Затмение 3

Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.

Алена

Тьма поглотила Хрустальную Столицу, подступив к самым стенам дворца.

Эндимион с самого начала знал, что о победе нечего даже и думать, но теперь он понял, что не может рассчитывать даже на спасение. Вместе, пятеро защитников Земли были непобедимы, но отсутствие хотя бы одного из них пробивало зияющую брешь, делая их уязвимыми для врага. А сейчас их осталось только двое.

Нефрит так и не вернулся. Зойсайт исчез без следа, а вместе с ним – бросившийся на его поиски Кунсайт.

Вдвоём с Джедайтом, они могли спасти только самих себя, но даже эта надежда таяла вместе с последними островками Света. Поначалу они бились рядом, но потом Тьма разделила их, и принц потерял Джедайта из виду. Теперь, ему оставалось только погибнуть, напоследок постаравшись нанести как можно больший урон приспешникам Металлии.

Он не сразу понял, что произошло, когда вихрь демонических созданий вокруг него вдруг рассыпался, и вместо их завываний послышался женский смех.

- Берил? – не веря своим глазам, спросил Эндимион, глядя на женщину, появившуюся на границе Света и Тьмы.

Но это была она и не она. Эндимион давно был знаком с Королевой, правившей небольшой страной у самых рубежей Земель Мрака. Принц считал её своим другом, и относился к ней с безграничным уважением за ту мудрость, с которой она умела сохранять стабильность и покой в своём государстве, находившемся почти у линии фронта. Но такой, как сейчас, Эндимион не видел её никогда. Эта грозная красота наводила ужас и завораживала.

- Я полагаю, мы должны поблагодарить тебя, мой принц? - почти ласково произнесла женщина, - Кто бы мог подумать, что именно ты станешь самой лёгкой мишенью! Мы делали ставку на Зойсайта, но именно он оказался сильнее прочих…

- Я не понимаю… - пробормотал принц, невольно отступая.

Но он уже начал понимать, и похолодел от ужаса перед содеянным. Берил презрительно расхохоталась.

- Да неужели? – переспросила она, - Неужели ничего не показалось тебе странным? Хотя бы то, как всего за несколько дней ты из открытого, доброго, благородного молодого человека превратился в злобное подозрительное существо? Как всюду стал видеть происки недоброжелателей, и в то же время сам строил коварные замыслы против своих друзей?

Эндимион помотал головой, отказываясь принимать это.

- О да, та предпоследняя атака Тьмы была всего лишь ловушкой, - подтвердила Берил, - Нам нужно было заманить вас поближе, заставить вдохнуть этот яд!

- Это неправда… - потерянно прошептал принц.

Берил снова расхохоталась, со злобной радостью, которая сверкала и в её глазах.

- Уранус нам чуть всё не испортила! – продолжала женщина, - В ней было столько неуверенности под внешней бравадой, что она сорвалась всего через несколько дней, а её подруга оказалась достаточно проницательной, чтобы разгадать причину. К счастью, никто не был настолько проницательным, чтобы понять, что опасность угрожает всем. Правда, все остальные казались неуязвимыми – настолько хорошо их защищали собственная душевная сила и уверенность в своих друзьях. Но ты… Ты просто подарил их нам!

Эндимион опустился на колени, пораженный в самое сердце, а голос Берил продолжал звучать над ним, добивая.

- Нефрит сломался очень легко – он всего лишь не сумел сразу простить несправедливую обиду. Зойсайта ранило предательство. Кунсайта связала его собственная вина. И всё это – только благодаря тебе! За несколько дней ты сделал для Тьмы больше, чем все её служители за сотни лет!

Берил шагнула вперед и вместе с ней двинулась Тьма, наползая на дрожащий круг Света.

- А теперь… - проговорила женщина, - Теперь нам осталось только забрать тебя!

«Джедайт…» - с последней надеждой подумал принц.

- Твой четвертый друг уже наш, - словно услышав его мысли, сказала Берил, - Даже если он сам об этом ещё не знает. Как это ни странно, но его кошмар – это одиночество. Для него слишком важны друзья, пусть немногочисленные, зато настоящие.

Эндимион молча смотрел, как умирают последние лучи Света, надежда гасла вместе с ними.

- Идём! – приказала Берил, протягивая ему руку.

И в это мгновение что-то произошло. Ещё видимые предметы дрогнули, меняя очертания, и Берил недоуменно закрутила головой, словно потеряв что-то из виду. И тогда Эндимион понял, что она не замечает его, хоть он и видел её превосходно. Магия Джедайта действовала избирательно.

- Не говори ничего, - услышал он шепот возле самого уха, - Пойдём, только очень тихо.

Иллюзии перепутали Свет и Тьму, ставя на каждом шагу смертельные ловушки, но Джедайт крепко держал принца за руку, выводя его безопасным путём. Они поднялись наверх, в одну из башен дворца, куда Тьма взбиралась с большим трудом, сдерживаемая собственной тяжестью; Свет и Высь всегда были союзниками.

- Ты ещё успеешь спастись, - проговорил Джедайт, когда они поднялись на достаточную высоту, - Возвращайся в Серебряное Тысячелетие.

- А ты? – спросил Эндимион, не понимая, почему ему предлагают идти одному.

- Меня никто не ждёт, - ответил Джедайт, отпуская руку принца.

Эндимион посмотрел на него и ужаснулся, увидев мертвое безразличие в его глазах.

- Джедайт, ты не один! – воскликнул он, - Ведь я – твой друг!

Джедайт молча покачал головой, повернулся и начал спускаться по лестнице. Сердце Эндимиона разрывалось от сознания собственной вины, но он не мог заставить себя сделать ни одного шага вниз, навстречу Тьме. И словно из другого мира до него донёсся стихающий голос Джедайта:

Вместе с памятью вернулись чувства, и первой пришла боль. Он остался один внутри этих черно-багровых стен, и весь мир вокруг померк и потерял значение.

События немыслимой давности накладывались на случившееся всего несколько дней назад, и лишь теперь он осознал весь ужас того, что до сих пор считал досадной потерей. Воспоминания о каждом слове, о каждом мгновении возвращались к нему вместе с теми чувствами, которые он должен был испытать в тот момент, когда похолодевшее тело растаяло в его руках, взвившись прощальным вихрем бледно-розовых лепестков…

«Кунсайто-сама…» Зойсайт никогда не называл его так в той, прошлой жизни. Тогда они были на равных – возлюбленные и друзья, и у них было счастье, и любовь, и доверие.

Но тогда, сотни лет назад, у него ещё была надежда, что Зойсайта можно догнать, всё объяснить и исправить. Эта надежда так и не сбылась: в следующий раз они встретились уже в чертогах Металлии.

Он вспомнил и эти мрачные подземелья, стены которых, казалось, были сотканы из Тьмы. Именно эти застенки были декорацией его кошмарных снов, тех самых, из которых его вырывал звенящий, срывающийся крик, и которые он потом не мог вспомнить. Это было слишком страшно, чтобы помнить – то, что сделали с Зойсайтом, чтобы превратить его в того демона, которым он стал впоследствии. Его самого так никогда и не тронули – просто заставили смотреть.

Потом ему предложили забвение – как избавление, как высший дар. И он согласился. Слишком желанной показалась возможность не знать, не помнить, и это было единственным выходом, потому что его лишили даже дара смерти в этом нереальном мире, где не было времени, и существовала только вечность. Вечная вина и вечная боль.

Он не хотел думать о том, что случилось с другими. Нефрит уже был там – почти не изменившийся, и в то же время иной до неузнаваемости. С ним остались его ум и отвага, но его гордость сменилась заносчивостью и высокомерием, а здоровый юмор превратился в ядовитый сарказм. Джедайт пришёл последним, и сама Тьма в растерянности отступила перед его застывшей душой: он не присягал на верность Металлии, он не отказывался от Света, ему было просто всё равно.

Теперь он понимал, что остальных тоже заставили забыть – по их желанию, или против, сейчас это уже не имело значения. Но из души Зойсайта так и не смогли вытравить любовь. Ту самую любовь, которую ещё недавно он считал всего лишь удобным инструментом, позволявшим ему управлять юношей. Ту любовь, которой он никогда не был достоин.

Но ведь и он любил Зойсайта – любил до самозабвения, до замирания сердца, - так было когда-то невероятно давно и так было сейчас. И самой невосполнимой потерей вдруг показались те дни и часы, проведенные вместе, когда он мог бы сказать о своей любви, если бы только сам о ней вспомнил. А ведь Зойсайт всегда шёл ему навстречу, всегда делал это возможным – стоило лишь один раз положиться не на голос рассудка, а на неясные чувства, возникавшие где-то на границе сознания.

Он не чувствовал вины перед Светом за то, что когда-то отступился от него, как не почувствовал и вины перед Тьмой, за то, что уже никогда не сможет верно служить ей. Разницы не было: Металлия была воплощением тьмы, а Берил – её преданной союзницей, но Эндимион был защитником Света, а в итоге всё пришло к одному и тому же.

«Я потерял тебя дважды. Оба раза по своей вине, и оба раза причиной стала Берил. Но каждый раз поводом был Эндимион».

Он вспомнил, как в той далёкой, прошлой жизни, стоял перед клубящейся стеной Мрака, уже зная, что Зойсайт находится где-то там, за этой запретной гранью. Тогда один решающий шаг казался ему самым страшным, из всего, что он когда-либо мог совершить. Но теперь, такой же шаг он мог сделать только навстречу Смерти. Не сейчас, потому что он больше не мог позволить себе просто забыть. Он должен был жить до тех пор, пока Смерть сама не придёт за ним - а со стороны Тьмы или Света... Это больше не имело значения.