Белыми пальцами по струнам сердца. Прощай, крыша, хранившая цветы. Сумасшествие пришло в первую двенадцатую ночи, черными листьями кожи (чешуи?) ложась на бумагу. «Золотые» нити под Золотыми завитками. Белые перья стали голубыми, пелена света не смогла разрезать зеленую преграду. Никто не слышит. Никто не может слышать. Никого нет. Смех. Веселый смех тритонами сквозь квадрат (...прямоугольник… НЕ геометрия!..) разноцветных всполохов. Тишина горящих криков – такого не бывает, попасть туда - желание меланхоличной тишины.

Связанный возраст – расплести, как страшную мечту, теплую и уютную, как тяжесть кошки, от которой не избавиться, ибо любима. Тень на серебристой тубе с красной… (краской…) Мелодия второй двадцать четвертой – реквием металлических труб. Снежинки в ритме вальса – танцуют, дирижер - дабл-искры стали, жести: триста тысяч вольт. Фигура льда неподвижна, а хочет сдвига.

Зеленая жизнь утекает золотой росой, растворяясь в утренней дымке слез утраты. Каштан и орех связаны с огнем, он убил их, дав другую жизнь. Для кого… кто не… знает… но. Чувствует привкус облаков сладкой ваты. Враги-стихии (кто – Кто? – не понять) – не смогут по разным концам. Ребенок ненавидит (любит\хочет) целиком и причин нет. Взрослый пытается осознать (оправдать?) ненависть (хотя не всегда знает, зачем…) приказом. Ненависть=страсть - горячим шоколадом льется в сердце. Вкусна. Розовая весна становится вечной, но никто не останавливается, зависнув в чьем-то сценарии.

Прайс-лист потерялся – выдумка мечтает о новом. Кто-то размышляет его в белых тонах луны, кто-то в багровых красках закатного костра инквизитора. СНежное полнолуние подписалось серебряными чернилами: белое на белом – абсурд чистоты. Кардиограмма новолуния – голос маленькой светловолосой девочки, безнадежно любящей. Ноты проклятия лавиной сминают ребра, но он встает и продолжает. Баллада идиотизма не вписывается в дрожащий голос, возможно ранее лгавший. Количество остановок\перерывов – головная боль наполовину.

Надежда яростно борется за обладание. Душа сильнее, но побеждает тело, доказывая аксиому двойственности выбора, т. к. тело положительно и постоянно. Желтые лучи слепой луны на синем-синем-синем. Побелка солнечного камня всех оттенков: от зеленого до красного и черного (но чистого черного не бывает, спектр дискриминационно допускает только чистоту прозрачного белого). Но белый на лазоревом наказан, несмотря на подтекст. Наказание становится победой. Небесно-белый вновь находит золото и изумруды пороков.

Четыре нисходящих мотива грусти – секвенция восхищения. Кто может это объяснить?

Многократное взаимоотражение – история смешивает страх со смехом. Янтарная комната приближается. Удивленное безразличие выжигает чувства. Сна не хватает, как разнообразия. Потеряться за радиусом 2-4 домов, после бесконечных посещений глупо до истерического смеха. Слезы никогда не существовали. Запрет неверия. Возжелать стереть воспоминания – старая мысль – тождественно смерти, но желанно. Воскрешение неотменимо по определению жанра.

Увертюра закрывает глаза, зашивая века нитками сна.