Bishoujo Senshi Sailormoon is the property of Naoko Takeuchi, Kodanshi Comics, and Toei Animation.  

Aigsil 

Ветер в ветвях.

 

 

Сказали мне, дорога эта

Приведет меня к океану смерти

И я с полпути повернул назад.

С тех тянутся передо мною

Всё кривые, глухие, окольные тропы.

Ёсано Акико “Трусость”

 

You are still a whisper on my lips

A feeling at my fingertips

That's pulling at my skin

You leave me when I'm at my worst

Feeling as if I've been cursed

Bitter cold within

Days go by and still I think of you

Days when I couldn't live my life without you

Without you

Dirty Vegas “Days go by”

 

 

На исходе сентября воздух в Токио еще хранит запахи уходящего лета. Листва едва тронута желтизной, время дождей покуда не пришло, и прохожие лишь к вечеру начинают кутаться в пушистые свитера. Влюбленным только предстоит перебраться в тепло маленьких уютных кафе и тогда скамеечки опустеют, а сейчас вечерние парки наполнены вздохами и шепотом обнимающихся парочек.

Этих двоих можно часто увидеть гуляющими в это время. Вот уже три года как они неразлучны: где она – тоненькая невысокая девушка с небрежно ровной стрижкой, там и он – неуклюжий смешной парень в огромных очках. Как всегда они неторопливо идут под руку. Как всегда он что-то сбивчиво и нетерпеливо лопочет. Как всегда на ее губах рассеянная, слегка отстраненная улыбка. Как всегда они идут по прямой, ярко освещенной фонарями тропинке, избегая сворачивать в тень деревьев.

Она остановилась внезапно, словно споткнувшись, и выражение ее лица странно изменилось. Так человек невесть сколько закрывавший уродливое пятно на обоях аляповатой картиной в потертой рамочке видит, что она покосилась, и выглядывающая грязь на стене неприятно напоминает о себе. Молодой человек недоуменно заглянул спутнице в лицо.

• Нару, что случилось? Ты вся побледнела!

• Пожалуйста… Ты не мог бы сделать кое-что для меня?

• Что угодно! – стекла очков преданно поблескивают в лучах фонаря.

• Оставь меня, я сама вернусь домой.

• Но… Как же… Я не понимаю!

• Юмино, прошу тебя, мне нужно побыть одной… – стиснутые кулачки дрожат от напряжения.

• Хорошо, – в голосе холод и обида, – я позвоню тебе завтра.

• Да-да. До завтра.

Слегка ссутулившаяся удаляющаяся спина парня словно кричит, о том как несправедливо с ним обошлись, но ее глаза уже не видит его. Девичий силуэт медленно, словно преодолевая незримое препятствие, пересекает границу светового круга и скрывается в полусонной мгле. Девушка осторожно ступает, словно идет вслепую – возможно так оно и есть – вряд ли ее глаза, только что недовольно щурившиеся, защищаясь от режущих лучей электрического света, смогли бы сразу же привыкнуть к темноте – видимо поэтому в ее неуверенных движениях сквозит страх. Ветви, еще только собирающиеся сбрасывать безнадежно цепляющиеся за старую жизнь листья, неодобрительно покачиваются, то скрывая, то являя взгляду безучастные звезды.

Она вышла к огромному старому вязу, раскидавшему узловатые изогнутые корни на поверхности земли. Ее ладонь несмело коснулась покрытой съежившимся мхом коры, а затем, закрыв глаза, девушка прижалась лбом к стволу. Лунный луч, пробившийся через просветы в пораженно затихшей древесной шапке, выхватил из темноты слегка побелевшие, что-то шепчущие губы. Громкий треск цикад заглушал почти беззвучный шепот, но голос девушки набирал силу, становился громче. Ветер окреп, подхватывая рыжеватые пряди, цепляя обрывки наполненных отчаянием и болью фраз, выбрасывая их в любопытные древесные уши. Но подрагивающим в густеющем воздухе листьям не было интересно – они слышали все это не в первый раз:

“…Прости меня, прости… Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Я предала тебя. Я себя предала.

Ты знаешь, когда ты был рядом, я была такой сильной. Я никого не боялась, я все могла – правда. Я была смелой. Было так легко и правильно быть смелой рядом с тобой. Сметать преграды. Переступать законы. Творить свою судьбу. А теперь…

Где я? Я – не боявшаяся любить демона, я – не испугавшаяся заслонить любимого, я – не устрашившаяся трех уродливых чудовищ, я – посмевшая бросить вызов неминуемому и замахнуться на недоступное смертной. Где эта я?

Посмотри на меня. Нет-нет, не смотри. Мне самой не хочется смотреть. Тряпка. Жалкая трусиха. Бессловесная, безотказная дрянь. Я боюсь, боюсь всего и всех. Что стало со мной? Я испугалась. Я плыву по течению. Я делаю то, что от меня ждут, то, чего от меня хотят. Я такая, какой меня хотят видеть. Это не я. Я – больше не я. Меня уже нет.

Я боюсь смотреть по утрам в зеркало, боюсь увидеть чужие потухшие глаза на своем лице, боюсь этого загнанного выражения, отпечатывающегося в безжалостно-правдивом стекле несколько бесконечных секунд, прежде чем исчезнуть, сменившись привычной ненавистной вежливо-дружелюбной маской, с которой словно только что сорвали ярлычок с ценой и наименованием товара: “я-пай-девочка-и-у-меня-все-прекрасно!”. Я стараюсь жить дальше, честное слово, стараюсь. Но что я могу поделать, если даже каблуки туфель выстукивают твое имя, когда я пробегаю мимо зеркальных витрин, отворачиваясь от своего отражения.

Я боюсь открывать занавески в ясные ночи – я боюсь ночного неба. Там на нем звезды – твои звезды – насмешливые, жестокие звезды. Они кричат, кричат всему миру, кричат о моем предательстве.

Я боюсь смотреть в лица прохожих, когда иду по улице, боюсь увидеть осуждение в их глазах. Они знают, они все догадываются, все видят это клеймо, эту печать иуды на моем лбу. Они смеются, смеются за моей спиной, показывают пальцами, перешептываются, с укоризной и осуждением качают головами.

Я боюсь вопросов, простых обыденных вопросов о моей жизни. Боюсь не выдержать и пронзительно закричать в ответ на очередное: “Как дела?”, закричать выплескивая всю накопившуюся боль, страх, обиду.

Я боюсь снов, являющихся мне каждую ночь – словно в наказание. Боюсь снова увидеть тебя, беспощадно молчащего и не отрывающего презрительного взгляда от моей склоненной головы. Я не могу, не могу выдержать твой взгляд.

Я боюсь вечеров, сгущающихся зыбкими сумерками в моей комнате. Боюсь увидеть твой силуэт на занавеске и услышать твой требовательный вопрос. И промолчать в ответ – мне нечего тебе ответить, нечего сказать.

Я боюсь все время – вся моя жизнь пропитана страхом. Он липкий, тягучий, неприятно тяжелый, отдается где-то в животе… Я не выдержу, я не хочу… Сколько еще? Ну скажи, сколько?

Я так устала, так смертельно устала…

Это глупо и смешно говорить все это здесь, это бессмысленно, бесполезно… Потому что тебя нет. Тебя нет. Нет. И меня нет тоже. Меня больше нет – Нару Осака тоже умерла тем проклятым вечером. Что же тогда осталось? Почему осталось? Это жестоко, слышишь, жестоко! Я не хочу, не хочу! Ты слышишь меня?!! Слышишь?!!..”

Луна с небес равнодушно наблюдала за коленопреклоненной худенькой фигуркой, вскидывающей руки к небу, то ли в отчаянной мольбе, то ли в бессильной угрозе. Ветер гнул деревья, и упрямые ветви медленно, но верно сдавали свои позиции, отдавая на волю стихии свой недавно еще зеленый наряд. Спускалась ночь. Люди спали. Люди ждали. Люди были. Город властно занимала осень.

Февраль 2003

By Aigsil.