесие, он встал прямо и пробормотал: “Извините”, проглотив болтавшееся на языке: “Ты где расселся, придурок!”, и еще несколько выражений подобного содержания. С богами лучше разговаривать вежливо. Во избежание.

Принц героически, после секундного замешательства, отмахался от череды повисших на нём разнокалиберных капель, и уже открыл рот, чтобы начать объяснять, что он не Гиацинт никакой, а вовсе Орион, а Гиацинты водятся в Тёмном Королевстве, вместе со всякими другими минеральными именами, вы, уважаемый, дверью ошиблись, оно по соседству… но. Но бог в своём замешательстве успел прореагировать раньше, и потянулся принца обнять.

Вот тут Орион все-таки промок. Потому что был занят борьбой с божественными поползновениями, и отмахиваться от капель было нечем.

В конце концов, бога удалось усадить относительно прямо, и, путём простых односложных фраз (ну, вы знаете, громко, медленно и отчетливо… типа “Я (пальцем в грудь) О-РИ-ОН. Гиацинт – Н-Е Я (руки изображают перед божественным лицом подобие ветряной мельницы)”), удалось убедить, что они до этого дня знакомы не были. Осознав сей печальный факт, бог закручинился, поник златокудрой головой, начал хлюпать носом и гнуть в тонких пальцах металлическую стрелу, завязывая её в красивые ажурные бантики. Пришлось вздохнуть, усесться рядом и спросить, что же у бога такого грустного случилось.

То есть, депрессия депрессией, но нельзя же упускать такой случай на исполнение своих желаний… Нет, у бога горе, понятное дело, мы не варвары… Ну хоть одно-то можно исполнить? В конце концов, традиция!

Бог поведал душещипательную историю о том, что был он, бог, влюблён. И уж так влюблён, так влюблён… В некоего Гиацинта. (Ну, принц поморщился, но делать нечего, богам и яой хентай, как говорится, на то они и боги. И вообще – какой бог достался, того и надо эксплуатировать. А уж в нерабочее время пусть занимается, чем хочет).

Гиацинт, по словам бога, был не мальчик – мечта: уж и красив, и умён, и понятлив, и лук держал как надо, и на кифаре-то играл, и кожа у него была чистая, нежная, и руки чарующие… одна беда: диск метал не особо далеко по молодости лет. Ну так дело поправимо. Особенно, когда у тебя учителем бог подрабатывает. Правда, бог и сам… с дисками… не особо того. То есть – только в теории. (И то правда – стрелами гораздо больше настрелять можно в случае чего, - оно и красивше, и практичнее…) Но не мог же он перед своим любимым мальчиком показать, что чего-то там не умеет! Диск этот дурацкий швырнуть – чего проще? Главное, чтоб мальчик улыбался, да не капризничал. Ну и швырнул. Да с непривычки не туда. Совсем не туда – прямиком в голову своего мальчика. Тот только и сказал, что “Ай”, и там же на месте и почил навеки… Что только бог не делал, а оживить не смог. От тоски только превратил кровь мальчика в “цветы прекрасные, как он сам”, да и пошел горевать. Собратья по горе его больно доставали, вот и пришлось спрятаться подальше…

А тут такая оказия! Орион, мол, ну вылитый Гиацинт!

Вот принц и повздыхал сочувственно, и за дюжиной бутылочек в королевский погреб сбегал, и дождался-таки момента, когда в боге проснулась благодарность, и он поинтересовался, чего же его новому знакомому не хватает для счастья. Принц уже успел этот вопрос всесторонне обдумать и пожелал Дар предвидения иметь. Ведь с ним запросто можно всегда оказываться там, где нужно, и при желании еще навстречать кучу более приличных богов, и нажелать что душе будет угодно. Бог, сильно раздобревший после королевского вина, убедившись, что Орион его уважает в частности, и вообще любит по гроб жизни, желание исполнил, после чего принц с горем пополам отправил его отсыпаться.

А на следующий день жизнь Ориона начала круто меняться.

Для начала пришлось привыкать к присутствию в своем сознании и теле какой-то новоявленной, не принадлежащей принцу воли, которая буквально за шкирку таскала его в разные стороны. И это без малейшего намека на логичность! Зато принц теперь никогда не наступал в лужи, не появлялся в неподходящих местах, всегда всюду успевал вовремя, а его язык болтал сам по себе, но зато только нужные вещи.

Окружающие поражались, сам Орион от такого самоуправства тихо офигевал. Но – долго ли коротко ли, а человек, он животное всеядное, и человек королевских кровей не является тут исключением. Человек привыкает ко всякой среде обитания, как бы она его поначалу не напрягала. Вот и Орион вполне себе неплохо устроился и через пару недель уже совсем не выглядел бесплатным приложением к своим ногам, тащившим его на буксире невесть куда, а очень неплохо новоявленными инстинктами управлял.

Даже папа-король в один из первых разов в жизни его заприметил, осведомился о том, кто он такой есть, и – подумать только! - одобрительно похлопал по плечу.

В общем, принц благополучно считал, что с желанием не ошибся.

Но, все хорошо бывает только до поры до времени. И данный промежуток кончился как раз тогда, когда бог-таки протрезвел и справился с похмельем. Выпали принцу и несколько бонусных счастливых часов, так как бог некоторое время сидел и, кривясь, рисовал схемки, вспоминая, чего он успел за свой траур натворить, а потом жизнь принца благополучно шагнула под тень огромной черной полосы…

Бог появился, когда Орион благополучно отдыхал после очередного предвиденного подвига в своей комнате. Возник, так сказать, ниоткуда прямо посреди ковра. И сказал, что пришел узнать, как у его подопечного дела. Орион поначалу обрадовался: действительно, может, еще какая благодать привалит, усадил бога на диван, и почти уже собрался угостить.

Но не тут-то было.

Бог, рассмотрев мальчика поближе, пришел к выводу, что Гиацинт – это, конечно, любовь всей его жизни, но этот тоже очень даже ничего. Поймите правильно, это был хорошо воспитанный бог, и так сразу пользоваться диваном по прямому назначению он не стал. Он начал с комплементов.

Чем дальше в описании достоинств заходил бог, тем больше вытягивалось лицо принца, и тем дальше он от восторженного бога отодвигался. И то и другое было вызвано то ли слишком живым воображением, то ли не менее утрированными картинками предсказаний, вертящимися у Ориона в голове.

Короче говоря, когда бог решил приступить к более решительным действиям, он получил категорический отказ. А так как для принца дворец был домом родным, а бог его видел первый раз в жизни, Ориону удалось сбежать.

Следующие дни превратились для принца в пытку. Он, конечно, предвидел действия бога, и поэтому ему удавалось их избегать, но к концу второй недели, нервы его были на пределе. Он начал шарахаться от каждого реального или воображаемого шороха, перестал спать, потерял аппетит, и вообще чувствовал себя неважно.

Бог тоже был зол. Он уже практически месяц потратил на какого-то мальчишку, и до сих пор его не только не покарал, но и даже не поймал. Это был удар по репутации! Поэтому бог сломал свою любимую кифару, разогнал по углам муз, и сел писать письмо.

В письме Ориону сообщалось, что ежели он к завтрему не перестанет вести себя как заяц, не возьмется за ум, и не оценит по достоинству оказанную ему честь, то пусть пеняет на себя. Потому как божественное терпение не безгранично.

Бога подвело то, что он был богом, а не психотерапевтом, и поэтому ничего не слышал о позитивном мышлении. И как следствие – наводнил инструкцию к своей трубке мира сплошными отрицаниями, которые, кроме всего прочего, и пробудили в принце ослиное упрямство. Наследственное. Он красиво и убедительно нарисовал на обратной стороне пергамента фигу, смял его, и выбросил в окно.

А бог разозлился. Бог в гневе метал стрелы и инфекции куда попало, а разместившиеся в амфитеатре боги делали ставки на последствия. Когда первый гнев был вымещен, бог приступил к разработке плана мести.

Пришлось заскрипеть зубами и придумать что-нибудь еще. И, в конце концов, даже сам бог признал, что решение получилось гораздо более изящным, чем предполагалось.

Бог осмотрел себя в зеркало, поправил плащ, и во всем великолепии предстал перед принцем. Тот поначалу сделал попытку сбежать, но на этот раз она не удалась. Впрочем, бог почему-то заигрывающим не выглядел. Напротив, он вежливо сообщил, что более на особое внимание принца не претендует, но, так как считает их контракт выполненным не до конца противоположной стороной, считает себя вправе слегка отрегулировать и свои обязанности. Проще говоря – дар предвидения у Принца сохранялся, но ограничивался исключительно предсказанием катастроф. А чтобы богу было спокойнее, то возможности промолчать о приближении этих катастроф принц лишался. А чтобы бог мог уже совсем забыть о нанесенных ему оскорблениях, то с настоящего момента словам принца никто не будет верить.

После этой зажигательной речи, бог потрепал застывшего принца по щеке и исчез в золотом сиянии. А принц еще долго в ступоре смотрел на пустое место.

А потом началось самое интересное: катастрофы не заставили себя ждать. Темное королевство пошло войной на Землю, и хотя Орион предупредил, кажется, всех и каждого как минимум за месяц, армия оказалось в полной небоеготовности, и поэтому Земля сдалась практически без боя (еще бы! Перед каждым сражением Орион делился со всеми лучшим из возможных планов боя, и соответственно, в итоге принималось прямо противоположное решение. Орион тихо выл, Земля проигрывала).

Принцев и прочих королевских рыцарей захватили демоны, и поделили потом, как и остальное награбленное. Эндимион, как наследник, приглянулся королеве Берилл, которая возжелала воспитать из него себе образцового мужа, чтобы заодно укрепить свое право на Земной трон. А Орион достался какому-то жрецу какой-то Металлии, благополучно вселившему в него, как и в шесть других земных рыцарей, демона.

А потом была еще одна война и еще одно поражение, и, по уже устоявшейся традиции, к нему подселили еще одного соседа. Так же, как личность принца Ориона в свое время была замурована в демона Бамбука, демона Бамбука замуровали в Оранжевый Радужный кристалл. Это было бы почти смешно, если бы не было так больно.

Бог – Аполлон был кифаретом (придворным игроком на кифаре при Олимпе), лучником, красавцем (мистер Олимп 5000-1000 гг. до н.э.), а так же заведовал всяческими заразными болезнями (ну, знаете, чума, лихорадка, грипп и т.д.) и двух-трех- и далее-смысленными предсказаниями (см любую информацию о его храме в Дельфах, в котором обитали пифии). История с Гиацинтом – факт древнегреческой мифологии. История с Кассандрой (дочерью Приама, царя Трои, родной сестрой Гектора, Париса и еще 47 человек) – тоже.

Вестник богов – Гермес, придворный плут Олимпа, летает на крылатых сандалиях и крылатой шапке, держит домашнее животное в виде ручного крылатого жезла-кадуцея.