ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ

Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.

Амитей

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ

несанкционированное использование её идей и стихов ;))

Ветер запутывается в мёртвых ветвях моего Леса и не долетает сюда. Ночь укутывает мой Замок пледом тьмы. Я не зажигаю огня, чтобы его свет не мешал видеть Звёзды.

Я стою, опираясь одним плечом на шершавую серую стену. Кожа помнит её и чувствует даже через мундир. Узкие и частые бойницы моей смотровой башни никогда не были застеклены. Ледяное дыхание вползает сквозь них и впитывается в меня.

Я не боюсь смерти. Не боюсь поражения…не… да, уже не боюсь даже потерять лицо. Что значит моя самоустраненность и закрытость теперь, за миллиард мгновений до... Меня всё ещё бесит, когда я теряю контроль за ситуацией, но уже бесит гораздо меньше. Я ловлю себя на том, что играю в гнев, и от этого становится еще яростнее – на пару секунд, а потом – тоскливо до воя.

Не важно – что. Жизнь, чувство, сила, хоть что-нибудь. Хоть что-то, что не вырождается, не обесцвечивается с каждой секундой все больше. Чёрно-белое выразительнее? Неправда. Не тогда, когда приходится довольствоваться этим из-за того, что цвет утекает сквозь пальцы. Может быть, это утонченно. Но я задыхаюсь.

И это не главное. Главное, что я перестаю это замечать. Привычка. Вынести можно всё, потому что ко всему можно привыкнуть. Не хочу.

Не хочу. Жить! Я хочу жить!! Я не позволю себе забыть об этом!!! – яростно.

Шершавый холодный серый камень впивается в висок, где оглушительно бьётся нитка пульса. И мне смешно. Потому что даже кровь у меня – не красная. Даже в этом я не создан для этой «великой» трагедии чистых цветов – чёрный-красный-белый. Не будет красного. И цветного не будет…

Я шёл сюда через лес, запрокинув голову и не глядя под ноги. Я разучился спотыкаться. Случайность ушла из моей жизни по-английски, и я не заметил – как. Некуда сворачивать, можно только отсчитывать мгновения до. Теперь уже не миллиард, а на несколько тысяч меньше.

Голые изломанные ветви и правда кровоточат во тьме: они разливаются змейками крови по небу и даже смола пахнет тленьем. Мой лес теперь не оживает весной и опавшие листья уже давным давно превратились в труху. Почва не пружинит под ногами мхом, в неё проваливаешься как в пустоту.

Я каждый раз прихожу сюда с безумной надеждой на то, что что-то изменится… Я знаю, что нет, я просто не могу от неё избавиться. Она оживает раз за разом, а я её убиваю. Пусть это глупо, но я все ещё на стороне надежды.

Пока моя боль касается только меня, пока Зойсайт или королева не вмешиваются, я согласен платить за эту надежду болью. Но впадаю в бешенство, когда оказывается, что я должен делить её с кем-то. Я – часть шитенно. На расстоянии вытянутой руки. Но всё, что ближе – только моё. Мой Лес. Мой Замок. Мои Звёзды. Поляна в лесу, где я его закопал…

Я хожу туда. Меняя тропинки. Всё время разными путями. Вопреки логике надеюсь, что когда-нибудь найду тот единственный путь, который приведет меня не к могиле. Кошки ищут «дверь в лето», а я – тропинку в жизнь…

Он умер совсем недавно. Он так долго оставался со мной.

«Они свалились на Нефрита с неба» - так это событие в свое время охарактеризовал Джедайт, и впоследствии это стало официальной версией. Ну, в принципе, так оно и произошло.

В один из тех дней, когда я был свободен и мне было скучно. Здравомыслящий человек в таком состоянии лег бы спать. А нездравомыслящий демон отправился бродить. Это мой самый любимый вид медитации – «путь» - почти бесполезно, энергии практически не собирает, предписывается только как успокаивающее средство перед сном, но мне это всегда нравилось: бродить. Места можно выбирать какие угодно. Зойсайт, вон, предпочитает пасторальные картинки. А меня тянет в космос.

В тот раз я бродил по Млечному пути. Даже не задумываясь о правдоподобности, звёздных картах и строении Вселенной, просто осторожно опуская босые ступни в тягуче мерцающую тьму. Мимо меня снежинками проносились метеориты. Над головой и под ногами пульсировали звезды. Я был в своей стихии, и путь легко скользил под ногами, а на сердце становилось легче с каждым шагом…

И я раскинул руки, чтобы потянуться и открыться бесконечности Вселенной, и рассмеялся, прежде чем вынырнуть в пространство своего Замка.

Там, на Млечном пути, он наверное был просто невидимой песчинкой в волосах, а здесь стал довольно увесистым метеоритом округлой формы, сантиметров 30 в диаметре. Кстати, тоже не особо полированным. И когда он выпал мне в руки и довольно чувствительно ободрал кожу, я сгоряча решил его ликвидировать.

К слову сказать, я не так уж редко являлся из этих «путей» с такими вот подарками, даже Джедайту в конце концов надоело их изучать, и даже Кунсайт перестал видеть в них опасность вторжения, так что ничего особенного не было и в этот раз. Но как только я стрельнул по нему лёгонькой звёздной вспышкой, он раскололся как орех. А внутри… внутри были они. Четыре переливчато-мерцающих энергетических комочка.

Когда я их увидел, то напрочь забыл об осторожности и безопасности, я протянул руки и осторожно зачерпнул их пригоршней, как воду. Это ощущение невозможно описать: когда берёшь в руки новорожденного пушистого, лёгкого как облако малыша, а он важно и насупленно смотрит на тебя тёмными доверчивыми глазками. В моих руках сейчас было четыре таких малыша. Четыре искорки жизни. Я так отчетливо помню то чувство, которое испытал тогда, и я храню его в своей памяти, как драгоценность: вера в чудо. Демону, наверное, не особо пристало…но магию и силы как нечто сверхъестественное воспринимать я не могу, а вот такие – невероятные неожиданные подарки судьбы – да. Я всегда радуюсь случайному и незапланированному. Не потому, что его не оказалось в моих предсказаниях, просто это и в самом деле подарок – четыре искорки жизни…

Их форма ещё не вполне определилась, только тёмные, как у новорожденных львят лапки с растопыренными маленькими коготками пытались вцепиться в меня, и шёрстка тускло мерцающим облачком щекотала мои ладони. Два из них были дымчато-черными, один – иссине белым, и один – медового цвета.

Когда я донес их до лаборатории Джедайта, всё так же – в ладонях, зачарованно глядя на это чудо, они уже вовсю исследовали мои руки, смешно фыркая, тычась в кожу холодными тёмными носиками.

Джедайт удивления не выразил. Исследовав малышей на предмет инфекций и опасностей, он заверил меня, что они безвредны – пока – и собрался вернуться к своим делам, когда я предложил ему взять одного. Он приостановился, задержал взгляд на котятах, которые все еще копошились в моих ладонях, и мне даже показалось, что он улыбнулся. И с сожалением покачал головой.

- Эти – не для меня, Нефрит. Спроси Королеву. Или Кунсайта.

Я пожал плечами и уже собрался идти, когда он в свою очередь окликнул меня:

- Кстати, как ты их назовёшь? – ответ пришел сам собой

Так они появились. Кунсайт выбрал белого, королеве приглянулись два чёрных, а рыжий остался у меня.

Королевские львята выросли быстро, месяца через два они уже сидели у подножья трона элегантными высокомерными пантерами. Вместе с Берилл они составляли очень изысканную и стильную скульптурную группу. Но они и первыми умерли. Королева, пожелав, чтобы они росли быстро, сама определила сроки их жизни. Как оказалось потом, хозяин может «слепить» из звёздных львят то, к чему склонен. У Берилл получились пантеры. Они и умерли, просто превратившись в камень: две гематитовые статуи до сих пор стоят у входа в тронный зал.

Кунсайт вырастил снежного барса. Огромный, могучий зверь – мне с трудом верилось, что когда-то он помещался у меня в ладони – он был настоящим, и великим, бойцом. Он прожил около трёх столетий, а после смерти рассыпался снежным пеплом.

А мой рыжий львёнок очень долго оставался котёнком. Я любил с ним играть. Когда он подрос, эти игры превратились для меня в настоящие тренировки. Он и в самом деле был львёнком: с янтарными глазами, неуклюжими косолапыми лапами и мягкой медовой шёрсткой. Я не хотел вылепить из него стража или воина, мне он нравился таким, каким был. Может быть поэтому он дольше всех рос и дольше всех жил…

Когда я приползал домой, разобранный после очередного задания или провала, чтобы рухнуть в кровать, он долго вышагивал по мне, мурча себе под нос всякие нелестные вещи о моей осторожности и благоразумии. Коготки чувствительно поцарапывали кожу, но до крови – редко, только когда я умудрялся слишком серьезно перекрутить мышцу или выбить позвонок.

От прикосновений кошачьих лап становилось тепло, уходила боль и меня укрывал сон. Он спал рядом, положив подбородок на моё плечо, и всё было правильно. Меня коконом укрывало ирреальное чувство защищенности…

Когда мир начал выцветать, мой звёздный львенок был со мной. Он хотел жить так же, как и я. Он презрительно топорщил усы, когда к его лапам падал очередной серый лист. Он не пытался обмануться, это я не верил в смерть, он просто до последнего жил.

Я не мог смотреть, как на него наползала серая тень. Постепенно. Сначала на заднюю лапу. Потом на вторую. Он молча лежал перед камином, смотрел прищуренными глазами на огонь и все равно – жил.

Я убил его сам. Я могу ненавидеть себя за это, но я бы сделал это снова. Когда все четыре его лапы погрузились в тень, я его убил. Это было быстро, он успел только посмотреть на меня – распахнутые человеческие янтарные глаза. В тот момент, когда свет достиг его, его зрачок взорвался болью, затапливая радужку тьмой. Умирать всегда больно. Но не всегда быстро.

Я отнес его в Лес на руках. Я сложил костер из тисовых веток. И потом насыпал курган. Всю ночь искал камни по всему лесу и приносил туда. Я не хотел, чтобы он покоился в серой золе истлевших листьев…

И я остался один. Один с моим Лесом, моим Замком и моими Звёздами.

Когда я применяю силу, всё чаще запястья ломит от мёртвого света. Это неизлечимо. Пока мир продолжает умирать.

В этом мёртвом свете мои глаза кажутся синими, и только иногда мне случайно удается увидеть их безжизненный туманный серый цвет. Теперь уже серый. Эта последняя иллюзия – худшее из всего процесса медленной смерти. Это приглашение сделать вид, будто ничего не происходит.

Я живу. Я помню то, чему он научил меня, мой последний звёздный львенок – жить. Не из чувства противоречия, не цепляясь яростно за бытие, а просто жить. Пока можешь и ещё немного – когда совсем нет сил.

Потому что я жду. Мне нужен шанс. Во мне всё ещё есть нелепая надежда на то, что он у меня будет.

Самая малость жизни. Свет живых звёзд, пусть даже умерших миллиарды лет назад. Я не хочу умереть красиво, я хочу умереть живым.

Чтобы рассыпаться светом Звёзд, создающих новые Вселенные.

Чтобы повернулось колесо Сансара, и его очередной виток начал наполнять мир цветом и жизнью.

Чтобы кто-то снова смог верить в чудо и играть со звёздными львятами.