ЗЕРКАЛО

Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.

Амитей

ЗЕРКАЛО

Сейши, если б ты не напомнил,

я бы его не дописала.

Хельджуро, если б не твои комментарии,

он бы еще долго пылился на винте,

пока я соизволила бы его вычитать.

Так что - посвящается вам ;))

Вы знаете? В Тронном зале Ее Величества Темнейшей королевы Берилл с некоторых пор висит зеркало. Почти у самых дверей. С этого места трон едва виден, тут обычно толпятся те, кого королева еще не успела отослать в места разной отдаленности..

Оно появилось не так уж давно. Впрочем, этого никто не заметил. Кроме меня, естественно. Для меня это событие имело как раз достаточно серьезные последствия. Дело в том, что я и есть то самое зеркало…

Вот. А вообще-то, самое забавное то, что любое разумное существо, будь то человек, ангел, демон или даже божество, или нечто вроде меня – недоразумения природы, - вместе с разумом, они все получают во-первых память, а во-вторых – способность заблуждаться в меру своих сил.

Заблуждаются все. Некоторые – просто потому, что не видят истины, другие – специально. Этих других вокруг меня большинство. Конечно, если иметь в виду тех, кто достоин внимания. Увольте меня – анализировать что бы то ни было, когда, глядя в меня, прихорашиваются юмы. Больше всего хочется затуманиться, - Амальгаму плющит, господа... Кто им рассказал, что в тронном зале появилось зеркало???

Нет, дело не в том, что я считаю их низшими созданиями или, прости Металлия, глупышками. Отнюдь. Большинство из них в своей области действительно профессионалы высокого класса. Но у каждой – своя собственная жизнь, которая может быть меня и развлекает, но… как бы это… Вот вы читали женские романы? А вам удавалось жить одним из них больше дня подряд? Мне – нет. Поэтому я не люблю, когда в меня смотрят юмы. Кроме всего прочего, это напоминает мне о том, чего у меня никогда не было и не будет.

…А я-то надеялся, что это моё личное дело.

Ну, и, конечно, мое появление имеет отношение к Берилл.

Что бы я по ее поводу ни говорил, я ей восхищаюсь. Просто потому, что нельзя иначе. Что из того, что она превосходно смотрится в роли стервы и тиранши, плюющей на всё ради своих капризов? Если это прежде всего – роль, и к тому же она действительно прекрасно смотрится. Что может быть важнее для Женщины? К тому же, почему Нефриту, к примеру, можно поиграть в плейбоя, а ей в стерву нельзя? Потому что ему его Звезды нашептали о грядущем конце света, простите, Тьмы, и это дало ему право оторваться на последок? Глупости. Никто, лучше, чем Берилл, не знает, чем кончится эта свистопляска. Ни у кого не было меньше иллюзий на этот счет. Уж я-то знаю. В зеркалах отражается гораздо больше, чем просто внешность.

Берилл знала и осознавала на что шла. Просто она безумно отважна.

И она настоящий боец: не сдается и проигрывает так, что об этом хочется слагать легенды.

Куда там Зойсайту! Его “умереть красиво” хватило только на охапку лепестков и цветущий сад. А Берилл… Утонченность, изящество и отточенность. Она выбрала для нашего умирающего мира эпоху декаданса, и осталась до конца верна его духу – до грана выдержанный стиль Темного Королевства – это полностью ее заслуга.

До того, как она решила, что хорошее зеркало ей нужнее, чем плохой лорд, и я мог ей это сказать, мне не хотелось ей льстить. Да и случая особо не представлялось. Теперь сказать мне не удастся. Зато теперь я могу отразить…

В каждом из нас была эта надломленность, но только ей хватило мужества не прятать ее, а бросить миру, как вызов. Вот поэтому я склонялся перед ней, как перед Королевой. Именно поэтому я всегда был ей верен.

Именно поэтому, хотя мне трудно сказать наверняка – сейчас я многое вижу, но я здесь не так уж давно, но кажется, все-таки поэтому ей подчиняются Shi Tennou. Принять правила игры и доиграть.

Нефрит. Этот часто шляется по залу в отсутствие Берилл. Просто так – не верьте, что с умыслом. С умыслом за ним следит Зойсайт. А он просто бродит. Разминается наверное.

С ним играют. И Берилл и Зойсайт. Кунсайт – выше, он просто смотрит со стороны. Нефрит так легко раздражается! Стоит бросить маленькое недоверие его силами или постращать вечным сном, как он тут же вспыхивает и начинает огрызаться. Берилл это развлекает.

Он, как и Зойсайт, строит планы своей смерти. Он хочет умереть сам. Неплохая мечта. Наверное, ему удастся, он много об этом думает. Жаль, что ему не хватило времени завести нового ученика – у него педагогический талант. Зойсайт иногда забывает задираться, когда мимоходом у него учится. Если думать об идеальной жизни для него – это частная школа и уйма детишек вокруг. Он создан для общения, хотя вряд ли когда-нибудь в этом признается.

А Зойсайт ни минуты не стоит на месте. Почти не слушает Берилл, потому что все силы тратит на то, чтобы во время ее воззваний оставаться на месте. В нем бурлит действие. Он ненавидит ждать, и создавшуюся ситуацию переносит хуже всех остальных. Иногда мне кажется, что он не сдержится и перебьет все население Темного Королевства сам – только чтоб больше не ждать. Смешной мальчик. А может, это и правильно…

Кунсайт. Вы видели его глаза? Вы считаете, что в них лед или сталь? Вы смотрели не туда. Кунсайт – Первый лорд. Сильнейший.

Сильнейший в смысле – вообще. Могущественней любого из нас, могущественнее сейлоров, Берилл и Металлии. И именно поэтому – самый инертный. Сила – забавная штука. Чем ее больше, тем меньше возможность ей воспользоваться. У него нет тщеславия, вы замечали? И он никуда не торопится. Рядом с ним Зойсайт выглядит еще более неугомонным, чем есть на самом деле. Если б он не смирился с грядущим поражением, возможно хоть кто-то из нас верил бы в успех. Но он так равнодушно в самом начале нашего пути слушал пьяную болтовню Нефрита о конце света, что я не верю в его неосведомленность.

Тут по углам шепчутся, что он не любит-ценит-хочет-заботится-учит Зойсайта. Глаголы меняются, а смысл остается прежним. Неправда. Любит. Но не настолько, чтобы ради него перестать быть сильнейшим. А может, это просто невозможно. Кто знает… Кунсайт никогда не смотрел в отражения своих глаз во мне. Я только несколько раз поймал его случайный взгляд. Иначе мог бы сказать больше.

… А я ведь помню, как он стал сильнейшим.

Это было давно. Еще до того, как два безумных королевства… нет, три – Луна, Земля и Тьма, - придумали свою вражду. Тогда, в одно из первых возрождений младшими лордами были Зойсайт и Кунсайт. Ну да, возможно и такое, кто вам сказал, что наш Первый лорд всегда обязан быть старожилом? Ничего подобного, никто не знает, кто из лордов в очередной раз возродится первым, это вопрос чувства юмора Металлии.

Так вот, тогда были младшие лорды – Кунсайт и Зойсайт. Они еще учились, вернее доучивались, когда Кунсайта отправили на очередное задание: ничего особенного, просто разгромить пару кочевых племен на Севере. Нефрита с тем же поручением тогда же отправили на юг – процедура стандартная, и в принципе, ничего не значащая.

Вот только племен оказалось не пара, а пара десятков.

Зойсайт дней пять доводил всех до белого каления, пока его не отпустили проверить всё ли в порядке. Ну, он и проверил…

Не знаю, как он дотащился до столицы вместе с Кунсайтом, - хотел спросить, да забыл потом, а сейчас уже не получится.

Знаю только, что когда меня вызвали, они оба уже были в хирургическом отделении. Кунсайт – на операционном столе, Зойсайт – в зале ожидания. Когда я проходил в операционную, я его видел: жутко бледный, очень спокойный, и с усилием вталкивающий в себя на каждом вдохе воздух. Жаль, что я не спросил его тогда, что он видел. Но времени не было. Он даже не встал при моем приближении – между прочим, вопиющее неуважение к своему учителю, но тогда не было времени ни на выговоры ни на расспросы.

В операционной распоряжалась Берилл, и уж она-то беспокоилась за всех сразу. После Кунсайта я был лучшим целителем. В том числе – и хирургом. Но между нами говоря – не люблю я это дело. Копаться во внутренностях… нет уж, увольте. Только меня никто не спрашивал. Ни тогда, ни потом.

Кунсайту уже вкололи обезболивающее и усыпили, так что у меня была пара секунд, чтобы полюбоваться зрелищем. Милый мальчик с вызывающим гуннским хвостом на макушке в данный момент больше всего был похож на вареную медузу.

Кстати, вы знаете, что кожа демонов очень чувствительна? Я могу по пальцам одной руки посчитать те случаи, когда я снимал перчатки. Пока еще не стал зеркалом. Слишком много, слишком остро. Наверное, так человек ощущает окружающую атмосферу, когда у него содрана кожа. Поверьте мне, чувства не из приятных. Ну а с Кунсайта тогда дикари не просто сорвали рубашку – между прочим, без всякого злого умысла, им она просто понравилась, - но и пару часов таскали его в таком виде по торосам, а потом на сутки, кажется, оставили на морозе.

Не буду утомлять подробностями, просто скажу, что даже после того, как из Кунсайта я вынул бы все посторонние предметы, вроде камней и ледяных кристаллов, наложить швы на его кости не представлялось бы возможным. Потому что ему требовалась полная пересадка кожи торса.

Но говорить я всего этого не стал. Всего лишь потому, что Берилл разок посмотрела мне в глаза.

Я снял перчатки.

Ладонь с противным чавканьем погрузилась в плоть. Кровь у Кунсайта бесцветная, может быть, слегка голубоватая. Как его глаза…

Ледяные кристаллы таяли на подносе, шины на кости пришлось накладывать внутри… Ненавижу работать вслепую!..

А потом Ее Величество пригнала десяток юм. На заклание.

И я начал пересаживать кожу. Осторожно, ровными треугольничками, стараясь как можно тоньше наложить швы…

Жутко хотелось спать.

И мне раз за разом вкалывали аналог андреналина…

Когда я выполз из операционной, мне уже было не до того, чтоб расспрашивать Зойсайта. Я даже не помню, кто доволок меня до кровати. Я жутко устал…

Кунсайт поправлялся чудовищно медленно. Почти не приходя в себя.

А вот когда поправился, стал тем Кунсайтом, которого мы знаем сейчас. И куда только делись волосы, цвета воронова крыла, забранные в хвост, беззаботная улыбка и юность.

Именно с тех пор – и навсегда – он перестал быть учеником Нефрита…

* * *

Все началось с боли.

Потом я думал, что так – с боли – и должно начинаться любое рождение, но тогда было просто безумно больно. Боль обжигала холодом и огнем и я уже давно перестал понимать, что от меня хотели эти дикари и что они со мной делали. Куда-то делась моя ярость, раздавленная болью, малодушно разбежались все мысли, и мое существование наполнилось страданием. Казалось – раз и навсегда.

Я очнулся оттого, что чьи-то прохладные пальцы прикоснулись к моим вискам и повинуясь им, боль неохотно отползла за грань моего восприятия. Пальцы заявляли на меня свои права, и заставляли душащий жар покинуть мое тело вслед за болью. Казалось, они вплавились в мой пульсирующий расплавленной кровью мозг, но почему-то не становились менее прохладными, словно над ними не были властны физические законы. “Значит, это магия”, - сонно подумал я, прежде чем провалиться в целительное забытье. Кто-то тихо насмешливо фыркнул над моим ухом.

* * * * *

Когда я в следующий раз проснулся, я почувствовал, что лежу в постели, и у меня ничего не болит. Это было странно. Получалось, что либо все, что со мной происходило, было сном, либо я сплю сейчас. Первый вариант устраивал больше.

- И не надейся. – Голос звучал в нескольких шагах от меня, и тот, кому он принадлежал, явно скучал и никуда не торопился. Я открыл глаза. Освещение было не настолько ярким, чтобы ослеплять, и поэтому моего собеседника я имел возможность видеть достаточно хорошо. Он стоял, облокотившись на спинку кровати, и рассматривал меня. Высокий, совершенно седой, в белой рубашке и свободных брюках. Смуглая кожа и глаза цвета неба. Я нахмурился. Он усмехнулся, - Зеркало дать? – Наше сходство было очевидным и без его сарказма.

- Ты кто? – дерзить на насмешки окружающих – это любимая тактика моего не менее любимого учителя лорда Нефрита. И в данных обстоятельствах я не видел повода ей не воспользоваться. Мой собеседник, к удивлению, ее оценил легким поклоном.

- Тебе кратко или подробно представляться

- Кратко.

- Ты.

- Что я?

- Не что, а кто. Я – существо одушевленное. По меньшей мере. – Судя по его манере развлекаться за счет окружающих, ему не так уж часто выпадал случай побеседовать и он в полной мере собирался отыграться на мне. Я мог бы ответить десятком подходящих реплик, но судя по моему собственному богатому опыту, это приведет только к тому, что беседа окончательно зайдет в тупик. Поэтому я промолчал. Он тоже немного подождал очередных колкостей, а потом снизошел до нормального ответа, - Я – это ты. Или наоборот. Как пожелаешь.

- Угу. Исчерпывающе. В таком случае я лучше посмотрю другой сон. – Мне не нравится, когда меня водят вокруг пальца. А уж лапши на своих ушах я и подавно терпеть не могу.

- А вот этого тебе точно не удастся сделать. – Первый раз за время нашей беседы он, кажется, говорил правду. По крайней мере, – судя по тону. Я снова открыл глаза.

- Почему?

- Потому что пока ты не сделаешь свой выбор, тебе придется торчать здесь и развлекать меня.

- Какой выбор? – он слегка приподнял бровь, и мне захотелось ругаться. Но я сосчитал до трех, сжал кулаки, и продолжил быть вежливым, - Не могли бы Вы представиться подробно. – Он отвесил мне еще один поклон и присел на кровать.

- Изволь. Для начала, это место – я зову его Универсум Хаоса, ты можешь называть как хочешь, - формально является источником той силы, которая досталась тебе по наследству.

- Пространство и Хаос? – у меня слегка заныли зубы от такой возможности. Главным образом потому, что в данный момент совсем не было похоже, что он шутит.

- Они самые. Так вот. Тебе нужно всего ничего – подписать договор с этой силой на твоих условиях.

- Кровью?

- Если бы, - он усмехнулся, - во Вселенной есть гораздо более ценные материалы, мальчик. – Я скривился. Он не стал меня переубеждать, - Так или иначе, прежде чем подписать договор, ты должен понять, с чем столкнулся. Поэтому есть одно условие.

- Соберешь двух демонов – пойдешь гулять, – пробормотал я себе под нос присказку Нефрита.

- Не совсем. Признаешь, что в твоей жизни нет ничего постоянного.

- Не понял.

- Признаешь, что любое существо, к которому ты испытываешь или не испытываешь привязанность, может в определенных обстоятельствах тебя предать, что ты можешь отказаться от всего, что встретится на твоем пути и продолжить жить, только ради этой силы, - он обвел рукой окружающее пространство.

- Ты сумасшедший?

- Не думаю. Ты слышал такую фразу – “во что бы то ни стало”? Так вот, сила требует от своего владельца безраздельной преданности. И она не станет тебя ни с кем делить.

- Чушь.

- Может быть. Возможно она и отступит, если ты покажешься ей достойным. Но это вряд ли.

- Сомнительно, - именно так оно все и выглядело. Но у меня оставался еще один вопрос, - А ты-то при всем этом кто?

- Я когда-то пришел сюда таким же мальчиком, как ты. И остался. Чтоб разъяснять обстановку, так сказать.

- И ты можешь этим всем управлять?

- Могу. – Он протянул мне руку с невесть откуда взявшимся стаканом воды. Пить хотелось.

- И ты во все то, что говоришь, веришь?

- И ты поверишь. Рано или поздно, так или иначе. Я здесь как раз для того, чтоб тебя убедить.

- Хочешь преподать мне урок? – Я ему не верил.

- Да. Я докажу тебе, что нет никого, кто смог бы не предать свою сущность…

* * * * *

Это не было сном. Чем-то похожим, но не сном. На какое-то время я обретал чужую память – “другого” себя, в том или ином варианте реальности. Но мне показывали только фрагменты, обрывки событий.

Я мог действовать так, как считал нужным, не было никаких дополнительных условий.

Кроме одного.

Во всем, что мне показывали, я кого-то терял. И это было больно. Это злило и выводило из себя. Но как бы я ни старался, что бы ни делал – все было тщетно: предательство или смерть – вот чем кончался каждый фрагмент. И сколько бы раз я ни проживал их заново, а повторять я их мог бесконечно, я не мог ничего исправить…

* * * * *

Я стою и смотрю вслед когда-то бесшабашному, щедрому, мерцающему светом своих звезд, другу. Своему другу. Своему учителю. Когда-то.

А теперь – расчетливому, властному сломанному калеке, за внешним лоском которого – пропасть.

И помимо воли в памяти воскресают холодный смех и слова: “Звезды, дорогой мой, очень даже могут стать черными дырами… или ты физику не помнишь уже?”. Слова пульсируют в висках и с кровью растекаются по венам. На них накатывает прибой “так не может быть”…

ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ!

Конечно же! – и я смеюсь. В смуглое лицо своего противника, который кривясь смотрит на меня, склонив голову.

Он не настоящий! Слышишь, ты?! – и мои глаза сияют безумием, - Не настоящий он! Ты это все придумал, и хочешь, чтобы я в это поверил? Не выйдет, понял?! Понял??!!

Ну-ну… - мой единственный собеседник плавно качнувшись назад, приваливается спиной к только что возникшей серой стене. Грубо обработанные камни кладки оттеняют бархат его плаща. Грациозно взметаются руки, и он сцепляет пальцы в замок на затылке. Голос по прежнему спокоен и насмешлив, - Если желаешь сам себя обманывать, кто я такой, чтоб тебя переубеждать?

Я тебе не верю.

Запомни, дорогой мой подшефный, я тебе не Иллюзионист, я наваждениями не занимаюсь. Мы тут с самого начала говорим о времени и пространстве, а это – к твоему сведению – и есть реальность. – Его глаза неожиданно и резко отточено вспыхивают тьмой, - Ты можешь быть о ней какого угодно мнения, но уж в том, что происходящее – не сон, можешь быть уверен. … НО! – если ты так хочешь сбежать, никто тебя не держит.

И он бесшумно и без эффектов исчезает.

Я оседаю на землю и закрываю лицо ладонями. Сил нет. Потому что не поверить этому садисту невозможно. Потому что он, будь он проклят, сказал правду. Потому что бегство в любом случае не выход, хотя бы потому, что никогда выходом не является. Потому что больно. И сил нет…

* * * * *

Давным давно пересохшие губы непрерывно что-то шепчут. Древние заклятья, одно могущественнее другого слетают с его губ легко, как бабочки. Они силой удерживают жизнь в теле, которое еще час назад должно было стать мертвым.

В теле, которое уже давно мертво, которое жизнь покинула тогда, когда Зойсайт решил предать доверие и в погоне за местью – или за любовью – извратил свою суть.

Это карается смертью.

То, что он полюбил ее и не отдал своему сопернику помимо ее воли. То, что он не отдал ее своему сопернику, потому что любил не ее, а его. То, что не осмелился признаться в этом себе самому – это не преступления.

То, что он продал свою кровь и кровь своего народа – преступление, и карается смертью. Всего лишь.

Кто же знал, что переступить грань, за которой уже не являешься собой так легко…

И ничем не помочь – не остановить безумие в глазах, не докричаться, не спасти. Какая разница – убить или оставить жизнь, если нельзя вернуть…

Я не знаю, как назвать то, что я чувствовал… Мне было все равно. Я лежал и из моих глаз просто катились слезы. Мне не хотелось плакать, – я вообще ничего не чувствовал. Кроме одного – странное и нелепое ощущение – словно из меня вытекает жизнь – как уходит вода из трещины в дне кувшина – так энергия жизни покидала меня. Мне было холодно, но я это понимал, а не чувствовал.

И на этот раз ко мне никто не пришел…

* * * * *

Просто не будем об этом, ОК?

Да, конечно.

Каждому. Каждому в мире нужен кто-то равносильный. Враг, друг, любимый, родственник – не важно, главное – одного уровня, своего рода двойник. Чтобы можно было взглянуть со стороны. Зеркало, пусть даже и кривое.

А что, если в зеркале нет отраженья? А что, если отражаешься не ты, даже не исковерканный до неузнаваемости, а просто – не ты?

Что происходит с миром, лишенным противовеса? Что происходит, если твоя тень перестает быть твоей?

На какой-то неуловимый миг взгляд становится абсолютно беспомощным… но потом сразу каменеет.

Спокойное завершение разговора, прощание, никаких долгих взглядов в спину уходящего. С опущенными глазами слушаю четкие удаляющиеся шаги. Никак не реагирую на порыв ветра.

Только поднимаю лицо к небу. Ослепительно синему с белоснежными, напоенными солнцем хлопьями облаков. Мои глаза все более выцветают от небесной лазури, по мере того, как в них выгорает непролитая горечь и разочарование.

Я смотрю в небо. Я высоко держу голову. Я горд.

По сравнению с небом мои глаза бесцветны.

Продолжим? – мой собеседник сидит за столом в портале напротив, задумчиво подперев подбородок рукой. Не отводя взгляда от неба, я отрицательно качаю головой.

* * * *

…Лежа в гамаке, я задумчиво покачивал ногой, глядя в себя.

Сколько прошло времени? Какая разница…

Глупости, - иронизировал я над самим собой, - если уж я до сих пор считаю произошедшее иллюзией, значит, я действительно безнадежен.

Внутри было пусто. И спокойно. И уверенно. В своих силах, в происходящем, в окружающих. Это было хорошо. Так хорошо, что и нельзя было надеяться. Только не понятно – почему.

Почему удалось так легко смириться с новым знанием. Почему не изменились мои чувства. Почему нет страха перед будущим, перед тем, что снова придется пережить все эти предательства. Почему я ничего не собираюсь делать, чтобы предотвратить это? Почему, наконец, мне совсем не интересно узнать ответ на эти вопросы?

Что? – снова усмехнулся я сам себе, - я на самом деле проиграл этому черт-знает-кому, и он стал мной?.. – я почти неслышно рассмеялся, - Нет, честное слово – было бы зеркало, я бы еще усомнился. В конце концов, зеркало – это начало наваждения… но нет, как бы ни была заманчива эта идея, с ней мне придется расстаться. Не мое это дело – плутать в снах. Мое противопоставление звучит иначе… как там было? - Не “реальное-кажущееся”, а “реальное-потенциальное”, “сбывшееся-несбывшееся”. Какая разница, что сбудется, а что нет? Все пути ведут в одну точку, так какая разница – по какой траектории? Ну, займет больше или меньше времени – и все. Кто сказал, что души не меняются? Меняются. Да вот только меняются они по строго определенному графику. А ежели кто хочет из схемы выбиться, то приобретает тем самым энное количество штрафных очков-времени, а потом все равно возвращается к утвержденной схеме. До чего же, враг мой ненаглядный, - Я несколько раз щелкаю себя по лбу, - все безнадежно. Не так ли? Только вот почему все эти события никак не повлияли на мое восприятие окружающих, а?

Я, Кунсайт, будущий Первый лорд, меланхолично покачивался в гамаке. Хаос был полностью к моим услугам. На душе у меня было пусто… И почему-то я совсем не верил в свои мысли, хотя был уверен в их безошибочности…

Где-то позади неуловимо посвежело…

И что я должен делать? – осведомился я без всякого интереса, не глядя на своего двойника.

Забавно. – из-за спины послышался смешок, - Почему ты думаешь, что мне это известно? – голос издевательски замолчал, виртуозно держа театральную паузу и заставляя проснуться казалось навеки выжженое любопытство, - Если б я это знал, то эти все экскурсы в потенциальное были бы совершенно бессмысленны. Ты должен выбрать сам – и это непременное условие.

Сам? – я снова возвращался в безнадежность, даже не став попрекать себя за то, что попался на очередном мошенничестве, - не хочешь ли ты сказать, что у меня есть выбор?

Естественно, есть. – Двойник пожал плечами, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. Сердце глухо стукнуло, подпрыгнуло к горлу, ухнуло вниз и быстро заколотилось где-то в животе. Я даже обернулся, чтобы успеть поймать саркастическую насмешку двойника или издевательский блеск глаз. Но тот был серьезен, и даже, кажется, слегка печален. – Ты просто слишком захвачен чувствами, чтобы его увидеть… Что ж. Давай я тебе представлю имеющиеся возможности. Времени у нас предостаточно. – Он поудобнее устроился в своем кресле и перевел взгляд на чашку чая, стынувшего в его руках. Я загипнотизированно смотрел на него, - Прежде всего ты все еще можешь встать на дыбы, устроить истерику и заявить, что начерта не нужна тебе эта сила, в гробу ты ее видел и пусть поищет себе другого дурака на такие условия. После этого все произошедшее станет для тебя простым кошмаром, который ты, впрочем, вряд ли даже запомнишь…

Правда? … Могу? – несмотря на то, что я не чувствовал подвоха, поверить в такую сказочную возможность было не в моих силах, - И этого всего не будет?

Правда. Можешь, - вот теперь в глазах двойника появилась насмешка, - а “этого всего” и так нет, это только возможности. Ты можешь выбрать это решение и Пространство и Хаос оставят тебя в покое. Ты будешь жить нормальной жизнью, не сможешь влиять на судьбы людей и миров, но на тебе не будет за это никакой ответственности. Ты не будешь видеть законов вероятности и не сможешь на них влиять. Получишь полное право гневно вопрошать слепую судьбу “за что мне все это?” и верить в то, что и на самом деле чист как младенец. Даже если кто-то из дорогих тебе существ предаст себя, ты ничего не сможешь сделать, да и вряд ли об этом узнаешь. Ты действительно можешь выйти из игры. – он немного помолчал. И добавил, - Сбежать. – я стоял, опустив глаза. Облегчение, которое я испытывал минуту назад испарилось без следа.

Что есть еще? – было горько. И не понятно, откуда взялась эта горечь.

Еще, мм… - Двойник с интересом наблюдал за моими эмоциями, считывая их без всякого труда, - Еще ты можешь попробовать заключить сделку с Силой. Заметь – не принимая ее. Проще говоря – отдать ей одного из тех, кто тебе дорог. И уберечь остальных. Кстати говоря, в этом случае ты тоже забудешь о произошедшем здесь. В том числе и о сделке. Так что о проблеме совести можешь не беспокоиться. – я молчал, - Или ты можешь отдать силе себя. То есть – принять ее. Но тут возможны несколько вариантов. Ты сам определяешь место, которое она будет занимать в твоей жизни. – я усмехнулся, - А вот сможешь ли ты удержать ее в установленных тобой границах – это уже второй вопрос. Так что, ты еще поубивайся, а потом уж реши что-нибудь, будь добр. – Кресло со своим обитателем стало плавно растворяться в воздухе. Хотелось ругаться.

* * * * *

Снились сны. Сны во сне. Сумбурные, тяжелые, от которых вырываешься, вздрогнув, тяжело дыша. Информация никак не хотела складываться в систему. Думать не получалось катастрофически. Временами чувствовался скептический насмешливый взгляд – подначивал, но не появлялся.

Но однажды я проснулся, уже привычно, рывком выдернутый в это безвременье, и ради разнообразия задался конкретным вопросом.

Напротив меня неторопливо завтракал двойник.

Я сидел в кровати. Растрепанный, взъерошенный, с дикими глазами. Ничего не говоря, вглядывался в лицо сидящего напротив. Почти свое. Откуда-то сваливалось знание – как всегда – все и сразу. Хотелось смаковать, отложить осознание, не торопиться…

Я поудобнее устроился на подушках, словно выстраивая оборону перед сражением.

Скажи, - пробный первый выстрел, - а что в свое время выбрал ТЫ?

Усмешка. Опущенный взгляд.

Долгая история. Но если уж ты настаиваешь… - Насмешка в голосе, а глаза все еще скрыты ресницами.

Когда я увидел, как на моих глазах, раз за разом, умирают, перестают быть собой, предают самые близкие, мои представления о мире, так же, как и твои расшатались и готовы были вот-вот рухнуть. Мне было настолько плохо, что я уже готов был на все плюнуть, а остатки сил тратил на то, чтобы не запоминать снов. А они снились. И в них я снова и снова терял всех, одного за другим. И чем отчаяннее и сильнее я хотел их удержать, тем хуже был финал. Я перепробовал тысячи способов исправить положение, чего я только не делал. Но ни разу ни в одной из проекций реальности мне не удалось никого спасти. Кроме себя. Я с завидным постоянством выживал. Даже гипотетически.

И тогда, неизвестно через какое время, мне в голову пришла безумная мысль. Совершенно дикая. Я подумал, что чем больше усилий я трачу на спасение кого-то, тем хуже его положение. Тогда как, если я не делаю ничего и абсолютно равнодушен, к примеру – к себе, все наоборот становится приемлемым.

И тогда я начал новый поход по своим кошмарам. И я вычеркивал, шаг за шагом, миг за мигом, вероятность за вероятностью, из своей души все чувства. Я собственноручно хоронил своих близких для себя, чтобы они остались жить в реальности. И похоронил. Всех.

И стал тем, кто я есть теперь.

А они? – Я уже совсем не считал, что мне удалось переиграть своего противника.

Они? – тот усмехнулся, - с ними все в порядке. – и поднял на меня волчий голодный взгляд, - только вот МНЕ теперь все равно. … Решай, парень.

И он в который раз растворился в воздухе.

А я остался сидеть, не в силах двинуться с места… А потом – вдруг – сорвался, словно мог опоздать. В любой сценарий, не выбирая…

* * * * *

Давным давно пересохшие губы непрерывно что-то шепчут. Древние заклятья, одно могущественнее другого слетают с губ легко, как бабочки. Они силой удерживают жизнь в теле, которое еще час назад должно было стать мертвым.

Эти удары всегда были смертельны. Без исключений.

А он ведь просто хотел доказать, что любит, да? – Зеленый верящий взгляд

И вот сейчас я стоял на коленях перед телом своего мальчика, и не давал ему умереть силой своей жизни. Да-да-да, он прав, все могут предать, даже моего мальчика, которого я вырастил сам, можно сломать. Можно извратить настолько, чтобы он стал чудовищем.

Но от этого он не перестает оставаться моим мальчиком.

Он заслуживал смерти и мучений, кто, более чем я, понимал это? Он заслуживал и покоя, который несет за собой смерть. Но я не мог позволить ему умереть сейчас. Не потому, что я сам проиграю из-за этого, нет. Потому что каждый имеет право исправить ошибку. Но не каждому это право дается. И сейчас я боролся не за жизнь, а за право исправить ошибку.

Я знал, что ему сейчас больно. Чудовищно больно. Гораздо больнее, чем просто умереть. Я знал, что теперь эта боль будет его преследовать бесконечно долгое время. Я знал, что жизнь не стоит этой боли. Но шанс исправить – стоил. И поэтому я обрекал его, своего любимого мальчика, на страдания…

Ценой собственной жизни. Которая, как кровь из глубокой раны, покидала меня. В качестве платы за древние заклятья. В качестве платы за чужую жизнь. В качестве платы за мое решение.

И тогда, когда я произнес последние слоги и уронил руки, появился он.

Тот, чья воля здесь управляет нитями судеб.

Этого не было в том сценарии. Там я лежал бесформенной грудой плоти, и последние капли жизни покидали мое тело и сознание. Там я не мог видеть небо, не мог чувствовать дыхание ветра и запах трав.

Там, рядом со мной не сидел, глядя вдаль, смуглый юноша с глазами цвета неба.

Я был прав… - он не спрашивал, у его голоса не было выражения.

В этом – да, но это не важно, - это не был и реальный мир. Здесь я мог даже говорить. С трудом, не узнавая своего сорванного голоса, но мог.

Я понял. – он кивнул все так же обращаясь к закатным облакам, - Наш спор не может считаться действительным, потому что мы спорили о разном. Но и это не важно.

На какое-то время устанавливается молчание. Между мной и моим врагом, моим двойником, мной самим…

Не жалеешь? – неожиданно поинтересовался он, перевел на меня взгляд, и в его глазах как и прежде вспыхнула насыщенной чистотой и глубиной лазурь неба.

Нет – я улыбнулся. – А ты?

Нет, - он тоже усмехается. – Если будет возможность, я снова повторю все, что делал.

Тогда мне тоже ничего больше не остается…

Я еще могу повернуть время вспять. – он был серьезен. Одно мое слово, и я действительно мог бы остаться, передумать. Он этого хотел. Больше чем кто-либо, даже больше, чем я сам.

Нет – теперь это прозвучало с сожалением. Но все же, это тоже было окончательно. Он не стал настаивать. А я… я спросил – Как ты?

В порядке, - Его глаза всегда было легко читать. Сейчас в них было… Сейчас он просто чувствовал то же самое. Он делил мою смерть. Просто сидел рядом и умирал, зная, что останется в живых. – Больно? – спросил он.

Нет – улыбнулся я. Снова.

Опять нет, - он опустил глаза. Конечно больно. Это больно, когда уже не можешь дышать, когда все расплывается в глазах, когда от тебя остается только одна оболочка, а душа постепенно, мучительно медленно покидает тело.

Дай руку. - Он стиснул зубы, бережно взял мою руку и переплел пальцы.

Прости меня. – в гаснущие глаза.

Не важно – закушенная губа.

Я буду ждать тебя.

Значит, у меня будет враг. Хорошо. Значит, мне есть к кому возвращаться, - веки становятся все тяжелее и тяжелее, - Присмотри за ними, - прошу я того, кто является причиной всех их бед.

Да, - обещает он.

Последним усилием веки устремляются вверх. Последнее, что я вижу – небо. Небо его глаз.

Он с бесстрастным выражением лица сидит рядом. И ни о чем не думает. Долго. Потом бережно закрывает умершему глаза.

Потом встает. Кожа начинает тлеть. Потом появляются лазурные язычки огня. Потом контуры тела скрывает стена пламени. Он смотрит.

Когда огонь догорает, он резко поворачивается и идет прочь. его силуэт вспыхивает пурпурной каймой и растворяется. Ветер постепенно уносит пепел с серого песка и заметает его следы.

На окраине леса лежит в траве юноша и смотрит в небо, на ущербную луну. У него седые волосы, и глаза, цвет которых меняет луна. Ему предстоит длинная дорога, в поисках себя самого, и еще многих...

- Запомни. – и взгляд – прямо в глаза и – глубже. - Сегодня у тебя день, когда удается ВСЁ. Не потеряй его.

На это не было смысла отвечать.

Две руки – в соприкосновении – запястье к запястью, пульс к пульсу. И при всей обыденности жест до смешного ненужный – прощаться с тем, с кем не удастся расстаться.

Взгляд – в свои стальные глаза цвета неба. Шаг – от зеркала.

- Как вы себя чувствуете? – суета медиков, пробы крови, замеры давления, энергии…

И – весь мир к твоим услугам.

* * * * *

Иногда мне хочется свернуться клубком, утопить лицо в ладонях и стать как можно меньше… Но я – зеркало. И я просто смотрю. Моя поверхность не может даже пойти рябью, как вода. Все, что я вижу, навсегда выжигается на моей амальгаме, но невооруженным взглядом прочесть это невозможно, как радужную поверхность компакт-диска.

Что ж… Зато я ничего не упускаю из вида.

Подумать только – и теперь трудоголик… Некоторые вещи не в состоянии вылечить даже Вечный Сон…

На страницу автора

Fanfiction

На основную страницу